Глава 7

Павел взбежал на второй этаж в подъезде дома номер двадцать три по Спиридоньевскому переулку и забарабанил в дверь, где проживал генералов сын Николай Калачев.

– Пожар! Пожар! – заорал он. – Спасайся кто может! Задохнешься!

Синичкин рассчитывал: столь нелюдимый товарищ, каковым казался, по отзывам участкового, Калачев, скорее всего, является человеком с тревожно-мнительной психикой. А такой тип должен среагировать на резкие вопли за дверью. Да еще о пожаре.

– Пожар!! – орал Павел, колотил в дверь ладонями и молился про себя, чтобы в соседней квартире никого не оказалось дома.

«Ну! Ну! – мысленно приказывал он Калачеву. – Открывай же!»

И дверь квартиры наконец распахнулась. Внутри, в полумраке жилища, возник молодой Калачев, одетый в халат.

Бац! Не успел тот понять, что происходит, как чугунный кулак Синичкина ударил его в нос, и он кубарем полетел на пол. Павел поспешно вошел внутрь и закрыл за собой входную дверь.

Он даже не хотел задумываться, сколько годков ему могут впаять за столь вопиющее самоуправство и беспредел. Знал одно: много. На его век с лихвой хватит.

Но ради любимого учителя Валерия Петровича и его падчерицы он был готов рискнуть даже свободой.

Ему было не страшно – но как-то стремно и противно. И поэтому Синичкин хотел покончить с делом как можно скорее.

В полутемной квартире плавал отвратительный запах ханки. У ног Синичкина ворочался Калачев – он был оглушен, похоже, не столько ударом, сколько наркотическими парами.

«Не сказал мне Подрезков, что Калачев наркоман, – мелькнуло у Паши. – А ведь неслучайно он так много знает про этого парня. Наверняка в связи с наркотой его разрабатывал. Побоялся, гнида участковая».

Синичкин вытащил из поясной кобуры свой газовый пистолет. Выглядел он вполне как настоящий.

Синичкин наклонился и одной рукой сдавил горло молодого Калачева.

– Тихо! – зловещим шепотом проговорил он, вперясь в самые зрачки генералова сына. Они были расширены чуть не во всю радужку. В глазах плавал ужас. – Будешь орать – убью!

– Доллары… Картины… Золото… – пробормотал окостеневшими от страха губами Калачев. – Я все отдам… Покажу, где тайник… Только не убивайте.

– На хрена мне твое золото, – усмехнулся Паша. – Ты мне о другом сейчас споешь. – И он ткнул дулом пистолета прямо в ноздри сыночка.

– Только не убивайте! – провизжал Калачев.

– Тихо! Не буду убивать. Если ты правду скажешь.

– Скажу. Скажу. Все скажу.

– Ты в мае в Питере был?

– Как? – не понял Калачев.

– Ты в Петербург когда ездил?

– Я? Никогда. А что?

Павел смотрел прямо в глаза Калачева. Они были затуманены наркотиками, переполнены страхом, но при этом – Павел был уверен – не лгали.

– А в Твери ты когда был? – продолжал допрос Синичкин.

– Ни… Никогда.

– А в Самаре?

– Тоже ни… Я здесь, я в Москве…

– Ты девок убивал?

– Ка… Каких девок?! – взвизгнул Калачев.

– Девок. Проституток. И других женщин. Ты их резал. И убивал, – утвердительно-грозно проговорил Синичкин.

– Нет!!

– А я говорю, убивал.

– Нет!!!

– Давай колись. Я тебе ничего не сделаю. Расскажешь – уйду. Не расколешься – убью.

– Нет!

– Считаю до трех, потом стреляю. Раз…

– Нет!

– Два…

– О нет, нет, нет! – заскулил, заныл Калачев. – Я прошу… Я не убивал…

– Два с половиной…

– Нет… Прошу вас… Нет… Вы меня с кем-то путаете…

– Ладно, Калачев. – Павел рывком выпрямился. – Живи пока. Но если ты, гнида, хоть кому-то обо мне скажешь – отцу или в милиции, – тебе не жить.

Понял?

Сыночек генерала лежал у его ног и трясся мелкой дрожью.

– Ты меня понял? – снова наклонился к нему Синичкин и ткнул пистолетом в лоб.

– Д-д-д-а-а… – задрожал Калачев.

Синичкин снова выпрямился и подошел к входной двери.

Он почувствовал, как к отвратительному запаху наркотиков, расплывающемуся по квартире, добавляется резкий, острый запах мочи.

Между ног рыдающего Калачева растекалась темная лужа.

Почему она решила встретиться именно с этим фигурантом из списка, Таня и сама не знала. Может, потому, что очень ей имя его понравилось…

«Интересно, кто автор идеи? Вряд ли сам замминистра. Наверно, жена у него чокнутая. Или у тещи не все дома», – гадала Таня.

В том, что в семье Пилипчука, одного из заместителей министра внутренних дел, есть человек со странностями, Таня не сомневалась. Иначе бы Пилипчуки не назвали единственного сына Михаэлем. Михаэль Пилипчук. Убийственное сочетание.

«Вот над ним, наверно, в школе потешались, – пожалела неведомого Михаэля Таня. – Как, интересно, его обзывали? Шумахером недоделанным! Хотя нет, Шумахер тогда еще не прославился. Но все равно: в школе его наверняка дразнили… А детские обиды, как пишут специалисты, в зрелом возрасте вполне могут трансформироваться в эту, как ее.., перверсию. Что ж, вот и проверим Михаэля на предмет всяких перверсий и девиантностей».

Михаэль Иннокентьевич Пилипчук, тридцати пяти лет от роду, работал в должности, вполне соответствующей его имени. Он был владельцем и директором автосалона «Автостиль»: «полный ассортимент автомобилей отечественного производства». Странно, что он торговал не «Феррари».

Таня никогда не бывала в салонах, где продаются «Жигули» и «Москвичи». Она ехала и гадала: "Интересно, а тест-драйвы в этом «Автостиле» есть? Наверно, есть. И хорошо бы, чтобы этот Михаэль проводил их самолично… Надо, надо его развести на тест-драйв…

Как же, скажу, вы отпустите меня без ма-аленькой гонки – имя-то вас обязывает".

…Свой подъезд к «Автостилю» Таня обставила с шиком. Подогнала «пежика» к самому входу, лихо втиснулась между недешевыми «бэхой» и «мерином». Из машины выходила «последовательно» – сначала выставила на асфальт ноги (высокие каблуки и чулки в сеточку). Потом на свет явились юбка, еле скрывавшая бедра (купленная специально для секс-фотосессии), и кофточка-стрейч (для пущего эффекта Таня подложила в бюстгальтер прокладки, увеличивающие грудь как минимум на размер). Кукольное личико с копной волос и васильковыми глазами довершило картину.

«Вот это телка!» – расслышала Таня восхищенный вздох. Он доносился от группы менеджеров, куривших на пороге автосалона.

Таня небрежно щелкнула центральным замком и, не особо умело виляя бедрами, двинулась к входу. Самый смелый из менеджеров тут же преградил ей дорогу.

– Девушка, вы к кому?

Таня ответила, стараясь, чтобы голос звучал низко и бархатно – как у теток, которые зарабатывают «сексом по телефону».

– Я за лоханкой.

– Как? – растерялся менеджер.

– Металлолом хочу прикупить. Че, не ясно?

Менеджер оторопело молчал. «Кажется, я переигрываю», – забеспокоилась Таня. Она вернула голосу нормальный тембр и сказала:

– Ну, «девятка» мне нужна. Инжекторная. Теперь понял? Где у вас тут гараж?

Несчастный наконец врубился.

– Вы хотите купить машину?

– Ну, это ты гонишь, – Таня доверительно потрепала его по плечу. – «Девятка» – это разве машина?

Так, телега. С рынка картошки привезти. Ну, веди.

Показывай.

И она царственно, не оглядываясь, вплыла в автосалон.

Таня не сомневалась, что менеджер покорным телком тащится за ней. А пока они поднимаются по лестнице, специально слегка отстает – чтобы заглянуть ей под юбку.

«Эх, дурачок! Сам не знаешь, во что ввязался», – пожалела его Таня.

Менеджер «держал лицо» до последнего.

Он стоически перенес бесконечные прогулки по огромному ангару. Терпеливо объяснял, что «круглая железяка» в капоте называется воздушным фильтром, а «противная вонь» в аккумуляторе – это всего лишь запах электролита. Он разрешал Тане неистово крутить рулем, переключать передачи и жать на гудок.

Извинялся, когда она находила еле заметную царапину на крыле и разражалась тирадой, что «ей тут впаривают коцаную тачку». Успокаивал ее, когда Таня начинала кричать, что «машины в „Автостиле“ продаются без запасных колес», – открывал багажник, поднимал ковролин и демонстрировал запаску.

«Хорошо Михаэль их выдрессировал, – оценила Таня. – Терпеливые ребята… Ну, пора переходить к делу».

Она осмотрела очередную машину – «девятку», черную, словно южная ночь, шестнадцать клапанов, зеркала в цвет кузова. Двигатель ей понравился («красивенький такой и провода ниоткуда не торчат»), царапин на кузове не обнаружилось, и Таня заявила:

– Ну, котик, я это беру. Давай ключи.

– Отлично, – вымученно улыбнулся молодой человек. – Я попрошу вас пройти на кассу.

– Ты не понял, рыбочка, – промурлыкала Таня.

И повторила:

– Давай мне ключи. Хочу проверить, как эта крошка стартует. Как отсюда выезжать?

– Но… – заблеял бедняга. – Это не положено!

– Что значит «не положено»? – налилась гневом Таня.

– Вы можете завести двигатель и проверить, как он работает. Но ездить на машине нельзя. До тех пор, пока вы ее не купите, – твердо сказал менеджер.

– Да что ты говоришь! – издевательски протянула Таня. – А если эта тачила на холостых нормально работает, а на скорости глохнет? А если у нее сцепление не схватывает? Клапана стучат? Тормоза не тормозят?

Менеджер буркнул:

– Ишь, как заговорила. А придуривалась, что не знаешь, как воздушный фильтр выглядит.

– А я и не обязана это знать, – отрезала она. – Мое дело – руль крутить. Уж на воздушный фильтр найдется кому смотреть. Мало, что ли, вас, мужиков?

– И тем не менее, – сухо сказал менеджер. Он старательно отводил взгляд от выреза на ее кофточке. – Ездить на неоплаченной машине вам никто не позволит.

– А директор? – вкрадчиво спросила Таня. – То бишь Михаэль Иннокентьевич?

– Вы его знаете? – вылупился на нее менеджер.

– Ну, кто ж не знает Михаэля! – протянула Таня («Вообще-то, я имею в виду Шумахера»). А вслух спросила:

– Так Михаэль здесь, в салоне?

– Он всегда здесь, – растерялся менеджер, – но…

– Никаких «но», – отрезала Таня. – Отведи меня к нему. Немедленно.

И замерла: пожалуй, она снова переигрывает.

Но менеджер, утомленный прихотливой клиенткой, кажется, был рад сбыть ее с рук. Он пожал плечами. Выудил из кармана мобильник, потыкал в клавиши и вкрадчиво произнес: "Михаэль Иннокентьевич?

Простите, что отвлекаю, но тут одна дама выбрала машину и хочет сделать пробную ездку…"

Таня не знала, что ответил Михаэль Иннокентьевич. Услышала только, как менеджер сказал в трубку:

«Да, симпатичная». А потом он нажал на «отбой» и произнес:

– Пойдемте. Шеф согласился вас принять.

Михаэль Иннокентьевич Пилипчук оказался совершенно нормальным дядькой. Лысоватенький, с явным пивным брюшком. И с естественными мужскими реакциями.

Одна секунда, цепкий взгляд – и он уже небрежным кивком отсылает менеджера. Еще полсекунды – и Михаэль выскакивает из-за стола и бросается усаживать гостью в удобное кресло. Страстный взор на ее увеличенную прокладкой грудь – и тут же вкрадчивый вопрос:

– Кофейку? Чайку? Или чего покрепче? Есть кампари, «Мартель», хорошее виски…

Таня небрежнй закинула ногу за ногу и с достоинством ответила:

– За рулем не нарушаю. А кофе – давайте выпьем.

Пилипчук тут же вдавил кнопку селектора. Приказал невидимой секретарше:

– Мария, две чашки кофе.

«Ни „Машенька“ тебе, ни „пожалуйста“, – отметила Таня. – Интересно, это у него стиль такой или передо мной рисуется?»

– Ну, чем могу служить? – Михаэль по-прежнему беззастенчиво разглядывал ее грудь. Так и хочется прикрыться рукой.., но что поделаешь, нельзя. Она работает.

"Вот, блин, пялится… Впрочем, это не показатель.

Менеджер на меня тоже глазел. И покупатели в салоне. И слесари. И даже какой-то дедок, который «Оку» покупал".

Таня поправила неудобную пирсинг-клипсу в носу и откинулась в кресле.

Вспомнилось определение отчима: «Ему нравятся образованные девушки».

И она сказала:

– В общем, салон у вас неплохой. И товар хорошо позиционируете, и менеджеры вполне толерантны, и предпродажная подготовка на уровне. Congratulations, well done .

Михаэль на нее так и вылупился. Явно ждал голоска понежней, а слов попроще. Впрочем, быстро взял себя в руки и на комплимент отреагировал адекватно. Процитировал:

– Think and grow rich! .

– Вижу, что старика Хилла читали, – тонко улыбнулась Татьяна.

«Так. Английский он, кажется, знает. Впрочем, его сейчас многие знают. Чай, не восьмидесятые годы».

– Никогда не поверю, что такая роскошная девушка тоже читает скучные книги по маркетингу, – притворно изумился Михаэль.

«Ну что, стал он на меня смотреть как-нибудь по-иному? Да нет. Как пялился, так и пялится. И, по-моему, мои ноги ему нравятся куда больше, чем образованность».

Таня, сидевшая скрестив ноги, взглянула Михаэлю в глаза и переменила позу – точь-в-точь как Шарон Стоун на допросе у Майкла Дугласа. Одна разница – у нее под юбкой хоть трусики есть.

Пилипчук сглотнул, облизал губы…

«Маньяк? Возбудился, сейчас набросится?..»

Таня на всякий случай приготовилась – если что, так просто она не сдастся.

Но Пилипчук на нее не бросался. Только глазами ел. Пришлось признать: «Нормальная мужская реакция. Когда я в короткой юбке – кто на меня только стойку не делает». Таня решила охладить пыл Михаэля. Нахмурилась и строго сказала:

– Но, впрочем, есть в вашем салоне и недостатки.

Судите сами. Я выбрала машину. Захотела проверить, как она ведет себя на дороге. Попросила у менеджера ключи. И что? Он сказал, что я должна сначала купить, а потом проверять. Где же тут логика?

– А вы хотите прокатиться на площадке или по городу? – деловито спросил Пилипчук.

– Конечно, по городу! – возмутилась Таня. – На площадке разве поймешь, убит движок или нет?

– Подход, безусловно, правильный, – кивнул Михаэль. – Но и нас ведь тоже нужно понять. Машины новые. Как можно выпускать их в город, когда ни страховки нет, ни даже транзитных номеров? Вдруг авария? Да и любой гаишник вас тут же остановит…

– А я тут, знаете, недавно в Твери была, – неожиданно перевела разговор Таня. – Черт, когда же это было… Там еще весь город перекрыли, потому что Немцов приезжал… Какие-то стипендии участникам чеченской войны раздавал…

Она скосила глаза на Михаэля, но тот ее, кажется, даже не слушал. Таня ему выдает тщательно продуманный монолог, а он, вместо того чтоб вникать, все глазами ее раздевает…

– Ну, не суть, когда это было. В общем, заглянула я в Твери в один автосалончик на набережной. Ох, ну и «опельки» там стояли! Блеск! Нулевые, но все уже с тюнингом! А цвета какие… Один просто изумительный, васильковый, как раз мне под цвет глаз…

Таня снова взглянула на Пилипчука. Тот плыл. Он, кажется, воображал себе, что она – уже без одежды, лежит на капоте василькового «Опеля» и готова, как пишут в романах, «принять его в свое лоно».

– Врать не буду – «Опель», да еще в Твери, я покупать не хотела. Но я им сказала, что, возможно, – заметьте, только возможно! – приобрету эту машину.

И они без вопросов дали мне прокатиться. Сказали, что тест-драйв у них бесплатный. Блин, ну когда же это было? Еще по всему городу растяжки висели.., мобильная связь рекламировала новый тарифный план…

Пилипчук, кажется, напрягся. Что-то заподозрил?

Нет, просто услышал, как в коридоре зацокали каблучки. Провозгласил:

– Нам несут кофе!

На пороге показалась девица с подносом – между прочим, тоже блондинка, и тоже с пирсингом. Только сережка в носу, кажется, настоящая, не клипса. И вид довольно потасканный, куда там до Тани.

"Совершенно точно: эта Мария с Михаэлем спит.

И со мной он тоже хочет переспать. Значит, ему нравятся девушки одного типа? Похоже, что да. Но следует ли из этого, что он маньяк? Нет, совсем не следует… Скорее наоборот…"

Девица водрузила поднос на стол и наградила Таню убийственным взглядом.

– Свободна, Мария, – строго отослал ее Пилипчук.

Кажется, та еле удержалась, чтобы не хлопнуть дверью.

Но не хлопнула – не зря Таня хвалила толерантность сотрудников «Автостиля».

Таня сделала глоток. Оценила:

– Кофе хороший. А вот то, что тест-драйва у вас нет, – совсем нехорошо.

Она обиженно похлопала накладными ресницами. Вот заразы, как веки царапают…

– Девушка, милая, – взмолился Михаэль. – Да разве я вам отказываю в тест-драйве? Пожалуйста, езжайте куда угодно… Только не одна, а со мной. Я с вами вместо страховки поеду. И уверяю, что мое присутствие не будет вам в тягость.

– Это дело… – Таня сменила гнев на милость. – Но что же я никак не вспомню, когда в Твери-то была!

Точно – девичья память. Ведь не каждый день Немцов приезжает, и растяжки эти рекламные мне на глаза все время попадались… О, вспомнила! Восьмого мая! Ой, нет, я перепутала! В мае я в Питере была.

Ей показалось, что Пилипчук вздрогнул. Или просто кофе горячий, он обжегся?

– Ну да! – продолжила свой монолог Таня. – Точно! Я как раз на майские в Питер ездила, люблю смотреть, когда фонтаны включают. А в Тверь я всего на один день ездила по делам, заодно по городу погуляла. Тогда и наткнулась случайно на этот австосалон с «Опелями». Это уже в июне было, числа восьмого.

Михаэль наконец перестал на нее глазеть. Все уже рассмотрел или тема разговора зацепила? Заволновался или просто хочет беседу поддержать?

– А вы в Питер ездили отдыхать?

– Нет. Там выставка открывалась, в выставочном центре Союза художников. Не помню уже, как называлась. Что-то вроде «С днем рождения, Петербург».

Меня пригласили на вернисаж, второго мая. Ну а раз уж позвали – я решила в Питере задержаться, погулять, поплевать в Неву…

– Поплевать?

– А я во все реки плюю, где бываю. Ритуал такой.

Вот и в Волгу в Твери плевала. На набережной, где «опельки».

Нет, ни капельки Михаэль не волнуется. Просто болтает с ней и явно не хочет, чтобы она уходила.

– Ну, поедем тест-драйвиться? – Таня решила возвратить разговор в исходную точку.

Михаэль тоскливо взглянул на часы:

– Умоляю! Только не сегодня. Ко мне через двадцать минут из мэрии придут, и весь вечер, как назло, забит… Бизнес! Но завтра в любое время я к вашим услугам.

Он секунду поколебался и добавил:

– Я даже сделаю на ту машину, что вам понравилась, существенную скидку.

Взгляд Михаэля снова уперся в ее грудь, и он повторил:

– Очень, очень хорошую скидку!

– Что ж… – Таня встала.

– Минуточку, – остановил ее Михаэль. И спросил тоном обиженного мальчишки:

– А ваш телефончик? Надо же нам договориться.., о времени тест-драйва.

– Я позвоню вам сама, – пообещала Таня.

Михаэль сразу скуксился. Пришлось одарить его ласковой, обнадеживающей улыбкой. И, выходя из кабинета, усиленно вихлять бедрами.

Когда Таня уже открыла входную дверь, Михаэль вдруг спросил:

– А в Питере на майские хорошая погода была?

«Чтоб я знала!» – фыркнула про себя Таня. На майские она ездила на Кипр, на конференцию по рекламе.

– Да вроде неплохая погода, – как можно небрежней откликнулась она.

– Вы уверены? – усмехнулся Михаэль.

Таня как вкопанная застыла на пороге. Пробормотала:

– Чего-то я не поняла…

– Все-все, милая девушка, – подмигнул ей Пилипчук. – Жду вас завтра на тест-драйве. В любое время.

Валерий Петрович Ходасевич всегда гордился тем. что у него много друзей и знакомых. И через них он может урегулировать любую проблему и решить любой вопрос. И он часто пользовался своими связями для того, чтобы помочь кому-нибудь, выручить, спасти от неприятностей. Как правило, это касалось падчерицы Таньки, которая обладала удивительной способностью влипать в разного рода истории.

Но вот он сам попал в переплет. И тут выяснилось, что его знакомствам – грош цена. Просто потому, что все они так или иначе связаны с Комитетом. С Комитетом и другими правоохранительными органами.

Но ведь его теперешние враги – тоже родом оттуда. И, значит, он не может выйти на контакт ни с одним из своих людей. Потому что каждый из них вполне может оказаться врагом. Или быть связан с врагом.

Вот и пришлось ему идти на поклон к падчерице.

Боже, зачем он это сделал! Будто бы не знал: где Татьяна – там непредсказуемость, бардак и детская жажда приключений.

Вот и вчера – взяла и сбежала с дачи. Зачем?! И чем она, спрашивается, сейчас занята? Что за идея пришла в ее прелестную головку? Черт побери! Двадцать семь лет – почему же до сих пор жизнь для нее как игра?

Весь день Валерий Петрович бесцельно бродил по комнатам особняка Таниного босса. Пытался размышлять: кто играет против него? Как вычислить противника? Но помимо тех идей, которыми он поделился вчера с Синичкиным и (вот дурак!) с Татьяной, в голову ничего не лезло. А вот сегодня, на свежую голову, ему казалось, что все его вчерашние построения – чересчур стандартны, чересчур в лоб. Что, возможно, имеется иное решение. Свежее, умное, яркое.

Ходасевич позвонил на мобильник Паше. Тот бодро отрапортовал ему, что проверил двух подозреваемых:

– И что?

– Пока голяк.

– Двое – это мало, – буркнул в сердцах Ходасевич.

– Стараюсь. Работаю, – покорно отозвался Синичкин.

– А ты с Татьяной не связывался?

– Нет, – удивился Паша. – А она разве не с вами?

– Она на тебя не выходила? – ответил вопросом на вопрос Валерий Петрович.

– Никак нет.

– Ладно. Какие у тебя планы?

– Есть еще одно дело. Потом подъеду, как договорились.

– Хорошо, жду.

Валерий Петрович вздохнул и положил трубку.

Беспокойство за Татьяну становилось все сильнее, все острее.

Полковник Ходасевич знал, что он ничего не может предпринять. Что ему остается одно: ждать и терпеть.

Умение ждать и терпеть было главным качеством разведчика.

Этому прежде всего научили его в разведшколе.

И это умение не раз спасало ему жизнь.

И тогда, в Брюсселе, когда он восемь раз в течение двух месяцев выходил на встречу со связным из Центра, а тот все не появлялся, а потом выяснилось, что Ходасевич уже был на крючке у натовской контрразведки и Центр искал возможности вывести его из игры – и вывезти из страны…

Умение ждать и терпеть спасло его и в Анголе, когда они со Степанычем тридцать шесть часов напролет лежали на брюхе в болоте, а каждый сантиметр пространства над их головами молодчики из УНИТА просвечивали прожекторами и простреливали трассирующими пулями…

Но теперь… Теперь он не мог терпеть. И не мог ждать. Противное, саднящее чувство вины изводило его. И еще ужасное чувство, что он опаздывает. Что, может быть, уже опоздал.

Сейчас он не имел права ждать, потому что дело касалось не его самого, а Татьяны. Танюшки, которая была ему ближе, чем дочь.

И под вечер, когда спала жара, полковник отправился на станцию.

Там должен быть телефон.

…На станцию Ходасевич притащился весь в поту.

Еще раз позвонил Синичкину: «Пока ничего».

Набрал домашний Татьяны.

Проклятый автоответчик.

Накрутил мобильный номер.

Длинные гудки – и ни привета, ни ответа.

Позвонил по рабочему.

Раздался ласковый девичий автоматический голосок: «Агентство „Пятая власть“, ваш звонок очень важен для нас…» Наконец ответил человеческий голос.

– Мне, пожалуйста, Татьяну Садовникову, – пробурчал он.

– Как вас представить?

– Ниро Вульф.

– Простите, как?

– Мистер Вульф.

– Госпожа Садовникова в данную минуту находится в отпуске.

– Простите… Она не оставляла свои координаты?

– Нет. Что-нибудь ей передать?

– Если она вдруг появится, попросите ее срочно связаться с господином Ниро Вульфом.

– Хорошо, я передам.

И – безнадежные, ничего не дающие короткие гудки.

Валерий Петрович поковылял обратно в особняк, ругая себя на чем свет стоит.