Глава 11
Таня
Игорь Феоктистович оборвал свой рассказ внезапно. Вдруг схватился за голову, простонал:
– Не могу, не могу больше! Ведь умерла, а все равно: давит!
Выхватил из кармана серебряный колокольчик, бешено им затряс.
В солярий тут же вбежала горничная, та же Зухра:
– Да, Игорь Феоктистович?
Новоявленный барин коротко велел:
– Коньяку.
А едва прислужница удалилась – устало откинулся в кресле. Пробормотал:
– Нет, все! Не будем о ней. Пусть в аду горит.
– Хорошо, давайте не будем, – с готовностью откликнулась Таня. И вкрадчиво добавила: – Может, ну ее вообще, эту книгу, а?
Игорь Феоктистович задумался. Татьяна затаила дыхание... Но Холмогоров произнес:
– Нет уж. Раз взялись – значит, надо заканчивать. Я, к счастью, не единственный источник...
Он задумался, понурил голову. Несчастный. Уязвимый. Страдающий. И у Тани вдруг вырвалось:
– Скажите, вы любили Марину?
– Любил, не любил – какая теперь разница? – вздохнул вдовец.
– Пожалуйста, ответьте, – попросила девушка. – Это не для книжки. Я просто сама понять хочу...
– Да, – задумчиво произнес Холмогоров, – наверное, я ее любил... Когда-то давно. Пока она была юной, провинциальной, беззащитной девчонкой. Из нее могла получиться хорошая жена – если бы все шло, как прежде, если бы наша страна оставалась все тем же совком. Но жизнь повернулась совсем по-другому, Маринка в свой бизнес влезла... – Он остро взглянул на Татьяну. – Она была готова ради него на все. На измену, предательство. А я так не умею. Не могу все на деньги мерить...
«Красивые слова, – мелькнуло у Татьяны. – А на самом деле она просто была удачлива в бизнесе, а ты – нет. И наверняка ей дико завидовал».
Явилась Зухра с коньяком. Игорь Феоктистович нетвердой рукой плеснул себе добрых граммов сто. Татьяне не предложил. Махом выпил. Закусывать не стал. Тяжело поднялся из кресла, бросил Садовниковой:
– Пошли.
– Куда?
– В кабинет. В Маринкины бумаги тебя запущу. В какие можно, конечно.
И двинул прочь из солярия. Таня поплелась за ним.
Дверь в кабинет оказалась приоткрыта.
– Инте-ересно... – зловеще пробормотал Феоктистович. Коршуном ринулся к двери, но окончательно распахивать ее не стал – прильнул ухом к щелке. Таня, заинтригованная, встала рядом.
Из кабинета донесся голос Фаины:
– Ты идиот! Я ведь просила тебя!
Похоже, она говорила по хозяйскому «спутнику». Ох, загадочную жизнь ведут некоторые мирные экономки!
Тане жутко хотелось услышать продолжение ее разговора, но Игорь Феоктистович решил по-своему: резко распахнул дверь. «Ну и глупо», – мелькнуло у Садовниковой.
– Что ты здесь делаешь, Фаина? – пророкотал хозяин.
Та, естественно, немедленно бросила трубку. Но оправдываться не стала. С достоинством вскинула подбородок:
– Вы разве не видели? Я говорила по телефону.
– С кем? – продолжил допрос Холмогоров.
– А это, извините, вас не касается, – последовал ответ.
– Послушай, Фаина, – насупился мужчина, – по-моему, ты забываешься. Вспомни, кто здесь хозяин.
И тут же нарвался. Потому что домработница лишь усмехнулась – и без малейшей боязни произнесла:
– Хозяйкой, Игорь Феоктистович, здесь Марина Евгеньевна была. А вы – при ней довесок.
– Уволю! – пригрозил «довесок».
– Сама уйду – сразу после похорон, – отрезала женщина. И царственно выплыла из кабинета.
– Ладно, – пробормотал вдовец, – я тебе устрою райскую жизнь! Ни в один приличный дом не возьмут! – И обратился к Садовниковой: – Теперь с тобой. Вот тут, смотри, – он выдвинул один из ящиков, – Маринкины дневники. Она их не часто вела, по записи в неделю, но все же... Посмотри, вдруг что найдешь для книги. Здесь, – Холмогоров открыл другой ящик, – наши семейные фотографии. Забирай все в свою комнату. Посмотришь, потом обратно отдашь. Только ничего не потеряй.
– Будет исполнено, – кивнула Таня.
И увидела: лицо Игоря Феоктистовича просияло. Он искренне радовался, что хоть кто-то слушается.
Таня занесла документы в свою комнату и во второй раз отправилась в кухню. Нужно взять наконец яблоко. И еще хорошо бы в холодильнике сыра набрать. И колбаски. И йогуртов. Оттащить съестное в спальню и устроить там собственный ужин. Безо всех этих рож! Без властной Фаины. Без жалкого Игоря Феоктистовича. Без сладкой парочки – Нелли с Антоном. И, конечно, без странного, слегка сумасшедшего в своих откровениях, Стасика.
Девушка взглянула на часы: восемь вечера. В кухне сейчас наверняка идет подготовка к ужину. Вряд ли там кто-то посторонний болтается...
Но Таня ошиблась – никаких соблазнительных запахов в кухне не вилось. И никого из персонала там не было. У рабочего стола находился один-единственный человек – хозяйский сын Стас Холмогоров.
Только он ли это?! Кислотная, будто на дискотеку парень собрался, майка. Стройные ноги в джинсах. Кроссовки. И никакой инвалидной коляски. Вполне уверенно стоит на своих ногах, деловито кромсает ножом ананас.
– Ста-ас... – выдохнула Таня. И глупо прибавила: – Это ты?
Да с чего она взяла, что тот сумасшедший? Шикарный парень. Красивый. Мускулистый. Да еще и жутко богатый.
Юноша довольно ухмыльнулся:
– Он самый. Что, не ожидала?
Он вполне уверенно подошел к ней. Правую ногу, правда, чуть подволакивал, но хромота в глаза совсем не бросалась. И вообще: давненько она не встречала таких красавцев! Легкий загар. Сильные руки. Небрежная стильная стрижка. Ну, а огромные синие глаза – нечто абсолютно невозможное!
– Совершенно не понимаю, зачем тебе понадобился маскарад с инвалидной коляской... – пробормотала Татьяна.
Стас не смутился:
– Я же тебе сказал. Боялся, что ты надо мной смеяться начнешь. Но теперь понял: не будешь. Вот и встал. – Он кивнул на рабочий стол. – Захотел фруктовый салат сделать. Для тебя. Ананасы, киви, манго, кумкват. Любишь такой?
– Ты умеешь готовить? – поразилась она.
– Не умею. – Он откинул со лба прядь волос. – Но для тебя – решил научиться.
– А где повар и прочие? – поинтересовалась Татьяна.
– Я их выгнал. Закончу – скажу, чтоб возвращались.
Хорошенькая ситуация: люди обязаны приготовить ужин, но не могут – потому что их хозяин выгнал. Конечно, Стасик теперь мультимиллионер, может себе позволить любые выходки...
– Ну, что? – Он заглянул ей в глаза. – Попробуешь мое произведение искусства?
– С удовольствием, – улыбнулась Татьяна. И призналась: – Только я сюда за более серьезной едой пришла. Хотела у себя в комнате поужинать.
– Что, надоело смотреть на наш зоопарк? – усмехнулся парень.
– Еще как! – не стала притворяться девушка.
– А у меня к тебе, кстати, встречное предложение. – Стасик осторожно коснулся ее руки. – Хочешь со мной в Красную Долину съездить?
– Когда?
– Да хоть сейчас. Там и поужинаем.
– Так темно же! Марина Евгеньевна говорила...
– Да фигня! И в темноте на внедорожнике можно, – перебил он. – У него знаешь, какие фары мощнейшие?
«А как же мой одинокий ужин? Безо всех этих рож?» – мелькнуло у нее.
Впрочем, лицо Стасика назвать рожей никак нельзя было. Таня, за свои тридцать с хвостиком, подобных красавцев ни разу не встречала. К тому же быстро соображала она, от поездки с ним и явная польза будет. В Красной Долине ведь мобильная связь работает, а ей давно хотелось позвонить наконец отчиму. Поговорить с Валерочкой без свидетелей, а не с хозяйского «спутника».
– А кто будет за рулем? – осторожно спросила Таня.
– Могу, конечно, я. Но тогда точно, как в сказке, будет: и умерли в один день... – Стасик пожал плечами. – Какая разница – Васька или Мишка. Не помню, кто там сегодня при внедорожнике дежурит.
До чего неприятны эти барские интонации! Хотя, надо признать, командовать у Стасика получается значительно лучше, чем у его нескладного папаши.
– А отпустят нас? – продолжала сомневаться девушка.
– А кто нам может запретить? – вновь усмехнулся парень. И презрительно добавил: – Не папаня же!
Татьяна еще раз глянула в его огромные, слегка тревожные глазищи. Многообещающая программа: ночь, лето, горы, внедорожник, крики ночных птиц... И еще одна шальная мысль в голову взошла: вдруг Стасик ее поцелует...
Впрочем, сие мечтание Таня тут же отогнала. Какие могут быть поцелуи, когда послезавтра Марину Евгеньевну хоронят... Татьяну все больше занимало: кто помог Холмогоровой умереть? И она уже прикидывала, какие вопросы задать отчиму, чтобы тот помог ей разобраться.
«Представляю, какой тираж будет у книжки, – вдруг мелькнуло у личной писательницы Холмогоровых, – если я в ней не только биографию Марины Евгеньевны изложу, но и изобличу ее убийцу!»
Только пока никаких дельных версий у нее не было. Может, Валерочка на мысль натолкнет – с его-то огромным опытом оперативной работы...
И Таня решительно кивнула:
– Поехали, Стасик.
Ослепительно улыбнулась и добавила:
– С тобой – хоть на край света.
Стасик все организовал: на въезде в Красную Долину их уже ждал «Мерседес».
– И ресторан заказан, самый лучший в поселке, – гордо сообщил Холмогоров-младший.
Таня (ей его хлопоты были и смешны, и приятны) с энтузиазмом произнесла:
– Замечательно, Стас. Только мне позвонить надо. Подождешь?
И, не дожидаясь, пока молодой человек начнет возражать, выпрыгнула из внедорожника. Отошла метров на двести, устроилась на очень кстати оказавшейся там лавочке. Мобильник – ура! – был в зоне приема, и Садовникова поспешно отщелкала номер отчима.
Валерий Петрович ответил с первого же гудка. Явно обрадовался:
– Танюшка! Наконец-то! Ну, как у тебя дела?
– Ох, Валерочка... – вздохнула она. И немедленно огорошила: – Дела ужасные. Слушай внимательно, а то времени мало.
И рассказала – про смерть Марины Евгеньевны; про то, что умереть миллионерше помогли; про начальника охраны с безумными подозрениями в ее адрес...
Полковник отреагировал предсказуемо:
– Немедленно возвращайся домой.
– Да не могу я! – досадливо откликнулась Таня.
Признаваться, что влипла с договором, ей очень не хотелось, но что делать.
– Пока книжку не закончу, не смогу уехать, – пробормотала девушка. – Иначе аванс возвращать придется. А я его... ну, ты знаешь.
– Ох, Таня, Таня... – застонал толстяк. – Да черт с ним, с авансом! Ты понимаешь, что сильно рискуешь? Головой!
– Да ладно тебе, не причитай, – нарочито бодрым тоном ответила она. – Все безопасно. Ко мне ни у кого претензий нет. Работаю, как и раньше.
– Хорошо, – мгновенно откликнулся отчим. – Тогда пообещай: ты будешь заниматься исключительно книгой. Одной ею. Больше никуда не полезешь. А то я тебя знаю...
– Ладно, не полезу, – вздохнула Таня. И в принципе она не обманывала. Просто не стала рассказывать полковнику, что вычисление убийцы по ее плану – тоже часть книги. – Я вообще сейчас о другом. Скажи, если человек почти тридцать лет назад без вести пропал, о нем узнать уже невозможно?
– Смотря, что за человек, – осторожно заметил Валерий Петрович.
Таня и рассказала про Матвея Максимовича Алтухова, соратника и друга Холмогоровой. Об их общем детстве. О кладбище, о Петюне, о том, что Петюня таинственным образом исчез. И что Марина Евгеньевна вдруг сейчас, двадцать семь лет спустя, обвиняла в его гибели Матвея Максимовича. Обвинила нарочито, напоказ, явно не по делу.
– Вот и любопытно мне стало: куда этот Петя исчез? Может, он жив? А если нет, то как умер? – закончила она.
– А даже если Матвей Максимович его убил? – хмыкнул отчим. – Срок давности все равно давно истек.
– Да я просто понять хочу. Для себя. В свете сложившихся обстоятельств. Что за человек Алтухов, например? Способен ли он на убийство?
– Знаешь, Танюшка, какая мне поговорка на ум приходит? – небрежно произнес отчим.
– Знаю, – откликнулась она. – Всяк сверчок знай свой шесток. То есть хочешь сказать: пиши свою книжку, а в расследование не лезь.
– Нет, я имел в виду другую: «Лес рубят – щепки летят». А если ты вдруг права? Если убийца – действительно Алтухов? Ведь раз человек решился Холмогорову убить – миллиардершу, имеющую собственную службу охраны, – то твоя драгоценная жизнь его точно не смутит.
– Ну, коли ты пословицами заговорил, тогда... тогда вспомни еще одну: «Волков бояться, в лес не ходить»! – парировала падчерица. – На самом деле, тут и без Матвея Максимовича кандидатов на роль злодея полно. Муж, к примеру, Игорь Холмогоров. Он все капиталы жены унаследовал. И весь бизнес тоже – Матвей Максимович им только управляет. Или, скажем, заместитель Холмогоровой, Антон Шахов. Чем не кандидат? Я точно знаю: он Марину Евгеньевну обкрадывал. Более того – она была в курсе. Сама мне сказала, что собирается его за руку схватить.
– Таня, Таня... – вздохнул полковник. – И ты еще говоришь, что ни во что не лезешь?!
– Не могу же я совсем устраниться, – пробурчала та в ответ.
– Ты, наверное, и убийство горничной пытаешься расследовать, – неожиданно сменил тему отчим. – Я угадал?
– Да что там расследовать... – усмехнулась Садовникова. – Я все уже узнала. Горничная Кира грозилась на Стасика, сына хозяйки, в суд подать, за то, что парень ее избил. Миллион отступных требовала. Ну, тогда Марина Евгеньевна организовала, чтоб горничную грохнули, а потом дело замяла. Представила все так, что девушка якобы головой о камин ударилась.
– И кто тебе это рассказал? – настороженно поинтересовался отчим.
– Сам Стасик и рассказал. – Таня со своей лавочки улыбнулась молодому человеку, терпеливо поджидавшему ее у «Мерседеса».
– С чего бы такая откровенность?
– А он в меня, кажется, влюбился. – Таня послала Холмогорову-младшему воздушный поцелуй.
– Очень сомнительно, – отрезал отчим.
– Ты сомневаешься, что в меня можно влюбиться?! – возмутилась Татьяна.
– Я сомневаюсь, что Марина Евгеньевна стала бы заказывать убийство горничной. Зачем? Откупиться – проще, чем убить.
– Горничная оскорбила Стасика. Сын пожаловался матери, и...
– Таня, Таня! – перебил Валерий Петрович. – Ты сама понимаешь, что говоришь? Сын попросил Холмогорову убить горничную, и та послушно исполнила его волю?
Таня не могла не признать: доводы отчима резонны.
– Но кто же тогда убил? – растерянно спросила она.
– А вот это профессионалы должны выяснять, а уж никак не ты, – заявил полковник. И решительно предложил: – Давай сделаем так. У меня кое-какие сбережения есть. И у мамы твоей, насколько я знаю, тоже. И у тебя самой наверняка что-то осталось. Скинемся, вернем аванс – и возвращайся домой.
– Вот еще! – возмутилась Таня. – У меня, между прочим, уже четыре главы готовы. Получится, я бесплатно работала?!
– Я уже понял, Татьяна: на собственную жизнь тебе плевать, – вновь посуровел отчим.
– Ой, Валерочка, ты прямо как мама стал. Паникер, – протянула падчерица... И капризным тоном добавила: – Чем причитать, лучше бы помог мне. Про Петюню, во-первых, узнай. Может, еще чего полезного сможешь – по твоим бесценным каналам. И вообще: все обдумай. – И подольстилась: – Одна голова хороша, а две, особенно если одна из них с твоими мозгами, куда лучше.
Стасик уже не притопывал, на часы не поглядывал – неотрывно смотрел на Татьяну, и в глазах его светилась мольба.
– Ну все, толстячок, – заспешила закончить разговор Татьяна. Неловко соврала: – У телефона батарейка садится.
– Знаешь что, Таня, – твердо произнес отчим, – я прилечу к тебе. Завтра. Первым же рейсом.
Только этого не хватало!
– Что ты, Валерочка! Нельзя! Послезавтра ведь похороны. Полно народу съедется. Тебе и остановиться будет негде. Да и неудобно: чужая семья, а ты им кто?
Солнце уже скатилось за гору, и в наступившем сумраке фигура Стаса смотрелась работой Микеланджело.
– Не волнуйся, толстячок! Все у меня будет шикарно. Ну, ладно, чао, мамуле привет... – весело произнесла Таня, нажала на «отбой» и, будто ее магнитом тянули, пошла на блеск невозможно синих глаз.
Какое-то наваждение, ей-богу! Впрочем, она ведь не замуж за парня собралась. Просто поужинать за одним столиком с красивым и богатым мужчиной...
Хм, романтический вечер на следующий день после смерти матери. Если задуматься, очень странно. Как ни старался Стас казаться веселым и беззаботным, а нет-нет, да проскальзывала печаль в его взгляде. Нервный глоток вина... Задрожавшая в руках салфетка...
Но в остальном он оказался великолепен. Какая там хромота, какой ДЦП! Все присутствовавшие в ресторане дамы Татьяну завистливейшими взглядами пожирали. Потому что ни у кого, даже у самых юных-прекрасных, не было спутника со столь синими глазами. Такого же мускулистого, загорелого, стильно одетого. Да и платиновая кредитная карточка кое-что значила, и пучеглазый представительский «Мерседес», караулящий их у входа...
Стасик кутил капитально. Едва переступили порог ресторана, вручил метрдотелю купюру в сто евро. Столько же досталось и официанту. Халдеи впечатлились. Забегали, будто им горчицы в ботинки насыпали. «Какую вам будет угодно музыку? Повар лично подойдет, чтобы порекомендовать лучшие блюда...»
Таня, конечно, ухмылялась про себя купеческому размаху Стасика, а все равно ей было приятно. Давненько перед ней столь эффектно перья не распушали. Нет, некоторые ее прежние поклонники тоже сорили деньгами, но богатые люди – закон жизни! – далеко не самые молодые. С мудрой морщиной между бровей – это как минимум. А тут ее спутник – прекрасный, влюбленный, внимательный и юный, да еще и мультимиллионер!
И она охотно приняла игру. Капризно тыкала пальчиком в самые дорогие блюда, глуповато, в стиле классических блондинок, улыбалась в ответ на его комплименты, послушно смеялась анекдотам (сразу видно, что мальчик домашний, неиспорченный – все про Штирлица ей рассказывал, да про Вовочку).
Никаких разговоров, проливающих свет на гибель Марины Евгеньевны, вести не хотелось. Вообще ничего серьезного: только терпкое вино, нежный аромат козьего сыра, упоительная синева Стасиковых глаз...
И только когда, уже в кромешной тьме, двинулись обратно, Таня не удержалась. Тихо произнесла:
– Стас... Ты сегодня такой веселый был...
– Таня, понимаешь... – смутился он. – Я... я как будто перерождаюсь, когда ты рядом. Вот. Будешь смеяться?
– Не буду, – покачала головой она. – Я о другом. Все-таки у тебя только что мать погибла, а ты гуляешь и веселишься.
– Снова ты об этом! – раздраженно произнес парень. И беспомощно добавил: – Я так старался забыть... И почти забыл.
– Я бы не смогла такое забыть, – пожала плечами Таня. – Даже и пытаться бы не стала.
– Ты – женщина. А я – мужчина. – Стасик усмехнулся. – Мать всегда меня учила: мужик обязан быть сильным. Говорила: капитаны не плачут. – И горько добавил: – Хочешь, расскажу, почему именно капитаны?
– Конечно, расскажи, – поспешно кивнула Таня.
Незаметно пошарила рукой в сумочке и включила диктофон...
