Книга: Пальмы, солнце, алый снег
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13

Глава 12

Тренинг, день шестой
В его глазах – печаль. Руки растерянно теребят носовой платок. А ведь Ярослава настолько привыкла, что Яков Анатольевич незыблем. Всегда уверенный, ласковый взгляд, для каждого – свое слово, для всех – умиротворяющая улыбка. Но сегодня – как странно! – это ей хочется положить руку ему на плечо. Успокоить. Утешить. Сказать добрые слова…
– Спасибо, что пришла, Ярослава, – обратился к ней психолог.
И затравленно – как непривычно применять к нему этот эпитет! – взглянул ей в глаза.
…Шестой день тренинга, свои истории все его участники уже рассказали. Теперь начинается самое интересное: практические занятия. Только стрелка часов уже прыгнула на четверть одиннадцатого, а ни Андрей Степанович, ни Тося в аудитории так и не появились.
– А где же наши голубки? – удивленно спросила Ярослава психолога. – Отсыпаются? Ночью в койке перетрудились?
– Возможно, они подойдут позже.
Было видно: Яков Анатольевич старается, чтобы его голос звучал бесстрастно. Но не очень-то у него получилось…
– Вы из-за статей переживаете? – тихо спросила Ярослава.
Про публикации в газетах «Экспресс», «Молодежные вести» и какой-то подмосковной лабудени Ярославе рассказала Алена. Вчера, когда они встретились за ужином. Излагала, прямо скажем, не без злорадства. Красной нитью сквозь ее речь проходило: гадость этот ваш тренинг – приехали люди на психологическую релаксацию, а в итоге какая каша заварилась…
В Алене явно знаменитый оратор пропал. Сидит такая смешная, толстенькая, щеки раскраснелись – и вещает чуть не на весь ресторан: «Даже если статьи заказные и Антон с Александрой с собой покончили по личному решению, все равно разве нормально, что после ваших тренингов один себе вены режет, а другая – смертельную дозу наркоты вкалывает?! Бросай ты, Ярька, эти дурацкие занятия!»
Ярослава в ответ весь язык измозолила, защищала и коллег по тренингу, и Якова Анатольевича, но Алену разве переспоришь… Еще и нагнетает: «Смотри, Яречка… Ты ведь свой секрет на тренинге уже рассказала? Все выложила, до деталей? А уверена теперь, что до завтрашнего утра доживешь?..»
Тьфу на бестолковую, да и только. К тому же народная мудрость гласит, что беременных нервировать нельзя. И как объяснить Алене, что она, Ярослава, после вчерашней исповеди не только не умерла, но наоборот – чувствовала себя просто шикарно. Думала: будет тягостно из-за того, что старую историю пришлось ворошить, но оказалось – ничего подобного. Такая легкость на душе – словно заново на свет родилась. Как в старой революционной песне поется: «Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног…»
– Мне совершенно все равно, – обратилась Ярослава к Якову Анатольевичу. – Что бы о вас в газетах ни писали.
Ей показалось – или в глазах психолога и правда мелькнули благодарные слезы? И он с жаром – очень непривычно, обычно-то говорит размеренно и спокойно – ответил:
– Спасибо, что веришь. Жаль только: хорошие люди всегда в меньшинстве.
– Да вам и Тоська верит, и Андрей Степанович! – горячо зашептала Ярослава. – Я уверена: они просто проспали. Они вчера в капитальный загул пустились, я их глубокой ночью в кабаке видела…
– В ресторане? – недоуменно переспросил психолог.
– Ну да.
– Ты уверена?
– Ага. Сидят в уголку, пьют шампанское, воркуют…
На самом деле Ярослава лукавила. Ни в каком кабаке она ночью не была, и Тосю, как и Андрея Степановича, после вчерашнего тренинга не встречала. Но ведь эти двое, свежеиспеченные любовнички, вполне могли бы там быть! Почему же Яков Анатольевич так удивился?
– Давайте подождем их еще! – предложила Ярослава. – Они придут, обещаю!
– Нет, деточка, – мягко и грустно отказался психолог. – Ждать мы больше не будем. Давай начинать…
Ну, начинать так начинать. Персональное занятие с Гвоздициным – это куда ценнее, чем групповой тренинг. И Ярослава с удовольствием погрузилась в мягкое кресло напротив психолога, подобралась, сконцентрировалась, чтобы ни единого слова не упустить.
– Сегодня мы опять поговорим о любви… – начал Яков Анатольевич.
И Ярослава в предвкушении интереснейшей темы вся обратилась в слух.
Но начать разговор они не успели.
Дверь в аудиторию вдруг распахнулась. Широко, по-хозяйски, с хлопком – участники тренинга себе таких выходок сроду не позволяли.
На пороге замаячило двое. Обычные с виду мужчины, неброско одетые, с неприметными лицами – такое в толпе мелькнет, никогда потом не признаешь. Постояльцы «Тропиков»? Ошиблись дверью?
Психолог и посмотрел на них как на случайных людей. Досадливо поинтересовался:
– Вы кого-то потеряли?
А Ярослава – сказались годы работы в опасном, а какой еще может быть в России, бизнесе – прочухала мгновенно: мужики не ошиблись. И сюда, в аудиторию, явились совсем неспроста.
Она в тревожном ожидании замерла. А один из мужчин обратился к психологу:
– Вы – Гвоздицин Яков Анатольевич?
– Да, это я, – растерянно пробормотал тот.
– Мы вынуждены вас задержать.
– Что-о?..
«А вот сейчас ты совсем не кремень, – мелькнуло у Ярославы. – Но такой же, как я – испуганный, дрожащий перед жизнью человечек».
– Будьте добры проследовать за нами, – бесстрастно велел второй из незваных гостей.
– Но почему?.. В чем меня обвиняют?
Первый шок прошел, психолог постарался взять себя в руки.
– Пока еще не обвиняют, но – подозревают, – веско ответствовал первый из мужчин.
А второй безжалостно пояснил:
– Вы задерживаетесь по подозрению в убийстве трех человек.
– Трех?!
Это слово и Ярослава, и Яков Анатольевич выкрикнули на два голоса.
– Нечаев Антон Андреевич. Клевенская Александра Вадимовна. Становой Андрей Степанович, – перечислил милицейский.
– Андрей Степанович?.. – растерянно переспросил Гвоздицин. – А что с ним?
– Он мертв, – сказал, как отрубил, первый.
– Не может быть… – тихо выдохнул психолог.
Его слова подхватила и Ярослава, напустилась на незваных гостей:
– Вы все врете! Вы шутите!
– Какие уж тут шутки… – тяжело усмехнулся первый.
А второй хмуро пояснил:
– Андрей Степанович отравлен. У себя в номере.
И Ярослава увидела, как вдруг переменилось, задрожало лицо Якова Анатольевича.
Алена, молодой специалист, 219-й день
«Вам будет здесь спокойно», – гласил рекламный буклет «Тропиков».
Как и вся реклама, он полностью врал.
Потому что уже во второй раз за короткий отдых в дверь моего номера ломились. Самым наглым образом – стучали решительно и громко, кулаками и, по-моему, даже ногой.
Но только если в первый раз, когда погиб Антон, мою дверь выламывали глубокой ночью, то сейчас часы демонстрировали время – начало второго, не ночи, а дня.
А я с самым безмятежным видом и в ночной рубашке возлежу в постели. Только что проснулась.
Сказались наконец мои ночные бдения – организм-то не железный. Вот я и отдохнула – вчера как рухнула в коечку, еще полуночи не было, так до сих пор и валяюсь. То сплю, то в телик пялюсь, то в «Космополитэн». А едой я – сама предусмотрительность! – заблаговременно запаслась. Сходила вечером в ресторан и заказала «take away»: пармскую ветчину, салат «Цезарь» и два чизкейка. А в номере повышвыривала из мини-бара бесполезные бутылки со всякими водками-виски и прекрасным образом сохранила провизию до утра. Устроила себе в приватной обстановке замечательный завтрак – и не единой секунды не пожалела, что сижу в одиночку, как сыч, а не вкушаю еду наравне со всеми, в общем зале.
Во-первых, есть в постели дико приятно, куда милее, чем в ресторане с неизбежной вилкой в левой руке и салфеткой на коленях. А во-вторых, только вчера вечером я поняла, до какой степени мне надоела местная публика. И особенно те, кто посещает злосчастный тренинг. Ни Андрея Степановича с его Тосей не хочется видеть – до чего вызывающе воркуют, просто смотреть тошнотно! Ни фальшивую насквозь Ярославу. Ни тем более Мефистофеля Якова Анатольевича. И чего я все пытаюсь разрешить их загадки-тайны? Оно мне надо?! Можно подумать, своих забот нет… А я, вместо того чтобы набираться сил перед родами, распыляюсь на никому не нужные расследования.
Да плевать мне на их тренинг! Все они там чокнутые, и держаться от них надо подальше, чтобы самой не погореть. Вон одна история со снегоходом чего стоит!
Ну, взялась я, беременная особа, публично обличать рыжую Александру – и что из этого получилось?! Любой нормальный человек на ее месте послушал бы и забыл, потому что понимает: надо быть снисходительной к женщине, ожидающей прибавления в семействе. Кого хочешь спроси – он ответит: на капризы беременных внимания обращать не стоит. Но госпожа Клевенская отреагировала на мои речи совершенно неадекватно. Сначала попыталась убить. А когда не вышло – вколола себе смертельную дозу наркоты. Разве не бред?
Вот и надо, увещевал меня внутренний голос, послать этих ненормальных на три всем известные буквы. Контакты с ними свести до минимума, и, упаси боже, никаких расследований. А они все пусть хоть переубивают друг друга. В конце концов, через три дня моя путевка в «Тропики» заканчивается, а я толком ни в бассейне не поплавала, ни в косметический кабинет не походила. А еще здесь есть какая-то процедура под названием «Волшебный сапожок», говорят, очень полезно для беременных – ноги специальным гелем, на основе солей Мертвого моря, умащают, а потом заворачивают в целлофан. Ощущения – фантастические, и результат – никакого положенного для ожидающих наследника варикоза.
Но до «Сапожка» у меня ноги тоже не дошли. Все какой-то ерундой занимаюсь – то с Ярославой спорю, то в Интернете сижу, несчастного Пузожителя ни за что ни про что облучаю… И вот теперь, раз так решительно ломятся в дверь, явно не цветы от директора отеля принесли. И не в косметический кабинет пришли звать…
Охая, как старая бабка, которой наглые детки в очередной раз подкинули хулиганистых внучков, я выползла из постели. Одеваться не стала – пока буду копаться, незваный гость вообще дверь может выломать. Только халатик накинула – и в прихожую. Выглянула в глазок: ну, конечно, Ярослава. И снова – как тогда, ночью, – встрепанная, а глаза мерцают нездоровым блеском. А как было хорошо одной – в обществе телевизора, глянцевого журнала и пармской ветчины…
Я распахнула дверь и тут же нарвалась на претензию.
– Ты почему не открываешь? – напустилась на меня незваная гостья.
– Сплю, – пожала плечами я. И зачем-то начала оправдываться: – А что, не имею права?
– Времени – два часа дня! – закатила глаза Ярослава. – И тут такое творится!!!
Она решительно оттеснила меня, вкатилась в номер, захлопнула за собой дверь.
– Ну, что еще случилось? – устало поинтересовалась я.
– Ты была права. Это он, – выдохнула Ярослава.
И замолчала.
– Кто «он»? – не поняла я.
– Гвоздицин. Наш психолог.
И снова смолкла.
– Да что «он»? – начала злиться я.
– Он убил их всех, – прошептала Ярослава. – А я была не права. Я так ему верила…
Я на секунду опешила. Стою соляным столбом, хлопаю глазами.
Еще два дня назад я бы ликовала: ай да я, какая проницательная! Как мои подозрения подтвердились! Но сегодня я в вине Мефистофеля уже сильно сомневалась.
– И что ты не радуешься? – требовательно поинтересовалась Ярослава.
– Так, невесело, – пожала плечами я.
– А кто мне все уши прожужжал? Кто распинался, какая наш психолог сволочь?! Ну, вот и ликуй: его арестовали. Перед тренингом, прямо в аудитории. Добилась своего, да?
– Что ты несешь, Ярька? – поморщилась я.
– Наверняка это ты ментам накапала.
– Какая чушь!
– И журналеров небось сюда назвала, – продолжала нападать на меня Ярослава. – Чтобы уж окончательно его добить!
– Сбавь тон, – попросила я. И припечатала: – На работе на секретаршу свою ори. А у меня от твоих воплей ребенок в животе прыгает.
– Ладно, извини, – тут же стушевалась Ярослава. Виновато улыбнулась: – Забыла я, что ты у нас на особом положении…
И тут же захлопотала:
– Ты, наверное, нездорова, раз в халате? Может, тебе обратно в постель лечь? Полежать, уснуть?
– Какой уж тут сон после таких новостей, – вздохнула я. И пригласила: – Проходи. Сварим кофейку – и ты все мне расскажешь.
Рассказ Ярославы
– Ох, прости меня, Аленка, что я прямо с порога на тебя орать начала. Характер такой, несусветный. Я же потому на тренинги и ездила, что изменить себя пыталась… Ну и потом, я ведь только что с допроса – все жилы, подлецы, вытянули… Двое их, ну, ментов, было. На лицо одинаковые, то есть никакие, а по характеру – как в кино и книжках: один – добрый, а второй – злой. Злой все пытался меня в сообщницы Гвоздицину записать. Говорил, что мы с ним чуть ли не на пару убивали, можешь себе представить? А добрый в душу лез. Приставал: «А зачем вы, такая успешная и красивая, записались на психологический тренинг?.. А расскажите, как ведет себя ваш психолог, когда вы общаетесь в неформальной обстановке».
(Реплика Алены: «Да ты по делу говори! В чем Гвоздицина обвиняют?»)
– Ну-у… Мне, конечно, никто не докладывал – но я по тому, как менты свои вопросы задавали, картинку восстановила. На сто процентов, конечно, поручиться не могу… но дело вроде бы было так. Наш Яков Анатольевич – медик, и у него есть доступ ко всяким хитрым лекарствам. Вот он и использовал одно такое. Хитрое название, сейчас, дай вспомню… во, тофранил. Это из группы каких-то амитриптилинов, антидепрессантов, короче. Он знаешь как действует? На душе – красота, хор из ангелов песни поет, и кажется, что жизнь такая прекрасная-прекрасная!
(Вопрос Алены: «Подожди, я не поняла: тофранил – это отрава?»)
–  А любое лекарство – отрава и есть, люди даже от аспирина мрут, все дело в дозе. Ты лучше не перебивай. Короче, в малых порциях этот тофранил тоску лечит. А если сразу много употребить, то крышу и вовсе сорвет.
(Вопрос Алены: «Сорвет – это как?»)
–  Ну, как Антон ко мне тогда, ночью, пришел. Глаза дикие, руки трясутся, хотя не пьяный, и хохочет все время. А еще час назад, когда мы расстались, он абсолютно нормальный был. В смысле, спокойный…
(Вопрос Алены: «Опять не поняла. А Яков-то Анатольевич тут при чем?»)
– Да притом! Напоминаю, что было в тот день. С утра – первые занятия по тренингу, и уже на нем у нас с Антошей начал намечаться амур. Мы и обедали вместе, и в бар потом пошли, а вечером сидели в ресторане и потом по дорожкам гуляли. В общем, любовь грозила начаться ба-альшая и страстная. Но только я с этим делом, про секс говорю, строгого принципа держусь: в первый вечер – ни-ни.
(Вопрос Алены: «Третьего дринка, что ли, ждешь?»)
–  Ну, третьего, не третьего, а на первом свидании не даю. Не из-за нравственности, конечно. Просто чтобы больше ценили. Вот и с Антоном так – и целовались, и в любви он мне объяснялся, а в номер я его не позвала. Завтра, говорю, может быть, а сегодня никак. Ну, он расстроился, конечно, но пережил. Ушел. А потом, через час, вдруг является снова. Уже какой-то другой. Странный, дерганый, глаза бешеные. В руках – бутылка коньяка, початая. И с порога – чуть не на колени: «Яречка, милая, не могу больше ждать!»
Ну и я, дурочка, размякла. Пустила его… И дальше все у нас было классно, и потом мы уснули… а часов в пять утра я проснулась и вижу: кровать пустая. А Антон – в ванной комнате. С перерезанными венами.
(Вопрос Алены: «Так его Гвоздицин, что ли, зарезал?»)
–  Да не резал он, конечно, его! Но в нашем номере был. В то самое время, когда мы уснули… Короче, так было. Сначала психолог встретил Антона, когда он в первый раз от меня ушел – весь в расстроенных чувствах. Пригласил вместе посидеть в ресторане, залить облом коньячком. Как они там сидели – миллион народу видело. И, кстати, одна из официанток заметила, что Антон пьет коньяк, а его собеседник – минералку. А не пил он потому, что подсыпал в коньяк этот тофранил, он со спиртным особенно быстро действует. Антон очень быстро поплыл – и Яков Анатольевич уговорил его вернуться ко мне. И отдал недопитый коньяк с собой – что, говорит, пропадать добру: все-таки настоящий «Хеннесси». Антон послушался. Принес коньяк мне – мы, перед тем как в койку прыгнуть, еще по рюмочке выпили…
(Вопрос Алены: «А почему же ты не умерла?»)
– Как ты не понимаешь?! Тофранил – это не яд. Это психотропное. В малых дозах – как у меня с единственной рюмкой получилось – он как снотворное действует. А в больших – подавляет волю. И сознание путает. Вот Антон – он-то больше, чем полбутылки, выпил – и стал игрушкой в руках психолога… А я со своей единственной рюмки просто уснула. А в этот момент – время, видно, специально рассчитал – на мобильник Антону позвонил Яков Анатольевич. Велел ему открыть дверь моего номера. И Антон – он уже совсем невменяемый был – его послушался. Отпер дверь. А дальше – Гвоздицин, он же плюс ко всему хороший гипнотизер, подавил его волю – и заставил покончить с собой. Прикинь, какая гнида?!
(Вопрос Алены: «Подожди, подожди… Откуда ты все это знаешь? В таких деталях? Психолог чистосердечное признание написал?»)
–  Ничего он пока не писал. Упорствует. Но только токсикологический анализ готов: в той бутылке коньяка – ее из моего номера на экспертизу забрали – тофранила десять миллилитров. И у Антона в крови этот тофранил в убойной дозе. А в комнате у Гвоздицина – обыск уже сделали – его еще больше… Двадцать ампул. В шкафу, под одеждой, прятал.
(Вопрос Алены: «Но разве из этого следует, что именно он убил Антона?»)
–  Ох, ты и въедливая! Ну, тогда слушай дальше. Александру помнишь? Ну, как тебе ее не помнить – ты на нее орала как резаная, а потом она тебя едва снегоходом не переехала… Так вот, нашлись свидетели: тем вечером, когда ты ее обличать взялась, а она из ресторана выскочила, – Сашка в номер-то не пошла. С изменившимся лицом гуляла по дорожкам… Вот тут-то ее Гвоздицин и встретил. И тоже повел в ресторан, якобы утешать. И их там опять видел миллион народу. И пили они: Александра – вино, а психолог – минералку. Сидели долго, едва не до утра. А на следующий день Александра, вместо тренинга, пытается сшибить тебя снегоходом. А потом кончает с собой. Просекаешь картинку?!
(Вопрос Алены: «Минуточку. Но когда Саша умирала – психолог-то в ее номере не присутствовал? Он ведь тренинг проводил?»)
–  Проводить-то проводил, но только Сашка умерла в обед. А наркоту себе вколола, экспертиза показала, в восемь утра. И в это время Гвоздицина никто не видел. Он-то оправдывается. Ничего, говорит, не колол, у себя в номере сидел. Но как докажешь?
(Комментарий Алены: «Вообще-то, у нас в стране презумпция невиновности. Зачем ему что-то доказывать? Пусть следствие доказывает обратное!»)
–  На тебя не угодишь. Сама на Гвоздицина перла, перла, а теперь защищаешь… Но ты дальше послушай. Андрею Степановичу, старичку нашему, тоже кирдык! И вот он-то с собой как раз не кончал. Уже есть предварительное заключение: смерть наступила в результате острого отравления, как ты думаешь чем?.. Правильно. Тофранилом. Скончался он вчера вечером, в своем номере. А за завтраком вчера, это тоже все видели, сидел за одним столиком с Гвоздициным! И хотя было утро – Андрей Степанович заказал себе сто граммов коньяку!
(Комментарий Алены: «Ну, допустим, коньяк вчера утром и ты пила. Я через окно видела, как ты в баре сидишь».)
– Шпионишь, значит… Ну, я-то пила коньяк, потому что тренинга боялась. Ведь моя очередь подошла о своем самом большом секрете рассказывать… А вот почему Андрей Степанович, старый трезвенник, кирял? Обычно-то, когда мы вечерами вместе ужинали, он соки пил. Не иначе его Гвоздицин на выпивку развел. Чтоб его отрава с гарантией подействовала – я ж тебе говорила, что тофранил этот со спиртным особенно крепко забирает…
(Вопрос Алены: «Хорошо. Допустим, это все правда. И психолог – убийца. Но только зачем он это делал? Зачем ему их всех убивать? Какой у него мотив? Вы правда, что ли, в его пользу завещания пишете?!»)
– Лично я никакого завещания не писала. Но я и жива, как видишь… А за Антона, Александру, Андрея Степановича сказать не могу, мы с ними особо не дружбанились. Может, они и писали. А может, еще что. От Гвоздицина, я только теперь поняла, можно ожидать чего угодно. И что я, дура такая, его все время защищала?!
(Вопрос Алены: «А что говорит сам психолог?»)
– А что он может говорить? «Клевета! Бред! Я звоню своему адвокату!» Что ж, пусть звонит. Только тут, по-моему, шансов никаких нет.
(Вопрос Алены: «Я знаешь чего не понимаю? Ты же еще вчера на своего Гвоздицина, как на бога, смотрела. И защищала его. А сейчас вдруг так легко готова поверить, что он убийца…»)
– Знаешь, Аленушка… Я действительно думала, что двое погибших – это случайность. Но когда на одном тренинге погибают трое из пяти, тут, по-моему, без вариантов кто убийца.
(Комментарий Алены: «Но лично тебя Гвоздицин не пытался убить».)
– Он меня хуже чем убил. Он меня предал. Когда партнеры по бизнесу кидают – к этому я уже привыкла. Но когда человек, которого лучшим другом считаешь… Такого я не прощаю.
(Вопрос Алены: «Да как он тебя предал?»)
– Я доверяла ему всегда. Полностью. Душу свою, считай, отдала, самое сокровенное выложила… А он, оказывается, с нами со всеми в какие-то игры играл. Лекарствами накачивал. Мне ведь тоже досталось из его рук! Той ночью, когда Антон погиб, я этого тофранила вместе с ним хлебнула. Раз заснула так крепко, как никогда в жизни…
(Комментарий Алены: «По-моему, по сравнению с убийствами это такая мелочь!»)
– Для кого-то, может, и мелочь. А мне именно это глаза раскрыло. Я только сейчас поняла, как была не права. Когда сотворила себе из него кумира…
* * *

 

Электронное письмо
Кому: Редакция газеты «Молодежные вести»
Адрес: [email protected]
Адрес отправителя: [email protected]
Тема: Срочно! Убийство! Не спам!

Ваша газета недавно писала про два самоубийства, совершенные участниками тренинга «Путь к себе», которые проживают в отеле «Тропики». Считаю своим долгом сообщить, что череда смертей продолжается.
Вчера вечером в своем номере был обнаружен мертвым еще один слушатель тренинга – Андрей Степанович Становой.
Официального заключения о его смерти пока не последовало, но есть все основания полагать, что он был отравлен сильнодействующим психотропным препаратом.
А сегодня в 10 часов 30 минут утра по подозрению в совершении трех убийств арестован известный психолог Яков Анатольевич Гвоздицин. Он был задержан на территории отеля «Тропики» прямо перед очередным занятием.
Тренинг под названием «Путь к себе» начался в «Тропиках» шесть дней назад, и за это время трое из пяти его участников были найдены мертвыми.
Полагаем, что читателям вашей газеты было бы очень интересно и в дальнейшем следить за развитием событий.
С уважением Очевидец

 

Алена, молодой специалист, 219-й день
Какая противоречивая скотина человек!
Ведь как раздражал меня этот Яков Анатольевич – с самого первого вечера, когда я увидела его в ресторане в окружении благодарных сподвижников. Помню, как меня бесило, что успешные, самодостаточные люди преданно заглядывают ему в рот. (Зависть, что ли, брала – меня-то, каким соловьем ни заливайся, а так внимательно слушать сроду не будут…) И с какой легкостью я слила ментам случайно подслушанную фразу, когда психолог кому-то сказал в телефонную трубку, что «все пятеро покойники». И Ярославу, новую подругу, каждый день против Гвоздицина накручивала…
Ну, вот и получилось, как я хотела, – психолог посрамлен и сброшен со своего пьедестала, его стол в ресторане пустует, тренинг завершился досрочно… А я – такая предусмотрительная и мудрая, настоящий оракул – этому почему-то совсем не рада.
Мне тоскливо и одиноко.
Ярька, моя единственная здешняя подруга, сегодня мне не товарищ. Она заперлась в своем номере и отключила телефон. Переживает предательство Гвоздицина – она его вроде за учителя-вдохновителя всегда считала, доверяла ему, обожествляла его. А теперь страдает, что ее бог оказался убийцей.
Ярослава осталась единственной и последней из всей команды Гвоздицина.
Потому что Тося – вторая из оставшихся в живых участниц тренинга – из «Тропиков» неожиданно исчезла.
…О том, что крошка-каратистка уехала, мне сказала Ярослава. Упомянула мимоходом: «А Тоська-то смылась сразу после допроса, хотя у нее путевка еще на четыре дня. – И глупо хмыкнула: – Только и остались от нашего тренинга: я да Тосина визитка…»
И сначала я этому факту даже значения не придала. Ну, уехала и уехала, скатертью дорожка. Мне это создание никогда не нравилось. С виду вроде бы милая крошка, ручки махонькие, пальчики тоненькие, а взгляд, если присмотреться, как у матерого фээсбэшника. Да и наша встреча в первое утро в глухом лесу, когда Тося с немыслимой легкостью исполняла разнообразные каратистские па, симпатий ей не прибавила. Ярослава, кажется, говорила, что Тося ресторанами управляет? Что ж, карате – более чем странное хобби для ресторанной правительницы…
А наша с ней случайная встреча позже? Когда я увидела, как Тося вместо тренинга спешит на стоянку и в своем красном «Матисе» срывается с места с самым решительным видом? Куда, интересно, она ездила? Тем более что уезжала малышка часов в десять утра, а вечером того же дня ее любовника нашли мертвым. А в какое время он, интересно, принял отраву? И не она ли, маленькая шустрилка, помогла ему умереть?
А что, у этой Тоси вполне могли быть какие-то собственные задачи и цели. Потому что слишком уж резала глаз картина: пожилой, потертый, похотливый дядька, а юная, очаровательная крошка буравит его влюбленным взглядом и восхищенно внимает каждому его слову. Явно ведь: тут не любовь. И если верить, что эта Настя – действительно правительница дорогого ресторана, – не денежный интерес…
И еще что-то, связанное с крошкой Тосей, беспокоило, шебуршило, вертелось в мозгу. Кажется, Ярька упоминала какой-то фактик, который меня сразу насторожил, но когда это было? А главное, о чем шла речь?.. Но у нас же, беременных, головы дырявые. Никакой памяти нет.
Я задумчиво прошлась по номеру. Остановилась у окна.
По дорожкам отеля, будто и не случилось в «Тропиках» никаких убийств, мирно фланировали отдыхающие. Молодежь валяла друг дружку в снегу, дамы и господа постарше снисходительно взирали на их забавы. А где-то, может, даже и в своем номере, еще лежит тело Андрея Степановича. Бр-р…
Я отошла от окна. Проследовала к ванной комнате, задумчиво распахнула дверь, заглянула…
Ванная у меня отделана таким же светло-голубым кафелем, как и в номере Антона. Брызги крови на таком фоне смотрятся особенно ярко…
Нет, никак не верится мне, что Гвоздицин той ночью, когда Антон погиб, приходил в номер Ярославы. Гипнотизировал молодого человека и убеждал его перерезать себе вены. Как-то очень это сложно. И глупо. Что-то другое там произошло, что-то совсем другое…
Я вернулась в комнату. Задумчиво присела на кровать – удобную, раскидистую. Наверное, лежа на такой же, Александра Клевенская вколола себе смертельную дозу наркоты. И тоже под гипнозом психолога? Да такую стерву, по-моему, даже Мессинг не в состоянии загипнотизировать!
Но все же, если допустить, что убийца – Гвоздицин, остается главный вопрос: зачем? Зачем ему это было нужно?! Да и к тому же бородач – человек явно неглупый, сразу видно. А подставился, как первоклашка. Ясно же, раз участники его тренинга мрут один за другим, что заподозрят в первую очередь его самого. А он даже никак не подстраховался. И спокойно держал в своем номере отраву, которую подливал в напитки своим ученикам. Неужели до такой степени уверовал в свою безнаказанность?
Нет, странно все это. А главное, в чем смысл? Гвоздицин всем им мстил? Или проводил какие-то опыты? Или – сам безумец! – просто развлекался?..
Все возможно.
Непонятно одно: кто тогда организовал газетные статьи? Не он же сам? (А в том, что они заказные, я уже ни секунды не сомневалась.)
В той подмосковной газетенке и в «Экспрессе» у меня никаких связей нет, но, может быть, стоит позвонить Наташке Нарышкиной? Я ведь сначала, когда статьи только увидела, на нее обиделась. И решила не звонить никогда. Но сейчас, когда все так запуталось… и я почти уверена, что эти тексты вышли вовсе не потому, что я сообщила Наташке про самоубийства, но кто-то их инициировал… Пусть подруга колется – кто им, в «Молодежные вести», приплатил? Она, конечно, не скажет – журналисты подобные тайны хранят как зеницу ока. Но я хотя бы почву прощупаю…
Сказано – сделано.
Я тут же, не вставая с удобной кровати, отщелкала Наташкин номер. И немедленно нарвалась на претензию.
– Ну, блин, Алена, ты мне удружила! – с ходу взялась орать одноклассница.
– Ты о чем? – опешила я.
– Вот не посмотрю, что ты беременная, приеду и плюну в рожу! – продолжала бушевать она.
«Плюнуть в рожу» – это совсем не из Наташкиного лексикона. У нее папа – маститый журналист, а мама и вовсе профессорша.
– Да что случилось? – потребовала я.
И Наташка, то и дело украшая свой монолог ненормативными словечками, рассказала.
В тот день, когда я звонила ей со своими подозрениями, она им значения не придала. Ну, один с собой покончил, потом другая… «Мне, Ленка, это такой чушью показалось… В общем, не заинтересовала тема. И копать ее я не собиралась».
Но вечером, когда в редакции проходила планерка, Наташка вдруг видит: уже сверстана газетная полоса с огромной статьей «на заданную тему». И подпись: Иван Иванов.
– Я, разумеется, бросаюсь выяснять, кто из наших этот Иван Иванов. Для своих-то это совсем не секрет. Узнаю – это псевдоним Лильки из отдела светской хроники. Бросаюсь к ней: кто, мол, тебе инфу слил? Она мнется, жмется. Сама, говорит, узнала, с новостной ленты сняла… Брешет, короче – никаких сообщений на новостной, ясное дело, не было. А я знаю, что Лильку уже однажды ловили на том, что она заказуху в газету протаскивала. Ну, я думаю: «Может, и сейчас ей кто-то приплатил?» Еще раз статью перечитываю, просекаю: да, вполне вероятно. За такой материальчик запросто могли на карман отсыпать. А кто? Ну, во-первых, враги этого отеля вашего, «Тропики». Или как вариант – недруги этого самого психолога.
– Вот и я о том же подумала… – робко встряла в монолог одноклассницы я.
– Подумала она! – вновь раскипятилась Наташка. – Индюки думают. А нам надо проверять! Короче, мы с этой Лилькой давно на ножах. Вот я и решила: самый повод будет ее подвинуть. И на следующий день на планерке на эту тему и выступила. Что вот, мол, отдельные сотрудники заказуху в родные «Молвести» суют. Ну, главный, ясное дело, в ярость, Лилька – в слезы, я – ликую… А потом знаешь что оказалось? Кто-то в нашу редакцию, еще за день до тебя, анонимное письмо отправил. И оно попало Лильке в руки, она как раз в тот день на почте дежурила. Ну, та и решила – тема интересная, надо браться. О письме – молчок. Но все проверила. Взяла фотокора, съездила в «Тропики», поговорила с вашим директором, попыталась у Гвоздицина интервью взять… Факты, как говорится, и подтвердились. А Лилька отписалась. Без всяких денег.
– Да врет эта ваша Лилька все! – возмутилась я. – Какое еще анонимное письмо? Кому это нужно?! Заплатили ей – и весь сказ.
– Похоже, не врет, – тяжело вздохнула Наташка. – Потому что сегодня в редакцию еще одно такое письмо пришло. Анонимное. За подписью: «Очевидец». Я сама его видела.
– И что там пишут?
– Что еще один тренингист, какой-то Андрей Степанович, погиб, а психолога арестовали. Было такое?
– Было, – растерянно прошептала я.
– А эти письма, часом, не ты пишешь? – строго спросила Нарышкина.
– Да что мне, делать нечего?!
– Вот и я думаю: не ты, – согласилась одноклассница.
– А с какого они адреса? – уже понимая всю безнадежность вопроса, поинтересовалась я.
– Да какой-то однодневный ящик на «Яндексе». Явно на вымышленную фамилию. Иван Петров или что-то в этом роде. А электронный адрес: «kno wall» .
– Всезнайка… – машинально перевела я.
– Вот из-за этой всезнайки чертовой у меня теперь на работе неприятности, – тяжело вздохнула Наташка. – И из-за тебя, кстати, тоже.
– А я-то здесь при чем? – опешила я.
– Ну, ты ж меня с этими самоубийствами завела… – буркнула Наташка.
Ага. И на эту Лильку при всех наехала тоже я.
Впрочем, оправдываться я не стала. Сухо попрощалась с одноклассницей и повесила трубку.
…Разговор с Наташкой оставил тяжелый осадок и еще больше меня запутал.
Получается, какой-то аноним сливает в газеты все наши «тропиканские» страсти фактически в режиме реального времени? Он – или она – сообщил в прессу о первых двух самоубийствах. А теперь о смерти Андрея Степановича и аресте Гвоздицина. Но кто этот доброхот? И зачем он – или она – это делает?
«Потому что он – или она – хочет подпортить репутацию «Тропиков». Или – что скорее – закопать психолога», – услужливо подсказал внутренний голос.
Но кому мог помешать психолог?
И тут я вспомнила.
Ярослава же рассказывала, еще вчера, когда мы за обедом болтали:
– А у Гвоздицина нашего к Тоське какая-то предъява.
– Предъява? С чего ты взяла? – удивилась я.
– А я подслушала, как Гвоздицин Андрею Степановичу сказал за завтраком: «Я хочу поговорить с вами о Насте». Что, интересно, он ему рассказывать собирался?
– Ну, мало ли что, – отмахнулась вчера я.
Но сегодня, когда Андрей Степанович погиб, поневоле начинаешь думать: а не причастна ли к его гибели Тося?! Не она ли помогла ему умереть из-за того, что психолог выдал ему какой-то ее секрет?
И тут же в голове застучало: «Нужно ее найти».
«Может быть, куда проще изложить свои подозрения милицейским? А они пусть сами разбираются? – робко поинтересовался внутренний голос. – Будет куда логичней. А главное – безопасней».
Но беременные – они нормальной логике не подчиняются. И от внутреннего голоса я решительно отмахнулась: «Да ну их, этих ментов. Что им мои подозрения? Я ведь человек посторонний – небось и слушать меня не станут. А Тосе я всего-то один вопрос задам. Причем не лично, а по телефону. Что тут страшного?»
И я решительно сползла – спрыгивать уже не получалось – с кровати.
Ярослава, помнится, говорила, что у нее Настина визитка осталась… Она, правда, сейчас отдыхает, может быть, даже заснула… А ничего страшного. Проснется. Заодно, кстати, и отомщу ей. Тоже вломлюсь в ее номер, как она меня два раза будила.
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13