Ист-Пойнт, округ Леон Тюрьма штата Флорида
Сэм Бакли вошел в камеру Джонни Сперанзы с широкой, открытой улыбкой на осунувшемся лице.
— Здорово, Джонни, — сказал директор тюрьмы. — Здорово.
Если бы к нему в камеру в обнимку со своей Моникой забрел с предложением выпить по баночке пива президент Соединенных Штатов и немедленно впрямь проста-вился бы — Джонни Сперанза не изумился бы сильнее. Он вскочил. У него слегка отвалилась челюсть.
Впрочем, лишь на мгновение.
— Здорово, босс, — ответил он, и проволочная голова его задралась подбородком кверху гордо и непобедимо.
— Сядь, сядь, не вскакивай. Я пришел, чтобы сделать тебе одно доброе дело.
— К-как это?
— Я хочу быть на твоей стороне. Понимаешь?
Джонни Сперанза помолчал, собираясь с мыслями. «Ну и дела, — подумал он. — То Шорез, теперь сам Бакли… Что творится?»
— Нет, — сказал Сперанза.
— Ну что ты, — директор тюрьмы улыбнулся еще шире, — Все очень просто. Ты симпатичный парень, и я хочу, чтобы все было по справедливости. Я ведь очень справедливый человек. Подумаешь, побаловался неловко с девчонкой… Они сами хвостом вертят сперва, а потом изображают недотрог, я-то знаю… Вот что, Джонни. У меня к тебе предложение. Я попробую добиться пересмотра твоего дела. Свяжусь кое с кем в Таллахасси, надавлю даже… у меня есть связи, не думай, что я из тюрьмы нашей носа не кажу и меня никто не знает наверху.
— А что потребуется от меня? — хрипло спросил Сперанза.
— А ничего. Ничего особенного. Просто придержи собак. Помоги мне, а я помогу тебе, вот и все.
И Сэм Бакли подмигнул Сперанзе, как свой — своему.
Это добило Сперанзу. Он совершенно не понимал, о чем речь, но, набравшись наглости, ответил, как хозяин:
— Ну ладно…
Сэм Бакли внимательно посмотрел ему в глаза (Джонни вылупился на него со всей возможной самоуверенностью), кивнул, словно бы удовлетворившись результатами своих наблюдений, и вышел. Загремел ключ в замке.
Бакли шел по коридору, и мускулы его лица ломило от улыбки, которую он, словно долгую судорогу, так до сих пор и не мог прекратить. Его тошнило. Тошнило от собственной подлости, гнусности, трусости… Он своими руками придушил бы, будь его воля, этого подонка, этого вонючего скунса… Но Сэм Бакли хотел жить. Сэм Бакли нужен был своим детям. Ради своей жизни и ради детей он готов был хоть самого сатану целовать в задницу.