Фэйрфилдский зоопарк
Поздним вечером зоопарк — это совсем не то, что зоопарк днем. Поздним вечером он похож на джунгли. Нет людей. Почти нет света, лишь редкие, скупо светящие фонари время от времени нарушают непроглядную тьму, сквозя тонкими немощными лучиками сквозь остатки листвы на ветвях. Не слыхать людских голосов. Из таинственного мрака, кажущегося бесконечным, доносятся вздохи, всхлипы и всхрипы неведомых зверей, то ли спящих, то ли мучимых тоскливой бессонницей… то ли скучающих по заботливым рукам людей, то ли мечтающих вцепиться этим людям в глотки…
Юэн Фредериксен с видеокамерой за плечом перелез через ограду зоопарка там же, где всегда. Он знал, что Каэл нетерпеливо ждет его в штаб-квартире, но не торопился. Суета губительна. И, вдобавок, совершенно не интересна. Правда, то, что Каэл послал его в зоопарк прямо сегодня — это в каком-то смысле тоже была суета. Но тут Юэн понимал вождя и кумира. То, что кто-то другой, а не они, освободил Ганеши, было просто-напросто плевком в героев В АО. Теперь уже нельзя было ждать и медлить, следовало действовать активней, чтобы вернуть утраченные позиции. Следовало хотя бы найти новую жертву Митчема и зафиксировать ее травмы. А если удастся, то зафиксировать и ее триумфальное освобождение. Которое осуществят бойцы В АО.
На вечернем общем собрании они прикидывали и так, и этак, и решили, что самым вероятным кандидатом в жертвы Митчема после бегства и гибели Ганеши может быть лишь следующее по величине за слонихой животное зоопарка — здоровенная тигрица с дурацким и не имеющим ни малейшего смысла, невесть откуда взявшимся и кем придуманным именем Уссури.
Пробраться ночью к ее клетке и удостовериться, что на ней есть шрамы — как не быть? конечно, должны быть! — и то не подарок. А уж выпустить ее и при этом остаться рядом, чтобы заснять исторический момент — совсем кисло.
Но на войне как на войне.
Вот и Уссури. Не спит, зараза. Бродит кругами, косит кровожадным глазом…
Похоже, зверюга в крайнем беспокойстве. Чует, что ли? Только вот что?
Хорошо, что прутья такие толстые.
Хрена с два различишь тут в темноте ее шрамы…
Хрена с два я ее стану выпускать. Скажу, помешали сторожа.
Юэн взял видеокамеру в руки и приник к окуляру.
Слева и справа от него, по всему зоопарку, нарастал множественный клекот, лай и вой. Словно звери чуяли землетрясение.
Огромная горилла Софи, жалобно попискивая и прикрывая голову гигантскими ладонями, беспомощно прижалась к ногам мисс Эмброуз.
— Что ты, что, детка моя? — сказала мисс Эмброуз, отрываясь от записей. — Не надо так волноваться. Спи, маленькая. Мамочка с тобой!
Софи, беспомощно собрав в младенческую трубочку чудовищные губы, пригибаясь, панически завертела левой ладонью в воздухе. Один и тот же знак показывала она. «Боюсь, боюсь, боюсь, боюсь, боюсь…»
— Какая ты глупышка, — ласково сказала мисс Эмброуз и вновь углубилась в свои дела.
Скалли достала из кармана пальто трубку мобильного телефона и набрала номер Молдера. Тот ответил мгновенно, словно ждал ее звонка. Впрочем, наверное, так оно и было. Скалли подозревала, что Фокс, когда они бывают вынуждены действовать порознь, всерьез беспокоится за нее. Она, конечно, когда ему предстояло нечто опасное, тоже беспокоилась за него, — но как за напарника. А он за нее вдобавок — как за женщину, которую ему, видите ли, надо беречь и охранять. Он, конечно, никогда в этом не признается, — но ведь открыл же он сегодня перед нею дверцу машины. Задумался, забылся, отвлекся — и по допотопной своей привычке не дал ей сделать это самой.
— Молдер, — вполголоса сказала она. — Я в зоопарке. Да, пришлось лезть через забор. Я была права. Полчаса назад сюда забрался со своей камерой белобрысый сподвижник Ланга, как его… Юэн. По-моему, он направился к клетке с тигром. Тут такое творится… Джунгли перед лесным пожаром.
— Я слышу кое-что, — ответил Молдер. — Это звери так орут?
— Да.
— Почуяли освободителя и не чают, как бы тяпнуть его побольней?
— Не знаю. Но… Фокс, это, действительно, странно. Тревожно. Будто что-то разлито в воздухе…
— Я выезжаю, — сказал Молдер и отключился. Скалли сделалось спокойней. Это опять был стальной Молдер, без мечтательного взгляда и без НЛО в извилинах. На такого можно было положиться. Скалли запихнула трубку в карман и осторожно пошла поближе к пропавшему за кустами Юэну.
Осторожность эта, вероятно, ее спасла.
Хотя, с другой стороны, она не дала Скалли насладиться поразительным зрелищем. Лишь Юэн Фредерикссен видел, как вокруг силуэта тигрицы, заботливо упакованного его умелой рукой точно в центр видоискателя едва слышно жужжащей камеры, возник ореол. Он стремительно набирал силу, — и вдруг, словно каждая шерстинка тигрицы, в отчаянии разинувшей пасть, запылала ослепительным, тяжелым ртутным светом. Юэн с воплем зажмурился, а когда он сквозь веки увидел, что сияние погасло и вновь открыл еще подслеповатые от светового удара глаза, тигрицы в клетке не было. Юэн ошарашенно моргал, смотрел то в видоискатель, то мимо него…
Клетка была пуста.
Бойцов В АО снова кто-то опередил.
Когда Скалли услышала рычание-тигра, она вполне благоразумно замедлила шаги. С того расстояния, на котором она находилась от клетки, ей было не понять, откуда именно звучит злобный, почти истеричный рык.
Это опять-таки мог понять лишь Юэн Фредерикссен. Рык прозвучал у него за спиной.
Когда он это понял, работающая камера выпала у него из рук, а он, прижавшись спиной к прутьям опустевшей клетки, принялся панически озираться. Но он так ничего и не увидел, когда тяжелая, горячая когтистая лапа, будто примериваясь, на касании полоснула его по лицу. Этот удар сбил его с ног.
— Помоги!.. — тоненьким голосом взвизгнул боец общества борьбы за права диких животных и задохнулся от густо ударившего ему в лицо смрадного выдоха.
Это было последним, что он успел почувствовать в жизни. Клыков у себя на шее и лап у себя на груди он, в сущности, уже не почувствовал.
