Фэйрфилдский зоопарк
Эта женщина на многое способна, думала Скалли, глядя на Уиллу Эмброуз.
Опасная женщина, думал Молдер в это же самое время и по тому же самому поводу.
Мисс Эмброуз производила впечатление. Никто не решился бы назвать ее красивой или даже миловидной, но на нее хотелось смотреть и не отводить глаз. Резкое, волевое, энергичное лицо. Умные стремительные глаза. Тело — словно система холодных рычагов, которым сексуально озабоченный дизайнер маниакально пытался придать женские формы, и, хотя преуспел в этом странном намерении, никого не сумел обмануть там, под нарочито мужского кроя одеждой, не милая женская плоть, а безупречно выточенные', отлично пригнанные хромированные детали. Выносливая и тренированная, прекрасно стрелявшая и сносно дравшаяся Скалли рядом с этой женщиной смотрелась, будто парадная карета какого-нибудь Людовика, вся в гербах, украшениях и мягких подушечках, рядом с завораживающе функциональной коробкой гоночного турбоавтомобиля.
С папкой в левой руке и карандашом в правой мисс Эмброуз стояла возле клеток с какой-то пушистой непоседливой мелочью — то ли ласки, то ли куницы, то ли кого еще — и споро записывала что-то в аккуратно уложенном поверх папки листке. Время от времени она взглядывала на клетки — и чиркала еще пару строк. В клетках шуршало и попискивало. Всех, кто в клетках, хотелось погладить и приголубить, всем им хотелось сказать какое-нибудь «агу». Прикоснуться к мисс Эмброуз казалось совершенно немыслимым. Все равно, что сдуру сунуть руку в работающую турбину.
А если не только руку, легкомысленно подумал Молдер и тут же сам ужаснулся.
Что-то ко мне сегодня кошмары зачастили, подумал он. Не к добру.
— Я вас слушаю, — повторила мисс Эмброуз, не переставая чиркать на своей страничке.
Скалли перехватила инициативу. Вероятно, она решила, что женщине с женщиной добиться взаимопонимания легче.
— Агент Скалли, ФБР, — официально сказала она (Тубо! Фас!), показывая мисс Эмброуз жетон. — Это мой напарник, агент Молдер. Добрый день, мисс Эмброуз.
Мисс Эмброуз, наконец, оторвалась от своих записей.
— Чем могу вам помочь? — столь же дрессированно ответила она, растянув губы в улыбке и сразу сбросив ее снова.
Скалли немного помедлила. Ей тоже было не по себе в присутствии этой женщины. Непонятно было, как себя с ней вести. Всегда хочется, чтобы в разговоре, пусть даже между следователем и свидетелем, начинали хотя бы едва-едва теплиться какие-то ниточки человечности. Не просто ритуальный танец, жестко обусловленный ситуацией, не просто короткое взаимопроворачивание случайно зацепившихся одна за другую шестеренок гигантского социального механизма. Хочется, чтобы, когда все завершится, оба могли бы потом сказать: «Случай свел меня с очень симпатичным человеком…» Но как этого добиться сейчас?
Может, встать на четвереньки и зарычать, взъерошив шерсть на загривке?
Но у Скалли на загривке не было шерсти.
— Видите ли, мисс Эмброуз, — неторопливо сказала Скалли, — обстоятельства таковы, что ночью был смертельно травмирован федеральный служащий. Работник ремонтной конторы. Он погиб страшной смертью.
Ничто не дрогнуло в лице мисс Эмброуз.
— Возможно, — окончательно теряя уверенность, сказала Скалли, — виною тому — слониха, сбежавшая из вашего зоопарка.
— Это полная нелепица, — с ледяным достоинством сказала мисс Эмброуз. — Во-первых, Ганеши была добрейшим существом и никому не могла причинить вреда. Ей было свойственно одно качество… на мой взгляд — не слишком-то достойное уважения, но для большинства людей — весьма симпатичное. Ганеши склонна была скорее терпеть притеснения, нежели достойно отвечать на них. Возможно, в этом сказалось влияние ее индийских предков.
Впервые слышу, подумал Молдер несколько ошарашенно, что индийские слоны — тоже буддисты.
— И, кроме того, — мисс Эмброуз режуще усмехнулась, — насколько мне известно, никто из ремонтников не видел слона. Обвинять несчастное животное, которое само погибло страшной смертью… едва не попав под колеса старого алкоголика Брюэра… непорядочно, агент Скалли, простите за откровенность.
Молдер выступил вперед.
— Вообще-то, — примирительно сказал он, — мы пытаемся разобраться, как Ганеши сбежала.
Мисс Эмброуз на миг поджала губы. С непонятным презрением.
— А что сказал вам Эд?
— Сказал, что клетка была закрыта, распорядок соблюдался строжайшим образом и вообще все в полном порядке.
Мисс Эмброуз улыбнулась снова. Пожалуй, именно улыбка выглядела на ее лице страшнее всего. В ней не было того, что делает, в общем-то, не очень живописный мимический маневр — обнажение зубов, растяжение губ, образование морщин и прочее — таким человечным и сближающим. Ни тепла, ни мягкости, ни доброты.
Это было просто растяжение губ и образование морщин.
И обнажение зубов, г Ну, так что я могу добавить? Все сказано.
— Не совсем. Ни слова не сказано о том, как слониха при всем при том оказалась на свободе.
Мисс Эмброуз холодно смолчала.
— Поймите нас правильно, мисс Эмброуз, — мягко и убеждающе заговорил Молдер, — Был убит человек, животное найдено мертвым в нескольких милях от города. Мы не ищем, на кого свалить вину. Мы просто пытаемся понять факты, которые привели к несчастному случаю.
Мисс Эмброуз мгновение поколебалась. Потом положила листок с записями в папку, туда же отправила карандаш и сунула папку под мышку.
— Идемте, — сказала она.
Идти пришлось недолго. Всего лишь мимо парочки милующихся пум, дремлющего тигра, обжирающегося рыбой белого медведя — и еще какой-то мелочи, не отложившейся в памяти.
— Вот клетка Ганеши, — сказала мисс Эмброуз.
Никаких экспертиз и тщательных осмотров она явно не требовала. Толстенные стальные прутья почти до самого потолка — без малейших деформаций. Здоровенный замок — заперт, целехонек. А с деньгами у них — не ахти, мельком отметил Молдер, оглядывая пятна облупившейся краски, ржавчину, протекающие потолки…
Но, черт возьми, протекающий потолок — это одно, слегка проржавевшие прутья клетки — это другое, а слон, который ухитрился плоской воблой просочиться между этими прутьями — это совершенно третье.
— Вот здесь Ганеши держали, когда она не была в своем вольере, — сказала мисс Эмброуз. — Можете смотреть. Можете даже потрогать.
Для очистки совести они посмотрели и потрогали.
— Здесь она была вчера вечером?
— Да.
— А сколько ключей у вас от этого замка?
— Как и от всех остальных — по два. Одни у меня, другой у Эда, — она перехватила взгляд Молдера, разглядывавшего потеки на потолке, и добавила: — Заборы у нас высокие, а слоны неважно прыгают… если вы думаете об этом.
— Нет, — ответила Молдер, — я думаю не об этом.
Мисс Эмброуз поджала губы.
Но мне непонятно, почему для такого большого животного у вас отводилась такая маленькая клетка.
Мисс Эмброуз вздохнула.
— Зоопарк строился в сороковых годах, — с горячностью заговорила она, и впервые в ее интонациях зазвучало что-то живое. — В ту пору к животным относились вопиюще несправедливо. Все клетки и все вольеры были слишком тесными. В подобных условиях животные, несомненно, страдают. Антисанитария, скученность, психологическое давление от постоянного противоестественного скопления… Я с самого своего прихода на этот пост постоянно пытаюсь создать для животных более благоприятную среду обитания, но для этого нужно время… И деньги. Деньги.
Теперь Молдер обратил внимания и на тяжелую короткую цепь, лежавшую на полу клетки.
— А что это вон там, — спросил он, — на земле?
Лицо мисс Эмброуз содрогнулось от негодования.
— Это цепи, — сказала она.
— Я вижу, что цепи, — снова с невыносимой для Скалли мягкостью проговорил Молдер. — Для чего они? Там кольцо…
— Они предназначены для того, чтобы ограничивать свободу передвижения животных, — сухо объяснила мисс Эмброуз. — Я не разрешаю их использовать, но и снять их совсем — руки не доходят. Тем более, что кое-кто опасается… настаивает на том, чтоб они были сохранены… на всякий случай. Хотя какой тут может быть случай? — она снова мгновенно разгорячилась. — Будь добр с животными, будь ласков и предан им, постарайся их понять — и тебе ничто не грозит, они ответят тебе тем же.
— Кто же этот кое-кто? — не выдержала Скалли.
Мисс Эмброуз поджала губы.
— Разумеется, Эд Митчем, — сказала она. — Он давно работает здесь, а такова была старая, реакционная политика в отношениях с животными.
Забавно переливаются один в другой смыслы слов, подумала Скалли. Бомбить Ирак — политика, и сажать животное на цепь — тоже политика. Реакционная… Прогрессивная…
— Простите, мисс Эмброуз, но я вынужден задать этот вопрос, — сказал безупречно дрессированный Молдер, — но он значит только то, что он значит. Я никоим образом не вкладываю в слово «отношения» какой-либо интимный смысл.
Каковы ваши отношения с мистером Митчемом?
Мисс Эмброуз презрительно скривилась.
— Я его босс, проговорила она, я женщина, я придерживаюсь прогрессивных взглядов… и все это ему не очень-то нравится.
Скалли ухватилась за эту мысль.
— В таком случае, может быть, он достаточно мстителен, чтобы выпустить Ганеши из желания навредить вам?
— Он жестокий и неприятный человек, — с превосходством сказала мисс Эмброуз, — но не дурак. А поступить так было бы в высшей степени глупо с его стороны. Зоопарк и без того вот-вот потеряет финансирование. Эти неприятности могут, скажу вам честно, грозить нам закрытием, — и сам же Митчем останется без работы. Как, впрочем, и я… — добавила она задумчиво.
— Вы не пробовали всерьез и с полной откровенностью поговорить с ним об этом инциденте? — спросила Скалли, отметив про себя эту ее внезапную задумчивость.
— Нет. Думаю, Эду и без того забот хватает. В ближайшее время ему предстоит разбираться с ВАО, они грозят подать на него в суд.
— Что такое ВАО?
— Общество защиты прав диких животных.
Как в воду глядел, подумал Молдер о себе. Комары… нет? До комаров еще дело не дошло?
Лицо мисс Эмброуз стало окончательно неприязненным.
— Это леворадикальная группа, и согласно их доктрине любое животное в клетке или вообще где-то близ людей — в конюшне, в хлеву, в конуре… есть преступление, нарушение наших основных свобод, зародыш тоталитаризма, посягательство на основные неотъемлемые права живых существ. Они считают, что всех животных необходимо отпустить на волю — в леса, в поля… только таким образом мы излечим и свои души.
— Вы неплохо разбираетесь в их учении, я смотрю, — сказал Молдер.
Мисс Эмброуз ошпарила его коротким взглядом.
— Они мне все уши прожужжали этой идиотской трескотней. Было время, я с ними общалась ближе…
Молдер про себя отметил эту обмолвку.
— Вы, стало быть, с ними не согласны? — спросил он. — Мне показалось, вы очень любите животных..
Мисс Эмброуз помолчала. Ее дыхание участилось, щеки порозовели. Она явно была взволнована.
Наконец, она негромко произнесла — совсем, видимо, не ощущая высокопарности и даже некоторой театральности своих слов:
— Если они будут жить на свободе в полях и лесах, сами по себе… покинут нас… как нам тогда выказать им свою любовь?
Сумасшедший дом, подумала Скалли. Но вслух ничего подобного, разумеется, не сказала.
