Фэйрфилдский зоопарк
День был серым и сумеречным, угрюмым и мрачным. День был, что называется, «глуми»; с самого практичного языка в мире это и переводится как «унылый» или «мрачный», — но всегда очень хочется перевести как «глумливый». Природа подчас буквально издевается над стремлением всех животных к теплу и свету, к солнцу. А когда на душе черно, солнце особенно необходимо, и если именно в это время отнято даже оно — что это, как не глумление?
Молдер постоял несколько секунд у влажных от мороси чугунных ворот, на которых, поверх расписания («Добро пожаловать в зоопарк города Фэйрфилда! Мы ждем посетителей с 10 утра до 5.30 пополудни») висело объявление: «Зоопарк закрыт вплоть до последующих уведомлений».
Потом Молдер пошел дальше.
Все уже произошло. Он понял это, потому что мисс Эмброуз была без папки под мышкой. Гоночный механизм врезался в скалу.
Она подняла на него беспомощные, утратившие фанатичный блеск глаза. Глаза были сухими. Но даже и так — это была уже не вполне мисс Эмброуз. А уж заставить ее плакать… плачущую мисс Эмброуз можно было бы вместо ее зверей выставлять в зоопарках или музеях.
— Я осталась без работы, — сказала она вместо приветствия. — Финансирование прекращено. Животных начнут вывозить в другие зоопарки, начиная с понедельника.
— Мне очень жаль, — сказал добротно дрессированный Молдер.
— Это полбеды. Главное, что все это произошло в такой момент… В самый неподходящий момент. Когда решается дело с Софи. Покуда у меня было хоть какое-то положение, я могла бороться. А теперь? В зоопарке ей нашлось бы место, а теперь?! — голос у нее начал рваться. Она замолчала и несколько раз энергично вздохнула. Когда она заговорила снова, то казалась уже совершенно спокойной. — По тигру результаты вскрытия уже пришли?
— Да. Агент Скалли сейчас оформляет анализы. Мисс Эмброуз, согласно этим анализам Уссури тоже была беременна. И тоже… с нею это тоже случилось буквально накануне ее странного бегства — или сразу после него.
— Все-таки это невозможно. Это совершенно невозможно. Надеюсь, ваши познания в биологии достаточны, чтобы понимать: для оплодотворения нужен самец. У нас тут нет ни единого тигра мужского пола. Ни в зоопарке. Ни, тем более, на стройплощадке небоскреба Блэйка.
— Как насчет искусственного осеменения?
— Это исключительно сложная и тонкая процедура. Я бы знала.
— Это если бы ее проделывали в вашем зоопарке. А если — где-то еще?
— Где?
— Вы слышали когда-нибудь о похищениях инопланетянами?
Несколько секунд мисс Эмброуз молчала. Ее взгляд быстро наливался насмешливой злостью и желчью.
— Вы смеетесь, да? Вы издеваетесь?
Молдер молча выдержал напор ее ненавидящих глаз.
— Вы что, думаете, будто животных брали на какой-то космический корабль и там кто-то занимался их осеменением? Какой-нибудь зеленый человечек… Господи, зачем?!
— Не знаю, мисс Эмброуз. Не знаю. Надеюсь, когда-нибудь узнать. Я не знаю, куда их забирали. Я не знаю, зачем их осеменяли. Но у них явно были проблемы с внепространственным возвращением. Их вынимали из клеток… через какое-то нуль-поле, или как его назвать… а возвращали не точно обратно, а со сбоем то в несколько метров, то в несколько миль. Возможно, именно этот сбой связан с тем, что в первые четверть часа, или немного дольше, животные оказывались невидимы. Нормальное прохождение света обусловлено нормальным состоянием пространства, а если пространство искажено… Не знаю. Но то буйство, в которое впадали после возвращения и Ганеши, и Уссури, свидетельствует о том, что на какой-то момент они оказывались в весьма странных местах, и с ними там проделывали весьма странные вещи.
— Зачем, вы можете мне сказать?
— Нет, мисс Эмброуз, не могу. Может, это эксперименты. Может, они надеются таким образом спасти наши вымирающие виды. А может быть… — Молдер облизнул губы. — Поймите, мы для них — такие же животные, как и слоны, и скунсы… почти такие же. Может быть, их беспокоит падение рождаемости у людей, по крайней мере, в определенных регионах планеты, и им хочется как-то изменить это… Но, не желая начинать эксперименты сразу с нас, они сначала пробуют на… на них. Вы помните ведь, что ни одна беременность не завершилась пока удачно?
Он помолчал.
— И, быть может, это хорошо. Кто знает, что родилось бы…
Довольно долго длилось молчание. Потом мисс Эмброуз несколько натянуто засмеялась.
— Думаю, глупее этого я в жизни ничего не слышала. Зачем вы мне говорите всю эту чушь?
— Потому что я хочу спросить кое о чем Софи.
— Софи?!
Это было похоже на стон.
— Софи?! При чем тут Софи?
— Помните, вы говорили о резкой перемене в ее поведении? И еще — что она стала бояться яркого света?
Помню… Еще бы мне не помнить всего этого! Моя девочка…
— Во время исчезновения тигра из клетки агент Скалли находилась поблизости и наблюдала вспышку чрезвычайно яркого света.
Мисс Эмброуз помолчала. Нервно поправила волосы.
— Вы хотите сказать, что Софи боится похищения?
— Я хочу сказать, — тихо проговорил Молдер, — что ваша девочка беременна и очень боится, что кто-то неведомый придет из вспышки света и заберет ее детеныша.
Мгновение мисс Эмброуз стояла, будто окаменев. Потом ее лицо задрожало, задергалось, и она все-таки заплакала.
— …Софи. Софи. Не волнуйся так, родная. Не надо. Иди сюда, детка.
С такой нежностью, подумал Молдер, мисс Эмброуз, наверно, ни разу в жизни не говорила ни с кем из людей.
Косматое чудовище, неуклюже опираясь на передние лапы, переместилось, шумно и зловонно дыша, из дальнего угла прямо к решетке. Грустные глаза под нелепо скошенным черепом провернулись внутри глазниц зрачками в сторону Молдера, задержались на миг на нем и уплыли обратно, к мисс Эмброуз. Глаза буквально прилипли к ней. Глаза лучились преданностью.
С такой преданностью, подумал Молдер, наверно, ни разу в жизни никто не смотрел на меня.
— Софи, не надо бояться. Все в порядке. Я рядом.
Горилла нерешительно замельтешила перед собою кистями обеих рук. Губы ее вновь собрались младенческой трубочкой. Ноздри раздувались и опадали. На миг прервав жестикуляцию, она безобразно оттопырила левую заднюю ногу, со скрежетом почесалась где-то в районе влагалища — Молдер, как истый и не на шутку дрессированный джентльмен, успел благоразумно отвести глаза, — а потом продолжила монолог. То ли для убедительности, то ли по каким-то иным соображениям она время от времени жалобно подвывала и поскуливала.
— Что она говорит? — спросил Молдер, когда жуткие лапищи бессильно повисли, распластавшись кистями по полу.
— Мужчина — женщина — делать — Софи — маме— больно… Она боится, что вы или ваша напарница сделаете ей больно, нанесете какой-то вред ей… или мне.
Белые кисти рук мисс Эмброуз заполоскали в воздухе.
— Софи, Софи, это не так, — приговаривала она. — Мужчина и женщина не станут делать нам больно. Они пришли помочь Софи и мамочке. Но они хотят знать о ребенке Софи. Расскажи нам о маленькой другой Софи, Софи.
Горилла, вздернув верхнюю губу, обнажила клыки и легонько зарычала. Руки остались неподвижны.
— Спросите ее, почему она боится яркого света? Что ей сделал яркий свет? Что ей может сделать яркий свет еще?
Оживленный обмен жестами. Горилла время от времени исподлобья взглядывала на мисс Эмброуз и как-то робко поквакивала, проворно лепя из воздуха перед своей жутковатой грудью замысловатые оладышки и куличи.
Мисс Эмброуз окаменела.
— Что она сказала? — спросил Молдер, чуть подождав. Побелевшие губы мисс Эмброуз дрогнули. Сначала беззвучно, потом — пропустив какое-то бессмысленное, полузадушенное сипение. Потом мисс Эмброуз посмотрела Молдеру в глаза.
— Она сказала: яркий свет — прилететь — взять маленькую другую Софи — улететь.
С громким стуком открылась дверь, и торопливо вошла Скалли.
— Мисс Эмброуз, — проговорила она, — вас ищут, чтобы вручить какие-то бумаги. Боюсь, это связано с вашей обезьяной. То есть, с Софи. Боюсь, это ордер на ее выдачу.
Мисс Эмброуз заломила руки. На нее действительно было жалко смотреть. Такой сильный и такой увлеченный человек — и под таким давлением, на грани слома. Не приведи Бог.
— Господи… девочка моя милая… Ну что же мне делать!
— Нельзя оставлять Софи здесь, — резко повернувшись к ней, неожиданно для самого себя сказал Молдер, и почувствовал, как изумленный взгляд Скалли уперся ему в затылок. — Ни в коем случае, если вы хотите ее сберечь.
Она порывисто потянулась к нему всем телом, с такой отчаянной надеждой, с такой страстью, что целых, наверное, полсекунды он балансировал и раскачивался на грани перехода от непозволительных слов к непозволительным делам.
— Вы поможете мне? — буквально выкрикнула мисс Эмброуз. — Вы спрячете ее?
Молдер скрипнул зубами.
— Мисс Эмброуз, едва сумев разлепить челюсти, сказал он, — я федеральный агент. Блюсти закон — мой долг.
— Ух! — лесным, чуть хриплым басом сказала Софи и резко отшатнулась в свой угол, подальше от решетки и поближе к стене. И оттуда утробно ухнула еще раз.
