Развязка
– Что именно вы сделали, сэр Герберт? – тихо и по-деловому сухо прозвучал голос помощника комиссара.
– Я сохранил то письмо. – Каррадос посмотрел прямо на жену. – Ты знаешь зачем. Если бы ты когда-нибудь заговорила о нем, если бы стала сравнивать меня с тем парнем, если бы я обнаружил, что ты… Ты знаешь зачем.
– Да, – промолвила леди Каррадос. – Я знаю зачем.
– Ради всего святого, – произнес Каррадос, – ради всего святого, джентльмены, пусть это не пойдет дальше. Это частное дело, касающееся только меня и моей жены.
– Это уже распространилось много дальше, – заметил Аллейн. – А вы, случайно, не писали угрожающих писем жене, чтобы причинять ей нравственные страдания? Этого вы не делали?
– Вы глупец! – закричал Каррадос. – Глупец! Это я страдал! Это я страшился того, что может произойти. Письмо было у меня украдено. Оно было украдено! Украдено!
– Вот теперь мы, кажется, подбираемся к истине, – сказал Аллейн. – Когда вы хватились этого письма?
Каррадос переводил взгляд с одного лица на другое. Губы у него дрожали. В какое-то мгновение Аллейну показалось, что он вот-вот расплачется. Он вдруг резко постарел. Каррадос наконец заговорил:
– Это было десятого мая, когда мы вернулись из Ньюмаркета. В тот вечер я сидел один в своем кабинете. Бриджет повела себя очень безрассудно, оставив нас и отправившись куда-то с молодым человеком, которого я не одобряю. Моя жена встала на ее сторону. Я был в кабинете один. Я обнаружил, что смотрю на французский секретер на столе. Что-то было не так в расположении стоявших перед ним предметов. Я их переставил и заодно проверил секретный ящичек. Он был пуст! Говорю вам, письмо было там еще за день до этого. Я видел его. Накануне я очень сердился на жену. Она была со мной жестока. Я весьма чувствителен, и нервы мои расшалились. Я одинок. Ужасающе одинок. Никого не заботит, что со мной творится. Она была так невнимательна и жестока. Поэтому я посмотрел на то письмо, оно давало мне утешение. Это было накануне вечером. А знаете ли вы, кто оставался один в моем кабинете девятого мая?
– Да, – ответил Аллейн. – Я рад, что вы тоже это вспомнили. Это был мистер Коломбо Димитри.
– Ага, – дрожащим голосом произнес Каррадос. – Ага, теперь мы добираемся до истины.
– Боюсь, я не понимаю, – проронил Димитри. – Быть может, сэр Герберт болен?
Каррадос резко повернулся и вновь указал рукой на Димитри.
– Ты его украл, ты, грязный макаронник! Я знаю, что ты украл его. Я подозревал это с самого начала. Я не мог ничего поделать… ничего!
– Прошу меня извинить, мистер Аллейн, – холодно произнес Димитри, – но мне кажется, за это высказывание я могу обвинить сэра Герберта Каррадоса в клевете. Не так ли?
– Не советую вам, мистер Димитри. Напротив, я бы настоятельно рекомендовал леди Каррадос обвинить вас в шантаже и вымогательстве. Леди Каррадос, правда ли, что в то утро двадцать пятого мая, когда лорд Роберт Госпелл нанес вам визит, вы получили послание от шантажиста?
– Да.
– Вы уверены, что единственным источником, из которого шантажист мог почерпнуть компрометирующие сведения, было письмо, пропавшее в день трагической гибели капитана О’Брайена?
– Да.
Аллейн вынул из кармана конверт и подал ей.
– То письмо выглядело так же?
Она взглянула на конверт и отвернулась.
– Оно было точно таким же.
– Если я скажу вам, что даму, которой было адресовано это письмо, как и вас, шантажировали и что мы располагаем очевидными доказательствами того, что человеком, написавшим этот адрес, был Коломбо Димитри, вы готовы официально обвинить его?
– Да.
– Это абсолютная неправда, – возразил Димитри. – Я непременно вчиню иск о клевете.
Лицо его стало пепельно-серым. Он поднес свою забинтованную руку к лицу и прижал к губам.
– Прежде чем мы двинемся дальше, – продолжил Аллейн, – мне следует пояснить, что лорд Роберт Госпелл пользовался доверием Скотленд-Ярда в том, что касалось этих писем. Он сотрудничал с нами в этом деле. Мы получили его подписанное заявление, которое не оставляет никаких сомнений в том, что мистер Димитри забрал некую сумму денег во время концерта, проходившего в зале на Констанс-стрит в четверг, третьего июня. Фактически лорд Роберт сам видел, как мистер Димитри забирал эти деньги.
– Но ведь он… – Димитри осекся, губы его обвисли в подобии оскала. – Я все отрицаю, – заявил он. – Все. Я желаю послать за своим адвокатом.
– Вы сможете это сделать, мистер Димитри, когда я закончу. Два дня назад, восьмого июня, леди Каррадос давала бал в Марсдон-Хаусе. Там был и лорд Роберт. Уже немало зная о Димитри, он решил во время этого вечера выяснить побольше. Лорд Роберт следил за Димитри. Ведь он уже знал метод, которым пользуется шантажист. Он также знал, что леди Каррадос – жертва преступника. Это так, леди Каррадос?
– Да. У меня был с ним разговор об этом. Он знал, что я собираюсь сделать.
– А что именно вы собирались сделать?
– Положить свою сумку с пятьюстами фунтами в определенное место в Зеленой гостиной на верхнем этаже.
– Понятно, – сказал Аллейн. – Ну, и незадолго до часа ночи лорд Роберт увидел, как Димитри возвращает леди Каррадос пустую сумку. В час ночи лорд Роберт позвонил мне и сообщил, что теперь у него достаточно улик. Разговор был прерван кем-то, кто, очевидно, подслушал по крайней мере одну очень важную фразу. Два с половиной часа спустя лорд Роберт был убит.
Наступившую в комнате тишину нарушил вдруг пронзительный вопль. Это, широко открыв рот, громко, как женщина, кричал Димитри. Непотребство это продолжалось несколько секунд, а потом прекратилось. У Аллейна возникла ассоциация с рычагом, который натягивает, а потом отпускает машинист локомотива. Димитри все еще стоял с разинутым ртом, грозя Аллейну пальцем.
– Ну будет, будет, – сказал Фокс, подходя к нему.
– Ложь! – воскликнул Димитри, ожесточенно щелкая пальцами перед носом у Фокса, а затем тряся ими, словно после ожога. – Ложь! Вы обвиняете меня в убийстве. Я не убийца! Я невиновен! Cristo mio [53] , я невиновен, невиновен, невиновен!
В какой-то момент показалось, что он сейчас бросится вон из комнаты. Он походил на скверно играющего тенора во второразрядной итальянской опере. Димитри мелодраматически шевелил губами, обращаясь к Аллейну, рвал на себе волосы, потом рухнул на стул и залился слезами. Пятеро собравшихся в комнате англичан испытывали крайнюю неловкость.
– Я невинен, – всхлипывал Димитри. – Невинен как ребенок. Святые угодники тому свидетели. Святые угодники не дадут мне солгать.
– К сожалению, – заметил Аллейн, – их свидетельства в суде не принимаются. Если вы на минутку умолкнете, мистер Димитри, мы продолжим. Фокс, будьте добры, пригласите сюда миссис Хэлкат-Хэккетт.
Время ожидания оживлялось всхлипываниями Димитри вперемежку со звуком обгрызаемых ногтей.
Миссис Хэлкат-Хэккетт, расфуфыренная, словно для ресторана «Континенталь», и похожая в этом кабинете на ошибку стилиста и дизайнера, вошла в кабинет. Фокс принес для нее стул. Она села, горделиво, как на параде, выпятив бюст, который напоминал верхнюю надстройку на жестком фундаменте. Потом она увидела леди Каррадос. Женщины обменялись странными взглядами. Возникло впечатление, будто они сказали друг другу: «И ты тоже?»
– Миссис Хэлкат-Хэккетт, – начал Аллейн. – Вы сказали мне, что после вечера с шарадами, устроенного вами в декабре, вы обнаружили, что очень важный для вас документ исчез из шкатулки на вашем туалетном столике. Имел ли этот человек, Коломбо Димитри, возможность остаться один, без свидетелей, в этой комнате?
Она повернула голову и посмотрела на Димитри. Тот замахал на нее руками.
– Ну да, – ответила она. – Само собой, имел.
– Лорд Роберт сидел рядом с вами на концерте квартета «Сирмионе» третьего июня?
– Вы же знаете, что да.
– Вы помните, что этот человек, Коломбо Димитри, сидел неподалеку от вас?
– Ну… да, сидел.
– В тот раз украли вашу сумку?
– Да. – Она опять бросила взгляд на леди Каррадос, а та вдруг наклонилась и коснулась ее руки.
– Сочувствую вам, – сказала она. – У меня то же самое. Вам, право, незачем нас опасаться. Мы тоже пострадали. Я теперь решила ничего не скрывать. Вы согласны помочь, тоже ничего не скрывая?
– О Боже! – прошептала миссис Хэлкат-Хэккетт.
– Мы не станем требовать от вас чего-то большего, – сказал Аллейн. – Мог ли Димитри забрать вашу сумочку, пока вы выходили из концертного зала?
– Возможно, лорд Роберт видел, – сказала миссис Хэлкат-Хэккетт.
– Лорд Роберт и видел, – ответил Аллейн.
– Покойник! – воскликнул Димитри. – Нельзя обвинять меня с помощью покойников.
– Если в данном случае было так, что случается нередко, – сказал Аллейн, – какой мотив для убийства! Сообщаю вам, что у нас есть заявление, написанное и заверенное подписью покойника.
Димитри издал что-то похожее на стон и съежился на стуле.
Аллейн достал из кармана портсигар с медальоном.
– Это ваша вещь, не так ли? – обратился он к миссис Хэлкат-Хэккетт.
– Да. Я вам уже говорила.
– Вы оставили его в Зеленой гостиной в Марсдон-Хаусе?
– Да… на несколько минут.
– Через минуту или две после того, как вы вышли из той комнаты, вы услышали звук набираемого телефонного номера?
– Да.
– Перед этим вы видели, как по лестнице поднимался лорд Роберт?
– Да.
Аллейн кивнул Фоксу, и тот вновь вышел из комнаты.
– Присоединившись к вашему партнеру в другой гостиной, вы обнаружили пропажу портсигара?
– Да, обнаружила.
– И ваш партнер принес его вам.
Она облизнула губы. Димитри слушал с живым интересом. Каррадос обмяк на своем стуле, уронив голову на грудь. Аллейну показалось, что он дает безмолвное представление для любого, кто имел время за ним наблюдать, изображая человека, сломленного судьбой. Леди Каррадос сидела очень прямо, сложив руки на коленях, и выглядела измученной. Помощник комиссара неподвижно восседал за зеленой лампой.
– Так что, миссис Хэлкат-Хэккетт? Ваш партнер доставил вам портсигар из Зеленой гостиной, не правда ли?
– Да.
Дверь отворилась, и вслед за Фоксом в комнату вошел Уитерс. Он встал, держа руки в карманах и моргая своими белесыми ресницами.
– Общий привет, – сказал он. – Что все это значит?
– Я пригласил вас сюда, капитан Уитерс, с тем, чтобы помощник комиссара услышал о ваших передвижениях в ночь бала в Марсдон-Хаусе. Я выяснил, что, покинув Марсдон-Хаус в половине четвертого, в клуб «Матадор» вы приехали только в четыре пятнадцать. Таким образом, у вас нет алиби на время убийства лорда Роберта Госпелла.
Уитерс посмотрел на миссис Хэлкат-Хэккетт с презрительной ухмылкой.
– Вот она может мне предоставить алиби, – сказал он.
Она посмотрела на него и обратилась к Аллейну бесцветным голосом:
– Я решила все рассказать. После того, как мы ушли с бала, и до того, как приехали в «Матадор», капитан Уитерс возил меня в своей машине. Я боялась мужа. Я видела, как он следил за мной. Мне хотелось поговорить с капитаном Уитерсом. Я боялась сказать об этом прежде.
– Понимаю, – кивнул Аллейн. – Вы подтверждаете это, капитан Уитерс?
– Да, это правда.
– Прекрасно. Теперь, возвращаясь к Марсдон-Хаусу. Вы сказали мне, что примерно в час ночи находились в гостиной на верхнем этаже.
– Там я и был.
– Вы умолчали о том, что заходили также в комнату с телефоном.
Уитерс выразительно посмотрел на миссис Хэлкат-Хэккетт. До этого она следила за ним, как испуганное животное, но как только он уставился на нее, тут же отвела взгляд.
– А с какой стати я должен был это говорить?
– Вы были в Зеленой комнате вместе с миссис Хэлкат-Хэккетт перед тем, как перешли в другую гостиную. Потом вернулись туда вот за этим.
И Аллейн вытянул вперед руку. Семь голов повернулись за этим движением. Семь пар глаз устремились к золотому портсигару с вделанным в него драгоценным медальоном.
– И что, если вернулся?
– Где лежал этот портсигар?
– На столе в комнате с телефоном.
– Когда я спросил вас вчера, слышали вы, как лорд Роберт говорил по телефону из этой комнаты или нет, а мы знаем, что это было в час ночи, вы заявили, будто не слышали.
– Когда я забирал портсигар, в комнате никого не было. Я сказал вам, что чуть раньше слышал звук, какой бывает при наборе номера. Если это был Госпелл, могу предположить, что к моменту моего прихода он уже ушел.
– Есть ли какая-либо причина, по которой кто-нибудь, скажем, сидящий вон там, в углу, мистер Димитри, не мог войти в ту комнату с телефоном после того, как вы с миссис Хэлкат-Хэккетт покинули ее и до того, как вы один вернулись туда за портсигаром?
– На мой взгляд, таких причин нет.
– Димитри, – спросил Аллейн, – случалось ли вам видеть этот портсигар прежде? Посмотрите на него.
– Никогда. Я никогда его не видел. Не понимаю, почему вы спрашиваете. Я никогда его не видел.
– Возьмите его в руки. Приглядитесь поближе.
Димитри взял портсигар. Аллейну был виден приклеенный внутри маленький кусочек бумаги, вырезанный из «Таймс». Димитри тоже увидел его. Глаза его расширились. Портсигар выпал у него из рук.
– Вы, наверное, сам дьявол, – прошептал он, дрожащим пальцем указывая на Аллейна.
– Фокс, – сказал Аллейн, – пустите, пожалуйста, портсигар по кругу.
Портсигар стал переходить из рук в руки. Уитерс, Эвелин Каррадос и ее муж – все осмотрели его. Уитерс повертел его в руках, как уже знакомую вещицу, однако вырезка из газеты его, похоже, ничуть не впечатлила. Супруги Каррадосы совершенно безучастно осмотрели его и передали дальше. Миссис Хэлкат-Хэккетт открыла портсигар и уставилась на клочок бумаги.
– Этого раньше здесь не было, – сказала она. – Что это? Кто это приклеил?
– Прошу прощения, – сказал Аллейн. – Портсигар не пострадал. Наклейку очень легко устранить.
И забрал у нее портсигар.
Внезапно Димитри вскочил. Фокс, не спускавший с него глаз, передвинулся и встал перед дверью.
– Сядьте, мистер Димитри, – распорядился Аллейн.
– Я ухожу. Вы не имеете права больше держать меня тут против моей воли. Вы обвиняете, угрожаете, вы лжете! Говорю вам, я этого больше не потреплю. Я невиновный человек, человек с определенным положением, имеющий высокопоставленную клиентуру. Я свяжусь с адвокатом. Боже, дайте мне пройти!
Он бросился вперед. Аллейн поймал его за одну руку, Фокс – за другую. Димитри яростно вырывался. Помощник комиссара нажал кнопку на столе, дверь открылась, и в комнату вошли два человека в штатском. За ними, в секретарской, из-за спин других сотрудников Ярда в комнату заглядывали изумленные Бриджет, Дэвидсон и мисс Харрис.
– Присмотрите за ним, – сказал Аллейн.
Вошедшие полицейские крепко ухватили под руки беззвучно разевающего рот и задыхающегося Димитри.
– Ну, ну, утихомирьтесь, – приговаривали они.
– Леди Каррадос, – спросил Аллейн, – готовы вы официально обвинить этого человека?
– Я безусловно обвиняю его.
– Через несколько минут, – обратился к Димитри Аллейн, – вас проводят в комнату регистрации арестованных, но прежде, чем мы поговорим о точном характере обвинения… – Он бросил взгляд во все еще открытый дверной проем: – Сэр Дэниэл? Я вижу, вы еще там. Могу я побеспокоить вас на минутку?
Дэвидсон, сильно опешивший, вошел в кабинет.
– Силы небесные, Аллейн! – произнес он, уставившись на Димитри. – Что это?
– Я уверен, вы можете предоставить мне недостающую улику в одном очень запутанном вопросе. Видите вы тот портсигар?
Дэвидсон взял вещицу в руки.
– Голубчик мой, – сказал он, – да ведь это – то самое уродство, о котором я говорил вам. Экспонат из коллекции Марсдон-Хауса. Помните?
Дэвидсон подошел поближе к свету и, еще раз испуганно посмотрев на Димитри, который совершенно присмирел и только пялился на него, как человек совершенно потерянный, надел очки и осмотрел предмет.
– Знаете, я все-таки уверен, что это Бенвенуто, – сказал он, глядя на Аллейна поверх очков.
– Да, да, пожалуй. Не будете ли вы так любезны сказать нам, где вы его видели?
– В числе предметов искусства, выставленных на столике в Зеленой гостиной Марсдон-Хауса.
– Когда именно, сэр Дэниэл?
– Мой дорогой Аллейн, я же говорил вам. Где-то примерно в половине двенадцатого. Возможно, чуть раньше.
– Можете ли вы поклясться, что заметили портсигар не позднее половины двенадцатого? – настаивал Аллейн.
– Ну конечно, могу. Я больше в ту комнату не возвращался. Я готов поклясться в этом. – Он держал портсигар в своей красиво вылепленной руке. – Клянусь, что видел этот портсигар на столике в Зеленой гостиной не позднее половины двенадцатого. Так вас устроит?
Наступившую после этого тишину нарушало лишь затрудненное дыхание Димитри.
А потом вдруг, неожиданно ясно и твердо, раздался голос миссис Хэлкат-Хэккетт:
– Но этого не может быть!
– Вы не откроете портсигар? – попросил Аллейн.
Изумленно воззрившийся на миссис Хэлкат-Хэккетт Дэвидсон послушно открыл портсигар и увидел объявление.
– Будьте так добры, прочтите эту газетную вырезку, – сказал Аллейн. – Вслух, пожалуйста.
Глубоким, выразительным голосом доктор стал зачитывать нелепое объявление:
...
Крошка, дорогая! Заботы ангельской лишен, я горюю, детка. Дедушка.
– Ради всего святого, что все это значит?
– Мы полагаем, что это послание убийцы своему сообщнику, – сказал Аллейн. – Мы полагаем, что вот этот человек, Димитри, может нам растолковать его.
Дэвидсон с резким щелчком захлопнул портсигар.
Что-то случилось с его руками. Они дрожали так сильно, что бриллианты на золотом портсигаре ярко вспыхивали, словно жили своей собственной жизнью.
– Значит, убийца Димитри, – проговорил он.
– Осторожно! – крикнул вдруг Аллейн.
Димитри рванулся вперед с такой внезапной и неистовой яростью, что застиг врасплох державших его полицейских. И прежде чем они успели опомниться, он уже вцепился Дэвидсону в горло. С грохотом попадали на пол стулья, вскрикнула женщина. Послышался резкий окрик Фокса: «Чего вы ждете! Оттащите его!» Клубок борющихся налетел на край стола. Вдребезги разлетелась лампа с зеленым абажуром. Через несколько секунд переполох утих.
– Вот так-то лучше, – прозвучал голос Аллейна. – А ну-ка! Руки вместе!
Резкий щелчок, крик Димитри – и человеческий клубок распался на отдельные элементы: прижатый к столу Димитри в наручниках; в центре комнаты Дэвидсон, которому Аллейн, Фокс и один человек в штатском заломили назад руки; и между этими двумя группами – помощник комиссара как некий сановитый рефери.
– Убийца! – взвизгнул Димитри. – Подлый, грязный душегуб! Я признаюсь! Господа, я признаюсь! Я семь лет на него работал, а теперь! теперь! теперь! он отходит в сторону и хладнокровно отправляет меня на виселицу за преступление, которое совершил сам. Я все вам расскажу. Все!
– Ваш черед, Рори, – распорядился помощник комиссара.
– Дэниэл Дэвидсон, – громко произнес Аллейн, – вы арестованы за убийство лорда Роберта Госпелла. Предупреждаю…