Аллейн командует парадом
Когда Аллейн вошел в кабинет помощника комиссара, часы пробили без четверти девять.
– Приветствую, Рори.
– Добрый вечер, сэр.
– Как вы, без сомнения, заметили своим наметанным глазом, мой секретарь отсутствует. Так что можете сойти с официальной ноги. Садитесь и раскуривайте трубку.
– Спасибо, – сказал Аллейн.
– Немного нервничаете?
– Немного. Я буду выглядеть отъявленным ослом, если они окажутся не на высоте.
– Бесспорно. Это крупное дело, старший инспектор.
– Разве я не понимаю, сэр!
– Кто пойдет первым?
– Сэр Герберт и леди Каррадос.
– А кто-нибудь уже приехал?
– Все, кроме Димитри. Фокс рассадил их по разным комнатам. В своем кабинете, в моем, в приемной и в комнате регистрации арестованных. Как только явится Димитри, Фокс придет и доложит.
– Хорошо. А тем временем еще раз повторим план действий.
И они стали повторять план действий.
– Что ж, – произнес помощник комиссара, – рискованно, но может сработать. Мое мнение: все зависит от того, как вы за них возьметесь.
– Благодарю вас, сэр, за эти ободряющие слова, – мрачно сказал Аллейн.
Часы в кабинете пробили девять. Аллейн выбил трубку. Послышался негромкий стук в дверь, и вошел Фокс.
– Мы все готовы, сэр, – сказал он.
– Хорошо, Фокс. Проводи их сюда.
Фокс вышел. Аллейн бросил взгляд на два стула, установленные под центральным освещением, а затем – на помощника комиссара, неподвижно сидящего в полумраке, за лампой с зеленым абажуром. Сам Аллейн встал перед каминной полкой.
– Сцена готова, – послышался негромкий голос из-за зеленой лампы. – А теперь: занавес поднимается.
Наступила короткая тишина, а потом опять дверь отворилась.
– Сэр Герберт и леди Каррадос, сэр.
Они вошли. Аллейн двинулся им навстречу, приветствовал в официальном тоне, затем представил помощнику комиссара. Манера Каррадоса, в которой тот он обменивался с ним рукопожатием, представляла собой любопытное сочетание снисходительности вице-короля и стойкости раннехристианского мученика.
Помощник комиссара был тверд с гостями:
– Добрый вечер, леди Каррадос. Добрый вечер, сэр Герберт. Принимая во внимание полученные нами новые данные, мы со старшим полицейским инспектором Аллейном решили пригласить вас сюда. Поскольку дело находится в компетенции мистера Аллейна, я предоставляю вести беседу ему. Присаживайтесь, пожалуйста.
Они сели. Свет от лампы над головой бил им в лица, создавая темные тени под глазами и скулами. Обе головы повернулись к Аллейну.
– Большая часть того, что я собираюсь сказать, адресована вам, сэр Герберт, – начал он.
– В самом деле? – сказал Каррадос. – Что ж, Аллейн, по-моему, я уже говорил вам вчера, что мое единственное стремление – помочь прояснить это проклятое дело. Как хозяин дома, принимавший лорда Роберта в ту роковую ночь…
– Да, мы вполне понимаем, сэр. Ваше отношение дает основания надеяться, что вы поймете или, во всяком случае, извините, если я повторю что-то из старого, а также открою новую страницу. Сегодня я могу сообщить вам, что мы прошли по очень странному следу, позволившему нам сделать некоторые поразительные открытия.
Каррадос повел глазами – но не головой – в сторону жены, однако ничего не сказал.
– У нас есть основания полагать, – продолжал Аллейн, – что убийство лорда Роберта Госпелла – следствие шантажа. Вы что-то сказали, сэр?
– Нет. Нет! Я не понимаю, я отказываюсь постичь…
– Надеюсь, вскоре мне удастся прояснить мои слова. Пока же скажу, что по причинам, в которые сейчас незачем вдаваться, связь между убийством и шантажом приводит нас к двум возможным выводам. Либо лорд Роберт сам был шантажистом и был убит одной из своих жертв или тем, кто желал защитить жертву…
– Что побуждает вас так думать? – хрипло вопросил Каррадос. – Это невозможно!
– Невозможно? Почему, будьте любезны?
– Потому что лорд Роберт… лорд Роберт не был… это немыслимо… у вас есть какие-то доказательства того, что он был шантажистом?
– Вторая возможность: лорд Роберт выявил личность шантажиста и был убит прежде, чем успел кому-то ее открыть.
– Вы так утверждаете, – задыхаясь, проговорил Каррадос, – но у вас нет доказательств.
– Прошу вас, сэр, пока принять, что, по нашему убеждению, дело покоится на одной из этих двух альтернатив.
– Я не претендую на то, чтобы быть детективом, мистер Аллейн, но…
– Одну минуту, сэр, с вашего позволения. Я хочу, чтобы вы сейчас мысленно вернулись вместе со мной в тот день, около восемнадцати лет назад, когда вы на машине отвезли леди Каррадос в деревеньку под названием Фальконбридж. Тогда вы еще не были женаты.
– Я часто возил ее за город в те дни.
– Вам будет нетрудно вспомнить тот случай. Это было в тот день, когда капитан Пэдди О’Брайен попал в аварию.
Аллейн сделал паузу. В ярком свете лампы он видел, как блестят на лице Каррадоса капельки пота.
– Так что? – спросил Каррадос.
– Вы помните тот день?
– Герберт, – вмешалась леди Каррадос, – конечно же, ты помнишь.
– Помню, да. Но я не вижу, при чем тут…
– Прошу вас, сэр! Через минуту все будет ясно. Вы помните?
– Естественно.
– Вы помните, что капитана О’Брайена сначала отнесли в дом викария, а оттуда «скорая помощь» увезла его в больницу, где он умер несколько часов спустя?
– Да.
– Вы помните, что после его смерти ваша нынешняя супруга очень переживала из-за исчезновения некоего письма, которое, по ее мнению, было при капитане О’Брайене?
– Об этом у меня не сохранилось воспоминаний.
– Позвольте мне помочь вам. Она говорила, что он, вероятно, держал письмо в кармане, откуда оно, должно быть, выпало, и что ей очень хотелось бы найти его. Я прав, леди Каррадос?
– Да… совершенно правы.
Голос ее прозвучал негромко, но твердо. Она смотрела на Аллейна с выражением потрясения и недоумения.
– Вы спрашивали сэра Герберта, наводил ли он справки повсюду относительно пропавшего письма?
– Да.
– А вы помните, сэр Герберт?
– Кажется… я… что-то припоминаю. Все это было весьма огорчительно. Я старался оказать посильную помощь; надеюсь, я чем-то помог.
– Вам удалось найти письмо?
– Я… кажется, нет.
– Вы уверены?
Тоненькие струйки пота побежали по обеим сторонам его носа на чудесные усы.
– В достаточной степени уверен.
– Вы помните, как сидели в своей машине около больницы, пока леди Каррадос была с капитаном О’Брайеном?
Каррадос долгое время не отвечал. Потом повернулся на стуле и обратился к безмолвной фигуре под зеленой лампой.
– Не вижу никаких внятных оснований для этой странной процедуры. Она крайне огорчительна для моей жены, а меня, сэр, признаюсь, поражает – как чертовски оскорбительная и находящаяся вне полномочий вашего ведомства.
– Я так не думаю, сэр Герберт, – возразил помощник комиссара. – Я, знаете ли, советую вам ответить мистеру Аллейну.
– Должен вам сообщить, – начал Каррадос, – что я – близкий друг вашего начальника. Он еще услышит об этом.
– Надеюсь, что так, сэр, – ответил помощник комиссара. – Продолжайте, мистер Аллейн.
– Леди Каррадос, – спросил Аллейн, – вы действительно оставили сэра Герберта в машине, когда пошли в больницу?
– Да.
– Да. Ну а теперь, сэр Герберт, помните ли, как, пока вы там ждали, к вам подъехала на велосипеде школьница лет пятнадцати?
– Как, черт подери, могу я через восемнадцать лет помнить какую-то школьницу на велосипеде?
– Всего лишь потому, что она передала вам то письмо, о котором мы сейчас говорим.
Эвелин Каррадос издала сдавленный крик. Она повернулась и посмотрела на мужа, как если бы видела его впервые. Он ответил ей одним из самых необычных взглядов, какие Аллейну случалось видеть: обвинение, унижение, даже нечто вроде торжествующего страдания – все соединилось в этом взгляде; это было лицо злобного мученика. «Маска ревности, – подумал Аллейн. – Нет ничего более жалкого и унизительного. Боже, если я когда-нибудь…» Он отогнал эту мысль и снова приступил к допросу:
– Сэр Герберт, вы взяли письмо у той школьницы на велосипеде?
По-прежнему с чем-то вроде улыбки Каррадос повернулся к Аллейну.
– В моей памяти это не сохранилось.
Аллейн кивнул Фоксу, который тотчас вышел. Он отсутствовал минуты две. Все молчали, никто не произнес ни слова. Леди Каррадос опустила голову и, казалось, с глубоким вниманием разглядывала свои руки в перчатках, лежащие на коленях. Каррадос вдруг отер лицо ладонью, потом достал носовой платок. Вернулся Фокс.
Он возвестил о приходе мисс Харрис.
– Добрый вечер, мисс Харрис, – сказал Аллейн.
– Добрый вечер, мистер Аллейн. Добрый вечер, леди Каррадос. Добрый вечер, сэр Герберт. Добрый вечер, – завершила мисс Харрис, бросив сдержанный взгляд на помощника комиссара.
– Мисс Харрис, – обратился к ней Аллейн, – вы помните, как гостили у вашего дяди, мистера Харриса, когда он был викарием в Фальконбридже? Вам в ту пору было пятнадцать лет.
– Да, мистер Аллейн, конечно, – ответила мисс Харрис.
Каррадос бросил что-то вроде проклятия, а леди Каррадос сказала:
– Но… о чем вы, мисс Харрис?
– Конечно, помню, леди Каррадос, – подтвердила мисс Харрис.
– В то время, – пояснил Аллейн, – там произошла автомобильная авария со смертельным исходом.
– Да, с капитаном О’Брайеном. Простите, леди Каррадос. Да, мистер Аллейн.
– Силы небесные! – вырвалось у Аллейна. – Вы что же, хотите сказать, что знали…
– Естественно, я знала, что капитан Пэдди О’Брайен был первым мужем леди Каррадос.
– И вам, – продолжал Аллейн, – никогда не хотелось рассказать леди Каррадос, что существует такая… м-м… такая связь между вами?
– О нет, разумеется, нет, мистер Аллейн. Мне было бы совершенно не по чину затрагивать этот вопрос. Когда в бюро по найму мне дали список вакансий, я подумала, что это место самое подходящее – пожалуйста, извините меня, леди Каррадос, – я ведь наводила справки как полагается. Я еще сказала тогда моей подруге мисс Смит: «Какое удивительное совпадение!» – потому что, узнав предыдущую фамилию леди Каррадос, я поняла: это, очевидно, та самая женщина. И я сказала Смити: «Должно быть, это знамение свыше», – поэтому стала ходатайствовать именно об этом месте работы.
– Понимаю, – произнес Аллейн. – И вы также помните сэра Герберта Каррадоса?
– О да. Правда, вначале я была не вполне уверена, но потом убедилась. Сэр Герберт был тем самым джентльменом в машине. Наверное, мне следует пояснить?
– Будьте добры.
– Я даже говорила с ним. – Она с извиняющимся видом посмотрела на леди Каррадос. – Я совершенно уверена, что сэр Герберт забыл об этом, потому что тогда я была лишь неуклюжей школьницей.
– Довольно, мисс Харрис! – свирепо бросил Каррадос. – Сделайте одолжение, не отвечайте больше ни на какие вопросы!
Мисс Харрис испуганно вздрогнула, залилась краской и вытаращила глаза. Губы ее сложились в пуговку.
– Продолжайте, мисс Харрис, – сказал Аллейн.
– Как мне лучше поступить, леди Каррадос? – спросила секретарша.
– Думаю, лучше продолжать, – ответила та слабым голосом.
– Слушаюсь, леди Каррадос. Видите ли, я имела удовольствие вернуть то письмо, которое осталось в доме викария.
– Это ложь! – воскликнул Каррадос.
– Простите, – возразила мисс Харрис, – но я не могу этого так оставить. Я говорю правду.
– Спасибо, мисс Харрис, – быстро произнес Аллейн. – Вы не возражаете, если вам придется переждать некоторое время за дверью? Фокс.
Фокс проводил ее за дверь.
– Клянусь Богом! – начал Каррадос. – Если вы принимаете на веру…
– Погодите секунду, – сказал Аллейн, – пожалуй, я продолжу свое повествование. Мы убеждены в том, сэр Герберт, что вы действительно взяли то письмо и по какой-то причине так и не передали его той леди, которая впоследствии стала вашей женой. Мы убеждены в том, что, прочитав это письмо, вы хранили его восемнадцать лет в ящичке миниатюрного секретера в вашем кабинете.
– Я возражаю. Я полностью отрицаю…
– Вы и это отрицаете?
– Это неслыханно! Заявляю вам, сэр, что я пользуюсь некоторым влиянием в…
– Одну минуту, – прервал его Аллейн. – Леди Каррадос хочет что-то сказать.
Внимание переместилось на даму. Ее вид внушал мысль о том, что она присутствует на собрании какого-то важного общества, в котором крайне заинтересована. Ее меха, неброская дорогая одежда, перчатки, тонкий макияж казались образцом хорошего тона, веками прививаемого тем, кто принадлежал к аристократической среде. И вся сила ее чувств сосредоточилась только в неподвижно застывшей фигуре. Даже голос Эвелин не дрогнул. Аллейн понял, что она не замечает ни происходящего вокруг, ни людей, находящихся в комнате, и счел это самым важным свидетельством ее горя. Она обратилась непосредственно к мужу:
– Ты знал! Все эти годы ты наблюдал за мной и знал, как я страдаю. Зачем ты спрятал это письмо? Зачем ты женился на мне, зная мою историю? По-моему, ты безумен. Теперь я понимаю, почему ты следишь за мной, почему с момента этой ужасной трагедии ты не спускаешь с меня глаз. Ты все знал. Ты знал, что меня шантажируют. – Она перевела дыхание и, чопорно повернувшись, оказалась лицом к лицу с мужем. – Это сделал ты, – прошептала она. – Ты безумен и делал это для того, чтобы мучить меня. Ты всегда ревновал меня к Пэдди. С тех пор, как я сказала, что никогда ни с кем у меня так не будет. Ты ревновал меня к мертвому Пэдди.
– Эвелин, – мягко произнес Аллейн. Она сделала легкий нетерпеливый жест, но продолжала говорить, обращаясь только к Каррадосу:
– Ты писал те письма. Ты!
Каррадос обалдело уставился на нее. Брови его приподнялись, придавая ему сходство со слабоумным. Он качал головой из стороны в сторону.
– Нет, – сказал он. – Нет, Эвелин, нет.
– Пусть он расскажет вам, Родерик, – не поворачивая головы, велела она.
– Сэр Герберт, – спросил Аллейн, – вы отрицаете, что хранили письмо в секретном ящике вашего секретера?
– Да.
Фокс взглянул на Аллейна, вышел и вернулся, опять посреди гробовой тишины, теперь уже с Бриджет.
Леди Каррадос тихо охнула и ухватилась за руку дочери.
– Мисс О’Брайен, – сказал Аллейн, – я попросил вас прийти сюда с тем, чтобы помощник комиссара услышал об инциденте, о котором вы поведали мне вчера. Вы рассказали мне, что однажды, находясь одна в кабинете отчима, вы осматривали стоявший там миниатюрный секретер. Вы сообщили мне, что когда нажали крохотный винт, из секретера выскочил треугольный ящичек и в нем было письмо. Это правда?
– Донна? – Бриджет встревоженно посмотрела на мать.
– Да, да, дорогая. Скажи им. Что бы то ни было, скажи им.
– Истинная правда, – кивнула Бриджет.
– В этот момент в кабинет вошел ваш отчим?
– Да.
– Как он отнесся к тому, что вы сделали?
– Он страшно разозлился.
– Что он сделал?
– Вывернул мне руку и оставил на ней синяк.
– Ложь! Этот ребенок всегда меня ненавидел. Что бы я ни старался для нее сделать… Ложь, отвратительная, злобная ложь!
– Фокс, – сказал Аллейн, – пригласите сюда сэра Дэниэла.
Сэр Дэниэл, вероятно, сидел в секретарской, потому что вошел почти тотчас. Увидев обоих Каррадосов и Бриджет, он приветствовал их так, словно все они были гостями на одной и той же вечеринке. Потом обменялся рукопожатием с помощником комиссара и посмотрел на Аллейна.
– Сэр Дэниэл, – сказал Аллейн. – Я попросил вас прийти, потому что, насколько мне известно, вы были свидетелем сцены, которую только что описала нам мисс О’Брайен. Это произошло примерно два года назад. Вы помните, как мисс О’Брайен позвонила вам и попросила прийти и осмотреть ее мать, которая неважно себя чувствовала?
– Такое случалось не однажды, – ответил Дэвидсон.
– В тот ваш визит вы вошли в кабинет и разговаривали с мисс О’Брайен о маленьком французском секретере.
Дэвидсон пошевелил бровями.
– Да, и что же?
– Вы это помните?
– Да. Очень хорошо.
– Вы сказали ей, что в секретере, вероятно, находится потайной ящичек. Затем пошли наверх, чтобы осмотреть леди Каррадос.
– Да. Думаю, все так и было.
– Когда вы вернулись, находились ли мисс О’Брайен и сэр Герберт оба в кабинете?
– Да. – Дэвидсон сложил губы в твердую линию.
– Не опишете ли вы последовавшую за этим сцену?
– Боюсь, нет, мистер Аллейн.
– Почему?
– Скажем так, по соображениям профессионального этикета.
– Сэр Дэниэл, – подала голос леди Каррадос, – если вы беспокоитесь обо мне, то я умоляю вас рассказать им то, что они хотят знать. И я тоже хочу знать правду – не меньше, чем любой другой в этой комнате. Если я сейчас не узнаю правды, не представляю себе, что со мной будет.
Дэвидсон посмотрел на нее в изумлении.
– Вы хотите, чтобы я рассказал им о том случае?
– Да. Да, хочу.
– А вы, Каррадос? – Дэвидсон уставился на Каррадоса.
– Дэвидсон, я заклинаю вас не терять головы. Уверен, вы не видели ничего такого, что могло бы быть истолковано… что могли бы счесть свидетельством… что… Дэвидсон, вы знаете меня. Вы знаете, что я человек не мстительный. Вы знаете…
– Послушайте, сэр Дэниэл, – сказал Аллейн, – мы облегчим вам задачу. Скажите, вы осматривали руку мисс О’Брайен, когда вернулись в кабинет?
– Да, осматривал, – ответил Дэвидсон, отворачиваясь от Каррадоса.
– Что вы обнаружили?
– Ушибы, от которых я прописал примочку.
– Откуда, на ваш взгляд, взялись эти синяки?
– Они наводили на мысль о том, что руку сильно стиснули и вывернули.
– Каково было взаимное положение сэра Герберта и его падчерицы в тот момент, когда вы вошли в кабинет?
– Он держал ее за руку.
– Правильно ли сказать, что он на нее кричал?
Дэвидсон задумчиво посмотрел на Бриджет. Они обменялись полуулыбками.
– Он вел себя довольно шумно, – сдержанно ответил Дэвидсон.
– Вы заметили секретер?
– Едва ли я заметил его, войдя в комнату во второй раз. Мне было ясно, что когда я вошел, сэр Герберт Каррадос говорил о нем.
– Понятно. Благодарю вас, сэр Дэниэл. Попрошу вас и мисс О’Брайен подождать за дверью. Фокс, пригласите, пожалуйста, мистера Димитри.
Дэвидсон и Бриджет вышли. Фокс возвестил о приходе Димитри. Тот вошел, очень ухоженный, со свежей повязкой на порезанном пальце, с лоснящимися от масла волосами и благоухая духами. Он быстро украдкой осмотрелся и учтиво всем поклонился.
– Добрый вечер, миледи. Добрый вечер, джентльмены.
– Мистер Димитри, – начал Аллейн, – я пригласил…
– Стойте! – вскричал Каррадос, вскакивая.
Странным движением – то ли обороняющимся, то ли по-ораторски напыщенным – он поднял руку на уровень лица. Потом медленно простер ее в сторону Димитри. Жест был и нелепым, и пугающим.
– В чем дело, сэр Герберт? – спросил Аллейн.
– Что он здесь делает? Боже, теперь я понял… понял…
– Что такое, сэр Герберт? Что вы поняли?
– Стойте! Я все скажу. Я это сделал! Я признаюсь. Во всем признаюсь. Я это сделал!
