Генерал

– Значит, по вашим соображениям, – сказал Фокс, когда они снова двинулись в направлении Белгрейв-сквер, – тот парень в ватерклозете и был убийца?

– Да, Фокс, по моим соображениям выходит так. Почему бы невиновному человеку не признаться, что он случайно прервал чужой телефонный разговор? А ведь никто не признался. Боюсь, нам придется опять тщательно перебрать весь этот адский котел: гостей, слуг и прочих, чтобы утвердиться в нашей позиции. А также опросить всех до единого мужчин, не случилось ли им нарушить неприкосновенность убежища мисс Харрис. Всех до единого. Слава Богу, не потребуется опрашивать женщин, хотя из того, что я знаю о моей милой Саре, мы бы не встретили среди дебютанток много зардевшихся лиц и смущенных взглядов. Если никто не признает эпизода с телефоном или последующего инцидента в уборной, тогда можно будет смело вставить новое звено в нашу картину преступления. Тогда мы сможем по крайней мере сказать: сильна вероятность того, что преступник подслушал разговор Банчи по телефону, прервал его после слов: «И работает он с…», подождал в Зеленой комнате, пока Банчи уйдет, а затем вторгся в дамский туалет.

– Но почему он это сделал? – спросил Фокс. – Он что, подумал, что это мужской, или хотел от кого-то спрятаться?

– Любопытная картинка, не правда ли? Эта смутная фигура, маячащая сквозь толстое стекло. Даже смертельно сконфуженная мисс Харрис заметила, что этот человек возбужден. Он закрыл руками лицо, на миг привалился к двери. А затем внезапно собрался с духом и вышел. По словам мисс Харрис, он выглядел как человек, испытавший сильное потрясение. Если это тот, кого мы ищем, то он действительно должен был испытать шок. Он только что помешал телефонному разговору с Ярдом, причем звонивший, видимо, знал все о его вымогательской деятельности. Неудивительно, что преступнику захотелось скрыться за первой попавшейся дверью, чтобы в одиночестве прийти в себя.

– Да, – согласился Фокс, – не исключено. Хотя мне хотелось бы опереться на что-то более определенное.

– И мне тоже, уверяю тебя. Чертово царство гипотез! Как я его ненавижу!

– Мисс Харрис никак не продвинула нас в отношении того, что происходило в вестибюле.

– При разъезде гостей? Нет, не продвинула. Она просто подтвердила то, что мы уже слышали.

– Наблюдательная маленькая леди, верно? – заметил Фокс.

– Да, Фокс, она не дура, при всей своей хрупкой организации. А теперь нам предстоит восхитительная задача. Нам надо постараться так надуть, умаслить или запугать миссис Хэлкат-Хэккетт, чтобы она выдала своего сердечного друга. Прелестное занятие.

– С генералом тоже будем говорить? Видимо, придется. Едва ли кто-то еще из наших возьмется за него. Я велел им не трогать никого с нашей делянки.

– Совершенно верно, – вздохнул Аллейн. – С генералом поговорить придется. А вот и Халкин-стрит. Хэлкат-Хэккетты с Халкин-стрит! Славное сочетание согласных. Начнем, пожалуй, с генерала.

Генерал ждал их. Они вошли в холл – свидетельство трудов самого дорогого и самого модного в Лондоне дизайнера по интерьеру. Их проводили в кабинет, пахнущий кожей и сигарами и украшенный серией приятных эстампов на тему стипльчеза [36] . Аллейн мысленно поинтересовался, не стоял ли генерал со своей кавалерийской саблей на пороге этой комнаты, подзадоривая модного декоратора показать, на что он способен. Или, может быть, американка миссис Хэлкат-Хэккетт стала причиной того, что кабинет ее мужа был вызывающе британским. Аллейн и Фокс подождали пять минут, прежде чем услышали очень твердую поступь и громкий кашель. В комнату вошел генерал Хэлкат-Хэккетт.

– Приветствую! Добрый день! Что? – гаркнул он.

У этого типичного начальственного солдафона, объекта всех армейских анекдотов, как добродушных, так и злобных, было лицо цвета обожженной глины, устрашающие усы и бледно-голубые глаза. Никто не поверил бы, что голова его так пуста, как это написано на его лице. При такой степени шаблонности он мог бы показаться ненастоящим – двухмерной фигурой с цветной карикатуры встречи однополчан, – если бы не присущий ему дух основательности и детски-непосредственной решимости, что даже привлекало к нему. «Вот он действительно простой солдат», – подумал Аллейн.

– Садитесь, – сказал генерал Хэлкат-Хэккетт. – Скверное дело! Проклятый богомерзкий убийца! Этот городишко становится ничем не лучше Чикаго. Чем вы, парни, там занимаетесь? А? Собираетесь поймать молодчика? Что?

– Надеюсь, да, сэр, – ответил Аллейн.

– Надеюсь, да! Черт возьми, хотелось бы надеяться, что надеетесь. Итак, чем могу служить?

– Ответьте на несколько вопросов, сэр, если не возражаете.

– Ясно, не возражаю. Вопиющее бесчинство! Мое мнение – эта страна летит ко всем чертям, и это просто еще одно доказательство. Люди вроде Роберта Госпелла уже не могут сесть в такси без того, чтобы их не придушили. Что это такое, вы мне скажите. Ну?

– Что ж, сэр, мой первый вопрос такой. Не заходили ли вы в Зеленую гостиную на верхнем этаже в час ночи, когда лорд Роберт Госпелл разговаривал там по телефону?

– Нет. Даже близко не подходил. Дальше!

– В котором часу вы покинули Марсдон-Хаус?

– Между двенадцатью и часом.

– Довольно рано, – заметил Аллейн.

– У подопечной моей жены разболелся зуб. Повез ее домой. Вся эта чертовщина стала ей не по силам. Одно жеманство и суета! Вот что сейчас у людей на уме. Выкаблучиваются друг перед другом с утра до вечера. Лошадь такого не выдержит!

– Да, – согласился Аллейн. – Удивляешься, как они выдерживают.

– Ваше имя Аллейн?

– Да, сэр.

– Сын Джорджа Аллейна, верно? Похож. Мы с ним служили в одном полку. Мне шестьдесят семь лет, – с важным видом прибавил генерал Хэлкат-Хэккетт. – Шестьдесят семь. Почему вы не пошли в отцовский полк? Потому что предпочли вот это. Что?

– Вы правы, сэр. Следующий пункт, который…

– Что? Это по расследованию? Ну да!

– Вы потом вернулись в Марсдон-Хаус?

– Какого дьявола я должен был возвращаться?

– Я подумал, что ваша жена, возможно…

Генерал свирепо уставился на второй с краю эстамп.

– Моя жена предпочла остаться. На самом деле Роберт Госпелл предложил отвезти ее домой.

– Однако не сделал этого?

– Проклятие, сэр, моя жена не убийца!

– Оттуда до вашего дома ведь недалеко. В принципе лорд Роберт мог проводить вашу жену через площадь и вернуться обратно.

– Ну, так он этого не сделал. Она сказала мне, что они разминулись.

– А вы, сэр? Вы привезли вашу дочь домой и потом…

– Она не моя дочь! – с нажимом возразил генерал. – Она дочь какой-то подруги моей жены. – Он сердито посмотрел на детективов и пробурчал себе под нос: – Отродясь не слыхал такого. Делает из женщины какую-то чертову дрессировщицу. Девчонка прямо жалкая, испуганная кобылка. Тьфу!

– Да, сэр, – кивнул Аллейн. – Так, значит, вы отвезли мисс…

– Бирнбаум. Роза Бирнбаум, бедолага. Я зову ее Крошка.

– …мисс Бирнбаум домой, а затем…

– Что?

– Вы не сразу пошли спать?

К изумлению Аллейна, лицо генерала из терракотового сделалось багровым, и, похоже, не от гнева, а от замешательства. Он несколько раз подул в усы, надул губы, как ребенок, и заморгал. Наконец он вымолвил:

– Ей-богу, не понимаю, какая, к дьяволу, разница, пошел ли я спать в двенадцать или в час.

– Мой вопрос мог прозвучать дерзко и неуместно, – заметил Аллейн. – Если так, прошу меня извинить. Но в порядке полицейской рутины мы стремимся установить алиби…

– Алиби? – прорычал генерал. – Алиби! Боже милостивый, сэр, вы что, пришли сюда сказать, что мне нужно алиби? Черт возьми, сэр…

– Но послушайте, генерал Хэлкат-Хэккетт, – поспешно проговорил Аллейн, пока побагровевший генерал переводил дух, – каждый гость Марсдон-Хауса нуждается в алиби.

– Каждый гость! Каждый гость! Но, будь я проклят, сэр, человек был убит в чертовом кебе, а не на чертовом балу! Каким-нибудь мерзопакостным большевистским фашистом! – загремел генерал, не без труда управляясь с этим набором шипящих и свистящих. Он чуть сместил свой верхний зубной протез и нетерпеливым жестом вернул его обратно. – Все они на один лад, – бессвязно прибавил он. – Вся проклятая шайка.

Аллейн подыскивал подходящую фразу на том языке, который генерал Хэлкат-Хэккетт был бы в состоянии понять. Он посмотрел на Фокса, который степенно взирал на генерала поверх очков.

– Вы, конечно, понимаете, сэр, – промолвил Аллейн, – что мы всего лишь подчиняемся приказам.

– Как?

«Это решило дело», – подумал Аллейн.

– Приказам! Я умею подчиниться требованиям не хуже любого другого, – сказал генерал, и Аллейн, вспомнив, как Каррадос произнес почти такую же фразу, подумал, что в данном случае это, вероятно, было правдой. Он видел, что генерал действительно приготовился подчиниться. – Прошу извинить, – добавил генерал. – Вышел из себя. Теперь со мной это часто бывает. Несварение желудка.

– Такие известия любого способны вывести из себя, сэр.

– Ну, вы-то собой владеете, – возразил генерал. – Ладно, валяйте.

– Мне нужно только ваше заявление о том, что после возвращения домой вы больше не выходили на улицу. Желательно, чтобы кто-то это подтвердил.

На лице генерала опять отразилось странное замешательство.

– Я не могу представить вам свидетеля, – сказал он. – Никто не видел, как я пошел спать.

– Понимаю. Что ж, тогда, сэр, если вы просто дадите мне честное слово, что больше не выходили из дома…

– Да, но… проклятие! Я действительно прогулялся… прошелся вокруг площади прежде, чем пошел спать. Всегда так делаю.

– В котором часу это было?

– Не знаю.

– Не можете сказать даже приблизительно? Сколько времени прошло после вашего возвращения домой?

– Какое-то время. Я проводил дитя в ее комнату и растолкал горничную жены, чтобы она поухаживала за ней. Потом спустился сюда и налил себе выпить. Немного почитал. Пожалуй, задремал ненадолго. Не мог заставить себя отправиться на боковую.

– Вы, случайно, не бросили взгляд на каминные часы?

И вновь генерал сильно смутился.

– Может, и бросил. Кажется, да. По правде сказать, теперь я припоминаю, что действительно задремал и внезапно очнулся. Камин уже потух. Было чертовски холодно. – Он свирепо посмотрел на Аллейна, а потом резко сказал: – Мне было из рук вон скверно. Я человек уже немолодой и не люблю предрассветных часов. Как вы сказали, я действительно посмотрел на часы. Было половина третьего. Я сидел вот на этом стуле, пытался заставить себя идти спать. Не смог. Поэтому пошел прогуляться вокруг площади.

– Так это превосходно, сэр! Возможно, вы сможете предоставить нам те самые сведения, за которыми мы охотимся. Вы не заметили какого-нибудь человека, слоняющегося по площади?

– Нет.

– А вообще кто-нибудь вам встретился?

– Констебль.

Аллейн покосился на Фокса.

– Констебль Титеридж, – отозвался тот. – У нас есть его отчет, сэр.

– Хорошо, – сказал Аллейн. – Люди уже начали разъезжаться из Марсдон-Хауса, когда вы там проходили, сэр?

Генерал пробормотал что-то вроде «может, и начинали», помолчал немного, а потом проговорил:

– Было дьявольски туманно. Ничего не мог разобрать.

– Да, ночь была туманной, – согласился Аллейн. – Вы, случайно, не заметили в тумане капитана Мориса Уитерса?

– Нет! – с неожиданной горячностью выкрикнул генерал. – Не видел! Я не знаю этого человека. Нет!

Последовала неловкая пауза, затем генерал продолжил:

– Боюсь, это все, что я могу вам сообщить. Вернувшись, я сразу пошел спать.

– Ваша жена тогда еще не вернулась?

– Нет! – очень громко ответил генерал. – Не вернулась.

Аллейн переждал несколько мгновений и сказал:

– Большое вам спасибо, сэр. Мы подготовим ваши показания по тем записям, которые сделал инспектор Фокс, и попросим вас подписать их, если не возражаете.

– Я… м-м… м-м… м-м… Мне надо будет сначала взглянуть на них.

– Да. А сейчас, если можно, я хотел бы переговорить с миссис Хэлкат-Хэккетт.

Подбородок генерала опять вздернулся. На миг Аллейну показалось, что сейчас они станут свидетелями еще одной вспышки. Но генерал лишь промолвил:

– Хорошо. Я передам ей, – и двинулся из комнаты.

– Ну и ну, – вздохнул Фокс.

– Таков вот генерал Хэлкат-Хэккетт, – проговорил Аллейн. – Какого дьявола, – прибавил он, задумчиво потирая нос, – этот забавный старикан так всполошился, когда зашла речь о его прогулке вокруг площади?

– Казалось бы, естественная вещь для джентльмена вроде него, – вслух размышлял Фокс. – Нет, не понимаю. Я бы как раз подумал, что он из тех, кто каждое утро взламывает лед на Серпантине [37] , а каждый вечер обходит дозором площадь.

– Он совсем не умеет врать, бедняга. А может, и не бедняга вовсе? Может, совсем наоборот, скверный старикашка? Ах, чтоб тебя! Ну почему он не мог представить нам хорошее, стопроцентное алиби? Шнырял по Белгрейв-сквер и не может внятно объяснить когда, а главное, зачем и как долго. Что сказал постовой констебль?

– Что не заметил ничего подозрительного. О генерале и вовсе не упомянул. Я еще побеседую об этом с мистером полицейским констеблем Титериджем.

– Генерал, видимо, человек привычки, если каждый вечер обходит Белгрейв-сквер, – заметил Аллейн.

– Да, но не в половине третьего ночи, – возразил Фокс.

– Совершенно верно, Фокс, совершенно верно. Титериджу надо устроить разнос. Что же такое было на уме у старика Хэлкат-Хэккетта прошлой ночью?! Мы не вправе оставить это без внимания, потому что, в конце концов, если он подозревает…

Он умолк на полуслове. Они с Фоксом встали, потому что в комнату вошла миссис Хэлкат-Хэккетт.

Аллейн, разумеется, уже встречал ее раньше – в тот день, когда она явилась к нему в Ярд с рассказом о некой миссис Икс и полученных ею письмах с угрозами. Ему подумалось, что в некотором смысле именно она заварила всю эту злосчастную кашу. «Если бы не визит этой упрямой, опасливой, глупой женщины, – думал он, – я не попросил бы Банчи сунуться в этот капкан. О Боже!»

– Почему, инспектор, мне не сказали, что это были вы? – приветствовала его миссис Хэлкат-Хэккетт. – Ведь в тот день, когда я пришла по поводу неприятностей моей бедной подруги, я и понятия не имела, что говорю со знаменитым сыном леди Аллейн.

Внутренне поморщившись от того, что он так вульгарно притягателен для снобов, Аллейн обменялся с ней рукопожатием и тут же представил Фокса, к которому миссис Хэлкат-Хэккетт отнеслась с нестерпимо подчеркнутой любезностью. Все уселись. Аллейн намеренно выждал минуту-другую, прежде чем заговорить. Он смотрел на миссис Хэлкат-Хэккетт: под толстым слоем крема и румян кожа на ее лице обвисла. Глаза и руки выдавали страх.

– Думаю, мы могли бы начать с того самого визита в Ярд, – сказал он. – Поскольку дело, о котором мы говорили в тот раз, похоже, связано со смертью лорда Роберта Госпелла.

Миссис Хэлкат-Хэккетт сидела очень прямо, затянутая в свой дорогой корсет, и Аллейн видел, что она смертельно боится.

– Но это абсурд, – произнесла она. – Нет, правда, мистер Аллейн, я просто не в силах поверить, что здесь может быть какая-то связь. Ведь моя подруга…

– Миссис Хэлкат-Хэккетт, – перебил ее Аллейн, – боюсь, нам придется покончить с вашей подругой.

Она метнула испуганный взгляд в сторону Фокса, и Аллейн перехватил его.

– Мистер Фокс полностью в курсе этой истории, – сказал он. – Он согласен со мной, что вашей подруге лучше уйти в небытие. Мы отдаем себе отчет в том, что, вне всякого сомнения, вы сами и были жертвой шантажа. Не стоит слишком переживать из-за этого – такого рода дела лучше улаживать, не привлекая воображаемую миссис Икс. Она лишь создает ненужную путаницу. У нас теперь есть факты…

– Но… каким образом вы?..

Аллейн решил рискнуть. Это был серьезный риск.

– Я уже говорил с капитаном Уитерсом, – сказал он.

– Боже мой, и что, Морис признался?!

Фокс выронил блокнот.

– Капитан Уитерс ни в чем не признался. – Аллейн смотрел на испуганно разинутый рот, обведенный мокрой красной каймой «Она хоть немного понимает, какой урон сейчас себе нанесла?» – думал он.

– Нет, я не об этом! – быстро и бессвязно забормотала миссис Хэлкат-Хэккетт. – Я не это имею в виду. Это не то. Вы, должно быть, сошли с ума. Он не мог этого сделать. – Она стиснула кулаки и забарабанила ими по подлокотникам кресла. – Что он вам сказал?

– Очень немного. Тем не менее мы узнали, что это по крайней мере не лишено вероятности.

– Вы сошли с ума, раз думаете, что он это сделал. Говорю вам, он не мог.

– Не мог – что, миссис Хэлкат-Хэккетт? – спросил Аллейн.

– Ну, это самое… лорда Роберта… – Она в ужасе разинула рот и тут же быстрым и вульгарным движением прикрыла его унизанной кольцами рукой. В глазах ее стоял ужас осознания своей ошибки.

– А в чем же, как вы подумали, признался капитан Уитерс?

– Это не имеет никакого отношения к делу. Не имеет значения ни для кого, кроме меня. Я ничего не имела в виду. Вы меня подловили. Это нечестно.

– Ради собственного же блага, – сказал Аллейн, – проявите благоразумие и постарайтесь мне ответить. Вы говорите, что спросили не о том, признался ли капитан Уитерс в убийстве. Очень хорошо, я принимаю это на данный момент. В чем еще он мог признаться? Что был автором того письма, которое шантажист грозил пустить в ход? Я прав?

– Я не стану отвечать. Я больше ничего не скажу. Вы пытаетесь загнать меня в ловушку.

– Какой вывод прикажете мне сделать из вашего отказа? Поверьте, отказываясь отвечать, вы очень серьезно рискуете.

– Вы рассказали моему мужу о письмах?

– Нет. И не стану, если можно будет этого избежать. Ну, полно. – Аллейн нарочно направил всю силу морального воздействия на деликатный вопрос. Он видел, что его давление, как некий ментальный бурав, пробивает ее вялое сопротивление. – Итак. Автор компрометирующего вас письма капитан Уитерс? Не так ли?

– Да, но…

– Вы подумали, что он в этом сознался?

– Ну да. Но…

– И вы полагаете, что шантажистом был лорд Роберт Госпелл? Подозреваете его с того самого дня, когда он сидел рядом с вами на концерте?

– Так все-таки это был он! – Она откинула голову и смотрела на него со злобным торжеством.

– Нет, – ответил Аллейн. – Вы ошиблись. Лорд Роберт не был вымогателем.

– Был! Я знаю, что был! Думаете, я не видела, как он вчера вечером следил за нами? Почему он расспрашивал меня о Морисе? Почему Морис предостерегал меня насчет него?

– А что, капитан Морис тоже считает лорда Роберта шантажистом? – Холодное отвращение невольно исказило голос старшего инспектора. Должно быть, она почувствовала это, потому что выкрикнула:

– Почему вы говорите о нем в таком тоне? О капитане Уитерсе? Вы не имеете права его оскорблять!

«Бог мой, вот уж глупая женщина!» – подумал Аллейн.

– Разве я оскорбил его? – спросил он. – Если так, я превысил свои полномочия. Миссис Хэлкат-Хэккетт, когда вы обнаружили исчезновение письма?

– Примерно полгода назад. После вечера с шарадами, который я устраивала в малом сезоне.

– Где вы его хранили?

– В шкатулке на туалетном столике.

– Шкатулка была заперта?

– Да. Но ключ иногда лежал вместе с другими в ящике столика.

– Вы не подозреваете горничную?

– Нет. Я не могу ее заподозрить. Она служит у меня пятнадцать лет. Это моя бывшая костюмерша. Я знаю, что она этого не делала.

– У вас есть какие-нибудь догадки о том, кто мог его взять.

– Не могу ничего придумать, но во время вечера с шарадами я превратила мою комнату в буфет, и они перевернули все вверх дном.

– Кто они?

– Люди, которые устраивают банкеты. Люди Димитри. Но Димитри надзирал за ними все время. Едва ли у них была возможность украсть письмо.

– Понимаю, – сказал Аллейн.

Он увидел, что она теперь наблюдает за ним уже с другим выражением. Аллейн за свою жизнь опрашивал великое множество таких вот миссис Хэлкат-Хэккетт. Он давно усвоил, что с такими женщинами приходится держать наготове оружие, которое ему было противно пускать в ход, однако оно оправдывало себя. Это было оружие его пола. Он неприязненно наблюдал, как к страху сидящей перед ним женщины присоединяется какое-то иное чувство, похожее на удовольствие. Неумолимая логика ставила при этом Аллейна на одну доску с ее любовником.

– Давайте проясним нашу позицию, – предложил он. – В ваших же интересах хочу сообщить, что мы уже собрали огромную массу сведений. Лорд Роберт помогал нам в расследовании дела с шантажом и оставил для нас свои заметки. Из них, а также из последующих опросов мы вывели следующее. В вашем случае объектом угроз шантажиста был капитан Уитерс. Следуя нашему совету, вы выполнили инструкции шантажиста и оставили свою сумочку в углу дивана в концертном зале на Констанс-стрит. Сумку забрали. Поскольку лорд Роберт намеренно сел рядом с вами и поскольку капитан Уитерс, как вы выразились, предостерег вас в отношении него, вы заключили, что сумочку взял лорд Роберт и что он-то и есть вымогатель. Почему вы не сообщили в полицию об этом инциденте на концерте? Вы ведь согласились нам помочь. Быть может, кто-то посоветовал вам замять это дело, коль скоро к нему подключился Ярд?

– Да.

– Капитан Уитерс? Понимаю. Это подводит нас к событиям прошлой ночи. По вашим словам, вы заметили, как лорд Роберт следил за вами обоими во время бала. Я должен опять спросить вас, разделяет ли капитан Уитерс ваше мнение, что именно лорд Роберт угрожал вам?

– Он… он просто предостерег меня в отношении лорда Роберта.

– Принимая во внимание эти письма и те суммы денег, которые требовал шантажист, разумно ли было, по-вашему, и впредь поддерживать дружбу с капитаном Уитерсом?

– Мы… не было ничего такого… что кто-то мог бы… то есть…

– То есть что? – сурово спросил Аллейн.

Она облизнула губы. Опять увидев выражение раболепия, он подумал, что из всех черт характера стареющей женщины эта – самая отталкивающая.

– Наша дружба носит отчасти деловой характер, – нашлась наконец она.

– Деловой характер, – бесстрастно повторил Аллейн.

– Да. Видите ли, Морис… капитан Уитерс… весьма любезно предложил консультировать меня, и… то есть я хочу сказать, что сейчас капитан Уитерс планирует одно деловое предприятие, в котором я заинтересована, и, естественно, нужно многое обсудить, поэтому… понимаете?..

– Да, – ответил Аллейн. – Понимаю. Это деловое предприятие капитана Уитерса, конечно, клуб в Лезерхеде, не так ли?

– Ну да, только…

– А теперь, – быстро проговорил Аллейн, – переходим к событиям прошлой ночи. Лорд Роберт вызвался отвезти вас домой, верно? Вы отказались или уклонились от ответа. Вы поехали домой одна?

Она могла бы прямо спросить у него, что именно ему известно – настолько ясно читался этот вопрос в ее глазах. Аллейн поблагодарил судьбу, что догадался поднять такую возню с телефоном Уитерса. Определенно Уитерс не звонил ей и не предупредил, о чем можно говорить. Побоялся, что звонок подслушают, с удовлетворением подумал Аллейн и решил наудачу высказать еще одно предположение.

– Вы ведь были с капитаном Уитерсом и после бала, не так ли?

– С чего вы взяли?

– У меня есть все основания так полагать. Машина капитана Уитерса была припаркована в переулке у площади Белгрейв-сквер. Долго ли вы сидели там, поджидая его?

– Я отказываюсь признать, что там сидела.

– По словам капитана Уитерса, ночью, после бала, он повез партнершу в «Матадор». Следовательно, это были не вы?

– Капитан Уитерс желал защитить меня. Он очень, очень внимательный.

– Как вы не понимаете, что в ваших и его интересах доказать, что вчера ночью вы оба сели в машину и поехали в «Матадор»?

– Почему? Я не хочу, чтобы болтали, буд…

– Миссис Хэлкат-Хэккетт, вам нужно алиби для вас и капитана Уитерса или не нужно?

Она несколько раз открыла и закрыла рот, точно вынутая из воды рыба, бросила растерянный взгляд на Фокса и залилась слезами.

Фокс поднялся, отошел в дальний конец комнаты и уставился на второй эстамп из конной серии. Аллейн терпеливо ждал, пока алые когти судорожно рылись в изящной сумочке. На свет явился длинный кусок тюля с монограммой, и миссис Хэлкат-Хэккетт стала яростно сморкаться в него.

Что-то выпало и грохнулось об пол. Аллейн рванулся вперед и поднял предмет.

Это был золотой портсигар с медальоном, вделанным в крышку и окруженным бриллиантами.