Андрей бежал мелкой трусцой, держась одной рукой за консоль левой плоскости, а другой размашисто дирижируя исполнением рулежки: «Давай-давай! Тише… Вправо… Стой!» Он скрестил руки над головой, и я заглушил мотор. Морда у него была виновато-умильной… С чего бы это?

С чего – я понял, когда выпрыгнул на крыло своего истребителя. «Ишачок» Андрея уютно улегся в траве на брюхо. Нам просто повезло, что винт, а он у «И-16» двухлопастной, при остановке мотора занял горизонтальное положение и сейчас, этакими мушкетерскими усами, залихватски торчал на курносой физиономии самолета. Ас-истребитель забыл выпустить шасси…

– Ну-у, Тур, ну, извини… Я переволновался и забыл. А потом – ты же сам сказал, что мне садиться еще рано! А он меня так и положил на место.

Крыть мне было нечем… В конце концов, я и сам чуть не забыл выпустить шасси.

– Сержант Николаев!

– И-йя!

– Смирно! – Андрей выпятил грудь третьего, как минимум, размера, и замер бронзовой статуей солдата-победителя. Да-а, раздался боец на дармовой тушенке и макаронах… Нужно усилить занятия физкультурой, что ли… – За выполнение особого задания командования по спасению и перегону авиационной техники для использования в боях… В общем, Андрей, поздравляю тебя! Отныне ты – офицер.

Андрей прыснул, сделал каменную морду лица, и шепнул: «Командир…»

– Ну, да – командир… Уел, гад! В общем – так. Поздравляю вас с присвоением высокого воинского звания – старшего лейтенанта Военно-Воздушных Сил Советского Союза! Ура!

Над головой бывшего бога словно нимб засветился… Андрей расцвел, как красный первомайский шарик. Доволен, молодой!

– Поздравляю тебя, братишка!

– Служу Советскому Союзу!

– Во-во! А еще – трудовому народу… А сейчас, гад ты этакий, будешь служить мне. А я за тебя буду работать. Лезь в кабину, мелочь пузатая, крути на выпуск!

Пришлось немного приподнять истребитель и держать его так, пока заработавший вместо треугольников на петлицах свои первые кубари птенец выпускал шасси.

Вот тут-то меня и накрыло! Весь мой продуманный план едва не полетел к черту. Кинув мимолетный взгляд на крылья, я заледенел. Под плоскостями истребителя Андрея не было направляющих реек для РС-82! А на моем? Прерваться и посмотреть под плоскости своего истребителя я не мог – грохну еще самолет старшего лейтенанта об землю. Пришлось ждать. Андрей, наконец, прекратил крутить шарманку, шасси вышли и со стуком стали на замки. Я мягко опустил его «ишачка» на землю и мухой кинулся к своему.

Ффу-у-х, отлегло… На моем истребителе рейки были. Что же делать? Один истребитель задачу не решит. Весь расчет и был на то, что пугать немецкие бомбардировщики мы будем вдвоем.

– Тур, ты что такой взъерошенный? Я же сказал – извини…

– Да погоди ты… Промашка у нас вышла, старший лейтенант! На твоем «ишачке» нет направляющих для реактивных снарядов. Как стрелять будем?

Андрей присел на колено и несколько раз посмотрел под плоскости моего и своего самолета. Потом заглянул в кабину моего истребителя, что-то там подсмотрел, и кинулся к своему.

– Тур! Иди-ка сюда, посмотри. У меня такая же коробочка в кабине есть, как и у тебя!

Что там еще за коробочка… Совсем малек авиатехнику не знает… Я вскочил на крыло его самолета и заглянул в кабину.

– Стыдно, товарищ старший лейтенант! Стыдно не знать вверенную вам боевую технику! А именно – замечательный истребитель товарища Поликарпова «И-16», тип 28. Это не коробочка, это электробомбосбрасыватель ЭСБР-3п, позволяющий в нашем случае производить залповый пуск ракет, а также… Стоп! Откуда он у тебя? У тебя же направляющих нет?

Андрей пожал плечами.

– А я знаю? Может, эти направляющие просто сняли, а?

Я хлопнул себя по лбу и полез под крыло. Точно! Вот и посадочное место под рейки. Да их просто сняли! Живем! Придется возвращаться на аэродром… Будем искать. Не нарваться бы только на немцев. А то, если они нашли трупы, навряд ли нам будут рады… А зачем нам возвращаться в то утро 23 июня? А если ночью? Нам ведь не только рейки надо найти, нам еще пару РС-82 надо украсть. Как мне ни стыдно признаваться в своем злодейском замысле. Стрелять ведь чем-то надо. А задумка есть. Ее только до ума довести надо. Хорошо, что мы с Андреем в маскхалатах. Нас никто не должен видеть – ни немцы, ни свои.

– Корабль, ответь Туру… Принимай нас, полетим обратно. Забыли мы там кое-что…

Как мы ниндзями-невидимками лазили по затемненному аэродрому, я рассказывать не буду. Дело простое, привычное… Нашли мы пусковые, нашли. Стояли они себе спокойненько, прислоненные к одной из сторон ангара, в котором слышались голоса работавших технарей и лязг металла. Взвесив все данные, крепко подумав и тщательно прошерстив окраины аэродрома, наткнулись на обвалованный землей пункт боепитания, в котором и обнаружили небольшой штабель патронных и снарядных ящиков, столы с машинками для набивки пулеметных и пушечных лент, и так необходимые нам ящики с РС-82. Один ящик мы и приватизировали втихаря… Надеюсь, хода войны мы этой диверсией не изменим… Загрузившись своей добычей, мы, по-разбойничьи пригибаясь, потрусили в сторону ждавшей нас капсулы.

Из капсулы я связался с профессором, переждал взрыв его негодования тем, что разбудил начальство посреди ночи (мне никогда бы даже в голову не пришло, что профессор знает такие выражения!), испросил разрешения смотаться на пару дней на Полигон, получил искомое разрешение, элегантно упакованное в цветистые матюки, и мы отбыли…

Сразу по прибытии на Полигон я засунул Андрея в кресло тренажера, установил ему задачу – ракетная атака строя немецких бомбардировщиков, высота – 2 тысячи метров/3 тысячи метров, облачность средняя, солнце… примерно тут будет солнце, истребительного противодействия нет/истребительное противодействие есть. Пуск двух ракет с дистанции 1000 метров (это чтобы возбудить их любопытство), а потом – залп четырьмя ракетами с восьмисот. Причем, ракеты должны взрываться метрах в 70—80 перед строем самолетов. Только так!

– Давай, страшный лейтенант, тренируйся… Я потом посмотрю твои записи. Все помнишь, что делать надо? Останется время – оттачивай посадку. Ну, давай, с богом… С тобой, значица! Я пошел дела делать.

Дела начались с разговоров с нашими ветеранами. Пить я отказался напрочь, и они это правильно поняли. Объяснил свою задумку, мужики поморщили тыквы, покивали, а потом мы дружной толпой двинули в оружейные мастерские. Причем Каптенармус тащил большой пакет из промасленной бумаги, из которого предательски торчало горлышко «смирновки»…

– …для нас это смастрячить – как два пальца об асфальт, – утирая рот рукавом и одновременно выуживая из банки кильку покрупнее, высказался начальник мастерской. Два серьезных мужика, его помощники и подчиненные, единым махом закинули по полстакана в глотки, сказали: «Ухх! Хороша! Давно не пил казенную… – и дружно кивнули. – Сделаем! Только дай газ, который в боеголовку закачивать будем».

– Ага, это вам Каптенармус подтащит. А сколько загоните?

– А сколько надо?

– Да как тут скажешь… В принципе – чем больше, тем лучше… Рванет сильнее. В этой ракетке, – я ласково погладил полуметровый реактивный снаряд, стоящий в центре стола, – что-то немногим более трехсот грамм взрывчатки. Но нам не сбивать бомбардировщики надо. Напугать их надо, до уср… до полного расслабления сфинктера, значит. Чтобы кинулись в стороны, дергая бомбосбрасыватели для ускорения свободного полета. Как-то так… Если их сбивать, то это брак в работе будет. Нужно, чтобы они бомбы на свои танковые колонны сбросили. Вот, смотрите. Когда наши только-только нащупывали принцип объемного взрыва, получались такие вот результаты… Только учтите – это были первые шаги! Можно сказать – лабораторные испытания.

Я мигнул Каптенармусу, и он незаметно плеснул водку по стаканам. Мужики неосознанно тут же зажали стаканы в мозолистых дланях…

– В общем, при взрыве бомбы, содержащей примерно тридцать литров окиси этилена, образуется облако топливовоздушной смеси радиусом восемь-девять метров и высотой более четырех метров. Это на поверхности, понятное дело… А у нас будет воздушный взрыв. Значит, облако примет форму сферы… После подрыва этого самого облака образуется ударная волна с таким избыточным давлением по фронту, которое могло бы быть в результате взрыва 250-килограммовой тротиловой авиабомбы. Такой взрыв способен в радиусе 30 – 40 метров полностью вывести из строя самолет… Разрушить его практически полностью! Ага, крылья отдельно, а мухи только с ножками бы остались. Вот что-то такое нам бы и пригодилось, на нашу бедность… в 41-м году-то…

Услышав про черный для нашего народа год, мастера молча кинули водку в глотки.

– Ты нам только дай ее начинку, Салага! А уж мы уж… Как, мужики?

Мужики, не закусывая, одновременно кивнули сивыми головами.

– Только дай. Мы уж ее качнем под давлением. Мало немцу не покажется.

– Когда забирать будем?

– Погоди забирать… Сделаем штук несколько – испытать нужно будет. Подшаманить, то-се… Давай через пару дней, годится?

Я кивнул, и мы хлопнули по рукам и еще по семь капель. Лед, как говорится, тронулся!

Я не знаю, что там дал в качестве взрывчатки мастерам Каптенармус, он только хмыкал и намекал на нанотехнологии, не знаю, сколько этой жуткой смеси загнали в ракету мастера, но когда мы подорвали первую ракетку на испытаниях, грохот взрыва меня просто потряс. Датчики зафиксировали обалденный результат. Получалось, что взрывать их нужно не ближе сотни метров перед самолетами. А иначе мог быть просто летальный для аэропланов результат. На земле расставленные вокруг ракетки грузовики и легкие танки сдуло метров на шесть-восемь. Вот так-то!

Я принял зачет у старшего лейтенанта, внес поправки на дистанцию пуска, проверил его действия при посадке. В общем и целом – ничего. И не такие дубы в ВВС сейчас летают. Приемлемо…

От прощального банкета я опять отказался, и мы загрузились в капсулу. Причем вместе с нами летел один из технарей. Его задачей было сделать все так, чтобы истребители нас не подвели.

Сразу по прилету на полянку мастер расставил нас на подхвате и начал лязгать ключами, легким матерком комментируя суету и действия двух неумех. Пришлось тактично ему напомнить, для кого он, собственно, собирает направляющие… И для чего. Мастер замолчал, яростно гремя инструментом.

И часа не прошло, как все было готово.

– Вы вот что, ребята… Установить-то мы их установили, но! Ни проверки, ни юстировки. Как стрелять будут – я не знаю… Как бы вас не подвести.

– Не боись, Трофимыч, не подведешь. Особой точности тут не достигнешь. Реактивные снаряды – оружие хорошее, мощное по воздействию, но снайперского пуска при всем желании тут не сделаешь. Разброс уж больно большой. Нам бы с дистанцией не ошибиться. Это главное.

– Ну, раз так – пошли эрэсы вешать. – Мы потянулись к зеленым ящикам, спрятанным в кустах, загрузились, и потащили чудо оружейной мысли к истребителю Андрея. – Осторожно! Осторожно, черти! Да не клади ты их на землю… Держи… теперь подавай.

– Так, теперь самое главное… Как дистанционную трубку устанавливать будем? – Трофимыч снял колпачок с взрывателя и приготовился шаманить.

Дело в том, что мы планировали стрелять с разных дистанций. А это значит, что и подлетное время у ракет будет разное. Сама-то она летит метров триста в секунду, да плюс скорость истребителя. А значит – нужен точный расчет. Чем мы и занялись, споря и ругаясь.

Спорили-спорили и постановили: Андрей первый пуск двух ракет делает с километра… Трофимыч осторожно стал выставлять кольцо трубки, считая про себя щелчки. Шаг был по две десятых секунды. Потом, метров с восьмисот, – залп четырьмя ракетами. Ну, это попроще. Наш технарь-академик выставил время подрыва на оставшихся эрэсах.

У меня тоже были заморочки. Мне предстояло ювелирно точно положить ракеты рядом со строем бомбардировщиков, заставив их сбросить бомбы, если они не начнут это делать после стрельбы Андрея. Так что дистанцию себе я определил минимально возможную – замедление в две секунды.

Наконец все было готово.

– Ну, давайте, ребята. С богом! – Трофимыч обнял каждого из нас, долго тряс руки, заглядывая нам в глаза. – Будьте живыми…

Он отвернулся и долгим взглядом окинул поляну в лесу. Стоял чудесный день. Солнце, тепло. Одуряюще пахло травой, теплым лесом. На пределе слышимости вела нам предстартовый отсчет кукушка.

Трофимыч сделал пару шагов, присел, и двумя руками ласково, по-крестьянски, погладил траву. Потом достал большой перочинный нож и аккуратно вырезал небольшой кусок дерна с маленькой, отчаянно рвущейся к небу, ромашкой… Держа его в чаше ладоней, не оглядываясь, он медленно пошел в сторону ждущей его капсулы.

Мы долго молчали, провожая понуро идущего мужика глазами. Наконец он исчез за пологом капсулы.

– Э-эхх… – расстроенно выдохнул Андрей, – прямо за душу берет…

– Ладно, Андрюха, соберись! Пора нам на фронт, старший лейтенант… Заждались нас птенцы Геринга, пожалуй.

К командиру 184 ИАП, который находился в расположении 1-й эскадрильи и беседовал с летчиками, подлетел вспотевший от бега красноармеец.

– Тащ майор… – заполошно начал он, – генерал-лейтенант летит… к нам летит!

Майор спокойно посмотрел на гонца.

– Ты отдышись сначала, сынок, а уж потом докладывай, понял?

– Понял, товарищ майор! Приказано передать – к нам в полк вылетел командир дивизии! Будет через десять минут.

– Будет – встретим. Вот что, капитан. Давай-ка собери летчиков… Чую, не просто так к нам комдив летит. Новая задача будет, тут к гадалке не ходи… Давай, давай, крутись, капитан!

И комполка неторопливо, прихрамывая, направился в сторону взлетно-посадочной полосы. Едва он подошел к руководителю полетов и отдал пару распоряжений, как «стартер» заорал, указывая в небо своими флажками: «Летит!»

Комполка привычно согнал хвост гимнастерки за спиной и прищурился, пытаясь углядеть маленькую точку в небе. Почти сразу она превратилась в красный истребитель «И-16», который с ревом выскочил над полосой, и, резко переломив глиссаду, почти вертикально пошел вверх.

– Хулиган, – не то с осуждением, не то с завистью буркнул руководитель полетов.

– Нет! Летчик! Да какой еще летчик! Ас, одним словом… У тебя тут холодная вода есть? Жарко, сейчас пить попросит…

Тем временем ярко-красный истребитель, вызывающий просто истерику у немцев, так они хотели его сбить, прижался к полосе и запылил, сбрасывая скорость. Взревев мотором, «ишачок» командира 11-й смешанной авиадивизии генерал-лейтенанта авиации Кравченко развернулся и со скоростью автомашины покатил к ожидающему его полковому начальству.

– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! Полк…

– Не надо доклада, майор. А то я не знаю, чем твой полк занят. Потери за день есть? Нет? Вот и молодец! А у немцев? Вдвойне молодец! – молодой генерал-лейтенант прикусил «беломорину» крепкими зубами. – Попить чего-нибудь холодненького нету? Ух, ты! Ледяная… совсем молодцы. Ну, пойдем в тенечек, майор. Нам с тобой пошептаться надо…

Удобно устроившись в тени дерева, генерал похлопал по земле, предлагая майору присесть, а не торчать столбом. Майор, кряхтя и сморщившись, присел, бережно распрямив ногу.

– Как ранение? Летаешь все? Смотри – долетаешься! Сколько раз тебе говорить, а, скажи на милость?

– Да ладно, Григорий Пантелеевич, не затем ведь прилетел, чтобы меня песочить…

– Не затем… Посоветоваться бы надо, – Кравченко глубоко, несколько раз, затянулся дымом. Выплюнул докуренную до картонного мундштука папиросу и тут же зажег другую. – Интересный разговор у меня только что был с командующим авиацией армии… Интересный и загадочный…

– Не томите, товарищ генерал…

– Ну, слушай! – Он подумал, что-то взвешивая в уме, и повторил: – В общем, так, слушай меня внимательно. Ставка Главного Командования дала распоряжение… На различные фронты вылетели группы летчиков особых авиаотрядов НКВД. Как мне сказали – для проведения совсекретных испытаний нового оружия. Какие-то ракеты, особо мощные, что ли. У нас в армии для этих испытаний определена наша дивизия. А в дивизии, сам понимаешь, твой полк. Ну, что скажешь?

– А что тут скажешь? Только одно – почему не летчики ВВС, а какие-то летуны из НКВД? Они что, опытнее нас? Все асы?

– Ну, все не все… Майор, ты что мне эти вопросы задаешь? Хочешь спросить – обращайся к командующему ВВС. Понял?

– Понял. Всегда у нас так – кому-то моча в голову ударит, а у нас шишка…

– А-а-тставить. – Взгляд Кравченко потяжелел. – Не о том говоришь, майор, не о том. Москва решила – нам надо исполнить порученное. А как исполнить, решим по прилету этих… асов, короче. Командующий авиацией и сам не знает, что нам делать и как помогать. Такой бардак, прости господи…

Командиры только тяжело вздохнули и замолчали. Каждый думал о своем. Кравченко думал о дивизии, растаявшей за несколько дней войны. Страшно не хватало самолетов! Страшно! Нечем бить немцев. А они прут. Штурмовики, бомбардировщики бьют переправы, громят колонны, теряют машины и людей, а немцы лезут и лезут. Чем противодействовать? Нечем…

Майор думал примерно о том же. Каждый день тяжелые бои. Немецких самолетов больше. Они лучше. Фашистские летчики хорошо подготовлены, имеют боевой опыт. Бьют зло, жестоко бьют. Учиться приходится под огнем, разменивая опыт на кровь.

Наконец Кравченко хлопнул по колену.

– Ну, все! Рыдать не будем – не похороны. Будем думать, что нам делать. Чем твои летуны заняты?

– Да я, товарищ генерал-лейтенант, как знал. Приказал комэску готовить эскадрилью к вылету.

– С этим пока погодим. А вот звено подними… – комдив взглянул на часы. – Думаю, скоро и наши варяги подтянутся. Пусть звено аэродром прикроет.

Майор, стараясь не потревожить ногу, развернулся к полю аэродрома и громко свистнул. Таким свистом он когда-то гонял голубей… Увидев, что руководитель полетов обернулся к ним, майор показал три пальца и сделал характерный жест – «В воздух!» РП понятливо кивнул и начал отдавать распоряжения. Вскоре тройка истребителей уже бежала по ВПП.

А еще минут через двадцать на полосу зашли два камуфлированных истребителя с ракетами под плоскостями. Они с ходу, парой, произвели четкую и красивую посадку. Руководитель полетов только головой покачал. Боец с флажками завел пару на стоянку и скрестил руки над головой: «Глуши!»

Над аэродромом вновь повисла тишина. Только тройка истребителей в синеве неба нарезала круги, негромко звеня моторами.

Кравченко поднялся. За ним, закряхтев, встал комполка.

– Ну, пошли знакомиться с новыми кадрами, а, майор?

Навстречу командирам от истребителей шагнули два летчика. Комполка привычно, по-фронтовому, оценил их. Капитан-то поопытнее будет. Явно летал, дрался. И летал много. Вон, как смотрит. Спокойно, холодно. Как прицеливается… Старший лейтенант еще «молодой». Не годами, нет. Опытом. Все улыбается, шныряет глазами туда-сюда. Для него война – пока что еще игрушки.

Прибывший капитан вгляделся в петлицы Кравченко.

– Товарищ генерал-лейтенант авиации! Летчики отдельного авиаотряда НКВД СССР капитан Плешаков и старший лейтенант Миколайчук. Прибыли для проведения испытаний нового оружия.

– Ну, здравствуй, капитан Плешаков. – Кравченко протянул летчику руку. – Рассказывай, что делать мыслишь. А мы уж будем думать, как вам помочь.