Последние дни в усадьбе
— Вадим Федорович! — лицо выскочившего из коляски эскулапа просто сияло. — Вадим Федорович, прекрасные новости! Ой, прошу прощения, Сергей Васильевич – эмоции. Здравствуйте, господа!
— Что случилось, Филипп Степанович! На вас лица нет.
— Ой, сейчас, дайте отдышаться… Поздравьте нас с Вадимом Федоровичем, господин подполковник: пришло письмо из Академии наук. Признано открытие нами нового элемента. Нас приглашают в Петербург для доклада. Каково?
Хозяин усадьбы понимающе посмотрел на меня и слегка улыбнулся. Однако очень тепло поздравил счастливого доктора.
— Так что, Сергей Васильевич, — продолжал заливаться счастливый Бородкин, — я скоро похищу вашего гостя, не обессудьте. Нас ждут в столице.
— Разве бы я посмел препятствовать! Разумеется, поезжайте. Причем у вас будет попутчик.
— То есть?
— А мы тут тоже времени зря не теряли…
Далее последовал рассказ о нашей полевой кухне и ее демонстрация. Впечатление произвело, а реакция была уже привычной:
— Господи! Как просто-то!
— Так что компанию вам составит генерал Бороздин, который поклялся приложить все силы для быстрейшего начала использования данного изобретения в армии.
— Я, к сожалению, с Михаилом Михайловичем знаком очень поверхностно, но буду рад его обществу.
— А как ваши работы по бациллам, Филипп Степанович? — встрял в разговор я. — Вы отсылали результаты в Петербург?
— Разумеется. Но ответа пока нет. Надеюсь, что получим его сразу на месте.
— Я тоже так думаю. Так что будьте готовы – мы с генералом за вами через несколько дней заедем. А чтобы не застать врасплох – заранее пошлем к вам моего Тихона вместе с кухней. Приютите его на ночь?
— О чем речь! Действительно это будет наиболее удобно для всех нас.
— А пока прошу перекусить, — радушно пригласил Соков. — И по бокалу вина. За столом и договорим.
Разговор о нашем предстоящем путешествии действительно продолжился за "перекусом" – непонятно как назвать данное застолье, ленчем, что ли…
И… Не знаю, как мне было реагировать: Настя явно огорчилась, узнав о нашей поездке в столицу. Виду старалась не показывать, но было заметно.
И вот непонятно: расстроиться тоже, глядя на ее погрустневшее личико или радоваться, что мои надежды не беспочвенны?
В общем, я тоже разволновался и в значительной степени пропускал разговор мимо ушей.
Даже когда девушка нас покинула, мысли о ней продолжали пульсировать в моей голове.
Черт! Надоело! Объясниться что ли, в конце концов? Ну, приложат меня "фейсом об тейбл", так хоть успокоюсь, наконец. А поездка "довыветрит" эту дурь из черепа. Решено! Сегодня же… Нет, пожалуй, сегодня не стоит. Послезавтра, например. Поближе к отъезду.
Но, как говорится: "Бог располагает". И не надо "смешить его" своими планами.
Я оставил, как бы это сказать… Возрастных мужчин общаться между собой и хотел пройти в дом, заняться расчетами по поводу еще одной идеи, но по дороге случайно (а может и нет) встретил Анастасию. Ну не обходить же ее и не проходить мимо молча…
— Вы чем-то расстроены, Анастасия Сергеевна?
— Так заметно? — не стала жеманничать она. — А что, вас это удивляет?
Простенький вопрос. И снова я дурак-дураком. И что отвечать?: "Нет, не удивляет, я прекрасно вижу, что вы ко мне испытываете симпатию и опечалены предстоящей разлукой". Или лучше прикинуться дауном: "Конечно, удивляет, а у вас что-то случилось?". Тьфу! Но девушка сама помогла мне выйти из дурацкой ситуации:
— Разумеется, немножко грустно, что вы уезжаете. Сами же могли заметить как мне приятно ваше общество, я уже привыкла, что можно поговорить с умным и интересным человеком. Пусть и не в любой момент, когда захотелось, но все-таки…
— Если честно, то мне тоже будет недоставать общения с вами…
В общем, разговор завязался, и мне пришлось изменить свои планы по поводу расчетов. Пошли по тропинке в английский парк, беседуя… Да не беседуя – просто занимаясь болтовней.
Но чувствовалось, что оба напряжены и оба чего-то ждем…
Да гори оно все синим пламенем!
— Анастасия Сергеевна, а у вас есть жених?
— Нет. Это удивительно? — лицо ее слегка порозовело, но она остановилась, и смело посмотрела мне в глаза.
— Если честно – то очень. Вы чрезвычайно красивая девушка, умная, как я понимаю не бесприданница (Идиот!). По моему скромному разумению к вам должна стоять очередь из женихов со всей Псковской губернии.
— Да была у меня за последний год парочка кавалеров, — Настя посмотрела в мою сторону слегка лукаво, — но не очень бы хотелось с ними связывать свою жизнь: один старик сорокапятилетний, другой, хоть и вам ровесник, но уж больно… Ну не знаю даже как сказать. Хлыщ. А теперь… Наверное, у меня вообще женихов не будет…
Ну и все. Или ты вообще баран, господин Демидов, или…
— Анастасия Сергеевна, Настя, а если я попрошу вашей руки у Сергея Васильевича? Вы будете возражать?
— Вы очень интересно построили вопрос, Вадим Федорович, — потенциальная невеста казалось, была не совсем довольна моими словами. — Вы именно это хотели спросить у меня?
Тваюмать! Ну ведь точно: дебил-дебилом, ведь надо же было именно так сформулировать текст фактического предложения руки и сердца! — Лох натуральный.
— Нет, — собрался я с духом, мысленно сделал глубокий выдох, как перед принятием сотки спирта, и продолжил: – Я, в первую очередь, хотел сказать, что люблю вас, что вы самая замечательная, самая красивая и умная девушка, из всех, кого я встречал в своей жизни. Прошу понять и простить меня: я не знаю досконально всех условностей поведения в кругу российской аристократии.
— А быть просто человеком вы можете?
— Очень бы хотелось. Но постарайтесь представить мое положение: я практически никто, можно сказать проходимец. Ни кола, ни двора, ни копейки за душой. Как я могу спокойно и уверенно делать предложение девушке, которую полюбил, если она знатна и, как понимаю, богата. Но и молчать перед длительной разлукой тоже не могу – я ведь тогда потом всю жизнь себе не прощу, что струсил и не сказал те, самые важные слова. Вот поэтому и волнуюсь и, вероятно, выгляжу достаточно глупо.
— Вообще-то есть немного, — засмеялась девушка. — Только это вы зря. В нашей семье достаточно простые нравы. Алеша еще, правда, иногда свой гонор показать хочет, но он просто еще мальчик. А вы просто попали в неприятную ситуацию. Но ведь мы успели вас узнать за это время. И отец уважает, и брата очаровали – никогда не видела, чтобы он относился к кому-то с таким пиететом. О своем отношении я уже сказала. Так что стесняться вам нечего. К тому же вы спасли меня…
— Умоляю: остановитесь! Анастасия Сергеевна, очень вас прошу не вспоминать этот случай! Ведь я буду думать, что вы просто чувствуете себя мне обязанной, в зеркало я посмотреть не мог, но просто кожей ощущал, что лицо мое не просто покраснело, а побагровело. — Я ведь помог бы тогда любому человеку, попавшему в беду, прошу вас меня понять…
— Понимаю. Извините. Наверное, вам действительно неприятно было это слышать именно в такой ситуации. Знаете, я вижу, как вам тяжело дается этот разговор, так давайте его закончим. Я не говорю вам "Да", но и не отказываю. Мне нужно подумать. Проводите меня в дом.
Возвращались молча. В голове была сплошная чехарда, мысли категорически отказывались собираться в связные предложения. Ничего нет хуже "непоняток". Но все-таки на душе полегчало. Я сказал то, что хотел. Дальше от меня ничего не зависит.
— Спасибо вам за прогулку и беседу, Вадим Федорович, — произнесла девушка у дверей, — поверьте, мне очень лестно услышать ваше предложение.
Я приложился к протянутой ручке, и Настя стала подниматься по лестнице. Потом вдруг остановилась, обернулась и весело посмотрела на меня.
— А знаете, пожалуй, все-таки "Да"! — засмеялась и упорхнула, оставив вашего покорного слугу в совершенно обалдевшем состоянии.
Все же первым делом надо выпить или я вообще с ума сдурею от такой карусели событий.
Но планам моим осуществиться не пришлось – из-за угла дома вынесло оживленно беседующих подполковника и доктора.
— А! Вадим Федорович! Очень кстати, — пожалуй, с вином они слегка переусердствовали, не то чтобы слишком, но легкое подшофе имелось, — вы где пропали?
— Немного погулял с Анастасией Сергеевной.
— И правильно, — приветливо заулыбался Бородкин. — Молодо-зелено, погулять велено. Не с нами же, старыми грибами, разговоры разговаривать, когда такая девушка скучает.
Да, пожалуй, это не "легкое подшофе", когда успели-то?
Что характерно, Соков тоже улыбнулся и на лице его никакого неудовольствия не отразилось. Да и выглядел он потрезвее эскулапа. Но тому простительно на радостях слегка "накидаться".
— Счастливой дороги, Филипп Степанович, стал прощаться хозяин усадьбы, — через несколько дней ждите попутчиков.
— С нетерпением, Сергей Васильевич. Вадим Федорович! — протянул мне руку доктор. — Жду!
Не без труда погрузившись в экипаж, гость отбыл "до хаты".
— Сергей Васильевич, — осмелел я, когда коляска доктора скрылась за пригорком, — очень прошу вас уделить мне часть вашего времени для важной беседы.
— Слушаю вас, — нет, этот-то вполне себе адекватен, вполне можно разговаривать.
— Мне очень трудно начать подобный разговор, вы столько для меня сделали… Очень бы не хотелось, чтобы это выглядело как-то, что я злоупотребил вашим гостеприимством. Но сказать я должен…
— Ну, говорите, говорите.
Я поднял глаза на собеседника и с удивлением обнаружил, что тот смотрит понимающе и ободряюще что ли…
— Сергей Васильевич, я осмелился полюбить вашу дочь. Я понимаю, что это выглядит дерзко и, может быть неблагодарно с моей стороны, но это случилось. Я испытываю к вам огромные уважение и благодарность, поэтому не смею скрывать от вас мои чувства по отношению к Анастасии Сергеевне, — я замялся…
— Уважаемый Вадим Федорович, я ценю вашу откровенность, — совсем уже весело заговорил подполковник, — но, по моему, о вашей взаимной с Настей симпатии, во всей усадьбе не догадывались до сих пор только двое: вы и она. Все эти ваши с ней взгляды и румянец на щеках при каждой встрече… В общем, я, как отец, понял все давно. Сначала это меня порядком встревожило. Нет-нет, вы во всех отношениях очень достойный человек… Но вот ваша дворянская грамота…
— Я понимаю… — казалось бы, физически ощущалось, как мое сердце ухнуло если не в пятку, то уж в низ живота точно.
— Ни черта вы не понимаете, — в голосе Сокова почувствовалось легкое раздражение, — я люблю свою дочь, а она любит вас и, как я понял, взаимно. Вы хоть объяснились с Анастасией?
— Да, только что, — я не знал, куда прятать глаза от стыда. — Анастасия Сергеевна не ответила утвердительно, но… Обнадежила, что ли…
— Понятно, — старый вояка с некоторым одобрением отнесся к услышанному. — Вадим, согласись, что в данный момент о свадьбе думать нечего…
Обана! Сразу и на "ты", и просто по имени. Я что ли в сказку попал?
— Наталья! — загрохотал по коридорам голос ХОЗЯИНА. — Предупреди барышню, что я к ней сейчас зайду.
Пробегавшая мимо Наташа быстро пискнула что-то навроде: "Не извольте беспокоиться", и по-быстрому сквозанула к Настиной комнате.
— Пойдем, — приобнял подполковник мое плечо практически по-родственному, — сейчас все поставим на свои места.
Настя, предупрежденная служанкой, приняла нас с относительно спокойным выражением лица, но некоторое волнение все-таки чувствовалось.
— Значит так, стрекоза, — совершенно в неромантическом ключе начал разговор Сергей Васильевич. — Вадим Федорович только что просил твоей руки, что скажешь?
— Ты же знаешь мой ответ, отец. Дело за тобой, — Настя была смелее меня, но, черт побери, она не находилась в такой дурацкой ситуации. Хотя это оправдание слабое. Недостойное мужчины.
— Да конечно знаю, но хотел бы услышать твой ответ.
— Согласна я. А ты сомневался?
Чертовски хотелось вмешаться, но я, в очередной раз, находился в ситуации, когда мое мнение не сильно на нее влияло. Вот согласитесь: не одергивать же мне потенциального тестя, когда речь идет о том, что по большому счету, зависит от его решения.
Не урезонивать же мне Настю, чтобы она была повежливее с отцом…
Я уже конкретно съезжал с катушек и, к удивлению своему, очень хотел вызвать кого-нибудь на дуэль. Ну, хоть кого-нибудь. Чтобы сбросить адреналин, что ли…
Вот долбаная эпоха – проникся-таки. М-м-мать! Точно дурдом по мне плачет. Горючими слезами.
Сами представьте: оказаться между человеком, которому обязан практически всем, и его дочерью, в которую влюблен по уши. Да еще в момент, когда они "выясняют отношения". И эти отношения касаются меня… Блин!
— В общем, так, — пошел ставить гранитные точки над всевозможными буквами подполковник. — Сейчас о свадьбе думать нечего. Пусть время пройдет. Но в принципе у меня возражений нет. Если Вадим Федорович после визита в Петербург не передумает, и ты тоже не изменишь своего решения, то мое родительское благословение вам обеспечено. Такое решение вас обоих устроит?
Я молча поклонился. Настя повисла на шее у отца.
— Но сейчас, Вадим, я попросил бы тебя оставить нас с дочерью наедине. Других ведь вопросов нет?
— Есть, но они подождут до завтра. Честь имею!
Следующим утром мы встретились с подполковником, как ни в чем не бывало. То есть я-то конечно до жути хотел узнать, о чем он там разговаривал с Настей, но раз уж меня не считают необходимым ставить в известность – переживем. Начинать общение с "выспрашивания" по этому поводу – себя не уважать. Захочет – сам скажет.
— Сергей Васильевич, — начал я разговор при нашей встрече, — а ваши умельцы смогут изготовить еще пару таких пуль за пару часов.
— Еще бы, — Соков посмотрел на меня с удивлением, явно он ждал другого вопроса. — А зачем это вам?
— Да возникла у меня мысль провести эксперимент, который покажет разницу в дальнобойности между новыми пулями и старыми.
— Через час все будет готово, можете не беспокоиться, я только отдам распоряжения.
— Подождите, еще нужно будет…
А ведь точно: через час все мои пожелания были выполнены: и "лафет" для ружья приготовлен, и мишень. И пули сделаны.
Всего лишь два выстрела…
Я измерил высоту попаданий в мишень и пошел считать.
Мать-перемать! Тяжело жить без калькулятора. Все бы ничего, но квадратные корни брать…
Благо, что из двух: "Я Таня, я дура, но я вот нашла корень из двух". То есть: один, четыре, один… А большей точности мне и не требовалось – количество букв в данном предложении про Таню, соответствует цифре, если кто не понял.
В общем, получилось, что "моя" пуля бьет почти вдвое дальше.
Когда я познакомил Сокова с результатами своих расчетов, тот, конечно, обрадовался, но особого удивления не высказал: привык старик к тому, что все идеи исходящие от меня должны являться успешными.
Если бы я предложил план, как сляпать "на коленке" самолет, то подполковник, разумеется, обрадовался бы, но на его удивление рассчитывать не приходилось.
Договорились изготовить еще несколько пуль для демонстрации генералу и отправки в Петербург, чтобы там не заморачиваться такими мелочами.
Последующие несколько дней я общался в основном с Настей, и понятно о чем мы разговаривали. Подробностей приводить не буду, ибо это касается только нас двоих.
Удивил подполковник. Такого я даже от него не ожидал.
За день до приезда Бороздина, Соков пригласил меня к себе в кабинет:
— Вадим Федорович, вы едете в столицу, жизнь там стоит денег. И немалых. Плюс дорожные расходы. У вас, насколько я понимаю, денег нет вообще…
Это он верно подметил: уже третий месяц я проживал на усадьбе как в отеле "олл инклюзив". Деньги мне вообще-то были не нужны, но их отсутствие здорово напрягало – пусть они и без надобности, но когда имеются, чувствуешь себя спокойней.
— Поэтому прошу вас принять от меня это, — продолжил мой гостеприимный хозяин, протягивая… Вот как описать? Не лопатник – больше, не портфель – меньше. Что-то вроде кожаной папки размером с общую тетрадь. Но толще. — Здесь двести рублей. Немного, но на первое время хватит. Считайте это дружеским беспроцентным займом. Отдадите когда сможете.
Ну да. Корова в те времена стоила рублей пять-десять, не помню точно. Так что две сотни – сумма немалая. Хотя с другой стороны – столица есть столица, да и в дороге подрастратиться придется…
— Еще два костюма Тихон уже отнес в вашу комнату, — продолжал подполковник. — Ну и, наконец…
Соков взял со стола шпагу, которую я заметил сразу, как вошел и слегка недоумевал, что она делает в столь неподобающем месте.
— Владейте! — старый солдат протянул мне оружие. — Не подобает вам прибыть в Петербург без нее. Надеюсь, что использовать по прямому назначению не придется. Клинок добрый, поверьте.
Я с благодарностью принял оружие, и было чрезвычайно приятно ощутить его тяжесть. До жути захотелось тут же вытащить сталь из ножен и проверить балансировку, подвигаться… Но это было бы несолидно.
Горячо поблагодарил Сергея Васильевича за царский подарок, но тот только махнул рукой:
— И я лично, и Россия вообще уже очень обязаны вам, Вадим Федорович, за то, что вы сделали. Не сомневаюсь, что принесете еще немало пользы и стране, и нашей семье. К тому же принято, чтобы при помолвке отец невесты делал подарок жениху, так что все по традиции, — подполковник доброжелательно улыбался. — Я вижу, что вам не терпится спокойно рассмотреть и опробовать эту шпагу – ступайте, не стесняйтесь.
Я поклонился и вышел. Паркет коридора просто жег мне пятки: так хотелось поскорее почувствовать оружие.
Кстати паркетом здесь были застланы все полы. Во всяком случае, там, где мне пришлось ходить. Понятно, что ламинат, линолеум или банальная крашеная ДВП в это время, по стоимости, оставили бы далеко за флагом самый что ни на есть роскошный паркет, но было очень непривычно. Первое время я прикидывал, сколько стоит покрыть натуральным деревом такую площадь в конце двадцатого века – волосы дыбом вставали.
Ленка в свое время настояла, чтобы у нас в свежекупленной квартире был именно натуральный паркет. Хотя люди значительно более крутые в финансовом плане, чем наша семья, вполне себе обходились хорошим ламинатом. У меня просто сердце кровью обливалось, когда мы вгрохивали в эти деревяшки чуть не половину наших отпускных, а потом пару месяцев на завтрак, обед и ужин, в основном было: "Овсянка, сэр!" Ну да ладно. Проехали.
У себя в комнате, разумеется, сразу вытащил шпагу из ножен. Клинок был прост, без всяких украшений. Ни резьбы, ни, тем более, эмали. Присутствовало клеймо в виде буквы "Р". Это мне ни о чем не говорило, кроме того, что он все-таки изготовлен ФИРМОЙ, а не сельским кузнецом.
Гарда – простая чашка без наворотов, ручка тоже обычная. То есть – боевое оружие, а не парадно-выходной атрибут.
Естественно, тут же проверил, как лежит в руке и как чувствуется кончик. Потяжелее спортивной, что и следовало ожидать, но не принципиально. Пальчиками, конечно, не поуправляешь, но кистью – запросто. Клинок, опять же пожестче, но так иного и не ожидалось. Кстати и не приучен я был охотиться за "клевками" в перчатку соперника, тренер, земля ему пухом, требовал отрабатывать в основном уколы действительные и надежные. В чем и преуспел. Атака в темп, защита-ответ, оппозиция были моими основным "оружием" на дорожке, а хлещущие через гарду уколы – не по мне.
И еще: приучил меня Сан Саныч к простой ручке, а не к анатомическому "пистолету". Причем всем разрешал, а мне – нет. Вот как будто знал… Мелочь, конечно, но в моей ситуации может стать весьма существенной.
Подвигался еще немного со шпагой – вполне. Даже лучше той, что была на арене.
Только потом обратил внимание на костюмы. Один, как я понял, повседневный, а второй типа парадный. Оба темно-серые, но вот чувствовалось нечто более торжественное в одном из них, причем непонятно что. Примерил оба – вроде сидят хорошо и никакого дискомфорта. А ведь портной мерку снимал только один раз, когда шил тот, что сейчас на мне. Мастер, ничего не скажешь.
Кстати осень на пороге. Чего же мой будущий тесть насчет плаща не озаботился? Придется самому разориться из выделенной суммы. А там и зима…
Остается рассчитывать на какую-нибудь премию от Академии наук или еще откуда-то. Не могут же власти российские не отметить материально "мое" открытие. Хотя бес его знает, как у них тут с этим сейчас…
Кстати! Надо ведь "отдариться". Может свой "Ориент" подполковнику презентовать? У меня же еще "Сейко" имеются. Те, которые у трактирщика отобрал.
Пожалуй – самое оно. Теперь: что делать со всем моим имуществом из двадцатого века?
Я мрачно смотрел на своего верного "Ермака" и понимал, что почти ничего из его содержимого взять с собой в Питер не смогу. Спиннинги были отметены сразу – вообще дурдом получается: сидит "дворянин" на берегу Невы и рыбку удит стеклопластовыми удочками с безынерционными катушками. Рядом желательно плакат: "Я из ГРЯДУЩЕГО".
Подводно-охотничье хозяйство… Тоже ни разу не в кассу. Оставлю Лешке, пусть пока поныряет. Дюраль ружья даже демонстрировать никому не стоит. Резину ласт и маски – тоже.
Флягу, котелок, вилку и остатки ложки, конечно, прихвачу – алюминий мне еще очень пригодится.
Палатку, спальник и все тому подобное опять же оставляю – на кой они мне? Джинсы, куртку, свитер, майки, носки… Прихватить, что ли? Да пригодятся.
Ну и осталась мелочь. На уровне "по карманам" рассовать.
— Тихон! — рявкнул я высунувшись за дверь.
— Слушаю, Вадим Федорович, — немедленно нарисовался мой ангел-хранитель.
— Пригласи ко мне молодого господина, если он сейчас не занят.
— Не извольте беспокоиться. Сей момент, — просто удивительно как быстро и в то же время неторопливо отправился этот мужик выполнять мое распоряжение: вроде идет… да не идет – следует вполне солидно и неспешно, но все равно как-то молниеносно, что ли…
Ну и Алешка прибыл соответственно. Минут через пять.
Блин! Сил нет никаких общаться с парнем, который тебя откровенно боготворит. Просто "пожирал глазами". Ну, чисто солдат перед генералом. Честно говоря – раздражает. Но "приказа" так не делать за все время придумать не удалось.
— Добрый день, Алексей Сергеевич. Простите, что вас побеспокоил, но вы, наверное, уже знаете, что я скоро уеду.
Соков-младший молча кивнул.
— Хочу оставить вам свое снаряжение для подводной охоты. Мне оно в ближайшее время будет без надобности, а вы, я вижу, этим делом увлеклись.
— Премного благодарен, Вадим Федорович…
— Алексей, давайте просто по именам, ладно? Ведь мы уже почти родственники.
— Вообще-то да, — улыбнулся парень, — я попробую. Только я ведь тоже скоро уеду. Причем тоже в Петербург. В Дворянский полк. Уже пора. Отец именно об этом говорил со мной в тот вечер, когда вы с Настей пошли гулять, а меня с собой не взяли.
Так что у меня осталась парочка охот под водой, а потом я последую за вами.
— Понятно. А в какие войска собираетесь?
— Вероятно в пехоту. Пока еще не решил. Да и решать не я буду. А вы куда посоветуете?
— Действительно решать не вам, но, если для вас что-то значит мое мнение, — или в артиллерию, или в пионеры. Если получится.
Алексей слегка прибалдел:
— В пионеры? Зачем?
Ну да. Мальчишка все-таки. Хорошо, что еще не гусаром себя представляет… Но тогда бы речь шла о Дворянском эскадроне.
— Понимаете, Алексей, артиллеристы и пионеры, как правило, самые образованные из офицеров. Хоть и не самые "блестящие" по внешнему облику. Сами посудите: насколько больше нужно знать, чтобы правильно наводить пушку или строить укрепление. Я желаю вам стать не "блестящим", а именно образованным. Понимаете?
— Не совсем понимаю. Но верю вам.
Вот мать-перемать! Верит он, видишь ли… Христа, понимаешь, нашел!
— Не надо мне верить, надо понять. Офицер пехоты или кавалерии, несомненно, очень уважаемая должность. Но он только военный. А ведь России нужны не только те люди, которые ее защищают, но и те, которые нечто созидают, верно?
— Не думал об этом, но, пожалуй, вы правы.
— Так вот: пионер может не только редуты строить, но и дома. Так?
Мне уже давно понравилась идея заканчивать ответ на вопрос вопросом. Если не ошибаюсь, в "Семнадцати мгновеньях весны" мелькнула. С тех пор эффективно пользуюсь.
— Я подумаю, Вадим Федорович…
— Подумайте, Алексей, — я вдруг решил пойти дальше. — А еще подумайте, что выигрывать генеральные сражения – мечта генералов. Но вы ведь им не скоро станете. Так ведь? А еще подумайте о том, что если на поле этого самого сражения прибудет несколько меньше солдат противника, чем могло прибыть. Или там будет несколько больше наших солдат, чем рассчитывал враг. Как считаете, это скажется на результатах?
— Скажется, конечно, — на лице юноши отражалась явное напряжение – уже хорошо. — Но ведь пехота…
— Пехота всегда и везде решит исход любого сражения, — прервал я Алексея. — Это не обсуждается. Но ей, пехоте, нужно подготовить победу. И не дать ее разгромить в отступлении, и дать ей возможность беспрепятственно наступать. А кто это сделает? Совершенно скромные и "незаметные" пионеры наведут мосты. Построят укрепления, разрушат пути отступления врагу.
А артиллеристы расстроят колонны наступающего противника, добьют отступающего… Но это неярко, не геройски. А ведь стоит атаки пехотного полка. Не так ли?
— Вадим Федорович… Я не знаю, вы так убедительны, но…
— Прекрасно вас понимаю, Алексей: вы мечтаете ворваться во вражеский строй, или первым взобраться на стену крепости. В храбрости вам не откажешь. Но война, это не поединок. И война, это не самоутверждение. Не возможность показать свою храбрость. Война – это смерть. Никакой романтики в ней нет. И задача офицера, которым вы собираетесь стать, не погибнуть геройски, а нанести противнику максимальный урон, и, при этом, остаться живым. Чтобы завтра снова убить или помочь убить врага. И снова выжить. А потом, когда закончится война, построить заново тот самый мост, что вы взорвали, препятствуя неприятелю.
Теперь вы меня понимаете?
— Теперь, кажется, да, — у парня явно зашевелились извилины в нужном направлении.
— И ладно. У вас будет время подумать. А пока… Я все-таки оставляю свое подводное снаряжение вам, ладно?
— Почту за честь. Может быть, еще нырну разок-другой…
Бороздин прибыл через два дня. Демонстрация новой пули произвела на генерала "сногсшибающее" впечатление, а когда он узнал, что я еще и "афигенный химик"… Просто стал коситься на меня как на инопланетянина.
И тут трудно его не понять: столько изобретений и открытий от одной "морды лица", в смысле "личности"… Кого угодно заставит задуматься.
Тихона, как и договаривались, отправили к доктору вместе с кухней. И вот она – последняя моя ночь в этой усадьбе. Последняя рядом с моей невестой, с которой я даже ни разу еще не поцеловался…
А на самом деле, хотелось не столько поцеловаться, сколько обнять. Прижать к себе нечто родное и любимое перед расставанием. Просто прижать и кожей, через одежду ощутить, что кому-то нужен и необходим.
Терпеть не могу прощаться а уж тем более описывать это. С Настей тяжело простились вечером, я ее даже попросил не вставать утром, чтобы лишний раз не видеть слез – куда там, пришлось еще лишних полчаса убеждать, что люблю и не хочу поскорее избавиться. Дурдом какой-то!
В общем все. Поехали мы с генералом сначала за Бородкиным, а потом…
Кстати, Сергей Васильевич мне еще и Афину отвалил с барского плеча. Теперь у меня, кроме крепостного Тихона еще и лошадка имеется. Так глядишь вообще помещиком-мироедом в этом мире заделаюсь. Да уж…
