Стрела Купидона и пуля Минье
Хоть и лето, но все-таки уже на излете: до заката оставалось где-то полчаса. Солнце начало багроветь и вскоре собиралось коснуться своим краем дальнего леса.
Вечерок был вполне себе приятный, все располагало к разговору, но начать его никак не получалось. Вот совершенно не шло в голову ни одной темы, с которой можно было бы завязать общение.
А Настя тоже молчала. Мы мерно вышагивали по дорожке, и я материл себя последними словами за тупость, но все равно никаких идей и тем в череп не заявилось.
— Так и будем молчать? — слегка разочарованно повернулась ко мне девушка.
— Анастасия Сергеевна, простите великодушно, но я, в самом деле, не могу найти тему для разговора, который был бы вам интересен. Боюсь показаться скучным, но уже сам понимаю, что именно таким и кажусь. Помогите мне, пожалуйста, спросите о чем-нибудь.
— Откуда же я знаю, о чем вас спрашивать, — засмеялась Настя. — Я ведь тоже боюсь показаться провинциальной дурочкой и, задав вопрос, выглядеть глупо.
— Понимаете, я ведь не совсем знаком с современными российскими условностями. Очень боюсь сказать что-нибудь такое, что может быть воспринято с обидой. Там, откуда я приехал, нравы совсем простые, там нет сословного деления, нет какого-то этикета. Люди общаются непринужденно и свободно. Нет, естественно имеются определенные рамки приличий, но они диктуются… Даже не знаю, как сказать… Христовыми заповедями, что ли. А вы аристократка. И я не знаю досконально правил хорошего тона, принятых в вашей среде.
— Но вы же нормально разговариваете и с отцом, и с Алешей, и даже с месье Жоффре. С мужиками опять же.
— Это другое дело. Понимаете, мужчинам между собой, значительно легче разговаривать… Нет-нет! Мне очень приятно общение с вами, не подумайте чего обидного, но…
— Да перестаньте извиняться, Вадим Федорович, я все поняла. Но постарайтесь понять и меня: я дочь офицера. Старшая дочь. Вы уже могли заметить, что мой отец не сноб и не ханжа. И меня он воспитал так же. Держитесь со мной спокойно и естественно. Как с мужчиной.
— Простите, Анастасия Сергеевна, но это у меня вряд ли получится. Вы не мужчина, а очаровательная девушка. И мои глаза никогда не позволят об этом забыть своему хозяину. Увы.
— Ого! Так вы и комплименты говорить мастер, — мне показалось или в ее голосе действительно чувствовалось некое удовольствие? — Только давайте не будем обсуждать мою внешность, ладно?
Получил, придурок? Во-во: доставай "губозакатыватель" и возвращайся в реальный мир.
— Ой, смотрите: первая звезда! — Настя, как ребенок, радующийся новой игрушке, с детским восторгом вытянула руку к зажигающемуся на востоке небесному "фонарю".
— Это не звезда, Анастасия Сергеевна – планета. Звезды так ярко не светят. Ну а поскольку зажглась она на востоке, то не может быть Венерой. Это Юпитер. Только эти два светила могут гореть на небосводе так ярко. Ну и Марс еще, однако, он светит красным светом, а здесь белый. Юпитер, точно.
— А вы и в небесных светилах разбираетесь? — спускающаяся темнота не позволяла мне разглядеть лицо моей собеседницы, но даже голос выдавал настроение, и можно было представить его в этот момент, совершенно не напрягаясь.
— Всегда любил смотреть на звездное небо. Самое чарующее зрелище, какое может представиться человеческому взору, — и выдал классическое высказывание, если не ошибаюсь, дедушки Исаака (Азимова). — Думаю, что если бы только из одного места нашей планеты можно было бы увидеть звездное небо, то туда стояла бы нескончаемая очередь из желающих полюбоваться таким зрелищем. Вы не согласны?
— Не задумывалась над этим. Ведь небо и звезды даны нам Создателем. Даны просто так. Хотя вы возможно и правы: зрелище действительно величественное и таинственное. Жаль, что сегодня мы не сможем им полюбоваться – отец вскоре ожидает нашего возвращения, не будем его сердить. Но вы мне как-нибудь обязательно расскажете о звездах, ладно?
— Обещаю. Правда, познания мои не так велики…
— Позволю себе в данном случае вам не поверить. У меня складывается впечатление, что вы знаете все и обо всем.
— Увы, но мне придется вас разочаровать. Кое-что я действительно знаю, но уж никак не все. Кстати, чем больше узнаешь, тем большее становится непонятным. Как ни странно, но каждый найденный ответ рождает несколько новых вопросов.
— Как-то вы мудрено говорите… Ну ладно, оставим это. Вы недавно исполнили чудесный романс, которого я никогда не слышала. Может вы знаете какие-нибудь стихи? Вечер такой чудесный – очень бы хотелось закончить нашу прогулку на лирической ноте. Сможете оказать девушке такую любезность?
— Вероятно да, Анастасия Сергеевна, — извилины натужно заскрипели, выбирая из глубин памяти стихотворение, подходящее к данному случаю.
Пушкина я запретил себе сразу же: нечего обворовывать гения – нынешнего современника. А вот из "бывших" современников… Пожалуй, подойдет Андрей Белянин.
— Ну вот, извольте:
Войди в рассвет, пока роса легка,
Пока вокруг всего и понемногу.
Дежурный ангел сдвинет облака
И выправит бумаги на дорогу.
Короткий путь из небыли в сюжет
Короткий вздох о прошлом безразличье.
Любимых глаз неотвратимый свет
И запах трав, и этот щебет птичий.
Все как всегда: банально и смешно:
Рассказано, отыграно, пропето.
И повторяться было бы грешно,
Но так удобно, как иным поэтам.
Дай мне слова – я их сложу в строку.
Хотя бы звук – он зазвучит иначе.
И музыка, что вечна на слуху,
Не повторится в песне или плаче.
Она сгорит как нотная тетрадь
В огне каминном, пламенно и нежно.
Я все прощу, я все смогу понять.
Безропотно, безмолвно, безнадежно…
Настя молчала.
— Вам не понравилось, Анастасия Сергеевна?
— Очень понравилось. Необычно, непонятно, но… Как бы это выразить: создает настроение, что ли. Большое спасибо. Спасибо за стихи. И за весь вечер тоже.
Мы уже стояли у входа в дом – как-то незаметно пришагали сюда под мое самозабвенное токованье. Я почтительно приложился к протянутой ручке, и Настя упорхнула к себе.
Прямо не знаю: надо ли идти к Сокову докладывать, что дочь его доставлена в целости и сохранности?
Мои сомнения развеяло появление самого хозяина усадьбы:
— Все в порядке, Вадим Федорович?
— Да, благодарю вас, Сергей Васильевич. Мне было очень приятно провести это время с Анастасией Сергеевной, — как-то вдруг я понял, что больше не смущаюсь.
— Вот и прекрасно. О чем беседовали?
— О разном. Немного о звездах, немного о поэзии…
— Хорошо. Но я к вам по другому поводу, — Соков протянул мне раскрытую ладонь, — вы это имели в виду?
На ладони лежали четыре свинцовые пули.
— Разрешите? — я взял одну из них и рассмотрел поближе.
Оно самое: пуля с углублением, в которое уже вставили подходящий кусочек железа. Его сечение, разумеется, рассмотреть не представлялось возможным, но я был уверен, что все сделано как надо.
— Очень похоже. Когда же ваши "левши" это сделать успели.
— Кто, простите?
Н-да. Очередное "палево".
— Прошу прощения, Сергей Васильевич – сорвалось с языка. Просто читал как-то книгу про уникального мастера. Его звали Левша. Действительно удивили: так быстро и так точно изготовить по наброску на бумаге…
— Ну, это дело нехитрое. Думаю завтра с утра, и проверим насколько полезно ваше предложение. Спокойной ночи!
— Благодарю вас. Желаю того же.
Спокойной мою ночь назвать было бы никак нельзя. Не из-за пуль, конечно. Из-за мыслей о Насте. Как я их от себя не гнал, как не обещал себе разобраться с этим попозже – фигушки. Ворочался полночи как та самая Маша из мультика: "Кровать у меня неудобная, подушка душная, одеяло кусачее…"
А подушка, зараза, действительно грелась постоянно и обжигала уши – только успевай переворачивать.
И чертовски хотелось курить. Вроде бы уже думал, что "спрыгнул". Сигареты кончились с месяц назад, раз уж такая "оказия", то решил бросить – не привыкать же к трубке. И, главное, получилось на удивление легко. Помучился пару дней, а потом отпустило.
Так нет же – опять захотелось. По-сумасшедшему. Вот хоть спитой чайной заварки.
Еще до кучи эта "парочка", с левого и с правого плеча, устроила разборки в моем черепе. То есть, конечно, не буквально "ангел-хранитель" и "бес-искуситель" – чувства против здравого смысла:
— То, что влюбился он, и девчонка явно тоже – невооруженным глазом видно.
— Ничего не видно. Это только твои домыслы. Два хороших человека хорошо относятся друг к другу. Чего же ты сразу со своими гнусностями?
— Какие гнусности? Да перекрестись лишний раз! Я же про любовь!
— Знаю я твои приемчики: "Про любовь!". Местный хозяин нашего хозяина в болоте утопит. В ближайшем. Никто "наш" здесь пока. Не отдаст подполковник дочку за непонятно кого. Так что заткнись и терпи.
— Уже давно не за "непонятно кого". За вполне состоявшегося мужчину. Дворянина. В чем проблемы?
— Как раз папаша-то прекрасно знает, что дворянин этот "дутый". А дочку свою обожает. И никогда ее таким сомнительным альянсом не подставит.
— Это все теоретизирование. А есть реальность. Влюбились они. Оба. И ничего ты с этим не сделаешь.
— Сделаю! Не позволю! Во всяком случае, пока. Изыди!
— Ну и ладно. Счастливо оставаться, чистоплюй!
В общем, где-то так. Уснул в полных непонятках, а наутро имелись и другие проблемы.
Сразу после завтрака были испытания "моего" изобретения: договорились, что Егорка и Тихон – а он еще, оказывается, и стрелять умеет – будут на протяжении трех минут палить из штуцеров по двум половинкам здоровенной колоды. Егорка стрелял обычными пулями, а Тихон "моими".
Было видно, что подполковник здорово волнуется, причем, я догадывался, что нервничал он по двум, взаимоисключающим причинам: ему хотелось и чтобы его верный "нукер" победил и, чтобы я оказался прав.
"Дрова" были установлены шагах в тридцати от линии стрельбы.
— Не бойсь, ваше благородие, — прогудел своим сочным басом Тихон, отправляясь на исходную, — я барину на охоте всегда ружья заряжал, а уж по такой здоровянине не промахнусь.
— Удачи тебе, — напутствовал я своего "ангела-хранителя".
Стрелки стали возле натянутой веревки, еще раз проверили оружие и, как по команде, дружно повернулись к подполковнику.
— Товьсь! Пали! — зычно проорал Соков.
Да уж! Как пела Алла Борисовна: "Настоящий полковник". — Натуральный "командирский" РЫК.
Шарахнули два выстрела и стрелки, не сильно интересуясь, как они там попали, стали сноровисто перезаряжать свои ружья. Наверное, излишне говорить, что Тихон успел значительно раньше, мало того, он дал свой третий выстрел практически одновременно со вторым своего визави. Ну а четвертую пулю выпустил, когда не прошло еще и двух минут. Больше зарядов не было. Скорострельность оружия с новой пулей была уже несомненна. Оставалось проверить поражающее действие.
Колоды принесли и замеряли щупом глубину, на которую ушли пули. Понятно, что в случае с новыми боеприпасами результаты были лучше. На четверть.
— Да, Вадим Федорович, — задумчиво протянул Соков, — знатный подарок для армии.
— Это еще не все: надеюсь, вы понимаете, что и дальнобойность такого оружия будет выше. Представьте реакцию противника, когда его атакующие колонны с запредельной дистанции частым огнем обработают наши егеря. А уж потом он получит плотный залп линейной пехоты в упор.
И все это с ничтожными по сравнению с конечным результатом затратами от казны.
— Право я еще не в состоянии до конца осмыслить то, что видел и то, что вы сказали… Но впечатляет!
— Это еще не все, Сергей Васильевич. Я почти наверняка успею изготовить некоторое количество пороха, который не дает дыма при выстреле. Немного. Но если взять несколько лучших в армии стрелков, дать им такое оружие с бездымным порохом и научить стрелять из засады.
Представьте: вражеская колонна на марше, а тут из леска в двухстах шагах несколько выстрелов. Причем по офицерам. И дым не выдает стрелка. А?
— Двухсот шагов… — с сомнением покачал головой старый вояка.
— Ну, хорошо, пусть не с двухсот, пусть со ста. Но ведь с такой дистанции наши лучшие егеря будут бить наверняка. Не так ли? И тут же отходить. Не увлекаясь. Например: четыре выстрела из четырех штуцеров – минимум три вражеских офицера уже выведены из строя. Мало?
— Но ведь этих стрелков еще научить нужно будет. Представляете сколько это выстрелов, сколько изношенных ружей только на их подготовку? И вообще на подготовку егерей стрелять на большие дистанции… Ведь не привыкли. Это же какие расходы для казны… Я, честно говоря, увлекся вашей идеей и впечатлен ее результатами, но в масштабе государства это все-таки будет стоить огромных дополнительных денег.
То есть такую пулю, конечно, внедрить могут, но стрелять в такую даль учить не будут. Хоть в скорострельности выиграем, и то ладно.
— Дорого говорите? — я не злился, неумение подполковника видеть дальше собственного носа в таких вопросах, было характерно практически для всех военных того времени. — Сергей Васильевич, а вы никогда не пытались прикинуть, во что обходится казне каждый убитый или раненый вражеский солдат?
— То есть? Я что-то не совсем вас понимаю, — Соков смотрел на меня с недоумением.
— Да все очень просто. Прикиньте, во сколько обходится империи один обученный солдат-пехотинец: его, вчерашнего пахаря-крестьянина нужно обучить ходить строем, выполнять команды, стрелять, колоть штыком и многому другому. Сколько на это уходит времени? А все это время его нужно кормить и поить, предоставлять койку, одеяло с подушкой, палатку в походах… Платить офицерам и унтерам, которые его обучают. Так?
— Ну а как же без этого?
— Никак. Без этого не обойтись. Но вот теперь представьте, сколько, по сравнению с этим стоит его ружье и заряды к нему. И то, что один убитый вражеский солдат, это один неубитый наш.
Стоит раскошелиться государству на пару фунтов пороха, фунт свинца и лишний штуцер, чтобы лишний раз русский боец убил врага и сам остался жив?
— Вы, конечно, как всегда убедительны, — Сергей Васильевич засомневался, — но все-таки мне кажется, что эти "убийства из-за угла" – не очень благородно… Не знаю, как сказать…
— Да и не надо, я вас понял.
Вот, блин, эпоха чистоплюйская!
— Скажите, а когда десять солдат нападают на одного, если уж так получилось, это благородно? Или они не атакуют заведомо более слабого противника из рыцарских побуждений?
— Атакуют, разумеется, но ведь это будет лицом к лицу…
— И что? Убитому от этого легче? Разве погиб он "по-честному"? Что унизительного в том, чтобы застрелить из укрытия врага, который пришел с оружием на твою землю? Чем это в принципе отличается от атаки из засады?
— Ну не знаю… Вы, пожалуй, можете убедить меня, но генералитет наверняка воспримет эту идею в штыки.
— Главное сделать эти самые ружья и научить людей, а там уже…
— Ого! А у нас гости! — перебил меня подполковник.
Я обернулся и увидел подкативший к воротам экипаж доктора Бородкина.
