Глава 21
В лесу не дома, а дома не лучше
Через час наш отряд выдвинулся в Славен, лешие показали нам прямую дорогу. Леху сделали волокушу, Сивый Трегуза легко тащил ее и своего могучего седока, радостно фыркая, – застоялся.
К Косматке решили не заезжать, потом гонца пошлем. Так рядком без особых приключений подъехали к Степным воротам.
Ворота стояли открытыми настежь, нас встречал конный караул во главе с Петром и Сивухой.
Все нам улыбались, но никто не кричал, все были сдержанны. В этот момент я понял, что пока меня не было, что-то произошло. И я не ошибся, после того как Сивуха и Петр пожали нам руки, Сивуха жестом отозвал меня в сторону и сказал, что я должен прибыть к Осетру как можно скорее. Увидев, как я было наладил коня в сторону воеводских палат, остановил:
– Да ты в уме ли, Тримайло, ты на себя посмотри – нечесан, не прибран и перед командиром стоять собрался! Езжай домой, там тебя встретят. Переоденься, и тогда уж – милости просим.
Я, конечно, себя видеть не мог, но по глазам Сивухи понял, что далек от совершенства, поэтому, слушая совет, поехал в Боярскую слободу.
Дом изменился, из труб валил дым, во дворе суетился служивый люд. Поле распахали, разгородили, в загонах блеяли овцы, мычали коровы, мямлили козы. Все так изменилось, я чуть мимо не проехал. Когда Ассам ступил на деревянную мостовую перед воротами, запел рожок, одна створка распахнулась, открывая небольшую делегацию, среди незнакомых лиц сияло новой копейкой лицо Беляны, которая несла на прямых руках каравай белого хлеба с солью и чарку водки.
– Здравствуй, господин наш дорогой, заждались! – зарумянившись, приветствовала меня Беляна.
Оставив вопросы на потом, я хлопнул чарку, преломил хлеб. Добрый кусок тут же скормил Ассаму, сам отвел его в конюшню при доме. Беляна проводила меня до светлицы, кивнула на холщовые рубаху и штаны. На столе дымились щи и жареное мясо. Я с удовольствием набросился на еду. Беляна внимательно следила за мной. Подливала щи, подставляла ковш с квасом, пока я, изможденный, не отвалился от стола. Ешь – потей, работай – мерзни. Не успел я поблагодарить хозяюшку, как в светлицу втащили огромную кадушку, налили в нее горячей воды.
После купания снова переодели меня в штаны и рубаху, теперь из тонкого полотна. Беляна проводила меня к огромной кровати, готовой к употреблению: подушки взбиты, пуховое одеяло соблазнительно откинуто углом.
– Погоди, Беляна, мне к Осетру явиться надо, не до сна сейчас, – воспротивился я.
– О, светлый господин, о том не беспокойся! Осетр гонца прислал, занят сейчас, ждет тебя ко второй страже: и поспать, и в баньке попариться успеешь, – успокоила меня Беляна.
Меня два раза уговаривать не надо, завалился в красивую постель и вырубился. Голос слышался мне как сквозь вату: ничего не разобрать, Кондратий привиделся, однако и с ним разговора не вышло: мелькнул и пропал.
Разбудил меня полковник, размахивая перед носом ватным тампоном с отвратительным запахом.
– Прошу меня простить за временное неудобство, доставленное в связи с переходом к протоколу «Чистый лист», – торопливо заговорил Аркадий Михайлович, внимательно вглядываясь в мои глаза. Результатами осмотра, похоже, остался доволен и пробормотал себе под нос:
– Вот и ладненько.
Снова его лицо покинуло напряжение, и вновь промелькнуло лицо деревенского интеллигента. Я лежал на кушетке в салатовом зале с мягкими стенами. Настя и Витька лежали безжизненными грудами неподалеку, прямо на полу. Полковник колдовал над открытым чемоданчиком, в его руках показался шприц, заправленный зеленой жидкостью, которым он запустил фонтанчик вверх.
– Эй, полковник, что там делаешь?! – с подозрением поинтересовался я, хотел вскочить и задать этому хлыщу пару вопросов, но не смог и пошевелиться, руки только бессильно всплеснули, совершенно мне не повинуясь. Я как младенец способен был только дульки крутить. Да и голос мне повиновался не в полной мере, фразы выходили на чистом английском: с кашей во рту.
Но Аркадий Михайлович вполне все понял и, не прерывая процедуры укола Насте, объяснил:
– Не волнуйтесь, Владимир Петрович, я не причиню вашим спутникам вреда, они в полной безопасности, их нужно привести в чувство.
Здесь стоило бы заорать что-нибудь в стиле сериалов на НТВ: «Чо ты гонишь, полкоша! Мне-то ты укола не делал!»
Но толку от этого будет мало: силы нужно поберечь. Я снова попробовал пошевелиться, но несбалансированные движения рук привели только к тому, что я грохнулся на пол, ударился головой и громко охнул. Боль в голове сразу же прошла, так сильно мой «ох» отдался в ухо, ларинги по-прежнему были на мне. Головой дернул и полковник, который уже собирался приняться за Витьку. Непослушными руками я выдернул берушу из своего уха и заорал что было мочи.
Полковник подскочил как ужаленный, выронил шприц, схватился за голову, судорожно пытаясь избавиться от своего ушного микрофона. Я заорал еще сильнее, встал на четвереньки и побежал на полковника, смешно закидывая задницу, здорово самому себе напоминая котенка на паркете. Но котята не весят сто десять килограммов, поэтому я сшиб летчика с ног, и мы покатились по полу, сгребая за собой и чемоданчик Генриха.
Полковник легко подмял меня под себя и придушил, но я снова истошно заорал, да так, что у самого уши заложило. Вояка посинел лицом и рухнул на меня, так и застыл с пальцем в ухе, слабо постанывая и пытаясь второй рукой сорвать с меня ларинги. Но шалишь, отравитель. Руку я его отпихнул и снова заорал, чтобы уже наверняка. Полковник схватился обеими руками за голову и признаков жизни уже не подавал, вряд ли его прикончил мой концерт, но, похоже, он отрубился от болевого шока.
Хрустя осколками ампул и шприцов, я встал на колени, испытывая прочность моего комбинезона, пополз к спутникам, волоча за собой непослушные ступни. Настя лежала бледная и, похоже, не дышала. Витька валялся, закатив глаза, прерывисто, с постаныванием и хрипами, но воздух из горла двигал.
Сзади захрустело стекло, я оглянулся и оторопел. На полковника было страшно смотреть: из скулы торчал обломок шприца, все его лицо было залито кровью, сочившейся из мелких порезов. Но при этом он страшно улыбался, победно демонстрируя мокрую берушу.
– Так-так, Аркадий Михайлович, развлекаетесь? – раздался знакомый голос.
Полковник улыбаться перестал и как-то весь скукожился, извернулся телом, засуетился: ни дать ни взять – комнатная собачка.
В середине комнаты возвышался Лобань – огромный и вальяжный. За ним стояли двое невозмутимых сомбрэнов и небольшой старичок с седой бородкой и в пенсне, вылитый доктор Айболит.
– Позвольте объяснить… – начал было лепетать полковник, но Лобань его слушать не стал, махнул рукой одному из сомбрэнов, тот схватил летчика, заломил ему руку за спину и утащил к выходу. Второй сомбрэн пододвинул кресло, в которое Лобань тут же плюхнулся и закурил сигару. Старичок подошел к Насте, на удивление легко закинул ее на плечо и унес в ванную.
Меня поднял на ноги сомбрэн, посадил на кушетку, обмахнул колени невесть откуда взятой щеткой, притащил мне с кухни стакан виски, сунул в руку. Я с подозрением воззрился на пойло, но Лобань поспешил меня успокоить:
– Не беспокойтесь, сомбрэн его попробовал – алкоголь без примесей.
Но пить мне совершенно не хотелось – в свете последних событий можно и вовсе бросить это небезопасное занятие.
– А впрочем, я не настаиваю, – уловил мое настроение Лобань, – сейчас Беппе закончит с вашей подопечной и займется вами и вашим другом.
– Моей подопечной? – переспросил я.
– Вот именно, все, кто работает на меня, – мои подопечные, все, кто на вас, – ваши, – невозмутимо ответил Лобань, щурясь от табачного дыма.
– Я считал, что она работает на вас, – как всегда, совершенно не о том продолжил я.
– О, это только формально, вам решать, Беппе ее откачает, дальше – не мое дело… А впрочем, вы наверняка хотите спросить о судьбе полковника – ведь так? – мягко спросил Лобань.
– Да и о нем тоже, хотя вопросов у меня поднакопилось: и первый из них – кто эти люди, которые пытаются меня убить? Кто дал вам право заставлять молодую девушку из кожи выпрыгивать, чтобы мне угодить, да кто вы такой в конце концов?! – задохнулся я от возмущения.
– О, вы напрасно изводите себя несущественными вопросами, вам следует расставить приоритеты! – без нажима сказал Лобань. – Но, предвосхищая массу мелочей, которые вы захотите узнать, я приставлю к вам Беппе, он вас просветит. Отвечая на главный вопрос, я – мастер сделок, и это в нашем взаимодействии главное. Я отправлю вас в место, какое вы сами выберете, и мои люди проследят, чтобы вам не мешали те другие, которые тоже пытаются заключить сделку, ну, скажем, с моими конкурентами. Вы должны обдумать мое предложение. И поверьте, я не стану вас торопить.
В комнату вошел «Айболит», кивнул мне, подошел к Витьке, задрал ему веко, оставил как есть, подошел ко мне, бросил в стакан с виски пилюлю: жидкость забурлила.
– Выпейте, – коротко бросил «Айболит» и прошел на кухню.
– Итак, оставляю вас, извините, дела, – поднялся Лобань и быстро затопал к выходу. Сомбрэн остался.
Доктор «Айболит» вышел из кухни со стаканом воды в руке. Я отпил помутневшую жидкость, сразу почувствовал себя лучше. Допил остаток и почувствовал прилив сил, проклятая вялость исчезла, я почувствовал голод.
– От еды лучше воздержаться, господин, – бесцветным голосом сказал врач, – буквально еще полчаса, а еще полезнее для вашего организма будет дождаться мочеиспускания и дефекации, а потом вам следует выпить большое количество жидкости и плотно поесть: как можно больше клетчатки. Таковы мои рекомендации, но решение остается за вами.
Я сделал движение по направлению к Витьке, но сомбрэн тут же меня опередил: подхватил все еще бесчувственное тело и водрузил его на кушетку, которую он откинул из стены наподобие вагонной полки, ну, или нар в карцере, это кому как удобнее представить.
– О, не беспокойтесь, господин, ваш друг и ваша юная спутница в полном порядке. Анастасия наведет красоту и присоединится к нашей компании. А Виктор, так кажется, в состоянии, когда его лучше не беспокоить попусту. Итак, в соответствии с желанием моего хозяина Сапо я буду следить за вашим здоровьем и безопасностью и отвечать на ваши вопросы, а также помогать вам в любых ваших делах и начинаниях. Вы можете называть меня Беппе.
Доктор с ожиданием смотрел на меня, хороший это был взгляд, в нем читалось желание помочь и сочувствие.
– Для начала, Беппе, сообщите мне, каков ваш план? Как мы будем отсюда выбираться? – спросил я.
– Ваше беспокойство вполне понятно, учитывая методы моего предшественника. Я работаю просто: никаких протоколов, вертолетов и прочего. Сейчас четыре подразделения по сто человек, переодетые в сотрудников сферы ЖКХ, займут все подвалы и крыши по пути нашего следования, затем настоящая милиция обеспечит зеленый коридор, а настоящие пожарные, или, как принято сейчас говорить, МЧС, блокируют своими автомобилями перекрестки. А конечный пункт нашего путешествия я не сообщу даже вам, достаточно сказать, что это будет аэропорт. Теперь вы можете выбрать страну, куда мы с вами отправимся ожидать вашего решения по сделке с Сапо. – Сказав все это, Беппе вновь с готовностью воззрился на меня.
– Ну что ж. – Успокаиваясь под воздействием уверенности, которую излучал этот человек, я снова чувствовал, как меня разрывает изнутри жгучее любопытство, и вопросы стали выскакивать из моей глотки помимо воли: – Что теперь будет с полковником? Кто такой Сапо? Чего он от меня хочет? Кто вы…
– Прошу прощения, – прервал меня Беппе, – предлагаю ограничиться этими тремя вопросами, послушать ответы, а уже затем задать новые, если в процессе беседы необходимость в оных не отпадет сама собой. Итак, полковник. Аркадий Михайлович Бударин, ценный сотрудник, с которым произошел нервный срыв, в настоящее время направлен на лечение в мою клинику. По выздоровлении в отношении него будет принято решение о дальнейшей службе. Я планирую рекомендовать отстранение Бударина от оперативной работы на неопределенный срок. Сапо – загадка, которую вам предстоит разгадать самостоятельно, и мне не хочется вам подсказывать, чтобы не вносить ненужных воздействий в этот поистине увлекательный процесс. Он желает заключить с вами сделку, причем на небывалых условиях. В одном могу заверить вас: Сапо расположен к вам максимально благожелательно. Он удостоил вас двумя личными посещениями, а это большая редкость. Сотрудники, которые долгие годы трудятся в поте лица своего, обеспечивая продвижение его проектов, никогда не видели своего босса даже издалека. Теперь обо мне: я уроженец Гюнцбурга, Бавария, долгие годы изучал медицину, служил в вермахте, потом по понятным причинам, созданным не без участия ваших соотечественников, мне пришлось переехать в Бразилию. Полным именем козырять я не люблю, поэтому друзья, в число которых я надеюсь со временем включить и вас, называют меня Беппе.
Доктор умолк, поглядывая то на меня, то на Витьку. В этот момент зазвучала музыка Вагнера «Полет валькирий», Беппе достал сотовый телефон, посмотрел на вызывающий номер, кивнул головой и отключился.
– Ну вот и все, господин, можем ехать! – Беппе выглядел довольным. – Если вы еще не решили, куда лететь, тем лучше, сообщите о своем решении в воздухе.
– Отлично, едем, – согласился я, мне в этой квартире совсем не хотелось оставаться сколько-нибудь еще.
Беппе подошел к Витьке, усадил его, слегка побил по щекам. Тот сонно заморгал, но пришел в себя. Витьку тут же подхватил сомбрэн, из ванны выскочила Настя, очевидно, подслушивала.
Все вместе мы вышли из квартиры и стали спускаться по лестнице. Тут же спереди и сзади к нам пристроились группы по четыре человека в оранжевых жилетах, с надписью на спине: ДЭЗ. Когда мы оказались на площадке первого этажа, передние «сантехники» подхватили заранее припасенную железную бронированную дверь и передали другой ее конец идущим сзади собратьям. Таким образом, я, Беппе, сомбрэн с Витькой и Настя оказались под железной «крышей». Как только наша немного комичная бригадка вышла из подъезда, слева и справа дверь подхватили еще несколько «дэзовцев», и вся эта бронированная многоножка увлекла нас в кузов бортового автомобиля «Газель», припаркованного непосредственно у лестницы. Снаружи автомобиль выглядел как самый обычный работяга московских улиц и дворов: слегка заржавленный, с облупившейся серой краской, накрытый грязноватым брезентовым тентом. Дверь подвесили к потолку на специальных кронштейнах, нас усадили спина к спине на мягкий кожаный диванчик в центре кузова и пристегнули привязными ремнями наподобие гоночных, а «дворники» расселись вдоль бортов, достали из-под лавок автоматы и молча уставились каждый в свою точку, напоминая в этот момент сомбрэнов.
Теперь можно было оглядеться, и я с удивлением рассматривал ряды металлических заклепок на бронированных полу и бортах нашего транспорта. Мы начали движение в полной тишине, никаких внешних звуков не проникало в наш салон.
– Можем разговаривать, – довольно улыбаясь, предложил Беппе, – изоляция абсолютная, ни звуки, ни радиоволны, ни радиация сюда не проникнут. Если нас подорвут, мы почувствуем легкий толчок, и сработают подушки безопасности.
Разговаривать особо не хотелось, и я, повинуясь мягкому покачиванию автомобиля, задремал.
Лектор на этот раз не подвел, включился сразу: «Некоторые люди, назовем их колеблющимися (dubius), с надеждой смотрят на других людей, назовем их советниками (consiliarius), пытаясь сделать их инструментом для принятия решений. Советники и колеблющиеся подразделяются на несколько категорий. Есть советники соглашающегося типа (consiliarius concedere). Они провозглашают именно те суждения, которых от них ожидают, в силу мягкости характера или равнодушия. Диаметрально противоположный тип – отрицающий советник (consiliarius negare), такие ничего не одобряют и в принципе желают, чтобы дубиус, возлагающий на канцеляриуса решения, не последовал их совету. Их наслаждение лежит в плоскости: «Я же говорил!» Обе вышеуказанные категории советников не вдумываются в смысл ситуации, требующей решения. Им достаточно ощущать, что с ними считаются. Это позволяет им повысить самооценку и собственную социальную значимость. Третья категория – это советник-аналитик (consiliarius magus). Такие относятся к вопросу дубиуса как к возможности продемонстрировать свою эрудицию и приводят аргументы «за» и «против», наслаждаясь игрой своего ума.
Колеблющиеся подразделяются на тех, кто уже принял решение, и их поступки не зависят от совета, они готовы отстаивать свою точку зрения. Им необходим оппонент, чтобы защитить правильность принятого решения, и они предлагают советнику найти слабые места в их позиции. Таких колеблющихся следует признать мнимыми (fictus), так как у этих людей колебания, по большому счету, отсутствуют. Для категории мнимых колеблющихся (dubius fictus) отрицающий советник (consiliarius negare) – идеальная пара.
Существуют колеблющиеся в чистом виде, они действительно не знают, как поступить, и желают от советника готового решения (dubius simplex). Идеальная пара для данной категории – советник соглашающийся (consiliarius concedere), в силу привычки подстраиваться под мнение колеблющихся он сможет понять, чего в действительности хочет испрашивающий совета.
И четвертая категория отрицающий колеблющийся (dubius negare). Такие подспудно считают, что принятое ими решение – неверное, и желают, чтобы их отговорили. Идеальная пара – отрицающий советник (consiliarius negare).
Самый невостребованный вид канцеляриуса – советник-аналитик (consiliarius magus). Несмотря на обширные познания, его аргументы «за» и «против» лишь усугубляют колебания человека, которому необходимо принять решение. И чем талантливее аналитик, тем сложнее будет решиться колеблющемуся.
