Глава 18
Лесная стража

Слева и справа от тропы я увидел странные прозрачные деревья, которые следовали за мной. Так вот они какие – лесные стражи эльфов. Если присмотреться, то внутри каждого такого дерева заключен силуэт эльфа, как будто плавающий в плотной жидкости: руки висят вдоль тела, голова безвольно запрокинута, ноги согнуты в коленях: похоже длинноухие пребывали в трансе. Магия больше не отводила мне глаза, и я мог их видеть. Держитесь господа Данаан, я иду. Если с Лехом что-то неладно, я помогу Трегузу выполнить обещание: Колючий Шар запылает с четырех концов. Я невольно перешел на бег, лесные стражи поначалу отстали, но потом их полупрозрачные тела замерцали чуть впереди. Появилась арка из боярышника, возле которой мы расстались с Тарнаком. Я влетел в деревню эльфов и, не останавливаясь, последовал сразу в колючую сферу, надо убедиться, что с моими спутниками все в порядке.

Селезень с Трегузом полулежали перед нетронутыми блюдами со снедью. Трегуз трепал уши Хвату. Вид у всех троих был невеселый. Но все изменилось, когда они увидели меня. Гридни вскочили, сгребли меня в медвежьи объятья, Хват чувствительно ухватил меня зубами за правую голень: дескать, где ты был так долго. На шум сбежались остальные псы, следом потянулись лошади. Вся эта орава скакала вокруг меня, кусая и вопя на разные лады. Когда они немного угомонились, я вкратце изложил результаты своего визита к фомору, одновременно натягивая одежду и вооружаясь. Селезень с Трегузом выпили озерной воды, оставили половину для Леха.

Когда мы вышли в полной боевой готовности, деревня эльфов была совершенно пустая. Но собаки и кони были неспокойны, явно что-то чуяли. Трегуз посетовал:

– Эх, была бы какая-нибудь вещь Леха, щас махом бы его нашли.

Я схватил за морду Хвата, посмотрел прямо ему в глаза:

– Ищи человека, такого же, как мы!

Хват виновато вильнул хвостом: не понимаю, мол, чего ты хочешь. Тогда я вспомнил про водяников: в миг нужды зови воду. Слова нашлись сами собой.

– Леха Красная Вода, быть тебе одной нельзя, слушай голос, отзовись, где течешь ты покажись.

Произнес это нараспев, гнусавя на манер моих друзей-водяников. Стоило мне закончить, как я сразу увидел сияние вокруг одного из домов, созданных из ракитника. Я ринулся туда, весь отряд последовал за мной. В доме никого не было, посреди небольшой комнаты стоял стол, оплетенный ветвями. Сияние исходило от него. Когда я раздвинул ветви, ахнул: под ними лежал Лех. Но как он изменился: худое длинное тело, казалось, состояло из палок, обтянутых кожей, на бледном лице черты заострились. Здесь и там по всему телу зияли воспаленные раны, из них тянулись побеги растений, исчезая в путанице ветвей. Я стал лить воду из фоморского озера в белый пересохший рот, задыхаясь от ярости. Ну длинноухие, вы мне за это ответите! Острый кадык больного заходил вверх-вниз. Какое-то время ничего не происходило, но потом зеленый стол пришел в движение. Ветви стали выходить из ран, появилась кровь. Лех застонал. Вдруг я почувствовал крепкую хватку на запястьях, которые держали флягу. Стол схватил меня не только за руки, но и за ноги. Толстый побег захватил за талию, подтянул поближе, тонкие ветви слепо тыкались в кольчугу, отыскивая податливую плоть. Я заорал, чувствуя собственную беспомощность. Трегуз и Селезень, вооружившись кинжалами и мечами, стали рубить древесное чудовище, собаки хватали мятущиеся по дому стебли, грызли и отрывали их, лошади топтали тянувшиеся к ним ветви, разбрызгивая во все стороны сок, похожий на разбавленную водой кровь. Как только хватка монстра на моем правом запястье ослабла, я выхватил кинжал, сразу освободил левую руку, но тут тонкий побег пробил мне левую щеку, коснулся листьями десны, устремился дальше, прямо в горло. Я сжал зубы, но это только замедлило продвижение растения. Жуткая боль обожгла горло, тварная деревяха воткнулась в основание языка. Но, отведав моей крови, ветка скукожилась и тут же дернулась обратно, превратив мою щеку в кровавую розу. Мелькнул мгновенно засохший конец, с обвисшими бурыми листьями, и тварь, брызгая моей кровью во все стороны, хлестнула меня по глазам. Я увернулся, одновременно взмахнув кинжалом. Лезвие легко разделило ветвь, брызнул светло-красный сок. В какую-то долю секунды мне удалось осмотреться и ускориться. Я увидел поле боя, залитое человеческой кровью и соком монстра. Лех так и лежал, слабо шевелясь, ближние к нему ветви создали вокруг него барьер. Остальные конечности твари, выскакивая из-под земли, старались схватить, хлестнуть или уколоть все живое вокруг. Трегуз и Селезень сотоварищи накосили целую гору веток-конечностей чудовища, но толку от этого было мало. Как головы гидры, лезли и лезли толстые и тонкие ветки, вступали в бой. Ветки с дальней стороны «стола» захлестнули Леха зеленой волной, он совсем скрылся из виду. Кровь из щеки лилась рекой, я чувствовал, что она добралась уже до паха. Ей песен петь не пришлось, достаточно было мысленного приказа, нечто вроде: «цыц», и кровь не только остановилась, но и мгновенно высохла, стянув коркой левую половину лица. В ускоренном восприятии времени звуки гудели в нижнем регистре, но наш отряд двигался довольно споро, чего не скажешь о древесных хлыстах, лишенное зрения дерево-монстр двигалось довольно медленно и на ощупь. Я как смерч пронесся по комнате, хватая целые пучки веток, одной рукой и отсекая их кинжалом. Как настоящий лесной парикмахер, я выстригал целые плеши, но бесчувственную штуковину это абсолютно не беспокоило, все новые подкрепления выходили из-под земли и бросались на нас. Поняв всю безнадежность нашей зеленстроевской работы, я скрепя сердце отдал приказ отступить. Селезень выгнал на улицу упиравшихся собак и коней, получив пинка от Ассама. Следом, отмахиваясь от назойливых ветвей, вышли я и Трегуз. Стебли не последовали за нами, но угрожающе шевелились в дверях. Задыхающиеся, окровавленные, мы с ненавистью смотрели на долбаный куст. Трегуз достал огниво, высек искру, подул на трут, поджег масляную тряпку, Селезень притащил стул из соседнего дома, оторвал ножку, поднес к пламени. Ветви «стола», почувствовав огонь, отпрянули от входа в дом. А, не любишь! Вооружившись горящими обломками стула, мы собрались для новой атаки. Трегуз, зажав в одной руке горячий факел, а в другой – меч, первым бросился на штурм. И… взлетел вверх ногами, повис высоко в воздухе, его мотало из стороны в сторону. Трегуз потерял факел и меч, но выхватил кинжал, явно сражаясь с чем-то невидимым. Я увидел лесного стража, который держал Трегуза за ногу прозрачной веткой-рукой, другие отростки тянулись к Трегузу со всех сторон, но гридень не мог их видеть, рубил кинжалом только щупальце, ухватившее его за ногу. Секунда – и Трегуз оказался распятым, лесной страж держал его за руки и ноги, тянул его во все стороны. Трегуз заорал от боли. Я, уворачиваясь от вездесущих щупалец, размахивая факелом, бросился прямо к «стволу», к слабо шевелящемуся в трансе эльфу, где-то в метре от ненавистного длинноухого я натолкнулся на упругую преграду, взмахнул кинжалом, раздался громкий скрип, и чрево «дерева» распахнулось, внутри было сыро, но никакого сопротивления я не почувствовал, подскочил к эльфу, двинул ему кулаком с факелом прямо по темечку. Длинноухий инорас упал на землю без чувств, начало заваливаться и «дерево». Потом оболочка лесного стража и вовсе исчезла. Трегуз, лишившись опоры, рухнул на один из домов-кустов, пробил крышу, почти сразу выбежал из дверей исцарапанный, но, похоже, невредимый.

У наших друзей дела шли хуже, три лесных стража сплели свои ветви в подобие плетня и создали загон, внутри которого бились, пытаясь вырваться, собаки и лошади. На внешней стороне импровизированной изгороди висел, не касаясь ногами земли, распятый Селезень, его конечности, тело, шея были оплетены прозрачными щупальцами, он не мог пошевелиться, но явно был жив. Несмотря на опасность для жизни, Селезень только кривил рот, напрягал мышцы, пробуя на разрыв «ветви» лесных стражей, но не ругался, не проклинал врагов, не звал на помощь, одно слово – молчун.

Я в двух словах объяснил Трегузу про эльфов внутри медуз-деревьев, но от этого было мало толку: увидеть их можно было только в ускоренном режиме, а Трегуз ускоряться не умел. Из леса вышли несколько десятков стражей, и все они двигались в нашу сторону. Среди них выделялся один огромным размером и красноватым оттенком, присмотревшись, я узнал, по серебристым волосам, эльфа, который парил внутри этой громадины, – это был Тарнак.

Ситуация становилась критической, через несколько минут здесь будет тесно от лесных стражей, мы не сможем им противостоять. Нужно было быстро освободить Селезня, собак, лошадей и бежать без остановки до самого Славена, здесь работа для целой армии. Приходится признать, эльфы малому отряду не по зубам. Мы с Трегузом кинулись к Селезню и… оба заболтались вверх тормашками, извиваясь в щупальцах четвертого стража, который выскочил из-за соседнего дома. Засада! Они нас ловили на живца, из-за ближайших домов появились еще четверо медуз-деревьев, простерли к нам свои «ветви». В считаные секунды я был надежно скручен и обездвижен, такая же судьба постигла и Трегуза. Я чувствовал боль в груди, страж не давал дышать в полный объем, постоянно сжимая ребра, мое удушение теперь вопрос времени.

– Прекрати Тэзбола, может, это будущий отец твоего ребенка! – будто издалека послышался голос Тарнака. Хватка на груди ослабла, я почувствовал, как меня поднимают, и оказался лицом к лицу с вождем эльфов. Между нами был желеобразный красноватый ствол, но хозяин Колючего Шара смотрел мне прямо в глаза. – Теперь это наша собственность, не причиняй им вреда. – И уже обращаясь ко мне: – Что, Василий, ты же не ожидал, что будет легко.

– Хотелось бы, но не вышло, – успокоив дыхание, ответил я. Время можно потянуть, Тарнаку хочется знать, что мне сказал фомор. – Послушай, Тарнак, мы можем договориться, ты отпустишь нас и Леха, а мы забудем, что вы есть на свете, никто из нас не сунется в ваш лес. А с фомором, я думаю, можно поладить.

– Хорошая попытка, человек, я даже знаю, как поладить с фомором, пусть отдаст нам сто пятьдесят голов леших, это слегка уравняет счет. И затем встанет на колени на краю своих земель и, держа в руках Тричар, ожидает суда над ним за все злодеяния, которые совершил он и его колючие дружки, – с издевкой ответил Тарнак.

– Фир Болг не хочет войны, он считает, что битвы обескровят и вас, и леших. Он готов договориться, если вы прекратите посылать к нему убийц, – продолжал я уговаривать эльфа, несмотря ни на что.

– Мои сыновья Тион, Ранаг, Гурсун погибли, наш фамильный меч Тричар украшает стену в стеклянной башне хозяина Припольского озера, засушенные головы воинов Колючего Шара служат привратниками его жилищу, а ты несешь чушь вслед за чудовищем о каком-то мире: не искушай меня, ибо жизнь твоя висит на волоске. Этот разговор окончен, – получил я суровую отповедь от Тарнака.

Трегуза, меня и Селезня понесли к Колючему Шару, скотинку нашу так и оставили в загоне, собаки и лошади так обессилели, что уже и не сопротивлялись, провожая нас грустными глазами, Хват завыл. Под эту веселую музыку нас внесли в просторную залу Колючего Шара. Посреди нее уже выросли три стола вроде того, на котором лежал Лех. Ветви столов неприятно шевелились в ожидании наших тел. Я задергался, задыхаясь от бессильной ярости, но объятия щупалец неумолимо сжались, Тэзбола положила меня на ложе из веток, которое тут же приняло меня как родного, ветви заботливо застегнулись на руках, на ногах, на теле и шее. Тонкие «капельницы» изъязвили бока и шею. Но, как и в прошлый раз, попробовав крови, тут же отпали, оставляя болезненные раны. Раздался голос Тарнака:

– Дрянная вода, те двое подойдут, через несколько часов фоморова защита иссякнет, а твой, Тэсбола, не годится, как я мог не почуять водяника. Отцепляй его, я сам разорву эту тварь на куски.

Меня снова схватили прозрачные ветви эльфийки-стража, вышвырнули из Колючего Шара, где меня подхватил Тарнак, крепко сдавил, поднес к своему лицу и начал тянуть за руки и ноги, одновременно удерживая тело на месте. Я сопротивлялся изо всех сил, но от этого было мало толку, «ветви» Тарнака не уставали, а я уже был на пределе возможностей. Еще секунды, и мышцы ослабнут, руки и ноги вывернутся из суставов. Изо всех ран на лице и теле толчками выбрасывалась кровь, растекаясь по коже. Но нет худа без добра – хватка лесного стража ослабла, кровь подобно кислоте обжигала щупальца, заставляя их разжиматься. Тарнак зашвырнул меня на самый верх Колючего Шара, проорал что-то на эльфийском. Шипастые лианы заключили меня в неплотный кокон, но любая попытка пошевелиться заканчивалась резкой болью от множества глубоких проколов. Тэзбола вырвала простую скамейку, стоявшую возле Колючего Шара, и, явно собираясь размозжить мне голову, торчащую из ветвей, высоко занесла свое орудие. Но внезапно ее щупальце исчезло, скамейка бессильно выпала и зашелестела по сферической стене вниз. В воздухе засвистели короткие стрелы, поражая стража Тэзболы в «ствол» и «ветви». Страж Тэзболы исчез, она упала на землю, пронзенная грубыми древками, оперенными совиными перьями. Со всех сторон раздался пронзительный вой, на Колючий Шар накатывала серая волна леших с луками и копьями в руках, позади строя атакующих из леса выкатывали катапульты. Оружие маленьких хозяев леса легко протыкало прозрачные тела стражей леса, эльфы падали раненные и убитые, но, как только эффект неожиданности исчез, длинноухие оправились и организовали оборону. Между нападающими и обороняющимися возникла высокая стена из колючих кустов, стрелы застревали в ней. Несколько эльфийских стражей, повинуясь неслышному приказу, с хлопком исчезли. Заработали катапульты, в стену и через нее полетели бочонки. Разбиваясь, они разбрызгивали вокруг себя жидкость, которая пробивала бреши в колючей изгороди, заставляя зеленую изгородь засыхать на глазах. Озерная вода! Если бочонок разлетался рядом с лесным стражем, желеобразный «скафандр» эльфа исчезал и длинноухий оказывался на земле совершенно невредимым. Оставшись без защиты, эльфы хватали дубины, кинжалы, луки и стрелы и бросались в битву. Лешие рубили засохшую изгородь каменными топорами и врывались в прорехи большими группами, забрасывая эльфов стрелами и тыча в них своими копьецами. Следом за первой волной нападавших появились лешие с горящими факелами в руках, которые стали поджигать все, что могло гореть. Зачадили огни пожаров. С вершины Колючего Шара была хорошо видна картина битвы, благодаря покойной Тэзболе и пока здравствующему Тарнаку мне достался билет в ложу, но как же я желал участвовать в сече. Рвать ненавистную плоть инопланетных оккупантов, разрушить их оплот в сердце нашего леса, помочь лешим вернуть свою землю – вот все, чего мне хотелось. А помощь серым друзьям, несомненно, нужна, несмотря на численное превосходство и напор, лешие гибли десятками: сохранившиеся лесные стражи напоминали цирковых жонглеров: их щупальца без устали хватали, душили, сворачивали головы, швыряли о древесные стволы тщедушные маленькие тельца своих врагов. Уцелевшие пешие эльфы укрылись за новой колючей изгородью и забрасывали леших стрелами, выкашивая нападавших целыми рядами. Но коренные жители леса не сдавались: несмотря на потери, они шли вперед, стреляя из маленьких луков, поражая эльфов и лесных стражей копьями, бросая в них глиняные бомбы с озерной водой, поджигая дома-кусты. Вот они уже проломили вторую изгородь, живая серая волна захлестывала Колючий Шар, лешие были повсюду. Эльфы явно не справлялись, отступая к колючей сфере. Со стороны катапульт раздались громкие вопли и треск. Несколько лесных стражей, по-видимому, тех, которые исчезли в начале боя, зашли с тыла и крушили метательные установки леших, разламывали их на куски, погребая под ними маленьких артиллеристов. Оставшаяся целой катапульта сделала последний выстрел и разлетелась на куски под ударами лесных стражей. Стрелок-леший взял высокий прицел, бочонок с фоморской водой ударил в Колючий Шар где-то прямо надо мной. Вода стала затекать под мой кокон, колючие ветви стали жухнуть на глазах, через минуту я лежал в совершенно засохшей сфере. Разрывая свою тюрьму, я здорово исцарапался, но вырвался на свободу. Чуть выше, на зеленом куполе, лежал полуразбитый бочонок, из него сочилась вода, выжигая бурый круг на зеленой сфере. Я вылил на себя остатки воды и начал спуск, Колючий Шар пытался схватить меня своими побегами, но, коснувшись мокрой одежды, отпускал. Внизу я лег на землю перевести дыхание. Из многочисленных ран и ссадин воспитанная кровь не текла, заполняя проколы и стесы темно-красными сгустками. Наверное, я смогу и раны лечить, но научиться этому не было времени. Нужно спешить, пока Трегуза, Селезня и Леха не взяли в оборот ушастые поганцы. Мне нужна фоморская вода, иначе не одолеть зеленые столы. Вода есть у леших, они помогут.

Прямо между мной и лешими стояла как будто траченная молью зеленая изгородь, спиной ко мне стояли четверо эльфов, пуская стрелу за стрелой в колючего противника. Я подскочил к ним сзади, сгреб всех четверых в охапку, крепко прижимая их головы к своей груди, сцепив руки в замок. Ладно так вышло, две шеи на одном предплечье, две – на другом. Эльфы бились в моих руках, как птицы, пытались укусить, ударить, лягнуть. Но я был для них слишком большой и на мне были наручи и кольчуга. Вскоре длинноухие начали двигаться медленнее, обмякать в моих руках, запахло калом и мочой. Вот что значит в чужих руках обсираться. Я с отвращением отбросил их тела в сторону, и в этот момент в изгороди возник пролом, хотя, точнее сказать, проруб, и оттуда хлынули лешие с воем, оскалив симпатичные мордашки. Увидев меня и полузадушенных эльфов, они разразились приветственными криками. Несколько из них метнулись добивать валявшихся на земле инорасов. Я не стал вмешиваться после всего, что сделали эти твари с Лехом, с Трегузом и Селезнем, со мной, их смерть выглядела логичной и оправданной.

Я коротко объяснил, что мне нужно, и тут же получил плетеную сумку, точную копию авоськи, с кувшинчиками озерной воды и охапку коротких копий, которые в моих руках были не больше зубочисток. Во главе отряда леших я стремглав бросился к Колючему Шару. Путь нам попытались преградить несколько эльфов и лесной страж. Стража лешие сразу «приземлили» – забросали бомбами, засыпали стрелами и дротиками. Эльф рухнул, мгновенно превратившись в подобие лешего, только вместо иголок у него выросли древки оружия.

Живой серой волной захлестнуло и эльфийскую пехоту: не только размер, но и число имеет значение. Я и мои маленькие друзья уверенно продвигались к Колючему Шару, сметая все на своем пути, лешие оставляли за собой подожженные дома и беседки. Когда мы подошли к центру поселка, главная постройка была уже в осаде: со всех сторон Колючий Шар атаковали колючие воины, несколько десятков эльфов отстреливались изнутри, а главный вход защищал красноватый страж Тарнака. Предводителю эльфов чудом удавалось сохранить свой «скафандр», он размахивал целой рябиной, земля вокруг него была усеяна телами леших и яркими ягодами. Несмотря на целый рой копий и стрел, страж не исчезал, магия озерной воды на него не действовала.

Лешим под ударами рябиновой дубины пришлось отступить, Тарнак получил передышку, достал откуда-то диковинный рог и затрубил. Раздался мощный, низкий рев на грани слышимости, казалось, завибрировало все вокруг, звук отдался трепетом в животе. Отзываясь, зашевелились деревья на опушке, вырывая корни из земли, двинулись на помощь эльфам. Все дома расплелись и принялись хлестать гибкими ветвями по земле и лешим, уничтожая все вокруг. На зов рога стал расплетаться и Колючий Шар, колотить длинными побегами и разбрасывать вокруг себя шипы, нанося страшный урон серому воинству.

Лешие дрогнули и стали отступать, погибая под ударами ветвей. Внезапно перекрывая шум битвы, с неба раздался чудовищный вопль:

– Тарнак, это я – Фир Болг!

На секунду все застыли, подняв вверх головы. Даже зеленые дубины перестали колошматить все вокруг. Над Колючим Шаром висел фомор, только кое-где блики отражались от стен стеклянной башни, зависшей над поселком эльфов. Огромная фигура хозяина озера с мечом в руке бросила тень на стража Тарнака.

– Ты хотел вернуть Тричар, так возьми его, – пророкотал фомор.

– Спускайся, тварь, – заорал в ответ Тарнак.

– Я иду, – отозвался Болг и прыгнул прямо на главного эльфа.

Как только фомор оказался в воздухе, стеклянная башня обрушилась вниз сплошной стеной воды. Волна поднялась такая, что я едва устоял на ногах, леших и эльфов смыло, очищающий поток прокатился по всему Колючему Шару, мгновенно уничтожив ожившие растения повсюду. Длинные зеленые плети бессильно опали, шагающие деревья вросли в землю.

Тарнак лишился-таки своего стража и теперь стоял перед фомором такой маленький и беззащитный. Фир Болг возвышался над своим давним врагом, сверкая единственным глазом, высоко занеся над головой меч. Неожиданно Тарнак расхохотался и прокричал:

– Убей меня, чудовище, пусть Тричар поставит точку в нашей битве!

Хозяин озера стал опускать сверкающий меч на голову Тарнака, но внезапно Тричар вывернулся из руки Болга и вонзился ему в бок по самую рукоять. Эфес меча завибрировал и исчез в теле фомора. Сраженный водяной дух рухнул прямо на Тарнака, схватил эльфа за шею, и они оба замерли бездыханными.

Когда вода схлынула, лешие вернулись, повсюду добивая эльфов. Битву длинноухие проиграли. Я побежал к месту, где лежало то, что осталось от Колючего Шара. Три зеленых стола стали бурыми, но свою добычу не отпустили. Голыми руками, скрежеща зубами от злости и боли, я стал разрывать ненавистные путы и вытащил Трегуза. Он явно был не в себе: глаза закатились, изо рта струйкой текла кровь, смешанная со слюной, но грудная клетка ритмично вздымалась, слава богу, жив. Подоспели лешие, каменными топорами разрушили два других кокона, достали Селезня и Леха, положили на землю. Селезень хлопал глазами, но, похоже, не мог пошевелиться, Лех пребывал в тяжелом забытьи. К нам прибежал кто-то из колючих старшин, судя по резному посошку, схватил меня за штанину, дернул за собой. Я понял, что дело срочное, и поспешил за ним.

Прямо на земле лежал фомор, из чудовищной раны на боку текла синяя кровь. Но единственный глаз был открыт и смотрел прямо на меня. Я собрался было остановить кровь, но Фир Болг прервал меня:

– Не надо, Василий, фомору без башни все равно смерть… – И потом, обращаясь уже к лешим: – Вытащите меч и отдайте его русскому витязю. Теперь, закаленный в моей крови он безопасен… больше никогда не будет повиноваться чужой воле. Прощай, Василий, обо мне не печалься: долгая жизнь – красивая смерть… Прими от меня дар – ты теперь подобен Эхаду.

Фир Болг уронил голову на землю и стал меняться и уменьшаться в размерах. Исчез рог, появился второй глаз, левая рука, выросли обе ноги. Он стал таким, каким я его видел в Нави, только черты лица заострились, посуровели. Я закрыл ему глаза…

Я сидел на холме, на котором когда-то стоял Колючий Шар, там, где цвел эльфийский поселок, пылали костры. Самый большой горел, унося в небеса останки фомора. Костер поменьше уничтожал тела Тарнака и других эльфов. Трегуз, Селезень и Лех пришли в себя, окруженные заботой леших. Коней и собак мы разыскали, вернее, они вернулись сами. Меня лешие готовы были носить на руках не только из-за того, что я вернул монжу, но теперь еще и из-за шрама на щеке. После поцелуя зеленого «стола» на моем лице остался знак Велеса, скотьего бога, которому поклонялись лешие, вроде свастики, только лучи без углов.

Прошло всего несколько часов, как утихла битва, я устал, но не мог заснуть. Бродил среди останков еще недавно цветущего поселка и, как ни странно, испытывал грусть. Да, эльфы оказались, мягко говоря, далеки от совершенства, но теперь их нет, нет Колючего Шара, не будет сверкающей сферы из светляков, и это навевало какую-то неземную тоску, которую хотелось выразить в чем-то нематериальном, добавить в мироздание какой-то звук или вздох, оставить недолговечный памятник об исчезнувшем чуде и навсегда ушедшей красоте. И сложилось:

Да, стало совсем темно, надо идти к своим. Шурша опавшей листвой, я вошел в лес и решил пройтись среди притихших деревьев, навсегда обретших покой и свое место под вечным небом.

В лесу несколько леших, с болотными огоньками в руках, водили огромного ежа, мне под стать. Руки и ноги у него были прикованы к длинным цепям, концы которых держали по четверо леших, опасливо поглядывая на свою громадную копию. Суперлеший что-то бормотал под нос, останавливаясь у каждого дерева, тяжело вздыхал, пыхтел как паровоз.

Из темноты ко мне подкатился тот самый старейшина, что позвал меня к умирающему фомору, я, кажется, начал леших понемногу различать.

– Горян? – спросил я.

Мордочка серого лесника засветилась от удовольствия.

– Я, Велесси, я!

За плечами у Горяна была плетеная корзина на веревочных лямках, в ней лежало несколько бурых шаров, похожих на кокосы.

– Это кто у вас, чего бродите? – поинтересовался я.

– Дд наш Монжа! Ты прынс! Змл – нба лечит!

– А в корзине что?

– Стржи, одбуздид нда!

Я уже навострился их понимать, но про стражей не понял, взял один «кокос» рассмотреть поближе и понял, что держу в руках мокрую сушеную голову с длинными волосами и острыми ушами, тут же бросил ее обратно. Ясно – привратники фомора. Ну что ж, прав Горян, сторожить им больше нечего.

– Що два по дцать скт нда! – объяснил Горян.

– А зачем ваш дед в цепях?

– Да кусается, зараза, злится, что лес до такого довели! – Горян показал замотанную чистой тряпицей руку.

Тут я понял, что леший говорит без дурацкого акцента.

– Так ты нормально говорить можешь?! – удивился я.

– А то, конечно, могу, леший говорить на всех языках может! – осклабился в хитрой ухмылке Горян. – Тока мы Болгу того не показывали, чтобы он самым умным себя не чувствовал и болтать с ним не заставлял. Покойник-то, счастья ему в Нави, как выпьет – его не переслушаешь. По дому сильно тосковал, вот мы визжать-то и научились, но только несколько фраз, и визжали, опять же чтобы попусту не трындеть.

– О как, – только и смог сказать я.

– Ну ладно, пошел я, что ль, делов невпроворот, извини! – заторопился Горян.

– А чего сейчас-то заговорил нормально? – задержал я его.

– А тебе все равно – умный я или глупый, да и язык надоело ломать! Ну пока! – крикнул уже на бегу Горян, догоняя своих.

Я вернулся в лагерь, проведал Сивуху, Трегуза и Леха. Все трое спали, Лех был еще бледный, но дышал ровно и выглядел не таким изможденным. Собаки лежали возле них, заполнив своими телами весь пол в палатке, у входа. Хват поднял голову, вопросительно посмотрел на меня. Я успокаивающе махнул рукой: спи! Главарь наших псов подмел земляной пол хвостом, положил голову на лапы и закрыл глаза – умаялся. Я сходил к лошадям. Ассам радостно заржал, по своему обыкновению, куснул меня за плечо, вернулся к дикому овсу. Сивый и Ветер протянули ко мне морды, я их погладил.

Все в порядке, теперь можно и заснуть, заодно и лекции послушать, я уже привык. Хозяйственные лешие хорошо обустроили лагерь. Мне отвели отдельную палатку, поставили удобный топчан с травяным матрасом. Я с удовольствием улегся в душистую постель и заснул.

На этот раз я не услышал никаких голосов, не увидел никаких пещер. Вокруг стоял стеной все тот же лес, что и наяву. Только не было ни лагеря, ни остатков Колючего Шара, я лежал на душистой траве посреди той самой лужайки, где мы встретили эльфов пару дней назад. Журчал ручей, каменный стол блестел в свете звезд.

Я поднялся и огляделся, ярко светила Луна, каждая травинка кивала головой в такт лесному ветерку, было очень тихо. Внезапно раздался зловещий свист, со всех сторон в меня полетели бледные, светящиеся в темноте стрелы. Я почувствовал удары в грудь, по ногам и рукам. Крови не было, стрелы исчезали, оставляя светлые дымки. Места попаданий сильно болели, мне пришлось даже стать на колени. Я понял, что на открытом месте оставаться нельзя, и метнулся за каменный стол. Но невидимые стрелки были повсюду, несколько стрел растворились дымом возле моего лица, ударившись в камень.

Я побежал к лесу, пригнувшись, вокруг падали и исчезали стрелы, я несся в дыму, что, видимо, мне помогло, лучники больше в меня не попадали. Возле деревьев, когда я уже практически скрылся в спасительной темноте леса, сразу три стрелы попали в правую ногу, начисто ее парализовав. Я, стиснув зубы, пополз, стараясь не заорать в голос, ногу как будто раскаленным прутом проткнули. Теперь все сомнения, если бы они у меня успели появиться, в том, что в этом сне безопасно, развеялись, в нормальных снах больно не бывает. Среди стволов стали видны стрелки: белесые полупрозрачные тени, которые плавно перелетали с места на место, не касаясь земли. Несмотря на расстояние, я разглядел острые уши и длинные волосы – эльфы! Точнее, призраки эльфов, они слегка колыхались от легкого лесного ветерка, а головы их парили отдельно от плеч: привратники стеклянной башни! Все они остановились и одновременно повернули головы в мою сторону. В следующую секунду вся эта орава бросилась ко мне, потрясая мечами, дубинами и кинжалами. А я только и мог, что пялиться на всех этих представителей отдаленных эпох полубредового мира, не в силах даже подняться: ужас и боль пригвоздили меня к сырой земле. Когда первый дохлец был от меня метрах в пяти и я уже видел через его раззявленный рот стволы дубов и ясеней, я просто закрыл глаза, напрягся, ожидая удара, но его не последовало. Вокруг перешептывались деревья, и в этом шелесте слышались зловещие скрипы призраков. Но они не нападали, о чем-то напряженно перескрипываясь. Я приоткрыл один глаз, призраки стояли вокруг плотной толпой, явно что-то высматривая в траве. Меня они не видели, хотя некоторые стояли на моих руках и ногах. Я не стал ожидать, пока они меня обнаружат, и снова закрыл глаза и покатился, больно ударяясь о корни, камни и стволы деревьев. Откатился на несколько метров, стал соображать, куда ползти, но после нескольких переворотов я потерялся в направлениях, а главное, какое место в этом лесу было для меня безопасно? Если я спал, мне немедленно следовало проснуться, и я стал звать тело как тогда в Нави. Но это не срабатывало, я надежно завис в этой реальности. Вечно лежать с закрытыми глазами – не выход, как биться с уже умершими, непонятно. Я попытался вызвать меч, но законы Нави в этом сне не действовали – ничего не выходило. Идеи иссякали, как деньги во время длительной «командировки», становилось страшно и холодно. Где же, вы, маршал Франции, скорее на помощь. Слова пылкого и нервного героя восстановили душевное равновесие, страх разжал костлявую руку на горле, тошнотворная пустота в животе исчезла. Можно и рассудить здраво, скоро рассвет, а значит, выход есть, если он нужен. Трегуз с Селезнем меня разбудят, а если им это не удастся, призовут колючую братию, а те, глядишь, чего-нибудь, да придумают. С героями плохого не случается! Мы им еще покажем кузькину мать! Время работает на нас! Наше дело правое, враг будет разбит!

Самое тяжелое – это лежать и ждать, а самое главное – хочется хоть одним глазком взглянуть на уродов этих безголовых, это как стараться не думать о белой обезьяне. Она тут же является и начинает строить морды и показывать красный мозолистый зад с синим геморроем.

Совсем близко заскрипели призраки, потом зашуршало, как будто дождь пошел, легкая капель была повсюду, она медленно приближалась. Я не выдержал и посмотрел, стараясь не поднимать глаз. Картина была неутешительная: вокруг от земли поднимались зловещие дымки. Длинноухие говнюки стреляли по квадратам, стараясь меня нащупать ливнем стрел.

Я снова закрыл глаза, погрузившись в спасительную тьму. Попробовал ползти вслепую и натолкнулся на большую сухую ветку, валявшуюся на земле. Почувствовал крупные ячейки коры, ощутил тяжесть древесины: явно дуб. Ну что ж, oaken shit пригодится.

Если здесь все почти по-настоящему, то мне надо бежать к собственному телу, прикрываясь вот этим shit-ом. А тело мое дрыхнет в бывшем поселке эльфов, осталось только прояснить, в какой стороне руины Колючего Шара. Ведь от поляны с каменным столом нас вели с завязанными глазами.

Опять же, если здесь все по-настоящему, то над останками эльфийского поселения должен подниматься дым. Значит, нужно лезть на дерево! Я пошарил вокруг, не открывая глаз, нащупал достаточно тонкий ствол, чтобы обхватить его ногами, зажал oaken shit между пузом и деревом и принялся карабкаться вверх. После нескольких подтягиваний мне пришлось открыть глаза, гладкий ствол закончился, и началась крона, выбирая достаточно толстые ветки, чтобы выдержали мой вес, я продолжил восхождение.

Раздался обрадованный скрип дохлецов со всех сторон, как только я открыл глаза, они снова меня увидели. Только теперь стало понятно, какую дуру я спорол. Я закрыл глаза, но было поздно, призраки обступили дуб, на котором я сидел, со всех сторон, раздался зловещий шелест, листья полетели во все стороны: эльфийское воинство принялось лупить по мне из всей доступной артиллерии. Стрелы, касаясь листвы или веток, рассеивались дымками, но и листья жухли и облетали, ветки, если тонкие, сразу засыхали и после второго попадания отламывались от ствола. Ветви потолще сопротивлялись мертвечинной магии подольше, но после нескольких попаданий следовали судьбе своих худых собратьев. Раскидистое дерево быстро превращалось в столб, а ваш покорный слуга уподобился белке, убегающей от злобной куницы: забирался все выше, прикрываясь oaken shit-ом, который на попадания длинноухих никак не реагировал, оно и понятно, отваливаться ему неоткуда. Я влез на самый верх и стал ждать, что будет дальше. Хотя логика происходящего уверенно вела к ПП.

Дохлые вахтеры, или, если угодно, призрачные консьержи, времени зря не теряли, еще пару раз приложили меня своими стрелами в правое плечо и в левое бедро. Боль была нестерпимая, я едва держался на оставшихся ветвях, пробовал закрывать глаза, но длинноухий корм для червей только мерзко хихикал, продолжая забрасывать меня стрелами.

Я отломил тонкую ветку от многострадального дуба и бросил ее в одного из призраков, попал ему прямо по голове, ушастый отшатнулся и схватился за ушибленное темя. Вот, значит, как! Не только они мне, но и я им больно могу сделать. Это же совсем другое дело. На душе полегчало, в кистях рук потяжелело. Я уперся ногами в ствол, shit свой поставил на другую сторону ствола, оттянул руки – вжик! Только паленым запахло, и я уже на земле. Дальше последовали сцены, которые не показывают в фильмах до восемнадцати лет из-за их крайней жестокости. С удовольствием я сшибал с поганцев их не особо крепко сидящие головы, черепушки с воем и скрежетом разлетались, как конфетти на Новый год. Ослепшие тела на ощупь искали пропажи, некоторые находили и снова бросались в бой, уже тыча в меня мечами и кинжалами. Но меня уже было не остановить, вокруг меня вращался настоящий торнадо из негодующих голов, которые я неустанно (где это видано, чтобы во сне устать или хотя бы вспотеть) сшибал, и подбрасывал орущие головы, и снова сшибал, не давая паузы и роздыха.

Так продолжалось некоторое время, я и привратники замерли в состоянии пата. Но лопоухие проявили смекалку, они стали скандировать команды безголовым телам, которые сгрудились вокруг меня, пытаясь наносить удары оружием ближнего боя. Но в плотной толпе и зрячему нанести точный удар сложно, а наугад и по совету принудительно летающей головы и вовсе невозможно. Так что удары моих визави доставались друг другу, деревьям, кустам, но только не мне.

Сообразив, что от их действий нет никакого толка, головы ненадолго заткнулись, но затем стали ритмично выкрикивать что-то вроде «Вольтрон, Вольтрон!» Тела призраков, повинуясь заданному ритму, стали залезать друг на друга, составляя ноги, торс и руки. Через минуту передо мной красовался гигантский эльф без головы.

Великан зачерпнул из моего торнадо своей огромной клешней сразу голов пятьдесят и высыпал их себе на плечи. Головы, радостно вопя, образовали небольшую пирамидку. Громадина двинулась ко мне, снося деревья и валуны на своем пути. Я прекратил бессмысленную игру в «удержи башку» и начал улепетывать во все лопатки. На глаза мне попался небольшой грот с водопадиком, куда я и забрался, скрытый от внешнего мира стеной воды.

Великан уверенно двигался в мою сторону, но остановился недалеко от моего укрытия, головы недоуменно глазели во все стороны и чего-то там противно скрипели. Похоже, вода им мешала меня обнаружить. Внезапно грудь великана неестественно вспучилась с правой стороны и раскрылась диковинным и отвратительным цветком, безголовые тела держались друг за друга, пытаясь удержаться на краях раны. Из отверстия появились четыре тонкие черные паучьи лапы и крепко обвили торс гиганта. Головы истерично завизжали, и призрачный Вольтрон стал заваливаться на спину.

Когда громадина хлопнулась, стал виден черный трос, конец которого тянула лебедка, установленная на… машину «Скорой помощи». Возле распахнутых задних дверей «рафика» стояли черти, поблескивая в сумерках красными глазами.

Призраки от удара об землю рассыпались на составляющие, головы подняли вой, тела хватали орущие головы и бросались врассыпную. Тут и бригада Жбана пришла в движение. На минуту показалось, что их не четверо, а сорок. Адские слуги замелькали среди деревьев, хватая призраков со страшной скоростью. Через две, максимум три, минуты все призраки уже при головах стояли в две длинные колонны возле машины чертей. Фельдфебель и Угур достали из темного зева своего транспортного средства устройства, похожие на арбалеты, а Жбан и Колямба укатили лебедку внутрь. «Немец» и «турок» выстрелили из своего оружия, каждый в колонну мертвецов, стоящую перед ним, стрелы с прицепленными к ним тросами пронзили полупрозрачные тела, и на спинах последних в колонне призраков раскрылись наподобие абордажных крючьев. Загрохотала лебедка, и привратники стеклянной башни со стенаниями исчезли в «рафике». Подоспевший Колябма захлопнул дверцы. Жбан подбежал к моему укрытию и, криво ухмыляясь, сказал:

– Ну, герой, вылазь, что ли, время для нас, сам знаешь, дорого.

Я вылез из воды и встал перед адским бригадиром, держа в руке мокрую дубовую ветку, не зная, что сказать. Жбан протянул ко мне раскрытую ладонь, я потянулся было ее пожать, но замер, парализованный болью. Из моих плеч, бедер, груди в руку Жбана вылетели большие черные иглы с пирамидками на концах.

– Смотри-ка, девять штук, крепкий же ты у нас малый, Вася, другому-то и одной многовато бывает. Слушай сюда внимательно и запоминай! Это гвозди Карроха, и вооружил ими ушастых черный маг, имени которого я тебе не скажу, у него с одним из наших боссов контракт. Они тебя пришпилили, чтоб ты в тело не сбежал. Пытались твой тугор покалечить, а может, и убить. Но у тебя инструменты от всяких местных фокусов есть, пользуйся: меч Болга и фигурка степняков. Меч рядом держи, он везде с тобой будет, во всех мирах и измерениях, он сродни нашим приспособам, а статуэтка всегда тебе о чарах сообщит, за палкой дубовой сюда вернись, пригодится еще. Будь сильным, и пусть судьба тебе благоволит! Ну все, бывай, спешу! Мне еще длинноухих на путь истинный наставлять. Просыпайся!