Глава 6
Когда я проснулся, меня по-прежнему трясло, хотя и меньше, чем ночью.
Стояло раннее утро, между стволов плыли клубы серого тумана, лесные птицы прочищали глотки. Соратники мои сидели кружком и негромко переговаривались, переступали копытами лошади.
– Он очнулся! – объявил Рапошан с улыбкой, и все посмотрели в мою сторону.
Только в этот момент я сообразил, что народу тут несколько меньше, чем полагается… нет двоих или троих. Похоже, мысли эти отразились на моей изрядно побитой физиономии, поскольку Вихрь сказал:
– Трес и Векта погибли.
Проклятье, та схватка на болоте не обошлась без жертв!
– Что это были за существа? – спросил я, после чего откинул одеяло и попытался сесть.
Боль вспыхнула сразу в дюжине мест, причем там, где вчера все было тихо.
– Колдовство, – буркнул Хахаль.
– Такое, каким владеют только очень сильные маги, вроде верховных инквизиторов, – добавил Рапошан. – Мы вчера разговаривали с Мухомором, он обещал посмотреть следы и покопаться в этом деле.
– Ну… хорошо, – я несколько раз глубоко вздохнул, и вроде бы немного полегчало. – Это ведь из-за меня?
Вихрь пожал плечами, остальные разведчики отвели глаза, и я понял – что да, «гидры» атаковали наш десяток лишь потому, что в нем находится один невезучий парень по кличке Рыжий.
– Может быть, мне отделиться от вас? Хотя бы временно? – предложил я.
– Проклятая рота своих не бросает, – сказал сам десятник, и после этого мне осталось только заткнуться.
Встать я сумел с первой попытки и головокружение одолел тоже почти сразу. Прочее оказалось несколько хуже – синяки за ночь распухли, несмотря на мазь, и боль в них отдавалась при каждом движении.
Шевелился я более-менее, но вот о том, чтобы взяться за меч, и речи не было.
Хотя и самого меча у меня тоже не было, он остался в лапах моих пленителей.
– А нас тут не отыщут? – спросил я у Рапошана после того, как оделся, умылся и присоединился к остальным.
– Эти-то? – он презрительно фыркнул. – Да не… Это же Цветочный батальон!
Понятное дело – еще одна толпа наемников, вроде нас, только с более гламурным названием.
Убедившись, что я не падаю в обморок и вообще жив, Вихрь отдал приказ садиться в седла. Мне достался заводной конь Оо, такой же могучий, как и его хозяин, а Хахаль выдал запасной меч, не очень удобный, с непривычным балансом, но зато хорошо заточенный.
Ну и мне сейчас не до того, чтобы предъявлять претензии.
Езда верхом оказалась настоящей пыткой – ушибленные места отзывались на каждый шаг лошади, и первые полчаса я привыкал, ерзал в седле, пытаясь найти наименее болезненную посадку. Но потом как-то притерпелся.
Когда оказался в состоянии глядеть по сторонам, то обнаружил, что едем мы через тот молчаливый лес, где обитают локсы. Мне вспомнились слова Рапошана – «это нечто вроде кладбища, огромного, древнего и заселенного всякой пакостью… Хоть и не Шелудивый лес, но место тоже не очень приятное».
Но кто тут похоронен, неужели боги, которым раньше поклонялись в этом мире?
К счастью, двигались мы не той дорогой, что в прошлый раз, огромной каменной головы с двумя лицами не видели, и никакие странные ощущения меня не преследовали. Крылатые и рогатые уроды сегодня тоже тусовались где-то в другом месте, и мы не встретили вообще никого.
– Стоять, – неожиданно приказал Вихрь, когда я уже уверился, что все, опасный участок позади.
Мы придержали коней.
Что такое? Опасности вроде бы нет – справа поляна, кружком стоят серые валуны, слева ничего не видно, впереди тоже вроде все чисто, хотя странно, там чаща почему-то затянута туманом, и тот густеет, несмотря на то что солнце поднялось высоко и жарит точно печка!
Дымка стала молочно-белой, а затем в ней наметилось движение – закачались из стороны в сторону толстые столбы, похожие на огромных пиявок, заструилось что-то над самой землей. А затем поверхность почвы дрогнула, с чавканьем разошлась, и вверх полезло нечто черное, остроконечное.
– Нормально… – протянул Рапошан. – Это чего за хрень?
Пирамида из гладкого, без щелей материала цвета угля выдавилась точно гигантский прыщ. Хрустнуло, заваливаясь набок, дерево, громыхнулось другое, закружились в воздухе листья.
Туман исчез мгновенно, будто занавес из плотной ткани отдернула рука исполина.
Оо что-то заворчал, Игген принялся оглядываться – даже для них, опытных наемников и разведчиков, да еще и уроженцев мира, где магия в порядке вещей, происходившее казалось странным.
– Назад и в сторону, – скомандовал Вихрь, натягивая поводья.
Мудрое решение – черную «хрень», от которой так и веяло угрозой, лучше объехать десятой дорогой.
Но не успел я развернуть коня, как земля содрогнулась вновь, и на острой верхушке пирамиды появился наколотый на нее, точно бабочка на иголку, человек. Замолотил руками и ногами, тряхнул темными длинными волосами, и по лесу пронесся крик боли.
На мгновение я оглох, честное слово.
А затем мы рванули прочь с такой скоростью, будто за нами мчался голодный дракон. Даже Вихрь поддался общему порыву, и немудрено – человек, вообще разумное существо так орать не может, а кроме того, в голосе наколотого звучала угроза, злобное, мрачное торжество.
От него по телу бежали мурашки, хотелось забиться в какую-нибудь щель поглубже, завалить ее сверху, чтобы никто не добрался, и просидеть там сутки-другие, а можно и полгода.
Скачка эта далась мне нелегко – когда мы наконец остановились, я чувствовал себя так, словно меня исколотили еще раз, вернулась дрожь, начала кружиться голова. Демоны подери, но ничего не поделаешь, придется терпеть.
– Все тут? – спросил Вихрь, оглядываясь.
Вроде бы никто не отстал, не потерялся по дороге.
Мы дали небольшого крюка, но в конечном итоге вернулись на нужный курс – прямиком на север, туда, где за рекой ждала нас Проклятая рота, а меня персонально поджидали инквизиторы. Хотя, может быть, они решили, что те твари на болоте преуспели и я перестал быть проблемой?
Ладно, об этом будем размышлять потом, сейчас все равно думается хреново.
Увидев черную пирамиду снова, я решил, что у меня начались галлюцинации – она же должна остаться далеко позади! Или нас потащило по кругу, несмотря на то что ведет отряд эльф, да и вообще в десятке следопыт на следопыте?
– Агась… опять? – пророкотал Оо, и я понял, что нет, эта штука мне не мерещится.
На этот раз пирамида находилась в стороне, дороги не загораживала, никого на ее верхушке не было, и все же она казалась жуткой. Возникало ощущение, что сейчас она уйдет в землю, а затем вынырнет перед самыми мордами коней, и орущий мужик радостно ухмыльнется нам окровавленным ртом.
Брр, вот это точно глюки! Откуда я придумал этот рот?
Я же не видел ничего подобного!
Но Вихрь на пирамиду даже не глянул, не повернул коня и на десятую долю градуса. Мы проехали мимо пирамиды, оставив ее каким-то десятком метров правее, и никто на нас не напал, ничего не случилось.
Затем впереди показалась река, и я облегченно вздохнул.
Слава богам, упавшим и стоящим, но кладбище с его жуткими чудесами осталось позади.
– Игген – право, Хахаль – лево, – приказал Вихрь точно так же, как и во время прошлой переправы.
Разве что вперед на этот раз отправили Рапошана.
Облизавшая сапоги вода показалась мне жутко холодной, зато солнце жарило так, что мозги едва не вскипали. На крутой берег я взобрался с трудом и, чтобы не упасть, вынужден был опереться о ствол дерева.
– Привал, – велел десятник, и я посмотрел на него с удивлением: неужто это ради того, чтобы я мог прийти в себя? Не похоже на нашего бесстрастного и безжалостного эльфа.
Но, похоже или нет, стоило пользоваться его добротой, так что я брякнулся прямо на траву и закрыл глаза. Полежу, подремлю, – подумалось мне, – а там, глядишь, и сил прибавится, и синяки болеть будут поменьше…
Заснул я мгновенно, а проснулся от звучавших рядом возбужденных голосов. Приподняв голову, обнаружил, что Вихрь разговаривает с сидящим на лошади сутулым типом, облаченным в широкополую шляпу.
Ба, да это же Мухомор! Откуда он тут взялся?
– Ну что, где Рыжий? – спросил колдун и завертел головой.
– Тут, – ответил я, приподнявшись.
Мухомор уставился на меня так, словно увидел привидение, на морщинистой физиономии возникла улыбка.
– Что вы с ним сделали? – спросил он. – За что?
Разведчики захохотали, даже десятник улыбнулся.
– Да я просто пива попросил, холодного, – буркнул я. – А они сразу драться.
– И неудивительно, – Мухомор спрыгнул со спины лошади, ловко, точно молодой. – Вы можете ехать, – сказал он Вихрю, а затем вновь посмотрел на меня. – А мы останемся.
Мне очень хотелось спросить «зачем?», но я хорошо усвоил, что от лишнего любопытства бывают только проблемы, и поэтому смолчал. В тишине пронаблюдал, как разведчики рассаживаются в седла, машут нам руками и удаляются почему-то не на север, а на запад, вдоль реки.
– Теперь займемся тобой, – сказал Мухомор, вновь улыбаясь во все тридцать шесть гнилых зубов.
– В смысле? – я насторожился.
С него станется превратить меня в лягушку и оставить «на поселении» в каком-нибудь болоте – так меня инквизиторы точно не найдут.
– В благоприятном, – колдун подошел ближе. – Хочешь взглянуть на себя? Вставай.
Я поднялся, а он развел ладони, и воздух между ними замерцал, в стороны полетели искры. Миг, и между рук Мухомора повисло нечто вроде прямоугольного зеркала без рамки.
А в нем я увидел свою физиономию.
Да, родная мама Рыжего вряд ли бы узнала в этой образине собственного сына – рожа опухла от синяков, глаза едва видно, нос свернут набок. Единственное, что осталось таким же, как и раньше, – яркие и густые волосы, торчавшие во все стороны, изображая взрыв на макаронной фабрике.
– Потом еще разок глянешь, после всех, хе-хе, операций, – заявил Мухомор. – Останешься доволен, если я чего понимаю в этой поганой жизни.
– Ты собираешься изменить мою внешность с помощью магии? – догадался я.
– Нет, – он покачал головой. – Любые чары будут заметны тому, кто сильнее меня, а Арсаир ва-Рингос, Верховный Носитель Света Южной Четверти, обладает большим могуществом, чем есть у меня и жирного любителя железных побрякушек.
Это он так «приласкал» Семерку.
– Есть другие методы, попроще, – Мухомор встряхнул руками, и «зеркало» исчезло. – Начнем с волос.
Первым делом он вытащил из сумки на поясе большие, тупые на вид ножницы. Усаженный на подходящий пенек, я подставил голову, и рыжие пряди полетели на траву, на плечи. Шею вскоре защекотало.
Колдун обошел меня кругом, встал спереди, и я увидел, что он держит уже не ножницы, а бритву, мало похожую на «Жилетты» моего родного мира – устрашающее приспособление, острое и длинное, больше подходящее для того, чтобы перерезать глотки, чем для бритья.
«Ну, все, сейчас буду весь в порезах», – подумал я.
Но Мухомор обращался с бритвой на удивление ловко и ни разу не причинил мне боли.
– Теперь вот это, – сказал он, вытаскивая из той же сумки флакон темного стекла. – Выливай на ладонь и втирай в кожу… голову, лицо, шею, чтобы до самого ворота. Одежду лучше снять.
Пришлось мне раздеться до пояса.
Во флаконе обнаружилась темно-алая густая мазь совершенно без запаха, и, нанося ее на себя, я ничего не ощутил. Но в один момент глянул на ладони, и сообразил, что кожа на них потемнела, стала куда более смуглой.
– Вот так неплохо, – Мухомор отступил на шаг, критически посмотрел на меня. – Отлично. С синяками тебя уж точно никто не узнает, даже Визерс и парни из его десятка.
– Думаешь, это поможет? – уныло спросил я. – Ведь на площади в Лявере…
Главный инквизитор углядел меня тогда за полсотни метров среди прочих наемников, меж которых я ничем не выделялся, и никто не бегал вокруг меня с воплями «Смотрите! Вот он! Вот он!».
Маги видят нечто большее, чем просто внешность, и с немалого расстояния.
– Мы еще сделаем так, чтобы ты пока не попадался на глаза ва-Рингосу, но был под присмотром, – сказал Мухомор. – Ну, теперь полюбуйся на себя, красавчик ты наш. Хе-хе.
Он вновь сотворил чародейское зеркало, и челюсть моя отвисла до самого пупка.
На меня сердито пялился унылый доходяга лет сорока, смуглый и морщинистый, совершенно лысый, а недавно вдобавок неудачно поучаствовавший в хорошей драке.
– Без вопросов, – только и произнес я.
– Я не сомневался, что тебе понравится, – в голосе колдуна появилась ехидца. – Забирайся в седло, и поехали. Так, меч отдай мне, обозному он, в общем, не нужен.
– Обозному?
– Ну да. На них никто не обращает внимания, и инквизиторы тоже. Понимаешь?
Да, это я понимал – прятать лучше всего там, где искать никому не придет в голову. Только вот очень не хотелось так резко менять статус – до сих пор я был наемник, воин, уважаемый человек, а теперь буду чуть ли не слугой, о которого любой сможет вытереть ноги.
Но лучше быть живым слугой, чем мертвым гордецом.
– Да, хорошо, – сказал я.
Оо забрал своего коня, на котором я ехал последние два дня, но колдун привел с собой другого – кобылу, чьи лучшие дни, если они когда и были, остались далеко позади, забрав с собой и стать, и прыть, и красоту.
– Она не упадет? – поинтересовался я, взгромождаясь на спину этой клячи.
– Нет. Лошадка не резвая, но вполне бодрая.
И мы двинулись – Мухомор впереди, а я за ним, созерцая широкополую шляпу с подвешенными к ней корешками и пучками травы, сутулую спину колдуна и мохнатую задницу принадлежащего ему пони.
Не знаю, то ли он между делом все же наложил какие-то чары, то ли все было в мягком шаге старой лошади, но только я куда легче переносил верховую езду, чем какой-то час назад. Синяки почти не болели, и даже опухоль вокруг глаз вроде бы начала уменьшаться.
Река все время оставалась слева от нас, и мы вместе с ней направлялись на запад.
Похоже, Проклятая рота за то время, что я провел за ее пределами, сменила место дислокации, сдвинулась южнее, навстречу идущему с другой стороны реки войску Синеглазого.
– Слушай, Мухомор, – сказал я, очень аккуратно толкнув лошадь пятками в бока. – Что там вообще? Как наши? Отряды еще какие подошли?
– Больше драк не было, – отозвался он. – Остальное сам узнаешь, и довольно скоро.
«Скоро» это затянулось на полчаса.
Для начала нам попался дозор из полудюжины вооруженных луками солдат, но Мухомора они знали, и нас пропустили. Затем спереди донесся шум – стук топора, лошадиное ржание, отдельные выкрики, и меж деревьев появились просветы.
Огромный воинский лагерь разбили на опушке, и я мгновенно увидел, где стоят наши – Белый Страх лениво колыхался на ветру, а рядом пламенел шатер Лорда. Куда менее приятно оказалось узреть знамя Желтого Садовника, под которым наверняка остановились инквизиторы.
– Спешивайся, – велел колдун, и мы запетляли между костров, пасущихся лошадей и спешащих людей.
Проклятая рота по обыкновению укрылась внутри кольца из телег, но в его пределы мы заходить не стали, а свернули в сторону.
– Дядюшка Ба! – позвал Мухомор, остановившись возле одной из телег.
– Ха? Чо? – донеслось из-под нее, и на свет божий вылез толстенький дядечка лет пятидесяти.
Нос на круглой роже оповещал окружающий мир о страсти своего хозяина к спиртному, в волосах было больше соли, чем перца, но голубые глаза смотрели хитро, а двигался дядюшка на удивление проворно.
– Вот, помощника тебе привел, – сообщил Мухомор. – Принимай. Ну, а я пошел. Только лошадь отдай.
И, забрав у меня клячу, он преспокойно удалился.
– Как же тебя звать, а? – спросил Дядюшка Ба, потирая щетинистую круглую щеку. – Нет, молчи… – это он заметил, что я открыл рот, собираясь назвать свое имя. – Знаю я. Будешь Синяк, самое то, вшивое? А?
Ну вот, был я Рыжий, и это звучало хоть и не благородно, но пристойно, а теперь прозвался так, что в пору на помойку к Сифону и Бороде из «Нашей Раши».
– Ладно, пусть так, – согласился я.
– Жрать хочешь? Нет? Как? – и, не успел я ответить, как Дядюшка Ба обрушил на меня лавину слов, чуть ли не наполовину состоявшую из прилагательного «вшивый».
Его мой красноносый начальник почему-то очень уважал.
Голодным я не был, зато зверски хотел спать, о чем немедленно и сообщил. Дядюшка Ба немного покудахтал, выдал мне одежонку вроде тулупа и разрешил ложиться под телегой.
– Сегодня никуда не двинемся, – сообщил он, – так что дрыхни хоть до вечера.
Я не преминул этим советом воспользоваться, а открыл глаза только в сумерках, и то потому, что меня ткнули в бок.
– Эй, вставай! – донесся знакомый голос. – Что за сранство столько спать?
Ярх! Это что, меня явились проведать парни из нашего десятка?
Выбравшись из-под телеги, я обнаружил не только красноглазого наемника, а еще и Визерса. Они уставились на меня во все глаза, а Ярх от восхищения даже несколько раз цокнул языком.
– Если бы я не знал, что это ты, то нипочем бы не догадался, – наконец сказал он.
– Рассказывай, что там было? – спросил десятник, но рядом объявился решительно настроенный Дядюшка Ба.
– Вы чего к нему пристали, рожи вшивые? Ему пожрать надо и оправиться!
Я думал, что сейчас обозный будет послан далеко и надолго, но, к моему удивлению, этого не произошло. Мне позволили сходить до ближайшего рва, вырытого в лесу для всяких нужд, а затем я получил от Дядюшки Ба краюху хлеба и большой кувшин молока.
– Может, вы пока расскажете? – предложил я, принимаясь за еду.
Сам я устроился на телеге, а эти двое разместились прямо на земле, на моем «тулупе».
Визерс пожал плечами:
– О чем рассказывать? Ничего же не было.
Но Ярх своего шанса не упустил, в красках описал, чем они занимались в последние дни, и как к командиру приходили инквизиторы требовать моей головы, и как рота вместе с прочим воинством шагала на юг. Из его речей я понял, что армия у нас теперь приличная и что мы вполне в состоянии встретить герцога Примейна и потягаться с ним.
Молоко и хлеб кончились, и тут уж мне пришлось поработать языком.
Говорил я тихо и время от времени оглядывался – не хватало еще, чтобы нас подслушали и каждая собака в лагере узнала, что я не скромный чувачок из обоза, а только им прикидываюсь.
– Двуликий гигант? – сказал Визерс, когда я закончил. – Это Хранитель Времени. Так его изображали.
– А кто он? – спросил я.
– Один из падших богов, чье имя теперь забыто, а осталось только прозвище, чтобы им остальные боги подтерлись, – заявил Ярх с бравадой, как мне показалось, слегка напускной. – Ладно, давай, мы пойдем, не стоит нам тут слишком долго срански торчать.
– Э, а что с этими-то?.. – и я мотнул башкой в ту сторону, где расположился Арсаир ва-Рингос со своими подчиненными.
– Есть план. Но тебе лучше о нем не знать. Пока, – тут Визерс поднялся, и я понял, что большего не добьюсь – то ли план требует моего незнания, то ли я не буду задействован при его осуществлении.
Ладно, не очень-то и хотелось.
Они ушли, а я принялся устраиваться на ночлег – хоть и продрых весь день, спать хотелось по-прежнему, да и ознобная слабость накатывала время от времени, превращая меня в трясущегося дистрофика.
Утром я обнаружил, что опух еще больше, но зато сил в организме стало больше.
Едва успел подняться, как со всех сторон запели трубы и рога и лагерь пришел в движение.
– Давай! Запрягаем! Помогай! – завопил оживившийся Дядюшка Ба.
Ну что же, назвался груздем – полезай в кузов.
Мы запрягли в телегу двух одров неопределенного цвета и устроились на облучке. Телега двинулась, и все хозяйство, наваленное за нашими спинами, заколыхалось и задребезжало.
– Что там такое? – спросил я, обернувшись.
– Шмотки десятка Литона, – ответил Дядюшка Ба. – Ну, все, как положено, вшивое. Давай позавтракаем, что ли?
На двоих, по-братски, мы разделили шмат копченого сала, еще одну краюху хлеба, вроде вчерашней, и пару луковиц. Пока жевали, телеги наши выстроились в линию и неспешно двинулись по дороге на юг, вслед остальному войску.
Белый Страх иногда мелькал впереди, знамени Желтого Садовника я видеть не мог, чему совсем не печалился. Наверняка под ним скачет Верховный Носитель Света Южной Четверти, а чем дальше он от меня, тем полезнее для моего хрупкого здоровья.
Дядюшка Ба беспрерывно болтал, большей частью со мной, но успевал перекидываться словечком с коллегами, управлявшими соседними телегами, для чего ему приходилось орать. Обозные были в основном мужчины почтенные, но совсем не «штатские», если можно так сказать, видно было, что оружие им держать так же привычно, как и вожжи.
Рядом с моим красноносым начальством лежал взведенный арбалет, а за нашими спинами меж вещей валялась кольчуга, два меча, один побольше, другой поменьше, и это только то, что я разглядел! Дядюшка Ба заявил, что «если супостат сунется, то мы найдем, чем встретить», и я склонен был ему верить.
Дорога, по которой мы ехали, шла через дикий лес вроде того, из которого я не вылезал последние дни, к счастью, безо всяких монументов и разрушенных храмов. Древние боги нас не беспокоили, локсы тут не водились, а патрули прочесывали заросли по обочинам.
Вдруг злобный враг затеет засаду?
Трясло на телеге немилосердно, и синяки мои понемногу начали напоминать о себе, а голова закружилась.
– Чего-то ты посерел. Вшивенько? – спросил меня Дядюшка Ба.
– Да, – ответил я.
– Ничего, у меня тут есть одно лекарство, подержи-ка пока вожжи, а ну-ка, – и он, передав мне «руль» от лошадей, полез назад, где принялся с грохотом возиться между сундуков.
Когда вернулся, на красноносой роже обнаружилось такое торжество, словно Дядюшка Ба только что получил «Оскара» за главную мужскую роль, в руке – огромная глиняная бутыль в оплетке.
– Горный мед! – заявил он, отбирая вожжи. – Пара глотков, и ты как новый!
Чтобы доказать это сомнительное утверждение, он вытащил пробку и отхлебнул. Затем почмокал, вытянув губы трубочкой, задрал брови и выпучил глаза, изображая величайший восторг.
Меня это все не убедило, и прежде чем пить, я понюхал. Пахло из бутыли медом и какими-то травами.
– Твое здоровье, Дядюшка Ба, – сказал я, осторожно поднося посудину к губам.
Эта хрень оказалась крепкой, но осознал я этот факт, только сделав положенные два глотка. На губах и в глотке осталась приятная сладость, зато в брюхе словно разожгли костер, и я мгновенно вспотел.
– Ну как? Вшиво ведь, да? – поинтересовался красноносый, отбирая бутыль.
– Ага… – признал я, чувствуя, как по телу разбегаются теплые волны и боль в голове утихает, рассасывается.
Но она тут же вернулась, поскольку я увидел, что по обочине нам навстречу едет некто в желтом плаще. Неужели сам ва-Рингос?.. Нет, слишком мал ростом, и конь не его, но все равно один из инквизиторов… откуда эти сволочи прознали, где меня искать?
Я поспешно опустил голову, сделав вид, что любуюсь землей под ногами лошадей. Одновременно протянул руку назад и принялся нащупывать какой-то из мечей – если тот тип явился за мной, то я просто так не дамся.
Вот силуэт всадника в желтом плаще уже рядом, вот он поворачивает голову, чтобы посмотреть на нас… И преспокойно едет дальше, не сделав попытки задержаться, не заинтересовавшись двумя обозными.
Я даже оглянулся, чтобы убедиться, что это не хитрый маневр.
Фух, слава всем богам, похоже, что только сам Верховный Носитель Света Южной Четверти в состоянии разглядеть во мне нечто для него неприятное, его подручные на это неспособны.
От этой новости и горного меда я значительно повеселел.
Вскоре инквизитор проехал в обратную сторону, но в этот раз я даже бровью не повел, зато Дядюшка Ба сердито рыгнул.
– Они у меня племянницу сожгли, – сообщил он гневным шепотом. – Я из Кляйбера родом сам, хотя не был там двадцать лет, все по миру мотаюсь… так вот у моей сестры, она меня старше, Играной кличут, дочка была, и ее эти уроды, поклонники Желтого Садовника, во вшивой ереси обвинили. Каково, а? И на костер во славу своего бога! Тьфу!
Да, средневековье как оно есть… если я попаду в лапы ва-Рингоса, меня ждут те же «очистительные» процедуры.
Ехали мы до самого вечера, часть пути я правил самостоятельно, а Дядюшка Ба дрых и храпел так, что деревья на обочинах тряслись. Лошади бежали сами, приноравливаясь к ходу идущей впереди телеги, так что их не приходилось ни подгонять, ни сдерживать.
День выдался безумно жаркий, а к вечеру на нас обрушился ливень с грозой.
Промокли до нитки, после чего пришлось вновь обратиться к горному меду. Дядюшка Ба выпил столько, что нос его сделался похожим на огромную малинину, зато голос стал еще громче.
– Ты не ссы, паря, – говорил он, проникновенно похлопывая меня по плечу. – Придет время, и мы всех этих желтых, ик… сами сожжем, ик, на огромном костре…. ик…
Тут икота совсем его замучила.
Я уже думал, что на ночь остановимся прямо на обочине, в лесу, как вдруг деревья разбежались в стороны, открывая обширную проплешину с темной и лишенной травы землей. Наша рота успела забить себе место у ее западной оконечности, и телеги начали поворачивать туда.
Едва остановились, как начали приходить парни из десятка Литона – швыряться в вещах, что-то класть, что-то забирать. Ну а после того как их паломничество закончилось, объявился Пугало, просто возник рядом, точно выскочил из-под земли.
– Привет, – сказал он, и я вздрогнул – успел отвыкнуть от его зверского шепота. – Порядок?
– Порядок, без вопросов, – отозвался я, оглядываясь: не слышит ли кто разговора. – Что у вас?
Дядюшка Ба был занят, они на пару еще с одним возчиком разводили костер, на нас не глядели, а больше рядом никого не было.
– Все как положено, – отозвался Пугало. – Завтра-то будет битва, скорее всего. Встретим их на опушке, там, немного южнее, и попробуем если не разбить, то потрепать. Не все так просто.
– Армия у Синеглазого большая, – сказал я, вспоминая, как мы с Рапошаном лежали в яме у обочины. – Герцог этот со своими, потом Цветочный батальон, и это только те, кого я сам видел… И еще драконы!
– Батальон – шваль, не стоящая внимания, – хотя лица Пугала видно не было, оно наверняка в этот момент исказилось от презрения. – Но драконы – это да, это опасно. Поэтому Верховный Носитель Света Южной Четверти решил распределить своих помощников-то по разным отрядам…
Ага, нечто вроде зенитно-магической артиллерии.
– Один пойдет с нами, – продолжил он, – ну а мы устроим ему небольшой сюрприз.
И дальше я узнал, что мои коллеги из Проклятой роты собрались, используя неразбериху, обычно возникающую во время сражения, похитить одного из инквизиторов. Семерка заглушит его магию, и гордого обладателя желтого плаща утащат куда-нибудь в сторонку, чтобы допросить.
– Хотим выяснить, что они все же имеют-то против тебя, – сказал Пугало.
– Ну а потом? Он же расскажет, что было… – еще не закончив фразу, я понял, что сморозил глупость.
– Нет, не расскажет, – он покачал головой. – Ва-Рингос получит обратно лишь труп. Плюс сожаления, что мы не уследили, злобный враг прорвался и все дела, все такое. Слуги Садовника могущественны, но они не некроманты и разговорить труп не смогут.
И то хорошо.
– При допросе тебе лучше присутствовать, – эти слова Пугала меня несколько озадачили. – Так что будь готов, когда наступит момент, один из наших колдунов выйдет с тобой на связь.
Я вспомнил возникавшие на дереве физиономии и кивнул.
– Эге, все треплетесь? – Это к нам подошел Дядюшка Ба. – Пойдем еду гоношить!
– Пойдем, – согласился я, а Пугало, кивнув на прощанье, отправился туда, где расположился наш десяток.
Ужинали мы в этот день кашей, сваренной из чего-то, похожего на кукурузу. Запивали каким-то подозрительным отваром из котелка – напоминало это чай, но голова после него дурела капитально, хуже, чем от алкоголя или даже от «травки». Помню, один раз курили ее с пацанами из команды – во время соревнований в Москве.
Эх, где та команда и кто вообще остался жив? Если кто остался…
Вслед за друзьями вспомнилась Машка, другие девчонки… блин, в этом мире у меня пока никаких женщин не было. Просто для того, чтобы заводить шашни, не появлялось возможностей. Все время едешь куда-то, мечом машешь, жрешь да спишь… или прячешься. Тут уж не до личной жизни.
Заснул я после обозного «чая» как убитый, зато проснулся от воплей и грохота. Попытался подняться и обнаружил, что не могу пошевелить ни рукой, ни ногой – тело будто сковало морозом, сердце билось глухо, а лицо занемело так, словно на нем осел иней.
– Что там?.. Что за вшивость? – пробормотал заворочавшийся рядом Дядюшка Ба.
Снаружи под телегу проникали багровые отблески… что, кто-то развел костер? Доносился отдаленный рев и хлопки, какие может произвести большой парус, и крики не прекращались.
– Синяк, вставай! – Дядюшка Ба толкнул меня в плечо, и цепенящий холод начал уходить. – Пойду гляну, что там за бардак. Стоит только задремать, как невесть что начинается…
Он выбрался из-под телеги, а я перевернулся на бок и не сдержал стона боли. Ощущения были, как после обморожения – я как-то в детстве отморозил руку и знаю, каково это – вот только теперь словно пострадало все тело.
С трудом сумел встать на карачки, сначала пополз не в ту сторону, уткнулся башкой в колесо.
– Демоны побери, – пробормотал я и сменил курс.
Едва выбрался на открытое место, как прямо над нами пронеслось нечто огромное. Волна теплого воздуха разбросала пепел на оставшемся от ужина кострище, пахнуло кислой вонью.
– Дракон!! – заверещал кто-то неподалеку, но я уже и сам сообразил, что творится.
Синеглазый, пять сотен червей ему в глотку, наслал на нас крылатого ящера! Воздушный налет по-местному, произведенный в темное время суток. Где же наши «зенитчики», мать их за ногу?
Что-то горело к востоку от расположения Проклятой роты, видны были силуэты бегающих людей, к человеческим голосам присоединилось истеричное лошадиное ржание. Столб багрового огня прорезал темноту, что-то вспыхнуло ярко, точно стог сена, и я на мгновение ослеп.
Едва закрытые глаза чуть отошли, как под опущенные веки вновь проник свет, но уже не темно-красный, а желтый. Ага, похоже, что в дело вступили даже не наши колдуны, а инквизиторы, а может, и сам ва-Рингос, мой первый «друг» в их стройных рядах.
Вновь захлопало, сверху обрушился полный боли рев.
Я выждал с минутку и только после этого открыл глаза – небо выглядело темным и пустым, в разных частях лагеря продолжались пожары, но воплей и ржания было уже немного меньше.
– Дракон! Слышь! Настоящий! – оглушил меня Дядюшка Ба. – Эх, жаль, отогнали! Я бы его мечом попотчевал!
Мой красноносый начальник сжимал клинок, точно и вправду собирался вступить в бой с летучей тварью. М-да, она бы об этом, наверное, так и не узнала, и спалила бы бросившегося к ней человечишку одним огненным плевком.
– Да уж, жаль, – сказал я, поднимаясь на ноги.
Тело вновь слушалось меня нормально, непонятно откуда взявшийся холод отступил без следа.
– Но больше они не прилетят! Видал, какой вшивый свет был? Каково, а? – Дядюшка Ба положил меч на телегу. – Ладно, можно, пожалуй, поспать… до утра-то еще.
И он зевнул громогласно, на зависть любому дракону.
Остаток ночи прошел спокойно, а утром к нашей телеге вновь потянулись бойцы из десятка Литона. Увидел я и их командира, низкорослого и пузатого, с огромными ручищами и гривой совершенно седых волос, хотя и не старого.
Он меня если и узнал, то виду не подал.
Облачались все в тяжелое снаряжение, надевали кирасы или бригантины поверх кольчуг, шлемы не парадные, а боевые. Проверяли лишний раз оружие, забирали щиты, и все это означало, что сегодня и в самом деле ждут битвы.
Глядя на все это, я мрачнел – я должен быть среди тех, кто будет сражаться, а не сидеть в тылу!
Но долго переживать мне не дали – оказалось, что надо готовить все для приема раненых и обозные используются на этих работах в качестве носильщиков, дровосеков, водоносов, щипателей корпии и прочая, прочая и прочая…
Загудел рог, копыта лошади, на которой сидел Лорд Проклятый, ударили в землю, и рота, выстроившаяся длинной колонной, с лязгом зашагала к дороге, а на ней повернула к югу. На уводящем в чащу тракте уже исчезли передовые конные отряды, пришли в движение и остальные.
Мы же пахали, словно рабы на плантациях, разве что кнутами нас не били.
– Ну вот, теперь здесь все, – сказал Дядюшка Ба, когда командовавший нами лекарь Сегло остался наконец доволен. – Теперь прихватываем с собой бурдюки, наполняем по дороге водой и чешем вслед за нашими.
Я удивился:
– Зачем?
Выяснилось, что в бою мы тоже участвуем – оттаскиваем своих раненых туда, где им окажут помощь. Поэтому лучше захватить меч, да и кольчужку какую-никакую накинуть, а то случайные стрелы никто не отменял.
У меня со снаряжением был полный швах, но доброта Дядюшки Ба оказалась больше, чем его болтливость.
– Держи, – сказал он, вручая мне короткий и легкий клинок, больше похожий на кинжал.
Кольчуга оказалась коротковата и тесновата, но дареному авто под капот не смотрят. Поэтому я сказал «спасибо», и мы отправились сначала за водой, а потом туда, куда ушла наша армия.
У телег осталась охрана из больных или раненых бойцов и возниц постарше.
От проплешины, где мы разбили лагерь, до опушки оказалось всего с километр. Преодолели мы это расстояние в большой компании – к месту боя торопились «коллеги» из других отрядов, кое-кто даже тащил носилки или вел лошадей, не боевых, обозных, приспособленных возить людей.
Узкая дорога была вся изрыта копытами и завалена конским навозом.
Что тут начнется, когда транспортный поток двинется в обратном направлении…
Мы уже видели задние ряды нашей армии, когда впереди громогласно запели трубы.
– Бегом! – рявкнул Дядюшка Ба. – Вон туда, левее!
Он сумел разглядеть Белый Страх, под которым будут воевать наши.
В небе закружились два дракона, войско двинулось вперед, из-под тысяч ног начала подниматься пыль. Она загустела, образовала громадное облако и целиком скрыла поле боя, так что моя надежда увидеть, как пойдут дела, благополучно скончалась.
Мы могли наблюдать лишь задние ряды нашей пехоты, а также стоявших сбоку, на небольшом пригорке лучников. Командир роты вместе с флагом располагался в самом центре боевого построения, и черное полотнище, казавшееся размытым пятном, двигалось то вправо, то влево.
– Давай! Давай!! – вопил кто-то у лучников так громко, что даже мы слышали, и десятки стрел уходили вверх.
– А как мы раненых будем вытаскивать? В схватку полезем? – спросил я.
– Ну, ты что? – Дядюшка Ба хохотнул. – Если наши вперед пойдут, то подберем… Если же отступят, то… не судьба, там и останутся.
Да, «Красный Крест» тут еще не придумали, а чужих раненых просто добивают.
Откуда-то с запада донесся металлический грохот, словно опрокинулся нагруженный железным ломом поезд. Пламенный горб вздыбился над облаком пыли, словно где-то там взорвалась ядерная бомба, но в гриб на ножке из дыма не превратился, а просел и исчез.
Потом хлынул дождь – из чистого неба, где не было ни единой тучки!
– Колдуны, чтобы их… – пробормотал Дядюшка Ба сердито.
Дождь закончился быстро, но стало еще хуже, поскольку вместо него пошел снег. Несмотря на жару, закружились настоящие большие снежинки, принялись оседать на одежде, на волосах…
Рог Проклятой роты, голос которого я уже знал, подал одиночный сигнал – значит, кто-то наседает.
И точно, вроде бы наши ряды подались назад или только показалось?
Снег пропал, зато над полем боя поднялось желтое колышущееся свечение, замелькали в нем красные искры – маги с обеих сторон вели свою схватку, и только такой же, как они, обладатель колдовских способностей был в состоянии понять, что там вообще происходит.
Пронесся в пыли растопыривший крылья дракон.
А затем рог пропел уже дважды, и Проклятая рота пошла вперед, медленно, натужно, точно прорезающий броню клинок. Вскинутый над головой Лорда меч засверкал подобно путеводной звезде – и тут не обошлось без чародейства – и из сотен глоток вырвался слитный рев.
– Давай! Шевелимся! – подбодрил меня Дядюшка Ба.
И мы вместе с прочими обозными побежали вслед наступавшим соратникам.
Там, где прошла рота, осталась земля, взрыхленная, щедро политая кровью и потом, а еще те, кому не посчастливилось в бою – вот один из наемников, раскинувший в стороны руки, лежит лицом вниз, вон всадник на рарге, оба изрублены в клочья, вон целая группа, доспехи почернели, щиты обгорели. И жутко, до тошноты сильно смердит паленым мясом.
Тут прошелся то ли драконий огонь, то ли чародейское пламя.
С карканьем кружили над нами вороны, пока мы переходили от тела к телу, проверяли, нет ли живых. Мы оба держали наготове клинки – на тот случай, если придется добить кого из врагов.
От жары и вони меня мутило, волнами накатывал озноб.
– Слышь, стонет! – сказал Дядюшка Ба, когда мы миновали рарга с распоротым брюхом.
Зверь еще шевелил конечностями, но это была агония.
– Да, точно…
Пойдя на звук, мы обнаружили могучего парня из наших в окружении нескольких врагов. Судя по ранам, им досталось от его меча, но и сам он не уберегся, получил копьем в бок, да так сильно, что оно пробило броню.
– А… братцы, – прошептал он, глядя на нас полными боли глазами, синими, как небо над горами. – Что там? Как?
– Сражаются, – ответил я.
Большего сообщить не мог при всем желании – наши наступали, лучники слева тоже снялись с места и пошли вперед, но туча пыли по-прежнему скрывала поле боя, в ней кричали и громыхали, доносился рев и конский топот, сверкало и вспыхивало.
– Давай, меч выпусти, мы его прихватим, не бойся, – принялся распоряжаться Дядюшка Ба. – Воды хочешь, но тебе нельзя, пока лекарь не посмотрит. Если вшивые кишки задеты, то пить ни-ни.
Обозный возница имел большой опыт обращения с ранеными, и мне оставалось только помогать. Мы подхватили парня – я за ноги, Дядюшка Ба под мышки – и поволокли в ту сторону, откуда недавно пришли.
Вспотел я уже на десятом шаге, а вскоре принялся задыхаться и спотыкаться. Проклятый Цветочный батальон и его чернокожий сотник… сделали из меня нечто вроде инвалида, пусть и временно.
Но о передышке я просить не стал – чем быстрее дойдем, тем больше шансов, что спасем раненого.
Поэтому я шагал и терпел, не обращая внимания на дрожащие мускулы, на то, что ноги подгибаются, а спина ноет. Сотня шагов, еще сотня, затем третья, и вот уже показалась прогалина с лагерем, и осталось добраться только до телег, а там и лекари ждут…
Сегло расположился точно так же, как и в тот день, когда я обращался к нему. Завидев нас, он замахал руками, и мы свернули в ту сторону.
– Укладывайте его вот сюда, – распоряжался лекарь. – Доспехи сейчас снимем. Давай-ка…
Раненый нашел еще силы благодарно кивнуть нам, после чего потерял сознание.
Мы же с Дядюшкой Ба развернулись и заспешили обратно, но ушли недалеко. Ветер хлестнул по лицу точно плеть, и над дорогой встал пыльный вихрь высотой метра в два.
– Еле отыскал вас в этом бедламе, – произнесла обозначившаяся в нем голова Семерки. – Рыжий, немедленно двигай за мной, а тебе, Дядюшка, придется дальше справляться самому.
Вряд ли моему красноносому начальнику понравилось, что его оставили без помощника, но спорить он не стал. Лишь досадливо крякнул и заспешил прочь, пройдя при этом прямо сквозь башку колдуна. По-моему, нарочно.
Вихрь же изогнулся и свернулся в шарик, а тот покатился в лес.
Прямо как в сказке, только там вроде был клубок ниток или что-то похожее.
Я свернул с дороги, оказался между огромных деревьев, под ногами зашуршали листья. Семерка повел меня куда-то в сторону, за левый фланг нашей армии, и я удивился – куда мы идем, неужели инквизитора, прикомандированного к Проклятой роте, уволокли за тридевять земель?
Но уже через полсотни шагов навстречу мне из зарослей вышел Пугало, и в тот же миг шарик из пыли распался.
– Быстрее, – сказал мне наемник, чье лицо скрывала черная ткань. – Тебя ждут.
Местом встречи оказалась крохотная поляна в окружении исполинских стволов – в центре ее на животе лежал человек в желтом плаще, руки его были связаны за спиной, нос упирался в землю; рядом стоял Семерка, самодовольный, как всегда, по сторонам от него располагались Визерс и Лихо.
Второй мне улыбнулся, десятник махнул рукой.
– Ну, так я начинаю? – спросил колдун, не удостоив меня даже взглядом.
– Я не знаю, на что вы надеетесь, – заговорил лежащий на животе, – но вы обречены! Мое похищение будет раскрыто, и вы все погибнете! Милостивый Светлый Владыка не прощает покушения на своих слуг, и всякого причастного к подобному преступлению ждет костер!
Голос его звучал невнятно, повернуть голову инквизитор, видимо, не мог.
– Ничего, как-нибудь перебьемся, – сказал Визерс. – Начинай.
Я думал, что пленника начнут пытать, но оказалось, что в дело пойдет магия.
Если сам Верховный Хранитель Света Южной Четверти был нашим чародеям не по зубам, то этот тип не мог противостоять и одному Семерке, хотя пытался – пыхтел, сопел и даже пускал ветры.
Лысый же колдун только ухмылялся и морщил лоб.
– Ну и напердел, – сказал Лихо после очередного, особенно громкого «выстрела». – Долго еще?
– Сейчас, – голос Семерки прозвучал напряженно.
Вокруг лежавшего на мгновение проявился лилово-синий мерцающий ореол, по телу под желтым плащом прошла судорога.
– Эххх… Это ты, Марта? – произнес он совсем другим тоном, мягким и спокойным, каким разговаривают с родными.
– Я, кто же еще, мой дорогой? – сказал Семерка, изобразив довольную улыбку. – Расскажи мне, будь добр, что там с этим парнем из Проклятой роты?
– Ну как же, его нужно убрать с лика земли, дабы он не осквернял ее.
Вот на тебе, жил не тужил, никого не трогал, почти… И, оказывается, я «оскверняю лик земли»!
Судя по рожам Визерса и Лиха, их эта новость тоже озадачила.
– Кто же он такой? – продолжал даже не допрос, а беседу Семерка. – Друг нелюди? Разрушитель храмов Светлого Владыки?
– Нет, хуже! – тут в словах инквизитора зазвучал искренний гнев, он на самом деле верил в то, что говорил. – Этот человек по прозвищу Рыжий носит на себе отпечаток силы прежних хозяев земли, падших богов.
Если я и не сел наземь, то только по недоразумению.
Лихо крякнул и принялся дергать себя за серо-рыжие волосы, Визерс скрестил голые руки на груди, и даже Семерка посмотрел на меня – с очень, очень большим удивлением.
– Но откуда взялся этот отпечаток? – спросил он.
– Мы не знаем, – отозвался инквизитор. – Но то, что он есть, не подлежит сомнению, ведь сам Верховный Носитель Света Южной Четверти обнаружил его, а ва-Рингос не может заблуждаться.
Обладатель желтого плаща внезапно напрягся, принялся корчиться.
– Все, долго он не выдержит, – проговорил Семерка, – но больше и не скажет.
– А больше и не надо, – Визерс перевел взгляд на меня. – Возвращайся в обоз.
– А вы? – спросил я.
– Будем заметать следы. Понимаешь меня?
Мне осталось только кивнуть.
