Глава 11
Растолкали меня ни свет ни заря, причем совершенно безжалостно.
– Чт… – даже первое слово я не довел до конца, поскольку широкая ладонь зажала мне рот.
Моргнув несколько раз, я обнаружил, что надо мной нависают два серых капюшона, в прорезях одного блестят знакомые красные глаза, а через отверстия в другом видна только чернота.
– Тихо, – сказал Ярх. – Поднимайся и топай за нами. Только срански тихо.
Ну ладно, ладно, могли и сразу сказать.
Постоялый двор был заполнен многоголосым храпом, в воздухе висело облако перегара, такого плотного, что его было почти видно. Кто-то в дальнем углу старался так, что стены дрожали. От одного из окошек, через которые проникал слабый свет раннего утра, отвечали тоненьким свистом.
Стараясь не наступать на ноги, мы прокрались к двери.
Только на крыльце я смог вдохнуть настоящего воздуха и едва не закашлялся – таким резким оказался контраст.
– Топаем очень быстро, – сказал Пугало. – Надо еще место подходящее найти.
– Для чего? Что вообще происходит? – я попытался потереть глаза, но наткнулся на проклятый капюшон.
– Ты что, спал вчера? – в голосе Ярха прозвучало удивление.
– Как бы почти, – выкрутился я.
– Не обратил внимания на троих наемников, что пьянствовали за одним из ближних столов? Судя по снаряжению и лошадям, они с запада, а служанки болтали, что эти типы направляются на восток, желая влиться в войско Синеглазого, и что они хотели выехать пораньше.
– Э… нет, – признаваться в том, что я лопух, не хотелось, но деваться было некуда. – Не обратил.
– Ничего, сегодня ты этих типов еще увидишь-то, – проговорил Пугало. – Идем.
Постоялый двор остался позади, и потянулся лес, слишком жидкий для засады, да и что толку нам устраивать засаду, имея из оружия только короткий нож и самодельный лук без стрел?
Мы прошли с километр, когда Ярх остановился.
– Вот это место подойдет, да и отошли достаточно, разве что боги услышат, – проговорил он, оглядываясь.
– Да, пожалуй, – согласился Пугало.
Ну а я присоединился к мнению большинства, хотя не видел, чем это место лучше других.
– Теперь пожрать, – и красноглазый, порывшись в недрах балахона, извлек толстый батон колбасы.
Вот это фокус, куда там кролику из шляпы!
– Где взял? – спросил я, получая свою долю.
– Подарили, – Ярх с хрустом откусил и принялся жевать. – Прошелся ночью, заглянул на кухню, а там все тоже спят, и в сранском уголочке такие вот колбаски висят, я одну и прихватил, чтобы нам не так скучно было, да и силы перед дракой понадобятся.
– Так что мы все-таки собираемся делать?
Они посвятили меня в свой план.
Трое на троих, пусть мы без оружия, зато знаем, на что идем, а наемники с запада не будут ждать нападения.
– Порешим, в балахоны эти нарядим, и бросим трупы где-нибудь в лесу, – сказал в завершение Ярх, вытирая жирные руки о живот. – Даже если найдут, то никто внимания не обратит, ну убили прокаженных, и демоны с ними… А мы к этому времени будем уже далеко.
И физиономию его в этот момент наверняка украсила хорошо знакомая всей нашей роте хищная усмешка.
– Едут, – настороженно произнес Пугало, и я уловил приближающийся стук копыт. – Приготовились!
Ярх поспешно содрал с себя балахон, бросил его в кусты и разлегся посреди дороги. Мы встали рядом – вроде бы человеку стало плохо, но мы, прокаженные, побоялись к нему прикасаться.
Топот стал громче, из-за поворота вылетел сначала один всадник, за ним еще двое – точно, те самые, что пили вчера недалеко от нас, носатые и плечистые, очень коротко стриженые.
– Что тут у вас? – гаркнул первый. – В сторону, мать вашу!
Место выбрали так, чтобы втроем можно было перегородить дорогу.
– Худо ему, добрый человек! – сказал Пугало. – Мы же боимся его трогать, ибо злая судьба сделала глаза наши слепыми, а руки неловкими, это же человек не простого звания, может быть, его разбойники ограбили, так что помогите нам, господин, я по голосу слышу, что вы милосердны…
– Что за бред? – проворчал самый могучий из троицы, но коней они придержали.
Первый спрыгнул с коня и едва сделал шаг к лежащему Ярху, как мы с Пугалом начали двигаться – меленькими шажками, чтобы не привлекать внимания, расходиться в разные стороны.
– Эй! – спешившийся наемник нагнулся. – Что…
Руки Ярха взметнулись и схватили его за горло, и в тот же момент я прыгнул. Лошадь доставшегося мне наемника всхрапнула, сам он потянулся за мечом, но не успел. Я вцепился одной рукой в эфес, другой ему в ногу и изо всех сил рванул на себя.
Затрещало, хрустнуло, и он вывалился из седла.
– Твааа… – завопил кто-то за моей спиной, но крик быстро оборвался.
Капюшон мой съехал, прорези оказались в стороне от глаз, и я поспешно откинул его с лица.
– Ты сдохнешь! – сдернутый мной с седла наемник воспользовался этим мгновением, чтобы подняться.
Но меч его был у меня в руке, а сам он сжимал всего лишь кинжал.
Разговаривать с ним я не стал, а вместо этого атаковал – тут главное не дать противнику метнуть оружие. Два клинка лязгнули, более легкий отбросило, и я нанес длинный поперечный удар, почти не встретивший сопротивления.
– Ур-род, – проговорил наемник, глядя на пересекшую его живот багровую полосу.
Затем он рухнул наземь и скорчился.
– Добей, а то долго будет мучиться, – равнодушно посоветовал Ярх.
Его жертва валялась на обочине, глаза ее были выпучены, шея свернута под неестественным углом. Противник Пугала шумно умирал, из распоротого горла его хлестала кровь, а оба мои соратника торопливо избавлялись от балахонов прокаженных.
Ага, и мне не мешает переодеться.
Но сначала надо было добить этого типа…
– Сдохнете, – прошептал он, когда я подошел, но без особой веры в свои слова. – Ублюдки.
– Ничего личного, – сказал я и ткнул сверху вниз, чтобы перерубить позвоночник.
Так он умрет мгновенно, а с распоротым брюхом станет подыхать до вечера, а то и до завтрашнего утра, и есть вероятность, что кто-нибудь наткнется на него еще живого…
– Ну вот, так куда лучше, без вопросов, – заметил я, закончив переодеваться – в легкой, пусть немного тесноватой кольчуге намного комфортнее, чем в балахоне, и капюшона надоевшего нет, еще и меч у пояса, и это вообще лучше не придумаешь.
– Теперь уборка, – объявил Пугало. – Одеваем их и волочем в лес, а потом дорога…
Тот участок тракта, где произошла схватка, выглядел так, словно тут поработал мясник или порезвились бешеные собаки – две большие лужи крови и несколько маленьких, земля истоптана и взрыта.
Преодолевая брезгливость, я натянул балахон на «своего» мертвеца и собрался было тащить его за ноги.
– Нет, на плечо давай, – остановил меня Ярх. – Иначе тут сранский след останется.
Пришлось нести труп на плече, рискуя перепачкаться в крови.
Тела мы свалили в яму, расположенную метрах в тридцати от дороги, а сверху закидали ветками. Лужи крови забросали землей, и они стали выглядеть так, словно резня случилась тут не сегодня, а может быть, вчера или даже несколько дней назад.
– Теперь убираемся отсюда, – велел Пугало, и мы полезли в седла.
Мне достался рыжий конь, немного нервный, но зато быстрый и с хорошим ходом. Первые пару километров пути мы потратили на то, чтобы привыкнуть друг к другу, а затем все пошло как по маслу.
А вот Ярх не переставая честил свою кобылу и время от времени довольно жестко пускал в ход шпоры.
– Значит, запомнили, – сказал Пугало, когда наша дорога уткнулась в другую, более широкую и ведущую прямо на восток, – мы наемники из Веселых Котов, отправляемся к герцогу Примейну, надеясь вступить в его доблестную армию.
– А что за Коты, рота? – поинтересовался я. – А вдруг мы на них наткнемся?
– Не наткнемся, видят боги, – Ярх сплюнул. – Они все погибли в прошлом году. Пали, но не отступили и не предали нанимателя и свой стяг, и случилось это под стенами Барведура, что на крайнем западе, у Синего моря. Ну а мы как-то срански выжили, раны залечили и теперь ищем, куда бы и к кому приткнуться, а тут войнишка как раз нарисовалась.
Хм, ну ладно, «легенда» подходящая, только бы никто про этот Барведур не спросил.
– Ладно, понял, – сказал я.
На большом тракте кипела жизнь – обозы ползли в обе стороны, брели пешие путники, скакали всадники, топали отряды ополченцев, гнали скот мрачные крестьяне. Мы двигались среди прочих, ничем особенным не выделяясь и не привлекая любопытных взглядов – ну да, три мужика с оружием, вроде как наемники, и лучше на них не пялиться.
Везение закончилось вечером, когда мы только-только миновали большую деревню. Тут нас догнал отряд из полутора десятков копейщиков в темно-синих плащах и уже промчался мимо, так что я убедился, что на каждом плаще вышит герб Синеглазого. Но тут предводитель натянул поводья, и через мгновение его солдаты рассыпались в стороны, развернулись. Дорога оказалась перекрыта наглухо и нам, хочешь не хочешь, пришлось остановить лошадей.
– Так-так, ха, – сказал предводитель, маленький, остроносый, с черной бородкой. – Кто такие?
– Воины мы, – ответил Ярх. – Или не видишь?
– Это я вижу, – чернобородый нахмурился. – Но чьи и что вы тут делаете?
– Собираемся продать вот это подороже, – и Ярх похлопал по висевшему на бедре мечу. – Вроде как в ваших землях война идет, вот мы и двинулись, чтобы сражаться под Черным Солнцем.
– Да? – подозрение с маленького, какого-то птичьего лица предводителя никуда не делось, даже, пожалуй, стало более явственным. – Откуда же вы взялись такие орясины? Да, и ты, почему у тебя рожа закрыта?
– Так велит моя вера, – подал голос Пугало. – Я родом из Южных земель и не могу открывать лицо, находясь за пределами родины. Мы же трое остались из Веселых Котов.
– Их же всех перебили? – буркнул чернобородый.
– Как видишь, нет, – сказал Ярх, безмятежно улыбаясь.
– Ну-ну, ну-ну, ха, – предводитель подергал себя за бородку. – Надо же, вот как? Ладно, либо вы говорите правду, либо врете, если вы врете, то вы лазутчики и заслуживаете смерти, если нет, то с радостью вступите в ряды первой же роты, которая захочет вас принять. Так?
– Так, – сказал Пугало. – И мы не лазутчики.
– Все так говорят, даже самые настоящие лазутчики, – чернобородый махнул рукой. – Поедете с нами, и я определю вашу судьбу.
– А с кем мы говорим? – спросил Ярх.
– Цавиль ва-Нартог, тысячник на службе его Непроницаемой Мудрости.
Ага, да он, оказывается, большая шишка, а «Мудрость» – тот, кого мы зовем Синеглазым.
– Отчего бы нет? – сказал Пугало. – Нам бы поскорее в дело, а с кем – неважно.
Ва-Нартог кивнул и принялся разворачивать коня.
Вскоре мы ехали в ту же сторону, куда и ранее, только на этот раз в большой компании, причем оказались в центре построения, чтобы даже мысли о побеге не пришло в наши головы. В том, что мы не вражеские лазутчики, тысячника мы, судя по всему, так и не убедили.
– Будь готов, что тебя будут расспрашивать, – сказал мне Пугало, улучив момент, когда колонна немного растянулась и никто не мог нас подслушать, – о том, как мы сюда добирались, и о прочем, причем расспрашивать-то начнут в одиночку, ну и нас тоже. Поскольку ты ничего не знаешь, прикинься дураком, отвечай на вопросы попроще, понимаешь?
– Попробую, – я почесал в затылке.
Прикинуться идиотом – это дело знакомое, приходилось, но никогда от этого не зависела моя жизнь… Хотя нет, в плену у Цветочного батальона я успешно нес ахинею и вышел из ситуации с честью.
Тут приотставшие копейщики нагнали нас, и разговор пришлось свернуть.
Мы переправились через широкую, но мелкую речку, и тысячник повернул в сторону постоялого двора, очень похожего на тот, где мы провели предыдущую ночь. Доблестных воинов Непроницаемой Мудрости встретили совсем не так, как троицу прокаженных.
Хозяин выскочил навстречу, принялся кланяться и лебезить.
– Так-так, ха, – выпрыгнувший из седла ва-Нартог отыскал меня взглядом. – Ты, да. Поможешь с лошадьми, остальные за мной.
Ага, вот и взяли меня в оборот, куда быстрее, чем я думал.
Вместе со мной при конях остались еще двое, один долговязый, с седыми усами, другой скособоченный, то ли от какого повреждения, то ли просто по жизни. Мы принялись за дело – животных надо было расседлать, отвести к коновязи, где уже суетился местный мальчишка, проверить, какого овса им насыпали, какой воды налили и собираются ли чистить.
Хотя, учитывая, как перед тысячником стелился хозяин, тут все будет в ажуре.
– Так ты кто такой будешь, рыжий? – спросил усатый, когда мы столкнулись взглядами.
– Как вы догадались, что я Рыжий? Так меня зовут, – сказал я.
Волосы у меня, конечно, после маскировочного бритья еще не отросли до нормальной длины, но череп покрывала щетина вполне характерного цвета.
– Это просто, – и усмешка у кривого была такой же, как и он сам. – Так ты кто? Откуда?
– Воин, из Веселых Котов, – тут я наморщился, изображая печаль. – Хотя нет, был. Теперь ведь у нас нет флага нашего, того, который наш, с большим львом и бутылкой? Значит просто.
Про стяг уничтоженной роты мне рассказал утром Пугало, а я, к счастью, запомнил.
– Где ты родился? – продолжал допытываться усатый.
– В деревне, – ответил я. – Мамка умерла, когда я был маленький, а папка…
И в дальнейшем я не отступал от выбранной тактики, на вопрос «как вы ехали от Барведура» ответил «по дороге, все прямо и прямо», чем окончательно убедил собеседников, что они имеют дело с клиническим идиотом.
Тут как раз и с лошадьми мы закончили, и от меня вроде бы отстали.
Тысячника поместили в отдельной комнате, простым же солдатам пришлось довольствоваться лавками в общем зале. Так что эту ночь мы провели в большой компании и пока бодрствовали, почти не разговаривали ни между собой, ни с людьми из свиты ва-Нартога.
Если ты молчишь, то уж точно не брякнешь какой-нибудь глупости.
Утром оседлали лошадей и отправились дальше в ту сторону, где всходило огромное желтое солнце.
– Далеко же нас закинуло, сильно толкнули под руку Затворника. Вот только кто? – пробормотал Пугало, когда колонна вновь растянулась и подслушать нас стало невозможно.
– Желтый Садовник? – предположил я.
– Зачем? Он о тебе и не знает-то. Вряд ли инквизиторы доложили. Не все так просто.
– Доложили-доложили, – пропищали мне прямо в ухо, и я обнаружил, что около виска вьется шмель, очень крупный, а вдобавок с крошечной человеческой головой, круглой и лысой.
– Вот это хрена себе, – пробормотал Ярх, тоже увидевший странное насекомое. – Семерка, ты?
– Кто же еще! – отозвался колдун не без гордости. – Не тот же грязный выскочка! Только истинному знатоку и умельцу под силу настолько изощренное колдовство, да и отыскать вас не по способностям лентяю! Я…
– Хватит ерунду болтать-то! – оборвал его подъехавший ко мне вплотную Пугало. – Вокруг полно народу… Нас не подслушают?
– Ни в коем случае.
И действительно, те вояки в синих плащах, что скакали впереди, не оборачивались и не замедляли ход, а отставшие почему-то не делали попыток сократить разрыв, так что мы ехали в некоторой пустоте.
– Что у вас произошло? Куда делись те предметы, что мы вам подарили? – принялся задавать вопросы Семерка.
Пришлось рассказать ему обо всем.
– Я вас понял, – и крошечная копия колдуновской башки привычно сморщила лоб. – Ситуация такова, что вам сейчас, а Рыжему в первую очередь, безопаснее находиться в армии Синеглазого. Верховный Носитель Света Южной Четверти назначил на завтра всеобщий молебен с исповедью, через которую обязан пройти всякий, кто состоит в его войске… Мы понимаем, что эта сеть раскинута именно на тебя, что все затеяно ради тебя.
Да уж, какая я важная персона, вот только почему-то это меня не радует ни фига.
– А дальше что? – спросил я.
– Не спеши, – шмель-Семерка облетел мою голову по кругу: то, что мы скачем, ему ничуть не мешало. – Ситуация может измениться, мы с вонючим стариканом можем что-нибудь придумать.
– Так постарайтесь сделать это побыстрее, – сказал Пугало. – Не хотелось бы довести до того, чтобы нам пришлось скрестить мечи со своими… После этого нас троих только и останется-то, что казнить под Белым Стягом, выпустив кишки и затем подвесив на них.
Так в Проклятой роте, как я уже знал, расправлялись с предателями.
– Мы постараемся, – и колдун с негромким хлопком исчез.
– Вот инквизиторы-засранцы, – пробурчал Ярх.
И тут же тысячник обернулся, замахал рукой, ветер донес его крик:
– Быстрее! Почему отстали?
Скакавшие позади копейщики словно очнулись ото сна, пришлось пришпорить скакунов и нам.
Дважды останавливались поить лошадей, а когда полуденная жара начала спадать, далеко впереди показались стены и башни большого по местным меркам города. Подъехали ближе, и стало видно, что у ворот раскинулся воинский лагерь, ничуть не отличавшийся от того, где я уже бывал.
Те же люди и животные, вонь и шум, разве что флаги другие.
– Значит, так, ха, – сказал тысячник, остановив коня и повернувшись к нам. – Капитан Вуазен, возглавляющий Детей Ночи, будет рад увидеть в своей роте столь опытных воинов. Кастен вас проводит, – усач, вчера расспрашивавший меня, кивнул. – Завтра же я проверю, как вы устроились.
«И не смазали ли пятки салом», – добавил я мысленно.
Так что ва-Нартог со свитой отправился в одну сторону, а мы в компании усатого Кастена в другую.
– Я слышал о Детях Ночи, сранство, – сказал Ярх. – Неплохая компания.
– Одна из лучших, – буркнул наш сопровождающий. – Лучше только эти, чтоб их… Проклятая рота! Непроницаемая Мудрость нанял бы их, я думаю, да только Желтый Садовник успел первым.
Не скрою, в этот момент я испытал нечто вроде гордости, хотя под Белым Страхом провел всего ничего.
Кастен повел нас ближе к городу, туда, где тесно стояли три одинаковых шатра из темной ткани. Расположившийся около самого большого из них часовой был в вороненой кольчуге и таком же шлеме.
– Куда? – спросил он, набычившись.
– Капитана позови, – велел Кастен. – Ему от тысячника ва-Нартога подарок.
Часовой фыркнул, но ослушаться не посмел, заглянул в шатер, и оттуда донесся чей-то недовольный голос. Вороненый вояка снова вытянулся по стойке смирно, а полог откинулся, и нашим глазам предстал капитан Вуазен.
Ростом он похвастаться не мог, зато плечами вошел бы не во всякую дверь, а выглядел точно кабацкий громила после доброй попойки с дракой и поножовщиной – кулаки сжаты, под глазом синяк, волосы взлохмачены, на не стираной рубахе подозрительные бурые пятна.
– Это что за печень ехидны? – спросил командир Детей Ночи, рыгая так «ароматно», что мой конь взбрыкнул.
– Наемники из Веселых Котов. Желают служить. Тысячник велел отдать их вам, – доложил Кастен.
– Коты? Не очень-то они похожи на трупы, – капитан захохотал, и его, к моему удивлению, поддержал часовой.
Ну и порядки у них тут, прямо не армия, а какое-то шоу.
– Ладно, оставляй их, селезенка дракона, – сказал Вуазен, нахохотавшись. – Проваливай, тысячнику привет. А вы, кабаны немытые, слезайте с лошадей, или думаете, что надо все время в седлах сидеть?
Кастен кивнул на прощание и поехал прочь, а нам ничего не оставалось, как спешиться да образовать некое подобие строя, пусть короткого, но зато, надеюсь, исключительно бравого.
– Жопа гарпии, да вы молодцы хоть куда, – приговаривал капитан, оглядывая нас. – Только на Котов не тянете, как и на мышей… Пойдем посмотрим, на что вы годитесь. Всякий готов назвать себя наемником, а вот обозных у нас всегда не хватает, некому трупы убирать.
И он повел нас куда-то за шатры.
Дети Ночи располагались на стоянке примерно так же, как мы, разве что круга из телег не образовывали – горели костры, вокруг них сидели полураздетые мужики, доносились смех и голоса. Народу у них было не меньше, чем у нас, а если учитывать, что Проклятая рота в последнее время несла потери, то и больше.
– Эй, Фихти! – рявкнул Вуазен, останавливаясь рядом с одним из костров. – Подними задницу!
На этот зов оглянулся очень крупный и лохматый дядя со старым шрамом через всю рожу.
– Чего? – прогудел он, вставая.
– Испытать надо этих типов, мошонка рарга, – капитан указал на нас. – Возьмешься?
– А чо бы нет? – лохматый нагнулся и подобрал меч, что в других руках выглядел бы двуручным, а для Фихти был обычным клинком.
– Ну что? Кто первый? – капитан повернулся к нам. – Давай ты, рыжий.
Лицо командира Детей Ночи порозовело, глазки заблестели, он даже облизнулся – любит, похоже, сволочь неопрятная, смотреть, как сражаются другие, да и на чужую кровь тоже.
– Могу и я, – ответил я, вытягивая из ножен клинок.
Неприятно, что этот меч я толком в руках не держал, что мы с ним не особенно «знакомы».
– Давай, Фихти! – заорали от костра, и здоровяк оказался напротив меня.
Двигался он исключительно мягко, смотрел пристально, оценивающе.
Я атаковал первым, больше для пробы, особенно не надеясь на успех – звякнуло, мой клинок отлетел, как от стены. Я отскочил в сторону, уходя с линии нападения, и не зря – огромный меч разрезал воздух там, где я только что стоял.
– Отлично, Рыжий! – это Ярх. – Покажи ему!
Легко сказать, а вот сделать.
Я поднырнул под огромный клинок и почти достал Фихти длинным выпадом. Зацепил рукав, но вот плоти под ним вряд ли коснулся – на белой ткани не появилось ни пятнышка.
И тут же пришлось отбивать удар, нацеленный так, чтобы снести мне голову. Рукоять меча я удержал, но запястье едва не вывихнул, и от новой атаки предпочел уклониться.
– Стоп, хватит! – объявил Вуазен, и Фихти отступил.
Этот «кабан немытый» даже не запыхался!
– Давай следующего, кишки василиска, – сказал капитан.
Я вернулся туда, где стоял Пугало, а против здоровяка с двуручником встал Ярх. Схватка оказалась стремительной – взблеск стали, хрип, вскрик, и вот уже красноглазый стоит вплотную к Фихти, довольно скалится и держит коротенький, в палец нож около его горла.
Замолчавшие было зрители разразились недоуменными воплями.
– Вот это годится, – протянул Вуазен. – Третьего нет смысла проверять… Хотя… Рожу свою покажи!
Пришлось Пугало озвучивать свою легенду насчет религиозных запретов.
– Дело твое, черная морда, – не стал настаивать капитан. – Главное, чтобы ты под этой фигней какую гниль не прятал и заразным не был, остальное меня не касается. Пошли за мной… Фихти, сейчас они присягу принесут, и я отправлю их к тебе, пополнишь свой десяток.
Обладатель большого меча и шрама на лице медленно кивнул.
Он не выглядел радостным, но и недовольства тоже не проявлял, похоже, ему было все равно.
– Слушайте, но мы же клялись под Белым Страхом, – зашептал я, когда мы зашагали обратно вслед за Вуазеном. – А две присяги… разве так можно? Что делать?
– Успокойся, – так же тихо ответил Пугало. – Эта проблема-то решается легко. Потом.
Вот успокоил так успокоил.
Капитан откинул полог шатра, расположенного по соседству с его собственным, и мы оказались внутри. Там обнаружилось несколько огромных сундуков, а также дрыхнувший на одном из них седоголовый мужик.
– Чего надо? – спросил он, когда Вуазен потыкал его в бок, но глаз не открыл.
– Вставай, брюхо гоблина! – рявкнул капитан так, что стенки шатра затряслись. – Доставай знамя и отрядную книгу, или, клянусь твоим немытым пятаком, я немедленно выгоню тебя прочь!
– Чего ты орешь? – мирно ответил седоголовый, зевая. – Сейчас я все сделаю.
– Это вот казначей, – сообщил нам Вуазен, пока седоголовый открывал один из сундуков поменьше и швырялся во внутренностях. – Всю печень мне проел, морда. Выгнал бы его, да только он в роте дольше меня, а я, почитай, под Темным Ликом два десятилетия хожу, совсем мальчишкой был, когда к ним прибился и впервые за меч взялся…
Темным Ликом называлось знамя – прямоугольное ветхое полотнище с вышитой на нем оскаленной мордой, то ли кошачьей, то ли волчьей. Оно немного напоминало стяг Синеглазого, разве что тут картинка дополнялась четырьмя крохотными полумесяцами по углам и разбросанными там и сям звездочками.
Казначей вооружился пером и выложил на сундук огромную книгу в роскошной, украшенной золотом обложке.
– Я готов, – сообщил он. – Давай начинай, чего замер?
Да, если бы кто-то так разговаривал с Лордом Проклятым!
– Повторяйте за мной, – Вуазен откашлялся. – Под ликом ночи, что равна для всех…
Дальше он произнес вполне стандартную клятву наемника – не отступать и не сдаваться, быть храбрым и не предавать соратников. Когда я проговаривал ее, сердце у меня, честно скажу, дрогнуло – теперь куда ни глянь, я в любом случае окажусь предателем, одну из присяг так или иначе придется нарушить.
Пугало и Ярх оттарабанили все без малейших задержек.
Потом нас торжественно записали в отрядную книгу, я назвался Рыжим, а вот спутники мои зачем-то соврали, один стал Бархом, второй попросил именовать себя Олисом.
– Ну, вот и все, – сказал Вуазен, когда все было закончено. – Снаряжение только… Фихти скажет вам, где вороненые кольчуги и шлемы добыть, у нас такой обычай, иного не носим, а теперь отправляйтесь к нему, сердце гарпии, и служите хорошо. Все понятно?
– Так точно, – отозвались мы на три голоса.
– Зачем этот обман? – спросил я, когда мы выбрались из шатра и командир Детей Ночи покинул нас.
– Так безопаснее, видят боги, – сказал Ярх, он же Барх. – Нас могут узнать.
Откровенно говоря, смена имен мало что давала, ведь вряд ли такая парочка встречается в каждой наемной роте – уроженец Южных земель, скрывающий лицо под черной тканью, и красноглазый любитель выпить и побуянить, имеющий в числе предков оборотня.
Но я промолчал – изменить ничего нельзя, остается лишь рисковать.
– Явились, – сказал Фихти, когда мы притопали к его костру. – Что же, садитесь. Будем знакомиться…
Десяток под его командой состоял из дюжины вояк разной степени потрепанности – тут было два брата-гнома, настолько похожих, что только одежда и позволяла их различить, неприятный тип с лицом, испорченным какой-то болезнью вроде оспы, и чувак с небольшими рожками в шевелюре.
– А что, как насчет выпить? – спросил Ярх, когда взаимное представление оказалось закончено.
– Это можно, – и Фихти извлек откуда-то из-под себя огромный кувшин.
Если я что понимаю, то сейчас новичков испытают, подсунут им какую-то гадость, которую надо будет пить, изображая при этом дикое счастье… И только после этого мы станем полностью «своими».
Догадка подтвердилась, когда Ярх отхлебнул из кувшина – лицо его побагровело, зато уши стали такими белыми, словно отделились от головы и повисли в воздухе сами по себе.
– Ну как? – спросил один из гномов.
– Зашибись, – ответил Ярх. – Это на чем настояно, на ваших портянках?
Вояки Фихти загоготали.
Пугало не доставил им никакого удовольствия, просто отпил из кувшина, зато я зрителей не разочаровал. Глотнув мерзкого пойла, непонятно из чего сделанного, но куда более вонючего, чем самая паленая водка, я закашлялся, принялся сипеть и колотить кулаками по земле.
Уж взялся изображать простака-идиота, так все, деваться некуда.
– Хорош, – сказал Фихти, забирая кувшин. – А то все вылакаете, нам не останется. Давайте ешьте и на боковую.
Пока суд да дело и в самом деле начало темнеть.
После ужина, состоявшего из обычного для наемников кулеша, нам притащили по вороненой кольчуге. Подобрали их на глаз, но люди опытные, и поэтому металлические рубахи пришлись впору.
Моя мне понравилась больше той, что я носил последние дни.
Заснул я не сразу, все ворочался с боку на бок, отгоняя подозрения, что вокруг на самом деле враги и что ночью нас могут просто зарезать… А затем обнаружил, что где-то неподалеку воют трубы, а лагерь шумит, точно громадный улей, по которому хорошенько врезали сапогом.
– Подъем, – объявил Фихти, появляясь рядом с нами. – Выступаем.
Примерно через полчаса Дети Ночи выстроились колонной, и мы оказались в ее авангарде. Место перед нами занял капитан Вуазен, в доспехах и изящном шлеме выглядевший куда более величественно, чем в грязной рубахе.
– За мной, немытые морды! – заорал он, и рота двинулась вперед.
Я ждал, что рядом с командиром поднимут знамя, но этого не произошло – то ли оно было слишком ветхим, чтобы таскать его на древке и трепать на ветру, то ли в этом «монастыре», и это более вероятно, имелся свой устав, отличный от нашего.
Помимо наемников, на восток выступил большой отряд конницы под командованием знакомого нам тысячника. Ва-Нартог, похоже, забыл свое обещание проведать нас, по крайней мере, пронесшись мимо в окружении свиты, он даже не повернул головы.
Нельзя сказать, что я сильно расстроился по этому поводу.
Целый день мы провели в седле, под палящим солнцем в облаках пыли, поднимаемой сотнями копыт. Пообедали на ходу тем, что нашлось в седельных сумках, дважды остановились, чтобы напоить лошадей, а третий раз встали непонятно зачем на перекрестке аж трех дорог.
Ярх вовсю болтал с «соратниками», Пугало тоже иногда влезал в беседу, я же не забывал держать рот приоткрытым и моргать понаивней. Работало безотказно – внимания на меня никто не обращал, вопросов не задавал, общаться не пытался.
Неплохо быть придурком, только немного скучно.
– Какого сранства мы ждем? – спросил красноглазый, когда нам разрешили спешиться, чтобы дать отдых лошадям.
– Нам не доложили, – флегматично ответил Фихти.
– Ха, глядите! – воскликнул один из братьев-гномов, указывая на юг.
Над дорогой, уходившей в ту сторону, виднелось медленно растущее облачко пыли.
– Чего-то несут… бородатые, голые, – сказал Ярх, прищурившись.
– А, так это аскеты, мудрецы Синеглазого, – объяснил Фихти. – Колдуны, ясен пень. Не иначе прислали их к нам на помощь, чтобы магам Желтого Садовника жизнь малиной не казалась.
Услышав слово «колдуны», я напрягся – понятное дело, Затворник наложил на меня маскирующее заклинание, вот только случая проверить его в деле до сих пор не было, и неизвестно, работает оно или нет. Вдруг эти самые «аскеты» разглядят во мне то же самое, что и Верховный Носитель Света, и решат, что надо бы меня на всякий случай убить.
Облачко пыли приблизилось, и стало видно, что поднимают ее четверо полуголых бородачей.
Такие тощие, что можно было пересчитать ребра, они носили лишь короткие портки. Тела их покрывали потеки засохшей крови, а слипшиеся волосы и бороды торчали, словно пакля.
И еще они несли ящик на длинных жердях – небольшой, черный и плоский, окованный полосами желтого металла.
– Ух ты, золото! – воскликнул кто-то из нашего десятка.
– Оно самое, – авторитетно подтвердил Фихти. – А это, выходит, Ковчег Тьмы.
– А на что он годен, засунуть меня в задницу богу? – влез Ярх.
– Не нашего ума это дело, – десятник глянул сердито, но после паузы добавил. – Увидишь еще.
Аскеты протопали мимо, я разглядел, что руки их словно истыканы шилом, а на бедрах имеются длинные змеящиеся шрамы, свежие и старые. Один посмотрел в нашу сторону, в широко раскрытых темных глазах я увидел безумие и поспешно отвел взгляд.
Не хватало еще, чтобы нас заметили.
Но чародеи Синеглазого не обратили на меня внимания, и я облегченно вздохнул – Затворник не подвел.
– Залезайте, – велел Фихти. – Сейчас двинемся дальше. Этих мы ждали.
Десятник оказался прав – едва забрались обратно в седла, как трубы подали сигнал двигаться.
Мы вновь двинулись по желтой ленте дороги, по сторонам тянулись заросли кустарника, изредка попадались поля и деревушки. Солнце жарило как ненормальное, хотелось пить, но вода во фляге давно закончилась, и оставалось только ждать очередной реки, а ее все не было и не было.
Пешком в нашем отряде двигались только аскеты, да еще и волокли груз, но от лошадей они не отставали. Далеко позади скрипели колесами телеги обоза, по обочинам туда-сюда сновали группы легковооруженных всадников, ва-Нартог не забывал рассылать разведчиков.
Снова голос труб мы услышали только вечером, когда жара немного спала.
Лагерем встали на этот раз на берегу большого озера, и мне выпало натаскать воды на десяток, а затем еще и выяснилось, что стоять на страже во вторую половину ночи.
– В этих местах уже видели вражеских лазутчиков, так что гляди в оба, – сказал Фихти.
Я кивнул, изображая тупую покорность.
Сменявшийся с поста Пугало разбудил меня, потрепав по плечу.
– Вставай, – прошептал он. – Время.
– Ага, да, сейчас, – промямлил я, вспоминая те времена, когда тренер на сборах будил нас за час до завтрака и выгонял на зарядку – как это казалось тогда жестоко рано. – Все тихо?
– Появлялся Мухомор, и только-то.
– Неужели сам? – удивился я.
– Да ну, что ты, – Пугало усмехнулся. – В виде летучей мыши, только башка его. Услышав об аскетах с Ковчегом Тьмы, едва летать не разучился, но я его вовремя поймал. Их всех исповедовали, каждого проверили, но тебя, Рыжий, почему-то не нашли.
– Почему, интересно? – пробурчал я, поднимаясь на ноги. – Что-то еще?
– Да, что-то, но о нем потом, – Пугало улегся на нагретое мной место и нагло захрапел.
Лагерь лежал вокруг точно огромный и смрадный половик, засыпанный мусором, на востоке нежилось под звездами озеро. С той стороны, где расположились чародеи Синеглазого, доносился негромкий речитатив, кое-где костры рассеивали мрак, но в основном было тихо и темно.
Я сходил отлить и устроился на месте часового рядом с лошадьми.
За то время, что я провел там, борясь со сном, не произошло ровным счетом ничего интересного. Луна взошла только под утро, изрядно похудевшая с того момента, как я видел ее в последний раз. На рассвете в дальнем от нас конце лагеря поднялась суматоха, но затихла быстро и без последствий.
Первым встал, как и надлежит командиру, Фихти, я помахал ему, показывая, что не сплю.
– Годится, – сказал десятник и принялся возиться, натягивая сапоги, а я сообразил, что не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.
Ощущение было такое, будто я вморожен в глыбу совершенно прозрачного, но при этом невероятно холодного льда. Дышать я не мог, онемение сковало кожу, я почти чувствовал, как смерзаются губы, как иней оседает на глазах и свирепый мороз проникает в тело.
Опять этот дурацкий «приступ». И что с ним делать?
Но на этот раз появилось кое-что новое – мне показалось, что внутри я ощущаю некоторое копошение, неприятное движение, но не в брюхе, где могут завестись всякие глисты, а почему-то в груди.
Прошло все, правда, как и раньше, само собой, и довольно быстро, минут через пять, так что никто не заметил, что со мной был какой-то непорядок. Только Пугало все равно пронюхал, и когда мы уже седлались, подошел вплотную и очень тихо поинтересовался:
– Опять у тебя это было? Ну, мороз-то?
– Заметно? – угрюмо пробурчал я.
– Рожа у тебя в тот раз и сейчас – одинаковая была, – он вздохнул. – Ничего, сладим.
Ну да, либо я с этой ерундой, либо она со мной, тут к гадалке не ходи.
Этот день начался с того, что к нам присоединился отряд всадников на раргах, а в небе объявился дракон, белый, точно снежок. Немного позже впереди, на северо-востоке, я разглядел столб дыма, а потом сообразил, что их вообще несколько.
– Это Приме, столица герцога Примейна, осажденная войском Желтого Садовника, – сказал Пугало.
– Ты откуда знаешь, покусай тебя боги? – удивился Ярх.
– Сегодня ночью-то, пока ты храпел и вонял, я общался с Мухомором, узнал заодно, где мы, ну а ему рассказал, сколько войска идет на выручку города под командой ва-Нартога.
– А ты сосчитал? – спросил я.
– Конечно. В первый же день.
Вот так, пока я тут глазами хлопал да ежился от страха при виде аскетов, серьезные люди… в широком смысле этого слова… внимательно смотрели по сторонам и запоминали, что к чему.
– Так что скоро, куда быстрее, чем подозревает наш полководец, нас ждет драка.
Не прошло и получаса, как фигня начала твориться с порхавшим по небу драконом – он взревел, замахал крыльями вразнобой, а затем и вовсе кувырнулся через голову, едва не сбросив наездника.
– Сранская магия, – пробормотал Ярх. – Инквизиторы… или наши?
Судя по тому, что вспышек и прочих световых эффектов, так любимых слугами Желтого Садовника, не наблюдалось, какую-то пакость летучему ящеру устроили Мухомор с Семеркой. Сидевший на шее дракона чувак сумел выровнять полет, но вынужден был посадить свою зверюшку где-то далеко позади войска.
А немножко позже авангард нашего воинства, где находились Дети Ночи, аскеты со своими носилками и сам тысячник со свитой, забрался в небольшой и негустой лесок. Только вот не прошли мы по нему и двух сотен метров, как справа и очень близко прогудел рог.
– Вниз! – гаркнул Пугало, и мы трое спрыгнули с лошадей за миг до того, как на колонну обрушились сотни стрел.
Ставший похожим на ежа Фихти свалился наземь, крики людей смешались с ржанием коней. Я поспешно нахлобучил шлем, сдернул с седельного крюка щит – стрела, как известно, дура, она не станет разбирать, враг ты тому, кто ее выпустил, или тайный союзник.
– Строй! Строй! Печень ехидны! – заревел где-то впереди капитан Вуазен. – Быстрее ко мне!
Но крик его оборвался – похоже, кто-то из лучников выцелил-таки командира Детей Ночи. От нашего десятка к этому моменту остались только мы трое да еще один из братьев-гномов – все лежали на земле, укрывшись за трупами лошадей.
Стрелы лететь перестали, зато из зарослей полезли вооруженные люди в кольчугах.
– Вперед! Вперед! – завопили с разных сторон.
Откровенно говоря, мне очень не хотелось сражаться со своими и, увидев, что нас атакуют вояки Желтого Садовника, я испытал немалое облегчение – тут даже если и убьешь кого под горячую руку, потом вряд ли будешь страдать угрызениями совести. Главное – не дать никому прикончить тебя самого, как-то выбраться изо всей этой катавасии.
Наш соратник-гном вскочил на ноги, и с нечленораздельным воплем ринулся навстречу врагу.
– Мы чего? – хрипло прошептал Ярх.
– Ползем вперед-то, к этим, аскетам, – ответил Пугало.
Жрецы Синеглазого от обстрела не пострадали, ни одна стрела до них не долетела. Сейчас они столпились вокруг Ковчега Тьмы и, закинув бородатые физиономии к небу, что-то бормотали.
Рота, во главе которой мы не так давно ехали, сбилась в плотную кучу немного сзади – там орали десятники, звенели мечи, в нашу сторону никто не смотрел.
И мы поползли, через лужи крови, огибая трупы бьющихся в агонии лошадей, стонущих людей. Миновали нашего командира, лежавшего на спине, раскинув руки, так что было отлично видно оперенное древко, торчавшее из смотровой щели забрала – капитана убил настоящий снайпер или редкостный везунчик.
Земля дрогнула, аскеты дружно сделали шаг назад, и черный ящик, окованный золотыми полосами, открылся. Из-под отскочившей крышки ударил столб темно-синего дыма, закрутился, подобно смерчу, и в нем проявились два багровых глаза, огромных и полных неистовой злобы.
С гудением и шуршанием эта тварь прыгнула навстречу атаковавшим, и в стороны полетели изуродованные трупы.
– Ничего себе сундучок, – пропыхтел я, догадываясь, куда именно мы направляемся.
Существо из дыма пытались рубить мечами, но клинки ничего не могли ему сделать, стрелы пролетали насквозь. А оно двигалось туда-сюда, не забираясь в лес, но и не давая никому приблизиться к своим хозяевам, что вновь столпились вокруг закрывшегося Ковчега.
Еще дальше, за аскетами, в окружении сражался Цавиль ва-Нартог и воины из его свиты. Их теснили со всех сторон, но тысячник пока держался и даже ухитрялся сидеть верхом.
Меч его был весь в крови, как и темно-синий плащ.
– На счет три, – сказал Пугало, когда до колдунов осталось метров десять совершенно пустой дороги.
Аскеты, точно услышав его, взвыли, Ковчег Тьмы распахнулся, и из него полезло нечто многоногое, уродливое, размером с двухэтажный дом. Клацнули челюсти, способные перекусить ствол дерева, качнулся хвост, украшенный метровым жалом, и я вспомнил, что кто-то сказал «Синеглазый хорош в том, что касается всякого рода монстров».
– Раз… – начал Пугало.
– Вот это паучок, в жопу его, – заметил Ярх.
– Два… рубим сначала аскетов, потом ящик… Три!
Мы рванули вперед, словно темнокожие спринтеры на Олимпийских играх.
Выпущенные из Ковчега твари были далеко, аскеты нападения с нашей стороны не ожидали, вообще в первый момент подумали, что трое парней в вороненых кольчугах, а значит – из Детей Ночи, бегут к ним, чтобы помочь…
Я увидел изумление на грязном, изнуренном лице и ударил, целясь немного ниже. Горло мага острая сталь разрубила с такой же легкостью, как и горло обычного человека, кровь брызнула фонтаном, вот только упал этот тип не сразу, некоторое время еще потаращился на меня.
Но мне было уже не до него.
Пугало срубил второго аскета, третий и четвертый познакомились с мечом в руках Ярха.
– Давай! Вместе! – заорал красноглазый, и мы замахнулись на Ковчег.
Краем глаза я видел, что исполинский паук семенит в нашу сторону, дымная тварь тоже заметила, что с ее хозяевами не все в порядке, а это означало, что у нас есть считаные мгновения… Потом разорвут на куски или сожрут.
Ковчег распахнулся, то ли сам, то ли кто-то из умиравших аскетов успел прошептать заклинание. Внутри обнаружилась тьма, густая и вязкая, покрытая чем-то вроде ряби, и она в свою очередь уставилась на нас непонятно чем.
Ее взгляд ощущался как удар, вышибающий разум из тела так, что тот отлетел на несколько метров.
– Твою мать! – прохрипел я, услышал чей-то крик, но не понял, кто вопит.
А потом ударил, и мой меч, самый обычный клинок наемника, врубился в деревянный борт. Скрежетнул попавший под удар гвоздь, лязгнула разрубленная полоса золота, и в следующий момент давление на рассудок исчезло, остался только взгляд кого-то очень далекого и могучего.
«Синеглазый, – мелькнуло у меня в голове. – Он смотрит и видит, кто я такой».
Да, если раньше о моей гнусной сущности, как-то связанной с падшими богами, знали только слуги Желтого Садовника, то теперь в курсе еще один маг-правитель этого мира… И неизвестно, как он отнесется ко мне.
Я ударил еще раз и еще, круша плотное дерево, стремясь уничтожить эту штуку до того, как огромный паук вцепится в меня. Бросил быстрый взгляд в его сторону и с радостью обнаружил, что многоногая тварь шатается, лапы ее подгибаются, а многочисленные глаза смотрят в разные стороны.
Столб живого дыма изгибался и трясся, разваливался на отдельные пряди.
Тьма в Ковчеге таяла, обнажая простое дощатое дно и лежащую на нем штуковину вроде черной жемчужины.
– Ну ты, вообще, молодец, – сказал Ярх, и я с удивлением обнаружил, что он стоит на коленях, выронив меч, а Пугало и вовсе лежит лицом вниз и хотя пытается подняться, но без особого успеха.
– Что с вами? – спросил я.
– Руби ее! Руби! – прохрипел Пугало с земли. – Не останавливайся!
Я нанес еще один удар, и Ковчег развалился на две части, остатки заполнявшей его тьмы растаяли. Паук испустил тонкий визг, сам себя окрутил собственными конечностями и рухнул наземь бесформенной грудой, а налетевший ветер рассеял дымный столб. Багровые глаза на мгновение остались висеть безо всякой опоры, затем мигнули и погасли.
– Давай, уходим-то… – Пугало трясло, двигался он с трудом, но все же ухитрился подняться.
Ярх подобрал свой клинок.
– Ага, – я нагнулся и схватил лежавшую на дне Ковчега «жемчужину» – сам не знаю, зачем, может быть, просто на память.
Перед тем как рвануть за соратниками, я успел оглядеться – сзади по дороге со стороны основной части войска с воем мчались всадники на раргах, и значит, там нападение отбито; спереди ва-Нартог по-прежнему сражался, чуть ли не один и пешим, но атаковавшие его воины уже отступали, уходили в лес.
Никто в общем и не надеялся разбить все войско неожиданной атакой.
Я споткнулся о чей-то труп, ветка хлестнула по лицу, другая ткнула в живот, и мы побежали…
