Глава 19
Новый вождь
Стас до темноты говорил с соплеменниками, честно рассказав все, что с ним случилось. Ставры пораскрывали рты, и было слышно, как пролетают мухи. Узнав о победе над аллери, ставры оживились. Среди стариков были те, кто сражался в Последней битве, и они радостно потрясали кулаками. Молодежь жадно внимала герою, ведь самых молодых и сильных из них забирали аллери, и ставры не сопротивлялись, думая, что им никогда не победить врагов. Но теперь…
Стас очень устал. Но как сказать об этом тем, кто следит за каждым твоим движением и словом? «Вождь не может устать, — думал Стас, вспоминая Цезаря и Чингисхана, Сталина и Спартака, — вождь может слегка притомиться, но об этом подчиненным знать необязательно».
Громкие шаги привлекли его внимание. Ставры расступились, пропуская великана. Широченная, с опаленной шерстью лапища протянулась к вождю, и Стас вскинул руку навстречу.
— Привет, Мечедар, — прогремел кузнец. Голос его был внушительный, под стать росту.
— Привет, Огневар.
На кузнеце был прожженный фартук и штаны, видимо, он и шел от самой кузни.
— Пойдем, я приглашаю тебя… вождь.
Стас широко улыбнулся. Слово кузнеца, как известно, крепче стали, и поддержка Огневара важна для него. Он видел, как ставры одобрительно глядят на них.
— Разве я откажусь? Идем.
— Прекрасная аллери тоже приглашена, — громогласно возвестил кузнец.
Элор улыбнулась:
— Откуда ставру знать о красоте аллери?
Огневар повернулся к ней. Рядом с хрупкой девушкой ставр казался Минотавром из известного мультфильма.
— Я не сужу по лицам. Я вижу то, что внутри.
Приглашенные, и с ними Скалобой, двинулись к дому кузнеца, стоявшему на краю селения. Кузня являлась с домом одним целым, так что гости не могли разобрать, что к чему пристроено: кузня к дому или дом — к кузне.
— Садитесь здесь, — Огневар без усилий подвинул к гостям две огромные деревянные колоды, и Стас подивился силе ставра.
— А мне? — спросил Скалобой.
— А тебя я не звал.
— Ну, дядя Огневар… — заканючил Скалобой, почти как маленький, и кузнец махнул рукой:
— Садись, где хочешь.
Скалобой нашел местечко и присел на выдернутое из кучи дров полено.
— Слушай меня, Мечедар! — сказал кузнец. — Я чувствовал, что Зримрак что-то замышляет, но не ждал, что он сделает все так быстро. Я должен был предупредить тебя тогда, вождь.
— Ты о чем?
— О том дне, когда тебя схватили аллери, — пояснил ставр. — Поэтому я у тебя в долгу.
— Ничего, — сказал Стас. — Дело прошлое.
— Прежде чем мы будем говорить, скажи: доверяешь ли ты этой женщине?
Стас взглянул на девушку.
— Доверяю, как себе.
— Будь она ставром, я бы не спрашивал. Но она — аллери.
— И что? — с вызовом спросила Элор.
— То, что я хочу сказать, — не для ушей аллери, но я слышал: аллери объявили награду за голову женщины по имени Элор.
— Что? — привстал Стас.
— Где ты это слышал? — спросила Элор. Девушка казалась спокойной, но глаза выдавали волнение.
— Я ездил на торжище неделю назад, и там аллери объявили об этом. Я вернулся и ничего не сказал шаманам, но ты, юная аллери, ходишь по краю! Кто ты и почему за тобой охотятся свои же?
Элор встала.
— Я правительница Ильдорна! Настоящая правительница, а Айрин силой захватила престол!
— Вот оно как… — промолвил Огневар.
— Айрин хочет убить ее, потому что Элор — законная наследница прежнего короля, — пояснил Стас, но Элор перебила:
— Мечедар освободил меня из темницы, он спасал меня множество раз, и я не предам его, если ты это имеешь в виду, кузнец!
Огневар кивнул, словно знал, каким будет ответ.
— Да, я всего лишь кузнец, но знаю одно: когда ржавчина пожирает железо или медь, она не остановится, пока не сожрет все! Наше рабство — ржавчина, пожирающая ставров. Я вижу, как ставры становятся другими, — и мое сердце плачет. Рабство делает нас слабыми, подчинение чужим законам развращает души молодых. Раньше молодежь испытывала друг друга в поединках, мы хотели быть вождями, желали стать первыми! А сейчас… ставры теряют свой дух. Аллери запретили нам ковать сталь, торговать, как мы хотим, путешествовать, обложили нас данью. Но и этого мало! Раньше Айрин требовала новых рабов, теперь ей нужны заложники.
— Заложники? — хором спросили Стас и Элор.
— Да. Заложники. Она боится, что кланы поддержат восставших безрогих, и требует, чтобы ставры отдавали своих детей в знак того, что клан останется ей верен…
Элор и Стас переглянулись. Так вот что произошло! Стас ощутил волнение. Если раньше ставров было не расшевелить, то теперь своими действиями Айрин сама настраивает их против себя! Элор тоже это поняла и радостно улыбнулась. Не получив поддержки в Унголии, возможно, они найдут ее здесь?!
— Хороший меч не сгибается от удара. На нем остаются зазубрины, но им можно сражаться.
Огневар посмотрел на Стаса. Кузнец, будто огромный черный демон, возвышался над ними, и свет горна желтым пламенем отражался в его зрачках.
— И ты — такой меч. Ты не сломался, даже когда тебя лишили рогов, — на это способен не каждый! У тебя хватило смелости вернуться и бросить вызов шаманам! Ты прирожденный вождь, и ты должен возглавить клан, Мечедар! Ты можешь вернуть ставрам честь и свободу. Если захочешь.
Он говорил о войне, и Стас посмотрел на девушку. Элор сидела, не сводя с него глаз, и Стас понял: ответь он отказом — и все будет потеряно. Для его клана, для всех ставров и… для Элор.
— Я хочу, — сказал он.
— Тогда тебе нужен меч. Не этот жалкий ножик, с которым ходит Крепкохват, нет. Хорошее оружие, которым можно рассечь врага надвое!
— Я потерял меч отца, — сказал Стас. — Аллери отняли его.
— Это не беда.
Огневар отошел куда-то и вынес замотанный в ветошь предмет.
— Вот. Возьми.
Стас принял предложеное и осторожно размотал тряпки. Под ними был длинный клинок с матово блестевшим лезвием, стальной — не медный. Руны затейливой вязью покрывали весь меч.
— Я ковал его для настоящего вождя. Он твой, Мечедар.
Меч приятно оттягивал руку. Глядя на отражавшийся на лезвии огонь, Стас понял: теперь отступать некуда. Он — вождь.
Огневар как-то по-особому посмотрел на Элор, и Стас вспомнил: по законам победителей ставрам запрещалось ковать сталь. Значит, кузнец рисковал, выдавая себя с головой. Это обрекало на смерть больше, чем слова о восстании. И Элор оценила это.
— Сейчас мое слово значит так мало. Но когда трон Ильдорна станет моим, я клянусь не запрещать ставрам ковать железо. Я обещала безрогим, обещаю и вам: если я стану правительницей, ставры получат свободу!
— Тогда и ты, госпожа, не уйдешь без подарка. — Огневар отошел, покопался в груде сваленных у печи дров и протянул девушке крепкую палку.
— Что это?
Огневар не отвечал. Взгляд его говорил: посмотри.
— Хм. Слишком она тяжела, — Элор взвесила палку на ладони, все с интересом следили за ней. И вдруг одним движением девушка выхватила искусно спрятанный в палке клинок. Скалобой едва не упал с полена.
— Отличный клинок, — сказала Элор. — Только странный. Почему он такой формы, не плоский, а какой-то…
Она не нашла слов, чтобы описать, и Огневар ухмыльнулся:
— Это я придумал сам, госпожа аллери. Этим клинком плохо рубить, зато он прекрасно пробивает броню аллери.
— Вот как? Значит, им надо колоть? — Она сделала несколько выпадов, и Стас почувствовал, что Элор вновь удивила его.
— Ты умеешь обращаться с оружием?
— Если сомневаешься, я покажу, чему меня обучал отец.
Ее клинок устремился к груди Стаса, тот не сплоховал и отбил, но девушка продолжала атаковать, пока не загнала его в угол. Кончик меча уколол грудь. Стас взглянул в глаза Элор и почувствовал: пронзи она его сейчас — и он с радостью истечет кровью у ее ног. Прикажет умереть — и он умрет. В этот миг смерть не имела власти над ним, и Стас упивался бессмертием. Ничего подобного он не испытывал и не чувствовал никогда.
Элор убрала клинок.
— Спасибо, кузнец. Я оценила твой подарок. Будь уверен: этот меч никогда не повернется против ставров.
Огневар кивнул:
— Хорошо. Тогда идите спать. Сказано было немало, настало время отдохнуть.
Гости направились к дверям.
— Мечедар! — окликнул кузнец.
Стас оглянулся.
— Берегись Зримрака.
— Пусть только попробуют! — ударил по клинку Стас.
Они добрались до дома, и Стас приготовил Элор постель в своей комнате, сам же отправился спать к брату.
Они хорошо выспались и поели. Элор понемногу отдыхала от проделанного путешествия, спокойный сон явно пошел ей на пользу, и Стас любовался ее сияющим лицом. По просьбе девушки Скалобой устроил экскурсию по селению, рассказывая, чем и как живут ставры. Жители разглядывали девушку-аллери, и взгляды уже не были столь враждебными. Они побывали на мельнице, видели, как выращивают зерно и выделывают кожи, ткут одежду и мастерят деревянную утварь.
— А там что? — спросила девушка, указывая на храм.
— Там живут шаманы, — охотно ответил Скалобой. Ему нравилось, что аллери говорит с ним на его языке, и он едва ли не чаще Элор расспрашивал ее об Ильдорне. Стас видел, что Элор нравилась непосредственная простота брата, она часто смеялась над его вопросами, и, похоже, они хорошо сдружились.
— В каких богов вы верите?
— Мы лишь поклоняемся духам предков, а шаманы умеют говорить с ними.
— Вот как. То есть шаманы говорят вам, что делать, объясняя это волей предков? — Элор взглянула на Стаса, и тот понял ее замысел.
— Ну да, — подтвердил Скалобой. — А у вас разве не так?
— Скажи, Скалобой: если шаман захочет что-либо, он ведь может сказать, будто это желание предков, и никто не догадается, что это не так, ведь только они говорят с высшими?
Скалобой замолчал и задумался. Похоже, эта мысль никогда не приходила ему в голову.
— Проще говоря, Скалобой, шаманы могут лгать, и ты не узнаешь, где ложь, — пояснил Стас, глядя на украшенный резьбой, костями и рогами животных храм. — Так они солгали, когда предали меня аллери.
— В моем мире, — сказала Элор, — я бы изгнала такого жреца и приказала бить его плетьми. Как можно верить тому, кто говорит одно, а делает другое?
— Шаманов нельзя изгнать, — почти испуганно возразил Скалобой. — Кто же станет говорить с предками, предсказывать погоду, даровать удачу на охоте?
— Значит, найдите других шаманов, — ответила Элор.
— Где же их найти? У Зримрака один помощник — Криворог. Если только он…
— Один другого стоит, — промолвил Стас. — Не нужен ни тот, ни другой.
— А кто же тогда?
— А ты, Скалобой! — шутливо предложил Стас.
— Я??
— А что? Чем ты хуже? Предсказывать погоду — дело нехитрое, справишься.
— Не-ет, — озабоченно протянул брат. Стас и Элор рассмеялись.
— Ладно, — сказал Стас. — Пора собрать ставров и сообщить, что у них новый вождь. Точнее, старый.
Казалось, все ждали этого, и, едва Стас ударил в било, площадь перед храмом заполнилась ставрами. Стас поймал себя на том, что научился различать лица и ставры уже не казались стадом прямоходящих телят. Это был его народ, его клан.
На боку болтался выкованный Огневаром меч, за спиной стояли Элор и брат, Стас знал, что говорить, и чувствовал, что его слушают. Он рассказал о своем пути, о предательстве шаманов и встрече с Элор, о безрогих и о жестокой Айрин. Он чувствовал, что надо вот так, просто и прямо, говорить с народом, а еще лучше — быть одним из них. Не голубой кровью, не «избранным» и поставленным свыше — просто одним из них. Только тогда тебе станут верить по-настоящему.
— Я безрог, и по старым законам я отступник, но рога мне отрубили не вы, а аллери. Я ушел из клана, не нарушив никакого закона, и теперь, как прежде, хочу стать вашим вождем.
Ставры молчали — и было отчего. Вождей не выбирали — их назначали шаманы после обряда в пещерах Духов, и ставры, особо не задумываясь, принимали их. Старый вождь игнорировал шаманов, не позвал их, а те намеренно не пришли, хотя прекрасно слышали все, что говорилось на площади. Не явились, надеясь, что у наглеца ничего не выйдет…
Вперед протиснулся Крепкохват.
— Вождь я! Я ваш вождь, ставры! — закричал он, крутя головой с подкрашенными красным рогами.
— Уймись, Крепкохват! — раздался голос Огневара. — Ты не вождь, ты — слуга Зримрака, а слуга не может быть вождем!
Крепкохват спекся, не зная, что отвечать. Вступать в перепалку с могучим кузнецом ему явно не хотелось.
— Я настоящий вождь! — закричал он, оборачиваясь к ставрам. — Я! Духи избрали меня!
— Меня тоже. Я уже говорил: хочешь, разрешим спор сталью? Вождь не должен бояться умереть за свое дело.
Слова сами лились из него, и на миг Стас впал в ступор: он ли говорит это или тот, созданный им в игре персонаж? Но меч на поясе был тяжел, солнечные лучи пекли голову, а окружавшие ставры отнюдь не походили на кучку пикселей.
Крепкохват растерянно повернулся к храму. Стас понял: он ждал помощи от шамана. Стас усмехнулся. Пожинай, что посеял, Зримрак! Хочешь иметь вождя-попку, имей!
— Эй, Зримрак! — крикнул Стас, поворачиваясь к храму. — Может быть, ты хочешь что-то сказать? Твой вождь слишком слаб.
Народ повернулся к храму, на ступенях которого показался шаман.
— Я скажу свое слово, Мечедар. Скажу, когда придет время.
— Твое время кончилось, шаман!
— Скоро мы узнаем, так ли это. И вы все знайте! — Шаман повернулся к ставрам. — Кто пойдет за ним — познает гнев духов!
Гневно ударив посохом, он скрылся в храме. Мечедар усмехнулся. Гнев духов? Ну-ну.
— Ну, ставры? — крикнул Огневар. — Хотите в вожди Крепкохвата? Или Мечедара? И знайте: Мечедар не отдаст ваших детей аллери, он защитит вас. Он вождь, который нужен вам, ставры!
— Я слышал, что Мечедар хочет изгнать аллери, но он дружит с одной из них! — выкрикнул кто-то.
— Я скажу! — опередила Стаса Элор. — Ставры! Вы все разные, и аллери — разные! Не все аллери враги вам, и потому не бойтесь прогнать тех, кто приходит за новыми рабами! Их не так много, и вам не стоит бояться. Я, маленькая аллери, не боюсь их, а уж вам… Я не указываю вам, но я вижу: Мечедар достоин быть вождем!
— Мечедар наш вождь! — крикнул Скалобой.
— Мечедар! — поддержал кто-то.
— Мечедар! — зарычал Огневар.
— Не надо нам безрогого! — пытался вопить Крепкохват, но его оттеснили в сторону и надавали по загривку.
— Мечедар наш вождь!!
Остаток дня пировали. Как и в первый, памятный Стасу раз, на площадь вынесли столы и утварь. Ставры любили погулять, Стас, как русский человек, — тоже, и с удовольствием отплясывал вместе со всеми. Элор от души хохотала, глядя на танцующих ставров: они смешно подпрыгивали, топая ногами, но их плавная грация все же вызывала восхищение.
— Мечедар!
Стас обернулся. Снова она! Перед ним стояла Черногривка. Губы девушки кривились от обиды:
— Ты забыл меня, Мечедар! А что обещал! Вождь должен держать свое слово!
— Э-э, Черногривка…
— Разве я не хороша, Мечедар? — она подошла ближе. Для ста пятидесяти килограммов веса грация девушки была впечатляющей. — Я всем отказывала, Мечедар, потому что думала только о тебе!
— Ну, это зря…
— Даже когда тебя схватили аллери, я думала о тебе!
Элор подошла к ним:
— Кто это, Мечедар?
— Элор, это… одна знакомая, — Стас заговорил на языке аллери, и Черногривка тотчас что-то заподозрила.
— О чем вы говорите? Скажи, что любишь меня, Мечедар!
— Что? — изумилась Элор. — Кто ты такая?
Королева заговорила по-ставрски, и Черногривка почтительно поклонилась ей:
— Я невеста Мечедара!
— Невеста? — Стасу пришлось выдержать долгий и пристальный взгляд. — Мечедар, ты… с ней…
— Нет же, Элор, — перекрикивая праздничный гомон, проговорил Стас. — У нас ничего не было! Я даже не…
— Ты лжешь, Мечедар! Почему ты лжешь? Все знают, что я твоя невеста, все!
— Это был не я, — глядя в глаза Элор, проговорил Стас. Королева расхохоталась:
— И как же ты будешь выпутываться, Мечедар?
Стас пожал плечами:
— Скажу, что люблю тебя, — произнес он на языке аллери. — Или ты хочешь, чтобы я выполнил обязательства прежнего Мечедара?
— Только попробуй! Вот, подари ей это, — Элор сняла с пальца подаренное унгольским суром золотое кольцо.
— Черногривка, — Стас чувствовал себя ужасно. Унижаться, отдуваясь за выходки прежнего Мечедара, не хотелось, но выбора не было. — Прости меня. Я… не люблю тебя. Прости. Вот, возьми это кольцо…
Черногривка замерла. Глаза ее наполнились слезами.
— Ты негодяй, Мечедар! Я тебя любила, а ты… — Она схватила протянутое Стасом кольцо и швырнула ему под ноги. — Не нужно мне ничего! Будь ты проклят!
Зарыдав, она убежала. Стас вздохнул.
— Я поступила бы так же, — сказала Элор. — Не печалься, Стас. Это не твоя вина.
Веселье закончилось к ночи. Площадь опустела почти так же быстро, как и собиралась, лишь какой-то перебравший вина ставр еще долго стучал рогами в ворота чужого дома.
— Хороший народ, — сказала Элор, когда они вернулись к дому Мечедара и остались одни. Скалобой храпел за стенкой. — Добрый, веселый народ. Почему люди не такие?
— Люди такие же, — сказал Стас. Он давно подметил то, о чем говорила девушка. — Но, наверно, мы более злопамятные…
— И завистливые.
— И жадные.
— И грубые.
Они рассмеялись.
— Ты сказал «мы», — прошептала она, проводя пальцами по его груди.
— Ну да, ты же знаешь…
— Иногда кажется, что все это мне приснилось.
— Нет. Я не хочу, чтобы тебе так казалось. И не хочу, чтобы ты это забывала. Я ставр только для них, для тебя я — человек.
— Я забыла твое имя. Оно странное.
— Стас, — прошептал он, касаясь ее плеча. Платья на нем уже не было.
— Стас из… Не могу вспомнить, — тихо засмеялась она.
— Петербурга. Это неважно.
— Разве неважно, где ты рожден?
— Важно, где ты счастлив…
Она горячо вздохнула, принимая его ласки, уже не понимая, где она и что с ней. Этот ласковый зверь любил ее всем сердцем, и Элор задыхалась от счастья. Сейчас, в этот миг, ей был не нужен ни дворец, ни богатство, ни слава. Удивительный пришелец перевернул ее душу, заставив по-иному смотреть на мир, но заставил не силой, а исподволь, так, что она и не заметила, как стала другой. И эта Элор нравилась ей больше…
— Аллери идут!
Крик забравшегося на крышу мальчишки всполошил всех. Стас выскочил из дома и полез на крышу. Он ждал этого и хотел увидеть, сколько их, своими глазами.
— Где они? — крикнула снизу взволнованная Элор.
— Близко! — Стас увидел, как цепочка воинов на единорогах приближается к селению, и сердце забилось сильней. Он не знал, сколько аллери приезжало раньше, но этот отряд был немал: человек двадцать. Что-то много для обычного рейда за рабами. А если они пришли за Элор? Но откуда им знать?
Он буквально слетел на землю, чуть не столкнувшись с братом.
— Аллери, брат!
— Что делать? — спросил Скалобой, и Стас понял: как было раньше, уже не будет. Или он не вождь.
— Узнаем, что им нужно. А пока звони, собирай народ!
Скалобой умчался, а аллери уже показались у околицы. Стас покачал головой: стен поселение не имело, и это лишало преимущества говорить с врагами за закрытыми воротами, что сразу расставило бы акценты, а в случае конфликта защитило бы селян.
— Ты не должна показываться им, — сказал Стас вышедшей из дома Элор. — Оставайся в доме!
— Ты не можешь приказывать мне!
— Я и не приказываю, Элор. Я прошу.
— Хорошо, я останусь. Только будь осторожен, Ст… Мечедар.
— Буду.
Было страшно. Стас предвидел, чем может закончиться отказ подчиниться, и нервно теребил рукоять меча. «Меч подарили, а научить забыли», — подумал он. В голове крутились кадры из исторических боевиков, но Стас знал: даже поставленные мастерами схватки отличаются от реальных, как удар по тренировочной «груше» отличается от удара по живому противнику. Ничего, попробуем. Все-таки он не один.
— Кто вождь клана? — спросил воин, и Стас признал Юргорна. Элор говорила: он был одним из тех, кто предал ее.
— Я, — Стас выступил вперед. Судя по всему, Юргорн не узнал его, что и неудивительно. Аллери редко примечали ставров: для людей все они были на одно лицо.
— Раз ты вождь, скажи, где прячется женщина по имени Элор? Мы знаем, что она здесь, и у меня приказ привезти ее в Ильдорн.
Стас оглянулся. Ставры собирались, но слишком медленно. Многих вообще не было в клане: кто в лесу, кто на поле. «Айрин прислала много воинов и Юргорна во главе, — подумал Стас, и ему стало страшно. — Они так просто не отступят. Нас больше, но ставры не воины, и я не воин…»
Но Элор… Разве он допустит, чтобы они взяли ее, разве отдаст?
— Ее здесь нет, — сказал он внезапно пересохшим голосом. Что сейчас думают ставры?
— Ты лжешь! Нам донесли, что эта тварь здесь! — Юргорн присмотрелся к Стасу. — Разве ты вождь? Разве вождем ставров может быть безрогий?
— А разве королевой Ильдорна может быть самозванка? — резко, разозлившись на «тварь», ответил Стас.
Юргорн потерял дар речи. Его воины изумленно переглядывались. Кое-кто знал язык ставров и был шокирован наглостью безрогого вождя.
— Судя по твоим речам, она здесь! — пришел в себя Юргорн. — Воины, найдите ее!
С десяток солдат рассыпались по селению, остальные остались с Юргорном.
— Ты, вождь, тоже пойдешь с нами! — Юргорн подал знак, и два воина шагнули к Стасу. Он стоял, надеясь услышать крики в свою защиту, думая, что ставры сплотятся за его спиной, — но не услышал и тени движения, лишь лязг доспехов приближавшихся аллери.
В этот миг Стас понял: вождя делают не бюллетени, накрученный рейтинг и пиар, а дело, то, что он способен сделать здесь и сейчас, и один только поступок сделает или перечеркнет сто рейтингов и тысячу голосов.
Он выхватил меч:
— Назад — или убью!
Запретная сталь сверкнула в руке вождя. Воины схватились за оружие.
— Это бунт, — спокойно констатировал Юргорн. — Что ж, нам всегда нужны новые рабы. И мы возьмем их в этом клане. А ты умрешь. Убить его!
Меч был в руке, но Стас промедлил, не решаясь рубить человека. И между ними вклинился Скалобой. В руках брата была дубина, но он не бил, а плечом опрокинул воина, повернулся к другому — и тот ударил его мечом. Скалобой упал.
— Скалобой!!
Внутри полыхнула ярость. Меч Огневара метнулся вперед, и солдат захлебнулся кровью.
Ставры грозно закричали. Они видели, что аллери первыми нанесли удар и поняли: сейчас решается все. В руках у многих явились топоры и дубины.
— Воины, ко мне! — закричал Юргорн. Будь его отряд собран, справиться с ними было бы много трудней, но рассыпавшиеся по селению воины становились легкой добычей ставров.
Короткая схватка — и ставры смели завоевателей. Юргорна выбили из седла, обезоружили и швырнули наземь рядом с уцелевшими воинами.
Стас склонился над братом.
— Скалобой!
Удар меча пробил ставру грудь, кровь пузырилась на губах Скалобоя, с каждым вздохом разбрызгивая кровавые капли.
— Знахаря, знахаря сюда! — крикнул кто-то. Стас понимал, что все кончено, от таких ран не излечат ни знахари, ни шаманы, но верить не хотел.
— Меня ранили, брат, — прошептал Скалобой.
— Лежи, Скалобой, тебя вылечат, — Стас держал его за руку так, словно смерть тянула за другую. — Знахаря-а-а!
Знахарь пришел, когда грудь Скалобоя уже не поднималась. На лице юноши застыло какое-то детское, обиженное выражение, Стас мгновенно почернел от горя.
Он плакал, но никто не заметил слез на лице Мечедара. Все видели лишь ярость, бушевавшую в его глазах.
За спиной неслышно возникла Элор. Ее рука тронула Стаса за плечо.
— Мне очень жаль, Мечедар.
— Жалеть будешь не ты. Пожалеют они! — Стас встал, направляясь к пленникам, и ставры расступались от взгляда вождя.
Шестеро уцелевших, обезоруженных аллери сидели на земле, окруженные кольцом ставров.
— Юргорн!
Предводитель поднял голову. В глазах рыцаря плескался страх, сжав челюсти, он старался не выдать его.
— Ты сделал большую ошибку, вождь! Ты забыл, кто правит долиной! Ты должен отпустить нас, если не хочешь…
— Заткнись! — прервал его Стас. — Нет здесь вашей власти! А ты умрешь за то, что убил брата!
Юргорн отпрянул, когда Стас размахнулся мечом, но Элор схватила его за руку:
— Нет, подожди!
Весь дрожа, Стас с трудом опустил меч, смутно понимая, что миг назад хотел убить человека.
— Ты меня искал, Юргорн? — гневно спросила девушка. В ее руках была подаренная Огневаром трость. — Нашел? Тебе и Айрин мало того, что вы сделали?
Лицо ренегата побелело, когда Элор выхватила меч.
— Я поклялась, и я отомщу! — Закаленный клинок с хрустом пробил доспехи, и Юргорн вскрикнул, пригвожденный к земле. Его воины молили о пощаде.
— Это за отца и за меня! — Элор плюнула в умирающего рыцаря и выронила меч.
— Убьем и остальных! — угрюмо проронил кто-то.
— Нет. — Стас обвел ставров глазами. — Юргорн убит, мы победили — это главное. Лишняя кровь не нужна. Пусть эти люди идут в Ильдорн и скажут Айрин, что мы свободный клан!
— А еще вы скажете, — Стас схватил одного из воинов за шиворот и легко приподнял, — что мы не воюем с людьми и потому оставили вас в живых! Мы воюем с Айрин! Скажи это всем и скажи ей! Пропустите их!
Ставры расступились, и аллери бросились бежать. Брань и насмешки неслись вслед побежденным.
Кроме Скалобоя, погибших не было. Несколько раненых — и только. Знахарь взялся всех поставить на ноги. Никто из ставров не заплатил цену вождя. Было ли это справедливо, Стас не думал — это война. Кто ищет на войне справедливость?
По обычаю, ставров хоронили в тот же день. Стас в последний раз посмотрел на брата и поклялся, что не свернет с пути. Теперь — не свернет!
Узнав обычай, он сам принес огромный осколок скалы и положил на могилу.
— Я буду помнить тебя, брат.
Он стоял над могилой, пока не ушли все, даже Элор, которая понимала его человеческую душу.
Только тогда он заплакал. Этот мир дал ему многое, подарил любовь, научил жить, но он мог и отнимать. И Стас плакал, вспоминая Скалобоя и Яробора, отца и мать, все, что умерло или осталось в бесконечности вселенной, что, в общем, одно и то же.
Ставры недолго оплакивали умерших, лишь в день после похорон была тризна. Никто, кроме малых детей, ничего не ел, разрешалось лишь пить, но напиваться в такие дни не смел даже самый заядлый выпивоха — это было бы неуважением к духу покойного.
Это была первая тризна без шаманов. Стас видел, что многие этим растеряны: шаманы всегда звались на тризну, проводили обряды. Но Зримрак заперся в храме и не выходил, Криворог тоже. Взаимная ненависть разделяла ставров. Одни стояли за вождя, другим не нравилось попрание сложившихся устоев и обычаев. «Пусть шаманы и сделали что-то, но это было давно, — говорили они. — Мечедар должен простить. Да и как жить без шаманов?»
Стас понимал, что пора браться за дело, укреплять селение и готовиться защищать свободу. Он знал, что аллери вернутся и вернутся с большими силами, — но не мог ничего делать. Угрюмый, он бродил по селу дотемна, не решаясь приблизиться к дому.
Наконец, когда пришла ночь и луна, так поразившая его впервые, вскатилась на крышу храма, Стас вернулся домой.
В окне сиял огонь. Элор ждала его, и Стас шумно вздохнул. И в этот миг сзади подкралась тень. Услышав хриплое дыхание убийцы, он обернулся, понимая, что уже не успевает…
