Глава 8. Артефакт
Перестав разглядывать толпу, я с вызовом уставился на Рехоша. Сейчас все зависло только от него, и данная ситуация имела два варианта развития. В первом случае он идет на конфликт, возмущается, обвиняет меня во всем, что только можно, а потом пытается выгнать из храма. Именно пытается, потому что хрен я уйду так просто, и перед уходом обязательно опишу со всеми подробностями тот факт, что святые отцы используют прихожан в качестве дойных коров. Вряд ли это поможет авторитету церкви, да и заодно на ноль помножит все усилия святош по привлечению на праздник члена королевской семьи.
Вариант, что святые отцы попытаются избавиться от меня прямо здесь, я во внимание не принимал. Во-первых, ситуация не такая катастрофическая, чтобы идти на такие меры. Подумаешь — опустошил церковный энергонакопитель? Можно ведь уладить дело полюбовно, и даже потребовать компенсацию, если наглости хватит. Во-вторых, яркий свет из алтаря видели многие, поэтому святошам нужно найти этому правдоподобное объяснение. А они прекрасно понимают, что любую версию, которая может мне навредить, я оберну против них, просто рассказав правду.
Рехош думал быстро, поэтому пока я еще размышлял над первым вариантом, надел на свое лицо маску дружелюбия и сразу перешел ко второму.
— Дети мои! — закричал он, подняв вверх руки. — Мы с вами только что стали свидетелем чуда! Единый отметил своим личным благословением одного из присутствующих на празднике. Им стал принц Алекс, чей дух оказался настолько чистым и светлым, что удостоился милости творца! Возрадуемся же, дети мои, ибо подобного в Мардинане не случалось уже несколько сотен лет!
Святой отец сделал театральную паузу, и толпа разразилась приветственными криками, среди которых можно было разобрать и «Слава Алексу!», и «Хвала герою!», и «Спартак — чемпион!» (последнее, если сильно постараться). Я в этот момент только подумал, что Рехош сделал правильный выбор. Так будет лучше для церкви, и гораздо безопаснее для меня. Теперь, даже если слухи о моем цвете достигнут ушей церковников, открыто они никогда возмущаться не будут. Самим дороже выйдет, ведь Единый-то меня лично благословил, а значит, народ их попросту не поймет.
Рехош спустился с подиума, подошел ко мне и под руки потащил наверх, на всеобщее обозрение. Если бы я не видел его лица в тот момент, когда опустошил алтарь, если бы не был эмпатом, то вполне мог бы подумать, что святой отец находится в глубочайшем экстазе от лицезрения чуда. Но сейчас в его эмоциях преобладали злость и растерянность, которые говорили только о великолепном актерском мастерстве церковника.
Затащив меня на подиум, Рехош отступил на несколько шагов, давая всем возможность на меня полюбоваться. Я нацепил на лицо скромную улыбку и раскланивался во все стороны, как китайский болванчик, слыша радостные крики, сливавшиеся в единый гул. Знатные особы, стоявшие в первых рядах, хлопали в ладоши и вполне искренне мне улыбались, а люди попроще выражали эмоции более бурно. Они разве что не скандировали хором «А-лекс!! А-лекс!!», а так все признаки фанатичного поклонения уже были, что называется, на лице.
Дождавшись, пока толпа немного угомонится, Рехош вновь поднял руки, призывая всех к тишине. А я посмотрел на его позу и подумал, что весьма символично, что этот жест, являющийся в религии Единого чем-то вроде обращения к создателю, расценивается у альтаров, как вызов до смерти. Интересно откуда это вообще возникло у горцев? Бытовало в народе во все времена, или же появилось только после поражения в Великой войне?
— Дети мои! — дождавшись, когда крики утихнут, вновь воскликнул Рехош. — Это чудо, которое произошло на ваших глазах, свидетельствует о том, что Единый не отвернулся от нас. Он по-прежнему любит своих детей и заботится о них. И таким способом он показывает, что среди нас есть еще достойные, которые в будущем могут быть причислены к святым за свои праведные поступки. Он говорит нам: берите с них пример, старайтесь походить на них в мыслях и делах, не позволяйте себе оставаться в стороне…
Святой отец продолжал говорить, буквально захлебываясь от восторга, а я стоял и думал о том, что любое событие церковники могут повернуть в свою пользу. Именно за это я никогда их не любил. Насквозь пропитанные лицемерием, виртуозные рассказчики, прекрасные слушатели, они всегда вызывали у меня отвращение тем, что могли любой факт извратить до неузнаваемости и заставить тебя поверить в то, что черное — это белое. Хотя, я не утверждаю, что они поголовно все такие, подобные этому Рехошу, который сейчас вновь успокоился и продолжил вещать в своей излюбленной манере — неторопливо, размеренно, гипнотически. Может, это мне всегда попадались такие, а где-то далеко существуют священники праведные, честные, готовые отдать жизнь за других. Свою жизнь, разумеется, так как тех, кто готов жертвовать чужими — пруд пруди!
Когда святой отец вновь перешел к проповеди, я краем уха стал прислушиваться к его речи и пытался вникнуть в смысл. Вот только его там почти не было! Рехош раз за разом повторял практически одно и то же, только другими словами, игрался предложениями, сплетая искусное кружево, употреблял несколько раз одни и те же словосочетания. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что начинаю засыпать. Мне так хотелось опуститься на этот помост, привалиться к алтарю и захрапеть под этот непрекращающийся бубнеж. Вот только я огромным усилием воли стряхнул с себя сонную одурь и внимательно оглядел толпу.
Похоже, воздействие святого отца на прихожан было мощнейшим, так как все они вновь застыли с блаженными улыбками на лицах, затаив дыхание, слушая его речь, и все так же испуская эмоции щенячьего восторга. Когда я увидел, что в помещении храма вновь появилась энергия, высвобождающаяся из их аур, то понял, что процесс дойки Рехош планирует все же довести до конца. Я не стал ему мешать, поэтому не сказал ни слова, когда в дело вступил церковный хор. Алтарь вновь начал действовать, священники своими хитрыми манипуляциями опять собирали силу, а меня под белы рученьки увели с подиума в неприметную дверцу за ним, потому что моя роль в церемонии уже точно была отыграна.
Рехош последовал со мной, и пока мы шли по длинному темному коридору не издал ни звука. Я догадывался, что после всего случившегося он обязательно захочет со мной поговорить наедине, но весьма удивился, когда святой отец довел меня до маленькой дверцы, а потом строго произнес:
— Больше никогда не появляйся в этом храме!
Дверцу открыл один из церковников рангом пониже, и я увидел, что за ней начинается столичная площадь. Видимо, это был черный ход, из которого меня весьма невежливо вышвыривали прочь. Похоже, святоша сильно обиделся, раз не хочет даже разговаривать со мной. Ладно, я и не напрашивался! Но так просто уходить было нельзя. Я ведь не какой-то там простолюдин, в моих жилах течет королевская кровь, поэтому восстановить статус-кво нужно было обязательно.
Повернувшись, я холодно взглянул в глаза Рехошу и четко произнес:
— Больше никогда не смей мне приказывать!
После этого я еще немного постоял, буравя взглядом святошу, но тот возражать не осмелился и вскоре опустил голову, пряча глаза. Я знал, что в них плескался только гнев, но даже такого признания поражения было мне вполне достаточно. Теперь церковник прекрасно понимает, что давить на меня, пытаться отомстить или гадить по мелочам не следует. Ведь я могу и ответить!
Развернувшись, я покинул негостеприимный храм и вышел на улицу. После угнетающей атмосферы внутри храма я не смог сдержать облегченной улыбки, очутившись на свободе. Посмотрев на небо, я с удивлением отметил, что уже наступал вечер, видимо, время за чтением пролетело незаметно. Вспомнив об этом, я обнаружил книгу, которую все еще держал в руке. Первым моим побуждением было выкинуть ее, но потом я подумал, что так и не дочитал это творение древних пиарщиков, поэтому сунул ее подмышку и решительно направился во дворец. Хоть мне и хотелось по пути заскочить к Паронику и поставить свой автограф на контракте, гарантирующим неплохие деньги без усилий, но разговор с Фариамом откладывать было нельзя. Брат должен был первым узнать обо всем, что сегодня произошло, чтобы не только просветить меня, во что это может вылиться, но и заранее продумать свой ответ на возможные претензии церковников. Как говорится, предупрежден — значит вооружен. А, зная своего брата, я могу с уверенностью сказать, что претензии церковников вполне могут обернуться увеличением арендной платы, которую они отчисляют в казну.
Войдя в лабиринт дворцовых коридоров, в которых уже понемногу начал ориентироваться, я достал разговорник и гаденько ухмыльнулся.
— Алекс? — раздался голос Фариама. — Что, церемония в храме уже закончилась? Ты знаешь, я сейчас немного занят, давай попозже поговорим?
— Нет, церемония еще идет, — ехидно ответил я. — Вот только меня с нее выперли пинком под зад, поэтому я и хотел узнать, тебе подробности интересны, или будешь их потом у свидетелей узнавать?
Брат после недолгого молчания переспросил:
— Ты шутишь?
— А что, похоже? — не теряя ехидства, сказал я.
— Ты сейчас во дворце?
— Да.
— Оправляйся в библиотеку, я подойду сразу, как только смогу, — четко сказал Фариам и прервал связь.
Добравшись до нужного помещения, я развалился в мягком кресле. Желание дочитать местную Библию пропало, поэтому я принялся листать какой-то томик, лежавший на столе. Это оказался трактат о принципах государственного устройства, где расписывались все правила и свойства различных авторитарных вертикалей власти. Я только хмыкнул и закрыл книгу, подумав, что Фариам принял всерьез все мои рассказы по дороге в столицу и сейчас наверняка пытается кое-что улучшить в королевстве. И вполне возможно, он сейчас занят именно этими проблемами, а я тут решил над ним поиздеваться…
Проснувшаяся совесть сжала меня в своих цепких объятьях, принуждая схватиться за разговорник и признаться, что я слегка преувеличил, но я напомнил ей, что только недавно брат кинул меня, бедного и несчастного, на растерзание святым отцам, поэтому жалости недостоин. А впечатления от церемонии в храме вообще заставили невовремя вылезшую на поверхность совесть снова скрыться в глубинах моего подсознания. Поэтому когда через десять минут в библиотеке появился серьезный Фариам, я встретил его невинной улыбкой.
— Что произошло? — спросил брат, присаживаясь рядом.
— Много чего. Например, я узнал, как получают силу маги-священники, сумел опустошить церковный накопитель, поставить на место отца Рехоша, стать святым еще при жизни… ну и еще по мелочи.
— Маги у священников?
— Да. А ты что, сам не заметил, когда с ними беседовал? Я ведь тебя этому уже научил!
— Алекс, я не пользовался магическим зрением, — смущенно пояснил Фариам. — Думал, что оно только силы отбирает.
— Глупости! — отрезал я. — Плетение, которое я тебе показывал, тратит не так много энергии, а тебе все равно нужно постепенно разрабатывать резерв.
— Ладно, Алекс, это сейчас не существенно. Так ты говоришь, что у служителей веры есть свои маги? И много?
— Пять среднего уровня, два слабых, а остальные находятся на ступени обычных одаренных. Таких, как ты, например. Но это только в столичном храме, а сколько раскидано по всему Маринану, я даже представить боюсь.
— Значит, получается, что каждый священник является одаренным?
Я почесал затылок, вспоминая свои предыдущие встречи с церковниками, и ответил:
— Похоже, что нет. В деревни и мелкие города наверняка посылаются священники, совсем не имеющие способностей. Им они там и не нужны — не с кого силу вытягивать. Но в крупных храмах, где прихожан много, подозреваю, обязательно присутствуют хорошие маги.
— Священники забирают силу у людей? Но почему… — Фарам оборвал себя и приказал: — Рассказывай все с самого начала!
— Ну, вначале была тьма, потом появился Единый и создал твердь земную…
— Алекс, хватит издеваться!
— Ладно, сдаюсь! Слушай.
Я подробным образом рассказал брату о том, что происходило с того момента, как он меня бросил на произвол судьбы. Фариам задумчиво слушал и не перебивал, а когда я закончил, поинтересовался:
— И что ты предполагаешь делать?
— Да я вообще-то у тебя хотел поинтересоваться. Как думаешь, стоит ждать неприятностей?
— А ты уверен, что после того, как церковники узнали о том, что брат короля — Темный маг, они просто забудут обо всем?! — ехидно спросил Фар.
— Стоп, ты не так понял. Я не говорил, что при опустошении накопителя они меня опознали. Подобное может проделать любой сильный маг с достаточной вместимостью резерва, а быть магом святое писание нисколько не запрещает, так что по этому поводу волноваться не стоит. Пока ушей святош не достигнут слухи из степи, о моей «темноватости» они догадаться не смогут, а когда это случится, я буду уже… далеко от Мардинана.
Первоначально я хотел сказать «в Горах», но потом вспомнил о проходе на Землю, который Темнота называла разрезом, и решил не конкретизировать. Фариам отметил мою запинку, но не стал уточнять, что я имел в виду, а сказал:
— Тогда, думаю, нужно сперва поглядеть на реакцию священников. Если они в ближайшее время надумают нанести мне визит, тогда и будем решать, как на него отвечать. В принципе, у меня есть пара идеек, как использовать ситуацию на пользу королевства, но их реализация зависит от точной формулировки претензий церковников. Поэтому будем ждать.
— И долго? — уточнил я.
— Пару дней — точно.
— Фар, я вообще-то завтра планировал уже выехать из Марда.
— Перебьешься! — отрезал король. — Если ты покинешь столицу, святые отцы могут решить, что ты испугался и бежишь от ответственности. Не мне тебе объяснять, что в таком случае они могут набраться еще большей наглости, а конфликты мне совсем не нужны. Особенно сейчас. Так что поживешь еще пару деньков во дворце, отдохнешь, отоспишься… заодно завтра побываешь на празднике отцов-основателей.
— Что-о-о?!
— И не нужно так кричать! — сказал брат, укоризненно покачав головой. — Сам ведь виноват в том, что произошло, поэтому теперь не возмущайся! И вообще, чего тебя так тяготят эти приемы? Ходишь себе с умным видом, ведешь пустые разговоры и всячески развлекаешься. Это ведь не советы, где нужно уговаривать сначала своих сторонников, а потом вместе с ними пытаться переубедить противников.
Фариам тяжело вздохнул, пытаясь вызвать во мне чувство жалости. Но я не поддался и заметил:
— Тебе ведь намного проще — рявкнул пару раз, и все заткнулись, стукнул кулаком по столу — и никто не осмелится высказаться против твоего решения, а глазами сверкнул — считай, сделал последнее предупреждение. Красота! Не то, что мне — контролировать каждое слово, пытаться в ворохе ереси поймать крупицы информации, стремиться поймать в куче словесных кружев истинный смысл, а при этом еще и бороться с желанием двинуть собеседнику в рожу. Да так, чтоб зубы по всему саду собирал!
— Тогда давай меняться! — усмехнулся король. — Я завтра проведу прием, а ты уладишь все вопросы на совете по управлению городами. Согласен?
Я посмотрел на брата и промолчал. Шутки — шутками, но я действительно сегодня крупно облажался, так что теперь возмущаться не было смысла. Похоже, мои планы в который раз накрываются медным тазиком, но с этим уже ничего не поделаешь. Придется задержаться в столице еще на пару дней, ждать реакцию священников и втайне надеяться, что ее не последует.
Фар поднялся и посмотрел на задумчивого меня.
— Не переживай, Алекс. Даже если церковники узнают, что ты — Темный маг, я от тебя не отрекусь.
Я почувствовал, что сейчас он абсолютно серьезен, поэтому ответил:
— Спасибо, брат.
— Ну, тогда мне пора. Уж очень хочется узнать, что там советники нарешали. Так что ты смотри, не раскисай, а я пойду… хоть рявкну пару раз.
Король улыбнулся и вышел из библиотеки, а я остался в окружении сумрака и старинных фолиантов думать о том, как хорошо иметь семью. Тех, кто никогда не предаст, не отречется, пойдет за тобой до конца. Тех, на кого ты можешь полностью рассчитывать, как на себя самого. Тех, кто крепко связан с тобой узами крови. И разве могу я обрести это на Земле? Да, там у меня остались мои родители, но разве я могу сказать, что они всегда разделят мои убеждения и примут меня таким, какой я есть? Не будут пытаться изменить, переубедить или настоять на своем, а просто поймут меня? Похоже, что ответ на все эти вопросы будет однозначным, но весьма неутешительным.
Остаток дня прошел абсолютно бестолково. Я полистал несколько книг, потом поужинал и завалился спать. И единственным утешением стала Филия, которая ближе к полуночи тихонько, как мышка, проскользнула в мои покои. Утром я изготовил полсотни амулетов определения магических способностей, израсходовав почти весь свой запас серебра, отдал их брату и объяснил, как пользоваться, потом сходил на конюшню и накормил Ветерка яблоками, чтобы тот не забывал своего хозяина, а после общался со своими ребятами и выяснял, как у них дела.
Королевские Кэльвы пока что располагались в местной казарме, но им в срочном порядке уже готовили пять больших многоэтажных домов неподалеку от дворца. Всех парней я повидать не смог, потому что Глен сразу по прибытии добился отпуска и оправился к своей невесте, а десяток был на каком-то задании, но с остальными мы хорошо посидели. В моем отряде теперь командиром был Крот, а Даркин, по старой традиции, его заместителем, так что за Кэльвов можно было не волноваться.
А вечером во дворце состоялось торжество, посвященное отцам-основателям. Так называли первых поселенцев этих земель, которые пришли сюда многие тысячи лет назад с востока, вытеснив коренных обитателей, принадлежавших к какой-то полуразумной расе, последний представитель которой сгинул давным-давно. Разумеется, это торжество ничем, кроме антуража, не отличалось от обычного приема, поэтому мне пришлось играть свою обычную роль непонятной фигуры. Это было сложно, потому что графини рядом не было и выкручиваться приходилось мне одному. Когда «вечеринка» подошла к концу, я лишь чудом отловил брата и поинтересовался, что там с церковниками.
Фариам поведал, что пока никаких святых делегаций во дворец не приходило, но расслабляться еще рано и мне придется завтра опять проводить прием, посвященный какому-то герою древности. Я в ответ возмутился, стал кричать, что он вовек от меня не откупится, но все же согласился на компенсацию в виде шести сотен книг, которые находились в его загородной резиденции. Их я немедленно передарил Снежане для изучения, чем вызвал ее бурный восторг. Наверное, именно разговор с ней помог мне отдежурить еще один дворцовый прием. И хотя к ночи я уже был готов поубивать всех присутствующих, мне удалось более-менее достойно завершить торжество. Наградой за перенесенные страдания была еще одна ночь с Филией.
На следующий день состоялся праздник, посвященный торговле, где мне опять нужно было провести прием всех видных торговцев Мардинана, пока король в спокойной обстановке мог пообщаться с избранными акулами бизнеса. В этот раз я по просьбе Фара изображал прожженого торгаша, чему очень помогла беседа с Кариэлем и встреча с Пароником. С ден Варреном мы, соблюдая таинственность, уединились в уголке, порождая множество предположений окружающих, и спокойно поговорили о всяком разном. Торговец похвастался успехами Алена, который всерьез начал обучаться искусству боя и поведал, что Лин недавно проводил новый набор в свою школу. А с Пароником вообще удачно вышло. Дело в том, что мастер оказался предусмотрительным и захватил контракт, который я тут же подмахнул на глазах у всех. После этого торговцы, приглашенные на прием, убедились, что я не только сведущ в их деле, но и обладаю огромным влиянием в Мардинане.
А после приема состоялся Большой Торговый Совет, который проводил уже сам король. Фар в короткий срок добился принятия десятка различных законов, разработанных, как он сказал присутствующим, по моим подсказкам. Именно тогда я понял, зачем понадобился весь этот цирк на приеме, а заодно узнал кое-что о принципах власти в королевстве. Оказывается, королю мало написать указ и придумать закон. В том случае, когда это касается жизни всего государства, собирается Большой Совет в той отрасли, которую это затрагивает, и обсуждает пользу законов. Если большинство членов совета считает, что законы плохие, они отправляются в туалет в качестве понятно чего, а если хорошие — тут же вступают в силу и не могут быть отменены.
Так как самые влиятельные торговцы, с которыми я встречался еще в первый день пребывания во дворце, единогласно высказались в поддержку законов, да еще и я вставил свое веское слово, то вся остальная мелкая шелупонь последовала за лидерами, и законы были приняты практически единогласно. Кстати, голосование было открытым, что очень облегчало работу. После совета Фариам был счастлив до безумия. Оказалось, что на такой хороший результат он не рассчитывал, и морально был готов к тому, что пару законов присутствующие отправят в утиль. Однако благодаря мне все получилось просто великолепно, и никто из присутствующих не посмел вылезать с возражениями.
Я даже загордился, хотя прекрасно осознавал, что сам в принятых законах почти ничего не понимаю. Вот только вся гордость резко улетучилась, когда брат попросил меня провести День Города. Сразу стала понятной и его предшествующая похвала в мой адрес, и тонкая лесть, но отказаться я снова не сумел, и решил выручить брата в последний раз. На следующий день мне, замещая Фариама, пришлось мотаться на Ветерке по всему городу, проводя торжественные церемонии, открытие новых торговых лавок, питейных заведений и прочего. Потом настал День Памяти, когда вместе с Фариамом мы отправились в его фамильный склеп и проведали всех почивших родственников, а затем с родственниками живыми опять танцевали во дворце. После этого был праздник Искусства, где мне пришлось выслушать концерт, в котором приняли участие около десятка бездарных, но чрезвычайно знатных певцов, а затем День Защитника…
В общем, когда я внезапно осознал, что началась вторая десятица моего пребывания во дворце, а всем этим приемам и праздникам нет конца и края, то подошел к Фариаму, который в тот момент обсуждал что-то в библиотеке с двумя своими советниками и просто посмотрел на него. Брат сразу понял, что его собираются убивать, и быстренько завершил разговор. Когда за советниками закрылась дверь, я прямо спросил:
— Когда все это закончится?
— Что это? — удивился Фариам.
— Дурачка-то не включай! Сколько я еще буду заниматься всякой ерундой?
— Алекс, ну еще один день потерпи…
— Хватит! — оборвал его я. — Натерпелся! Еще одного приема я не выдержу, а твоя знать просто не переживет. Меня уже достали все их мерзкие лицемерные рожи, видеть их больше не могу! И если ты серьезно рассчитываешь опять отправить меня на прием, то через пять минут после его начала в твоем саду останутся только трупы!
Фариам удивленно посмотрел на то, как я в ярости сжимаю кулаки и сказал:
— Ладно, убедил. В принципе, семьдесят фляжек — неплохой результат.
— Каких фляжек? — не понял я.
— Лимэля, — видя, что я поостыл, с ироничной улыбкой сказал Фариам.
— Поясни, — буркнул я.
— Понимаешь, мы с Вазом поспорили, сколько ты продержишься у меня во дворце. Он утверждал, что меньше трех дней, поэтому мы договорились, что если ты в течение трех дней покинешь Мард, я плачу за весь поставляемый Фантаром лимэль двойную цену, а если ты выдержишь этот срок, то Ваз предоставляет десять фляг за каждый следующий день абсолютно бесплатно. Так что я и говорю, семьдесят — неплохое достижение. По правде сказать, я рассчитывал максимум на тридцать.
— … тебя … в … через …, да так чтобы …! — не сдержался я.
— Ого! — восхитился брат. — Хорошо сказал.
— Это значит, пока я мучаюсь, ты лимэль зарабатываешь? Да если бы ты мне сразу сказал, я бы этого лимэля тебе наварил за один день дофига и больше! Я-то думал, что тебе действительно нужно было отвлечь знать от своих дел, а ты просто банально надо мной издевался? И на церковников тебе было плевать с высокой колокольни, ведь ты понимал, что их претензии легко можно опровергнуть. Но святые отцы предоставили тебе такой хороший предлог меня задержать, что ты не мог им не воспользоваться! И я ежедневно прилагаю титанические усилия, буквально душу выворачиваю, а ради чего? Ради дурацкого спора, который ничего не стоит?
Я замолчал и внезапно обнаружил, что снова сжимаю кулаки. Так, необходимо успокоиться, иначе брат сейчас получит по зубам. Да, он это заслужил, но беззубый король будет для своих подданных отличным поводом для шуток, а достоинство семьи нужно оберегать. Я сделал глубокий вдох, постарался расслабиться и поинтересовался:
— Значит, делали на меня ставки, как на беговую лошадь? Так почему же ты еще и с Миром не догадался поспорить?
— Пятьдесят, — смущенно ответил Фариам.
— Что пятьдесят?
— Пятьдесят великолепных гномьих клинков, — уточнил брат. — Мирин почему-то решил, что ты продержишься всего пять дней.
— Мля-я-я… — протянул я и без сил опустился в кресло.
Обеспокоенный Фариам подошел ко мне и взял за плечи:
— Алекс, ты чего?
— Десять дней! Десять дней я терпел все это издевательство, насиловал себя и измывался над своими чувствами!.. Фар, за что?
Я закрыл горящее лицо руками и откинулся в кресле.
— Алекс, что с тобой? Алекс! — король наклонился и обхватил меня за плечи, но видя, что я никак не реагирую, попытался объясниться: — Прости, брат, я не предполагал, что для тебя это будет так тяжело. Я думал, что тебе, наоборот, будет полезно повращаться в этих кругах, узнать нравы знати, чтобы быть подготовленным к поездке в Гномьи горы. И не думай, что я просил тебя помочь мне только из-за спора. Ты полагаешь, мне так был важен этот выигрыш? Нет, благодаря тебе я успел за эти дни сделать столько всего, что даже и сам не ожидал. Первые караваны уже направились в степь, Школа набирает еще три сотни детей, с имперцами мы уже выбрали оптимальную стратегию поведения, в королевстве идут такие реформы, что просто за голову хватаешься, армия реформируется, укрепляется граница с Империей… Всего и не перечислишь! И все это получилось благодаря тому, что ты приковал к себе внимание всех этих придворных лизоблюдов, да так, что они забыли обо всем на свете. Алекс, я не знаю, как тебе это удалось, но вся знать говорит только о тебе, давая мне свободу маневра и не отвлекая на разные пустяки и мелкие жалобы. Без тебя я бы ни за что не справился, да еще в такой короткий срок, а большинство законов и торговых договоров вообще появились исключительно благодаря твоим подсказкам! Прости, что не сказал тебе об этом раньше… Но почему тебе так плохо на этих дворцовых приемах? Разве тяжело несколько часов просто нести вежливую чушь с умным видом?
Я понял, что брат действительно ни о чем не догадывался. Он искренне верил, что для меня это ничего не стоит. Это принесло мне хоть какое-то облегчение, поэтому я убрал руки и взглянул в лицо брата. Ощущая опустошенность и громадную усталость, я тихо спросил его:
— Фар, а скажи мне, ты уже начал чувствовать эмоции других людей?
— Твои я чувствую очень отчетливо. Сейчас у тебя преобладает печаль… Но других людей я слышу не так сильно. Скорее, это какие-то отголоски чувств, очень слабые и еле различимые.
— Вот когда эта способность заработает в полную силу, тогда ты сам поймешь, как тяжело мне быть на этих приемах.
— Но почему? — недоуменно спросил Фариам. — Ведь это всего лишь эмоции?
— Ты говоришь, что чувствуешь меня, а вот возьми и представь, что тебя окружают десятки человек. И у всех их такие же сильные чувства, но разные, а иногда диаметрально противоположные. А хуже всего, что они, как бы ни старались, не могут их скрыть за своими масками, и это несоответствие рождает в твоем сознании путаницу. Но ведь ничего сделать нельзя, и ты постепенно начинаешь захлебываться в чужих эмоциях, которые подчиняют тебя, влияя на мысли. А закрыться, спрятаться от всего этого невозможно, приходится только сцепить зубы и терпеть, постепенно зверея и надеясь, что хотя бы злость сможет вытеснить чужие чувства…
Фариам опустился передо мной на корточки и тихо сказал:
— Прости меня, брат. Прости, если можешь…
Я чувствовал его раскаяние, его стыд, его сожаление и знал, что понимаю его. Понимаю и принимаю таким, каков он есть. Да, пусть он расчетливый политик и прожженный интриган, но он действительно не догадывался, что для меня это будет так нелегко. Да что там! В эти последние дни я впервые за долгое время испытал страх. Страх, который постоянно возникал у меня при мысли о том, что мне придется пережить это вновь.
— Ладно, проехали, — ответил я брату. — Я смогу ради тебя выдержать еще один день… Во всяком случае, очень постараюсь не поубивать там всех. Но завтра утром я уеду в любом случае. Если хочешь, могу зарядить твой артефакт, если же нет…
— Ты больше не обижаешься?
— Фар, а ты разве не чувствуешь?
Брат улыбнулся.
— Тогда пошли в сокровищницу!
После нескольких минут блуждания по коридорам и спуска по длинной витой лестнице в подвал мы остановились возле большой крепкой двери, которую охраняла пара вооруженных до зубов воинов. Осмотрев их, я понял, что моим Кэльвам они сильно уступают, так что большим препятствием на пути того, кто соберется ограбить Фариама, не будут. Скорее всего, они поставлены тут по традиции или для необходимого антуража. Повозившись с большим хитрым ключом, брат открыл дверь и впустил меня внутрь. В сокровищнице было темно, так что Фариам сразу зажег большой светляк, а я начал осматриваться.
Помещение было большим и просторным. У стен стояли многочисленные ящики, стенды с оружием, шкафы с многочисленными полками, на которых в основном стояла посуда. Никаких драгоценностей на полу не валялось, да и золота по щиколотку, как любят описывать в фэнтезийных романах, тоже не наблюдалось. Просто у одной из стен стояло множество сундуков, некоторые с открытыми крышками, позволяющими разглядеть монеты внутри. К сожалению, я не увидел и «яркого блеска сокровищ, что слепил глаза», «радужных переливов драгоценных камней» и прочего, что так любят вставлять земные писатели в своих опусах. Больше всего эта сокровищница напоминала обычный склад со всякого рода барахлом и никаких восторженных чувств не вызывала.
Приглядевшись магическим зрением, я обнаружил несколько скрытых плетений и понял, что артефактов тут больше одного. Попросив показать все свое магическое богатство, я дождался, пока Фариам пороется в шкафах и извлечет на свет десяток различных предметов. Все они были либо амулетами, либо артефактами, так как я со своими скудными знаниями не мог понять, у какой вещи плетение является стандартным, а у какой — уникальным. Рассматривая их по одной, я выпытывал у брата, для чего они служат, и запоминал структуру плетений. Знания лишними не бывают, а для меня это было совсем несложно.
Среди предметов было три ножа, которые благодаря скрытому плетению могли разрезать все, что угодно. Как я понял, это был несколько видоизмененный аналог моего лезвия, сфокусированный в предмете и предназначенный для использования немагом. К настоящему моменту энергия была только в одном ноже, а два других давно выдохлись, поэтому я их слегка подзарядил. Остальными артефактами были знакомая мне расческа, родственницу которой посеяла Алона, два огненных амулета, которые особого интереса не представляли, но были сделаны в виде красивых украшений, поэтому и очутились в сокровищнице, одна серебряная палочка с усыпляющим плетением, которое Фариам сразу же попросил на нем не испытывать, и красивое золотое ожерелье с маленьким сафрусом. Именно последнее и являлось тем самым артефактом, который мне необходимо было наполнить силой. Прихватив его, мы отправились обратно.
Наиболее удобным местом для опыта была определена библиотека. Фариам первым делом приказал привести Викерна, который, как выяснилось, все это время был под арестом в одной из гостевых комнат дворца, а я стал наполнять энергией сафрус. Мне это не стоило практически никаких усилий, а ведь всего каких-то полгода назад сафрус такого размера представлялся мне огромным вместилищем силы. Закончив с этим, я осмотрел плетение в ожерелье. Оно было сложным и чрезвычайно запутанным. Чтобы разобраться во всех его деталях и запомнить структуру, мне потребовалось около десяти минут, а это для меня было очень много. Вот только понять, как работает артефакт, мне не удалось, это можно было проверить только на подопытном. Ни я, ни Фар им становиться не захотели, слуг было жалко, поэтому подождали Викерна, который спустя несколько минут появился в библиотеке под охраной четырех стражников.
— И что у вас за важный вопрос, ради которого меня оторвали от обеда? — нахально поинтересовался он прямо с порога.
Фариам кивнул стражам, и те оставили нас наедине, закрыв двери за собой.
— Мы с братом хотели узнать, как выше самочувствие и поинтересоваться, как вам гостеприимство Мардинана? — вежливо поинтересовался он у пленника.
— С моим здоровьем все в порядке, а гостеприимство могло быть и получше. Когда же, наконец, ваш гонец доставит сообщение моему отцу?! Я устал от безделья и хочу отправиться домой, поэтому категорически требую, чтобы вы вернули мне мои разговорные амулеты!
Король оставил всю вежливость и ответил:
— Если подзабыли, вы сейчас находитесь не в том положении, чтобы что-то требовать. Поэтому вам придется лишь терпеливо ждать, пока мое послание достигнет императора.
Викерн только поиграл желваками, наверняка, больше для вида, но ничего не сказал, а брат продолжил:
— Но позвал я вас сюда не только, чтобы поинтересоваться здоровьем. Я хотел бы, чтобы вы примерили одно украшение… Алекс!
Я поднялся с кресла и подошел к Викерну, который едва сдержался, чтобы не отступить назад, и тут же начал качать права:
— Я не желаю, чтобы этот маг проводил на мне свои эксперименты! Я не буду…
Не обращая внимания на его требования, я просто повесил ожерелье Викерну на шею. К моему удивлению, оно застегнулось само даже без моего участия, напомнив действие альтарской уздечки, а потом плетение активировалось. По телу Викерна пробежала какая-то волна, моментально обхватив его целиком, словно защитный кокон, а затем сверкнула и погасла, исчезнув без следа. Сын императора замер с открытым ртом, не закончив фразу. Я оглядел его и понял, что ничего не понял.
Это и все действие? Я-то думал, что плетение перенесет его в какой-нибудь межпространственный карман, или превратит во что-нибудь совершенно иное, или просто радикально поменяет внешность, но ничего из этого не произошло. Вот так, блин! Надо меньше думать книжными шаблонами. Артефакт оказался всего лишь банальным парализатором и как он может помочь в деле сокрытия пленного от глаз имперцев, я не мог представить.
— Вот мы и узнали, как он действует! — радостно воскликнул Фариам.
— И что это нам дает? — недовольно буркнул я. — В таком состоянии пленного нельзя держать долго, иначе он просто помрет от голода.
— Ты думаешь? А, по-моему, ему сейчас вообще ничего не нужно, — сказал брат, подходя к Викерну и ощупывая его лицо.
— Слушай, временный паралич — это, несомненно, хорошо, но ведь его тело все равно будет нуждаться в пище и воде. За ним обязательно нужно будет присматривать, проверять время от времени. Может проще оставить его у тебя во дворце, так хоть шансов больше будет?
— Алекс, это не паралич. Взгляни сам!
Я подошел к фигуре Викерна и посмотрел в его глаза. Они не были мертвыми и остекленевшими, но вот эмоций мне почувствовать не удалось, значит, мозг отключен полностью, но вот тело… Я внимательно его оглядел и изумился, постаравшись сильно не открывать рот. Тело тоже было отключено! Даже не так, оно было переведено в состояние абсолютно неживой природы! В нем не было вообще никаких процессов, аура не просматривалась, и энергии никакой не чувствовалось, кроме заряда в ожерелье. Такое впечатление, что Викерн в одночасье превратился в большой застывший кусок пластика! Я пощупал его лицо, как это недавно делал Фариам и убедился, что сравнение было верным.
Но только этот пластик оказался очень твердым и прочным. Несмотря ни на что, мне не удалось отломать или хотя бы согнуть ни одну волосинку из его шевелюры. Для проверки я достал кинжал и попробовал оцарапать щеку пленника, но мне это не удалось. А когда я ударил его острием со всей силы, то добился лишь того, что Викерн отлетел от меня и рухнул на пол, как манекен, а на его коже ни осталось ни следа! Поднимая эту застывшую куклу и приводя в стоячее положение, я отметил, что его одежда прекрасно мнется и совсем не потеряла своих изначальных свойств. Видимо, плетение в ожерелье затрагивало только живую плоть.
— Алекс, да ты садист! — иронично сказал мне Фариам, наблюдая за моими опытами.
— Нет, я экспериментатор, — ответил я, пряча кинжал в ножны.
— Ну и что выяснил?
— Я могу и ошибаться, но вполне возможно, это плетение воздействует на живое тело и погружает его в своеобразный стазис. То есть, Викерн продолжает жить, но вот только в ином временном слое, что подтверждает и то, что я даже не смог оцарапать его черным кинжалом, который должен по идее игнорировать любую магию. Получается, это плетение образует своеобразную нишу в обычном времени, которая занимается живым телом, и поддерживает ее, насколько хватит заряда. А при таком расходе плетение будет активным… — я глянул на сафрус и не заметил никакого оттока энергии. — Да хрен его знает, сколько! Я так понял, что главным энергозатратным процессом была активация и создание этой ниши, а дальше на поддержание этого состояния сила практически не тратится.
— А как его из этого твоего стазиса вывести? — поинтересовался Фариам.
— Думаю, просто снять ожерелье, — пожал плечами и, рискнув проверить, расстегнул замочек на украшении.
В следующее мгновение я инстинктивно отпрянул, так как Викерн рявкнул мне прямо в ухо:
— …спокойно смотреть, как меня…
Я снова захлестнул его шею ожерельем, не дав закончить. Опять знакомая энергетическая волна пробежала по телу, превращая Викерна в пластиковую куклу. Отступив на шаг, я потер рукой ухо, в котором еще звенело, и сказал:
— Теперь все ясно. Правильно ты говорил, что артефакт идеально подходит для такого случая. Теперь все становится очень легко и просто. Даешь моим ребятам задание аккуратно вывезти его из дворца и закопать где-нибудь в лесочке, а имперцы вовек не догадаются! Главное, место потом не забудь, а то весь лес перекапывать придется.
Фариам хихикнул.
— Я вообще-то подумывал его просто спрятать под надежной охраной, но твой вариант мне нравится больше.
Потом мы поставили Викерна за самыми дальними стеллажами и вышли из библиотеки. Операцию было решено провести сегодня вечером, чтобы мои парни сумели за ночь справиться, а утром уже вернуться. Я только посоветовал, чтобы Фариам приказал выбрать им более-менее приметное место, а то ведь действительно, забыть можно. После этого я пообедал, поупражнялся немного в магии, изменяя известные плетения, даже вовсю заразился идеей создания джедайского лазерного меча, вспомнив палочку-парализатор, но только у меня ничего не вышло. Нет, плетение я придумал, и даже смог добиться, чтобы его рабочая часть выглядела тонкой огненной нитью, а не струей пламени, но только почему-то оно сильно нагревало тот предмет, который использовался в качестве рукояти. Деревяшка сразу вспыхивала, а железка быстро раскалялась, поэтому я оставил свою затею и пошел на очередной праздник.
В этот раз было полегче, потому что мне согревала душу мысль, что уже завтра я слиняю отсюда. Отработав положенное время, я вернулся в комнату и заснул, не дожидаясь прихода Филии. Наутро, позавтракав, я одарил печальную девушку десятком весьма неплохих украшений и сказал, что мне с ней было очень хорошо, но дела зовут в путь-дорогу. Филия сильно расстроилась и даже всплакнула, так что мне пришлось еще часик ее утешать, заодно восполнив вчерашнее упущение. После этого я стал разыскивать Фариама, чтобы попрощаться. Король отыскался в библиотеке и сообщил, что мой план по сокрытию пленного прошел блестяще, а парни поклялись кровью, что никому об этом не расскажут. Так как в этом мире к клятвам относились серьезно, я знал, что брат будет спокоен. Когда же я обнялся с ним напоследок и пообещал как-нибудь заехать, Фариам вдруг спросил меня:
— Алекс, а скажи, что еще ты собираешься делать в Эльфийском лесу? Зная тебя, я могу с уверенностью сказать, что судьбы тех эльфов для тебя — не слишком важная причина. Так почему ты стремишься именно туда?
Я вздохнул и ответил:
— Фар, ты ведь уже наверняка догадался.
— Ты хочешь найти тот проход, с помощью которого попал в этот мир? — уточнил брат.
— Да, — просто ответил я.
— Но зачем? Разве здесь тебе плохо? Разве ты действительно хочешь все бросить и сбежать?
— Нет, Фар, все гораздо сложнее. Сказать по правде, я даже сам еще не разобрался в тех мотивах, которые толкают меня туда… Поверь, я понимаю, что этот мир мне уже не чужой, но на Земле остались мои корни, ведь там живут мои родители, которые даже не знают, что со мной случилось. Я хочу увидеть их… Хотя, может быть это и не главная причина… Фар, я не могу тебе сейчас внятно это объяснить, так как просто не осознаю этого. Но знаю одно — мне нужно найти этот проход, этот разрез между мирами, чтобы просто определиться в своих желаниях.
Фариам помолчал немного, а потом серьезно ответил:
— Брат, я желаю тебе удачи в этом. Не сомневаюсь, что ты отыщешь то, что хочешь, и обретешь себя. Легкой тебе дороги!
Обретешь себя? Интересно, о чем это он? А, не важно!
— А тебе терпенья и силы духа, — сказал я. — Помни, если совсем уж припрет, можно просто посмеяться. Иногда помогает. И вообще, навел бы ты порядок в своей своре, а то столько знати, а пользы от нее ни на медяк!
— Ну, ты меня еще жить поучи! — усмехнулся Фариам.
— Жить надо легко и весело! — откликнулся я. — А если не получается, то нужно убрать всех, кто этому мешает!
— Как у тебя все просто…
— А жизнь не любит легких путей, — закончили мы хором и рассмеялись.
После прощания с братом я вернулся в гостевую, взял свои сумки, изрядно потяжелевшие, потому что свою одежду я решил не бросать и прихватил парадный мундир, черно-серебристый костюм и еще несколько мелочей. Потом я сделал краткий набег на кухню, попрощался с ребятами и отправился на конюшню, где оседлал Ветерка, нагрузил на него свои сумки, а потом выехал за ворота. Спустя несколько часов я покинул столицу и направился по южной дороге. Моим пунктом назначения был Эльфийский лес. Место, где я рассчитывал найти ответы на некоторые вопросы. Место, где я начал свой путь. Место, где, как сказал Фариам, я смогу обрести себя.