Глава 7. Святые и грешные

Та-а-ак! Уже успели пронюхать! Но тогда почему пришли сразу во дворец, а не начали добиваться всеобщей поддержки народа, призывая его спалить Темного мага? Хотя, если учесть, что я теперь герой и все такое прочее, то становится ясно, что в случае обнародования «страшной тайны» симпатии будут на моей стороне. Нет, разумеется, появятся и те, кто безоговорочно поверит в рассказы церковников, но их явно будет не большинство, а гражданская война в планы святых отцов вряд ли была включена. Ведь прецедент уже был, поэтому святоши не станут повторно наступать на те же грабли. Но тогда зачем…

— Алекс? — донесся голос Фара из амулета.

— Да, я понял, — ответил я. — Скоро буду.

— Мы ждем, — сказал брат и прервал связь.

Мда… Хочешь — не хочешь, а во дворец возвращаться придется. Да, свалить было бы лучшим выходом, ведь, как говорится, нет человека — нет проблемы! И пусть ищут! Но тогда за меня будет отдуваться Фариам, а этого я допускать не хотел. Так что сейчас в первую очередь необходимо узнать, какой информацией владеют церковники, и хотя бы попытаться просчитать их дальнейшие планы, а потом…

— Ваше… высочество?

Я оставил тревожные мысли и повернулся к мастеру. Тот стоял слегка побледневший, и настороженно разглядывал меня. Видимо, уже догадался, кто находится перед ним, но никак не находил подтверждения своим догадкам. Чтобы ему помочь, я деактивировал маскировку и сказал с улыбкой:

— Для вас просто Алекс.

Пароник слегка приободрился, заметив мои уши, а я продолжил:

— Мастер, как вы слышали, я вынужден срочно вас покинуть, поэтому о контракте поговорим в следующий раз. Кстати, я думаю, что будет вполне справедливо, если его условия останутся прежними — выручка с каждой двадцатой сумки достается мне.

— Разумеется, — быстро подтвердил Пароник.

Судя по его виду, он был согласен и на половину, но я уже не стал наглеть, так как этот деятельный мастер был мне очень симпатичен. Подумать только, за два месяца столько всего успеть!

— Тогда до скорой встречи, — попрощался я с ним и пошел вниз.

Мастер вызвался меня проводить до выхода, но когда я активировал маскировку, робко попросил ее снять ненадолго. На мой вопрос, а зачем, собственно, Пароник невинно развел руками и ответил:

— Ну, так, реклама же!

Хихикнув, я развеял плетение, и в торговый зал спустился уже Герой Мардинана, принц Алекс в сопровождении довольного хозяина. Чтобы все обратили на нас внимание, хитрый мастер громко обратился ко мне:

— Надеюсь увидеть вас еще раз в моей лавке, ваше высочество!

— В скором времени зайду непременно, — подыграл я Паронику, краем глаза наблюдая за ошеломленными лицами посетителей и работников лавки.

Ладно, реклама — это вещь нужная. А когда она еще и ничего не стоит, то почему бы не воспользоваться моментом? Уверен, уже завтра вся столица будет знать, где обувается королевская семья, что обеспечит магазину мастера еще больше клиентов, и соответственно, прибыли. И флаг ему в руки!

Выйдя на улицу, я снова накинул маскировку и поспешил во дворец, по пути обдумывая варианты своих действий и их возможных последствий для королевства. Ведь, как ни крути, сейчас от меня многое зависит, потому что я, сам того не желая, превратился в очень важную фигуру на политической арене, игнорировать которую сейчас у церковников вряд ли получится. Кстати, а может они торговаться пришли? Типа, скажут — мы знаем, кто ты такой, но будем молчать, если… А вот здесь начинаются варианты, ведь запросы святых отцов могут быть абсолютно безразмерными. Хотя, чего гадать, скоро все выяснится само собой!

Когда я достиг дворца, стражники в сияющих на солнце доспехах предупредительно распахнули передо мной дверь черного хода. Кивнув им, я вошел во двор, где столкнулся с их командиром, который при виде меня испытал громадное облегчение и вызвался проводить к брату. Я отказываться не стал, и уже через несколько минут входил в один из малых королевских кабинетов, где за столом мирно гоняли чаи церковники в количестве четырех штук и мой брат.

Святые отцы были довольно колоритными, поэтому я уделил им пристальное внимание. Их форма была стандартной — некое серое одеяние типа рясы, причудливо скрещенной с домашним халатом, и серебряные медальоны, висевшие на шеях — но вот содержание отличалось большим разнообразием. Первый церковник был маленьким и толстеньким старичком, однако, на его улыбчивом лице, обрамленном седыми локонами, выделялись глаза, про которые поэты могли сказать, что они «наполнены мудростью веков». Второй оказался высоким стройным парнем, у которого наверняка от девушек отбоя не было, судя по его миловидному лицу. Но он уже успел набраться важности, взирал на всех с превосходством, и даже в присутствии короля позволял себе с комфортом развалиться на кресле. Как такого вообще пустили в святые отцы, я не понимал, потому что их главным достоинством, как мне кажется, должно являться флегматичное смирение и кротость, но никак не нахальство.

Третий церковник отвечал всем требованиям и с виду казался образцом примерного святоши. Дородный, с густой черной бородой и одухотворенным лицом, он напоминал православного попа и сразу вызывал симпатию. Вот только пристальный взгляд, которым он уставился на Фариама, портил всю картину. Именно так обычно смотрят цыганки на вокзалах в лица доверчивых лохов, которые в результате за какие-то минуты лишаются всех денег и драгоценностей, а потом еще долго приходят в себя от потрясения. Но Фариам лохом точно не являлся и, судя по всему, удачно сопротивлялся воздействию непрошенных гипнотизеров.

Последний святой отец был главным. Именно он вел с королем разговор, когда я появился в комнате, именно он находился к Фариаму ближе всех, в так называемой «зоне доверия» (святошам без навыков психологии точно нельзя!), именно он, в отличие от остальных, так же пристально изучил меня в ответ. Поэтому я сразу отметил «главнюка» и подумал, что если дойдет до конфликта, данного святошу необходимо валить в первую очередь. Почему я после первого беглого осмотра сразу же начал думать о схватке? А это элементарно — присутствующие священники были магами. Все до одного!

Ауры церковников были яркими и насыщенными, что позволяло говорить о них, как о весьма неплохих магах. Не таких, конечно, как имперские магистры, но уж эльфийским магам они по силе точно не уступали. Про их умения я так сразу ничего конкретного сказать не мог, но мгновенно понял, что угрозу они представляют весьма немаленькую.

— А вот и мой брат! — радостно сказал Фариам, вставая со своего кресла. — Именно он и окажет вам посильную помощь в предстоящем мероприятии, а мне нужно спешить, уж простите.

— Да, мы прекрасно понимаем, ваше величество, — степенно произнес главный священник.

Мероприятии? Это в смысле очистительном костре, на котором будут сжигать Темного мага? Да, в нем уж точно без меня не обойтись!

— Фар, ты мне ничего не хочешь рассказать? — спросил я у брата, который собирался проскочить мимо меня к дверям.

— Отец Рехош введет тебя в курс дела, — ответил тот и попытался миновать преграду в моем лице, неожиданно появившуюся на его пути.

— А ты в общих чертах, — настаивал я.

Фар оставил попытки обойти меня и тяжело вздохнул.

— Алекс, у святых отцов есть очень ответственное дело, помочь в котором можешь только ты. Именно поэтому попросил тебя отложить все свои заботы и прийти сюда, — король внезапно меня обнял и доверительно сказал: — Только не нужно бояться! Братишка, ты же знаешь, что я тебя очень люблю и поэтому никогда не допущу, чтобы с тобой произошло что-то нехорошее.

— Эй, что с тобой?! — забеспокоился я, пытаясь освободиться от крепких объятий.

«Неужели церковники успели что-то с ним сделать? Загипнотизировали до потери личности! Вот твари!» — эти мысли быстрее молнии пронеслись у меня в голове. Но не успел я в общих чертах прикинуть структуру будущего боя с церковными магами, причем с обязательным условием, чтобы один из них остался в живых для допроса, как Фариам внезапно опустил руки, а потом, пользуясь моим замешательством, прошмыгнул к двери, и уже открывая ее, бросил с улыбкой:

— Пока, Алекс! Вечером поговорим!

— Вот стервец! — выдохнул я в сторону захлопнувшейся двери и повернулся к святым отцам.

Мда… Все-таки изменения в характере брата дают о себе знать, и его железная невозмутимость дает трещины прямо на глазах. Видимо, моя кровь делает свое черное дело и придает поведению Фариама легкую сумасшедшинку, заставляя отступать от дворцовых канонов и идти на поводу у собственных эмоций. Ведь я — псих еще тот, так что можно было не сомневаться, что часть моего характера сразу займет доминирующие позиции… Ладно, вечером поговорим, а сейчас нужно разобраться со священниками.

— Итак, здравствуйте, уважаемые, — сказал я, слегка поклонившись присутствующим, а потом занял кресло, нагретое Фариамом. — Поясните мне, что имел в виду мой брат, когда говорил, что вам нужна помощь в каком-то мероприятии?

— Приветствую тебя, сын мой, — ответил главный священник распевным мягким голосом. — Меня зовут отец Рехош, это отцы Варлех, Исдин и Левор, который был посвящен в сан не так давно. Мы все обратились сегодня к его величеству, чтобы просить короля поприсутствовать на празднике Всех Святых и Великомучеников. Вот только, к сожалению, его величество сейчас не может оставить очень важные государственные дела, но он пообещал, что вы не откажете в нашей маленькой просьбе.

— …! — не сдержался я.

— Не оскверняй свои уста уличной бранью, сын мой! — преувеличенно гневно воскликнул Рехош.

— Прошу прощения, — повинился я. — Просто я только вчера присутствовал на празднике влюбленных, от которого у меня остались одни неприятные воспоминания, поэтому любое упоминание о торжествах сейчас вызывает в моей душе искреннее отвращение.

— Могу тебя понять, сын мой, — важно кивнул церковник. — Ведь этот древний языческий праздник является восхвалением лживого бога Валианта, и изначально не может нести в себе ничего светлого. Поэтому я искренне обрадован тому факту, что твоя душа не принимает нечестивые пережитки прошлого и открыта истинной вере.

Ох, как он все удачно повернул-то! Всего одно мое оправдание дало возможность святоше не только очернить чужую «неправедную» веру, но и сделать попытку завоевать мое доверие, похвалив и посочувствовав, а также забросить крючок для будущего обращения в свою веру. Блестяще! Окажись на моем месте обычный человек, он бы уже чувствовал к святоше искреннюю симпатию, и в лепешку расшибся бы, выполняя его просьбу. Вот только я обычным не являлся, и лишь понял, что никакие словесные баталии с Рехошем затевать не стоит. Лучше молчать в тряпочку и не возникать по пустякам, потому что это просто не мой уровень. Святой отец любое мое слово обратит себе на пользу, а буду возмущаться — выставит дураком. Подозреваю, в этом он мастер.

— Да, отец Рехош, вы правы, — кивнул я в ответ и уточнил: — Это действительно нечестивый праздник, который одним своим фактом проведения показывает уровень падения нравов знати Мрдинана. Но это к слову, а пока не могли бы вы объяснить, зачем я вам понадобился?

— Сын мой, ты верно отметил, что знать королевства уже давно отвернулась от лона истинной веры, и вот поэтому народу Мардинана нужно подтверждение. Подтверждение того, что церковь Единого еще сильна, что она все так же продолжает нести свет в души людей. А когда они увидят, что сам брат короля, герой и защитник королевства, во время праздника Всех Святых находится у святого алтаря, то сразу же поймут, что законы, данные нам Единым, все еще соблюдаются. Что их есть, кому охранять, что милость Единого безгранична, что…

Ага, понятно! Не только магазину мастера Пароника нужна реклама. Вот и церковь Единого, в последнее время начинающая терять позиции, наконец-то начала задумываться о «пиаре», а лучшего способа, чем присутствие члена королевской семьи на всенародном празднике, точно не найти. Что ж, Фариам оказался редкостной сволочью (прямо как я!) и опять подложил мне свинью, отмазавшись от весьма сомнительной перспективы. Ну, он еще за это ответит, а мне, пока святой отец разливался соловьем, оставалось только решить, удовлетворять их просьбу или вежливо послать подальше? Лучше все-таки последнее, поступив по примеру брата. Я даже и причину знаю уважительную.

— Отец Рехош, простите, что вас перебиваю, но вы упускаете из виду одну маленькую деталь. Дело в том, что я являюсь темным эльфом и с самого детства поклонялся Матери-Природе. Разве это не введет ваших прихожан в сомнение? Ведь представитель другой веры, другой расы будет находиться у святого алтаря, участвовать в церемонии и все такое прочее, а это вызовет много различных вопросов, которые могут впоследствии…

— Сын мой, я вижу, ты обладаешь незаурядным мышлением, раз так быстро сумел обнаружить небольшое противоречие в нашей просьбе, — степенно ответил святой отец. — Но не переживай об этом, в церемонии тебя принимать непосредственное участие никто не заставит, а обычаи церкви Единого никогда не запрещали находиться там представителям ложных убеждений. Наоборот, это всегда приветствовалось, потому что именно так заблудшие могли узреть лик Единого, познать его милость и приобщиться к истинной вере.

Не прокатило! А больше у меня никаких отмазок предусмотрено не было, так что даже не знаю, что теперь делать. Культурно отказаться не получится, потому что недовольство священников в результате достанется не только мне, но и Фариаму. Ведь это он пообещал, что я буду присутствовать, а обещания короля должны цениться всегда. Нет, брат наверняка поймет, но это от проблем в будущем никак не избавит, да и конфликтов с церковью мне вообще не хотелось допускать. Так что придется соглашаться, ведь отстоять религиозную церемонию — много сил не нужно, это ведь не общение с сотней придворных клоунов! Заодно проясню некоторые очень интересные моменты.

— Хорошо, отец Рехош. Я согласен поприсутствовать на вашем празднике, — заявил я священнику, который в ответ важно кивнул и заметил:

— Это не наш праздник, это праздник всех людей в мире. Именно в этот день мы вспоминаем всех великих героев прошлого, которые своими благими поступками во имя Единого снискали себе почет и уважение, и после смерти были признаны святыми.

Ага, «всех людей», а не «всех разумных» Эту оговорку я запомнил, чтобы осмыслить в дальнейшем. Ведь гномы также верят в Единого, судя по Алоне, так почему же святоша использовал именно эту фразу? Что-то в этом странное, но данных для четкого вывода было явно недостаточно, поэтому я ответил:

— Простите, я недостаточно точно выразился. Но, может быть, перейдем к деталям? Скажите, что вообще мне нужно будет делать на празднике?

— Пойдем, сын мой, — сказал Рехош, поднимаясь. — Я объясню это по дороге в храм.

Последовав его примеру, поднялись и остальные святые отцы, так и не проронившие ни словечка за время нашей беседы. Вместе с ними я вышел из комнаты и стал слушать инструкции по поведению на празднике. Рехош говорил долго и нудно, но вся его речь сводилась к одному тезису — мне нужно было весь праздник стоять с умиротворенным выражением лица и сильно не отсвечивать. Сам факт моего присутствия уже сработает должным образом, а речи, поздравления, ритуальные действия — все это было не для меня. Этому я был только рад, поэтому, когда мы подошли к Храму Единого, расположенному напротив дворца, уже смирился с перспективой потратить несколько часов своего времени впустую.

Судя по всему, церемония должна была вот-вот начаться, потому что перед Храмом толпился народ. Увидав нас, прихожане подходили к святым отцам, просили благословить и с блаженной улыбкой стояли на коленях, пока святоши возлагали на свои длани на их головы, призывая милость Единого. Я втайне опасался, что нас просто сомнут или затопчут, потому что слишком многие оказались охочи до халявной милости, но все проходило чинно и культурно. Возле священников выстроилась живая очередь, и начался конвейер. Ко мне, понятное дело, за благословением никто не обращался, но люди все равно подходили, желали доброго здоровья, удачи, короче — всячески жаждали пообщаться. Это быстро мне надоело, поэтому я только обрадовался, когда Рехош прекратил раздачу милости Единого и направился прочь, перепоручив меня заботе отца Варлеха. Тот попросил не отставать и пошел к главному входу, тогда как главный священник удалился куда-то в сторону.

Но я не стал над этим задумываться и уделил все внимание храму. Это грандиозное сооружение еще полгода назад поражало меня своей красотой и богатством, поэтому, оказавшись внутри, я вертел головой во все стороны, стараясь ничего не пропустить. В целом, этот храм был похож на земные католические. Точно такая же роскошь, богатство отделки, монументальные картины на стенах и высокий свод, поддерживаемый монолитными колоннами. Сотни свечей освещали всю эту красоту и рождали многочисленные отблески на покрытых золотом рамах картин. Все вместе это производило угнетающее впечатление, потому что было предназначено вызывать у верующих осознание их ничтожности перед божеством и буквально давило на психику своим величием.

Короче, храм мне сразу не понравился, и я понял, что был не прав, предполагая, что мне будет легко выстоять всю церемонию. Нет, это наверняка станет серьезным испытанием моей выдержки, причем похлеще, чем на дворцовых приемах. Ведь вся эта обстановка на меня особо не действовала и никаких чувств не вызывала, но сильные эмоции окружающей толпы верующих, причем практически однородные, сразу захлестнули меня с головой. Мне оставалось только, сцепив зубы, идти за Варлехом, пробиравшимся в центр храма, и стараться не поддаваться желанию сбежать подальше отсюда.

Народа в храме было много, но святой отец, как опытный ледокол, вел меня к небольшому подиуму, находившемуся у дальней стены. На нем в два ряда стояли церковники в нарядной форме, среди которых, однако, сильных магов не оказалось. Нет, все ауры священнослужителей были насыщенными, но больше напоминали ауры слабых одаренных, еще не начинавших свое обучение, чем настоящих магов. Там же на подиуме находился святой алтарь, который представлял собой гранитную плохо отесанную глыбу размерами метр на два, которая слабо светилась в магическом диапазоне. Остальное пространство занимали многочисленные высокие подставки с ликами святых, у которых стояли зажженные свечи. Короче, для такого праздника я ожидал намного большего.

Варлех привел меня в самый первый ряд верующих, которые стояли прямо напротив алтаря. Здесь уже находились несколько очень знатных особ, с которыми я был знаком по дворцовым приемам. Они тихо поприветствовали меня, легонько поклонившись, а я же кивнул в ответ и только понадеялся, что затевать пустые разговоры в святом месте они не осмелятся. Мой провожатый шепнул, что оставит меня ненадолго, и удалился к неприметной двери в углу, а я остался ждать начала церемонии.

Вскоре мне наскучило разглядывать лики святых, которые были нарисованы, будто по одному шаблону, надоело изучать картины на стенах (все равно на них не было ничего интересного), поэтому меня одолела скука. Тихие шепотки верующих, отражаясь от стен, рождали неясный гул, который ужасно действовал на нервы. Вздохнув, я задумался, чем бы занять себя, чтобы убить время до начала церемонии, и обнаружил, что отец Варлех уже вернулся. Он успел сменить свое одеяние и теперь щеголял в белой рясе, искусно расшитой золотом и серебром. Оценив наряд, я тихо поинтересовался, когда же все начнется.

— Уже началось, — лаконично ответил святой отец.

И действительно, гул под сводом храма угас, словно по волшебству, а из той самой неприметной двери рядом с подиумом вышла целая процессия, возглавляемая отцом Рехошем. Наряд последнего был поистине шикарным, одного золота на него пошло, должно быть, не меньше килограмма. Одежды остальных священников выглядели гораздо скромнее, но также были белыми и праздничными. Все они взошли на подиум, выстроившись клином, и Рехош, подняв руки, провозгласил:

— Приветствую вас, дети мои, на этом святом празднике! Да пребудет с нами милость Единого!

— Да пребудет! Да пребудет! — раздались возгласы в толпе.

Святоша опустил руки и начал речь:

— Я рад в этот славный день памяти видеть так много лиц. Это говорит о том, что народ Мардинана все еще на праведном пути, и даже тяжелые испытания военного времени не смогли внести смуту в чистые души. Особенно мне приятно видеть с нами принца Алекса, который выразил готовность принять свет истинной веры…

Вот ведь гад! Нет, я понимаю, что реклама нужна, но ведь не до такой же степени! Я решил немного помочь церкви, а святые отцы уже пользуются мной, как дешевой проституткой, стремясь успеть за оплаченное время получить максимум удовольствия. Понимаю, что сравнение грубое, но оно весьма точно отражает данную ситуацию. Одного моего присутствия им показалось мало, они уже успели заочно принять меня в ряды верующих! Короче — без меня меня женили. Нормально!

По идее я сейчас должен был развернуться и уйти, потому что наглость по отношению ко мне уже переходила всякие границы, но понимание того, что пострадаю потом не я, а Фариам, заставило меня остаться. Рехош тем временем продолжал рассказывать людям о том, какие они все молодцы, потом плавно перешел на причины возникновения праздника Всех Святых. В общем, моя злость поутихла, и я снова начал бороться с восторгом и преклонением окружающих, отметив важный момент — когда мои чувства набирают силу, они мигом вытесняют все посторонние эмоции, которые я ощущаю.

Это знание особой пользы мне не принесло, потому что искусственно усиливаемые чувства подобным образом работать отказывались. В общем, я оставил все попытки вновь накачаться негодованием, вызвать свою ярость, и начал думать, чем бы заняться. Дело в том, что Рехош начал перечислять заслуги каждого виновника торжества, рассказывая о его жизни и смерти, что грозило затянуться надолго, ведь всего святых было не меньше полусотни. Именно поэтому я шепотом обратился к Варлеху, который стоял рядом со мной и, судя по всему, получил приказ проследить, чтобы я не удрал с церемонии:

— Святой отец, не могли бы вы мне помочь?

— Да, сын мой?

— Раз уж появилась такая возможность, мне хотелось бы побольше узнать об основных постулатах веры в Единого. Вы не могли бы рассказать мне о истории ее возникновения, основных догматах…

— Я понял, ваше высочество, что вы хотели. Подождите немного.

Варлех, несмотря на то, что обладал весьма полноватым телом, сумел как-то незаметно испариться, а через несколько минут вернулся с потрепанной книгой в руках, которую протянул мне.

— Вот священное писание, которое ответит на все ваши вопросы.

Опаньки! Местная Библия! Весьма и весьма интересно. Я ведь уже давно хотел понять основы учения Единого, ведь врага нужно знать в лицо, а от Фариама узнал разве что принципы организации его служителей, потому что брат сам эту веру не признавал и ничего дельного рассказать не мог. Вот теперь есть возможность заполнить досадный пробел в моем атеистическом образовании. Кстати, я ведь соврал святому отцу, когда говорил, что являюсь поклонником Матери-Природы. Лесные эльфы ей не поклонялись, хотя и считали создательницей всего сущего. Они одухотворяли светлый лес, место своего пристанища, поэтому и меня учили верить именно в это. Правда, толку было мало, потому что зрелище принесения в дар еще в детстве отбило у меня всякое желание поклоняться чудовищу, пожирающему живых.

В общем, я раскрыл священное писание и начал вникать в текст, совсем не обращая внимания на продолжавшего вещать Рехоша. Книга была написана на имперском, но благодаря Снежане я прекрасно понимал этот язык, так что с головой окунулся в историю сотворения мира по версии служителей Единого. Как говорится, вначале было слово, и слово это было матерным. Я просто уверен в этом! А если серьезно, то сначала добрых пять страниц шло описание работы профессионального строителя миров — Единого. Он создал земную твердь, добавил воды, потом включил свет, занялся растениями, потом насекомыми, вскоре осмелел и заселил водное пространство рыбой и «гадами морскими», ну а потом дошла очередь и до животных. Последними на очереди были птицы, и фантазия Единого иссякла.

Ну а потом, после трудов праведных, создатель, как и в земной религии, задумал отдохнуть и посмотреть на дело рук своих. Ходил он по созданному миру, ходил, и стало ему скучно. Захотелось вдруг, чтобы его работу оценил кто-нибудь посторонний, возжелалось ему славы и почета. Но так как коллег богов в округе не наблюдалось (а может, они были, но восхищаться работой почему-то отказались — история об этом умалчивает), задумал он сделать разумных, которые всю свою жизнь будут восхвалять своего создателя и поклоняться ему. А вот тут уже начинаются решительнае расхождения с земной Библией.

Первые эксперименты были явно неудачными. В результате стараний Единого сперва получились тролли, которые были не настолько разумными, чтобы понять необходимость поклоняться творцу. Создатель ошибку учел, но не стал уничтожать свои творения, а провел новый эксперимент, в этот раз привив еще при рождении новым тварям страх перед ним. Оно и понятно, легких путей захотел — подумал, что раз будут бояться, то станут уважать. Да щаз! Получившиеся гоблины начали прятаться от творца и молились всем, кому угодно, только бы Единый их не нашел.

И опять продолжились эксперименты. Так появились орки, которые сперва поклонялись творцу, но потом восстали против него, потому что духовная свобода оказалась для них важнее жизни. Затем эльфы, которые оказались настолько горды, что даже не поверили Единому в том, что это он их создал. Потом еще множество рас, которые раз за разом неизменно получали ярлычки неудачных экспериментов. Но, когда Единый совсем отчаялся, он решился на последний шаг — взял свои плоть, кровь и силу, и создал двух людей — мужчину с женщиной, которых назвал своими детьми.

Детки получились примерными. Они бегали за папашей и заглядывали ему в рот, восхваляя Единого и всячески благодаря творца за возможность жить и радоваться. Вот только радость оказалась весьма плодотворной и вскоре за создателем бегали толпы потомков первых людей, что спустя некоторое время (всего-то через пару тысяч лет) ему надоело. Вот тогда создатель созвал своих деток и наказал жить по его законам, помнить о том, кто их сотворил, и удалился в иные сферы, пообещав когда-нибудь вернуться.

Люди горевали недолго, а через несколько тысячелетий вообще забыли про Единого, столкнувшись с потомками первых его экспериментов. Эти столкновения всегда были щедро омыты кровью, поэтому люди вскоре были вынуждены биться с остальными за место под солнцем. Благодаря своей невероятной плодовитости, дети Единого заставили уважать себя все другие расы, но буйный норов не смирили и после того, как надавали остальным по рогам, хвостам и прочим частям тела, начали драться между собой.

А вот тут вернулся папаша из дальних странствий и решил глянуть, чем его детки занимаются, а увидав, что те увлеченно режут друг друга, страшно разозлился. И, как говорилось в книге, «содрогнулись горы, разверзлась земля, потекли реки огненные, закипела вода в морях, покрылось небо тьмой…», в общем — настал всемирный кирдык. И вот тогда самые умные создания приползли к Единому на коленях и попросили их не убивать, ведь виноваты не они, а его дети! Уж не знаю, какие они там доводы приводили, в книге об этом не рассказывается, но создатель, уничтожив за время своего буйства две трети всего населения планеты, сменил гнев на милость.

После этого он собрал все расы и объявил свою волю. Оказывается, он не просто так все это время прохлаждался, а создавал новые миры, как великолепные, где царит райское блаженство, так и совсем кошмарные, где собраны все муки, которые только может испытать разумное существо. Короче, поэкспериментировал вволю. И вот теперь Единый вводит новое правило — любой разумный после смерти попадает в один из этих миров, а критерием выбора служит его прожитая жизнь. И если разумный соблюдал все законы создателя, жил честно и праведно, то после смерти он будет купаться в наслаждении, а если наоборот — то вечно будет испытывать лишь боль.

Так что в этот момент и появилась вера в загробную жизнь. Ведь Единый понял, что без кнута и пряника его законы соблюдать вряд ли кто будет, что уже было наглядно продемонстрировано, поэтому таким образом просто обеспечил своим творениям хорошую мотивацию. Причем он сказал, что раз уж дети его так разочаровали, то отныне всем разумным созданиям дается шанс на хорошее посмертие. Надо только жить праведно.

Разумеется, все неудавшиеся эксперименты Единого заверили творца в своем искреннем желании поклоняться ему и соблюдать все его законы, что было, в общем-то, логично, учитывая предшествующий апокалипсис. Создатель поверил, погрозил им пальчиком на прощание и опять удалился в неведомые дали, конструировать новые миры. Когда Единый удалился, все вздохнули с облегчением и начали восстанавливать основательно разрушенное хозяйство. Наверное, только страх перед творцом не дал им всем скатиться в первобытное состояние и вскоре восстановить цивилизацию. Именно страх перед гневом создателя придал им всем желание соблюдать его законы, именно страх и послужил образованию церкви Единого, которая состояла из слуг творца, которые ревностно следили за тем, чтобы преступники быстро получали по заслугам, а остальные не забывали о недавнем катаклизме.

Вот только у меня было противоположное мнение на этот счет. Я больше склонялся к версии, что после катаклизма умные маги решили объединиться и поспособствовать возрождению мира, попутно урвав власть над всеми. Они устроили несколько показательных «пришествий создателя», кнутом веры загнали всех недовольных по норам, и создали свою организацию, которая получила огромные возможности. Ведь до этого момента ни о каких государственных образованиях речи в книге не велось, а значит, церковь стала первым в мире полноценным государством, сразу же подмяв под себя большую часть мира. Но в писании об этом, разумеется, не рассказывалось.

В общем, после образования церкви наступил просто рай на земле. Люди и остальные расы жили себе, не тужили, под недремлющим оком священнослужителей, которые вскоре стали именоваться святыми отцами, то есть земными служителями творца. Но вскоре начались проблемы. Все первые эксперименты создателя постепенно теряли свой страх перед его гневом, и начали вспоминать, что в случившемся повинны именно дети создателя, то есть люди. Вскоре они взбунтовались, изгнали из душ свет и разрушили все церкви на своих землях, а всех, кто пытался возвратить их в истинную веру, безжалостно убивали.

Если внимательно читать между строк, то можно было догадаться, что на самом деле ослабшие после катаклизма нелюди постепенно набрались сил и в один прекрасный момент сбросили ярмо человеческой церкви со своей шеи, а тем, кто пытался войной пройтись по их землям и наказать непокорных, отвешивали люлей. Вот так и вышло, что с той поры Единому поклоняются только люди, которые, как гласила местная библия, остались верны его законам, сохранили в себе искру творца… ну, и все такое прочее.

Когда я дочитал до этого момента, то внезапно услышал пение. Оторвавшись от книги, я перевел взгляд на подиум и понял, что речь Рехоша давно подошла к концу, а теперь настало время выступления церковного хора, который все это время изображал из себя деталь мебели на заднем плане. Могучий мужской хорал вознесся под свод храма и, отразившись от его стен, производил сильное впечатление на всех присутствующих. Вот только мне, как более искушенному в музыке, это пение казалось бедным и мрачным, рождая в сознании образы дремучего средневековья, воинствующей инквизиции и всего прочего. В общем, с грузинским хором оно и рядом не лежало!

Вскоре я понял, что зря отвлекся от книги. Воздействие эмоций окружающих на мой разум оказалось настолько сильным, что я уже не мог ему сопротивляться. Когда я листал страницы и был полностью погружен в осмысление текста, то совершенно этого не ощущал, а вот сейчас все навалилось совершенно неожиданно и не желало подчиняться никакому контролю. Жалкая попытка вновь вернуться к чтению не смогла прогнать чувство восхищения и какой-то щенячьей радости, зародившееся у меня под влиянием эмоций людей в храме, поэтому я опустил книгу и инстинктивно подался вперед, к алтарю. А вот в этот момент мне существенно полегчало, потому что я увидел кое-что, всецело завладевшее моим вниманием.

Алтарь был наполнен энергией. Нет, он и раньше светился в магическом плане, но я поначалу списал это на остаточный фон, и только теперь понял свою ошибку. Оказывается, этот святой артефакт являлся своеобразным накопителем, который сейчас отовсюду высасывал энергию. Но вот откуда конкретно? Оглядевшись вокруг, я увидел лишь восторженные лица прихожан, буквально лучившиеся счастьем. Лица, и слабенькие ручейки силы, которые текли отовсюду прямо к алтарю. Понаблюдав немного, я понял, что эта энергия определенно имеет свое начало. Она поступает из аур людей, которые сейчас светились гораздо сильнее обычного.

Это требовало пристального изучения и вдумчивого осмысления. Эх, зря я не уделял должного внимания разделу книги моего учителя, где говорилось о магии веры, и опять же совершенно напрасно не пожелал изучить труды Темного, который далеко продвинулся в этом вопросе. И вот сейчас я вижу реальное воплощение этого специфического вида магического искусства, а объяснить толком не могу… Хотя, можно попытаться! Итак, видимо, под воздействием сильных эмоций аура человека сама становится неплохим источником силы, что сейчас и демонстрировалось. Но, так как энергия не возникает из ничего, то наверняка она поступает из тел людей, что вскоре им аукнется. Возможно, по завершении церемонии все присутствующие будут ощущать дикую усталость, как моральную, так и физическую, но это не так важно.

Главное здесь — понять, как церковникам удалось этого добиться? Ведь когда я недавно стоял в ряду солдат, мимо которого вели Викерна, то не наблюдал ничего подобного, хотя эмоции были весьма яркими. Да и в момент награждения ликующая толпа на площади вовсе не собиралась делиться со мной своими силами. Так как же? Неужели, мое предположение о гипнотическом воздействии оказалось верным, и отец Рехош просто погрузил прихожан в некое подобие транса, а затем стал доить их как коров?

Я посмотрел на упомянутого святошу, который сейчас стоял на подиуме с невозмутимым выражением лица и делал вид, что слушает хор. Вот только я прекрасно видел, что направление потоков энергии шло не от его ауры к алтарю, а как раз наоборот. И все присутствующие священники, включая поющих церковников, также получали подпитку от артефакта, насыщающего их энергорезерв. Значит, этот непонятный камешек является своего рода аккумулятором, который может высасывать силу из пространства, из аур ничего не подозревающих прихожан и из случайных посетителей храма, а потом передавать ее церковникам?! Ни хрена себе!

Просканировав окружающее пространство, я понял, что больше всего энергии этот алтарь высасывал как раз таки из меня. Просто я стоял слишком близко к нему, и поэтому даже не видел, что меня обдирают, как липку. А так как мой резерв был очень большим, то я совсем не ощутил его уменьшения, хотя, судя по артефакту, силы к этому времени лишился немаленькой. Та-а-ак! Все, братцы-кролики, хватит меня доить! Лавочка закрывается, а остальное — только за деньги!

Но, активировав защитный кокон, я совсем ничего не добился, кроме как легкого внимания Рехоша. Ведь аура — это совсем иной тип энергии, и она не защищалась стандартными плетениями. Тогда я сменил тип защиты и укрылся в кокон, который поглощал энергию, направленную на него. Это также не помогло. Оказалось, что данное плетение высасывает силу из враждебных магических образований, но никак не из окружающего пространства. Без четкой структуры оно отказывалось принимать разлитую вокруг силу, а я продолжал чувствовать, что с каждой секундой теряю энергию! Свою энергию! Ту, которую я собирал по крупицам, когда еще был слабым одаренным, которую я покупал на собственные средства, ту, которая досталась мне от моих врагов!

Осознание того факта, что меня банально обворовывают, родило в моей душе знакомую ярость, которая мигом вытеснила из разума все отголоски чужих эмоций и лишило меня тормозов. Я развеял плетение защиты, энергия которого тут же была проглочена алтарем, а потом открылся. Совсем открылся, как тогда, в схватке с имперцами. Это сразу принесло результат. Энергия перестала выходить из моей ауры, а вся та сила, которая сейчас была рассеяна по храму, за считанные мгновения впиталась в мое тело. Вот только на этом процесс не остановился.

Из алтаря хлынул яркий, слепящий зрение поток энергии, видимой наверняка не только в магическом плане, потому что стоявшие в первом ряду люди отшатнулись в стороны, который также был мной впитан без остатка. Пытаясь хоть как-то остановить все это, или хотя бы замедлить, я постарался ограничить свою способность поглощения, но она сейчас подчинялась мне с большим трудом. Сразу пришло воспоминание о том, что во время битвы в степи мне так и не удалось восстановить над ней контроль. И вот тогда ярость угасла, сменившись опасением, что я навечно останусь гигантским аккумулятором, высасывающим энергию из мира, пока не погибну во взрыве, когда объем моего резерва окажется переполненным. Ведь тогда наверняка произойдет большой «ба-бах!», который приведет к еще одному апокалипсису, на этот раз окончательному.

Наверное, именно это и позволило мне вновь вернуть возможность регулирования мощности своего «насоса», который я тут же выключил. Вот только было поздно. Алтарь передо мной стоял абсолютно пустым, без малейшего магического фона, во всем храме не осталось свободной энергии, прихожане, освободившись от гипнотического воздействия, уже больше не ощущали восторга и наслаждения, а те, кто стоял в первых рядах, недоуменно смотрели на меня. Рехош с перекошенным яростью лицом уставился мне прямо в глаза, а на лицах других священников читался откровенный испуг. Все движение в храме замерло, церковный хор, наконец, замолчал, и в этой оглушительной тишине раздался одинокий, но весьма недовольный голос, который произнес:

— Мля-я-я…

Наверное, не нужно уточнять, кому он принадлежал?