Книга: Не герой
Назад: Человек из Полдня
Дальше: Мы вместе!

Отставник

Весна вступила в свои права. Буйный, веселый, цветущий, зеленеющий месяц май. Жизнь прорывается отовсюду, захватывает землю, небо, воду, оккупирует все вокруг себя. И солнце светит ярче, и трава зеленее зеленой, и небо над головой голубеет, воздух чистый, прозрачный, как кристалл. В такое время безумно хочется жить.
На фронте затишье. Уже больше месяца на участке между Жигулями и Святославлем тишина, благодать и умиротворение. После жестоких боев за Доном противники выдохлись. Кайсаки отступили, удержав за собой цепочку плацдармов на правом берегу Волги. Венды удовлетворились разгромом вражеской ударной группировки и остановились, наткнувшись на серьезное сопротивление. Сил для дальнейшего наступления не было.
Бойцы 7-го ударного полка, понятно дело, по этому поводу не расстраивались. После зимних боев ударников держали на второй линии, в качестве запаса. Пополнение шло, выжившие воины залечивали раны и возвращались в строй, снабжение было на уровне – не жизнь, а малина, особенно по фронтовым меркам.
Два месяца на одном месте. Участок между степной речушкой и заброшенным селением. За спиной окопались пушкари, рядом стоят бронеходчики, соседями – пехотные полки. Впереди, в десяти верстах, фронт. Благодать! Главное – не стреляют. Кайсаки как получили по сопатке, так и не рыпаются, зарылись в землю по самые уши, оборону крепят, о новом наступлении и не помышляют.
Василий человеком был осторожным, он не обольщался по поводу затишья. И это пройдет. В один прекрасный момент до вендского командования дойдет, что вражеские плацдармы на нашем берегу это не есть порядок. Что будет потом – провальцу хорошо было известно.
Приказ срезать выступы. Сил выделят недостаточно. Пушек будет мало, бронеходов мало, самолеты не смогут завоевать небо. Разрозненные атаки на хорошо укрепленные позиции. Неудачи. Потери. Наращивание сил. Новые атаки. По три-четыре атаки в день. Огонь в лицо. Холодная улыбка Смерти. Тела перед вражескими окопами. Горящие бронеползы. Новые атаки. И так, пока или не выдохнутся или не сбросят врага в Волгу. А ударников, как всегда, пошлют на самое сложное направление. Много их поляжет. За крохотный кусочек земли. И в конце концов это правильно. Да, правильно! Нельзя оставлять кайсакам даже кусочек вендской земли. На этой стороне Волги все наше. Наше – и никаких гвоздей!
Василий изумленно хмыкнул, поймав себя на том, что называет Вендскую землю своей. Бывает. Акклиматизировался. Изменился. Незаметно стал вендом. Сделав такое открытие, молодой человек воспринял это как факт и вернулся к созерцанию окрестностей. А что еще делать бойцу на тыловой позиции, кроме как не лежать на зеленой травке, делая вид, будто война давно закончилась?
– Боец Василий, бери еще двоих и бегом на склад, самоход разгружать, – неугомонный десятский не вовремя углядел бездельничающего воина.
Десятского Ратибора в полк прислали два месяца назад со свежим пополнением. Человек он неплохой, но слишком на порядке помешан, сам весь день на ногах, и людям присесть не дает.
– Слушаюсь. А что разгружать? – Василий нехотя, с ленцой поднялся на ноги. Не желторотый птенец, имеет право на некоторую вольность.
– Застегнись, – скривился Ратибор. – Привезли мины. Много. Целый самоход.
– Так это немного. Быстро раскидаем.
– Бегом!
Старая бойцовская хитрость не сработала. Командир сразу усек, что его хотят заболтать, дабы просто не идти разгружать самоход. Делать нечего, боец зашагал к развернутому в пяти верстах от окопов, за древним курганом, лагерю. По дороге прихватил троих бойцов из своего десятка. Зеленый молодняк, молоко на губах не обсохло, птенцы неоперившиеся, балбесы сущие, всего как две седмицы назад прибывшие в полк.
На десятского Василий не обижался – служба есть служба. Это жизнь. Уж лучше целыми днями разгружать самоходы и копать мерзлую землю от десятского до следующей осины, чем подниматься в атаку на вражеские огнеметы. Второе тоже нужно, это основное, это то, что в первую очередь требуется от бойца, но уж лучше пусть служба идет мирно, без войн.
Естественно, прибыл не один грузовик, а два. Знаменитая армейская неразбериха. Единственное, что постоянно в любой армии любой мировой ветки. Василий давно привык к такому положению вещей, он знал, что идеальное планирование без сбоев невозможно по определению. Когда все идет как надо, по плану, следует насторожиться: значит, где-то сделали большую ошибку, и в ближайшее время она себя проявит.
Перетаскивая ящики с минами, Василий насвистывал себе под нос: «В сырых могилах Второй мировой солдатам снятся цветные сны. Их кости порой видны под первой травой, когда снег сойдет в начале весны…» Настроение было соответствующим. Слишком много он видел смертей за прошедшую зиму. Однако раскисать Василий не собирался. Изменился молодой человек. Повзрослел. Возмужал. Понял цену этой жизни.
Все чаще мысли Василия обращались к тому времени, когда война закончится. Тратить всю свою жизнь на военную службу он не намеревался. Три года по договору, и хватит. Потом надо думать, как жить дальше. Василий вспомнил о своих друзьях. О ребятах и девушках, с которыми расстался на далеких берегах Ежавы. Определенно, их надо искать. Как именно? Это Василий представлял смутно. Знал, что надо, и все тут.
После разгрузки самоходов боец отправился в полевой лагерь. Вторая линия, тихий участок фронта. Посему ударники жили не в блиндажах, не в подземных укрытиях из сборных панелей, а в обычных армейских палатках. Разумеется, в случае вражеского воздушного удара или обстрела лагерь превратится в братскую могилу, но ведь противник далеко, а жить на поверхности земли всяко лучше, чем под таковой. В целом риск невелик. Вторая линия.
У крайних палаток Василий задержался, его привлекло зрелище игравших в лапту бойцов. Жизнь есть жизнь. Это только в плохих книгах и в кино воины все время проводят в окопах, маршируют к фронту и от фронта, иногда даже едят или, что совсем редко, моются в бане и заглядывают в отхожие места. Нет, даже на передовой у бойцов находится время для отдыха и на немудреные развлечения. Что уж говорить о людях, второй месяц стоящих на тыловой позиции? Командиры даже при всем своем желании физически не могут занять людей все сутки напролет.
Окопы, ходы сообщения, основные и запасные огневые позиции давно вырыты, обустроены, укреплены. Блиндажи за окопами есть. Склады рассредоточены в укрытиях и закопаны в землю. Хозяйственные дела занимают не так много времени. Иногда, разумеется, сотники проводят учения, гоняют людей по полосе препятствий, любой желающий может в любое время пойти на стрельбище или поработать с гирями. Полковые умельцы соорудили целую спортивную площадку. Но время все равно остается.
Посмотрев на игру, Василий направился к палатке своего десятка. Десятский уже освободил его от караульной службы у оборонительных рубежей, значит, не стоит попадаться ему еще раз на глаза. Пусть других гоняет. На то молодые есть.
– Куда ходил? – вместо приветствия поинтересовались из глубины палатки, когда Василий откинул полог.
– Ратибор припряг.
– Этот может, – уважительно протянул Зван.
– А ты мог и отвертеться, – заметил Микола.
– Не стоило. Пустяки, – махнул рукой Василий.
В палатке только двое бойцов. Остальные или поблизости, на воздухе, или у окопов, или по хозяйству вкалывают. Пусть. Время есть, надо выспаться. Прошлой ночью Василий стоял в оцеплении. И неизвестно, что будет этой ночью. Нет, людей никуда не сдернут, с позиций не снимут, но чем навь не шутит. Ребята болтали, будто полковник Саур собирается устроить в ближайшее время ночную побудку с проверкой боеготовности части. А если обещал, значит, устроит. Человек он такой, слово держит.
Выспаться не удалось. Не успел боец смежить очи, как прямо над ухом загремела ружейная пальба.
– Твою мать! – Василий рывком вскочил с лежанки, подхватил автомат и вылетел из палатки.
Вокруг все громыхало. Треск автоматов, хлопки пистолетов и ракетниц, громогласные возгласы. Радостные, счастливые до безумия вопли.
– Че?
– Победа!!!
– Наши победили!
– Вендия!!!
– Наша земля!
– Наша победа!!! – доносилось со всех сторон.
Василий стоял в проходе между палатками, смотрел на радостно палящих в небо товарищей и поверить не мог.
– Ты чего зенки пялишь? – налетел на него Ратибор. – Мы победили!
– Ура!!! – поверить невозможно, не бывает такого, не ждал уже, и…
– Мы победили! – Василий передернул затвор и выпустил в небо полную обойму. Перезарядил автомат и дал еще одну очередь, до последнего патрона, до щелчка затвора.
Его уже хлопали по плечам, обнимали, кто-то совал в руки туес с горячительным. Война закончилась.
– Ну, за нашу победу, – выдохнул Василий и выпил вино.
Через полчаса полк построили на плацу перед командирской палаткой. Пусть все уже всё знали, но все равно – торжественная речь полковника – это отдельная песня. Официальное поздравление с победой – это то, чего люди давно ждали, на что надеялись и приближали как могли. Это не слухи, не дурацкая шутка, это настоящее, это финальный аккорд, завершающая точка.
Сегодня, рано утром 12 мая, Вендская Диктатура приняла предложение Кайсацкого ханства о мире. Война завершилась. Пусть войска еще остаются на позициях, пусть в бузулукских лесах еще гремят последние бои, пусть кайсаки еще торчат на нашем берегу Волги, это все временное, это уже мелочи. Главное – война закончилась. Мир! И мы победили!!!
Да, кайсацкое наступление провалилось. Северная группировка разбита в верховьях Дона и Хопра. Наши казачьи полки переправились через Ежаву и углубились в бузулукские леса, попутно перерезав вражеские линии снабжения. Хорошо показали себя углубившиеся во вражеский тыл бронедивизии. В Черной степи и предгорьях Кавказа кайсацкие орды стиснуты между молотом и наковальней наших бронеходных корпусов. Наши воздушные силы уверенно удерживают за собой небо над нашим берегом Волги и наносят болезненные удары по вражеским тылам. Да, заодно у кайсаков большие неприятности в Пуштунских горах и на границе с Китаем. Противник не выдержал войны на истощение и запросил мира.
Летом 7-й ударный полк отвели к городу Корзун. А затем, не успели люди освоиться на месте, как командование проявило неслыханную щедрость – было объявлено, что Диктатура готова расторгнуть договор с любым ударником, желающим вернуться к мирной жизни. Все, что бойцы заслужили, все, что им положено в качестве жалованья и доплат за участие в военных действиях, остается за ними, вдобавок Войсковой приказ выплачивает пособие – пятьсот гривен.
Хороший подарок. Война закончилась, и армию сокращают. Василий думал недолго, в этот же день подошел к сотнику и заявил, что, дескать, служба хороша, но враг повержен, войны уже нет, протирать штаны в тыловом лагере он не намерен, пора бы к посадской жизни возвращаться.
– Пиши прошение. А, уже написал? – командир подмахнул протянутую ему бумагу, приложил печатку. – На, иди к обозникам. Сдашь все, что положено, деньги получишь и свободен.
– Благодарствую.
– Ты смотри, если на старое потянет, если туго будет, лучше не к дружкам подзаборным, а в Войсковой приказ иди. Автомат и место в строю всегда найдутся.
– Если прижмет, вернусь, – спорить с сотником, объяснять ему что-то Василий не собирался. Пусть думает как хочет.
Уже на следующее утро отставник покинул ворота войскового стана. До города его подкинули на обозном грузовике. Что делать дальше, куда идти, Василий не представлял. Договор с Диктатурой расторгнут. В кармане приятно похрустывают гривны. Еще в казначейском доме счет открыт. Там хорошо должно накопиться. Боевые и походные доплаты у бойцов солидные. Жить можно. А как? Это уже второй вопрос.
Корзун – городок небольшой. В центре несколько каменных зданий, а все остальное одно– и двухярусные частные домики с приусадебным хозяйством. Это даже не город, а крупное село. Пожалуй, городок можно за полчаса обойти. Задерживаться здесь Василий не собирался. Его тянуло в большие города, именно там можно найти друзей, товарищей из родного мира.
Заглянув на станцию чугунки, Василий выяснил, что ближайшие поезда до Нижнего Новгорода или Святославля будут только вечером. Через два часа отправляется состав на Киев и Олешье, но что-то подсказывало молодому человеку: туда ему точно не надо. В Нижнем Новгороде тоже делать нечего, слишком неприятные воспоминания, старая дурость, стычка с местным отребьем, и как следствие, служба в армии, да еще в военное время и в ударном полку. Нет, в Нижний не поедем, точно. Можно еще попробовать рвануть в стольный Ярополоч, а если не понравится, отправиться к Варяжскому морю, в Колывань, Двинск, Солгард. Вендия – страна большая, места много, любой найдет себе город или село по душе. Еще бы знать, где искать. Чтоб не мыкаться по стране в поисках доли.
До вечера далеко, развлечений в городе нет, есть не хочется – Василий успел в лагере позавтракать как следует. Последняя армейская кормежка, между прочим, пусть не изысканно, но зато вкусно и досыта. Засесть в первой попавшейся корчме, заказать крепкого вина с закусью и отметить свое увольнение, помянуть павших товарищей? Хорошая идея, но несвоевременная. Рано. Сначала свой дом найти, а потом уже можно будет и отмечать, и поминать, и праздновать, и горевать, да еще все вместе, чтоб до беспамятства, на всю катушку. А сейчас не ко времени.
Ноги сами понесли Василия на пристань. Крутилась в голове дурная мысль: а вдруг? Не обязательно же добираться до своего пока неведомого дома чугункой, можно ведь и рекой. К сожалению, на пристани вышел полный облом. Ни больших рейсовых пассажирских набоев, ни малых лодий, ни просто грузовых посудин не было. У причалов стояли обшарпанная самоходная баржа и дюжина рыбацких стругов.
В управлении пристанью полусонный, лысый как коленка дедок пояснил, что ближайшую седмицу никаких кораблей в Корзуне не ожидается. Нет, может, что и будет, вдруг из Рязани «деревенская лайба» пройдет.
– Деревенская лайба? – переспросил Василий.
Воображение рисовало нечто вроде сцепки плотов, на которой стоят избы, огороды разбиты, козы, куры, свиньи бегают, бабы с мостков белье полощут. Фееричная картина плавучей деревни.
– Дык, это самое, «Балуй» из Рязани до Нижнего пойдет. Старая посудина, корабелом на нем Влад Волчара. У каждой пристани останавливается, кому что дешево перевезти надо, все к Владу идут.
– Понятно.
Нет, лучше чугункой, чем на этаком деревенском такси. Оно ведь до Нижнего две седмицы ползти будет. Попрощавшись с дедом, Василий зашагал вдоль берега. Погодка радовала. Солнечно, с реки веет прохладой. Благодать. За три сотни шагов от причалов молодой человек нашел подходящую корягу, бросил наземь вещевой мешок, расстегнул куртку и сел. Хорошо здесь. Тихо, мирно, стрекозы кружат, в камышах рыба плещется. На реке рыбацкие струги виднеются. Приятно вот так сидеть, ни о чем не думать, наслаждаться тишиной…
– О чем задумался, детина? – прозвучал знакомый насмешливый голос.
Из воды в десятке шагов от берега высовывалась шипастая уродливая голова Ящера.
– О смысле бытия, – не остался в долгу Василий.
– Битие определяет сознание.
– Неверно: не битие, а бытие.
– Ошибаешься, именно битие. Вот ты сколько шишек наколотил, пока в голове не прояснилось? Спаси-итель… – с издевкой протянул древний бог.
– Старо и не смешно. Зачем пожаловал?
– Да скучно мне в болотах куковать. Решил старого знакомого проведать, о жизни порасспросить.
– Как видишь, жизнь бьет ключом, да все больше по голове.
– Голова у тебя прочная, выдержит. Навоевался? Жизнь понюхал? Пороху попробовал?
– На войну я не мог не идти, обязан был землю оборонять.
– Обязан. Это венды обязаны. Это их земля. А ты кто?
– Я? – переспросил боец, и сам же ответил: – Венд я.
– А не чудь? Не русский? Не россиянин? Не перекати-поле? Не общечеловек?
– Венд, – улыбнулся Василий.
Подколки Ящера его не трогали. Он слишком дорого заплатил за право быть вендом, чтоб так просто отказываться от этого имени. В конце концов, он защищал Вендию, чужую кровь проливал, земле и людям служил.
– Знаю, что ты венд. Стал вендом. А куда дальше идти намерен?
– Свой дом искать.
– Свой дом… – Ящер прикрыл глаза, подпер морду лапой и грустно спросил: – А какой он, твой дом?
– Хороший, крепкий дом, чтоб земля была, хозяйство, самоход во дворе, бетонка к порогу, забор в полтора роста. Жена, дети будут. Пусть гости заходят, на крыльце стол поставим, будем чаи гонять, иногда вино доставать. Рядом берег реки должен быть.
– А река зачем?
– А вдруг ты в гости захочешь?
– Приглашаешь? – хмыкнул Ящер.
– Мы не враги. Заходи, когда пожелаешь. Буду рад.
Василий действительно был не против продолжить знакомство с этим реликтом допотопных эпох. Всегда полезно знаться с существом, способным вот так, без усилий, прыгать с ветки на ветку Мирового Древа. Да и собеседник Ящер пусть и язвительный, колкий, но интересный. Умен рептилоид древний, очень умен, хоть виду не подает.
– Загляну. Тебе не обязательно на берегу большой реки строить. Мне и речушки, даже ручейка хватает.
Представить себе многометровую тушу Ящера, выныривающую из крохотного ручейка, что курица вброд перейдет, не получалось. Оставалось верить на слово.
Интересно, а как отреагируют домашние и соседи на визит Ящера? Это ведь не чудь лесная, чего доброго огонь откроют. Да и сейчас – берег Оки, рядом с городом, пристани поблизости, а диких воплей за спиной не слышно. Василий огляделся. Вокруг тишь да благодать, сельская идиллия. Вдоль берега струг плывет, по берегу за спиной воина две женщины с корзинками шествуют, навстречу им пастушок стадо гонит.
– Не видят они меня, – рептилоид оскалился в некоем подобии улыбки.
– Вижу, что не видят…
А интересно получается. Ему явно повезло познакомиться с древнейшим хтоническим божеством. Точнее говоря, с существом, которого предки принимали за бога.
– Ты местный, подскажи – куда мне лучше всего двигать? Где свой дом и своих товарищей найти? – Василий сам не верил, что сработает, но получилось.
– Ты только на тот свет не двигай, – хохотнул Ящер. – Куда тебя тянет, туда и иди. Не ошибешься.
– Помнится, меня в Нижнем тоже очень тянуло в Войсковой приказ…
– Если бы ты вместо армии в купчины или наймиты подался, то не разговаривал бы я сейчас с тобой. Правильный был выбор, хоть и пришлось тебя немножко подтолкнуть.
– Подтолкнуть? – брови Василия поползли вверх.
– А что удивляешься? Понравился ты мне, вот и дал тебе испытание. Да не хватайся ты за пистолет, мою шкуру и из пулемета не пробить. Ты лучше свое сердце послушай. Да, забыл сказать: намедни одну девицу видел, на берегу Волги сидела. Грустная такая, все своего суженого ждет.
– Как зовут-то девицу? – неожиданно защемило на сердце, дыхание сперло.
– Лизаветой кличут. Когда война была, она в армейской лечебнице служила, вашего брата штопала, перебинтовывала, а сейчас в Святославле живет, с друзьями.
– Одна?
– Как сказать… Друзья есть, а Друга нет. Решай, Хабулай-Спаситель, – не удержался Ящер, съязвил-таки.
– Так куда ехать?
– Прямо. Я же тебе говорил, – Ящер помахал лапой и исчез.
Миг – и перед Василием расстилается водная гладь, только в десятке шагов от берега мелкая рябь. Было чудище, и нет чудища. Интересный он собеседник, умеет в душу залезть да вывернуть все наизнанку.
– А ведь он одинок. Грустно и скучно дедушке… – пробормотал Василий себе под нос.
Да, Ящеру действительно скучно, единоплеменников давно нет, люди от него шарахаются либо ниц падают, от страха слово вымолвить не могут. С кем ему разговаривать, с кем просто так поболтать ни о чем, новостями обменяться? Вот то-то и оно. Со своей стороны Василий был рад такому другу. Да он был бы рад любому другу. Было б с кем по душам поговорить, не опасаясь, что твоя искренность затем будет использована против тебя. Почти год Василий прожил в этом мире, а настоящих друзей так и не нашел. Приятели не в счет. Такого добра в торговый день дюжину за куну дают.
Время шло, желудок напоминал о своем существовании – неплохо бы подкрепиться. А значит, следовало отправиться на поиски корчмы. Первое, оно же одно из двух таких заведений в Корзуне, нашлось недалеко от станции чугунки. Двухъярусное здание, сложенное из почерневших от старости толстенных бревен. Над крыльцом потрескавшаяся резная вывеска «Многоед». Здание впечатляло, было в нем нечто историческое, сохранившееся еще со времен палеолита.
Внутри оно выглядело вполне прилично. Без намеков на «тлен незапамятных времен». Чистенькие скатерти на столах, новая мебель, занавески на окнах. Кормили здесь неплохо. Нормальная такая, обычная кухня для простого люда, с супами, жарким, кашами, картошкой. Вкусно, сытно и недорого.
Вечером на станции Василий, взял билет на идущий до Семендера через Святославль поезд.

 

Святославль Василию понравился. Большой, красивый, шумный город. Во время последней войны он почти не пострадал. Вражеские пушки не дотягивались до города, самолеты и ракеты не долетали. Линиям укреплений досталось больше, но такова судьба крепостей – принимать на себя снаряды и бомбы.
Помня горький опыт Нижнего Новгорода, Василий не стал связываться с сомнительными заведениями. Сразу же обратился в соответствующую управу, где ему и подобрали приличное недорогое жилье на окраинном конце. Человеку нужен свой угол, пусть съемный, но зато надолго. Не надо думать, что скоро переезжать, не надо жить на вещевых мешках.
Работу он тоже нашел быстро. Строители городу были нужны. Сначала простым каменщиком, а потом и не заметил, как за месяц дорос до десятского. Работал он хорошо, на совесть, вспоминал полученные в институте знания, не стеснялся лезть к начальству с советами. Товарищи по работе Василия ценили. Видели в нем ответственного, добросовестного, грамотного работника. Да еще работника не только руками, но и головой. А такие вещи всегда в цене.
Время шло. Только в сентябре молодой человек вспомнил, зачем он вообще-то приехал в этот город. Устыдившись своей забывчивости, Василий поспешил заглянуть в городскую справку. В первую очередь его интересовало все, что касалось провальцев.
Назад: Человек из Полдня
Дальше: Мы вместе!