И снова засада
Нужно заметить, что течение войны изменилось уже кардинально. По сравнению с тем, что случилось 'тогда', в истории оставленного мной мира. Всё: коммуникации Наполеона перерезаны не просто партизанскими отрядами, а более чем двумя армейскими корпусами, фактически - армией.
Чичагов, со своей Дунайской, уже наверняка соединился с Третьей Обсервационной, генерала Тормасова., и не раздавил саксонцев Ренье и австрийцев Шварценберга исключительно по соображениям дипломатического характера - павлоградцы, насколько я помню, по тем же самым мотивам им даже захваченные в бою штандарты вернули...
Не, должны ребята с юга нам пару корпусов на поддержку отрядить. Ничем ведь не рискуют...
Правда, сам Наполеон... Узнав о том, что мы здесь устроили, вряд ли станет так долго засиживаться в Москве, если сумеет её занять, конечно - получив информацию о перерезанных тылах, поспешит, скорее всего, обратно пораньше.
Что уже не критично - битва под стенами столицы если и произойдёт, то позже на три-четыре недели, так что возвращаться к границе французам предстоит практически по той же погоде, что и было. И по той же бескормице. Что важнее.
Только теперь выжирать те крохи припасов, что были заготовлены в Смоленске, будут три корпуса вместо одного. Так что даже Старая Гвардия найдёт в городе хрен в тряпке вместо довольствия.
И это только в том случае, если мы её из под стен Москвы живыми и невредимыми отпустим.
А нашим партизанским формированиям пока, достаточно встать поперёк немногих проезжих дорог и спокойно 'повыесть' гарнизоны, оставленные на данной линии.
Связаться с адмиралом Чичаговым, и ждать от него подкреплений.
Приблизиться к Смоленску, и висеть 'домкратовым мечом' на всём западном направлении от города.
А там уж, ваше корсиканское величество, пусть французские солдаты друг друга жрут...
Осень в этом году наглядно показала, что будет она скорой и быстротечной, что уступит место зиме значительно раньше обычного срока: 'в багрец и золото одетые леса', и забагровели-зазолотились вовсю до начала октября. Лист потёк в его самом начале...
Чем дольше промедлит Наполеон - тем лучше, но даже если он уже тронулся в обратный путь, принципиально это ничего не изменит.
Теперь 'загрохочут' 'батареи' наших полевых кухонь: солдаты русской армии будут каждый день получать как минимум горячую кашу, горячий чай или его горячее подобие. И квашенную капусту.
А вам, глубоко неуважаемые просвещённые европейцы - хрен. В самом плохом смысле этого слова. В хорошем смысле, как источник витамина 'Ц' - нашим. О чём мы с Бородкиным позаботились ещё год назад.
Французы почти два века скулили, что победил их 'Генерал Мороз'. Фигушки - мороз, голод и болезни не в меньшей степени косили ряды и русских солдат. Кутузов довёл тогда из Тарутино до Березины менее половины штыков и сабель, причём боевые потери составили всего лишь около двадцати процентов общей убыли.
Теперь будет иначе, именно на это сделана моя главная ставка, на сохранение армии от болезней, а не на динамит, бездымный порох, мины, атаки переправ и, даже, не на штуцерные пули. Сберечь побольше своих, значит уничтожить больше врагов. Уничтожить больше врагов - сберечь ещё больше своих... И так далее - классический случай обратной связи на войне.
Хотя, конечно, отказываться от активных действий, с использованием всех перечисленных выше новшеств, я не собирался
Да и начальство, кажется, тоже это поняло:
- Прибыл в ваше распоряжение, Вадим Фёдорович! - зашёл ко мне хорунжий Самойлов. - С полутора десятками казачков.
- Рад видеть тебя, Лукич, - встал я навстречу казаку и протянул руку. - Полковник не возражал?
- А чего ж ему возражать? - Приказ командующего выделить полтора десятка охотников пришёл, так что даже облегчение Марк Иванович имел, когда я со своими вызвался.
И на том спасибо - лишнего недоброжелателя не нажил.
- Помнишь наш прежний разговор?
- А то как же! - засмеялся хорунжий. - Золото не хватать, голых девок не лапать - ждать французов в оранжевых мундирах...
- Где-то так, - кивнул я. - А вот завтра мы, с твоими донцами выдвигаемся...
'... очей очарованье...', ему, понимаешь! Хорошо было НАШЕМУ ВСЕМУ, развалившись в кресле, прихлёбывая, как минимум, чаёк, рассуждать про 'пышное природы увяданье'...
Позднюю осень значительно точнее охарактеризовала моя Ленка: НИ визжат, а РО - 'щегол'. (Нивы сжаты, рощи голы', если кто сразу не понял. Была у нас с ней такая манера - прикалываться над классикой экспромтом).
А в переводе на нашу нынешнюю ситуёвину, погода была самой что ни на есть октябрьской, то есть гнусь, мразь, вода внизу и сверху, холодный ветер и свинцовое небо.
Хотя, кому я жалуюсь? Сам ведь предложил на пути отступления ворога нашего установить в оставшихся целыми, но брошенными, крестьянских домах 'зажигалки'...
Только практика показала, что я ещё больший дурак, чем моё начальство: целых, отдельно стоящих домов, имелось практически хрен да ни хрена. И ни один из них не пустовал. И нужно было быть дипломированным идиотом, чтобы пытаться штурмовать какой-то из них силами моего отряда.
То есть дом-то мы взяли бы, но ценой потерь таких...
Да и делать этого особого смысла не было - мы не партизанить отправились, а к главным силам армии, и первоочередной задачей являлось не побольше навредить ворогам, а прибыть как можно скорее в точку назначения.
С десяток казаков шёл приблизительно в версте впереди относительно нашей основной группы, а пяток двигался, отстав приблизительно на такое же расстояние - всё-таки требовалось поберечься от непредвиденных дорожных встреч с противником.
Под Смоленском сработало - из-за поворота показались мчащиеся во весь опор донцы из авангарда.
- Карета! Двадцать всадников эскорт. Минут через десять здесь будут, - затараторил подскочивший ко мне Самойлов.
Двадцать? Если быстренько организуем засаду, то вполне можем 'слопать' такое количество французов не особо вспотев. И местечко неплохое - с одной стороны дороги ельник мрачной стеной, а с другой луг. К тому же в карете явно не какой-нибудь капитан барышню катает...
- Понятно. Давай со своими туда! - я протянул руку в направлении, где вдоль дороги снова вырастал лес с обеих сторон. - Встретишь прорвавшихся.
Идут, ребята, уже даже слышно. В подзорку разглядел, что в охранении драгуны. Причём, если не ошибаюсь, 'воистину французские', а не какие-нибудь пруссаки или 'беспальцы' - те самые металлические каски с конскими хвостами. И мундиры зелёные.
Действительно около двух десятков всадников. На кого же это так разорились наши недруги? У них уже вроде с кавалерией должны проблемы начаться. Ввиду бескормицы и боевой убыли... Что за важная шишка в карете рассекает, что ей такой эскорт отрядили? Уж не сам ли император решил смотаться пораньше, чтобы по самолюбию уж совсем безжалостно не настучали? Маловероятно, конечно, но кто знает...
Понеслось! По моему сигналу Маслеев самолично вышиб с козел кучера кареты, тут же щёлкнули из своих штуцеров остальные егеря и Тихон. Молодцы, ребята - минус пять. Полетели в сторону колонны динамитные шашки. Тут менее удачно - из пяти сработали четыре, но одна почти под самой каретой, так, что ошалевшие лошади немедля завалили её на обочину.
Вот и ладненько, теперь главное - эскорт.
А ведь не откажешь в соображаловке французам. И в мужестве тоже - мгновенно поняли, где мы, так же как и то, что нас совсем немного, спешились, и ломанулись в лес. Пара пистолетных выстрелов со стороны моих минёров, и пошла рукопашная восемь на двенадцать. Причём восемь - это мы. А егеря ни кортики не успели к ружьям пристроить, ни для второго выстрела перезарядиться. И тесаки моих минёров никак не средство противодействия палашам французских драгунов.
В одного я разрядил пистолет (остаётся одиннадцать), выхватил шпагу...
Где Самойлов, зараза? Неужели не видит, что всё завертелось именно тут?..
Наколол на клинок ещё одного лихого кавалериста, размахавшегося своим тяжёлым железом, и почти словил палашом по черепу...
Не, Тихон - это что-то. Мало того, что поймал руку, направляющую сталь в сторону моего кумпола, так ещё и... Никогда не видел, как человека обматывают вокруг сосны. Одним движением. То, что сползло со ствола, не могло уже называться ни драгуном, ни человеком вообще. Наверняка ни одной целой косточки в этом туловище не осталось.
А длинные палаши тяжелой кавалерии служили в пешем бою неважно - это вам не отступающую пехоту с коня рубить. Даже егерские штуцеры являлись более сподручным оружием, если вокруг торчат еловые лапы, а именно в ельник мои ребятки и отступили. Там не размахаешься...
Спиридон с Гафаром при этом спокойно и деловито вышибали спешенных кавалеристов с безопасного расстояния.
Ну и Самойлов со своими донцами наконец сподобился появиться..
В живых осталось трое французов. У нас ранены двое егерей и Кречетов. Достаточно легко, правда. Но возвращаться придётся - стационарное лечение требуется. Я штопать раны иглой и нитками без наркоза не умею. Да и с наркозом тоже.
На дороге Егорка и один из подчинённых хорунжего уже держали за шкварник 'содержимое кареты' - явно штаб-офицер, а может и генерал даже.
Опрокидон транспортного средства для пациента даром не прошёл, но, как я убедился парой секунд позже, навыков этот гад не утратил:
- Ваше высокоблагородие, - подошёл ко мне один из минёров, который был отправлен вместе с Гаврилычем в 'устье' данного участка, - он Василия Гаврилыча... Из пистолета...
Только сейчас заметил, что моя 'правая рука', мой унтер, мой Гаврилыч, лежит без движения на обочине.
И подходить нечего - видно, что всё. Не поймёт ведь и не сообразит этот лягушатник, что если бы убил какого-нибудь командира бригады, то большего бы вреда русской армии не нанёс... Где же я теперь такого...
- Вы, люди, лишённые чести! - заквакал за моей спиной пленник.. - Варвары! Животные!..
Дико захотелось немедленно задушить гадёныша собственными руками. Мой французский находился всё ещё на достаточно скромном уровне, но всё, что выгадил данный офицеришка, понять было несложно.
- Он, - я указал на безжизненное тело своего унтера, - не собирался вас убивать. Данное сражение вы проиграли полностью. Зачем было стрелять, понимая, что это ничего не изменит?
- Это не сражение, это нападение из-за угла, - заверещал француз. - Вы, русские, никогда не принимаете боя лицом к лицу...
- Вас били русские 'лицом к лицу' неоднократно.
- Но не сейчас!
- И сегодня тоже. Наша засада только частично уравняла счёт, а потом мы вырезали и пленили охраняющих вас кавалеристов, несмотря на то, что их оставалось больше.
Блин! Он ведь сейчас прямо из рейтуз выпрыгнет!
- Ложь! Наглая и подлая ложь!
- Разве? - прекрасно понимаю, что спокойствие в подобной ситуации значительно эффективнее ярко выраженных эмоций. - Посчитайте моих людей - они все перед вами. Вспомните, сколько всадников имелось у вас.
- Всё равно - подло. И вы никогда не посмеете выйти лицом к лицу. Способны только бить исподтишка. В этом вся Россия...
- Ваше высокоблагородие, - попытался остановить меня Самойлов, - ведь он пленный, да и пусть себе брешет...
- Шпагу ему!
Ну нет, сука, ты мне заплатишь за каждое мерзкое слово, что против моей родины выблевал... Я выхватил свою, отцепил ножны, отбросил их, и присел в стойку:
- Вы сейчас сказали немало гадких слов. И поэтому умрёте.
- Неужели среди русских есть те, в ком течёт кровь рыцарей? - француз принял из рук Тихона свою шпагу встал в позицию.
- Нет, просто чести и благородства в России побольше, чем во всей Европе...
Ага, щапрям - так я и дал тебе дотянуться до своей груди прямым выпадом. Да - да, с переводом, а то как же!
К тому же он с выпада ушёл и закрылся только через секунду. Это уже хамство и полное неуважение к противнику. Вероятно, хотел зафиксировать эпическую картинку 'Просвещённый француз пронзает варвара-московита'
Я, наверное, сразу же мог устроить этому чванливому интервенту множественную перфорацию организма, но торопиться не стал - противника нужно изучить, это вам не спортивный поединок, где допустимо пропустить первые пару уколов, чтобы потом добрать всё необходимое.
Фехтовальщиком клиент оказался средненьким, но даже такой способен на дурочку засадить мне сталь в туловище. А этого категорически не хотелось. Любого противника нужно воспринимать всерьёз и не расслабляться ни в коем случае. Терпеть, держать дистанцию и ждать.
А клиент, кажется, почувствовал, что влип. Его клинок не только до меня дотянуться не мог, но и тронуть шпагу против моей воли не получалось - все батманы приходились в пустоту.
- Что у вас за трусливая манера фехтования? - наконец не выдержал француз. - Русские офицеры боятся звона стали?
Я ответил 'лучезарной' улыбкой, сопровождаемой соответствующим взглядом. Кажется, по выражению моего лица соперник понял, что 'приплыл'.
Ну что же, 'поугнетаем' нахала, раз так напрашивается.
Для начала сымитировал атаку (типа поддался на провокацию), а потом, когда этот франк купился, и всерьёз подумал, что отразил мою попытку, атаку продолжил. Уже от души, по взрослому. Остриё не только распороло щёку, но и зацепило кости черепа. Наверняка малоприятные ощущения. А ты чего ждал?
Кстати: получить такую рану - не пальчик порезать. И больно наверняка, и чувствуешь, как из тебя льёт... Причём, льёт не водичка... Хорошо, хоть глаза не заливает.
А мне, именно в такой ситуации расслабляться категорически противопоказано - запросто может теперь невооружённой рукой за клинок цапнуть, и вогнать мне прямо в пузо своё железо. Ему теперь терять нечего.
Аккуратненько, но настойчиво, стал шлёпать по клинку противника, демонстрируя потенциальную агрессию, готовящуюся очередную атаку. Сработало - клиент не стал дожидаться, и сделал два выпада подряд. Вернее собирался сделать два: на первом же влетел в конкретную 'четвёрку', а на продолжении, я уже не успевал задеть его клинком, но со всей славянской непосредственностью врезал по морде гардой. Получилось прямо по ране. Кувыркнулся, разумеется, пациент, да так удачно, что я не отказал себе в удовольствии отвесить этому надутому петуху полновесный рабочее-крестьянский поджопник. Убийца Гаврилыча пропахал по дорожной пыли ещё с полметра, выронил шпагу, перевернулся на спину и заблеял:
- Можете убить меня, но издеваться над военнопленным не смеете даже вы!
Ах ты, сука!
- Я над тобой, гнида, не только издеваться могу, я тебя могу ломтями настругать и в ближайший нужник ошмётки вывалить. Это и будет твоя могила...
Выпалил это я уже по- русски, но основную суть, благодаря присутствующим эмоциям, гадёныш, кажется, понял. Тем более, что я не поленился сляпать примитивный перевод своих слов на язык Вольтера.
Вера француза в скифскую дикость, выражение моего лица, стекающая по лицу кровь, да и все последние впечатления и ощущения, не давали повода усомниться в реальности обрисованной перспективки. На физиономии офицера нарисовался нескрываемый ужас.
- Вяжи его, - кивнул я ближайшему казаку.
Тот споро принялся выполнять приказ.
- Вадим Фёдорович, - лицо Самойлова выражало нешуточное удивление, - вы серьёзно решили этого гада...
- Лукич, мне что, сапоги снять и показать, что нет у меня раздвоенных копыт? Разумеется, никто его резать не будет. Отвезём в штаб, небось, знает этот галльский петушок немало. Почта какая-нибудь при нём была?
Вернее... Извини, Лукич, ты отвезёшь.
Сам понимать должен - до командующего далеко, а этот... Ведь наверняка что-то важное вёз. Причём на запад. И в Полоцке должны об этом узнать первыми...
Так что с почтой?
- А я знаю? Одновременно с вами сюда вышел... Кузьмичёв! В карете смотрели?
- Так точно! - подскочивший казак протянул связку пакетов. - Ещё ларец. Не открывали пока.
- И не будем, пусть в штабе со всем этим разбираются, - я решил не терять зря времени. - Карету в лес, лошадей, что можно поймать - поймать и быстро расходимся.
Не сердишься, хорунжий?
- Да понимаю. Обидно, конечно, но сделаю. Доставим этого павлина в лучшем виде - отъехали от Полоцка недалеко.
На том и простились.
...
