Дело было под Себежем
До начала сражения из корпуса Штейнгеля подоспели только два драгунских полка, Митавский и Финляднский. Пехота ещё находилась на марше: четырнадцать пехотных и егерских полков и почти сотня пушек. И три казачьих полка остались при основных силах Финляндского корпуса. Что разумно - разведку подходящие подкрепления тоже должны иметь.
Прибывшие драгуны явились для нас серьёзным подспорьем, но только в качестве резерва - лошади вымотаны скорыми переходами и нуждались в отдыхе. Так что в завязке сражения реально рассчитывать только на семь кавалерийских полков: гродненские гусары, рижские и ямбургские драгуны, сводно-кирасирский, ну и три казачьих.
Основной силой являлась, конечно пехота: двенадцать полков Пятой и Четырнадцатой дивизий, плюс несколько дружин Петербургского и Новгородского ополчений. Ну и сто двадцать пушек князя Яшвиля.
О численности противника сведения имелись весьма приблизительные, однако было совершенно ясно, что соединённые силы Удино и Сен-Сира серьёзно превосходят наши. Во всяком случае, до подхода подкреплений с севера. Нужно исходить из того, что у врага как минимум вдвое больше людей. По самым скромным подсчётам.
К тому же и гродненцы, и казаки, возвращаясь из разведки, доносили о значительном количестве кирасир в составе французской кавалерии. А у нас только пять эскадронов латников - это может быть весьма чревато...
Так что надеяться, в основном, придётся на надёжность позиций, мастерство артиллеристов, меткость егерей и наши 'минно-ямочные' поля. На этом театре военных действий 'просвещённая Европа' пока с последним не сталкивалась, так что будем надеяться на эффективность данных новшеств в ходе ведения войны.
И на талант Сиверса. Я-то в фортификации не пру совершенно, но будем рассчитывать, что граф своё дело знает, и применил укрепления к местности как положено.
Кое-что имелось под Себежем ещё со времён Петра Великого, но в данной ситуации этого было совершенно недостаточно, поэтому кроме возобновления позиций на Петровой горе и возвышенности у озера Вороно, наши пионеры перекрыли весь перешеек системой рвов и валов, а так же возвели внутреннюю линию обороны - ретраншементы.
Позиция смотрелась солидно: крепость - не крепость, но так просто её не взять.
Правда силам Штейнгеля в город имеется возможность попасть тоже только через поле сражения, но, будем надеяться, что генерал сообразит, как действовать в сложившейся ситуации.
В конце концов, Витгенштейн разбил Удино под Клястицами в открытом поле, неужели не продержимся сутки на давно и качественно оборудованных позициях против двух вражеских корпусов? В которых, к тому же, небоевые потери за прошедший месяц наверняка существенно превышают таковые у нас.
Вечером двадцатого сентября стало ясно - завтра начнётся. Основные и весьма значительные силы французов показались уже в прямой видимости Себежских укреплений. Никаких авантюр типа предварительного боя за Шевардинский редут Витгенштейн устраивать не стал - не требовалось нам выигрывать время для завершения фортификационных работ, всё давно готово.
Ночной атаки тоже опасаться не стоило: даже если неприятель сойдёт с ума и решит 'штурмануть' при свете луны, то милости просим - растяжки немедленно просигналят о данной вопиющей наглости, да и вопли супостатов, попавших в заячьи ямки, не замедлят сообщить об уменьшении количества здоровых нижних конечностей в войсках врага.
Своих ребят я традиционно отправил к фугасам с вечера. Дав, разумеется, каждому немного водки и закуски, чтобы не окоченели до утра. При этом безжалостно отобрал табак и трубки - потерпят до завтра, нефиг места засад демаскировывать.
Участок нашей 'ответственности' находился перед бригадой князя Сибирского - Пермским и Могилёвским полками. Кроме того там же находился батальон егерей Двадцать Третьего полка.
Ночью удалось несколько часов подремать, но полноценным сном это назвать никак нельзя. Незадолго перед рассветом меня растолкал неизменный Тихон. Как он сам-то в темноте да без будильника проснулся? Да ещё и успел чайник вскипятить.
Сполоснув физиономию и похлебав жиденького чая, отправился к командиру бригады.
- Капит... Майор Демидов явился в ваше распоряжение, ваше сиятельство! - отрекомендовался я молодому генералу.
- Без чинов, майор, - протянул мне руку Сибирский. - Меня зовут Александр Васильевич.
Ишь ты! Как часто встречаются в истории эти имя-отчество: Суворов, Колчак... Масляков.
- Вадим Фёдорович.
- Очень приятно познакомиться лично. Вы, насколько мне известно, ещё и учёный.
- Имею честь состоять в Академии Наук.
- Тем более приятно. Но сейчас не об этом. Мне доставили схему минирования участка перед нашими позициями, хотелось бы прояснить некоторые вопросы...
Минут десять пообщались над планом заграждений. Ёлки-палки - это на данном участке я имеюсь в количестве одного экземпляра. С опытом применения мин в генеральном сражении. А мой собеседник - совсем неглупый и достаточно молодой генерал. И то пришлось достаточно подробно объяснять: 'Сюда не ходи - туда ходи, снег башка упадёт...'.
Зараза! Представляю как там на других участках свежеобученные понтонёры Александра Клавдиевича пояснения дают...
Но уж что имеем, то имеем. Всё лучше, чем ничего.
Не подстрелили бы кого из моих ребят, кстати, когда они шнуры у фугасов запалят и стрекача зададут. Хрен с ним, если даже взрывы никого из галлов и иже с ними не завалят - постоят лишние пару минут под огнём егерей, уже полезно. Но ведь могла уже прийти информация о нашей манере применения заграждений и в эти корпуса, раз уж имеется приказ минёров живыми не брать. Не пожалеют ведь залпа из нескольких десятков стволов в спину каждого бегущего к своим позициям моего подчинённого. И, в этом случае, убьют наверняка.
А то, что будут французы озлобленными после 'заячьих ямок', сомневаться не приходится, могут и целым батальоном по одному минёру пальнуть. И не капельки не легче от того, что пара сотен вражеских солдат раньше времени разрядит свои ружья по бойцам, с каждым из которых я успел практически сродниться.
- Ладно, Вадим Фёдорович, пора, - прервал мои мысли князь, - уже светает, скоро начнётся.
Восток уже багровел вовсю, и в русском лагере утренняя суета обозначилась в полном объёме. Личный состав позавтракал и строился в местах указанных генеральным планом. Скоро выяснится, насколько этот план является разумным и дальновидным. Что-либо менять уже поздно.
В подзорку с нашего холма прекрасно различались и вражеские батальоны, которые тоже готовились к бою. Их батареи, кстати, стояли практически открыто, в отличие от наших, укрытых брустверами. Бруствер против ядра, конечно не всегда надёжная защита, но от осколков гранат, пуль и картечи прикрывает вполне надёжно. Так что кое-какие бонусы у наших артиллеристов имеются. Остаётся надеяться, что пушкари подполковника Мурузи сумеют разыграть как 'честные козыри', что даёт подготовленная к обороне позиция, так и те парочку тузов, которые я засунул в 'наш рукав', в виде пристрелки того 'суркового поля', что организовано на полпути к линии нашей обороны.
Артиллерия уже давно стала богом войны. Она ещё, конечно, не набирала восемьдесят процентов жизней с полей сражений, как это было в Первой Мировой, но 'Курносая с косой', наверняка, аплодировала своими костлявыми дланями каждому выстрелу из каждой пушки. Ядра, гранаты, картечь, собирали свою кровавую жатву в каждом сражении с неизменным успехом.
Тем более, что начинались они почти всегда именно с артиллерийской дуэли.
А ведь это не позиционная война, когда солдаты с винтовками сидят в окопах - стоят стройные ряды рот, батальонов и полков, которые являются до жути удобной мишенью. Промахнуться можно, но сложно...
И загрохотали орудия. С обеих сторон.
Нашим было несколько легче, поскольку шеренги противника стояли на открытой местности, а полки Витгеншштейна имели кой-какое прикрытие.
Французы достаточно быстро сообразили, что если продолжать в таком ключе, то это в наших интересах.
Поэтому со стороны их позиций донеслись звуки барабанов, валторн и прочих флейт...
Разноцветные ряды вражеской пехоты двинулись в сторону перешейка...
Зараза! Много-то их как! Синие, зелёные, белые с красным, жёлтые с белым, чёрные и других расцветок ряды двинулись на нас. Жутковато... Откуда столько мужчин 'призывного' возраста в Европе? А ведь это малая толика того, что припёрлось в Россию.
Подходят к первой линии ямок... Ага! Строй начинает ломаться, замедляет движение - ещё бы! Смотрите под ноги внимательнее, ребята - провалится сапог в лунку, а инерция-то вперёд несёт, а сзади однополчане напирают...
Ну и, как уже упоминалось, данная зона пристреляна нашей артиллерией - получайте гранаты в повышенном количестве.
Худо-бедно миновали первую линию, построение сохранили, в мужестве и умении воевать им не откажешь. Минированный участок тоже прошли, не нарушив строя - ну долбануло под ногами на несколько гранат больше, чем влепили наши пушкари, Терпимо.
Дальше ещё несколько хаотически расположенных ямок, 'для настроения', очередное, уже конкретно запланированное поле 'сурковых нор'. Здесь егеря майора Бражникова отстрелялись от души. Да и артиллеристы всыпали по полной программе.
Поредевшие шеренги атакующих всё-таки выровнялись, и вышли на последнюю линию сюрпризов, но убегающего к своим Юринка подстрелили. Палили по всем четверым, Гаврилыч вернулся с раной в плече, Кречетову раскромсало ухо, но свалился только тот самый парень, что ещё вчера встречал меня в карауле, затянутый в мундир, как балерина в пачку...
И не выжил. Да и чего ожидать: наверняка найдётся 'добрая душа', которая ткнёт штыком в раненого, лежащего на пути.
Фугасы сработали, надо сказать, так себе: кого-то посекло щебнем, кого-то окатило горящим скипидаром, но в целом выбили они не более двух десятков вражеских пехотинцев. Может чуть больше, но, в масштабах разворачивающегося сражения, это совершенные 'сопли'. Что и понятно: поди, рассчитай с этим огнепроводным шнуром, когда ряды противника приблизятся именно на такое расстояние, чтобы заряд им в самую говядину врезал...
Егеря выдали по паре очередей последних выстрелов и, разбежавшись по флангам, втянулись внутрь укреплений, артиллеристы перешли на картечь, но вражеские ряды накатывались неумолимо.
Линейная пехота, против обыкновения, не ожидала их в поле перед позициями - совершенно излишне встречать численно превосходящего врага на равных, если есть возможность встретить его залпами под прикрытием земляного вала.
Огонь из гладкоствольных ружей открывали тогда, когда можно разглядеть белки глаз противника, то есть, метров с семидесяти. Именно с такого расстояния врезали залпом первые шеренги пермцев и могилёвцев с высоты укреплений по штурмующим позиции солдатам противника. Отстрелялись, и тут же отступили назад, уступив место второй шеренге. Потом вышла на огневой рубеж третья. Приходилось делать некоторые паузы, так как дым от чёрного пороха после залпов перекрывал всю видимость, и вести прицельный огонь становилось невозможно.
Ряды в красно-голубых и жёлто-голубых мундирах подошли к подножию земляного вала, когда успели перезарядить ружья бойцы, стрелявшие вначале. Последний залп в упор, ответные выстрелы... Понеслось.
Баварские полки (а это были именно они), хоть и серьёзно подтаяли, но ни секунды не сомневаясь, бросились на приступ укрепления.
Колоть штыком стоя на месте карабкающегося по достаточно крутому склону врага значительно сподручнее, чем это может сделать он - первая линия штурмующих была сброшена обратно достаточно легко. Но праздновать победу никто пока не собирался - упорность и мужество германцев сомнению не подлежали, тем более, что на поддержку первой линии атаки подходили весьма многочисленные колонны подкреплений...
- А ведь можем и не удержать передовой вал, господа, - князь Сибирский опустил подзорную трубу, в которой, впрочем, уже не имелось необходимости. Лицо командира бригады выражало озабоченность и беспокойство.
- Основной натиск на наш участок и на позиции бригады Лялина. Может попросить командующего о подкреплениях, Александр Васильевич? - подал голос начальник штаба. (кто?)
- Резервов почти нет, - немедленно отозвался генерал, - а сражение только началось. Нужно выдержать до подхода Финляндского корпуса.
- Вряд ли Штейнгель успеет выйти к нам сегодня, разве что его солдаты крылья отрастили.
- Суворов такие переходы и побыстрее делал. Впрочем... Вадим Фёдорович, - обернулся ко мне князь. - Приношу глубочайшую благодарность за всю ту помощь в обороне, которую принесли организованные вами заграждения. Но сейчас лично вы уже не у дел. Прошу отправиться к графу Витгенштейну и доложить обстановку. Сами видите, что положение весьма серьёзное. Если имеется возможность прислать на наш участок батальон-другой, то это может дать дополнительную уверенность в надёжности его обороны.
Оставалось только кивнуть, козырнуть, и поторопиться к Афине.
Штаб командующего находился на Петровой горе. Офицеров при графе было на удивление немного, поэтому на моё появление обратили внимание практически все.
- Рад вас видеть, майор! С чем пожаловали? - поприветствовал меня командующий.
- Перед позицией князя Сибирского положение угрожающее, ваше сиятельство,
- Вижу. Александр Васильевич просит подкреплений?
- Так точно.
- Пётр Христианович, - поспешил вмешаться генерал Довре, - у нас в резерве всего четыре батальона гренадёр. Сражение только началось... Разумно ли будет уже сейчас...
- Неразумно. Но придётся. Отправить к князю Лейб-гренадёров и Павловцев. И одну конно-артиллерийскую роту туда же. Финляндский драгунский. Весь - уже отдохнули достаточно.
Сейчас главное не допустить прорыва. Даже прорыва передовой линии.
- Благодарю, ваше сиятельство! - такой щедрости от Витгенштейна я никак не ожидал.
- А вы, Вадим Фёдорович, - вспомнил мои имя-отчество генерал, - передайте князю, чтобы держался любой ценой. Каждый час, каждая минута для нас сейчас на вес золота, вернее, на вес крови. Может быть судьба всей войны решится в ближайшие часы... Ступайте. И да поможет вам Господь!
Гренадёры и драгуны прибудут в течение четверти часа.
Всё получилось значительно шустрее: конная артиллерия даже обогнала меня на обратном пути. Правда, толку от неё в сложившейся обстановке...
Дефиле и так егеря успешно держат, а на возвышенности заскакивать со своими лёгкими пушками тоже особого смысла не имеется. Разве что прорыв всего фронта остановить, но это пока вроде не актуально.
А первую линию обороны чёртовы баварцы уже почти взяли - наших оттеснили от вала, и на позиции шла резня на штыках. Ну то есть не только: и прикладами, конечно, друг друга 'ласкали', и тесаками рубились, и из пистолетов стреляли...
Пушки стоящей за этим кровавым месивом батареи наверняка уже были заряжены на картечь, но стрелять не могли - поди разбери, где свои, где чужие.
Я подбежал к князю практически одновременно с драгунским офицером.
- Ваше сиятельство, идут два батальона гренадер и драгуны...
- Ваше сиятельство, Финляндский драгунский полк прибыл в ваше распоряжение...
- Драгунам спешиться, примкнуть штыки, и туда! - командир бригады даже не обернулся - просто протянул руку в направлении, где нужно было умирать вновь прибывшим на место данной 'мясорубки'.
'Ездящая пехота' подоспела довольно быстро. Пусть драгуны владели штыком и похуже пехотинцев, но своё весомое 'мать-перемать!' в резню на передовой линии внесли весьма качественно.
А тут и гренадёры подоспели.
Эти вообще вломились в схватку, не утруждая князя докладом о своём прибытии. Не знаю, кто ими командовал, но он молодец: пришёл, увидел, поступил... В смысле - совершил поступок.
По-суворовски.
Сначала в общей хаотической толчее замелькали 'митры' Павловского полка - это было заметно: только они во всей армии носили данный головной убор, а не кивер, как все остальные пехотинцы.
Без единого выстрела, на штыках и прикладах павловцы и лейб-гренадеры вышибли противника с передовой позиции, а уж потом, в разлуку, разрядили по баварцам свои ружья. Обошлось.
Снова заговорили батареи, осыпая градом картечи отступающих.
Теперь нашей пехоте можно было перевести дух, утереть кровь, и готовиться к отбитию новой атаки.
Противника отбросили по всему фронту обороны, но то, что он скоро предпримет ещё одну попытку штурма, ни у кого сомнений не вызывало.
- Может быть, стоит в следующий раз сбросить навстречу атакующим некоторое количество артиллерийских гранат, Александр Васильевич? - обратился я к князю.
- Может и стоит, - отозвался Сибирский. - Но неизвестно когда они снова решатся на приступ, а пока нашим пушкарям и самим боеприпасы нужны - уверен, что некоторое время сражение сведётся именно к артиллерийской перестрелке. А на какое время - пока можно только гадать.
- Приказ командующего! - подскакал к нам очередной адъютант. - Выводить силы перед укреплениями и приготовиться к атаке!
Наверное, не только у меня мелькнула мысль: 'Граф сошёл с ума...'.
Однако достаточно быстро рокот с правого фланга дал возможность понять: Штейнгель уже здесь.
На самом деле в бой вступила только передовая бригада полковника Наумова - Третий Морской и Воронежский полки. Они, подойдя к месту сражения, получив информацию от казаков, двинулись прямиком через лес, атаковали французскую батарею и прикрывавшие её два батальона. С успехом атаковали.
Конечно, нахалы были бы очень быстро смяты основными силами двух корпусов противника, если бы полки Первого корпуса не стали вытягиваться из укрытий, и строиться для атаки.
А на нашем правом фланге немедленно нарисовались Гродненский гусарский и Митавский драгунский полки. Плюс кавалергарды с конногвардейцами. Так что парировать кавалерийскую атаку французов было чем.
Ещё и казаки Финляндского корпуса. В целом, конечно, по количеству конницы противник крыл нас как бык овцу, но в данном конкретном месте - только сунься.
Французская пехота соседнего участка стала разворачиваться влево, чтобы покарать дерзких, но не получилось - на её позиции тут же обозначили атаку Севский и Калужский полки Пришлось развернуться им навстречу.
Удино (или Сен-Сир, неважно), разумеется, бросили резервы на левый фланг, но и из Петербурга прибыла не одна бригада: батальон за батальоном вытягивались из леса или подходили уже по дороге, и с ходу бросались в бой.
Левый фланг франко-баварцев скрипел, трещал и рушился. А по иному и быть не могло - атаковало их не ополчение какое-нибудь, а недавние победители шведов - далеко не самой последней армии Европы.
И, чтобы даже мыслей о возможной переброске сил у галлов не возникло, весь фронт Первого корпуса двинулся вперёд. В атаку.
Тускло пришлось просвещённым европейцам в этот раз: с левого фланга войска Штейнгеля сворачивали их боевые порядки как коврик, который собираются вынести выбивать от пыли, наш корпус атаковал во фронт.
К тому же три казачьих полка, рижские драгуны герцога Вюртембергского и кирасиры Его и Её Величеств, понеслись через правый фланг, охватывая тылы, заставляя сворачиваться в каре попадающуюся на пути пехоту противника, что делало её весьма удобным объектом для атаки нашими колоннами...
Давненько, наверное, со времён Кунерсдофа, русские так не громили европейские дивизии, как это произошло сегодня под Себежем. В течение получаса французы и баварцы ещё изображали какое-то подобие оборонительного боя, а потом побежали. Не буквально, конечно, но отступали весьма шустро, причём успевали не все - зачастую целые полки сложили оружие, оказавшись в совершенно безнадёжной ситуации. Или вырубались-выкалывались под корень
Как выяснилось позже, Сен-Сир был убит в этом сражении, а Удино увёл через Двину не более трети из числа тех двух корпусов, что атаковали наши позиции.
Мосты за собой французы успели сжечь.
После этого боя, который наверняка бросил дополнительную 'гирищу' на весы данной войны, три дня потратили на спокойное соединение корпусов, разработку планов дальнейших действий, приведение войск в порядок, отдых...
- Вадим Фёдорович, Какими судьбами!
Ёлки-метёлки! - Доктор Бородкин собственной персоной! Слегка похудевший, но всё тот же 'живчик', каковым я его запомнил при расставании. И в военном мундире штаб-лекаря.
- Чертовски рад вас видеть, Филипп Степанович! - радости скрывать не пришлось. - Вас-то как сюда занесло?
Мы обнялись. Очень мало людей на планете, встрече с которыми я был бы так же рад, как с этим деревенским доктором. Точнее, уже совсем не деревенским - светочем не только полевой хирургии, но и апологетом гигиены и санитарии в войсках, что важнее.
- А где, по вашему, должен находиться врач, когда отечество воюет? - отбрил Бородкин.
- Но ведь вы уже при министерстве служите...
- И именно поэтому я здесь. Одно дело, разослать рекомендации в войска, и совсем другое, проверить, как они выполняются.
- Ну и как выполняются?
- Неважно. Эфирный наркоз используют только два хирурга, из всех кого я посетил, карболку - пятеро, йодной настойки нет нигде...
И так далее.
Чисто ребёнок - думает, что если спустить распоряжение делать 'этак', то пренепременно появится всё, что для этого необходимо: и йод, и карболка, и, мля, анестезиологи...
- Зато, - продолжал доктор, - теперь я с цифрами в руках могу доказать эффективность применения антивоспалительных средств и наркоза в полевых условиях. Соответствующие бумаги у меня не с собой, но надеюсь, что поверите мне на слово: там, где их применяют, процент выздоравливающих, и достаточно быстро выздоравливающих в два, а то и в три раза выше, чем у тех закоснелых костоправов, которые чураются новых методов лечения.
- Нимало не сомневаюсь в ваших словах, уважаемый Филипп Степанович. Более чем уверен, что когда те врачи, что не побоялись применять ваши методики освоят их лучше, количество выздоровевших раненых увеличится ещё больше...
- Легкораненые, вообще выздоравливают практически все, - похоже, эскулап меня даже не услышал, - и весьма быстро. Несколько дней, и они если не строевые солдаты, то уже вполне могут долечиваться в полку...
- К Сергею Васильевичу по дороге не заезжали? - прервал я 'токование' Бородкина.
- Увы! Прекрасно понимаю ваше желание получить весточку от Анастасии Сергеевны, но не имел такой возможности. Всё-таки следовал с войсками, а маршрут их движения пролегал далеко в стороне от наших мест.
Понятненько. Ладно, не особо и рассчитывал я на такую удачу. Война, чтоб её...
- Вадим Фёдорович, простите, а за всё это время у вас не появилось новых идей по поводу медицины? Я сейчас обладаю кое-какими возможностями и могу ускорить их реализацию.
- Нет. К сожалению. Как ни печально, но последнее время мои мысли заняты скорее тем, как побольше убивать, а не наоборот.
- Понимаю, - невесело кивнул доктор. - Примите, кстати, мои поздравления с орденом 'Святого Георгия'. И вот ещё что...
Филипп Степанович расстегнул свой саквояжик, и стал в нём что-то искать.
- Держите!
В мою ладонь легли три свинцовые пули. Штуцерные пули. Те самые.
Можно легко догадаться, что извлечены они не из французских раненых, а из наших.
- Я правильно понял?
- Именно так. Процент невелик, но они у врага тоже есть. И будет становиться больше, это только вопрос времени.
Нельзя сказать, что это оказалось сильной неожиданностью - если после первых же боёв французские хирурги стали извлекать из ран куски свинца необычной формы, то нехитрая идея сразу стала очевидной. А дальше... Изготовить, проверить, убедиться в эффективности и начать клепать аналогичное.
Ну что же -данный козырь своё отыграл. Наивно было бы рассчитывать, что это останется тайной до конца войны. Несколько дополнительных тысяч жизней мы, надеюсь, выиграли. И выиграем ещё - вряд ли наполеоновская армия сможет очень быстро переоснастить всех своих егерей новыми боеприпасами.
Бородкин встретил меня, направляясь по делу, поэтому долго задерживаться не мог. Мы договорились о встрече вечером, и он отправился инспектировать очередной то ли госпиталь, то ли перевязочный пункт.
С дальнейшими действиями начальство пока, судя по всему, не определилось. На мой взгляд, напрашивался один из двух вариантов:
Либо форсировать Двину, (она в этих местах совсем неширокая), и выбить остатки французов из Полоцка, либо оставить под Себежем небольшой заслон и двинуться на Ригу.
В последнем случае мы поставили бы Макдональда в крайне затруднительное положение: мало того, что силы объёдинённых корпусов значительно превышают те, что находятся под его командованием, так и рижский гарнизон, это тоже практически ещё один корпус, тем более, что Эссен, получил подкрепление из двух полков морской пехоты.
А у французского маршала более половины личного состава пруссаки, которые вряд ли полны боевого задора. Насколько я помню историю своего мира, то они не только дезертировали больше чем остальные, но даже просились к нам, воевать против Бонапарта. Целый легион из них сформировали.
Чего-чего, а каких -либо опасных телодвижений из Полоцка точно можно было не опасаться - навести мосты, сбить наши заслоны, а потом, с оставшимися ошмётками своих дивизий двинуться на Петербург... Даже не смешно. Их по дороге не то что ополчение - куры лапами залягают.
В последствии я узнал, что французы не стали дожидаться окончательного истребления в Полоцке, оставили город и отошли на восток. На соединение с корпусом Виктора под Смоленском, как я понимаю. Что же - разумно. Но это развязало руки и нашему командованию - Витгенштейн пошёл на Макдональда. Под Себежем оставались одна пехотная и одна егерская бригады, Ямбургский драгунский, пушки полковника Штадена (тридцать шесть штук) и казаки Родионова.
Макдональд, естественно, боя не принял, и предпочёл смотаться на левый берег Даугавы. Мосты за собой, разумеется, сжёг.
Река под Ригой, конечно, сильно пошире, чем возле Полоцка, но понтонёры Геруа и рижские пионеры переправу обеспечили достаточно быстро.
Наши войска, подкреплённые тридцатью батальонами гарнизона Риги, погнали любимца Наполеона вдоль реки как шелудивого пса.
Витгенштейн не стал отвлекаться на Ковно и Вильно - он преследовал основные силы противника. И преуспел. Арьергарды французов, (а точнее - пруссаков) сдавались пачками.
Достаточно скоро передовые части объединённых корпусов подошли к Полоцку и наши силы тоже переправились на левый берег.
Ликование в войсках было, конечно, не таким, как при объединении армий Барклая и Багратиона в июле, но тоже имело место быть.
Однако, всё это происходило уже без меня: был получен приказ за подписью самого Барклая, и наш отряд 'спецназа' форсированным маршем рванул к главным силам.
Фигаро здесь, Фигаро там...
