И вот нашли большое поле...
- Здравия желаю вашему высокопревосходительству!
- Рад вас видеть, Вадим Фёдорович, - дружелюбно улыбнулся военный министр. - Заждались уже. Думал, что не успеете. Присаживайтесь.
Надо сказать, что едва услышав мою фамилию, всевозможные адъютанты и им подобные, немедленно обеспечивали 'зелёный свет' моему следованию в кабинет Барклая - здорово я ему, видать, занадобился.
- Генералы Остерман и Дохтуров весьма лестно отзывались о ваших минных заграждениях на местах данных ими сражений.
Ого! Дохтуров и 'лестно'?..Хотя... Ведь именно он меня к майорскому чину представил. Значит, понял, что моей вины в срыве той гадской ракеты нет.
- Ожидается генеральное сражение, - продолжал Михаил Богданович. - Здесь. Вы показали себя мастером минной войны в поле, поэтому я посчитал необходимым срочно вызвать вас сюда. Времени практически нет. Сутки. Максимум - двое суток. Поручики Храповицкий и Соков уже действуют со своими людьми, но я очень надеюсь именно на вас.
- Гальванические батареи...
- Уже следуют сюда. Прибудут в течение нескольких часов. Всё остальное, что упоминалось в письме, которое привёз ваш казак, тоже доставлено.
Дальше мы колдовали над картой (примитивненькой, надо сказать) поля будущего сражения.
- Каким временем я располагаю, ваше высо...
- Без чинов. По сведеньям разведки, основные силы императора в дневном переходе от наших передовых позиций. Позиции слабые, силы их защищающие незначительны. Задача арьергарда именно в том, чтобы дать нам возможность возвести укрепления. Ну и вам поработать на поле перед ними.
- Сколько людей будет в моём распоряжении?
- Рота Гвардейского экипажа и два взвода Первого пионерного полка, один минёрный, один сапёрный.
Больше, чем я ожидал. Уже неплохо.
- Мне нужно осмотреть позиции и подумать...
- Подумать имелось время в дороге - знали ведь, с какой целью вас вызвали, - в голосе Барклая почувствовалось нескрываемое раздражение. Понятно, что через несколько секунд он поймёт несостоятельность своего 'наезда', но нужно учитывать и нервозное состояние генерала.
- Я думал. И именно поэтому отправил вперед казака с письмом. Но ведь для того, чтобы понять, где и сколько мин и всего прочего устанавливать, нужно осмотреть само поле предполагаемого сражения. Я не прав?
Извиняться министр не стал, только хмуро кивнул в ответ.
- И ещё: если есть такая возможность, мне бы хотелось предварительно переговорить с полковником Засядько. Насколько помню, он служит в корпусе генерала Дохтурова.
Михаил Богданович не стал даже задавать вопроса вслух, просто обозначил на лице желание выслушать пояснения. Получив таковые, он немедленно отправил адъютанта за Александром Дмитриевичем. И меня отправил:
- Можете пока осмотреть позиции и подумать, что и как там устроить по своей части. Засядько найдёт вас там. А сейчас - извините, у меня ещё много дел...
Работы на будущем поле боя кипели вовсю. Возводились батареи, флеши и тому подобное. Правый фланг я даже не стал осматривать - он и так 'укреплён' самой матушкой-Природой. И наименее 'атакоопасен'. Хоть там и работал Лёшка, которого до жути хотелось увидеть, но сейчас важно как можно скорее осмотреть центр и фланг левый.
В первую очередь меня интересовало предполье предстоящего сражения: где и как можно нанести французам максимальный вред ещё до вступления в непосредственный контакт с нашими войсками, то есть на расстоянии несколько меньшем, чем пушечный выстрел от наших позиций. Да и заметен я там был, поэтому полковник нашёл меня без труда.
- Счастлив вас приветствовать, Вадим Фёдорович!
- И я очень рад встрече, Александр Дмитриевич. Прошу прощения, что пришлось вас побеспокоить.
- Пустое. Наверняка для этого имеются веские причины, раз сам Барклай направляет меня к вам.
- Возможно эти самые веские причины обрадуют вас меньше, чем встреча со старым знакомым... Сколько ракетных установок у вас имеется?
- Двенадцать четырёхтрубных, - лицо Засядько слегка напряглось.
- Вынужден слегка ограбить. Как минимум на три штуки. Извините.
Мои объяснения, да и, наверняка имевшийся, приказ министра, позволили обойтись без препирательств в данном вопросе. Хотя своё 'Фе' полковник высказать не преминул:
- Всё-таки считаю, что мои установки принесли бы больше пользы, оставаясь на батареях.
- Не надо меня в этом убеждать, Александр Дмитриевич, прекрасно понимаю, что многократно используя станки с батарей, вы уничтожите значительно больше врагов, чем я надеюсь при данном разовом применении. Но представьте моральный эффект их действия. И последствия для хода сражения.
- Понимаю, что вряд ли вы предложили бы что-то, не обдумав последствий. Станки и ракеты доставят на указанные места завтра утром.
- Благодарю. За понимание - тем более, - я обозначил поклон. - И ещё: давно у меня не было достойного противника в поединке. Если не возражаете, то после сражения скрестим клинки?
- С огромным удовольствием, Вадим Фёдорович, - рассмеялся полковник, - за мной должок - постараюсь вам его вернуть. Если останемся живы в бою, разумеется.
- Бог не без милости и, надеюсь, он на нашей стороне.
Расстались вполне дружелюбно, и я отправился к своим. Там перекусил и тут же завалился спать - нечего корячить из себя в сосиску озабоченного и всю ночь сидеть и думать о том, как и где еще, что можно сделать. А потом весь следующий день соображать с трудом и еле ноги таскать...
Первыми утром прибыли гвардейские моряки. Командовавший ротой капитан-лейтенант Григорий Калинович Горемыкин, казалось, хотел компенсировать запрет на ношение усов бакенбардами, что, как я узнал позже, являлось 'фишкой' для военных моряков вообще.
Оказался вполне приятным в общении молодым человеком, без гвардейского гонора и всего такого прочего. Как только разобрался в поставленной задаче - немедленно отправился со своими подчинёнными рыть ямы и канавы там, где указано.
А вот минёрный и инженерный взводы прибыли без офицеров, под командованием унтеров. Пришлось полагаться на них.
Пока мы рыли землю перед позициями, на передовых уже развязалась бойня. Прикрывающая наши работы. Генерал Горчаков, имеющий ничтожные силы под своей командой, пережигал их в бою, чтобы мы и наши коллеги, возводившие укрепления, смогли выполнить свою задачу.
А выполнять её было весьма невесело. Причём я даже не про ковыряние земли лопатами - в любой момент могли прорваться какие-нибудь уланы, и тогда бы нам ой как кисло пришлось в чистом поле без прикрытия.
Но там пока держались. Киевские драгуны и Ахтырские гусары вполне исправно рубились со своими визави. Пехота тоже стояла насмерть. А под вечер туда же проследовала и Вторая кирасирская дивизия.
Но мы уже закончили. Всё, что можно. Как говорится: 'Кто способен сделать лучше...'.
Завтрашнее утро покажет, ради чего погибли те тысячи у Шевардино.
Хмурое утро. Так октябрь всё-таки, не начало сентября, как было в реале. Дождя, правда, нет, но туман в наличии. И небо затянуто серым. Прохладненько, мягко говоря, ну да это только на пользу.
Уже четвёртое серьёзное сражение, в котором участвую в этой войне, и впервые не среди генералов на холме. Что, в данной ситуации и понятно - у меня свой 'командный пункт'... Только бы пошли куда надо... Только бы сработало...
Масляная краска на проводах, конечно, изоляция архиненадёжная, но неужели на суточки её не хватит...
Понеслось! Забабахали пушки, полетели гранаты, завизжали осколки.
Артиллерия действительно 'Бог Войны'. Именно 'бог', жестокий и равнодушный. Самое большое количество жизней на поле сражения забирают не ружейные выстрелы, не штыки, не сабли или пики кавалерии. Ты, как правило, вообще не видишь не только лицо человека, который тебя убивает, но и даже его силуэт. А он за версту отсюда просто зарядил пушку, просто поднёс пальник...
И пришла смерть. Не только к тебе - к многим из тех, что стоит рядом в строю. Это потом подойдут вражеские колонны и жахнут залпом в лицо. Это потом будет удар, где штыки в штыки и глаза в глаза...
Но тогда от тебя самого будет хоть что-то зависеть. Хоть что-то...
Не сейчас. Сейчас - стой. И смыкай ряды, когда выкосит твоих соседей по строю. И радуйся, что пока ещё жив...
Однако, пушек у нас побольше. И батареи обустроены получше. И войск, выдвигаемых для атаки, поменьше. Да и артиллеристы, как минимум, не хуже. Так что дебютная ситуация в сражении за нами.
Это понял и Наполеон.
Пошли. Двинулись на наш центр. Смотреть на это было жутковато. Казалось, что ничто не сможет остановить натиск такого количества пехоты.
Хоть и наших-то здесь стояло - страшно взглянуть... Тем не менее. Жутковато.
Но сейчас не до эмоций - мне к батареям. Гальваническим.
Всё-таки красиво идут ребята, любо-дорого посмотреть. Под нашим артобстрелом идут, невзирая на ядра и гранаты. Да-да: именно ядра - кроме начинённых порохом гранат использовались и банальные чугунные 'колобки'. Причём эти 'мегапули' были весьма эффективны не только против укреплений (пробивали метровую кирпичную кладку или два с половиной метра земляного вала со ста шагов), но и против плотного пехотного строя. При попадании в первые несколько шеренг человеческая плоть не могла служить сколько-нибудь серьёзной преградой для рвущегося вперёд и только вперёд металла. Ядро пронизало колонну, встретившуюся на пути, практически не потеряв своей бешеной энергии. Потом, зачастую, рикошетило от земли, и обрушивалось на следующие свои жертвы...
Но всё это французами ожидаемо, этим покорителей Европы не удивишь...
Вроде пора... Я замкнул первый контакт, и, метров со ста, практически параллельно земле потянула свой дымный хвост первая ракета, за ней вторая, третья, четвёртая...
Представили себе ощущения атакующих гренадёров, или кто там они на самом деле?..
К тебе не прилетает взорваться неизвестно откуда граната, которой ты морально готов проиграть в эту 'рулетку': 'А ля Гер, ком, а ля Гер...'.
Ты конкретно видишь след летящего снаряда, экстраполируешь, и понимаешь, что он упрётся в тебя.
В этом случае маршировать вперёд сложнее, не правда ли?
А после того как взорвалась в рядах французов первая серия ракет, то следующие две четвёрки, вылетевшие навстречу атакующим колоннам, встретили уже разбегающиеся в стороны шеренги.
Вот так вот, ребята! Я вас ещё на Немане предупредил: сама русская земля будет нести смерть любому, кто припёрся сюда непрошеным, и с оружием в руках.
А Александр Дмитриевич немедленно продемонстрировал, что в России имеется не только 'земля', но и те, кто на ней проживают: с батарей жахнули и его ракетные установки... Не 'катюши', конечно, но для нынешнего времени вполне себе впечатлило. Подозреваю, что для многих до состояния 'полные штаны'. Пусть и не в буквальном смысле.
Жаль, что наши егеря до них на таком расстоянии не добивали, а то очень даже качественно подвыкосили бы атакующие колонны. Но ничего - время ещё есть, и неприятных сюрпризов для наполеоновских солдат хватит. То есть, я очень надеюсь, что хватит.
Послышалась канонада и с правого фланга. Но это явно демонстрация - не станет Наполеон бросать серьёзные силы на наиболее укреплённую позицию, где у нас более всего войск.
Главный удар состоится здесь. Очень надеюсь, что не ошибся. До жути хочется верить, что наши вчера умирали на передовых позициях в боях с наполеоновским авангардом не зря.
А ведь французские офицеры молодцы, ничего не скажешь - достаточно быстро привели свои колонны в порядок, и двинули их вперёд, выполнять приказ.
Засядько отметился по наступающим ещё двумя сериями, но после огонь прекратил - больно много дыма выплеснули из своих сопл ракеты 'уплывающие вдаль', артиллеристам стало невозможно наводить пушки.
Но ничего, противник уже дошагал до места, где вчера весь день исправно трудились как минёры Первого пионерного, так и матросы-гвардейцы. Как будто утроилась плотность огня наших батарей - под ногами вражеской пехоты стали одна за другой рваться гранаты, заложенные в качестве противопехотных мин.
Как только 'поле чудес' оказалось пройденным, тут-то и жахнул выстрелами Второй егерский... Ещё и ещё...
Командующие атакой поняли, что до основных позиций они доведут лишь жалкие ошмётки своих полков, и шанса у атакующих не будет даже выжить. Не то, что захватить наши батареи.
Отступили достаточно шустренько, под градом гранат, но недалеко...
- Как думаете, Вадим Фёдорович, - ко мне подошёл Горемыкин, попыхивая трубкой, - рискнут ещё в ближайшее время? Или перенаправят удар?
- Я бы на их месте повторил атаку здесь же - наши заграждения уже практически 'разминированы', а на других направлениях нужно опасаться повторения 'концерта'. Скорее всего, снова бросят все силы именно сюда.
- Но на левом фланге мин значительно меньше.
- А французы откуда об этом знают? Я так думаю, что теперь они как раз решат, что надавить на корпус Тучкова их просто приглашают... Вряд ли рискнут - почти уверен: снова пойдут сюда, а у нас действительно почти всё закончилось по инженерной части. Слово за пехотой и молодцами графа Кутайсова.
Как выяснилось потом, к отступающим прискакал сам маршал Ней, тоже понявший, что путь к батареям уже расчищен от рвущейся под ногами смерти. Заново построив колонны, французы опять ломанулись на приступ укреплений.
Жуткое зрелище: тысячи и тысячи врагов наплывают на тебя со штыками наперевес. Среди их шеренг рвутся гранаты, выкашивая людей десятками, а они смыкают ряды и продолжают свой путь...
Уже отстрелялись и отошли егеря, уже обеспечили переломами и вывихами десятки наступающих 'заячьи ямки' - идут.
Батареи перешли на картечь - устилают поле сотнями окровавленных тел, но не останавливаются...
Уже пройдены волчьи ямы, где на врытых в землю кольях повисли очередные подданные чванливого корсиканца, и, наконец-то, атакующие вступили в непосредственный бой с солдатами Второй гренадерской, оборонявшей укрепления центра.
Доблести французам не занимать, не зря в моей реальности кричал им: 'Браво!' сам Багратион. Но и гренадёры Киевского, Астраханского, Московского и Фанагорийского полков им ни в чём не уступали. Первая волна была отброшена легко, почти играючи.
Накатила новая и русская пехота чуть подалась назад...
А справа от укреплений началась нешуточная рубка кавалерии - схлестнулись наша Вторая кирасирская дивизия при поддержке киевских и черниговских драгунов с лавиной латников Латур-Мобура и польских улан.
Загрохотало и слева: Понятовский повёл свои войска по новой Смоленской дороге. А ведь там у нас всего один корпус и ополчение. Как бы чего не вышло...
Мин - кот наплакал, в основном 'чеснок'. Да и как дорогу минировать? Вроде пара фугасов у обочин имеется и всё...
А ведь бьются поляки вдохновенно, покруче, чем сами французы, зачастую. Это вам не какие-нибудь португальцы или пруссаки, многие из польских офицеров ещё под знамёнами Костюшко с русскими воевали...
Ой, туго Тучкову с его гренадёрами и егерями сейчас придётся!
Однако у нас тут свои проблемы: прут, гады, натиск бешеный, уже на батареи карабкаются, паразиты...
- Лей!
Бочки опрокинулись, и в канавки, вырытые между флешами потёк мой 'напалм'. На самом деле просто нефть с добавкой селитры и негашёной извести. (Известь на случай дождя, которого на данный момент не имелось).
Как только наши отошли за линию потенциального заграждения, перед атакующими встала стена огня. Причём 'продублированная' три раза - зажмурив глаза, не проскочишь.
Вернее, первые шеренги как раз и попытались, но, прорвавшись через первое пламя, немедленно попадали во второе...
Их вопли послужили предостережением остальным, и больше попыток не предпринималось.
А наши ребята стали вслепую палить дружными залпами сквозь огонь. Не видя цели, но, зная, что она там имеется. Промахнуться сложно.
Да и пушкари щедро посыпали застопорившиеся ряды противника картечью так, что, наверное, сама Смерть умаялась махать своей косой.
Ну вот и всё... Я сделал, что мог. Теперь - только шпага и пистолет... Жутко не хочется умирать, но, видимо, придётся. Нефть скоро догорит, и разъярённые французы ломанутся и на батареи, и в дефиле между ними...
Я потянул из ножен подарок Сергея Васильевича, Горемыкин тоже вытащил свою саблю. Стоящие рядом пионеры и моряки-гвардейцы аналогично ощетинились оружием.
Против ружья со штыком наше вооружение очень даже смешное, но хоть сколько-то вражьих жизней с собой заберём, тем более, что, в отличие от артиллеристов, например, пистолеты у нас имеются, не только тесаки...
- Майор Демидов! - на рыжей кобыле подскакал адъютант командира Восьмого корпуса. - Вам приказано отвести своих людей в тыл, и явиться к генералу Бороздину.
- Вам так же, господин капитан-лейтенант, - это уже к Горемыкину.
- И ещё, - продолжил офицер, - князь Багратион просил передать вам всем 'Спасибо!'. Отводите своих подчинённых возможно скорее, господа. Повторяю: это приказ.
Нельзя сказать, что я был сильно расстроен таким поворотом событий, но, заметил, что некоторые из моих подчинённых, вкладывали свои клинки в ножны с явной неохотой.
А я и не спрятал шпагу.
- Отставить! Оружие к бою!
Умирать не хочется, а придётся. Уж больно жиденько здесь направление атаки прикрыто. Значит, ударить могут именно сюда. И каждый... нет, не штык, но тесак и пистолет тут пригодятся. А, вместе с моряками...
- Мы тоже остаёмся, - кивнул мне Горемыкин.
В дефиле между укреплениями опять накатили волна на волну...
- Господа! Приказ генерала! - продолжал разливаться адъютант.
Вот зануда!
- Капитан! - обернулся я к офицеру, - или присоединяйтесь к нам, или скачите скорее к Бороздину, и доложите ситуацию. Скажите, что уже пионеры и моряки в бой с вражеской пехотой идут.
Кажется, дошло до увешанного аксельбантами благородия - кивнул, и стронул своего коня на предмет доставки информации.
А здесь события развивались достаточно хреново: ломили французы оборону. Ну откуда же их в этой задрипанной Франции столько нарожали?
Пока наша пехота держит, но явно не выдержит. Нужно быть готовыми заткнуть 'дырку', и дождаться момента, когда командование соизволит послать на поддержку хоть какие-нибудь резервы.
Оглянулся на своих, и увидел, что далеко не все собираются драться тесаками - у многих в руках были лопаты. Не самый плохой выбор, кстати, если провести аналогию со средневековыми битвами - тесак это меч, а лопатка - секира. Так даже рыцари зачастую предпочитали идти в бой именно с секирой. Кстати, наш сапёрный тесак в рукопашной сшибке смотрится предпочтительнее, чем пехотный или артиллерийский - тяжелее в полтора раза, так что отбивать им направленное в тебя ружьё со штыком значительно сподручнее, да и обух у него в виде пилы - и более 'цеплючий', и раны от данного оружия посерьёзнее получаются.
А уж большие лопаты, которых десять на роту имелось, в руках самых дюжих пионеров, каковые и разобрали весь десяток, это вообще 'всесокрушающая смерть' в рукопашном бою...
Линейная пехота страшна своим огнём и строем, тогда действительно она 'королева полей', тогда только артиллеристы могут остановить её победную поступь. Ну, или такие же пехотинцы.
Но в грядущей сшибке ожидалось, что французы уже выпалят свои заряды по нашим, что строй в свалке рукопашки будет нарушен... Вот тогда и посмотрим кто кого...
Зараза! Что у них там за корректировщик выискался?
Прямо перед строем моряков шлёпнулась и завертелась, шипя, граната. Взрыв. Осколки резанули по гвардейцам, выкосив около десятка матросов.
Вторая. Уже по наши души, по пионерские. Зазубренные куски чугуна посеяли смерть и в моей роте. Ещё взрыв... Ещё...
Выяснять, что за батарея пристрелялась и почему некогда!
Но я вам не 'князь Андрей' - это Болконский, чтоб икнулось Льву Николаевичу, держал под огнём свой резервный полк, и потерял при этом половину штыков...
- Вперёд! Подойти к гренадёрам! - заорал я во всю силу лёгких.
Горемыкин сначала взглянул с удивлением, но потом улыбнулся, и одобрительно кивнул.
Двинулись к тылу нашей пехоты. Ускоренным шагом двинулись. Причём категорически вовремя - прямо на наших глазах строй последних шеренг стал разрываться, и на оперативный простор завыскакивали 'вражьи морды', одна за другой...
- Бегом!
И пионеры с гвардейскими моряками дружно припустили к прорванному участку. Ревущей толпой припустили, совсем не строем. Да и глупо было бы наступать на врага, выставив вперёд тесаки и лопатки.
У кого-то хватило ума разрядить свои пистолеты в противника, но многие вошли в кураж, и просто позабыли о том, что могут выбить ещё одного врага, не подвергая себя опасности.
Схлестнулись.
Прорвавшихся французов 'вырезали на раз', но не остановились и врубились в общую свалку...
'Командир должен быть позади...' - это ещё Чапаев Петьку учил в знаменитом фильме. Может в начале двадцатого века это и будет правильным, но сейчас...
Подчинённые должны видеть своего офицера впереди.
Хоть и не линейная атака, но всё-таки атака...
Первого устремившегося на меня французского солдата я просто пристрелил из пистолета - благо, что осечки не случилось. Второму швырнул эту стрелялку в физиономию, (причём попал), и приколол оглоушенного шпагой.
А вот с третьим случился конфуз, что и ожидаемо: штык-то я шестой защитой отвёл, уже приноровился пырнуть после этого супротивника...
Грамотно обучали пехотинцев корсиканца - мгновенно сообразив, что его штык ушёл мимо цели, француз лупанул меня прикладом в левое плечо.
А я в атаке был. То есть 'без надёжного сцепления с матушкой-Землёй'.
Кувыркнулся ваш покорный слуга только так. Ещё и перевернулся пару раз.
Прямо под ноги очередному супостату.
Зря он стал сомневаться на предмет, куда бы меня штыком тыкнуть. Ой, зря!
Я уже видел ухмылку на лице данного француза, я уже физически ощущал, как мне в грудь или живот вонзится штык...
Говорят, что перед смертью перед мысленным взором человека мгновенно проносится вся его жизнь. Враньё. Во всяком случае, в моём случае. (Опять каламбур).
В сознании, когда увидел направленный в своё туловище штык, блеснуло только: 'Настя!'...
Передать этот звук невозможно: 'Хлюп! Хрясть! Бздыньш!..'.
Это нужно слышать. (А лучше не слышать, и, тем более, не видеть.)
С данным звуком снесло половину черепа у того самого француза, что только что выбирал, в какую точку моего организма воткнуть штык.
Специально так не попасть, но чудеса встречаются на войне чаще, чем где-либо: Лёшка Кречетов метнулся спасать командира, и махнул своим двухкилограммовым тесаком так, что сталь вошла аккурат в рот французу. А там уже и препятствий практически не оставалось - прорезать щёки, и перерубить сочленение черепа с позвоночником. На шее осталась только нижняя челюсть вражеского пехотинца.
Однако покойник не угомонился, и предпринял ещё одну попытку угробить намеченную ещё при жизни жертву: не выпуская ружья из рук, стал заваливаться прямо на меня. Ясное дело, что состояние полной прострации, в котором я в тот момент находился, ни разу не способствует способности мгновенно сориентироваться и увернуться от смертельной опасности. Унтеру пришлось спасать моё высокоблагородие вторично - коротким толчком Кречетов отпихнул мертвеца вбок, и тот благополучно попал штыком в землю-матушку, а не туда, куда собирался изначально.
- Вы как, вашвысокобродь? Помочь?
- Спасибо, Лёшка! Встать помоги...
Благо, что в данном месте и в данное время уже не было французов в непосредственной близости, поэтому переход обратно в вертикальное положение прошёл беспроблемно.
И тут с тыла...
Грянуло!
Она... Он... Музыка?.. Марш?.. 'Прощанье славянки' в общем.
Ух, как вжарило!
И сразу стало ясно: не взять галлам Флеши. Теперь уже точно не взять!
Нижегородский и Орловский полки шли умирать вместе с гренадерами Бороздина. Бригада Паскевича ещё не потрёпанная в бою маршировала к флешам. Под бессмертную музыку. Музыку, под которую и умирать не так страшно...
Брешь 'залатана', французы отброшены, подкрепления подошли. Теперь можно собираться и следовать в распоряжение генерала.
Построилось около двух третей от того количества бойцов, что полчаса назад врубились в рукопашную схватку с прорвавшимися врагами. Вместе с моряками - около полутора сотен осталось.
Но задержались мы здесь не зря. И, наверное, каждый из забрызганных своей и чужой кровью, встававший сейчас в строй, это понимал.
- Спасибо, ребята! Здорово морду французам набили! - крикнул я своим пионерам. - Отходим. Запевай, Кречетов!
Хорошо над родною рекой
Услыхать соловья на рассвете,
Только нам по душе непокой -
Мы сурового времени дети.
Оказалось, что песню знают уже не только мои:
Пионеры - инженеры, мы горды государевой службой,
Сквозь огонь мы пройдём, если нужно
Открывать для пехоты пути...
Ну не Долматовский я - перепёр его гениальные стихи, как сумел на соответствующую эпоху. 'Я его слепила из того, что было...'
Инженеры - пионеры, любим Родину мы беззаветно
Защищать мы её будем вечно -
Только так можно честь обрести!
Стоящие пехотинцы, готовящиеся к смертельной рубке, провожали наши ряды благожелательными улыбками. Значит, пехота действительно благодарна за всё, что мы сделали, они не считают трусами тех, кто значительно проредил порядки их потенциальных противников, но не имеет возможности продолжать биться плечом к плечу с ними.
Подниматься в небесную высь,
Опускаться в глубины земные,
Очень вовремя мы родились,
Где б мы ни были - с нами Россия...
- Спасибо, Вадим Фёдорович! - Бороздин шагнул мне навстречу, раскинув руки. - От корпуса, от всей армии спасибо!
Мы обнялись. Генерал со времени последней нашей встречи слегка осунулся - полевая жизнь человеку в возрасте здоровья не прибавляет. Но выглядел всё равно молодцом.
- До чрезвычайности рад встрече, уважаемый Михаил Николаевич. Но с какой целью нас отвели с позиций?
- По приказу командующего Второй армией. И не для того, чтобы ваши ребята отдохнули. Нужно срочно укрепить наш левый фланг...
А гранат не дали - на батареях не хватает. Только две фуры с порохом... Вот и спасай сражение в таких условиях, майор Демидов. Только фугасы соорудить и можно, и то на скорую руку. С поджигом огнепроводными шнурами. Зараза!
- Бегом!
Вся наша инженерно-морская компания презрев уставное передвижение воинских подразделений рванула на указанный генералом рубеж.
Там уже находилась бригада генерала Рылеева: Смоленский и Нарвский полки. Но если Понятовский сомнёт Тучкова, а всё к тому идёт, то поляки развернутся в левый фланг непрерывно атакуемой армии Багратиона. Одной бригады на прикрытие направления не хватит. Идут подкрепления с правого фланга, но вряд ли поспеют...
Но нам пока не до раздумий: лопаты в зубы, и вперёд! Срезай дёрн, копай ямы под фугасы и окопчики для инициаторов взрывов (почти гарантированных смертников), закладывай заряды, засыпай щебень, маскируй всё это дело... Времени катастрофически не хватало. Неподалёку кипел бой. Бойцы Третьего корпуса яростно дрались с поляками, но в любой момент силы генерала Тучкова могли быть опрокинуты. Нужно успеть!
Во второй линии фугасов я приказал чередовать реальные с имитациями - просто срезать дёрн, мусорить вокруг, и делать всё как было - авось тормознут после 'первого привета', увидев намёки на повторение.
Землю в мешках назад оттаскивали пехотинцы и доукрепляли ею единственную лёгкую батарею, что выделил Кутузов на прикрытие данного направления.
Правда, артиллерия гвардейская.
Михайла Илларионович вообще весь Пятый (гвардейский) корпус определил в резерв. И, кстати, скоро подошёл из этого самого резерва Лейб-гвардии Финляндский полк. К нам подошёл.
Это здорово - егерей здесь остро не хватало, а уж гвардейцы - совсем замечательно!
Мои, конечно, посерьёзнее будут - 'в глаз французов бьют', но их всего пятеро...
Правда, я подчинённым Маслеева 'индивидуальные ячейки' организовал, но рыли они их себе, конечно, сами.
Поляки, тем временем, здорово теснили корпус Тучкова-первого, и, слава Богу, он уже знал, куда отходить. (Ратников Московского ополчения тоже предупредили своевременно, и они отступали параллельно, не высовываясь из леса).
Отступление не превратилось в бегство: наши гренадёры пятились, сохраняя строй. Через их головы ударили пушки единственной батареи, и хоть немного, но задержали наступательный порыв подчинённых Понятовского.
Павловцы, лейб-гренадеры, аракчеевцы и прочие, получили возможность относительно спокойно сдать назад, построиться сызнова, и приготовиться к отражению атаки.
- Ваше высокоблагородие! - молил меня Кречетов за несколько минут до подхода противника. - Дозвольте! Ведь в самую харю им каменюками влеплю! За Гаврилыча!
- Перебьёшься. Марш в тыл! - не хватало мне своего самого умелого минёра в 'камикадзе' определить. - Ты ещё для других дел понадобишься, а фитиль подпалить - невелика хитрость. Без тебя справятся.
- Так ведь... - исподлобья глянул на меня унтер.
- Выполнять! Потом поговорим.
Подчинённый ответил свирепым взглядом, но возражать не посмел, и побрёл к нашим позициям.
Знал бы я раньше - о дымовухах подумал бы. Хотя... Это ведь просто сигнал о том, что здесь скоро рванёт и помеха нашей артиллерии.
Может, и ошибаюсь, но сейчас над этим рассусоливать некогда, да и поздно.
Минёры и моряки-гвардейцы засели в окопчиках, а я оттянулся к своим.
Солдат Третьего корпуса уже построили для отражения атаки - благо, что противник на плечах не висел, и кое-какое время имелось.
Навскидку - от Первой гренадёрской остался максимум полк, от пехотинцев Коновницына - приблизительно столько же.
Одно утешает - подчинённых Понятовского ребята потрепали весьма солидно. Не случайно поляки не посмели преследовать накоротке. Да и их кавалерия 'чесноку наелась' быстро - стала беречь копыта своих уже достаточно немногочисленных лошадей, и в преследование не пускалась.
Но пехота перестроилась и пошла. Одной батареей не остановить, конечно.
Полверсты... Триста метров...
Перед шеренгами атакующих вздыбилась земля. В десятке мест, с дискретностью в несколько секунд, им в лица выплеснуло пламенем и полетела щебёнка.. Полетела в головы, в грудь, в ноги... Неважно! Главное, что этим мы смахнули с шахматной доски сражения пару сотен 'чёрных пешек'. Это как минимум пару сотен - ведь выиграли ещё и темп, сбили атакующий порыв. А за это время артиллеристы, финляндцы и мои егеря выкосили своим огнём ещё несколько десятков вражеских жизней.
А вот из подрывников тех фугасов выжил только один, тот, которого при взрыве не только контузило, но и завалило землёй. Остальных либо застрелили, когда они, поджегши шнуры, бросились к своим, либо закололи штыками, ещё не успевших прийти в себя после близкого взрыва. Причём, после боя, можно было увидеть, что в их уже безжизненные тела тыкал своим железом, чуть ли не каждый проходивший мимо вражеский пехотинец.
На войне, как на войне, конечно, но как хотелось надеяться, что уцелеют эти героические ребята!..
Польские шеренги приблизились ко второй линии фугасов. И стали раздаваться в стороны перед 'плохо замаскированными' пустышками...
Чего и требовалось добиться: снова огонь в лица, в хари, в рожи... Причём, на этот раз горящий скипидар.
И пошли бы на хрен все сторонники 'рыцарской войны' - мне поручено защитить фланг армии, и я это сделаю любым возможным способом. Сделал. Сделал, что мог, а дальше пусть хоть в бою прикончат, хоть всеармейской обструкции предают...
И плевать мне на всех чистоплюев, извините за каламбур. Те, кто стояли в данный момент рядом со мной, смотрели на бегающие факелы и смешавшиеся ряды с большим удовольствием, и не стеснялись его выказывать. И, кстати, поняли, что в случае чего пощады не будет. Поэтому встанут насмерть, наглухо.
- Ваша работа, майор? - со спины приблизился сам Тучков. - Зло вы их. Но спасибо! От всего корпуса спасибо!
Обернувшись и узнав командира Третьего, (скорее догадавшись, чем узнав) я, разумеется, молча поклонился.
Николай Алексеевич был страшен. В смысле - великолепен. Кровь на лице, на мундире, рука на перевязи, глаза горят... Реально пышут яростью и светом. Честное слово, никогда такого не видел! Вообще лицо весёлое и злое...
- Играть атаку! - крикнул генерал, слегка развернувшись назад.
Лихо! Тут бы в обороне отмахаться, а он: 'Атаку!'.
Хотя, может и правильно - если уж ударить, то сейчас, пока поляки в некотором состоянии офигевания...
И тут, как по заказу, донеслось 'А-а-а!' слева. Из леса. Ломанули из-за деревьев ратники Московского ополчения.
Один из выживших французов описывал это так: '... высокий лес ожил и завыл бурею. Семь тысяч русских бород высыпало из засады. С шумным криком, с самодельными пиками, с домашними топорами они кидаются на неприятеля и рубят людей как дрова.'
Потери среди ратников, конечно, были три к одному, всё-таки мужик с топором или пикой несерьёзный противник для обученного пехотинца, но своё дело ополченцы сделали: и внимание отвлекли, и ужас среди противника посеяли...
А тут и наши барабаны зарокотали, пошла стена ощетинившейся штыками пехоты навстречу атакующим.
- А нас с вами не пускают, - ко мне подошёл расстроенный Горемыкин. - Приказано отвести людей на защиту батареи.
Ох уж мне эта гвардия! Только дай им со своими саблями и тесаками на штыки броситься...
- Я так думаю, Григорий Калинович, что нам и возле пушек крови хватит. Всё только начинается. Отходить, так отходить. Кречетов!
- Здесь, ваше высокоблагородие! - подбежал Лёшка.
- Веди наших на курган, к орудиям. Вон, за моряками двигайте.
- А вы? - округлил глаза унтер.
- Я следом. Иди, давай.
Кавалерии среди наступавших не наблюдалось, поэтому, во всяком случае, пока, вполне можно было задержаться и пронаблюдать развитие событий с относительно небольшого расстояния.
В хорошую оптику стали вполне различимы даже медные кокарды в виде валторн на конфедератках вражеских солдат. Вольтижёры Герцогства Варшавского уже сомкнули ряды, и надвигались с мрачной решимостью. Небольшое численное превосходство у поляков имелось, но... Не может быть, чтобы они смогли опрокинуть наши великолепные полки. Не может! Не верю!!
Первыми шарахнули залпом финляндцы. Этот егерский полк шёл вперёд нехарактерным для данного рода пехоты сомкнутым строем, явно не собираясь 'рассыпаться', как предназначено стрелкам, тем, чьё главное оружие пуля, а не штык. А у них и не штык, на самом деле - к штуцеру 'пристёгивался' кортик, а не та трёхгранная смерть, которую использовала линейная пехота.
Сближение продолжалось. Пришла пора и для 'гладкоствола'. Ружья начала девятнадцатого века били шагов на триста, но прицельный огонь открывали, как правило, на дистанции не более двухсот, а то и поближе. Да и 'прицельным' его назвать нельзя: стреляли в строй, а не в конкретного человека.
Первыми остановились и жахнули выстрелами солдаты Понятовского... Ой как жутко находиться в боевой шеренге в данный момент. Увидел пороховой дым с противоположной стороны - стой и жди: тебе прилетит, или соседу. Если повезёт, вытрешь с лица кровь, которая брызнула из того, в кого попало, и, по команде, стрельнёшь в ответ сам. И будешь надеяться, что твоя пуля не уйдёт в божий свет как в копеечку...
Обмен залпами, и дальнейшее сближение. Ещё более смертоносный шквал огня, и снова навстречу...
И в штыки!
Изведал враг в тот день немало
Что значит русский бой удалый
Наш рукопашный бой...
Штыкового удара русских, если мне не изменяет память, не выдерживал никто и никогда. Наших солдат можно было уничтожать артиллерией, расстреливать из пулемётов, засыпать бомбами с воздуха... Били. Будем честными: достаточно часто били нас в сражениях. Но уж если сравнимыми силами в штыки - молитесь!
Никто не перешёл на бег, только ускорили шаг...
И ударили. Стена в стену.
Первые три шеренги с обеих сторон полегли практически полностью. Сшибка выглядела жуткой даже при наблюдении таковой издалека...
Накатывали следующие ряды как с нашей, так и с вражеской стороны.
- Пожалуй, нам пора на батарею, Вадим Фёдорович, - сказал Горемыкин, - толку от стояния здесь никакого.
- Согласен. Идёмте.
По дороге постоянно оглядывались, но разглядеть что-нибудь толком в той мясорубке не представлялось возможным.
Наши пушки продолжали палить поверх сражения, по вражескому арьергарду. Зарядов батарейцы не жалели...
А вот это любо! Из-за кургана показалась наша кавалерия: литовские уланы и какие-то драгуны (харьковские, как выяснилось позже).
Вот за что я люблю наше начальство, так это за оптимизм: хрен его знает, чем тут заруба между пехотинцами кончится, а они уже кавалерию для преследования 'разбитого и отступающего' противника присылают!
Будем надеяться, что не зря: что сабли, пики и палаши наших конников окажутся в нужное время в нужном месте. Ведь если всадники сразу атакуют расстроенную и бегущую пехоту - разгром последней обеспечен.
Помнится, читал, что во время знаменитого 'Брусиловского прорыва', наша пехота чуть не хором орала: 'Кавалерию!!!'. Но та отстаивалась в тылу и преследовать бегущих австрияков не могла. Ездовые артиллеристы садились верхом, и преследовали бегущих подданных 'двуединого монарха'. И небезуспешно. А если бы в дело вступил тогда кавкорпус графа Келлера...
То точно: 'Шашки о шёлк кокоток вытерли бы в бульварах Вены...'.
Впрочем, это дела 'Давно грядущих дней', а сегодня следует от Наполеона отмахаться.
Напрямую к батарее, естественно, не пошли. Ну его на фиг: сверзится какая граната на полпути из-за отсыревшего пороха, и получи свой дуриком прилетевший осколок от дружественного огня...
Когда мы с Горемыкиным забрались к пушкам, возле них уже приплясывал на сером жеребце штабс-ротмистр Сумского гусарского.
- Браво, господа! Командующий выражает вам своё полное удовольствие!
Да плевать сейчас на его удовольствие! Что возле флешей?
Этот вопрос хотелось задать всем, но адъютант не стал томить нас ожиданием:
- Император уже двинул на флеши Молодую Гвардию! Предпоследний свой козырь! Только продержитесь!!
- Как на главном направлении? Держатся? - полюбопытствовал Горемыкин.
- Когда я отправлялся к вам, держались. Весьма надёжно, смею вас уверить, держались. Если только чудом сумеют сбить полки Раевского и Бороздина с укреплений... Да и Первая кирасирская выходила в атаку когда меня послали к вам.
Первая кирасирская - это серьёзно. Не позавидуешь французской пехоте, если, конечно, не будет встречной атаки французских латников. Пять полков русских кирасир, из которых два кавалергарды и конногвардейцы, искрошат своими палашами в мелкую лапшу любую пехоту, что встретится на их пути...
Со спины раздались звуки труб играющих атаку.
Мы дружно прекратили разговоры и обернулись в сторону той 'мясорубки', что имелась с фронта. Для армии с фланга, но для нас это был именно фронт.
Как можно догадаться, пехотинцы Рылеева , гренадеры и егеря Тучкова, сломали-таки наступательный порыв бойцов Понятовского, и погнали своих визави. Погнали в штыки и в приклады.
Командиры харьковцев и литовцев прочувствовали момент идеально, и наша конница тронулась с места. Пошла вправо от спин атакующих русских пехотинцев, и уже через десять минут исправно врубилась в толпу отступающих поляков.
Уланы Герцогства Варшавского не взирая на 'чесноком засеянное' поле дёрнулись спасать соотечественников... Себе на голову - более четверти состава потеряли, а отступить пришлось не солоно хлебавши:
Гнавшие противника наши пехотинцы, не давали возможности построить непрошибаемое для кавалерии каре, а драгуны с уланами пользовались ситуацией в полной мере. Так что спасать всадникам в конфедератках очень скоро стало просто некого.
Весьма приятно такое наблюдать, но я в данный момент думал совсем не об этом: загнал себя 'Боня', как есть загнал. Теперь ведь он знает, что даже дороги назад нет, единственный шанс - занять Москву. Обеспечить свою армию зимними квартирами, завязать переговоры, и, в самом худшем случае, подтянуть к весне войска из покорённой Европы. Даже те, что сейчас противостоят испанской гверилье...
Москва - его последний шанс. Но, наверное, он и сам уже понял, что этот 'шанс' проигран...
- Светлейший уже приказал двинуть корпус Цесаревича навстречу... - продолжал заливаться адъютант...
Значит, свершилось... Преображенцы, семёновцы, измайловцы, литовцы и лейб-егеря вмажут по самое что ни на есть!.. Их, элиту русской пехоты, чуть ли не всю войну держали в резерве и не давали влепиться в сшибку с французами...
Ох, и оторвутся сейчас ребята! Жаль, что мы этого не увидим - даже отбив атаки Понятовского, даже искромсав его отступающие войска, вряд ли Тучков прикажет продолжать наступление, и рискнёт пойти в охват правого фланга противника.
Да он уже отводил своих измотанных сегодняшним боем пехотинцев. Отбились от Понятовского, выбили из его корпуса три четверти состава, и ладно - больше не сунется.
Наши драгуны с уланами пока вырубали тех, до кого смогли добраться, но арьергардные батальоны уже построились в каре и отходили, не опасаясь атак русской кавалерии.
Каре... Как просто и как эффективно: строй в форме квадрата, каждая из сторон которого представляет из себя несколько шеренг. Первая из них выставила вперёд ружья со штыками, а остальные палят по приближающимся всадникам.
И не пробить. Практически невозможно взломать этот строй конникам. Пики? - Не выйдет: длина ружья со штыком около полутора метров, длина уланской пики - около трёх. Но ведь держит её улан или другой пиконосный всадник не за задний конец, а за середину. И, что характерно, сам сидит 'в середине' коня, так что перед мордой 'главного оружия кавалериста' торчит ну совсем немного пики. А вот от кончика штыка до солдата, который держит ружьё, всё те же полтора метра.
Чтобы разрушить каре, необходимы либо пехота, либо артиллерия. А вот ни того, ни другого в данный момент мы ввести в бой не могли. Поляки уходили недобитыми...
Правда молчавшая некоторое время наша батарея теперь снова ожила, и теперь уже не боялась зацепить огнём свои войска, но несколько орудий в таком бою особо картину не изменили. Да и дистанция до врага была великовата...
Ладно, мы своё сделали. А решающие события развернулись всё-таки в центре и на правом фланге. О них я узнал позже, но расскажу сейчас.
Корпуса Раевского и Бороздина сдержали натиск противника. Выстояли. А потом подошла наша гвардия...
Лучшая в мире пехота, которую не вводили в дело с самого начала войны, наконец получила возможность выплеснуть накопленную за несколько месяцев ярость. Может быть наполеоновские 'ворчуны' и могли бы оказать сколь-нибудь серьёзное сопротивление надвигающимся колоннам Пятого корпуса, но только они. На всей планете. И то не наверное.
Русская Гвардия не то, что размётывала - она просто испепеляла всё на своём пути, усачи с двуглавым орлом на кивере наступали непреклонно и неумолимо. Как асфальтовый каток.
Остальные полки, разумеется, тоже присоединились к контрнаступлению, и вскоре бой кипел уже возле французских батарей. Самое время Наполеону двинуть резервы. 'Гвардию в огонь!'.
Фигушки!
Светлейший-таки послал в рейд корпуса Уварова и Платова. Но. на этот раз, вместе с конной артиллерией. В том числе с 'экспериментальной' конно-ракетной батареей, которую умудрился организовать Засядько. Кстати, именно с её помощью удалось по быстрому развалить каре, в которое свернулись два французских полка попавшиеся на пути.
Ракета, это вам не прилетевшая незаметно, зашипевшая под ногами, и рванувшая граната - это летящая конкретно в тебя смерть, и ты видишь дымный след этой смерти. И понимаешь, что сейчас траектория полёта данного снаряда упрётся непосредственно в тебя...
Девяносто девять мужчин из ста такого не выдержат - дрогнут. Если и не побегут, то строй сломают точно. А только этого ждали залихватские лейб-гусары, чтобы при поддержке свих елизаветградских коллег вломиться в поддавшиеся шеренги. Да и две роты обычной конной артиллерии здорово 'дали прикурить'.
В общем, практически вся французская бригада досталась 'на саблю' кавалеристам Уварова.
А вихорь-атаман Платов повёл свой корпус дальше, не останавливаясь. И врубился с ним во вражеские тылы.
Обоз взяли сходу, расшвыряв во все стороны прикрывавших его немногочисленных солдат. Причём даже казаки, которые обычно в таких случаях начинали компенсировать все 'тяжести и лишения' военной службы воздержались от грабежа и продолжили атаку. К тому же скидывать со счетов гвардейских драгун и улан тоже не следовало. Да и два гусарских полка, практически вырубив под корень попавшуюся на пути неприятельскую пехотную бригаду, грозили подтянуться к основным силам...
Как описывали позже этот момент исторические хроники: 'Наполеон улыбался...'.
Типа, получив известия, что фронт твоей армии громит пехота противника, а в тыл зашла его кавалерия, полководец 'разулыбается'.
Врут, конечно, жизнеописатели главного гения Франции, и вообще всех времён и народов - поступил он как любой нормальный и опасающийся за свою судьбу человек: под эскортом гвардейской кавалерии немедленно отбыл в Ржев.
Старая и Средняя гвардии очень качественно прикрыли бегство своего 'идола': даже наша конная артиллерия не смогла разрушить вставший на пути корпусов Уварова и Платова строй. Картечь и гранаты выкашивали вражеских солдат десятками и сотнями, но шеренги французской пехоты чуть ли не мгновенно смыкались, и русским кавалеристам не предоставлялось ни единого шанса врубиться в ощетинившиеся штыками ряды противника.
Корсиканец ушёл.
За ним медленно 'отползали' недобитые остатки Великой Армии.
С Бородинского поля ушло не более сорока тысяч европейских 'завоевателей', нашей армией взято почти сто пушек и двадцать восемь знамён. Уничтожена почти вся наполеоновская кавалерия...
Это был разгром! Это была ВИКТОРИЯ, равной которой, наверное, не имелось в истории русской армии!! Во всяком случае в битвах с армиями европейскими. Да: Котляревский бил персов ещё эффектней, Суворов турок тоже, но так эффектно и эффективно поиметь 'сборную Европы'... Браво, Михаил Илларионович!
Вся армия ликовала, обнимались солдаты, получив известия о разгроме Наполеона, офицеры вели себя аналогично... Шутка ли - в генеральном сражении наголову разбит сам Бонапарт! Нами разбит!! Тот, кто покорил всю Европу наполучал здесь, под Москвой таких люлей, что сбежал с поля боя!!!
А я сидел на влажной траве холма и не чувствовал... Ничего... Даже того, что постепенно пропитываются влагой от осенней земли рейтузы...
Пустота... Да: 'Я это сделал!..'. И что?
Причём умом понимал, что всё это интеллигентское рефлексирование, что всё было не зря, что вот он - результат... И всё равно: когда Настя сказала: 'Скорее 'Да!', чем 'Нет!', эмоций у меня в душе клокотало значительно больше, чем в данный момент.
И плевать на то, что уже кардинально изменилась история всей Европы, всего мира... Позже я, конечно, всё это осознаю, но не сейчас - сейчас - ПУСТОТА!
