Глава 4

Обоз прибыл с рассветом. Я похвалила «кошек», не побоявшихся выехать в степь ночью, и осмотрела повозки. Девочки постарались – выбрали лучшее. Повозки нам достались новые, пароконные, две открытые, с дощатым дном, застеленным мешками с сеном, и невысокими, съемными бортами, третья – фургон. На мешках пришлым будет мягко сидеть и спать. В крытом фургоне доставили припасы. Я осмотрела их. В бурге не поскупились. Помимо палаток на всю турму и войлоков, имелись дробленое зерно, сыр, копченое сало, вяленная говядина, сушеные овощи, приправы и – о, чудо! – свежий хлеб в корзинах. Его явно пекли ночью и специально для нас.

С повозками приехала Лавиния. Увидев ее, я сплюнула. Явилась, сучка! Все знают, зачем она таскается с караванами, перевозящими пришлых. А что возразишь? Дочь верховного понтифика, ей все позволено.

Поразмыслив, я успокоилась. Лавиния наверняка прилипнет к Игрру, тем самым избавив меня от его расспросов. Вот и пусть мучается! Повеселев, я принялась отдавать распоряжения.

Турма позавтракала свежим хлебом и сыром, запила еду горячей водой с вином, и стала собираться в дорогу. Троих пришлых разместили в повозках – они после вчерашней скачки ходили, как я и предполагала, в раскорячку, а вот Игрр забрался на кобылку, захваченную у сарм. Перед этим он проинспектировал запасы продуктов и попросил пустой кувшин.

— Зачем? – удивилась я.

— Крупу замочить. Она разбухнет и быстро сварится. Мы ведь будем обедать?

Я задумалась. В походе конница ест горячее только вечером, на ночных стоянках, но пришлые – не воины. Пусть забавляется! Игрру освободили один из кувшинов, пришлый засыпал в него дробленое зерно и залил водой. Девочки наблюдали за ним с улыбками. Весть о том, что пришлый будет варить нам кашу, их очень забавляла. Игрр не обратил на это внимания. Покончив с крупой, он стал седлать лошадь. Делал он это умело. Вообще, в отличие от других пришлых, Игрр выглядел весьма бодрым. Как будто не было вчерашнего похищения и ночевки на войлоке, расстеленном прямо земле. (Свой плащ я забрала, пока он спал).

Как я и предполагала, Лавиния, завидев Игрра, задрала хвост и прилепилась к пришлому, следуя за ним шаг в шаг. Игрр вначале не обращал на нее внимания, но, столкнувшись пару раз, сказал сердито:

— Держись от меня подальше, домина! Оттопчу ноги!

Девочки прыснули. «Доминой» называют женщину пожилого возраста, а Лавинии и двадцати нет. Игрр славно окоротил выскочку! Так ей и надо!

Лавиния вспыхнула и отошла. В пути Игрр держался рядом с пришельцами, о чем-то с ними переговариваясь. К сожалению, их языка я понимаю. Жаль…

* * *

Говорил же Игорь следующее.

— У меня для вас, парни, две новости: плохая и хорошая. С какой начать?

— С хорошей! – попросил Леша.

— Мы тут вроде вип–персон.

— Что такое «вип»? – спросил Степан.

— Очень важный человек. Не заметили, как нас облизывают?

— Не слишком! – хмыкнул Олег. – Все бока отлежал. Кинули на землю тонюсенькую подстилку и даже одеяла не дали.

— Теперь дадут, – успокоил Игорь. – Спать будешь на матрасе – том, на котором сидишь. Их привезли специально для нас: старшая так сказала. А вот женщины лягут на войлоках. У нас сделали бы наоборот. Повозки пригнали тоже для нас – чтоб задницы в седлах не били.

При этих словах Олег с братьями сморщились. После вчерашней поездки кожа на бедрах саднила.

— А плохая новость? – спросил Степан.

— Нас не собираются отпускать. Повозки пригнали из крепости, нас туда не повезли. Чтоб не рванули обратно.

Лица спутников погрустнели.

— Зачем мы им? – спросил Олег.

— Не говорят! – вздохнул Игорь. – Но я догадываюсь.

Говорить о догадках он, однако, не стал. Возможно, это всего лишь его домыслы. Не стоит раньше времени расстраивать парней.

— Кругом одни бабы! – покачал головой Олег. – Да еще в доспехах! Это ж надо! Никогда такого не видел. Да еще с хвостами! Те, что взяли нас в крепости были совсем страшненькие, эти получше. С голодухи сойдет!

При этих словах двойняшки покраснели.

— К тебе одна уже клеилась! – продолжил Олег. – Красивая! На Ольгу похожа.

— Попадись она здесь, задушил бы! – нахмурился Игорь.

— И я! – согласился Олег. – Удружила, зараза!

Игорь тронул бока кобылки коленями и порысил к Виталии. Та встретила его хмурым взглядом.

— Повозки едут медленно, – сказал Игорь. – Пока доберемся до стоянки… Надо скакать вперед и приготовить пищу.

Виталия, декурион. Сердитая

Предложение Игрра мне понравилось. До Ромы декада пути – это если идти верхом. С повозками уйдут все две. Если сократить стоянки, получится быстрее. Я сделала вид, что задумалась, после чего важно кивнула.

— Тогда я поехал! – сказал он.

Я чуть не выругалась. Пришлый поймал меня на слове. Вчера я велела ему варить кашу, он и припомнил. Только зря надеется, что сможет от нас ускользнуть. Я кликнула Лолу. Та, услыхав о задании, расплылась. Я нахмурилась. Выглядела Лола привычно, но одной порцией хины с Днями не совладать. Еще вздумает приставать к Игрру… К тому же пришлый, оставшись с девочками, попытается их разговорить.

— Выпей хины! – приказала я, когда Игрр отъехал. – И не вздумайте с ним болтать!

Лола кивнула. Спустя короткое время третья декурия, погрузив припасы в мешки, умчалась вперед.

— Куда они? – спросила Лавиния, приблизившись.

— Кашу варить! – ответила я и едва сдержала смех, заметив, как перекосилось ее лицо…

К месту стоянки отряд приблизился к полудню. Я не утерпела и сорвалась вперед. Увиденное заставило насторожиться. На полянке среди кустов тлели, затухая два костра, над ними исходили паром котлы с кашей и горячей водой, а перед моими «кошками», расположившимися кругом, стоял Игрр и что-то рассказывал, помогая себе жестами. Девочки смотрели на него во все глаза. Завидев меня, они вскочили.

— Обед готов!.. – доложила, подбежав, Лола.

— О чем он говорил? – спросила я.

— Рассказывал, как живут в его мире. У них с почтением относятся к женщинам. Мужчины открывают перед ними дверь, не позволяют носить тяжелые вещи, ухаживают за ними и даже носят на руках… Так чудно!

«Сукин сын! – подумала я. – Он что, нарочно? Девочки и без того с него глаз не сводят. Мало того, что отшил Лавинию, так еще головы кружит. Кончится тем, что передерутся. Нельзя отпускать его от себя!»

— Как каша? – спросила сердито.

— Попробуй! – предложила декурион.

Я решительно направилась к костру. Игрр при моем приближении схватил глиняную чашку и навалил в нее горячей, вкусно пахнущей каши. Я взяла ложку, зачерпнула, подула на горячее, после чего положила еду в рот. Каша таяла на языке. Мягкая, пахнущая дымком, со вкусом копченостей и приправ, она скользнула в желудок, вызвав неукротимое желание съесть еще. Я едва сдержалась. Командир не должен есть раньше воинов.

— Вкусно! – сказала, возвращая Игрру миску.

Окружившие нас «кошки» радостно загомонили.

— Внимание! – крикнул Игрр подошедшей турме. – Всем умыться и стать в очередь! Грязным еды не дам!

Девочки кинулись к лошадям. Дружно хватали бурдюки с водой, лили на руки, плескали на лица, после чего бежали к костру. Игорь, скалясь и отпуская шуточки, накладывал в чашки кашу. Я нахмурилась. По какому праву он распоряжается? Умываться, конечно же, нужно, но в походе воду экономят. Думая так, я понимала: сержусь зря. Мы заночуем у Лунного озера. Воды там в достатке: хватит помыться и в дорогу набрать. Но почему «кошки» его слушают? Кто здесь главный?

Кассиния принесла мне чашку с кашей, хлеб и кубок с разбавленным вином. Лола сделала тоже для светловолосого, над которым сидела ночью. Мальчик заулыбался, они сели в сторонке и стали есть, при этом Лола старательно подсовывала избраннику кусочки повкуснее. Я нахмурилась, но решила отложить разбирательство. Хотелось есть. Я опустилась на траву и принялась за обед. Рядом поглощали кашу воины. Их лица светились блаженством. Вкусная еда и вино – что может быть лучше после долгого похода?

Опустошив посуду, я встала и направилась к Игрру. Тот тоже ел, но, завидев меня, вскочил.

— Сиди! – удивилась я. – Ты же не мой воин.

— У нас принято вставать перед женщиной.

«Хитрец! – оценила я. – Только зря стараешься. Меня не очаруешь!»

— В своем мире ты был поваром? – спросила строго.

— Врачом, – возразил он и повторил: – Медикусом.

«Неужели? – не поверила я. – Такой молодой?»

Он, видимо, догадался, о чем я подумала.

— Я учился шесть лет, – добавил поспешно. – И еще год в интернатуре. Понимаю твои сомнения, декурион, я выгляжу молодо. Но мне двадцать восемь.

«На восемь лет старше меня? – мысленно ахнула я. – Не может быть!» Мгновением спустя я вспомнила: у пришлых по–другому. Они взрослеют поздно. Димидия в двенадцать уже воин, я в свои двадцать – ветеран. Девочки считают меня старухой, хотя вслух такое, конечно, не говорят. Попробовали бы!

— Научи моих воинов варить кашу! – попросила я Игрра.

— Здесь нет ничего трудного! – пожал он плечами. – Если замочить крупу, она быстро разварится. Не нужно держать котел на большом огне – тогда каша не пригорит. А мясо и сало для заправки следует резать мелко, тогда вкус получится однородным и мягким.

— Вот и расскажи им! – велела я и отошла.

Игрр, кашевар турмы

После обеда все и случилось. Сытые и слегка захмелевшие (нам, по нашей просьбе, вино наливали неразбавленным) парни валялись в неспешно едущей повозке, когда Олег вдруг рыгнул и погладил себя по животу.

— Счас спою! – сказал довольно.

— Давай! – ободрил я.

— Девки разбегутся! – вздохнул бывший десантник. – У меня ни слуха, ни голоса. Пел только в армии – и то в строю.

И тут Леша внезапно затянул дискантом:

— Во поле береза стояла,

Во поле кудрявая стояла…

— Люли, люли стояла,

Люли–люли стояла… – подтянул Степан.

Братья сели и заголосили в два голоса:

Пели они на удивление слаженно. Высокие голоса плыли над степью, и песня, сочиненная в другом мире и о другой природе, удивительно органично звучала среди этого поля, поросшего высокой травой, вплеталась в топот копыт, звяканье сбруи, скрип колес… Турма, привлеченная неожиданным зрелищем, сбилась вокруг повозок, и, затаив дыхание, внимала пению. А братья, прикрыв глаза, самозабвенно выводили мелодию. Когда они умолкли, женщины восторженно закричали и захлопали.

— Знай наших! – довольно сказал Олег. – Это вам не мечами махать.

— Мы в хоре детдома пели, – сказал Леша. – Оба.

— Еще знаете? – спросил я.

— Ага! – кивнул Степан.

— Давайте!..

Песен братья, как выяснилось, помнили много. В их репертуаре преобладали народные, но были и современные. Ободренные вниманием слушателей, детдомовцы распелись и голосили вовсю. Когда грянули «Вдоль по Питерской», Леша в порыве чувств вскочил, отшвырнул матрас и стал отплясывать на днище повозки, выкидывая коленца. Получалось у него на диво ловко. С последним звуком он топнул ногой и картинно развел руки. Слушатели завопили. Далее произошло непредвиденное. Одна из женщин (она сидела с Лешей во время обеда), склонилась с седла, подхватила мальчонку под мышки, выдернула из повозки и бросила на круп лошади. После чего умчалась вперед. Я онемел, но быстро пришел в себя. Расталкивая грудью лошади сгрудившихся воинов, пробрался к Виталии.

— Что это значит? – процедил, кладя руку на рукоять сабли.

— Успокойся! – ответила она. – Лола не причинит ему зла.

Говоря по правде, выглядела она растерянной. Видимо, сама не ожидала.

— Сармы пытались меня изнасиловать! – напомнил я.

— Рома другие! – возразила Виталия. – Мы не насилуем! По нашим законам любая, кто силой или угрозами заставить мужчину вступить с ней в связь, будет продана в рабство, а имущество ее конфисковано.

«Ну, и где ваш закон?» – хотел спросить я, как вдали показалась всадница. Когда приблизилась, стало видно, что детдомовец сидит боком на крупе лошади, а женщина бережно придерживает его рукой. Подскакав к повозке, всадница взяла парня под мышки и опустила внутрь. Турма закричала и захлопала.

— Видишь! – сказала Виталия. – Лола так выразила восторг. Не бойся. Никого из вас не принудят. Только, если пожелаете.

— То есть, мы можем?..

— У меня тридцать женщин. Выбирай любую.

— И тебя? – поинтересовался я.

Виталия вспыхнула и, стегнув коня, ускакала вперед колонны. Я вернулся к повозке. Леша сидел раскрасневшийся, гордый.

— Покатались! – сказал, когда я подъехал.

— И все? – не поверил я.

— Ну… – потупился Леша. – Она лизала мне щеки и все повторяла…Что такое «аматус»? – шепнул он, глянув на ехавших по сторонам всадниц.

— Любимый! – сказал я, ухмыльнувшись. – Она объяснилась тебе в любви.

Олег заржал. Леша покраснел. Всадницы по бокам повозки заулыбались.

— Я тоже хочу! – внезапно воскликнул Степан и вскочил. К нему немедленно подлетела всадница, все это время не сводившая с него глаз. Она выхватила Степана из повозки, после чего, усадив перед собой, умчалась вдаль. Остальные заулюлюкали.

— Вот так и гибнут казаки! – сказал Олег и вздохнул. – Повезло пацанам! Почему я не пою?

— Не переживай! – хмыкнул я. – Только мигни! Любая утешит.

— Любая? – не поверил Олег.

— Ну… – пожал я плечами. – Две «аматусов» уже выбрали. Хочешь переиграть?

— Не! – покрутил головой Олег. – Пусть пацанам. Не нравятся мне их бабы. А вон та, рыженькая, с родинкой на щеке… – указал он пальцем. – Люблю худеньких. Ты сможешь ее позвать?

— Не вопрос! – хмыкнул я.

— Только предупреди: на коня не полезу! Пусть ко мне идет!

Я улыбнулся и поманил рыженькую. Та, настороженно глядя, приблизилась.

— Мой друг говорит, что ты ему нравишься, и приглашает к себе в повозку.

Рыженькая заулыбалась и послала коня вперед. Поравнявшись с повозкой, бросила поводья и прыгнула внутрь. Случайно или нет, но при этом она покачнулась и плюхнулась Олегу на колени. Тот немедленно схватил и прижал к себе женщину.

— Аматус? – спросил деловито…

Дисциплину в турме удалось сохранить с трудом. После того, как трое пришлых выбрали себе женщин, девочки отпрянули от повозок, но продолжали поглядывать на скакавшего неподалеку Игрра. Осознавали, что он достанется Лавинии, но надежды не теряли. Если пришлый сразу отвадил дочь понтифика, может, это всерьез? Лавиния красива, но Игрру почему-то не глянулась. «Лола и Калисса поступили мудро, не став гнаться за несбыточным, и сумели договориться с мальчиками, – подумала я. – Аурелию третий из пришлых выбрал сам. Остался Игрр. А он из четверых самый красивый и желанный…»

Я не на шутку опасалась, что все может кончиться дракой. В Роме женщина не смеет пристать к мужчине; за это наказывают – и строго. Но здесь степь и две декады пути. Уникальная возможность получить желаемое без чьего-либо надзора. Поэтому войско рвется к бургу, турмы в поход ходят по жребию. Но в обычном конвое триста воинов, пробиться к мужчине обычной «кошке» не светит. В але тридцать декурионов, из которых десять старшие. Пока не натешатся, рядовых не подпустят. А там и Рома на горизонте… Здесь же такая возможность!

«Хоть бы он, наконец, выбрал! – злилась я. – Другие б отстали и стали ждать своей очереди. Странный он, этот Игрр. Про меня спрашивал. Как будто видел моего лица! Или решил посмеяться?»

Думать об этом было горько и приятно одновременно. Я с трудом отрешилась от несвоевременных мыслей. Конвой требовал пригляда.

К озеру мы пришли засветло – сказалась короткая дневка. Девочки бросились распрягать и расседлывать коней, ставить палатки и разжигать костры. Вскоре, оставив дежурных, турма сорвала одежды и посыпалась в воду. Глубина озера в центре не превышает трех футов, вода прогрелась до самого дна, все радовались возможности смыть грязь. Я распорядилась поставить на берег кувшин с мылом – в бурге не пожалели – и стала наблюдать за плещущимися девочками. Пришлых из виду, однако, не выпускала. Поначалу те уставились на купальщиц, не решившись последовать их примеру, но это не продлилось долго. Игрр что-то сказал пришлым, затем подскочили Лола, Калисса и Аурелия. Они сорвали с избранников одежду и потащили в воду. Там стали их мыть, натирая спины и головы мылом. Мужчинам это понравилось. Скоро они гонялись за девочками, пытаясь их схватить, а те делали вид, что убегают. Ясное дело, притворно. Раз за разом попадаясь в руки мужчин, они визжали, делая вид, что расстроены. Остальные смотрели на них с нескрываемой завистью. В этот момент к Игрру подошла Лавиния.

Без одежды она выглядела еще прекраснее. Белая, нежная кожа, тяжелая грудь, стройные ноги… Жрицам храма не нужно декадами скакать в седле, их не мочит дождь, не сжигает солнце, а степной ветер не высекает глаза песком. Лавиния протянула Игрру руку.

— Идем!

Он покачал головой.

— Ты меня боишься?

— Нет! – сказал он. – Просто не хочу.

— Зря! – сощурилась Лавиния. – Я умелая. Мужчины кричат, когда я их ласкаю.

— Вот и иди к ним! – посоветовал Игрр, добавив непонятное мне слово.

Лавиния фыркнула и пошла к озеру. Шагала она медленно, вызывающе покачивая бедрами – так, чтобы Игрр мог одуматься и устремиться следом. Но он не смотрел в ее сторону. Сорвал лист лопуха, зачерпнул из кувшина горсть вязкого, как глина, мыла, плюхнул на лист и пошел берегом. Подумав, я отправилась следом. Лунное озеро очертаниями походит на полумесяц, потому и получило такое название. Турма плескалась в центральной, самой широкой части, пришлый направился к дальнему рогу. Там, спрятавшись за кустами, разделся. Я, притаившись, наблюдала. Игрр первым делом выстирал набедренную повязку и тунику. Отжав их, развесил сушиться. Я одобрительно кивнула. Пропотевшая одежда натирает тело и легко рвется. Пришлый мог попросить девочек, те охотно бы помогли, но он стирал сам. Мне это понравилось. Покончив со одеждой, Игрр зачерпнул мыла и вошел в воду.

В этом конце озера совсем мелко, и вода едва достигала мужчине колена. Я, прикусив язык, наблюдала, как он, не торопясь, намыливается. Подглядывать нехорошо, но я не смогла удержаться. «Богиня–воительница, как он красив! – думала я. – Эти руки, плечи и ноги… Мускулистый живот… Ни единой складки жира! Он словно сошел с постамента!»

Тем временем Игрр, разобравшись со всеми частями тела, попытался намылить спину. Руки его оказались коротковаты, достать до хребта не получалось. Он изгибался, пытаясь тянуться пальцами, но бесполезно. Поколебавшись, я сбросила одежду и вошла в воду.

— Давай помогу!

Он обернулся и уставился на меня. Взгляд у него был странным: не то испуганный, не то удивленный. Я поборола смущение и приблизилась. Он протянул мне руку с остатками мыла. Я сгребла их и стала натирать ему спину. Он, чтоб было легче, пригнулся. Мои пальцы скользили по гладкой коже, загрубевшими подушечками я ощущала упругость и крепость его мышц, и все мылила и мылила, не в силах остановиться. Наконец, он мягко перехватил я руку.

— Теперь я!

Я сбегала за порцией мыла, он взял его и развернул меня. Его руки мяли и гладили мои плечи, спину, крестец. Это было невыразимо приятно. От удовольствия я прикрыла глаза. Его ладонь достигла ягодиц, огладила их, затем он повернул меня и стал мылить грудь, живот, руки… Меня окатила волна блаженства. Богиня, как хорошо! Я опомнилась, когда его пальцы скользнули в промежность.

— Дальше сама! – сказала я хрипло.

Он пожал плечами и отступил. Плюхнувшись в воду, заплескался, смывая мыло. Я последовала его примеру. Мы ныряли и фыркали, поглядывая друг на друга. «Чего он смотрит? – сердилась я. – Глаза моего не видел? Сама знаю, что уродка!»

* * *

Если б Виталия могла проникнуть в мысли пришлого, она бы удивилась. «Отвал башки! – думал Игорь. – Это ж надо такое встретить! И где?»

Другие «кошки» его не впечатлили. Обветренные лица, приземистые фигуры, жилистые ноги… Воины. Это в кино амазонки красивые. Высокие, длинноногие, с лоскутками ткани, едва прикрывающими попы и роскошные бюсты. «Замечательные бойцыцы! – смеялся по этому поводу дядя Миша. – Ручки тоненькие – меч не удержит, тело нежное, ножки голые… В крапиву зайдет – завизжит и выскочит. А если веткой по сиськам? По личику, краской намазанному? Эти тебе навоюют! Снимают блядей, чтоб мужики пялились…»

Лавиния напомнила Игорю киношных красоток, к тому же она походила на Ольгу. Как внешностью, так и манерами. А к той стерве у Игоря возникла стойкая аллергия. Виталию, как женщину, он поначалу не воспринял; выяснилось, что зря. У декуриона оказались красивые, стройные ноги, в меру широкие бедра, узкая талия и плоский живот с заметными квадратами мышц. Плюс сильные руки и выпуклые, сильные ягодицы. У знакомых Игорю девушек зады были плоскими или обвисшими, что и понятно: физкультурой в последний раз они занимались в школе. Военная служба развила тело Виталии, но не лишила его женского очарования. А какой у нее оказалась грудь! Упругие полушария с задорно торчащими вперед сосками. Такое прятать в бюстгалтер – преступление!

Недостатки в Витилии все же имелись. Во–первых, рослая: выше Игоря почти на ладонь. Не страшно, Игоря это никогда не смущало… Закрытый складкой из кожи глаз. Поправимо. А вот хвост… В озере Игорь хорошо разглядел и даже пощупал незнакомую ему часть тела. Шерстки на хвостике не имелось – только на самом кончике. Сам не длинный – примерно до колена. В принципе ничего удивительного: на Земле до сих пор, случается, рождаются люди с хвостами. Это считается атавизмом. Младенец в утробе матери поначалу имеет хвостик, но, вырастая, тело поглощает эту ненужную современному человеку деталь. Бегали некогда наши предки с хвостами, куда денешься. Поразмыслив, Игорь пришел к выводу, что хвостик Виталию ничуть не портит, а лишь придает ее облику особую пикантность.

…Они выбрались на берег и присели на траву, обсыхая. Виталия оделась первой.

— Дел много! – сказала, вставая.

— У тебя красивое тело! – крикнул он ей вслед и добавил: – Очень!

Она дернула плечом, но не остановилась.

Зачем он мне это сказал? Если хотел обидеть, то это удалось. А если нет? Вряд ли. Даже трибун старается не смотреть мне в лицо, а уж ей… У нол обостренное чувство красоты, любое уродство вызывает отвращение. У пришлых, наверное, также. Я помню взгляды большого мужчины и двух мальчиков, устремленные на мой глаз. А вот Игрр смотрел без отвращения. Что было в его взгляде? И мыл он меня уж слишком старательно, похоже, ему это нравилось…

«Виталия, угомонись! – приказала я себе. – Довольно! Этот красавчик не для тебя. Он знает себе цену. Если Лавинию отшил… Дела не ждут!»

Дела, естественно, нашлись. Следовало расставить посты, проследить, правильно ли поставлены палатки, хорош ли ужин (в этот раз готовили девочки), не скисло ли вино… Ужин, впрочем, не затянулся. После перехода и купания многим захотелось спать. Воины, пожевав каши и запив ее теплой водой с вином, разбредались по палаткам. Большим. Маленькие, предназначенные для пришлых, стояли пустыми. Недолго. Заметив, что мужчины поели, Лола с Калиссой увели туда мальчиков, затем Аурелия – большого пришлого. У костра остались Игрр, Лавиния и я. Игрр сидел, задумчиво вороша веточкой угли, Лавиния опрокидывала кубок за кубком, а я приглядывала за обоими со стороны. Меня тревожило предчувствие беды. И та не замедлила случиться.

Лавиния, швырнув на землю пустой кубок, подскочила к Игрру и схватила его за руку.

— Идем!

— Нет! – сказал тот, вырывая руку. – Я же сказал!

— Как смеешь! – зашипела она. – Ты знаешь, кто я?

— Насрать! – сказал Игорь.

Он произнес это на неизвестном мне языке, но, странное дело, мы обе поняли.

— Ты! – задохнулась Лавиния. – Лупа!

— Сама лупа! – не замедлил Игорь. Я аж подскочила. Лавиния – сука! Зачем она так сказала? Пришлым нельзя это говорить!

Лавиния взвизгнула и выхватила кинжал. Я вскочила, но опоздала: лезвие сверкнуло в свете костра. Я закричала, но когда подлетела, Лавиния лежала носом к земле, а Игрр, сидя на ней верхом, выкручивал ей руку.

— Вот ведь, блядь! – сказал, отбрасывая кинжал в темноту. – Могла порезать!

Он опять сказал это по–своему, но я догадалась о смысле слов.

На мой крик сбежались «кошки». Игрр встал и освободил дочь понтифика. Та поднялась, явив всем мятое лицо и испачканную землей тунику. Я ощутила, как меня охватывает бешенство.

— Ты пыталась убить пришлого! Без всякой причины. За это полагается смерть. По возвращению в Рому, я доложу претору, и тебя казнят!

— Не докажешь! – скривилась Лавиния. – Суд не поверит!

— Ты дочь верховного понтифика, – согласилась я. – Но твоей матери здесь нет. Зато есть «кошки», и любая с удовольствием тебя зарежет. В Роме мы скажем, что это дело рук сарм. Если хочешь жить, уезжай! Немедленно!

— Ты пожалеешь! – взвизгнула Лавиния, но лицо ее выдало страх. Я не шутила, и она это поняла. Опустив взгляд, она побежала к коням, и спустя короткое время в ночной тиши послышался одинокий топот.

— Идите спать! – приказала я девочкам. – Хватит на сегодня! Игрр ляжет в моей палатке.

«Не хочу, чтоб из-за него дрались!» – хотела добавить я, но удержалась. Пришлому этого не нужно знать.

Воины рассосались. Игорь направился к моей палатке. Присев у входа, он стащил сандалии и скрылся внутри. Я, успокаивая сердцебиение, прошлась по стоянке. Девочки или спали, или притворялись спящими. Часовые несли службу. Я направилась к себе. У входа в палатку сняла сапоги и пояс с оружием. Забросила это в ближний от входа угол. В случае тревоги окажется под рукой. Затем на четвереньках вползла внутрь.

Дыхания Игрра не было слышно. «Спит! – успокоилась я. – Вот и хорошо!» Я замерла, пытаясь разглядеть, где он устроился, чтобы лечь в стороне, но в этот момент сильные руки схватили меня под мышки. Я ойкнула и попыталась высвободиться, но он оказался сильнее.

— Тихо! – раздался шепот. – Всех перебудишь.

Я замерла. Горячие губы коснулись моего лица и заскользили по нему. «Что он делает?» – испугалась я, но тут его губы отыскали мои, его язык проник мне рот и затрепетал там. Волна неведомого удовольствия накрыла меня. Я ощутила, как тело мое обмякает. Его руки погладили меня по спинке, затем скользнули ниже. Ухватив за подол туники, он потащил ее вверх, и я невольно подняла руки, помогая. Снятая туника полетела в угол. Затем пришла очередь штанов. Он запутался в шнурке, стягивавших их, и я развязала его сама. Штаны последовали за туникой. После чего меня обняли, и я обнаружила, что Игрр без одежды. «Он меня ждал! – поняла я. – Мог ведь замерзнуть. Ночи прохладные…»

Эта мысль пришла и исчезла. Он стал гладить меня – бережно и ласково, и волна блаженства прокатилась по моему телу. Его губы снова нашли мои. Затем наши тела слились, и я разом перестала о чем-либо думать…