Полуденное солнце било прямо в глаза машинисту, и даже полосы на морде локомотива складывались в жалобную гримасу. Рекордный антициклон, беспощадно разогнав облака, затопил округу тяжелым зноем. Три недели назад он застрял между Кавказским хребтом и Волго-Донским каналом и с тех пор методично выжигал созревающие поля.

Ворочаясь на верхней боковой полке, Артем бормотал ругательства и обещал себе, что в следующий раз обязательно полетит самолетом. Ночью ему снились злобные карлики, которые проектируют плацкартный вагон. Брызгая слюной от восторга, они рисуют четырехгранные соты, в которых человек покрупнее должен скрючиться в положении эмбриона, потому что вытянуться во весь рост невозможно – либо ноги упираются в стенку, либо в затылок врезается какая-то железяка, заботливо укрепленная в изголовье.

Артем предпочел бы спуститься на нижний ярус, чтобы раздвинуть столик и посидеть с комфортом, но там, как назло, угнездилась сморщенная старуха, которая занимала всю лавку и вставать, похоже, не собиралась. Она покоилась, как Ильич в Мавзолее, строго уставившись в потолок, и только ночью поднялась ненадолго, чтобы пошелестеть пакетами. Надежды на то, что она сойдет утром, не оправдались. Бабка ехала до конечной, чтобы там пересесть на другой маршрут, ведущий в какие-то совсем уж запредельные дали.

Артем захлопнул книжку, герой которой – капитан ОБХСС – на протяжении пятисот страниц расследовал хищение бензина с автозаправки, и все прочитанное моментально выветрилось из памяти. Он выудил из-под подушки мобильник и, лениво посмотрев на экран, убедился, что зона покрытия «СовТелеСвязи» простирается и сюда (прием, судя по числу делений, стабильный), а на дворе уже суббота, 28 мая 2011 года. До прибытия в Чернодольск оставалось менее получаса. Артем включил радио и принялся ловить местные FM-станции, но эфир заполняли какие-то неясные хрипы. Он зачем-то выглянул из окна, словно ожидая, что источник помех обнаружится визуально, но не увидел ни грозовых фронтов, ни, естественно, полярных сияний.

Артем решительно спрыгнул вниз, собрал в охапку мокрую от пота постель и отнес ее проводнице. Вернувшись, сдернул с багажной полки свою потертую сумку. Нашарил в кармане паспорт. Серп-молот-колосья на измятой обложке, фотокарточка пять на шесть, черно-белая протокольная рожа. Гражданин СССР, русский, штамп о браке отсутствует. Так, дальше. Деньги на месте – два лиловых четвертака, четыре красных червонца, голубые пятерки и зеленые трешки в ассортименте. Всего сто сорок рублей. На неделю хватит с лихвой, если, конечно, не устраивать оргии в каком-нибудь «Орлином гнезде». Что еще? Редакционная корочка. Зачем она ему в отпуске? Ладно, карман не тянет.

В вагоне царило веселое оживление. Сойти в Чернодольске готовились сразу человек двадцать. Они приводили себя в порядок и сочувственно глядели на тех, кто проведет в раскаленной консервной банке еще несколько неприятных часов.

Среди остающихся была тетка лет сорока в дорогом спортивном костюме. Она сидела наискосок от Артема и за прошедшие сутки успела до смерти надоесть проводницам, жалуясь на сырое белье, грязные занавески, недостаточно крепкий чай, духоту и постоянно запертый туалет. Даже соседи, разделявшие все перечисленные претензии, в конце концов не выдержали и намекнули, что с такими запросами надо ездить в СВ. Вредная дамочка заявила, что так обычно и поступает, после чего принялась обстоятельно объяснять, почему именно в этот раз сделала исключение. Соседи успели десять раз пожалеть, что впутались в разговор, но тетка продолжала вещать, грозя направить жалобы во все мыслимые инстанции. Артем представил, как такое письмо приходит злобным карликам в Минтяжмаше и те валятся на землю от хохота, дрыгая короткими ножками.

И вот теперь, случайно взглянув на тетку, Артем заметил странную вещь. Привередливая мадам сидела, уронив бутылку с водой и уставившись за окно. Она разевала рот, как рыба, выброшенная на берег, и, судя по всему, не могла поверить своим глазам. У Артема даже возникла мысль, что скандалистка перепутала поезда и до нее только теперь дошло, что вместо Кольского полуострова или какого-нибудь Таймыра она заехала в ставропольские степи.

Тетка подняла руку и указала мясистым пальцем куда-то вдаль. И, наконец, выдержав секундную паузу, издала высокий протяжный вопль. Сидящая рядом женщина от испуга уронила пакет, куда были собраны куриные кости и шкурки от мандаринов, а мужик на верхней полке поперхнулся нарзаном.

Пока отголоски вопля затихали в дальних закоулках вагона, Артем пытался понять, на что уставилась полоумная тетка. За окном были все те же унылые пустыри, запыленная автострада, а за ней поля до самого горизонта. Впереди по ходу движения уже виднелись склоны круглого лакколита, за которым прятался Чернодольск.

На миг ему показалось, что над горой сгустилось какое-то неясное марево. Словно в тени от несуществующей тучи темнеет и уплотняется воздух или в невидимой колбе клубится прозрачный дым. Артем тряхнул головой, и, когда он снова взглянул на гору, марево бесследно исчезло. А может быть, его и не было вовсе, и во всем виноваты грязные разводы на стеклах.

Тетка между тем не собиралась заканчивать представление. Она обвела попутчиков невидящим взглядом и, уронив на штанину большую каплю слюны, раздельно произнесла:

– Он проснулся!

– М-да, – неуверенно сказал кто-то. – Белочка, что ли?

– Не, – возразили рядом. – Она же не пила ничего. От жары, наверно.

Дама набрала в грудь побольше воздуха:

– Услышаны стенания наши, и восстанет он ото сна, и не оставит нас без защиты! И воздвигнет твердыню каменную, и перекроет реку поганую! И вспять потечет река, и затопит чужую землю! И люди на той земле познают нашу горькую долю! И мерзкий яд не отравит больше владенья наши!

Наверно, в средневековой деревне это произвело бы жуткое впечатление. Крестьяне разбежались бы в ужасе или, наоборот, проткнули бы одержимую бабу вилами, а для верности сожгли бы на костре. Но пассажиры вагона № 15, которых не испугало даже всесильное учение Маркса, реагировали спокойно. По сравнению с речами на последнем съезде КПСС теткины откровения были просто образцом внятности и ясности изложения. Поэтому костер разводить не стали, а просто плеснули даме водой в лицо. Та заморгала и растерянно огляделась.

– Что происходит, граждане? – Вперед протиснулась проводница.

– Женщине стало плохо, – сказали ей. – Даже бред начался. А все потому, что жуткая духота, а у вас даже окна не открываются. Я удивляюсь еще, как все живыми до конечной станции доезжают.

Проводница возразила, что, будь ее воля, некоторых товарищей вообще бы не пустили в вагон. Или согнали бы в одну большую теплушку, а потом запихнули на запасные пути, чтобы они там сгнили, размышляя о собственном моральном несовершенстве.

Артем понял, что самое интересное позади, и протиснулся в тамбур. Поезд уже заползал на станцию. Местный вокзал, пожалуй, не уступал по размерам своим московским собратьям. Здесь пересекались пути, ведущие в кавказские автономии, и маршруты на лечебные воды. Москва – Назрань, Москва – Грозный, Москва – Баку, Адлер – Орджоникидзе, Кисловодск – Киев и даже Чернодольск – Воркута. Воздух дрожал над сверкающим переплетением рельсов, поезда шипели друг на друга, как железные змеи, электрички дремали в стойлах. Старые тополя, застывшие вдоль путей, роняли пух на крыши вагонов.

Поезд остановился, и проводница открыла дверь. Артем шагнул на залитый солнцем перрон и сразу вытащил сигарету. Остановившись в тени каштана, он неторопливо курил, наблюдая, как другие пассажиры выбираются из вагонов. В основном это были курортники в дурацких панамах и огромных солнцезащитных очках. Они скептически озирали бледно-зеленое здание пассажирского терминала, снабженное трехступенчатой башенкой и часами, которые то ли остановились, то ли спешили минут на двести.

К удивлению Артема, возле вагона, в котором он провел последние сутки, возникла какая-то непонятная суета. Когда все желающие выползли на перрон, проводница стала спиной к дверям, не давая начать посадку. Темпераментные кавказцы с баулами, которые толпились вокруг, недовольно загомонили.

– Эй, красивая, – раздались голоса, – почему не пускаешь, слушай?

– Не напирайте, граждане! – предупредила красивая зычным голосом. – Стоянка сорок минут, успеете погрузиться.

Сквозь толпу протолкались двое ментов в голубых рубашках. Проводница посторонилась, пропуская их в тамбур. На перроне загомонили сильнее. Артем решил подождать и посмотреть, чем кончится дело.

Минут через пять из тамбура выскочила давешняя полоумная тетка, злая, как похмельный прораб. Она тащила необъятную клетчатую сумку, перетянутую скотчем, и поминутно оглядывалась, чтобы прокричать менту, который подталкивал ее в спину:

– Я буду жаловаться! Вы не имеете права! Я до Орджоникидзе еду, меня там ждут!

– Разберемся, гражданка, – устало отвечал мент, вытирая вспотевший лоб. Его более молодой напарник, замыкая процессию, волочил еще одну сумку.

Старший махнул носильщику, который принял багаж на свою тележку. Тетка продолжала вопить. Проводница злорадно посмотрела им вслед и разрешила посадку.

Артем почесал в затылке. Что за ерунда? Ну, понятно, тетка за сутки достала всех, но это же не повод снимать ее с поезда? После такого припадка врачей надо вызывать, но уж никак не милицию. Разве что расценить этот бред, что она несла, как антисоветскую пропаганду…

В здании вокзала было прохладно и малолюдно. Артем остановился в раздумьях. «Такси, брат?!» – бросился к нему молодой кабардинец. Артем отрицательно покачал головой. Через пару секунд его похлопали по плечу. Он обернулся и подумал, что Чернодольск – это все-таки большая деревня. Не успеешь выйти из поезда, как уже натыкаешься на знакомых. Рядом стоял старинный приятель Славик, с которым они раньше жили в соседних домах и учились, соответственно, в одной школе. Друг детства, несмотря на жару, был в строгом сером костюме. Он смотрел на Артема и ухмылялся.

– Ты что здесь делаешь? – поинтересовался Артем. – Неужели меня встречаешь?

– Раскатал губу, – улыбнулся Славик. – Я по службе.

– А, – сказал Артем, – понял. Ваша служба и опасна, и трудна. Ты сейчас в каком звании? Уже столько лет не виделись.

– Майор.

– О как. Ну, поздравляю. И что майор КГБ делает на вокзале?

– Да так, – Славик махнул рукой, – долго рассказывать. А ты какими судьбами?

– В отпуск приехал. Только что с московского поезда.

– А работаешь где?

– В газете. Редактор отдела.

– Красавчик, – одобрил Славик. – Ладно, давай. Сегодня, может, еще увидимся. Я к родителям хотел на ужин заехать. А сейчас, извини, бежать надо.

Они еще раз пожали друг другу руки, и Славик быстро зашагал куда-то в направлении милицейской дежурки. Артем задумчиво посмотрел ему вслед. «Вообще, любопытно, – подумал он. – Тетка в поезде устроила шоу – ее через полчаса на допрос. По вокзалу рыщут чекисты. Может, в городе какое-нибудь ЧП, поэтому все на ушах стоят? Надо глянуть новости в Интернете. И почту заодно посмотрю…»

Артем направился к узлу связи.

– Сколько Интернет стоит?

– Вон, читайте, написано, – с ненавистью процедила кассирша, тыча пальцем в листок бумаги, прикрепленный возле окошка. Артем прочел. Пятнадцать минут – пятьдесят копеек, то бишь два рубля в час. Ну, в демпинге их, пожалуй, не упрекнешь, если учесть, что у некоторых зарплата сто двадцать. За такие деньги могли бы ЖК поставить, а не эти ящики – каждый на полстола. Заплатив за час, он занял место в углу.

Сначала, не удержавшись, зашел на сайт родной «Социалистической индустрии». Сегодняшний номер выложили, ага. На первой полосе что? Ну, понятно: «Едва в ведущих капиталистических странах заговорили о восстановлении производства после тяжелейшей рецессии, как…» Короче, рано заговорили. Наш обозреватель им объяснил. Зато страны СЭВ – бастион стабильности. И заголовок прям-таки искрометный: «Вторая волна». Долго думали, интересно? Ладно, от печатной версии подписчики не отвертятся, но на сайте кто на такой заголовок клюнет? Уж в субботу могли бы поставить статейку про НЛО в Элисте на видное место. Просил же перед отъездом! Ни хрена не добьешься. Это, видите ли, несерьезная тема. Три раза «ха»! Да ради этого народ газету и смотрит!

Эх, помнится, в середине восьмидесятых (Артем еще в первом классе был) забабахали статью про странный кусок металла из речки Вашка, который буквально брызгал огнем при попытке распилить его надвое. Сенсационная находка, икс-сплав! Вся страна запоем читала, уфологи просто в экстазе бились. Не исключено, дескать, внеземное происхождение. Обломок инопланетного корабля! Потом, правда, кто-то сообразил, что аккурат над этим районом отделяются ступени ракет, запущенных с космодрома Плесецк. Ну, сообразил – и флаг ему в руки. Главное, что газета прославилась. С тех пор на подобных темах и выезжаем. И никто нас пока что не переплюнул. Разве что «Техника – молодежи» с красивыми цветными картинками.

«Стоп, – подумал Артем, – что-то меня не в ту степь понесло. Я, вообще-то, хотел посмотреть, не пишут ли про Чернодольск в новостях». Он открыл стартовую страницу с киношным Никулиным и овчаркой в качестве логотипа. Ну да, Мухтар. сов – главный советский поисковик. А куда еще идти? Не в Google же. Доступны только кириллические домены. Артем усмехнулся, вспомнив байку о том, как закреплялись доменные имена. Собирались для верхнего уровня взять .ссср, но решили, что длинновато. Ну, тогда начальные буквы от слов Советский Союз. И хотели уже застолбить, но потом дошло…

Ладно, какие сегодня новости? Артем ввел в строке поиска: Чернодольск.

О, ну надо же! Что-то есть.

«Саранча атакует всесоюзную житницу». Краснодарский и заодно Ставропольский край. Вот ведь страсти какие… «Очаги итальянского пруса выявлены в Арзгирском и Чернодольском районах. Средняя численность достигает двадцати экземпляров на каждый квадратный метр». Ужас, конечно, но он в поля, вообще-то, не собирается. Кроме того, саранча не объясняет странностей на железной дороге. Это явно из другой оперы. Посмотрим, что еще пишут.

Артем открыл еще одну новость и не поверил своим глазам. Он попал на сайт Би-би-си! Да ладно, быть такого не может. Уж эту страницу должны были заблокировать намертво. Но нет, пожалуйста, свободный доступ. Что за фигня? Артем украдкой оглядел помещение. Никто не обращал на него внимания и не бросался к его столу с криком: «Попался, гад!» Ну, в таком случае, почему бы не почитать?

«Череда загадочных происшествий взбудоражила город на юге европейской части РСФСР…» Чего-чего? Почему он ни сном ни духом? А, ну, конечно: «…власти, как обычно, скрывают…» А вражий голос, выходит, в курсе? «По сведениям нашего источника в регионе…» Ишь ты. Мне б такие источники. Так вот, по сведениям, за последний месяц пропали без вести более десяти человек. Гм, в масштабах Чернодольска – это, конечно, много. Запредельно много, пожалуй. Только откуда такие данные? У них что, начальник УВД – внештатный корреспондент? Ой, сомневаюсь. Ладно, поверим на слово.

Между тем в окрестностях города заметили необычного зверя, похожего на крылатого пса или, может быть, крылатого волка… Артем хрюкнул. Ничего себе описание! А рогатых медведей не замечали? Или хвостатых ежиков? Впрочем, если учесть, что три дня назад прозвенел последний звонок и после обязательной прогулки по городу выпускники, затарившись, выбрались на природу… А тремя неделями ранее – пикники на майские праздники. Тут и не такое привидится! Впрочем, источник честно признался, что сам он зверя не наблюдал, а связь между этим, без сомнения, кошмарным созданием и загадочной пропажей людей пока никак не доказана.

Артем почесал в затылке и вспомнил, что новость на этой ветке была не одна. Он вернулся и посмотрел остальные. Елки-палки, да их тут целый рассадник! Voice of America, Radio Liberty, Deutsche Welle… И все сайты открываются без проблем! Вот это – всем загадкам загадка. А вы говорите – волки…

И главное, у всех «источники в регионе». Их что, сюда целый вагон прислали? Или это один такой шустрый – всех успел обслужить? Хотя нет – «Голос Америки», например, про неведомую зверушку даже не заикнулся. Зато сообщал, что в город направлена следственная группа союзной прокуратуры. В Чернодольске также находятся двое членов Президиума ЦК.

Далее комментатор рассуждал на тему того, что отсутствие успехов в расследовании может стать пресловутой последней каплей, которая переполнит чашу терпения. Население, мол, и так обозлено предстоящим повышением цен и хроническим дефицитом продуктов – и это в самом плодородном регионе страны, где в землю достаточно воткнуть палку, и она весной зацветет и заколосится…

«Красиво завернул, сволочь», – уважительно подумал Артем.

Власти, продолжал вражий голос, опасаются обострения обстановки вплоть до массовых беспорядков. Командующий Северо-Кавказским военным округом, поговорив с министром обороны по телефону, лично выехал в Чернодольск. По некоторым данным, отдан приказ – в случае необходимости задействовать мотострелковый полк, который стоит в Прохладном.

«Немецкая Волна» выдержала свой репортаж в максимально обтекаемых выражениях, зато поместила ссылку на разухабистый блог какого-то внештатного автора. Последний, творчески обобщая все доступные публикации, не забыл даже заметку про саранчу. Он намекал на десять казней египетских, которые обрушатся на Союз, если кремлевские старцы не освободят порабощенный народ. В этом же духе был истолкован и рассказ о крылатом звере.

Артем даже пожалел, что этот умник, засевший на далеких берегах Рейна, не был свидетелем сегодняшней сцены в поезде. Вот бы чувак порадовался! Разжевал бы весь этот бред, что несла перегревшаяся мадам, с точки зрения борьбы с тоталитаризмом. Как там было? «Закончатся страдания наши…» Нет, не так. А, вот! «Услышаны стенания наши!» Это же просто песня, такого нарочно не сочинишь. Написать ему, что ли? Вот будет хохма! У Артема прямо-таки зачесались руки, но он сдержался и стал читать остальные статьи по теме. За этим занятием он не заметил, как истекло отведенное ему время. Продлевать он не стал. Так можно до вечера просидеть, а самое интересное он уже просмотрел.

Вот, значит, какие страсти разгорелись в нашем запыленном райцентре. Эх, накатать бы теперь зубодробительный репортаж. Наш спецкор Артем Акимов – с места событий! Вражьи голоса обзавидуются. Взять эксклюзивное интервью у Славика. Гениально! Нехай майор КГБ расскажет про облаву на волка и подавление народных волнений… Подумав об этом, Артем едва не заржал и украдкой посмотрел на соседей. К счастью, крамольных мыслей на его лице, кажется, никто не прочел.

Артем вышел на привокзальную площадь и зажмурился от яркого света. Он уже не раз замечал, что в Чернодольске заметно светлее, чем в столице. Особенно остро это ощущалось зимой, когда московское солнце с трудом поднималось над горизонтом и, цепляя крыши домов, ползло по низкой дуге, а дым из труб, смешиваясь с автомобильными газами, повисал над городом сиреневой пеленой. Летом же, когда и над Москвой ультрафиолета было в избытке, здешнее небо сияло просто невыносимо.

Внешних признаков конца света в городе вроде не наблюдалось. Чернявые таксисты тащили клиентов в свои баклажановые «шестерки», ревели загнанные «Газели», и желтые «Икарусы» с резиновым сочленением натужно выползали на площадь. Бензиновые пары окутывали шеренгу старушек, сидящих вдоль тротуара с пучками укропа, петрушки и еще какой-то курчавой зелени. Торговка в засаленном белом фартуке доставала из чана горячие пирожки, и одуряющий запах теста прорывался даже сквозь выхлопные газы. Артем, не удержавшись, купил один пирожок с горохом (весь какой-то кривой, перекрученный, но при этом восхитительно вкусный). На бумажке, в которую тот был торопливо завернут, сразу проступило масляное пятно.

С огромного плаката над площадью хмурился престарелый генсек – бывший глава Ленинградского обкома КПСС, правивший страной уже больше четверти века и рассадивший на кремлевском Олимпе многочисленных земляков, которых в народе прозвали «питерскими».

Улица XXII партсъезда (это ж надо было додуматься, привычно чертыхнулся Артем) считалась в городе главной и выходила прямо к вокзалу. Что там вообще было на этом съезде? Артем вспомнил шпаргалку, которую готовил к экзамену по истории партии. Длинная бумажная лента, исписанная убористым почерком и сложенная в гармошку. Сам всю ночь писал, старался, аж рука заболела. Увековечил каждое партийное сборище, которых на тот момент насчитывалось, кажется, двадцать девять. Самое смешное, что многое так и осталось в памяти. Номер двадцать два – это какой же год? Шестьдесят первый? О-о-о! Гагарин, водородная бомба… Кузькина мать, ага. А сам съезд? Это на нем, что ли, Хрущев коммунизм обещал в обозримом будущем? Ну как же, как же! «Цели ясны, задачи определены – за работу, товарищи!» Да, ради такого дела улицу, конечно, не жалко…

Вдоль дороги стояли высокие тополя, хлопья с которых ложились на горячий асфальт, сплетаясь в длинные грязно-белые косы. Мягкие комочки шевелились в придорожной пыли, ловя малейшее дыхание ветра, и вздрагивали, когда мимо проносились машины. Пух был повсюду – оседал на одежде, висел в раскаленном воздухе и залетал в открытые окна. Артем не разбирался в названиях тополей – черный, серебристый, пирамидальный? – но здесь как будто специально подбирали сорта, которые накроют город метелью в преддверии лета.

Пройдя еще метров триста, Артем полюбовался райкомом партии, где, несмотря на субботний день, наблюдалась повышенная активность. На парковке почти не было места, и черные «Волги» теснились, как стая разжиревших ворон. Двое в белых рубашках взбежали по широким ступеням и скрылись за массивной дубовой дверью. На третьем этаже кто-то очень солидный курил у окна, обводя окрестности строгим взглядом.

Артем двинулся дальше. Он свернул налево, потом направо, и этот незамысловатый маневр, казалось, перенес его в другой мир. Улицу, которая шла параллельно главной, за девяносто три года советской власти (не говоря уж о прогнившем царском режиме) так и не успели заасфальтировать. Между одноэтажных домов, стыдливо прикрытых деревянными ставнями, попадались даже саманные хаты.

Впрочем, дедовский дом был все-таки сложен из красно-желтого кирпича. К его калитке вела тропинка, едва различимая среди густых сорняков. Штакетник покосился и выцвел. Огромный тутовник царапал ветвями крышу, и двор был усеян фиолетово-чернильными кляксами от раздавленных перезревших плодов.

Дом пустовал уже много лет. Артему предлагали продать завещанную дедом жилплощадь, но он всегда отвечал отказом. Ему доставляла удовольствие мысль, что где-то далеко от Москвы есть его личный клочок земли, где никогда и ничего не меняется, а канава перед домом сохранит знакомый с детства рельеф, даже если по соседству будут стартовать звездолеты. Да и слишком ничтожна была, по столичным масштабам, сумма, которую могли заплатить за крошечный домик с «удобствами» во дворе.

Артем первым делом повернул кран на изогнутой железной трубе, торчащей из земли буквой «г», и, поглядев на мутно-коричневую струю, решил подождать, пока польется вода почище. Отперев дверь, он прошелся по комнатам, морщась от запаха плесневеющей мебели, провел пальцем по экрану старенького «Рекорда», чтобы оценить толщину пылевого слоя, задержался взглядом на низкой печке с трафаретной надписью «Открой шибер» и вернулся во двор.

Через забор ему уже махал дядя Петя в застиранной майке и с трехдневной седой щетиной. Сосед, отец гэбэшника Славика, приглядывал за домом в отсутствие законных хозяев.

– Здорово, Тема! А Славка уже звонил, сказал, что тебя на вокзале встретил. Надолго к нам?

– На неделю примерно. Как тут, нормально все?

– Дом стоит, что ему сделается. Пацаны соседские как-то во двор залезли, ну я их шуганул. По мелочи, без острастки. Один хрен, воровать тут нечего…

– Да уж. – Артем критически оглядел кучу хлама, годами копившуюся в углу между стеной и забором. Кровать без сетки, гниловатые доски, выварка с оторванной ручкой и продырявленным дном, помятые картонные ящики и еще какая-то непонятная рухлядь, к которой никто, похоже, не прикасался со времен пресловутого XXII съезда.

– А вообще, какие новости?

Дядя Петя почесал репу.

– Бабку Скворчиху помнишь?

– С угловой хаты, что ли?

– Ну.

– И что?

– Померла она.

Артем состроил подходящую мину.

– А внучка ее, – продолжал сосед, – в прошлом году в институт поступила.

– Да ладно? – поразился Артем. – Эта пигалица с косичками?

– Ха! Пигалица! Такая деваха выросла! Ростом с тебя, наверно, и, главное, ходит в маечке до пупа, а под маечкой… – Дядя Петя изобразил руками нечто округло-продолговатое. – Парни тут всю улицу слюнями залили. Так что имей в виду…

– Ладно, учту, – пообещал Артем. – А в городе что? Я слышал, какой-то волк объявился? Людей ворует?

– Да хрен его знает, – собеседник сплюнул с неожиданной злостью. – Бабы болтают всякое… Их послушать, так надо все замки запереть, ставни заколотить и под кровать заползти, чтоб уж совсем для верности. В окна он, видите ли, заглядывает…

– Кто заглядывает? – осторожно спросил Артем.

– Да ну их! Ничего я не знаю. Славку пробовал расспросить, только он тоже темнит чего-то. Поговори с ним, может, тебе расскажет. Обещал сегодня к ужину быть. Так что заходи, Надька курицу взяла в кооперативном…

– Зайду, – сказал Артем, – спасибо за приглашение! Ладно, я пошел умываться. Ржавчина уже вроде сошла.

Он долго плескался и отфыркивался под краном. Потом, поленившись сходить за кружкой, складывал руки ковшиком и жадно пил холодную воду, которая имела легкий железный привкус. Обсохнув под жарким солнцем, он вошел в дом, бросил пропотевшую футболку на кресло, но чистую пока надевать не стал. Сдернул с кровати пыльное покрывало и прилег, с наслаждением вытянув ноги, которые побаливали в коленках – сутки, проведенные в прокрустовом ложе, явно не прошли даром. Он машинально пошарил рукой вокруг в поисках пульта от телевизора, потом сообразил и, нехотя поднявшись, ткнул пальцем в кнопку на корпусе черно-белого раритета. Тот никак не отреагировал, и Артем, вернувшись на место, уже почти задремал, когда на экране вдруг появилась размытая дрожащая полоса, а из динамика донеслось шипение. Пришлось опять вставать и вручную переключать каналы. Рукоятка передвигалась по часовой стрелке с характерным сухим щелчком.

Нормально показывала только одна программа, где передавали какой-то сборный концерт. Сначала выползла эстрадная дива, не страдающая избыточной стройностью. Она задушевным голосом выводила что-то про родную страну. Ей долго хлопали. Потом на сцену забрался седой поэт в рубахе навыпуск – последний из титанов-шестидесятников. Чеканные строки, подкрепленные грозной артикуляцией, несли, очевидно, какой-то глубокой смысл, но тот упорно ускользал от Артема. Оставалось только смутное ощущение, что автор намекает на что-то безумно важное, без чего жизнь на одной шестой части суши и в южном городе у подножья круглого лакколита, и на пыльной улице, никогда не знавшей асфальта, и в кирпичном домике под черепичной крышей уже никогда не будет такой, как прежде:

И отчего-то Артем не особенно удивился, когда в окно, которое он успел приоткрыть, заглянул огромный лохматый пес. Зверь не вставал на задние лапы, а даже, наоборот, пригнулся, чтобы удобнее пристроить морду на подоконник, от которого до земли было не менее полутора метров. Он огляделся и, вздохнув совершенно по-человечески, издал приглушенный рык. Потом неторопливо убрал лобастую башку из проема и мягко двинулся вдоль стены. Артем увидел, как в соседнем окне качнулся черный загривок. Заскрипела входная дверь, в кухне послышалось тяжелое шевеление. Опрокинулась табуретка, и Артем порадовался, что не успел достать посуду из шкафа. Зверь с трудом просунулся в комнату. Крылья, растущие у него из спины, смотрелись совершенно естественно. Он склонился над хозяином дома и лениво оскалил пасть…

Артем открыл глаза и, спустив босые ноги на пол, несколько минут сидел неподвижно. Солнечный луч, пронзая комнату насквозь, подсвечивал парящую пыль. Телевизор продолжал бормотать, экран мерцал и потрескивал. Черно-белые люди в кадре озабоченно бродили вокруг комбайна. Артем тяжело поднялся. Послеобеденный сон не прибавил бодрости, голова кружилась, и снова хотелось пить.

Он вышел во двор и еще раз умылся. Солнце заметно сместилось к западу, но жара не ослабла, и воздух был почти неподвижен. «Что, Артемка, сомлел?» – спросил дядя Петя, возившийся за забором. «Ага, – подтвердил Артем, – отрубился в один момент. Сон какой-то странный приснился». Дядя Петя искоса посмотрел на него, словно хотел спросить еще что-то, но потом передумал. «А я уже хотел тебя звать, – сообщил он. – Иди ужинать, Славка уже приехал. Надька картошку варит». Артем сказал, что через пять минут будет.

Захватив бутылку «Столичной» в экспортном исполнении и батон твердого сервелата, купленный в валютном гастрономе в Москве, он вышел на улицу и полюбовался на «ВАЗ-2170» цвета «серый металлик», стоящий у соседских ворот. Это Славик на таком рассекает? Ну что ж, вполне. Без вызова, но со вкусом…

Артем шагнул на соседский двор и невольно замер у распахнутого окна. За занавеской Славик, не заметив присутствия посторонних, разговаривал с кем-то по телефону.

– Да, – говорил он, – только на активной могиле. Засохшая трава, перья птиц, муравейник – это вообще отлично… Что? Да, девятая. Нет, ничего не путаю. У меня записано. От калитоньки по тропке отмерь девять схронов люда, да на девятом твори дерзость несмиренную…

Артем в очередной раз за этот день почесал в затылке, пожал плечами и дальше слушать не стал. Пройдя на кухню, он предъявил гостинцы.

– Только водка нагрелась, – виновато сообщил он. – Надо было сразу вам отнести, положили бы в морозилку. Это я не сообразил.

– А твой холодильник? Сломался, что ли?

– Я пока не включал. Его еще помыть надо. А вообще давайте сейчас без водки. Такая жарища, ну ее на фиг…

Хозяева нюхали сервелат и цокали языком. Тетя Надя сказала, что в последний раз видела такой в магазине еще при Брежневе. А сейчас даже обычной колбасы не найдешь, разве что пойти в кооперативный, да и там, если честно, предлагают жуткую дрянь, хоть и по заоблачным ценам. Славик появился из комнаты и спросил, какова у Артема программа отпуска. Артем объяснил, что программа никак не регламентирована и предусматривает различные варианты. Единственный обязательный пункт – визит на местное кладбище. Славик почему-то напрягся.

– На кладбище? Для чего?

– К деду на могилку, естественно, – удивился Артем. – Не на пикник же?

Славик задумчиво поскреб подбородок.

– На старое? Оно, вообще-то, сейчас закрыто. Так просто не попадешь.

– Почему закрыто?

– Там работы проводятся, – туманно пояснил Славик. – Но если хочешь, вместе сгоняем. Меня пропустят. Можем прямо сегодня, а то потом не знаю, когда появится время. Сейчас поужинаем и поедем.

– Тебе на работу уже не надо?

– Надо, но я успею. Тем более что мне тоже, в общем, в ту сторону…

«Чем хорош Чернодольск, так это своей компактностью, – лениво думал Артем, сидя в машине рядом со Славиком. – В любой конец доедешь минут за десять. Ну, или за пятнадцать от силы. Это вам не столица, если кто понимает…»

У въезда на кладбище дежурил милицейский патруль, но Славика явно знали в лицо, и сержант, козырнув, разрешил им следовать дальше.

– И для чего здесь пост? Вход только для постоянных клиентов? – спросил Артем, машинально отсчитывая девятую могилу от железных ворот. Славик, который, похоже, был занят тем же, неопределенно махнул рукой. У девятой могилы бродили хмурые люди. Они выжидательно посмотрели на подъезжающую машину, но Славик отвернулся, сделав вид, что все это его не касается.

Дед был похоронен на другом конце кладбища. Он умер ранней весной, в день погребения ярко светило солнце, но дул холодный северный ветер. Гроб стоял у крыльца, а на улице ждал неказистый «пазик», нанятый в качестве катафалка. Когда тело собрались выносить со двора, Артем взялся за одну из ручек на гробе и почувствовал, как острая кромка больно впилась в ладонь. Возникла совершенно неуместная мысль, что гробовщику за такую халтуру надо бы руки поотшибать, но кто-то уже отгонял его в сторону, объясняя, что обычай запрещает собственноручно тащить из дома близкого родственника. А на кладбище едва сошел снег, и яма упорно заполнялась водой, и могильщики были с ног до головы перемазаны липкой грязью…

Артем и Славик, выбравшись из машины, постояли над крестами с облупившейся краской. Дед и его супруга лежали рядом. Артем выдернул несколько сорняков, налил воды в стеклянную банку и сунул туда купленные по дороге гвоздики.

– Да, – сказал он, – по-хорошему надо бы и оградку подправить, и покрасить уже пора. Но в этот раз опять не успею.

– Ладно, давай, что ли, помянем по-быстрому. – Славик достал из пакета початую бутыль коньяка. – Специально у родителей захватил. Водку не стал брать, сам понимаешь. По такой жаре…

– А ничего, что ты за рулем?

– Ничего, мы так, символически. – Славик наполнил пластиковые стопки.

Они, не чокаясь, выпили и присели на лавку. Солнце жарило в спину. Это было, наверно, странно, но Артем любил сюда приходить. В этой части кладбища не было высоких деревьев, и обзор открывался на километры вокруг. Скоростное шоссе уходило на юго-запад, но машин отсюда не было слышно, и только солнечные блики периодически сверкали на стеклах. Лоскутные поля подбирались к подножью Ящерки. Это название с детства удивляло Артема – с его точки зрения, гора высотой чуть больше восьмисот метров была похожа на каравай или, может быть, на шляпку гриба, но уж никак не на рептилию с хвостиком. Впрочем, дело было, скорее, в том, что потомки динозавров, позорно измельчавшие за миллионы лет, в изобилии водились на склонах.

– Слушай, – сказал Артем, – а что все-таки в городе происходит?

– Ты о чем?

– Да ладно тебе. Я не успел приехать, а уже слышу всякие разговоры. Народ чего-то боится, даже батя твой говорил. Люди в окрестностях пропадают. Следственную группу, говорят, из Москвы прислали.

– Это кто говорит? – быстро спросил гэбэшник.

– Да так, – Артем махнул рукой. – На улице случайно услышал.

Славик внимательно посмотрел на него, но уточнять не стал.

– Ну объясни хотя бы, почему в магазинах мяса не купишь? – Артема потянуло на обобщения. – Или это тоже секрет, который охраняется государством? А то, знаешь, если людям жрать нечего, может и крыша съехать. У некоторых, кстати, уже съезжает – лично сегодня видел. Хотя, с другой стороны, эта баба в поезде явно не из тех, кто недоедает…

– Узнаю советских интеллигентов, – проворчал Славик. – Все крамольные разговоры переходят на колбасу.

– Ну а чего ты ждал? Что я поделюсь с тобой, майором госбезопасности, планами свержения власти?

– А что, есть планы?

– Да иди ты…

Славик разлил еще по одной. Артем заметил, что коньяк у чекиста, наверно, лег на старые дрожжи и тот уже захмелел. «Надо же, – подумал Артем, – видать, серьезно их допекло, если даже Славик начал прикладываться. Такой был серьезный молодой человек, со всех сторон положительный, помешанный на здоровье…»

…Они табунами носятся в запыленном спортзале, шершавый мяч стучит по деревянному полу и не желает идти в кольцо. Но Славик в баскетбол не играет, потому что не любит командные виды спорта, а вместо этого прыгает на турник, выполняет подъемы переворотом, подтягивается немыслимое количество раз и долго качает пресс. Еще за пару лет до окончания школы он твердо решил, что пойдет служить в ВДВ, чтобы девочки млели от стального блеска в его глазах. Ну и, конечно, от железного торса. Или от стального торса и железного блеска. А утром Артем имеет удовольствие наблюдать, как его сосед делает в огороде зарядку – голый по пояс, даже если вокруг лежит снег, и это совсем уж невыносимо…

– Знаешь, Артем, – сказал Славик осипшим голосом. – Мы тут шутим, а ведь это, честно говоря, не смешно. Один раз страну уже едва не просрали…

– Славик, – осторожно сказал Артем, – может, коньяк допивать не будем?

– Ага, еще пить меня поучи. Умник. Восемьдесят четвертый вспомни…

– Книжку, что ли? Оруэлла? Ты что, издеваешься?..

– Какой, на хрен, Оруэлл? При чем тут книжка? Жизнь вспомни, дебил! Восемьдесят четвертый год, декабрьский пленум…

– Я тогда в первом классе был, – кротко сказал Артем. – А ты, насколько я помню, в третьем.

– Старшие товарищи рассказали. Ты думаешь, Романов наш, Григорий Васильевич, всех тогда одной левой уделал? Думаешь, все в ЦК были за него, когда решали, кто новым генсеком станет?

– Ну, в принципе…

– А вот хрен! Ему повезло, что Черненко в декабре помер. Горбачев как раз в Англию с визитом уехал. А протяни Константин Устинович еще пару месяцев…

– И что тогда?

– А то! Горбачев успел бы вернуться и свалил бы к чертям Романова! Были у него шансы, можешь не сомневаться!

– Ну, хорошо, пусть даже и так. И что из этого? Что значит – страну едва не просрали? Ну, стал бы Горбачев генеральным. Такой же аппаратчик, разве что помоложе. Что бы он изменил? Союз бы распустил, что ли?

Славик посмотрел на него и молча собрал стаканы.

– В восемьдесят четвертом кое-как удержалась, – сказал он после паузы ровным голосом. – Но сейчас все гораздо хуже.

Славик повернулся и зашагал к машине. Продолжать беседу он не желал и только спросил, куда подвезти Артема.

– Просто с кладбища на улицу вывези, а потом я пешком пройдусь.

– Как скажешь.

Они медленно покатили обратно. Народу у девятой могилы за это время прибавилось. Артем успел заметить, как из багажника «Москвича» достали черного петуха, перетянутого веревкой. Славик тоже проводил несчастную птицу взглядом, но опять воздержался от комментариев. Как только их машина выехала с территории кладбища, сержант на посту и его напарник наглухо закрыли ворота.

– Спасибо, что подвез, – сказал Артем, вылезая наружу.

– Не за что, – сказал Славик, – наверно, еще увидимся.

Артем постоял на обочине, провожая взглядом серую легковушку, потом огляделся по сторонам. Улица вела к мемориальному комплексу, который обозначал место, где батальон отступающей Красной армии в июле сорок второго принял последний бой, пытаясь удержать город. По странному совпадению, все ближайшие улицы носили немецкие имена. Здесь были и Клара Цеткин, и Роза Люксембург, и Эрнст Тельман, и неизменный Карл Маркс. Не было только Энгельса – в один прекрасный день городские власти сообразили, что названная в его честь магистраль выводит непосредственно к кладбищу. Чтобы избежать нездоровых ассоциаций, улицу назвали Цветочной, хотя цветов на ней было не больше, чем на всех остальных.

Возле мемориала строился новый микрорайон. Частные дома сносили там ударными темпами, чтобы на их месте возвести муравейники в шестнадцать, кажется, этажей. Пять бетонных коробок уже торчали рядком, как зубья гребенки. «В Черной Долине прорастут каменные клыки», – вспомнил Артем строки титана-шестидесятника. Прямо как с натуры писал. Кстати, не мешает взглянуть поближе – в прошлый раз, когда он приезжал в Чернодольск, высотные дома еще только строились и над их скелетами дергались подъемные краны.

Артем зашагал по улице, перебирая в памяти стихотворные строчки. Там еще вроде звезда какая-то вспыхнет. Сверхновая, что ли? Ладно, ребусы разгадывать неохота.

Многоэтажки выглядели неплохо. Широкие балконы были застеклены, клумбы под ними аккуратно прополоты. Во дворе Артем обнаружил площадку для игры в баскетбол, где на щитах еще не совсем оборвали сетки. Верхушки деревьев, посаженных возле дома, уже почти достигли третьего этажа.

Не увидев больше ничего интересного, Артем пожал плечами и побрел к автобусной остановке. Ходить пешком уже надоело. От остановки отъехал бело-зеленый двойной «ЛиАЗ». «Опять не успел», – подумал Артем с досадой. Впрочем, ему в обратную сторону, это надо через улицу перейти. А сюда, значит, и автобусы новые пустили…

Идущая навстречу девушка остановилась и сказала:

– Артем?

Он узнал ее не с первой секунды. И даже не со второй. Хотя Светка изменилась не так уж сильно – в отличие от большинства одногодков, чьи раздобревшие физиономии на одноименном сайте вгоняли его в депрессию. Просто Артем не ожидал ее встретить. Да и вообще не вспоминал о ней последние годы. Светка была девушка тихая, яркой внешностью не обладала. Собственно, в школе они почти не общались и только на первой встрече выпускников вдруг как-то разговорились. Может быть, их сблизил тот факт, что почти никто, кроме них, не поступил в престижные вузы. Он уехал в Москву на журфак, а она училась на историческом. На встрече обменялись домашними номерами (мобильников тогда еще не было), и она просила его звонить, а потом попрощалась, сказав, что ей нужно уйти пораньше. А его уже тащили на улицу, где стоял февральский мороз, но они расставили стаканы на какой-то бетонной тумбе и пели (ладно, скажем прямо, орали) песни, и закуска кончилась почти сразу, и они, страшно вспомнить, запивали водку ликером…

С тех пор на встречи выпускников он больше не попадал. Как-то вот не сложилось – наверно, затянула столица. Да и стали эти сборища, по рассказам, какие-то квелые, народу приходило все меньше. И такой морозной зимы в Чернодольске с тех пор, кстати, тоже не наблюдалось. Все какая-то промозглая слякоть. Глобальное потепление подгадило, не иначе.

– Хорошо выглядишь, – сказал он ей, не особо кривя душой. Действительно, куда он раньше смотрел? Стройная фигурка, аккуратная грудь, гладкие загорелые ножки…

– Мне вчера 28 дали, – сообщила Света печально.

– Э-э-э… – Он хотел сказать, что надо, пожалуй, радоваться, потому что ей сейчас как минимум 33, но сдержался. Мало ли…

– Раньше всегда 25 давали, – пояснила бывшая одноклассница.

Подивившись прихотям женской логики, Артем спросил, что она делает в новом микрорайоне.

– Мы тут с мужем живем, – сказала она. – Полтора года назад вселились. А ты как здесь оказался?

– Мимо шел. А вообще, я в отпуск приехал.

– Ну, чего стоим тогда, пошли в гости. Или ты куда-то спешишь?

– Нет, – сказал Артем, – не особо. А как же муж? Вряд ли будет в восторге.

– Не волнуйся, – успокоила Света. – Во-первых, он нормальный мужик, реагирует адекватно. А во-вторых, он в рейсе.

– Дальнобойщик, что ли?

– Хуже, – сказала Света и, не вдаваясь в дальнейшие пояснения, взяла его под руку и потянула к дому.

– Погоди, давай я хоть в магазин зайду. А то, получается, с пустыми руками.

– Ты же не знал, – возразила Света. – Да и вообще, идти далеко. А у нас этого добра хоть залейся…

Артем открыл перед спутницей дверь подъезда, слегка приотстал («джентльмен всегда пропустит даму вперед, если у нее разрез сзади») и поднялся вслед за ней к лифту. В кабине красовалась эмблема запрещенной группы «Алиса», выполненная несмываемым маркером. В щели у самого пола торчал измятый окурок, а рядом лежала зверски изогнутая пробка от «Жигулевского».

– Ага, – сказала Светка, проследив его взгляд, – социальный протест. Спасибо, хоть лужу в углу не оставили. Вот после такого и хочется свалить куда-нибудь в Бенилюкс. Только кто меня туда пустит…

Квартира была на последнем, шестнадцатом этаже. Артем прошелся по комнатам.

– Неплохо, – оценил он. – Как же это вы отхватили?

– Дом кооперативный.

– Ясно. Про цену не буду спрашивать…

– Ну, без денег не сидим вроде. Муж в загранку ходит, я на кафедре, да и родители помогли… Давай, давай, проходи.

Они сидели на светлой просторной кухне и пили вино. Тополя шумели за окнами, и Светка вспоминала, как вышла замуж еще на четвертом курсе, но детей они так и не завели. А супруг, едва получивший диплом иняза, умудрился найти работу, которая полностью отвечала его беспечной натуре.

– Я даже не знала, что у нас такое бывает. Представь, огромный круизный лайнер возит иностранных туристов, но экипаж при этом советский. Все как положено, даже надзиратели из ГБ. Маленький город, плавучий остров. Валюту для страны добывают… Туристов надо в плавании развлекать. Культурная программа, то, се, даже газету на борту выпускают – не помню уж, каким тиражом. Вот мой туда и пролез. Так что он тоже теперь газетчик, твой, так сказать, коллега…

Светка грустно улыбнулась, глядя в окно.

– Он хороший парень и до сих пор меня любит, но, сам понимаешь, месяцами на пароходе, где богатые иностранки маются от безделья… Кораблядская редакция – так они в ТАСС отдел прозвали, который эти газетенки курирует.

Артем хрюкнул, виновато взглянул на Светку и подлил ей вина в бокал.

– Не знаю, – продолжала она, – неправильно как-то все. Помнишь, мы думали – вот школу закончим, и начнется настоящая жизнь? Ну, закончили, и что дальше? Вот это все и есть настоящее? Такое чувство, что нам что-то не рассказали, что-то самое главное. Но если мы вдруг узнаем, то назад дороги не будет. Иногда мне кажется, что ждать осталось недолго. Что-то вот-вот начнется…

Артему вспомнились намеки забугорного комментатора и строфы доморощенного властителя дум. И осторожные шаги крылатого зверя. И панический визг в плацкартном вагоне…

– Кстати, о предсказаниях, – сказал он. – Наблюдал сегодня забавный случай…

Светка выслушала с улыбкой, потом попросила подробнее вспомнить откровения спятившей тетки.

– Что-то мне это напоминает, – заявила она. – Формулировки знакомые. Река, текущая вспять, земля… Дай подумать. А, ну конечно! Пойдем, на компьютере покажу.

Она открыла какой-то сайт и включила поиск по тексту.

– Вот, смотри. Тот самый фрагмент.

– Что это?

– «Повесть временных лет». Самая древняя русская летопись, текст которой до нас дошел. Да и то не в оригинале. Вот отсюда читай.

Она указала пальцем. Артем прочел: «В те же времена пришел волхв, обольщенный бесом; придя в Киев, он рассказывал людям, что на пятый год Днепр потечет вспять и что земли начнут перемещаться, что Греческая земля станет на место Русской, а Русская – на место Греческой, и прочие земли переместятся. Невежды слушали его, верующие же смеялись».

– Да, – согласился он, – сходство, пожалуй, есть. Как же ты умудрилась вспомнить?

– Обижаешь, – сказала Светка, – я же на истфаке училась.

– Ну, – возразил Артем, – мало ли, кто учился. У нас на журфаке тоже толпа народу, и дипломы всем выдают. А статьи потом почитаешь – хоть стой, хоть падай. «Сквозь густой частокол латиноамериканских диктатур отчетливо прослеживались нити, на которых были подвешены эти марионетки…»

– Чего-чего? – поразилась Светка. – Это еще откуда?

– Это как раз из ТАСС, где твой муж подвизался. Есть там такой старичок-комментатор, Кутепов его фамилия. Вся редакция ржет, когда он тексты сдает. Вот еще, например: «Утка, запущенная в Вашингтоне, не долетев до цели, шлепнулась в гнилое антисоветское болото».

Светка долго корчилась на стуле от смеха, а потом заявила, что никогда не поверит, пока не прочтет сама. Артем возразил, что нарочно такое все равно не придумаешь, и предложил проверить по Интернету. Сколько он, кстати, стоит, если домой провести?

Светка сказала, что, в общем, довольно дешево, но скорость пока не очень. У народа в основном DSL, а многие до сих пор извращаются с диалапом. Ну да, а что он, Артем, надеялся здесь найти? Оптоволокно, что ли? Ха! Из уст в уста передавалась городская легенда, как люди в спецовках с логотипом провайдера кучковались возле жилого дома, словно прикидывая, как лучше протянуть кабель, но, едва их засекли окрыленные надеждой аборигены, запрыгнули в фургон и умчались без объяснений…

– Ладно, – сказал Артем, – фиг с ним, с инетом. Пошли, успеем еще за компом насидеться…

Он легонько потянул ее за руку, и в ту же секунду раздался треск, как будто между ними прошел разряд. Руку пронзила боль, а в комнате запахло озоном. Светка отшатнулась и едва не упала с кресла.

– Что это было? – испуганно спросила она.

– Н-не знаю, – сказал Артем. – Какое-нибудь статическое электричество. Скопилось, наверно. Это как, знаешь, эбонитом по шерсти…

– Да уж, эбонитом ты меня от души. Даже обжег, по-моему.

Светка показала ему запястье с покрасневшей полоской кожи.

– Извини, – пробормотал Артем. – Даже не знаю, как это получилось.

– Ладно, расслабься, – сказала Света. – Пойду под краном подержу, что ли.

Она ушла в ванную. Артем растерянно встал и, не зная, что делать, шагнул из комнаты на балкон. С этой высоты открывался впечатляющий вид. Далекие холмы выгибали спины в закатном зареве, пшеничные поля окружали город, и только лента автомобильной дороги отделяла их от шеренги многоэтажек. Чуть правее виднелся мемориал, где на гранитных плитах был высечен длинный список погибших. Там горел традиционный вечный огонь. Пламя выбивалось из-под земли, и от него расходились лучи металлической пентаграммы, отливая золотом в свете заходящего солнца.

В Черной Долине пылала золотая звезда.