Король Уорвик в полном рыцарском облачении стоял на верхней площадке Западной башни ноулдонской крепостной стены. Приставив ладонь ко лбу, он всматривался в ночную даль. Монарх уже различил на горизонте поблескивающие в свете луны наконечники копий гвардии гирудов и клубы пыли, поднятые копытами черных скакунов. Армия Эдварда Мороя перешла границу Уайтроуза два дня назад и добралась до столицы, не встретив серьезного сопротивления со стороны разрозненных пограничных отрядов Стальных сутан. Такова была тактика, на которой настаивали военачальники во главе с бароном Дорнмутом. Тактика, которая состояла в том, чтобы прятаться за крепостными стенами. Тактика, граничившая с трусостью.

Теперь королевская свита дрожала от страха у него за спиной, а сам Уорвик пребывал в растерянности. Сиявшая на нем броня была свидетелем его почти забытых военных подвигов, однако теперь она стесняла движения располневшего короля. К тому же у него сильно болел лоб, более привычный к ночному колпаку, чем к давившему на него тяжелому стальному шлему. Уорвик обернулся в поисках того, на ком можно было бы сорвать отвратительное настроение. Перехватив недовольный взгляд короля, барон Дорнмут засуетился, показывая рукой на столик с золотыми кубками и вином, установленный на деревянном помосте за спиной короля. Виртуоз пиршеств и развлечений решил таким образом поднять королю настроение. Однако и кубок старого фералийского не прибавил королю отваги.

Он обвел взглядом панораму готовой к обороне столицы. Внутри городских стен кипели на кострах огромные чаны со смолой, их огни освещали груды камней, сложенных через равные промежутки на крепостной стене. Меж ее зубцов в ожидании приказа застыли сотни лучников, готовых встретить гирудов тучами стрел с серебряными наконечниками. Стальные сутаны под предводительством нового капитана выстроились колоннами на прилегавших к Западным воротам улицах. По замыслу Дорнмута, они должны будут обрушиться на Лунную гвардию после того, как

летящие с крепостных стен смола, камни и стрелы посеют панику в рядах гирудов. Однако король весьма сомневался и в том, что гируды впадут в панику, и в том, что в схватке с настоящим противником Стальные сутаны проявят ту же доблесть, что и в борьбе с безоружными еретиками.

Спасение он видел прежде всего в крепостных рвах, которые предстояло заполнить водой реки Надежды, над которой раскинулся Ноулдон. Саперы и плотники, стоявшие у огромного ворота шлюза, с минуты на минуту ожидали приказа на поднятие деревянного створа плотины. Строительные работы были закончены в величайшей спешке всего лишь за пару минут до полуночи. Дорнмут клялся всеми святыми и Девой Маргаритой, что подъемный механизм будет работать идеально, однако то и дело тревожно посматривал в сторону закрытого створа.

—Начинайте! — слабым голосом произнес Уорвик.

Барон громко повторил приказ короля, скорчивпри этом жуткую гримасу, и взмахнул рукой. Саперы навалились на ворот подъемного механизма, пронзительно заскрипели оси передаточных шестерен, веревки створа натянулись до предела, но сам он даже не дрогнул.

—Ах бездельники! — завопил Дорнмут, стараясь криком подстегнуть рабочих. — Поднажмите, или, клянусь Пресвятой Маргаритой, будете болтаться на виселицах!

Напуганные угрозами саперы утроили усилия. Сначала лопнула одна веревка. За ней — другая. Раздался треск. Деревянная ось ворота выскочила из креплений. Барабан, на который наматывались веревки, перекосило, вся деревянная конструкция подъемногомеханизма с грохотом завалилась набок. Саперы и рабочие бросились врассыпную.

—Ваше величество! — Дорнмут растерянно оглянулся на короля. — Эти остолопы ни на что не годятся... Сейчас все будет исправлено!

Уорвик не слышал истеричных выкриков барона. Он, не отрываясь, смотрел в золотой кубок. Вино в нем подрагивало, так же как сам помост, ибо башня, на которой он стоял, колебалась от топота копыт тяжелой имперской конницы.

Дверь отворилась. Андрей очутился на небольшой каменной площадке с уходящим вдаль узким коридором. Он ожидал чего угодно, но только не того, что увидел перед собой. Это был Шакелас. Голова горбуна выглядела как обычно, а вот все остальное! У Шакеласа появилось новое тело, но совсем не такое, как можно было ожидать! На четырех суставчатых лапах покоилось туловище скорпиона. Две зазубренные черные клешни, пощелкивая, зловеще покачивались в воздухе. Членистый, загнутый над головой хвост заканчивался острым, как шило, черным жалом.

Шакелас с горькой усмешкой посмотрел на Брюсова и несколько раз утвердительно покачал головой:

—Так шутить император Морой. Нельзя верить гируды, Эндрю.

—Это тебе награда за предательство, Шакелас. Ты сам выбрал свою судьбу. Уйди с дороги!

—Я просить извинять. И хотеть помогать Эндрю! Эта штольня вести к Трор. Ты добираться Ноулдон очень быстро. Почто играть со смерть?

—Прочь, мерзкая тварь!

—Как ты мне назвать? — Брови Шакеласа грозно сошлись на переносице, жало изогнулось и повисло у него над головой. — Ты тоже оскорблять принц?

Андрею лишь чудом удалось уклониться от клешни, щелкнувшей у его лица. Шакелас-скорпион развернулся на месте и взмахнул хвостом. Жало со свистом рассекло воздух всего в паре дюймов от груди Брюсова. Он увернулся, но тут же попал в железные тиски: Шакелас сжал его клешней на уровне живота.

—Я все-таки получать свое настоящее тело, — проскрипел он обрадованно. — После как прикончить ты!

Он сжал клешню, но Андрей не почувствовал боли. Его защитил пояс из чешуи дракона. Однако теперь он был лишен свободы действий. Хвост покачивался в опасной близости от головы юноши. Брюсов отчетливо видел прозрачную каплю яда на кончике жала, но не пытался отстраниться. Скорпион приготовился к последнему, смертельному удару.

Андрей коротко размахнулся и метнул Саламандру в основание клешни, и клешня разжалась, отвалилась от тела, с грохотом рухнула на камни. Саламандра в одно мгновение обежала скорпиона по кругу, оставляя за собой высокие языки пламени. Андрей едва успел откатиться в сторону. Пылающее кольцо начало сжиматься. Шакелас предпринял несколько попыток вырваться из ловушки, но всякий раз, обжигаясь, возвращался на середину затягивающейся огненной петли. Он прекратил бесполезные метания и замер, уставившись полными ужаса глазами на огонь. Предатель понял, что все кончено и умирать придется в страшных мучениях. Хвост скорпиона изогнулся, жало нависло над головой горбуна и вонзилось ему в темя. ГлазаШакеласа затянуло поволокой смерти. Ноги подломились. Содрогаясь в конвульсиях, охваченный пламенем скорпион в течение нескольких минут превратился в горстку пепла.

Андрей вытер рукой струившийся со лба пот. Он чувствовал себя настолько слабым, что из опасения упасть оперся о стену. Однако не усталость беспокоила его больше всего, а нечто другое. Кулон из кровавика сделался тяжелым, как мельничный жернов, а цепочка врезалась в шею, причиняя неимоверную боль. Пояс Урсуса тисками сжал его тело, а из-под перстня Повелителя Бурь по пальцу заструилась кровь. Что происходит? Ответ напрашивался сам собой — он использовал силу Круцифера и лишился покровительства Пречистой Маргариты. Андрей вспомнил слова Ригглера о том, что амулеты Лордов Тьмы остаются дьявольскими орудиями зла, даже если они находятся в добрых руках. Носитель света, который прибегает к помощи темных сил, сам становится их частью. Так сказал Тритемий. За все на свете приходится платить. Или — или. Андрей вцепился в цепочку на груди и дернул ее изо всех сил. Она лопнула. Андрей швырнул амулет Флавия в пропасть и сразу почувствовал облегчение.

Теперь пояс. Когда Брюсов попытался расстегнуть его застежки, он ужаснулся тому, как плохо сгибаются пальцы. Поднес руку к глазам. Как ему и предсказывала Эсквилина, начались анатомические изменения: суставы пальцев удлинились, а ладонь вытянулась, сделавшись узкой. Зло, которое он использовал в добрых целях, все равно осталось ядом. Он проник в тело и разъедал его изнутри! Это надо было остановить как можно быстрее. Андрей просунул пальцы под пояс ирванул изо всех сил. Застежки поддались. Амулет Урсуса полетел в пропасть вслед за кулоном Флавия.

Это придало Андрею сил и решимости как можно скорее избавиться от последнего амулета гирудов — перстня Повелителя Бурь. Он был великоват для Брюсова, и совсем недавно юноша боялся потерять трофей, отвоеванный у Харрикейна. Однако теперь перстень словно врос в кожу, и любая попытка снять его с пальца причиняла сильнейшую боль.

В темноте, безраздельно царствующей под сводом пещеры, вспыхнули два горящих глаза.

—За все нужно платить! — В звучавшем со всех сторон инфернально низком голосе слышалась насмешка. — Теперь ты наш, Брюс, наш навсегда!

За словами последовал взрыв хохота. Андрею он был хорошо знаком, так хохотал голубоглазый демон с красными зрачками из его кошмарных видений.

И тут в голове Андрея прозвучал нежный, как журчание ручейка, голос Девы:

—Не слушай его, Рыцарь Света. Используй силу Огня!

Как он мог забыть о Печати Саламандры? Брюсов готов был надавать себе пощечин. Она была с ним с самого начала пребывания в Уайтроузе и столько раз выручала из беды. Андрей выпрямился во весь рост. Мысли его устремились к символу чистоты. Он тут же почувствовал тепло в ладони. На этот раз не было огня. Нагревался только перстень. Когда амулет Харрикейна раскалился докрасна, Брюсову осталось лишь стряхнуть его с пальца. Перстень Харрикейна со звоном покатился по ступеням винтовой лестницы. Через мгновение со дна криптория донеслось пронзительное завывание зарождающейся бури. Она не заставила себя ждать. Из глубокой штольни вырвался темный смерч. Бешено вращаясь, он подхватил Брюсова, в одно мгновение вознес его над замком Блэккастл и бросил на полпути к небесам. Переворачиваясь в воздухе, Андрей полетел вниз, навстречу острым, словно копья, шпилям императорского дворца.