Книга: Пятиборец
Назад: Глава 19 О честном перебежчике и о катафалке Гилберта Гилфорда
Дальше: Глава 21 О церемонии прощания и о послушнице Анджелине Ворбертон

Глава 20
О взлетах, падениях и о тайне магического треугольника

Король Уорвик принял первого министра и Фарнама в своем личном кабинете — небольшом, по дворцовым меркам, покое, где решались самые важные государственные дела и проходили не терпящие посторонних ушей переговоры. Убранство этой комнаты отличалось поистине королевской пышностью. На обитых узорной парчой стенах висели картины в тяжелых позолоченных рамах. Одни изображали батальные сцены, другие самые памятные мгновения королевской охоты. Потолок покрывала яркая роспись, изображавшая центральную планету Вселенной и сопутствующие звезды вокруг нее. Портал огромного камина был выполнен из наборного мрамора. Каминную доску поддерживали двое ангелов в полном рыцарском облачении, прикрытые до пояса длинными узкими щитами. В чреве камина весело плясали языки оранжевого пламени. Оно отражалось в украшенных белым растительным орнаментом полированных плитах черного пола.
Свечей не зажигали. Окна были завешаны тяжелыми темно-красными портьерами, отчего в комнате царил полумрак. Посверкивали бриллианты на регалиях, перстнях и голубом камзоле короля. Уорвик нервно мерил кабинет шагами. Он то и дело поглядывал на овальный стол, где лежали доказательства сговора Бевериджа с силами зла — пергамент с мерцающим крестом Круцифера.
Вопреки дворцовому этикету, барон был одет по-домашнему, отчего чувствовал себя крайне неловко и то и дело начинал извиняться за свой непрезентабельный вид. Однако король Уорвик каждый раз останавливал его взмахом руки:
—Оставьте, барон, сейчас не до соблюдения приличий. Берите пример с господина Фарнама. Он тоже не в парадном мундире.
Джошуа был счастлив. Ему казалось, что начали сбываться его честолюбивые мечты о получении одной из высших должностей в королевстве. Однако из природной сообразительности он предпочел деликатно помалкивать и не вмешивался в разговор первых лиц государства.
Король корил себя за то, что не смог разглядеть предателя в своем ближайшем окружении. Он все время повторял одну и ту же фразу:
—Нет, это просто в голове не укладывается, Дорнмут. Это просто не укладывается в голове...
—Мне не меньше вашего величества хотелось бы, чтобы Иеффай Беверидж оказался честным человеком, преданным слугой короля и неколебимым ревнителем веры. Несмотря на мелкие недоразумения, которые возникали между нами, я всегда питал к Великому Экзекутору самые добрые чувства. Однако факты упрямая вещь, ваше величество. И они однозначно подтверждают вину Бевериджа.
Уорвик сел. Кресло жалобно скрипнуло под его немалым весом. Подперев пухлый подбородок рукой, король погрузился в горестные раздумья. Наличие договора с демоном логично объясняло происхождение всех их последних несчастий и неудач, особенно похищение Плата, защищенного сильнейшими заклятиями, и медлительность Священного Трибунала в разысканиях украденной реликвии. Гирудам никогда бы не удалось осуществить столь дерзкое предприятие, не имей они могущественного помощника внутри Святой Экзекуции. Беверидж, как никто другой, подходил на эту роль. Непомерно честолюбивый, он мог пойти на любой безумный поступок ради укрепления своей власти.
Дорнмут утверждал, что Великий Экзекутор намеренно вызвал Круцифера, держал его в каменном мешке и вел переговоры о предоставлении себе всех земных благ. Эту версию Уорвик отверг с ходу. Он слишком хорошо знал аскетичную натуру Иеффая. К тому же переговоры не ведутся, когда один партнер находится в безвыходном положении, в этом случаезвучат ультиматумы. Скорее всего, Беверидж каким-то непостижимым образом пленил праотца гирудов. Возможно, собирался с триумфом поведать об этом королю, но потом решил воспользоваться случаем, чтобы извлечь выгоду для своего тщеславия. Недаром говорят, что аппетит приходит во время еды. Это объяснение показалось королю Уорвику наиболее логичным. Отсюда вытекало и все остальное, в том числе удивительный по своей дерзости побег преступников из темниц Трибунала. Они, конечно же, были причастны к похищению Плата. Организовав бегство соучастников, Беверидж избавился от свидетелей. Вот почему поиски беглецов до сих пор не дали результата. Уорвик страшно не любил единолично принимать важные решения, вот и на этот раз он предпочел разделить ответственность со своим первым министром.
—Как же нам теперь быть, любезный Дорнмут? — спросил он мрачного как туча барона. — Что вы предлагаете?
—Я бы предложил подготовить королевский эдикт об аресте еретика и государственного преступника Иеффая Бевериджа, а также о перекрытии границы с Империей ввиду грядущей войны. А для того, чтобы не произошло нестроения во вверенном ему ведомстве, можно было бы назначить на его место господина Фарнама. Никто лучше его не разбирается во всех тонкостях сыска. Таким образом, и преемственность будет соблюдена, и дело не пострадает.
Король беспокойно поерзал в кресле. Это означало, что предложение барона не понравилось ему в силу его чрезвычайности.
—А что скажете вы, господин Фарнам? — спросил он молчавшего как рыба Джошуа.
—Не смею дать совет, ваше величество, — тонко улыбнулся Фарнам, — но мне кажется, что господин барон прав. Накануне войны с Империей мы должны сплотить наши ряды и очистить их от предателей, выжигая скверну каленым железом.
—Быть по сему! — произнес король Уорвик. — Дорнмут, безотлагательно подготовьте указ об аресте этого злонамеренного еретика. А вы, любезнейший Фарнам, ступайте в Трибунал и не спускайте с Бевериджа глаз до прихода королевской стражи. Я могу на вас положиться?
—Безусловно, ваше величество, — Джошуа сиял от сознания собственной значимости. — Я на все готов для пользы нашего горячо любимого отечества.
Король устало вздохнул и жестом дал понять, что аудиенция окончена.

 

** *

 

Тьма, пришедшая вместе с Лунными всадниками, рассеялась, уступив место серому солнечному дню. Андрей не удержался от того, чтобы не осмотреть черные доспехи гируда. Ведь он был солдатом и знал толк в хорошем оружии. Брюсов поднял ножны с земли, вытащил сияющий внутренним светом гирудский меч, провел лезвием по ногтю, проверяя его заточку, и чуть было не отрезал себе кончик пальца. Отложил клинок в сторону, поднял кирасу с пристегнутым к ней черным плащом. При этом из доспеха на дорогу просыпалась горстка красного праха. Одного взгляда на черные латы было достаточно, чтобы понять, что это шедевр оружейного искусства. Андрей отцепил черный плащ, бросил его на дорогу и принялся с интересом рассматривать броню, держа ее перед собою на вытянутых руках.
—Сделать в Андерленд, — с гордостью заметил Шакелас. — Лучше не найтить.
—Уж не хотите ли вы, милорд, надеть это на себя? — с ужасом спросил Ригглер, показывая рукой на черные латы.
—Почему бы и нет, Билли? Подержи кирасу Кто знает, что нас ждет впереди? К тому же это мой трофей. Поединок был честный, один на один. — Он попросил Тритемия помочь расстегнуть на себе застежки экзекуторской кирасы.
—Дальновидное решение, Эндрю, — одобрил старый маг. — Эти гирудские доспехи гораздо прочнее, чем у Стальных сутан. К тому же при необходимости ты сможешь выдать себя за гируда.
Он подал Брюсову шлем с султаном из черных перьев. Латы пришлись Андрею впору, шлем тоже. В этом доспехе и с этим мечом он выглядел не менее грозно и убедительно, чем побежденный им гируд.
Маленький отряд собирался продолжить путь, когда Брюсов увидел на земле шипастый браслет. Когда он его поднял, браслет вырвался из руки и, лязгнув, прилип к кирасе. Оторвать его удалось лишь с большим трудом. Под удивленными взглядами друзей Андрей надел амулет гируда себе на запястье.
—Вперед! — воскликнул он, трогаясь первым.
Однако вскоре стало понятно, что добраться доРедвудского леса в этот день не удастся. Солнце слишком быстро скатывалось к горизонту, а продолжать путешествие ночью было бы по меньшей мере неосторожно. Подходящее место для бивака отыскали неподалеку от дороги — в ложбине между двумя невысокими холмами. Известие о том, что отдыхать придется на пустой желудок, возмутило Ригглера. Шакелас не преминул напомнить Билли о вреде обжорства и преимуществах воздержания. Монах тут же вступил с ним в горячий спор, а Эсквилина и Тритемий, улыбаясь, наблюдали за их перебранкой.
Андрей задумался. Он вновь и вновь возвращался мыслями к своей схватке с гирудами. По большому счету, ему просто повезло. Победить гирудов помогла цепь счастливых случайностей. Но полагаться на случай в дальнейшем было бы слишком легкомысленно. Он должен до конца овладеть искусством управления Саламандрой. Как это сделать? Печать Саламандры каким-то образом связана с его отцом. Выходит, правильнее всего было бы задать этот вопрос напрямую именно отцу. Андрей уже достаточно много общался с магами, чтобы понять одну простую вещь: мир духов позволяет перемещаться во времени и пространстве. Это реально, чему доказательством служит его собственный пример. А значит, вполне осуществима и встреча с отцом.
—Мастер Тритемий, — обратился он к старому магу, — у меня такое чувство, что я блуждаю в потемках. Мне нужно встретиться с покойным отцом, чтобы кое-что разузнать. Ты можешь мне помочь?
Повисла тишина. Тритемий и Эсквилина вопросительно переглянулись.
—Эсквилина, ты слыхала о магическом треугольнике? — спросил Гиннес.
—Да, его еще называют треугольником воплощения. Это способ усиления магических влияний. Но используют его лишь очень опытные маги в случае крайней необходимости.
—Думаю, сейчас как раз такой случай, — задумчиво промолвил Тритемий. — Магия треугольника позволяет узнать многие тайны, но она действительно очень опасна. Мне всегда хотелось испробовать треугольник, но никто из моих знакомых не соглашался рискнуть. Сейчас нас трое: я, ты и Шакелас. Готовы ли вы попробовать?
—Спросить Эндрю. Он больше рисковать, — заметил Шакелас.
—Я готов. А что надо делать? — поинтересовался Брюсов.
Гиннес терпеливо пояснил:
—Тебе ничего не надо делать. Это мы сложим наши магические потенциалы, чтобы осуществить твою трансгрессию в межмирье. Оттуда ты сможешь попасть куда угодно.
—Но если наша магическая цепь будет по какой-то причине разорвана, ты навсегда останешься на той стороне, — предупредила Эсквилина. — А в этом мире Эндрю Брюс умрет.
—Все равно я согласен! — воскликнул Андрей и добавил шутливым тоном: — Я попрошу Ригглера, чтобы он за вами присмотрел. Когда начнем?
Эсквилина шутливо тряхнула рыжими кудрями, сделала страшные глаза и произнесла загробным голосом:
—Ровно в полночь, при полной луне, ты узнаешь все тайны во сне. Потаенную дверь отвори и в себя самого посмотри... Так пела мне в детстве Пегги, я тогда думала, что это колыбельная. Но на самом деле это часть ритуала треугольника.
—Действительно, начинать надо в полночь. Дай мне свой меч, Эндрю, — попросил Тритемий.
Брюсов протянул старику клинок рукоятью вперед. Все с интересом наблюдали за тем, как Гиннес старательно очищает от травы пятачок земли. На освобожденном участке он начертил круг, разбил его на двенадцать сегментов и начертил в каждом соответствующие знаки зодиака. Затем воткнул меч в центр круга, отряхнул руки и удовлетворенно произнес:
—Дождемся, когда взойдет луна. В Империи она всегда полная. Тень от меча укажет нам нужное направление.
Все замолчали, напряженно следя за тенью. Она удлинялась до тех пор, пока не стемнело окончательно. Новую тень отбросила уже взошедшая луна. Андрей никогда не видел, чтобы ночное светило было таким ярким. Наверняка темные силы, витающие над Империей, наложили свой отпечаток даже на луну. Полоска тени неумолимо приближалась к главной отметке. Молодой человек решил в меру своих сил подготовиться к путешествию. Если каждый, кто оказывается по ту сторону реальности, видит ее по-своему, то как будет она выглядеть для него? С кем он будет говорить? Кто даст ответы на все вопросы? Дева? Нет. Судя по предыдущим встречам с ней, Пресвятая Маргарита не может дать ему какие-либо указания, поскольку сама находится в плену. Тогда кто? Отец! Московский астролог, живший непонятной для сына жизнью. Самый близкий и самый недосягаемый для Андрея человек.
—Пора! Эсквилина, поднеси Шакеласа ближе, — скомандовал Тритемий. — Клади руку ему на голову. Вторую протяни мне. Повторяйте все, что буду говорить я, по два раза. Эндрю, садись в центр треугольника. Закрой глаза и постарайся расслабиться. Полночь!
Брюсов выполнил указание и уселся в центре треугольника. Тритемий произносил заклинания, казавшиеся Андрею бессвязным набором слов и звуков. Эсквилина повторяла их, не сводя с Андрея полных тревоги глаз. Затем раздавался пронзительный голосок Тритемия, и все повторялось вновь. Юноша привык к тому, что магические чудеса происходят не сразу, а слегка запаздывают. Поэтому после того, как заклинания произнесли трижды, приготовился к ожиданию. Однако на этот раз все произошло очень быстро. Андрей вдруг понял, что друзей больше нет рядом. Он открыл глаза и увидел, что сидит на каменном плато, освещенном холодным светом далеких звезд. Со всех сторон плато окружали голые скалы самых причудливых форм. Место это было знакомо Брюсову, он здесь уже был. Только в прошлый раз здесь все роилось от призраков и звучал громкий ропот окаянных душ, а теперь царила мертвая тишина. Андрей встал, чтобы осмотреться и понять, что ему следует делать. В царстве безмолвных каменных исполинов его шаги казались нереально громкими. Обойдя плато, Брюсов остановился у края пропасти. Он понял, что должен что-то предпринять, проявить инициативу, иначе вернется в реальность с пустыми руками, так ничего и не узнав. Он представил себе место, в которое хотел попасть, и пожелал там очутиться. Однако ничего не произошло. Тогда ему пришло в голову, что нужно позвать того, с кем он хочет общаться, и крикнул:
—Отец! Я здесь!
Гулкое эхо многократно повторило его возглас. Зов был услышан. Брюсов увидел перед собой дверь отцовской библиотеки в московской квартире. Поэтому он без колебаний потянул ручку на себя и шагнул вперед...
* * *
Нигредо, черному ворону императора Мороя, достаточно было всего лишь раз взмахнуть крыльями, чтобы взвиться на огромную высоту. Все остальное время он парил над землями, подвластными чадам Тьмы, постепенно сужая круги. От черных глаз ворона ничто не могло укрыться. Он сразу заметил трех Лунных воинов и лошадь под седлом, но без всадника, которые во весь опор мчались в сторону Фералиса. Потом Нигредо долго кружил над группой людей, пытавшихся укрыться в неглубокой лощине, пока не заметил брошенного у каменной гряды черного плаща. Нигредо подлетел к нему, опустился на землю и сложил крылья.
Склонив голову набок, мудрая птица внимательно рассматривала место поединка. В один прыжок ворон оказался у кучки красноватой глины — жалких останков тщеславного, надменного и чрезмерно гордого гируда. Нигредо погрузил свой длинный крепкий клюв в его прах и взял его частицу.
Вскоре посланник Мороя опустился на парапет замка Блэккастл. Бледная рука раздвинула тяжелые портьеры и впустила соглядатая в Тронную залу. Вместе с Нигредо, севшим к нему на плечо, повелитель гирудов вернулся к заваленному свитками столу.
Еще до возвращения Нигредо Морой знал, что Майкл Шарп погиб. Смерть для гирудов — понятие особое, ибо речь в этом случае идет не о прекращении жизни, но о конце некоего цикла существования. У гирудов есть тело, но нет тени. У них есть сознание, но нет души. Поэтому, в случае разрушения, не будучи живыми, они не могут рассчитывать на оживление.
Однако взамен Круцифер наделил их даром вечного возрождения. К сожалению, для полного восстановления после разрушения плоти требовалось очень много времени. Слишком много времени даже по меркам гирудов, целые века.
За долгие годы жизни Эдварду приходилось, хотя и очень редко, испытывать боль потери, которой сопровождалась гибель гирудов высшей касты. В последний раз подобное случилось очень давно. Каждый раз, теряя брата или сестру, император терял часть своей силы. Вот почему он был лично заинтересован в сохранении и благоденствии расы гирудов. Кроме того, Эдвард Морой не хотел войти в историю как император, при державе которого высшая каста гирудов понесла наибольшие потери. Поэтому ради того, чтобы остановить Свершителя, он был готов на любые личные жертвы.
Морой в очередной раз попытался заглянуть в будущее, чтобы узнать судьбу Свершителя, а заодно и собственную участь — по мере расшифровки самого старого из пергаментов Морой все яснее осознавал связь между собой и Свершителем. Однако окончание пророчества, всего лишь несколько строк, разобрать было невозможно. Древний пергамент обветшал и грозил рассыпаться в прах от малейшего прикосновения. Таившие в себе разгадку полустертые письмена упорно не желали открывать императору будущее. Вот почему он решил прибегнуть к последнему средству.
Морой остановился у стола. Отодвинул в сторону лишние пергаменты и бережно разгладил главный из них. Нигредо спрыгнул с плеча императора. Из раскрытого клюва ворона на пергамент высыпалась горстка праха. Того самого, благодаря которому мог восстать из небытия уничтоженный Свершителем гируд.
—Отлично, друг мой, — прошептал Эдвард. — Теперь — кубок.
Нигредо опустил клюв в золотой кубок, до краев наполненный кровью. Затем наклонился над пергаментом. Упавшие из клюва капли смешались с прахом гируда. Смесь растеклась по пергаменту. Сначала Морою показалось, что древняя рукопись безнадежно испорчена. Но вот руны налились кроваво-красным светом, таким ярким, что он достиг самых дальних уголков Тронной залы. Древние знаки отделились от пергамента и закружились над ним в диком хороводе, переплетаясь, сливаясь и снова разделяясь, чтобы образовать очередные геометрические фигуры.
Морой напряженно вглядывался в пляску рун. Чем дальше, тем мрачнее становилось его лицо. Фигуры и линии начали превращаться в картины, пейзажи и лица. Их мелькание могло бы показаться беспорядочным, но император все прекрасно понимал. Руны замедлили свое движение, поблекли и растворились в воздухе. Пергамент, открывший Морою свою тайну, почернел и рассыпался в прах...
Властелин гирудов продолжал смотреть туда, где недавно плясали руны. Красные губы Мороя шевелились. Он что-то шептал. Потом взглянул на ворона, печально покачал головой.
—Война, Нигредо. Медлить больше нельзя.
Ворон вспорхнул, сделал круг под потолком Тронной залы и вылетел в окно. Император набросил на плечи расшитую золотыми нитями черную мантию, водрузил на голову корону, взял золотое веретено, символ вечности и одновременно знак своей земнойвласти, и направился ко главному выходу. Перила широкой лестницы из черного мрамора были инкрустированы золотом и стилизованы под змей, вытянувших свои чешуйчатые тела в направлении двери. Как только Морой оказался перед нею, тяжелые бронзовые створки бесшумно распахнулись. Император вышел на верхнюю ступень украшенного резьбой портала дворца.
На квадратной площади Блэккастла в ожидании его появления застыли бесчисленные ряды воинов в черных доспехах с крестами Круцифера на груди. Гируды, вооруженные копьями, были разбиты на десятки. Каждое подразделение копейщиков возглавлял рыцарь-меченосец. При виде императора латники одновременно салютовали ему, торжественно и молча воздев оружие над головами.
Эдвард Морой обвел взглядом лес копий. Их похожие на ланцеты наконечники посверкивали в свете луны. Обнаженные мечи сияли внутренним светом. Взоры всех гирудов были устремлены на императора. Тягостные думы, навеянные недавними видениями, уступили место гордости и восхищению. Морой вновь убедился, что сокрушить его армию невозможно.
Он заговорил о вероломстве людей, которые тайно готовятся к войне, прикрывая свои подлые замыслы словами о дружбе и мире. О бесчестном короле Уорвике, пославшем своего убийцу для уничтожения лорда Шарпа. О священной войне против последнего оплота исконных и непримиримых врагов империи — королевства Уайтроуз. Слова повелителя гирудов гулким эхом отразились от высоких стен замка и взмыли к небесам — навстречу среброликой покровительнице гирудов и всех остальных чад ночи. По площади пронесся восторженный гул, сменившийся металлическим грохотом: закованные в черные латы гируды опустились на одно колено, выражая почтение императору. Затем, по мновению руки их владыки, гируды поднялись с колен и принялись одновременно постукивать тупыми концами копий о камни площади. Под этот мерный стук император удалился в свои покои.
Назад: Глава 19 О честном перебежчике и о катафалке Гилберта Гилфорда
Дальше: Глава 21 О церемонии прощания и о послушнице Анджелине Ворбертон