Особняк барона Дорнмута располагался в наиболее престижной части Квартала Истинной веры. Окружавший его небольшой регулярный парк являлся продолжением парка королевского дворца. Их разделял низкий кованый забор с изящной калиткой в виде переплетенных между собой колючих стеблей роз. Такая же, но более высокая ограда с тяжелыми решетчатыми воротами отделяла резиденцию барона от улицы Пресвятой Девы-Воительницы.

Обычно у этих ворот было и шумно, и людно. Днем и ночью здесь толпились многочисленные просители. Непрестанно сновали туда и сюда посыльные. То и дело подъезжали и отъезжали роскошные экипажи вельмож и богатых купцов, удостоившихся аудиенции первого министра королевства. Но все это осталось в недавнем прошлом. Фаворит впал в немилость, и все замерли в ожидании его окончательного падения. Благожелатели Дорнмута рассуждали предельно просто: если гнев короля Уорвика в конце концов уляжется и первый министр вернет себе расположение монарха, они бросятся барону в ноги и поклянутся в вечной преданности. Если же Дорнмут растеряет остатки своего влияния, бывшие клиенты без всяких угрызений совести перейдут на сторону того, кто займет его место у трона.

Вот почему улица перед воротами особняка была пуста, и заскучавший стражник сразу заметил направлявшегося к нему человека в темно-сером плаще и надвинутой по самые брови черной широкополой шляпе.

—Эй ты, нечего здесь слоняться без дела! — крикнул он прохожему. — Поищи для прогулок другое место!

Незнакомец ничего не ответил. Приблизившись к воротам, он приподнял поля шляпы и вопросительно посмотрел в глаза стражника. Тот вытянулся в струнку:

—Господин Фарнам? Сегодня у нас нет приема.

—Доложи обо мне его милости, — посоветовал ему Джошуа. — У меня к нему не терпящее отлагательств дело государственной важности. Да поторопись, меня не должны видеть в этом месте.

Фарнам произнес это с настолько убедительным видом, что стражник тут же уверовал в серьезность его намерений.

—Извольте подождать! — Стражник вызвал из дома лакея, пошептался с ним и отпер ворота: — Его милость тотчас будет извещен о вашем визите, — почтительным тоном добавил он.

—Отлично!

Фарнам без лишней спешки направился к особняку вдоль липовой аллеи с каменными скамьями в виде распахнутых бутонов роз. Проходя мимо фонтана с беломраморным изваянием Девы, попиравшей победительной стопой голову гируда, Джошуа остановился, чтобы полюбовался пляской струй, бивших из глазниц приплюснутого черепа. Это было настоящее произведение искусства! Сэр Хоуп Дорнмут умел произвести впечатление на своих посетителей.

Здесь его и застал спешивший навстречу барон: Джошуа так и не успел подойти к дверям его резиденции. При виде первого министра он снял шляпу и согнулся в почтительном поклоне. Барон ответил ему едва заметным кивком. Судя по его хмурому лицу, этот поспешный выход навстречу нежелательному визитеру был продиктован не столько радушием гостеприимного хозяина, сколько нежеланием впускать в свой дом подручного Бевериджа. На первом министре был синий домашний халат и того же цвета атласные туфли без каблуков. На этот раз его седые волосы не были приглажены, как обычно, а торчали венчиком, словно пушинки на созревшем одуванчике.

—Чему обязан удовольствием лицезреть вас в моих пенатах, любезнейший господин Фарнам? — спросил Дорнмут с фальшивой улыбкой на круглом лице. — Уж не послал ли вас архиепископ меня арестовать? Тогда почему я не вижу у вас за спиной знаменитой клетки Бевериджа?

—Ваша милость, я пришел к вам вопреки интересам Великого Экзекутора, — Фарнам отвесил еще один, но уже более сдержанный поклон. — Если он узнает о моем визите, то гореть мне на площади Спасения. Поэтому можете смело занести меня в список самых искренних его недоброжелателей.

—Вот как? Звучит малоубедительно, — заявил Дорнмут, однако в глазах его зажегся огонек любопытства. — А не вы ли, милейший Фарнам, подготовили тот злосчастный отчет, из-за которого король лишил меня своей милости? Кажется, бумага была заполнена вашим бисерным почерком? И вы полагаете, что после этого я стану доверять вашей искренности?

—Да, это я отыскал свидетельства ваших мелких злоупотреблений. И мне известно, что ваши льстецы называют меня цепным псом Бевериджа. Так было до последнего времени. Но, к счастью, обстоятельства изменились. Теперь я считаю, что у королевства Уайтроуз нет врага опаснее Великого Экзекутора. Он совершил преступление, которое носит все признаки государственной измены.

Дорнмут вздрогнул от неожиданности и с живейшим любопытством посмотрел на Фарнама. Барон держал секретаря Бевериджа за отъявленного плута и знал, что тот не явился бы нему с таким известием без особых на то оснований. Интересно было бы узнать, что он задумал!

—Присядемте здесь, — сказал барон, указывая рукой на скамью, вытесанную целиком из куска белого мрамора. — Присядемте и поговорим спокойно.

Фарнам опустился на скамью, положил шляпу рядом с собой. Дорнмут сел боком к Джошуа и повернулся к нему лицом. Толстая шея барона в дозволенных природой пределах вытянулась в сторону собеседника:

—Допустим, Беверидж совершил некое преступление. Зачем же вам открывать его тайну именно мне,а не хранителю королевской печати графу Невемору, например? Он довольно близок с Бевериджем и мог бы его защитить.

—Я действую во благо королевства! — напыщенно произнес Фарнам. — Процветание Уайтроуза — вот высшая цель, к которой я устремляю помыслы и дела свои! И мой долг велит мне поставить в известность о случившемся в первую очередь вас, ваша милость, как первого министра нашего обожаемого монарха.

—Весьма похвально, — недоверчиво усмехнулся барон. — Однако в чем же ваш интерес? Насколько я понимаю, процветание королевства немыслимо без процветания его преданных слуг, не так ли?

—Не смею противоречить вашей милости. — Фарнам наморщил лоб, делая вид, что озабочен какой-то мыслью, но не знает, как ее озвучить и с чего начать. — Позвольте перейти к делу. Факты, коими я располагаю, таковы, что должность Великого Экзекутора вскоре станет вакантной. Не думаю, что в королевстве найдется хоть один человек, смыслящий в делах Трибунала больше, чем я. Вот почему я смиренно рассчитываю на ваше покровительство и помощь в получении этого места.

Дорнмут чуть было не задохнулся от возмущения этой плебейской наглостью, но взял себя в руки, догадавшись, что у Фарнама должны быть на руках какие-то железные, неубиваемые козыри. Поэтому он отбросил в сторону все сомнения и заявил без обиняков:

—Говорите прямо, и покончим с этим. Если дело того стоит, можете рассчитывать на мою поддержку.

—Не сомневаюсь в вашей благосклонности, — насмешливо улыбнулся Фарнам и торжественно произнес: — У меня имеются неоспоримые доказательства того, что еретик и вероотступник Иеффай Беверидж вступил в сношения с демоном Круцифером!

Потрясенный барон с несвойственной ему резвостью вскочил со скамьи и благодарственно воздел к небесам пухлые руки:

—Слава Пречистой Маргарите! — вскричал он радостно. — Если нам удастся убедить короля в том, что Беверидж заодно с Круцифером, вы станете Великим Экзекутором, господин Фарнам. Но где факты? Где доказательства? Они должны быть убийственными!

Фарнам с видом фокусника извлек из-под плаща свернутый в трубку пергамент. Барон жадным взмахом руки схватил его и торопливо развернул. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в подлинности этого магического договора: печать Круцифера мерцала и переливалась всеми оттенками красного.

Дорнмут свернул пергамент, схватил Фарнама за руку, а затем чуть ли не волоком потащил его к заветной калитке между двумя парками. Как только Джошуа догадался, куда его ведет опальный вельможа, он остановился и принялся убеждать барона, что ему не следует появляться во дворце в домашнем халате, поскольку это может ухудшить его положение.

—К черту условности! — запальчиво крикнул Дорнмут, распахивая перед Фарнамом калитку. — Прошу вас, ваше милосердие.

Тронная зала замка Блэккастл была погружена во мрак, с которым безуспешно пытался бороться огонек свечи, стоявшей на столе в апсиде за троном императора. Морой сидел в покойном кресле с высокой резной спинкой и подлокотниками в виде лап дракона. Зыбкий свет выхватывал из темноты треугольное лицо владыки гирудов и сцепленные пальцы рук. Все остальное тонуло в темноте. Глаза императора были закрыты, лицо словно окаменело. Вокруг царила мертвая тишина. Немногочисленные слуги знали, что когда повелитель гирудов погружается в такое состояние, его лучше не беспокоить. Даже верный Нигредо избегал малейших движений и звуков, чтобы не нарушать покоя своего повелителя.

В эти минуты перед глазами императора возникали миры, лежавшие вне пределов человеческого воображения. Морой мысленно преодолевал огромные расстояния, беседовал с обитателями безмежности, узнавал от них новости соседних миров. Обычно путешествие заканчивалось по воле и желанию императора. Но не на этот раз. Звезды вдруг погасли, все, кроме одной, обернувшейся пламенем свечи, вокруг которой медленно начал сгущаться магический туман, предвестник появления леди Фог-Смог.

—Сестра?

—Я здесь, Эдвард, — голос Клементины доносился из дальнего угла залы. — Я пришла, чтобы сказать тебе...

—Ты потерпела поражение. Меня известили об этом демоны межмирья.

—Свершитель выбрался из моей западни. Его пропустил Пылающий мост.

—Да, Нигредо донес мне, что враг нашей расы ступил на землю Бладленда. Но нет ничего плохого без примеси хорошего. Теперь Свершитель в нашем полном распоряжении. Лорды Тьмы сами будут защищать свои владения. Они тщеславны, каждый из них втайне надеется победить Свершителя без посторонней помощи. Ярость гирудов утроится, когда они увидят врага на своей земле. Да и мы с Нигредо не останемся в стороне. Верно, Нигредо?

Ворон встрепенулся и каркнул в знак согласия.

—Я тоже не останусь в стороне! — Голос Клементины дрожал от ярости. — Как же я хочу напиться его крови!

—Нет, сестра, — Морой отрицательно покачал головой. — Поединок со Свершителем — многоходовая шахматная партия. Теперь мы знаем, что этот противник тебе не по зубам. Им займутся другие лорды. Когда мы выясним степень его могущества, я разрешу тебе сделать свой ход. Пока же отдыхай и набирайся сил. Почему ты прячешься от меня? Подойди ближе.

Клементина медленно вышла из темноты и приблизилась к императору. Ее лицо было скрыто под черной вуалью. Тонкие пальцы коснулись кружевной ткани. Гирудина откинула вуаль. Левая половина ее лица осталась такой же красивой, как прежде. Правую опалил Огонь Саламандры. Он превратил атласно-бледную кожу на подбородке и щеке в безобразный, растрескавшийся от жара кусок красноватой глины. Той самой, из которой в незапамятные времена Круцифер сотворил своих спасителей.

Смеялись все, кроме Шакеласа.

—А не пора ли нам препоясать чресла? — спросил он недовольным тоном. — Скоро наступать ночь, время гирудов.

Смех оборвался: все вспомнили об опасностях, которые поджидали их на враждебных всем людям Кровавых Землях демона Круцифера. Андрей предложил оставить лошадей на берегу, а самим подняться на ближайший холм, чтобы Шакелас мог показать, куда им идти. Горбун тут же начал хвастаться, что он считался в Андерленде лучшим знатоком имперских дел и не однажды возглавлял посольства горбунов к императору Морою, пока случайно не лишился тела. Прижав к боку локтем голову Шакеласа, Брюсов начал подниматься к вершине холма, за ним последовала и вся честная компания. Крутой склон, начинавшийся в пойме реки, порос густой зеленовато-коричневой травой, того же цвета кустами вампирусника и краснолиственными кленами. Трава вела себя как живая и даже указывала дорогу, расступаясь перед ними в нужном направлении. И еще одно удивительное открытие сделал Андрей по пути наверх: вокруг стояла гулкая тишина, нарушаемая только писком комаров, которые тучами вились вокруг него, мешая движению. Зато не было слышно пения птиц и цикад, не кружили над путниками разноцветные бабочки и стрекозы. Только комары и летучие мыши безраздельно господствовали в воздухе над высоким холмом.

Вот и вершина. Брюсов остановился, пораженный раскинувшимся пред ним видом. Воображение рисовало ему Империю гирудов совсем иначе. Ландшафт этот не был ни мрачным, ни загадочным. Правильнее было бы назвать его непривычным: небо было пепельно-серого цвета, серебристое светило скорее напоминало луну, чем солнце. Местность выглядела как череда уходивших в серую даль разной вышины коричневато-зеленых холмов, а леса и отдельно стоявшиедеревья были красного или багряного цвета. От моста к светло-серому горизонту убегала петлявшая между холмами или пересекавшая их поверху проселочная дорога, видимо, проложенная купеческими телегами, поскольку она представляла собой две широкие темно-желтые колеи с полосой коричневой травы между ними.

И вдруг послышался скрипучий голос принца горбунов:

—Замок Бомонт!

Все повернулись лицом к реке. За ней ярко голубело небо. Серая крепость на изумрудно-зеленом холме была видна как на ладони. У въездной башни замка суетились драгуны в сверкавших на солнце кирасах и морионах. К воротам подъехала железная клетка на колесах. Кучер спрыгнул с козел на землю и широко распахнул дверцу. Немного погодя четверо драгун на плечах вынесли из замка носилки с завернутым в серый плащ телом, почтительно переместили его в клетку и захлопнули дверцу. Повозка тронулась, к ней сзади пристроился отряд всадников. Андрей сразу догадался, кого везет карета Бевериджа: теперь это был катафалк покойного Гилфорда Гилберта.

И только тут Брюсов со всей очевидностью осознал, что пути назад нет! Даже если ему не суждено увидеть старую добрую Англию, право остаться в Уайтроузе надо заслужить. К тому же, его почти наверняка обвинят еще и в убийстве капитана Гилфорда. Клементина Фог-Смог непременно доложит Иеффаю Бевериджу о том, кто это сделал. Поэтому в Уайтроуз он может вернуться только победителем, а для этого надо с боем добыть Плат Пречистой Маргариты. Только так он сможет очиститься от обвинений в ереси иубийстве капитана Стальных сутан. Для начала следует как можно быстрее добраться до Айронмаунтена.

—Где находится твоя гора? — спросил он у Шакеласа.

Принц горбунов начал описывать дорогу, раздражаясь от того, что не может жестами показать нужное направление. Посыпались незнакомые названия: Редвудский лес, Вересковая пустошь, мельница Финкасл, Бэд-Хеддон, Мертвая зыбь...

Ригглер приставил ладонь козырьком ко лбу, всматриваясь в серую даль.

—Как жаль, что не видно ни одного каравана с вином! — воскликнул он обиженно.

—Да, сейчас не помешало бы промочить горло, — лукаво улыбаясь, согласился Тритемий.

—Я не об этом, — оскорбился Билли. — Нужно срочно продать им пару оберегов, мы ведь остались без средств к существованию.

—Продашь гирудам, если сумеешь их облапошить, — рассмеялся Тритемий и насмешливо добавил: — В чем я ничуть не сомневаюсь.

—Облапошить гируда никакой не грех, а святое дело, — ответил монах, осеняя себя знаком овала. — Но не приведи, Дева, снова встретиться с ними. Хватит с меня вчерашней ночки в замке Бомонт!

—Уже полдень, пора трогаться в путь, — остановил их перепалку Андрей. — Насчет ночи Шакелас прав, днем передвигаться гораздо безопаснее.

—Я так не говорить! — недовольно буркнул Шакелас. — Я говорить не так

Но его уже никто не слушал, все направились к мирно пощипывавшим траву лошадям. Вскоре отряд Брюсова выехал на дорогу. Несмотря на шутки, которые время от времени отпускал Андрей, разрядить напряжение не удавалось. Здешняя природа давила на душу своей гнетущей тишиной и приглушенной коричнево-красной гаммой растительности, вызывая неприятное ощущение надвигающегося несчастья...

Солнце давно перевалило зенит и начало клониться к закату, а гора Айронмаунтен по-прежнему казалась всего лишь темной волной на сером горизонте. Изредка вдоль дороги возникали поросшие мхом и ползучим шиповником гранитные скалы. Но в большинстве своем коричневые холмы и красные кленовые рощи были такими однообразными, что с каждой минутой пути становилось все труднее отличать уже увиденный ландшафт от возникавшего впереди. Создавалась иллюзия, что каждая пройденная миля вовсе не приближает их к цели, а наоборот, отдаляет от нее. Брюсова злила не только видимость топтания на месте. Он совершенно не мог понять, что с ним происходит. Андрей постоянно ощущал в груди присутствие чего-то враждебно-чужеродного. Ему никак не удавалось описать свои чувства словами, чтобы рассказать о них и посоветоваться со спутниками.

Наконец он открыл рот, чтобы окликнуть Гиннеса, но Эсквилина предостерегающе подняла руку к небу:

—Смотрите! — воскликнула она. — Собирается гроза. Мне кажется, я слышу далекий гром.

Андрей прислушался и дал знак остановиться. Небо на западе стремительно чернело. Наползавшая из глубин Империи тьма вступила в поединок со светом солнца. Поначалу его серебристый диск просвечивал сквозь пелену перистых облаков, но очень скоро их сменили тяжелые грозовые тучи, между которыми с трудом пробивались редкие лучи дневного светила.

Вскоре погасли и они, на помрачневшем горизонте заплясали сполохи молний, то и дело выхватывавшие из темноты далекий силуэт горы Айронмаунтен.

Через некоторое время гнетущая тишина сменилась жуткой симфонией завываний ветра и раскатов грома. При этом на землю не упало ни единой капли дождя. Зато поднялся ветер, настолько сильный, что лошадей начало сдувать с дороги вместе со всадниками. Единственным укрытием от непогоды была гряда скал, нависавших над дорогой в двухстах ярдах по ходу движения. Перекрывая голосом шум бури, Андрей приказал всем держать направление на каменную гряду. Не успели они отъехать и десятка футов, как небо озарила яркая вспышка, и в то место, где они только что находились, ударила молния. Но после этого ураган стих так же внезапно, как начался.

В наступившей тишине раздались мерный стук копыт и какое-то странное гудение. Латы показавшегося из-за скалы рыцаря сверкали так, будто их сработали из жидкого металла. Кираса его была утыкана многочисленными шипами, шлем венчал острый, как лезвие меча, гребень. Глаза отливали холодным металлическим блеском. Правая рука гируда покоилась на эфесе меча с необычайно широким клинком.

Конь, подобно всаднику, тоже был закован в ощетинившиеся шипами доспехи. Он и наездник составляли единое целое и очень походили на монумент, целиком отлитый из металла. Гудение издавали шесть звезд, которые образовывали полукруг над головой всадника и вращались с бешеной скоростью. Судя по блеску, они тоже были металлическими.

От темного всадника исходило столько ненависти и злобы, что сердце Брюсова сжалось в предчувствиибеды. Весь облик гируда говорил о том, что он не знает себе равных и обладает безграничной властью над всем, что его окружает.

Вслед за первым рыцарем появились еще трое конных латников. От своего предводителя они отличались вооружением и менее гордой осанкой. Вместо мечей у них были тяжелые копья, которые они держали вертикально, уперев их пятами в подвешенные к стременам башмаки. Острые, похожие на ланцеты наконечники копий сияли внутренним светом.

Предводительствующий латниками гируд уже заметил людей. Он даже не потрудился пришпорить жеребца, а продолжал движение с той же неспешной, величавой медлительностью. Очевидно, он был уверен в том, что нарушители границы не смогут скрыться.

—Лунная гвардия! — потерянно шепнул Ригглер. — Спаси нас, Пресвятая Дева, и сохрани...

Андрей уже и сам понял, что перед ним не просто ожившие мертвецы. Если простые обращенцы больше походили на неловких марионеток, то лунные гвардейцы отличались особой статью и военной выправкой. Они сидели в седлах, словно влитые, и выглядели, как очень опасные противники. Сердце Брюсова бешено забилось в предчувствии близкой схватки. Рука сама потянулась к мечу, но он так и не вытащил его из ножен, вспомнив, что у него имеется более действенное оружие. Он выставил в направлении гирудов открытую ладонь, ожидая появления в ней внутреннего жара и внешнего света. Однако ничего этого не произошло. То ли он еще не научился как следует управлять Печатью Саламандры, то ли слишком волновался, но Саламандра так и не пробудилась.

Все кончено. В лучшем случае их убьют на месте, в худшем — обратят в мертвых кровососов. Андрей чуть было не завыл от досады. И тут у него изо рта вырвалось облачко пара. Оно начало быстро расти, и через несколько мгновений сначала самого Брюсова, а потом и его спутников окутал густой туман, в котором все они бесследно исчезли.

Жеребец начальствующего гируда вдруг захрапел и попытался встать на дыбы, но властный всадник шенкелями и плетью усмирил испуганное животное.

—Откуда этот туман? — произнес он густым басом. — Где люди? Клянусь твердостью стали, они только что были здесь!

—Колдовство! Магия! Эти смертные — чародеи! — наперебой закричали черные латники. — Туман дело их рук!

Всадники кружили рядом с Андреем и его друзьями, но их не замечали. Брюсов начал понимать, что происходит. Завеса сфумато скрыла их от глаз гирудов. Он действительно каким-то непостижимым образом овладел умением наводить магический туман.

Но хотя предводитель гирудов не видел людей, он чувствовал их присутствие.

— Они здесь! — Гируд наклонился в седле и уставился прямо на невидимого Андрея. — Надеются обмануть меня своим дешевым кунштюком. Не выйдет!

Звезды над головой гируда на мгновение замерли, а затем со свистом метнулись к месту, где прятались люди. Андрей успел заслонить собой Эсквилину, а Тритемий — распластаться на земле. Но Ригглер замешкался, и острая кромка звезды вспорола ему кожу на щеке. Гируд услышал его протяжный стон и выхватил меч из ножен. Брюсов понял, что медлить нельзя.

Ему оставалось только одно — использовать временное преимущество. В два прыжка он оказался за спиной гируда, схватил его за плащ и дернул что было сил. Гируд откинулся на спину. Какое-то время он держался в седле благодаря стременам. Однако вороной скакун, громко заржав, встал на дыбы и сбросил с себя всадника. При падении от удара лопнули завязки шлема, и он откатился в сторону. Брюсов увидел искаженное яростью ромбовидное, морщинистое лицо. Он вдруг почувствовал, что внутри у него находится нечто такое, что делает его сильнее этого существа.

—Ты умрешь в страшных муках, смертный! — прохрипел гируд, впиваясь ненавидящим взглядом в лицо противника.

—Только после тебя!

Андрей поднял меч, намереваясь вонзить его в шею гируда, и с ужасом понял, что не может совладать с оружием. Клинок словно наткнулся на невидимую преград из сгустившегося воздуха. В глазах гируда вспыхнуло торжество. Брюсов сжал зубы. Он чувствовал, как немеет от напряжения рука, еще немного, и он не сможет удержать меч. Гируд ощерился в злобной улыбке, изо рта его выдвинулись острые клыки. Он начал вставать... И тут дала знать о себе Саламандра. Тепло руки Андрея перешло в меч, в считаные мгновения разогрев его добела. Раскаленный клинок с такой силой вонзился в шею гируда, что до половины ушел в землю. Следующим взмахом Брюсов отделил голову гируда от шеи. Дымящееся тело еще билось в агонии, когда Андрей повернулся лицом к другим гирудам. Теперь они видели его и успели взять копья на изготовку, явно собираясь поквитаться за убийство предводителя.

—Убирайтесь прочь! — Брюсов вскинул правую руку так, чтобы гируды заметили Печать Саламандры. — Передайте императору, что я иду за Платом Маргариты и уничтожу любого, кто встанет у меня на пути!

Однако гордость и высокомерие, свойственные высшей касте гирудов, не позволили им ретироваться столь бесславно. Тогда Андрей отдал мысленный приказ Саламандре. На этот раз он был услышан. Ладонь охватил жар. Вырвавшимся из нее пламенем Брюсов прочертил огненную линию между собой и гирудами. Увидев стену огня, вороные жеребцы Лунных воинов захрапели, попятились. Они перестали подчиняться всадникам. На лошадей не действовали ни натянутые поводья, ни острые шпоры. Они покружили на месте, развернулись и пустились во весь опор в обратную сторону. Тьма тут же поглотила дозор Лунной гвардии. Когда затих стук копыт, Брюсов повернулся к притихшим спутникам:

—Нужно ехать дальше. Я бы на их месте вернулся с подкреплением. В следующий раз мы легко не отделаемся.

Тритемий Гиннес передал посох Эсквилине, выступил вперед и почтительно поклонился Андрею:

—Я говорил тебе, Эндрю, что твое появление в Уайтроузе отнюдь не случайность. Тебя послало само Провидение. Ты можешь все, но если ты по-прежнему нуждаешься в моих советах, то заверши начатое. Гируд еще не уничтожен.

Андрей посмотрел на тело гируда. Тритемий был прав, руки обезглавленного трупа скребли землю, а туловище изгибалось, словно он силился подняться на ноги.

Тритемий приблизился к гируду, опустился на колени. Морщась от отвращения, расстегнул ремни кирасы с выбитой на ней розой.

—В сердце, Эндрю. Пробей его черное сердце!

Брюсов, держа меч клинком вниз, поднял его обеими руками над головой и с неистовой силой вонзил в мертвую плоть. Как только он вырвал клинок из сердца гируда, фонтан темной крови ударил ему в лицо. Гируд начал извиваться, словно проколотый булавкой червь.

Одновременно с этим сквозь поредевшую завесу туч пробился луч серого солнца. Едва он пал на поверженного гируда, как его плоть начала превращаться в красную глину, покрылась мелкими трещинами и рассыпалась в прах. Из отверстий в кирасе на дорогу потекли струйки красной пыли. Шесть звезд, кружившие над местом схватки, упали на землю расплавленными каплями металла. Тьма, пришедшая вместе с Лунными всадниками, рассеялась, уступив место солнечному дню.