На следующее утро я, вопреки надеждам Воробья, отправилась не к Торну, а на рынок, попросив его показать, где обосновались писцы. Мальчишка удивился, но покорно поплелся в сторону рынка, бубня под нос что-то о том, что некоторые слишком уж вольно понимают свое положение гостя.

— Не ворчи, — хмыкнула я. — Ты помогаешь мне не потому, что я гость, а потому что хочешь, чтобы я научила тебя писать.

Мальчишка почесал лохматый затылок, насупился и дальше двигался уже молча.

Писцы, оказывается, обосновались в стороне от всех и тут было даже чисто, очень чисто. Ни в коем случае не хочу сказать, что остальной рынок был грязный — маги очень внимательно следили за чистотой и спорить с ними сумасшедших не находилось. Но рынок он и есть рынок. Как ни поддерживай чистоту, но к концу дня на улице было полно навоза от ишаков и коней, который на телегах развозили товары, раздавленные фрукты и овощи, другой разный мусор. После закрытия рынка дворники наводили чистоту, но уже к обеду от нее мало что оставалось. Даже сейчас с утра уже кое-где виднелись кучи навоза, которые я старательно обходила, брезгливо морща нос. Воробей, при виде мой гримасы, только скалился, а потом, засранец, провел меня мимо складов, куда и свозили весь товар, а значит, такого добра тут было с избытком. Вот ни за что не поверю, что к писцам нельзя было пройти более чистой дорогой, ведь не крестьяне же к ним ходят.

А вот в том закутке, где писцы и примостились, было действительно чисто. Ни соринки, ни лужицы. Сами писцы располагались за выносными столами под матерчатыми навесами, но только недалеко от ворот, а вот дальше стояли дома довольно приличного вида.

— Там самые уважаемые, — махнул на них рукой Воробей. — А эти берут дешевле. Ну и что дальше?

Я огляделась. Мда. Кроме писцов никого. Сидят за столами, кто-то что-то читает, другие лениво перебрасываются фразами. На нас ноль внимания, только стража перед оградой подозрительно косится. Перед оградой? Ну да, весь этот закуток был огорожен забором высотой примерно с мой рост, в него вели только одни ворота, которые и охранялись двумя солдатами. Я даже подумала сначала, что нас не пустят, но нет, пропустили, только покосились. Писцы сначала было оживились, но разглядев наши с Воробьем наряды, вернулись к своим делам.

Хм… так я ничего не узнаю. Будем ждать. Заметив пустое место между двумя столами, я направилась туда и пристроилась у забора, достав остатки мяса и последний кусок сыра, который, нехотя, отдала Воробью. Ну да, самой хотелось, но сейчас он мне был нужен с его знанием города, а потому пришлось так вот подкупать.

Обрадованный Воробей тут же прекратил ныть и пристроился рядом. Писец было возмутился такому соседству, но Воробей мигом подскочил к нему, что-то шепнул и все возражения снялись.

— Он на Торна работает, — пояснил он, старательно обкладывая кусок сыра мясом. У меня даже слюнки потекли. Блин, я тоже хочу!

— Ты морем интересуешься? А что тебя привлекает?

Все, на любимую тему Воробей мог говорить часами, мне оставалось только изредка угукать и агакать, ну еще изредка восхищенно тянуть что-то типа «вот это да». В общем, слушала я его краем уха, главное с «угу» или «ага» в тему попасть, в остальное же время я могла изучать снаряжение писцов, их наряды. Кстати наряд писца, рядом с которым мы обосновались, вовсе не блистал новизной и чистотой. Не так уж и много они зарабатывают, оказывается.

В этот момент в нашем закутке появился крестьянин, который несмело огляделся, что-то спросил у стражей и зашагал прямо к нам. Я насторожилась, с интересом ожидая продолжения. А крестьянин подошел к писцу и поклонился.

— Письмецо бы написать мне, — прошамкал он. — Дорого ль будет?

— Смотря какой длины письмо будет, — буркнул писец, без всякого интереса оглядывая клиента.

Воробей, ненадолго отвлекся от рассказа про корабли и море и прокомментировал:

— Лурон самый дешевый писец, к нему такие вот крестьяне только и ходят. Остальные больше берут.

Тогда ясно такое равнодушие к клиенту — куда он денется?

— И сколь будет слово?

Лурон назвал цену. Гхм… некоторое время я занималась только тем, что возвращала глаза со лба на их законное место. Это самый дешевый?! Сколько же берет дорогой?

Крестьянин откуда-то достал медяки и старательно пересчитал, положил на стол.

— Вот настолько письмо, пожалуйста, господин.

Лурон лениво пересчитал монеты и смахнул их в ящик стола, достал бумагу, открыл крышку на чернильнице, макнул перо.

— Давай, диктуй, да поживее.

Крестьянин, покряхтывая, стал диктовать, как я поняла, письмо в деревню, в котором он сообщал цены на овощи, разведчик, блин, экономический. Я поднялась и прошла мимо стола, за которым кряхтел писец, старательно выводя буковки. По слогам он что ли пишет? Ну точно, по слогам. Я кинула взгляд на письмо. Одного взгляда хватило, чтобы запомнить написанное, еще минуту проговаривала текст и едва удержалась, чтобы натурально не заржать. Понятно теперь, почему этот писец самый дешевый. Первые же пять слов и семь ошибок в них, а дальше… дальше, короче, в том же духе. Ох, не завидую тому, кто будет разбирать эти каракули, а о знаках препинания этот грамотей, похоже, не имеет вообще никакого понятия: ни точек, ни запятых. Про вопросительные и восклицательные знаки вообще молчу.

Вот что значит стереотип. Даже не думала, что моя грамотность может приносить деньги. Дома надо еще поискать неграмотных, у нас же чуть ли не с пяти лет все и читают и пишут, сама в пять читать начала. Когда меня похитил Маренс, то тоже не видела ни одного неграмотного мага. Но тут понятно, неграмотный маг — это полный нонсенс и мрак. И я даже представить не могла, насколько в мире людей ценится грамотный человек. Мне просто в моем путешествии не пришлось с этим столкнуться. Ну чего там читать в деревне во время работы в полях? В городах я тоже шастала только по рынкам в поисках припасов в дорогу. Да, видела вывески в виде рисунков, но полагала, что просто для красоты без надписей. Вот и при поиске способа заработать думала о чем угодно, кроме продажи своей учености. Я же ведь не один язык знаю — три, не считая русского и рунной грамоты, которая нужна в артефакторике! Все амулеты и артефакты создаются с помощью рун, которые для этого подходят намного лучше алфавита, ведь тут в минимальное число символов надо включать максимальное количество информации, а такое позволяли делать только руны. Но это я изучала уже когда магией занималась под руководством Голоса. А вот обычные языки местного мира… Ну а что еще было делать у Кайтаидов? Скука же смертная! На скрипке играть мне никто не давал, рисовала я так себе, хотя и развлекалась. Оставалось чтение книг и учеба. Это я говорю на трех языках этого мира, а читать смогу на пяти. Просто по тем трем Маренс меня гонял, и их знание требовал обязательно, а остальные два я по книгам учила. Читать-то научилась, но языковой практики нет. Да и с грамотностью у меня, тьфу-тьфу, все в порядке. Да, я тут вообще крута неимоверно! Гуру!

Я вернулась к Воробью, плюхнулась на землю и с интересом досмотрела спектакль, как Лурон отдал написанный лист крестьянину и как тот благодарит, кланяется, пятится и благодарит.

— А ведь надул, жучара, — хмыкнула я, снова мысленно проговаривая письмо.

— Надул? — удивился Воробей.

— Ага. Он взял семнадцать медяков, то есть за тридцать четыре слова, а в письме было всего тридцать слов. На два медяка надул крестьянина.

— Семнадцать? Ты уверен?

Я нахмурилась, вспоминая, кивнула.

— Ага. Три новеньких, четыре сильно потертых, на одном даже герб почти не виден, остальные средней потертости, но один медяк не имперский, там был герб Архейского королевства.

— Ты все это запомнил? — вытаращил глаза Воробей.

Я же готова была себе затрещину дать. Выпендрилась, называется.

— Ну… приблизительно. Могу и ошибиться.

— А-а–а, — разочарованно отвернулся мальчишка. Видно решил, что я прикалываюсь так над ним. — Мы еще долго тут будем?

— Щас, давай пройдемся.

Мы миновали дешевых писцов, ожидавших клиентов под навесами и остановились напротив крепкого одноэтажного дома, широкий. Я сунула нос в дверь, едва не получила по кумполу и поспешно отбежала, успев разглядеть просторное помещение со большим дубовым столом у окна, полками с чернилами и перьями, а так же шкаф, что в нем, непонятно. Писец как раз стоял у двери, дыша свежим воздухом… тут-то я ему и подвернулась. И ведь достал, сволочь, ишь как весело гогочет. Я потерла макушку, вспоминая все самые страшные пытки и казни, но озвучивать мысли не рискнула, вон, стражники тоже смеются, но если начну права качать, их настроение может и измениться.

Тут в закуток въехала карета, из которой вышел важный господин в высоких сапогах, нарядном камзоле и шляпе с полями, в которой торчало огромное перо. Он замер у дверцы и помог выйти молодой девушке лет восемнадцати. На нас с Воробьем они не обратили никакого внимания, гордо прошествовав в дом, где мне досталось по голове. Я тут же пристроилась у двери. Писец встретил господ поклонами, пригласив их сесть в мягкие кресла, предложил им какой-то напиток… ух ты, вот это сервис! Тут он снова увидел меня и погрозил кулаком.

Решив не испытывать больше его терпения, я отошла от дома и задумалась.

— Скажи, Воробей, а вот этот вот писец тоже на Торна работает?

Мальчишка сморщился.

— Да ну, это ж ого! Разви ж он свяжется с гильдией?

— А вот если я захочу стать писцом, что мне для этого надо?

— Получить эту…лиц… ливен… лисенсию, во, в императорском университете.

— Чего? — нахмурилась я и тут же догадалась: — Может лицензию?

— Ну да, а я как сказал? — искренне удивился Воробей.

— Ну да, — хрюкнула я, давя смех, — примерно так и сказал. А я могу получить лицензию?

Воробей пожал плечами.

— А я почем знаю? Думаешь, я знаю, как эту лисенсию там получают?

— А без лицензии никак?

— Дык Лурон без нее и работает. Тут ведь как, либо с лисенсией и сам по себе, либо без нее, но под кем-то.

Крыша рулит.

— Ясно, ладно, я все узнал, что хотел. Идем, Воробушек.

— Я же просил не дразниться! Я Воробей!

— А я как сказал? — деланно удивилась я.

Мальчишка обиженно засопел и двинулся к выходу. Однако сразу уйти не удалось — в ворота въехало сразу несколько карет, из которых повалили нарядно разодетые кавалеры и дамы. С праздника что ли какого? Или для них посещение писцов всегда праздник?

Воробей оттащил меня к карете, в которой приехала первая пара и замер недалеко от нее.

— Пусть разойдутся, — заметил он, хмуро поглядывая на толпу. — Вряд ли на нас обратят внимания, но мало ли.

— А чем их внимание нам может грозить? — удивилась я. — Не маги же они?

— Да лучше бы это были маги, — пробурчал мальчишка. — Они на нас точно внимания не обратили бы, а эти… кто знает, что этим может в голову прийти.

Хм… я недоуменно выглянула из-за кареты и рассмотрела приехавших повнимательней. В основном молодежь от шестнадцати и старше, но тех, кому больше двадцати всего четверо и те одеты не очень богато. Всего их семнадцать человек, но шуму как от сотни, Смеются, один что-то орет другому, видно такое доказательство в споре. Судя по тому, как морщится его оппонент и пытается зажать уши, этот спор крикун выиграл в чистую. Две девушки в стороне поглядывали на статного красавца, в картинной позе стоявшего у ворот кареты и тихонько хихикали. Пощебечут друг с другом и опять: «Хи-хи-хи».

— Они мне не кажутся опасными.

— Ты просто с ними не пересекался, — буркнул Воробей. — Это алламаги, точнее дети их.

— И что? — все еще не понимала я.

— Хуже них никого нет! Маги могут прихлопнуть, если попадешься им случайно на пути, люди знатные люди могут приказать выпороть, а эти… они считают себя выше обычных людей и пытаются подражать молодым магам.

— О. Но какое это отношение имеет к детям алламагов? Они же не алламаги.

— Ты откуда вообще такой свалился? — Воробей хмуро глянул на меня. — Печать алламага передается по наследству детям… правда внукам уже не достается.

Гхм. Вот об этом не знала. Оказывается алламаг — это не просто защита от магов, но и защита твоих детей. Чтобы совсем уже не выставить себя невежей, перевела разговор подальше от печати алламагов.

— Это понятно, я не понимаю, как именно они пытаются подражать магам?

— Ну ты даешь! Говорю же, когда тут учебный год в академии начинается, ученики тут в городе такие буйства устраивают.

— Но эти-то не маги.

— Не маги. Но маги очень жестоко карают тех, кто поднимают руку на носящих их печать. Никакой судья и стражник в здравом уме не станет связываться с алламагом. Максимум, что они могут сделать: подать жалобу в императорскую канцелярию, откуда она пойдет смотрящему от того Дома, чьи печати алламагов носят нарушители. А те могу наказать, а могут и не обратить не жалобу никакого внимания.

— А наказывали?

Воробей пожал плечами.

— Было пару раз при мне, когда кое-кто совсем уже распоясался.

— И как наказали? — заинтересовалась я.

— Как-как… просто. Взяли и убрали с них печать алламагов.

— И все? — удивилась я.

— И все, — кивнул Воробей. — А потом люди их уже сами на куски разорвали.

— Кха! Что?!

— Говорю же, совсем распоясались. Устроили пыточный клуб.

— Что? — Чего-то я себя сейчас совсем дурой чувствую.

— Пыточный клуб. Ловили бедняков, в основном детей, а потом устраивали для богачей показательные пытки.

— Кого? — тупо поинтересовалась я.

Воробей глянул на меня как на больную.

— Пойманных. Не богачей же. А если кто дополнительно платил, то мог выступить в роли палача и сам.

— Зачем?

— Да чего ты привязался! — вдруг разозлился Воробей. — А я откуда знаю, зачем? Нравилось, значит, других мучить, вот и делали. И тут же немного смягчился и рассказал подробнее. — Лет пять назад это было. Организовались такие вот деточки алламагов и клуб сделали. Сначала-то никто ничего не знал, но кто-то узнал правду. Мне потом Ролстрен… это мой опекун в гильдии, рассказывал, что когда к ним пришли, те только посмеялись. Когда правда всплыла, они даже скрываться не стали, вполне официально клуб зарегистрировали. Вон там, он стоял, — Воробей показал рукой куда-то влево. — Еще несколько месяцев работали. А потом появился маг Дома, под защитой которого они находились. Сначала уничтожил их клуб, поубивав там всех служащих, потом приволок этих… этих… на площадь, снял с них печати алламагов и ушел.

— И ты там был?

Воробей мрачно кивнул.

— Там такая толпа собралась. Я на дереве сидел. Люди окружили этих шестерых и просто смотрели на них. А те… плакали. Один даже ноги людям целовать пытался. Минут двадцать так на них смотрели. А потом все раз и пошли к ним… Я не видел, что там было…

И слава Богу, чуть было не произнесла я.

— Люди сомкнулись, а потом когда отхлынули, там на мостовой только пятна крови и остались. Вот и думай, кто хуже: эти или маги.

Я отвернулась. Эх, мальчик. Оттого, что маги творят свои дела за стенами замков и о них ничего не известно окружающим, это не значит, что они лучше. Ненавижу! Я сжала кулаки. Ненавижу!!! Господи, кому тут помогать, если одни не лучше других?! Маги с их лабораториями и апостификами, люди с рабскими караванами и кандалами, алламагами с их клубами! Я хочу домой! Я только хочу домой! Маги, алламаги, пусть весь этот мир катится в пропасть и дальше, а он катится! Не могу описать словами, просто чувствую это. Земля сейчас и пять тысяч лет назад — это совершенно разные земли. А Алкена? Попади я сюда пять тысяч лет назад, все равно было бы все тоже самое, что сейчас. Уверена, что и через пять тысяч лет этот мир ничуть не измениться.

— Эй, ты чего? — Воробей осторожно коснулся моего сжатого кулака. — Да не бойся, больше таких нет. Говорю же, их еще пять лет назад всех уничтожили.

Конечно. Это радостное известие.

— Алламаги, значит?

Воробей отшатнулся.

— Эй, ты чего? Ты не пугай меня так. Я чуть было не подумал, что ты сейчас их убивать пойдешь.

Я отвернулась, заметив, что из дома вышла та пара, которая прибыла до этой шумной компании. На миг они замерли, но тут же уверенно направились к карете, мужчина покрепче стиснул локоть своей спутницы, поставив между ней и шумной компанией себя. Однако молодые люди на них не обратили никакого внимания — их больше интересовали дома писцов, при этом шумно принялись обсуждать кто тут лучший.

Девушка же одной рукой вцепилась в спутника, а второй сжимала сложенный лист бумаги. Едва они приблизились к карете, как Воробей сорвался с места, я только моргнуть удивленно успела, а тот уже подскочил к двери карете и с почтительным поклоном распахнул ее перед ними. Девушка от неожиданности выронила листок и тот упал, развернувшись. Я как раз тоже подошла и успела разглядеть текст прежде, чем мужчина поспешно нагнулся и поднял оброненный лист, вполголоса обругав «несносного сорванца». И ком это он интересно, хмыкнула я. Девушка, однако, успокаивающе положила свою ладонь ему на руку и тот сразу утихомирился. Достал несколько медяшек и кинул их Воробью.

Малец рассыпался в благодарностях и кинулся собирать монеты. Кучер же, сердито зыркнул на нас, хлестнул лошадь и направил ее к выходу. Довольный Воробей выпрямился и подкинул на ладони медяки.

— Видал? Вот как надо! — Тут он вздохнул, выбрал из пяти две монеты и протянул их мне. — Держи. Твоя доля. Если бы ты не притащил меня сюда, я бы ничего не заработал.

Ты гляди-ка, а честный этот малец попался. Я отказываться не стала и спрятала деньги.

— Ты говоришь, в том доме был лучший писец?

— Не совсем. Совсем уж лучшие сидеть тут не будут — они у господ служат. А тот из тех, что на рынке, лучший. А что?

— Да нет, ничего. Этот лучший хоть про знаки препинания знает, но зачем они нужны, имеет весьма смутные представления.

— Ты о чем сейчас?

— А, не обращай внимания, я тут просто про то письмо, которое тот писец написал.

— А ты что, его прочитал?

— Нет, конечно, — соврала я. — Только пару слов успела разобрать.

— И как? — заинтересовался мальчишка.

— Почерк у писца хороший, — дипломатично отозвалась я.

— Ну я же говорил, он тут лучший! А чего мы ждем? Идем. Куда сейчас?

Я огляделась. Пока мы тут провожали парочку и обсуждали почерк писца, алламаги уже успели зайти в какой-то дом, и теперь дорога была свободна.

— Наверное, уже можно и к Торну.

— Наконец-то, — под нос себе буркнул Воробей.

Воробей вел меня по таким переулкам и улочкам, словно задался целью запутать. Хотя может так и есть, даже скорее всего. Откуда же ему было знать про мою память? Думаю, без труда смогла бы вернуться по той же дороге, по которой меня вел малец. Но ему об этом лучше не знать. Я хмыкнула и покосилась на маячившую впереди светлую макушку. Мальчишка словно почувствовал мой взгляд, обернулся.

— Ты чего?

— Я боюсь, что ты заблудился. Очень маршрут запутанный.

— Правильный маршрут.

Я хихикнула.

— А ты знаешь, что такое маршрут?

— Э-э–э… Дорога? — но очень робко спросил. Видно не знал, догадался по смыслу фразы, но после моего вопроса в своей догадке сильно усомнился.

Я не выдержала и рассмеялась, но уж очень забавно он выглядел.

— Точно!

— А чего тогда ржешь? — Кажется, обиделся.

— Прости. Это нервное.

— Чего?

— Ой, не могу! Воробей, прекрати меня смешить! У тебя сейчас такой забавный вид!

— Щас как дам!

И в самом деле полез с кулаками. Я отпрыгнула назад, выставив перед собой ладони.

— Прошу прощения, Воробей, я не хочу тебя обидеть. Честно-честно. Просто… перенервничал от встречи с алламагами.

— Нервный, значит, да? — Смотрел исподлобья и очень сердито.

Я развела руками и улыбнулся.

— Просто ты меня так напугал.

Похоже, это заявление мальчишке крайне польстило, а мне с трудом удалось удержаться, чтобы снова не засмеяться, глядя как гордость за самого себя боролась у Воробья с его сердитостью на меня. Наконец он сдался и гордо вскинул голову.

— Трус ты еще, вот!

— Конечно, — покаянно согласилась я, склонив голову и пряча улыбку. — Я же впервые в столице, тут все так необычно. А ты такой… — чуть не ляпнула «маленький»… — опытный.

— Ты это, держись меня, — совсем раздулся от гордости Воробей. — Со мной не пропадешь.

Покивала. Конечно, буду, куда ж я без такого опытного проводника. Воробей отвернулся и снова зашагал по улице. Я же беззвучно рассмеялась, зажимая себе рот руками, чтобы малец не услышал. Забавный мальчишка. Такой серьезный.

Наконец, пришли, а то признаться, мне уже надоели все эти переулки. А ведь от рынка мы совсем недалеко, уверена, что если бы шли по прямой, то были бы тут уже через десять минут, в отличие от тех полутора часов, что мы блуждали по городу.

Вошли мы не в какое-то полуподвальное помещение в полуразрушенном доме, как я полагала, а во вполне приличное трехэтажное здание. Солидное и крепкое, с толстыми дубовыми ставнями, сейчас открытыми. На окнах вроде бы даже стекла. Вообще я заметила, что все, что есть у магов, доступно и людям, хотя и не всегда и всем, только богатым. Хотя чему удивляться? Кто это все магам делает? Они же сами ничего руками сделать не в состоянии. Не уверена, что даже пуговицу смогут пришить, если нужно будет, магией просто приклеят и все. А раз так, то все нужное изготовляется людьми, а раз магов не очень много, то никто им излишки продавать не запретит. Магам, в общем-то, плевать, лишь бы выполнялся их заказ. Так что пусть для людей это стоило совсем не тех денег, что для магов, но это было. А уж стекла… Ну да, качество хуже, чем в замке, но большинство устраивает.

Внизу здания находился… я сначала решила трактир: столы, скамейки, стойка. Но тут же поняла, что ничего подобного, все находящиеся тут явно знали друг друга и весьма непринужденно общающиеся друг с другом. Так же видно, что не все ладили друг с другом, но, опять-таки, видно, что это нелюбовь знающих друг друга людей много лет. Да и не все ели или пили, таких как раз было меньшинство. Остальные просто собирались группами и что-то там активно обсуждали, спорили. Другие в кости играли, только не на деньги, судя по красным лбам и по тому, что один из игроков как раз прилаживался дать щелбан другому.

На нас посмотрели, на как-то без интереса и тут же вернулись к своим занятиям. Воробей подошел к столу недалеко от стойки, за которой стоял огромный медведеобразный мужчина, протирающий большущие кружки тряпкой. Я уважительно покосилась на него, но этот медведь на нас вообще не обратил никакого внимания.

Воробей плюхнулся за стол и прислонился к стенке.

— Будем ждать, нас позовут.

— Понятно, — пробормотала я, не сводя взгляда с мужчины за стойкой. — Слушай, — протянула я, — а его случайно не Малыш зовут?

Воробей сперва не понял. Потом проследил мой взгляд. Воробей секунду подумал, посмотрел на меня, на громадного мужчину, снова на меня. Непонятно чего в его взгляде было больше: мученичества (с кем я связался) или жалости (совсем на голову слаб, видно сильно его приложило).

— Нет, — кротко ответил он. Даже насмешничать не стал. Меня же снова пробило на смех. С очень большим трудом удержалась. Если бы рассмеялась, то только бы подтвердила мнение о моем слабом уме у Воробья.

Дверь снова открылась и в зал вошло еще несколько человек. Бросив в мою сторону, именно в мою, взгляды, они молча скрылись в двери за стойкой с другой стороны от нас. А вот это уже не шутки. Я чуть прикрыла глаза и собралась, думаю, время есть. Минута… две… три… да снимайся ты, чертова маскировка! Спокойно… пять минут. Поехало, структура заклинания начала рушиться, поток силы прекратился. Все. Восприятие моментально ускорилось. Быстрое сканирование, внутри ничего магического нет, снаружи и на двери есть, но те амулеты проверяют подходящих и входящих, но не зал. Интересно, а на зал амулетов не хватило? Скорее всего, все-таки три шутки все равно мало. Ладно, пусть. Быстрый жест по воротнику рубашки, активация амулета защиты и зал накрывается защитным куполом, теперь можно применять и более сложную магию, не боясь, что засекут снаружи. Самое главное, вернуть мой мальчишеский облик, пока не засекли, хотя, конечно, и без маскировки трудно определить кто я, если не присматриваться. Я вздохнула и даже отвлеклась, бросив взгляд себе на грудь. Снов вздохнула, стиснула зубы — не отвлекаться. Итак, возвращаем себе мальчишеский образ, на этот раз обычная маскировка, не от интерфекторов. Ну вот, а сейчас уже спокойно и не торопясь можно продолжить.

Осмотрелась, не заметил ли кто. Хотя я и действовала на максимальной доступной мне скорости, но кто знает. Нет, никто ничего не заметил. Я отломила щепку от стола, проколола палец и старательно принялась под крышкой рисовать руны. Трудно не глядя, несколько раз пришлось ускоряться и смотреть, правильно ли нарисовала, один раз поправила. Так, готово, теперь можно расширить защитный купол на все здание. Ну вот, теперь могу магичить без опаски.

— Ты чего?

— Что?

Я тряхнула головой и повернулась к Воробью.

— Спрашиваю, что с тобой?

— А, нет, ничего. Просто задремал немного. Устал.

— Мотаться надо меньше по городу, — проворчал Воробей. — Я тебя сразу к Торну звал. Еще утром.

— Эй, ну не сердись. Интересный же город.

— Вас ждут. — Рядом с нами остановился небольшого роста мужчина в простенькой одежде. Да и сам он выглядел невзрачно, но вот то, как он двигался, заставило меня насторожиться. Непростой человек, очень непростой.

— Привет, Рамон, — обрадовался Воробей.

— Потом, Воробушек, — отрезал подошедший. — Сначала дела.

Я против воли улыбнулась при виде нахохлившегося мальчишке.

— Говоришь, никто не смеет называть тебя так? — прошептала я. Мужчина явно услышал, его губы чуть дрогнули, но собой он владел превосходно.

Воробей прошипел в мой адрес что-то ругательное. Я даже чуть покраснела, поймала на себе задумчивый взгляд нашего проводника, встала.

— Идемте.

Мы прошли небольшой коридор, остановились у неприметной двери. Рамон на секунду вошел в нее, после чего распахнул дверь, приглашая. Как я поняла, тот мужчина, что сейчас сидел у окна в глубоком мягком кресле и есть Торн. Я с интересом оглядела его, он меня. А ничего так, видный мужчина, как сказала бы мама. Золотистые волосы… эх, зачем он их так коротко стрижет? Ему явно подошли бы длинные локоны… Тут я снова почувствовала на себе взгляд, обернулась. Так и есть, Рамон с легким удивлением изучает меня. Эмпатия… Так. Удивление, недоумение и потому настороженность. Что-то он не понимает и ему это не нравится. Не дает покоя большая неправильность. Но и угрозы он не чувствует, потому просто наблюдает. Да и сомнение он свои оформить словами не может. Большой личный опыт подсказывает, что что-то не так, но что именно, непонятно. Что же ему не нравится?

— Воробей? — Торн повернулся к моему сопровождающему.

— Вот… — мальчишка неуверенно затоптался. — Привел. Явно из богатой семьи был, хорошо воспитан, знает много непонятных слов и говорит правильно, но и много ему пришлось поскитаться по дорогам, это тоже видно.

Вот Шерлок Холмс малолетний! И откуда это все узнал обо мне? Все же какое счастье, что я не переместилась сразу в столицу через телепорт!

— А еще он говорит, что грамотный, — закончил доклад Воробей.

— Вот как? — Теперь обратили внимание на меня. — Это правда?

Я кивнула.

— Мы проверим. — Торн откинулся на спинку стула и приглашающе махнул на стулья у стены. — Берите, присаживайтесь.

Рамон пристроился рядом со мной, предварительно притащив из угла стол, с полки достал несколько листов бумаги, чернильницу и перья, но пока все это оставил в стороне.

— Итак, ты хочешь остаться в гильдии Фламина? — я согласно кивнула. — Но мы не можем пристраивать к себе всех, кто приходит. Ты должен доказать, что сумеешь принести пользу гильдии.

— Самый скверный писарь зарабатывает медяк за два слова. Это хорошая польза гильдии?

— Я еще не знаю, насколько хороший ты писарь.

Я пожала плечами, покосилась на листы бумаги. Торн мой взгляд понял правильно, но даже не шевельнулся, чтобы передать мне листы.

— Ты не боишься, — вдруг заметил Торн. — И ты не выглядишь просящим.

Мда. Голос точно высказался бы по этому поводу. Итак, дорогой товарищ Штирлиц, будем считать попытку внедрение в гильдию проваленной. Это же надо умудриться забыть, что сейчас я не маг-интерфектор, убийца магов, а простой бродяжка, пришедший в поисках милости к управляющему кварталу гильдии. И если я сейчас начну играть, то будет только хуже. Думать и быстро. Думать.

Пожимаю плечами. Эх, не хотела раскрывать все карты, но, сама виновата.

— Я видела так называемых писцов. И прочитала даже то письмо, что написал лучший. Я теперь знаю себе цену. Думаю, смогу принести пользу гильдии больше, чем тот воришка, что я видела на рынке. Вихрастый такой.

— Вот как? Ты настолько уверен в своем таланте? Воробей, как, ты говоришь, зовут нашего гостя?

Мальчишка покраснел.

— Я не спрашивал…

На него удивленно посмотрели оба взрослых.

— Отлично! — едко прокомментировал это высказывание Рамон.

— Меня Ларсом зовут, — пришла я на помощь мальчишке.

Тот же, явно чтобы загладить вину, затараторил:

— Он вообще не понимал, что на грамотности можно заработать! Выискивал другие способы быть полезным гильдии! Говорит, нашел что-то, но когда узнал, сколько зарабатывают писцы, стал думать об этом.

— Не знал? — Снова этот изучающие взгляды с двух сторон. Быстренько включаю эмпатию. В основном у всех недоумение. Это где же надо жить, чтобы не знать, сколь мало грамотных людей. Вот и еще один мой прокол. Да что же это такое! И ведь уже опытной себя считала, а сейчас перед этой вот троицей, даже перед этим сопляком Воробьем, который младше меня даже, чувствую себя как провинившийся первоклашка в кабинете директора! Пришлось мысленно дать себе хорошенькую затрещину и напомнить, что я маг.

— Я редко выходил из дома, — буркнула я. — И если бы не маги, так бы и жил там.

— Понятно… как же ты выжил?

— Повезло.

— Возможно… очень возможно. Но мы о твоем везении еще поговорим. А что за идеи у тебя были до того, как ты решил стать писцом? Может гильдии они пригодятся, если не тебе.

— Я еще не в гильдии.

Мужчина одобрительно хмыкнул.

— Ох, не похож ты на выросшего в саду.

Еще одна местная идиома? Лучше, конечно, не переспрашивать, тем более, вроде бы поняла, что имелось в виду. Снова пожимаю плечами.

— Так чего ты хочешь, если мы примем тебя в гильдию?

А может все и хорошо сложилось, раз уж все равно решила признаваться, то требуем по максимуму.

— Отдельный дом, запас бумаги и чернил оплачивает гильдия, а так же кое-какие книги. И мне половину дохода.

Ох, как я удивила всех! Рамон чуть с кресла не грохнулся, Воробей вон как рот раскрыл. Торн оказался покрепче в плане нервов, но и он своего удивления скрыть не смог.

— Однако ты много на себя берешь, — наконец проговорил он. — Мне нравятся такие нахалы, но нахальство должно быть обосновано. Ты настолько уверен, что лучше тех, кто сидит в канцелярском тупичке?

— Ага, — кивнул я.

— И зачем тебе тогда гильдия? Сдавай на лицензию и вперед.

Я встала и демонстративно оглядела себя.

— Полагаете, меня примут в императорском университете и примут экзамен? К тому же люди взрослые, увидев за столом ребенка, вряд ли посчитают, что я стою тех денег, которые попрошу.

Торн одобрительно хмыкнул.

— Что ж, думать умеешь, но твои таланты писца, даже если я поверю во все то, что ты про себя говоришь, все равно недостаточны, чтобы выставлять гильдии такие требования.

— Даже если я скажу, что свободно говорю и пишу на исмаилском, архейском и иримийском?

Вот тут вот я действительно всех удивила. Тишина стояла где-то минуту. Наконец Торн пошевелился и махнул рукой Воробью. Тот нахохлился, но стоило главе квартала гильдии покоситься на него, как мальчишка быстро вскочил и выскочил за дверь. Когда дверь закрылась, Торн снова повернулся ко мне.

— То есть ты можешь переводить с трех языков?

— С пяти. На трех перечисленных я говорю и пишу. А вот на элларе и торнском я только читаю. Причем торнский я знаю хуже всего, там очень сложная грамматика. Потому перевести с него смогу, а вот на него… уже не уверен. Да и с него со словарем.

— Хм… Эл турн ат дорт, — с чудовищным акцентом проговорил Торн.

Я поморщилась.

— Эл турн тро торт, — поправила я. — В архейском неправильно говорить «в дом». «Ат» — это когда заходишь внутрь чего-то. А вот «тро» — это указатель направления движения, в данном случае «к дому».

— Поймут же, — пожал плечами Торн.

— Поймут, — согласилась я. — Я вот понял, что вы хотели сказать, хотя сказали совсем не это.

— Да? — легкое удивление.

— Ага, — кивнула я. — «Дом» по-архейски — «торт». А вот то, что вы сказали, в мягком варианте переводится как «задница». С учетом употребленного предлога «ат», фраза и вовсе звучит неприлично.

Рядом заржал Рамон. Явно пытался перебороть себя, но не мог. Торн покосился на него, поморщился, потом махнул рукой и сам рассмеялся.

— Да уж, а я-то думал, чего тот купец так косился на меня, когда я позвал его к себе в дом. Надо же. Что ж, если ты действительно знаешь все эти языки и умеешь на них писать, тогда, считай, ты в гильдии. Сейчас Рамон тебя проводит в комнату, где сможешь отдохнуть, а потом мы обсудим все условия. Заодно поделишься своими идеями. Если ты в гильдии, ты ведь расскажешь о них?

— За долю в доходе.

Торн поперхнулся, уставился на меня, а потом снова рассмеялся.

— Да! А тебе палец в рот не клади, без руки останешься. Но ты мне нравишься, парень! Мы обсудим этот вопрос. Рамон проводи нашего нового члена в комнату, пусть отдохнет.

Рамон поднялся, кивнул и повернулся ко мне, дожидаясь, когда я выйду. Только протянула руку к ручке двери, как та распахнулась, пропуская в комнату еще одного человека.

— Но вот я и дома! — радостно грохнул он.

Я отшатнулась, ошарашенно уставившись на вошедшего. Только рот раскрывала. Вошедший мужчина, удивленный такой реакцией, посмотрел на меня и тоже раскрыл рот.

— Ларс?! — неверяще спросил он. — Ты пришел?

А ведь явно хотел сказать «пришла», но мое заклятие не позволило.

— Григ?! — одновременно с ним выдохнула я. — А ты как здесь оказался?

— Вы знакомы? — поинтересовался Торн, с интересом наблюдая за нами.

— Встречались по пути во Фламин, — осторожно сообщил Григ, явно не зная, что можно говорить, а что нет.

— Ага, — подтвердила я. — Он меня с собой звал, но я не знал, что он из гильдии, потому отказался…

— А этот… — легкая заминка, еле заметная, — парень, мне здорово помог. Если бы не он, Торн, быть бы мне рабом.

— О! — снова подверглась изучающему взгляду с двух сторон. — А ты, оказывается, успел оказать услугу гильдии. Мы этого не забываем, тем более Григ — очень важный член нашего братства. Но ты иди, отдыхай, потом поговорим.

Рамон вежливо, но настойчиво выпроводил меня из комнаты.

Ага, отдыхай! Отдохнешь тут. Григ, конечно, ничего рассказать про меня не сможет, мое заклинание не позволит, но у этих очень уж богатый опыт по части разных нестыковок в рассказе. Жизнь заставила быть внимательными. И к каким выводам они придут после рассказа Грига, а рассказать ему в любом случае что-то придется, я даже боялась представить. С такими тревожными мыслями я и завалилась в кровать. Думала, не усну, но слишком устала. Только и успела сигнализацию на дверь поставить, после чего провалилась в сон без сновидений.