Глава 23
Добро просто не может не одержать победу.
Ибо никто и никогда не идет в бой во имя зла, а кто-нибудь да победит.
Голбер, хайанский меценат и мыслитель начала 2-го века от В. Д.
Едальня работала до последнего клиента, и только потому в ее окнах еще светились огоньки. И то лишь с одного края: бережливый хозяин задул лампы на пустующей части залы.
– Не пускаем уже-е-е, – зевнул сидящий на крыльце вышибала, напоследок лязгнув челюстями, как цепной пес. – Завтра приходи.
Брент на ощупь стянул с браслета одну бусину, за что перед ним не только распахнули дверь, но и услужливо ее придержали. Кажется, деньга была серебряной, но для жреца это не имело значения. Он и есть-то не хотел, просто в какой-то момент осознал, что у него подгибаются ноги от голода и усталости.
Поиски оказались безуспешными. Жрец обшарил все селище (а оно было мало того что большим, так еще и раскиданным по долинке, от двора до двора порой по пять минут ходьбы) и торговую стоянку, но ничего не выходил. В преддверии ярмарки народу на улицах, несмотря на глухую ночь, поубавилось только недавно. Да, бродяг видели многие. Да, у них был грудной ребенок. Или даже два, Темный их, вшивых, знает. Куда пошли? Куда-то туда… или вон туда…
Хозяин позднему посетителю не обрадовался, но и гнать не стал: засидевшаяся компания все равно не спешила освобождать стол.
– Только щи и пшеничная каша остались, холодные, – скучающе сообщил он. – Греть не буду, угли уже прогорели.
– Мне все равно. – Брент положил в расплатную чашечку пару бусин. – И попить чего-нибудь.
– Вы уж извините, господин хороший, – хозяин метко плюнул на пятно на стойке и стал с нажимом тереть его тряпкой, – но у нас с утра свадьбу гуляли, почти все кружки на счастье переколотили. Только шесть штук и осталось, вон у той оравы в углу по кругу ходят. Если выпросите одну…
Брент неловко повернулся, задев котомкой стул, и в ней что-то глухо звякнуло. Жрец сунул руку, пощупал.
– У меня своя.
Хозяин ревниво пригляделся – не больше ли положенной? – сгреб кружку за ручку и нырнул под стойку, к стоящей на полу бочке.
– Нынче у нас не скваш, а загляденье, – не утерпев, похвастался он. – Давно уже такого не удавалось. Будто сам Темный туда плюнул.
Брент никак не отреагировал на этот сомнительный комплимент, хотя жрец-то как раз мог порассказать, с чего вдруг сусло так пышно забродило.
Слегка обиженный хозяин тоскливо покосился на бессовестную компанию, заказавшую сразу бочонок скваша и теперь неспешно его цедившую, и, принеся жрецу тарелки, занялся заточкой ножей, полукругом разложив их перед собой на стойке.
Быстро поев, Брент безо всякой надежды на успех поинтересовался:
– Скажите, к вам недавно бродяги не заходили? Несколько человек, с младенцем.
– А что, знакомые ваши? – насторожился хозяин.
– Нет.
– Ну-ну. А то тут у нас какая-то сволочь, – мужик выразительно провел ножом по оселку, – корову у кузнеца свела. Ух, он и злой…
Жрец отмолчался.
– Может, они и у вас чего сперли? – глянув на его мрачное лицо, предположил хозяин.
– Может.
– Видел я их, еще до заката, – смягчился мужик. – Насчет работы спрашивали, только на кой мне в заведении их грязные лапы? Отправил к брату пни корчевать, он как раз поле расширяет. Это до конца улицы и по тропе налево, под самым бором. Да там издалека видно, бревна кучами лежат и пахота свежая…
Неужели наконец повезло?! Брент, позабыв про недопитый скваш, начал вставать из-за стола, но тут за дверью послышался оживленный гомон и в едальню ворвался чернявый мужичок, уже слегка пьяненький и с порванным воротом.
– Слыхали? – с порога выпалил он. – Приезжий йер тваребожцев изловил!
***
Отобранный у доносчика голубок пришелся весьма кстати: Архайн отправил Глашатаям последние известия и провел на карте очередную линию, отсекая еще один кусок Царствия, где Твари точно не было.
Кольцо замкнулась. Осталось только подождать, пока оно не стянется до удавки на шее беглянки. Прорваться за тайное оцепление из созванных со всего Царствия йеров у нее шансов не было.
Если весь предыдущий день Приближенный и обережь гнали без передыху, спеша выбраться из Приграничья, то после поимки тваребожцев сделали привал на часок-другой и дальше пошли спокойным шагом. Останавливаться в Больших Ячменях на ночлег Архайн не пожелал – ему до смерти надоели как вонючие селищанские избы, так и дикоцветье, а в Лесье был храм, по благовонной тишине которого йер неожиданно для себя успел соскучиться. К тому же у него была еще одна зацепка, подкинутая случайно подслушанным на улице разговором, и интуитивная уверенность, что в этом селище им уже искать нечего…
– А красивая девка, – заметил Хруск, идущий позади Радды. Тени от факела соблазнительно подчеркивали девичьи округлости.
– Как жаль, что тваребожцы заморочили ей голову своими бреднями, – с отеческим сожалением поддакнул Архайн, что разозлило девушку больше всего.
– Бреднями?! – возмутилась она. – Это вы скрывали от меня правду!
– А что есть правда? – Йер снисходительно подцепил прядь Раддиных волос, повертел в пальцах. – Всего лишь ложь, в которую мы верим: я – в одну, ты – в другую. Глупая девчонка, тебя испугала внешняя сторона обряда? Таинства на то и таинства, чтобы такие вот дураки не истолковали их превратно, позабыв, что у Двуединого есть и Темный лик! Глашатай забрал бы твою душу и передал ее Иггру, а тело испытало божественные наслаждения, о которых ты грезила…
– Неправда, ни о чем я не грезила!
– Лжешь, – уверенно отрезал Архайн, разжимая пальцы. – Иначе тебя бы не выбрали. Тебе оказали великую честь, рабыня! Но ты изменила Двуединому с первыми встречными и поплатишься за свое малодушие, целиком доставшись Темному.
– А что вы с ними сделаете, господин? – поинтересовался Хруск, видя, что девушка временно лишилась дара речи. У остальных пленников рты и так были заткнуты кляпами, ибо их изощренное сквернословие надоело йеру уже через седьмушку часа.
Приближенный равнодушно пожал плечами:
– Я? Слишком много чести. Доведем их до храма и препоручим братьям. Девку, скорее всего, там же публично и сожгут, а тваребожцев под охраной отправят в Ориту – у них должок перед Глашатаями («за выбивание которого, глядишь, и нам чего перепадет» – говорил довольный вид йера). Мы же продолжим поиски Твари, а вскоре к нам присоединится и главарь этих мерзавцев.
– Да, – запальчиво подтвердила Радда, – Брент найдет нас и освободит!
– Если он за вами вернется, – Архайн паскудно ухмыльнулся, – то я прилюдно извинюсь, что был о нем лучшего мнения. Нет, я имел в виду, что рабу уже пришла пора издохнуть. Дольше семи дней ему не удавалось продержаться ни разу.
***
–…Сидели, подлюки, в Бараньем леске, наши огороды обчищали! – петухом разливался возле стойки чернявый, достигнув своей цели: бесплатной кружки скваша. – Два парня и девка, как монахи и рассказывали. Небось они кузнецову корову и того, сожрали или в жертву Твари принесли!
– Ну наконец-то! – облегченно выдохнул хозяин. – А то я уж извелся весь, на каждого чужака с подозрением гляжу! А Тварь?
– Во! – показал руками рассказчик. – Два обережника на растянутых ремнях вели. Здоровенная, сивая, с виду – вылитый корлисс! Говорят же, что она во всякое зверье перекидываться умеет… Да можете сами сходить поглядеть, еще успеете догнать – их по дороге на Лесье потащили!
У Брента зазвенело в ушах, отрезая его от дальнейшего разговора, да и от мира вообще. Остался только он – и лихорадочно скачущие в голове мысли.
Бродяги и йер двигались в противоположные стороны.
До чего же все-таки полезная вещь – клятва. Дал ее – и навеки избавился от мук выбора, точно зная, как тебе надлежит поступать.
Вот судьба все за него и решила.
Если он отправится спасать – ха-ха! как он себе это представляет?! – непрошеных спутников, то почти наверняка упустит Привратницу, и второго шанса догнать ее не представится.
Как и времени. Сколько ему еще осталось – день, час? Или счет уже пошел на секунды?!
Брент залпом допил скваш, словно испугавшись не успеть. Уставился на кружку. Глиняная, щербатая, с надколотой ручкой, которую один придурок шутки ради спер из едальни, второй невесть зачем тащил в котомке даже через Границу, а третья старательно оттерла песком у ручья, обнаружив под налетом вековой грязи грубо выжженный рисунок: две чокающиеся кружками же руки.
«Шип» Лозы не может размениваться на подобную ерунду.
Умный человек не станет так глупо подставляться под удар.
Не вошедший в полную силу жрец все равно не сумеет одолеть Приближенного.
Седой мужчина по имени Брент с ненавистью швырнул кружку в стену и поднялся, оставив недоумевающего хозяина подметать с пола осколки глины, обетов и благоразумия.
***
В лес скорняка загнала естественная нужда – жена. Хворост у нее, видите ли, кончился, утром печь нечем будет растопить! В лес так в лес, философски подумал мужик, вместе с веревкой пряча за пазуху закупоренную бутылку. На свежем воздухе оно даже лучше идет.
Да только до воздуха встретился скорняку на улице старинный приятель, на ярмарку приехавший; ну как тут не выпить по маленькой? Хворост-то никуда не убежит…
В итоге убежало солнышко. Да и вообще дело успело перевалить за верхолуние… но без хвороста ведь в дом не пустит, гадюка!
Выпитое придало мужику решимости. Э-э-эх, ночь ясная, светлая, лес знакомый, никаких тварей там не водится, рядом костры горят. Да и собаку можно с собой свистнуть: фьють, Рыжик! А жене соврать, что далеко зашел, ну и заплутал чуток… или от стада кабанов на дереве битый час прятался, во!
Без остановки миновав подчищенную до последней веточки опушку, скорняк нырнул в овражек и вскарабкался по другому склону, цепляясь за корни. Там у него уже давно было присмотрено местечко, где и бурелома полно, и удобный пенек найдется.
Мужик растолкал локтями необычайно разросшуюся крапиву и остановился в нерешительности. Под разрывом крон купался в потоке лунного света огромный выворотень, запеленатый в темно-синюю лозу. Ветерок пускал волны по ковру остроконечных листьев, прихотливо шевелил лепестки многочисленных цветов, каждый по отдельности. Эк дикоцветье чудит…
А чего, красиво, решил скорняк, расстелил на земле сложенную вдвое веревку и нагнулся за первой веткой.
Вскоре вязанка была готова. Теперь можно и вознаградить себя за труды. Мужик откупорил бутылку, поболтал оставшимся на донышке. Сделал маленький глоток, растягивая удовольствие, и размяк. Хорошо-то как! Кузнечики трещат, цветочки пахнут… аж самому игривые мысли в голову лезут. Нарвать, что ль, жене этой дряни? Пусть порадуется. Хоть и дура дурой, зато своя, родная, сам выбирал…
Скорняк приподнялся, упиваясь своей добротой… и тут словно громовой раскат прокатился над поляной, беззвучный, но ощутимый всем телом.
Рыжик вскочил и насторожил уши. Одобрительно тявкнул, потом протяжно завыл.
Цветы вздрогнули – и, сухо трепеща лепестками, наперебой взвились вверх, на мгновение заслонив звездное небо.
«Скорее, скорее, скорее…» – теребил глубинный зов.
Надо спешить.
Они вот-вот раскроются.
Осталось совсем немного.
Всего одна инициация.
Мужик медленно, не отрывая глаз от опустевшего корча, закупорил бутылку.
Перебьется жена как-нибудь.
***
Гроза собралась уже перед самым рассветом. Небо долго ворчало и противилось наползающим тучам (ну и где они были, когда путники торчали у Границы?!), но потом все-таки позволило себя укутать.
Какое-то время древесные ветви держали оборону, и до идущих по лесной тропе людей доносились лишь шелест капель да запах мокрой листвы. Затем ливень бросил на прорыв отборные войска, и Архайну на макушку закапало.
Йер выругался и поднял капюшон. Обзор сузился, в лицо продолжали лететь брызги.
Вместо Лесья впереди показалась река. Дальняя половина моста терялась за пеленой дождя, а что находилось на том берегу, вообще было не разобрать. Подойдя поближе, неурочные ходоки обнаружили, что погода тут ни при чем: части моста, причем большей, попросту не существовало. Возле берега покачивались на волнах обломки досок и большое тележное колесо.
Выманив противника на открытое место, тучи начали обстреливать его с удвоенной силой. Промокла даже плотная мантия йера, причем быстрее, чем он взялся за хлыст, дабы «укрепить ее в вере».
– Глядите, господин йер, там жилье! – перегнувшись через перила, ткнул пальцем Хруск. С дороги одинокий дом было не разглядеть: он стоял на самом берегу, в выемке леса.
– Пошли, – коротко велел Архайн. Разогнать такую грозу не под силу даже Приближенному, а у приречного жителя наверняка есть лодка.
Вид у дома был забавный – как будто хозяин начал строить его с крыши, а когда занялся срубом, спохватился, что у него остались только короткие, в половину крыши, бревна. Но переделывать ее поленился, так и водрузил на дом, подперев выпирающий кусок четырьмя столбами. Из чердачного окошка торчали махры сена.
При виде йера, обережи и связанных, шатающихся от усталости пленников, хозяин мигом не только лишился сна на эту ночь, но и испортил его кошмарами на ближайший семерик.
«Дорогие гости», не спросив разрешения, вломились в дом, вытолкали жену и бабку хозяина ночевать в камору, а самого «вежливо» расспросили, вогнав в пот, дрожь и почесун.
Лесье оказалось совсем рядышком, за рекой, но мост через нее, как на грех, позавчера рухнул, не выдержав двух груженных камнями возов разом. Лодка у хозяина была, трехместная, но в такую погоду, такую рань… впрочем, если господин йер прикажет…
Архайн приказал сменить белье на постели и принести горячего вина, а также пустую кадушку. Хруск сорвал разгораживающую комнату занавесь и устроился на бабкином топчане, а остальные раскатали походные одеяла по скрипучим половицам. Пленников загнали в закуток возле печи, связали им еще и ноги, зато вынули кляпы и дали напиться, пообещав отрезать по куску языка за каждое ругательство. «Вэселый пэсня» и «дрэвный лэгэнда» обережники тоже слушать почему-то не пожелали.
– Э-э-э, дарагие, скучна с вами, – укоризненно заметил ЭрТар и, привалившись к стене, закрыл глаза. Радда забилась между парнями. Все трое промокли насквозь и дрожали от холода, Джай с ненавистью наблюдал за раздевающимися и заворачивающимися в одеяла обережниками.
Йер задержался за столом. Сначала просто сидел в молитвенной позе, чуть заметно шевеля губами, потом нагнулся и протянул руку к кадушке, принесенной недоумевающим хозяином. С обшлага рубахи сперва закапало, затем струйкой зажурчало. Вода сползала с волос и одежды Взывающего, как с песчаного, быстро светлеющего пляжа. Когда капель иссякла, Архайн опустил руку еще ниже, коснулся воды костяшками пальцев, и через несколько секунд от нее пошел парок.
Йер стянул сапоги и с блаженным вздохом поставил ноги в кадушку.
Если бы в этот момент в дверь постучалась сама Тварь, Архайн послал бы ее еще где-нибудь побродить с полчасика.
Увы, внезапный гость обошелся без стука. Дверь распахнулась и словно прилипла к стене, шум дождя усилился.
Обережники поспешно вскочили на ноги. В трусах (а кое-кто и без), зато с фьетами наголо они смотрелись бесподобно.
– Двуединый повелел нам радоваться заблудшей овце, сколь бы поздно она ни вышла из чащи, – уныло процитировал йер Божественный Устав, вытаскивая ноги из кадушки. – Заходи, Брент. И подай-ка мне заодно полотенце, вон оно на гвоздике у косяка висит.
Черный силуэт в сером проеме не шелохнулся.
– Отпусти их, Архайн.
– Наглеешь, тваребожец. – Йер откинулся на спинку стула и брезгливо понюхал вино в кружке. Разумеется, домашнее, ягодное – откуда в этой лачуге другому взяться. – Овечка из тебя никудышная, хамишь уже с порога. С чего бы это? Не сегодня-завтра ты и так окажешься в моей власти. Девчонка… (Хруск, поймав взгляд йера, намотал на кулак Раддины волосы, задрал ей голову и подпер подбородок фьетой) умрет, едва ты прикоснешься к плети, да и остальные проживут немногим дольше. Так что, увы, не тебе выдвигать требования.
Увещевания йера не произвели на жреца никакого впечатления. Да, честно говоря, он в них и не вслушивался. Просто дожидался паузы, чтобы произнести заготовленные и затверженные по дороге слова.
– Ты хочешь, чтобы я воззвал к Привратнице, Архайн? Хорошо, я это сделаю. Прямо сейчас, одновременно с тобой.
Йер выпрямился и поставил кружку на стол. Это предложение уже заслуживало внимания. Тваребожец упрям и норовист, понадобится не один день, чтобы его укротить. К тому же в этой глуши даже крючьев нормальных не достать, не говоря уж о витых иглах или «бараньем копыте». А учитывая идущие друг за другом инициации…
– Хм. С какой это стати ты решил отдать мне Тварь? Впрочем, тебе не впервой менять свои убеждения.
Голос Архайна щелоком разъедал решимость. Брент изо всей силы впился ногтями в ладонь. Боль вышла тупая и неубедительная, но слегка отвлекла.
– Не отдать. Ты отпустишь моих… друзей (Радда победоносно сверкнула глазами), я воззову, а потом мы сразимся.
– Слушай, Брент, мне некогда играть в эти дурацкие игры, – поморщился йер. – Мало я тебя убивал, что ли? Пора бы уже понять, что шансов на победу у тебя нет. Укажи мне на Привратницу, и пусть эти недоноски проваливают. Правда, не обещаю, что Глашатаи прекратят их поиски, но я за ними не погонюсь.
– Я не торгуюсь, Архайн. – Силуэт исчез и снова медленно проявился, как тень, спугнутая проплывшим под солнцем облаком. – Либо ты принимаешь мои условия, либо мы сразимся без них, прямо сейчас. Ты не оставляешь мне выбора.
– Позер, – прошипел йер. – Что ж, Темный с тобой! Надеюсь, это не займет много времени…
Жрец наконец переступил порог. За эту ночь он осунулся сильнее, чем за все время поисков. Мокрые волосы и запавшие глаза его не то чтобы состарили – сделали вообще вне возраста: то ли тридцать, то ли шестьдесят.
– Брент! – Девушка опасно мотнула головой и ткнула Хруска локтем. Обережник вопросительно покосился на Приближенного, тот махнул рукой:
– Отпускай.
– И мыслестрэл атдавай, э! – возмутился ЭрТар, как только с него сняли путы и пинком отправили к двери.
– Ща, в задницу засуну! – огрызнулся старшой.
Горец благоразумно не стал настаивать. Парни хоть и пошатывались, но, похоже, серьезно не пострадали. Только лица в синяках и кровоподтеках, а у Джая нижняя губа распухла. Брент не сомневался, что они сопротивлялись изо всех сил, просто схватка с боевой обережью вряд ли длилась больше трех секунд. А тумаков им навешали уже потом, за несговорчивость.
Радда кинулась было Бренту на шею, но жрец грубо ее отпихнул:
– Уходите.
– А ты?!
– Я сказал: пошли вон отсюда! – прошипел мужчина таким жутким голосом, что шарахнулись даже парни. Привязанного у крыльца Тишша Брент успел спустить сам, и кошак радостно встретил ЭрТара за порогом.
Жрец убедился, что они благополучно скрылись в лесу, и захлопнул дверь. Как решетку крысоловки.
– Хорошо же ты обращаешься со своими «друзьями», – саркастически заметил Архайн. – Эй, хозяин!
Мужик, затюканно вжимая голову в плечи, сбегал к двери за полотенцем. Обережники торопливо одевались, мешая мокрые вещи с запасными сухими.
– Вина хочешь? – Йер гостеприимно показал рукой на стол. – Не бойся, не отравленное. У меня еще полчаса до Взывания, можем скрасить их приятной беседой.
Брент молча прислонился к стене и уставился на паучье гнездо под потолком. Он предпочел бы провести эти полчаса на улице. Но, разумеется, отсюда его уже не выпустят...
– Что, так и будешь у порога стоять, как неродной? – продолжал издеваться Архайн. Успокоившаяся обережь охотно ему подхохатывала.
– Может, под ручку его привести? – предложил Хруск, убирая фьету в заспинные ножны и делая шаг к жрецу.
Тот напрягся, вызвав у врагов новый всплеск веселья. Старшой, немного не дойдя до Брента, свернул к ведру с водой, зачерпнул ковшиком и сделал пару глотков, выразительно глядя на жреца поверх края.
Архайн не торопил события, не отдавая никаких приказов и откровенно наслаждаясь ситуацией.
– Знаешь, Брент, я тут подумал…
Дверь снова приоткрылась, и в щель просунулась мокрая голова ЭрТара.
– Слюшай, ты куда нас паслат’, э?! – заявил он с видом жестоко обманутого человека. – Там же дождь!!! Харошый хазяин такой пагода даже кошка на улица не гнать!
Тишш подтвердил его слова оскорбленным мявканьем и, протиснувшись в дом, вскочил на только что перестеленную для йера постель. Покрутился, критически принюхиваясь, и начал упоенно кататься по хрустящим простыням.
– Вы зачем вернулись?! – По уму Бренту полагалось бы окончательно пасть духом, но на деле у него словно гора с плеч свалилась.
– Как эта зачэм?! – искренне удивился горец. – Ты ж тут драться хатэл – так мы за тэба нагами топай, крики разный кричи! Я, пока плен сидэл, многа всякий придумал!
Архайн от души рассмеялся:
– Учти, Брент, я обещал отпустить их только один раз! И когда на этом полу будет лежать труп – как ты думаешь, что станет с его дружками?
– Да ничего, – спокойно заверил его Джай, заходя вслед за горцем. – Мы ж не звери какие, отпустим твою обережь.
Жрец и йер с одинаковым священным ужасом глядели, как неустрашимая троица нахально рассаживается вдоль стеночки.
– Так у нас ест’ цэлый полчаса, э? – азартно уточнил ЭрТар. Эти гады еще и под окном подслушивали! – Тагда я все-таки спеть вам мой любимый горскый пэсня!
***
Полчаса пролетели незаметно. Для ЭрТара.
Заткнуть горца силой обережь уже не могла, переговорить – тем более. Архайн хранил страдальческое молчание, про себя молясь Темному, дабы тот ниспослал ему озарение, как успешнее всего употребить этих грешников во благо трактата. Радда и Джай давились слегка истерическим смехом. Брент стоял все в той же отрешенной позе; но, надо признать, теперь это давалось гораздо легче. Забившийся в угол хозяин очумело водил по «гостям» взглядом.
Так что когда йер наконец поднялся и направился к двери, почти все вздохнули с облегчением.
На улице по-прежнему лил дождь, ровный и частый. Такой может и час идти и три. Тучи размазались по небу однородным серым слоем.
Архайн ткнул носком землю. Она успела промокнуть даже под длинным выступом чердачного этажа – вода брызгала и затекала с боков. Но хотя бы сверху не капало.
– Прямо здесь и воззовем, – решил он. Хорошо бы, конечно, для большей точности разойтись на полполета, но так далеко отпускать тваребожца нельзя, он может сжульничать. Или вообще не станет взывать, как рванет наутек вместе со своей недоделанной «лозой»… Ничего, Приближенный сумеет определить расстояние до Твари даже по ничтожному расхождению в направлениях.
Брент молча отошел к крайнему столбу и уселся там спиной к йеру. Друзья стеной встали за ним, одним глазом кося на врагов, другим на появившиеся в ладонях жреца семена.
Архайн презрительно фыркнул и тоже отвернулся. На сей раз он выбирал семя вдвое дольше обычного, чтобы наверняка взошло; как-никак им уже больше трехсот лет, от самого Воцарения Двуединого. Дхэры хранили их с великим тщанием, выдавая только Приближенным. Как хорошо, что Архайн держал свой запас по двум тайникам…
– Слушай, – прошептал ЭрТар на ухо Бренту, – а давай мы его обманем, э?! Заставь семечко взойти просто так, без указания на Привратницу!
– Они все равно ее найдут. – Жрец медленно засыпал ямку, огладил землю ладонями, словно прося прощения. – Архайн или другой йер, сегодня или через месяц, со мной или без меня...
– Это что еще за настроение?! – досадливо перебил его Джай.
–…поэтому найти ее должны вы, – не обращая на парня внимания, продолжил Брент. – Если мне удастся победить Архайна, то у вас будут и кристалл и расстояние…
– А если нет?! – вырвалось у Радды.
– Слушай, ты нам друг или тому йеру?! – возмутился горец. – Конечно, победит!
– …а если нет, то мое предательство лишь ускорит неизбежное. Я понимаю, что это меня не оправдывает. Но другого шанса у нас не будет.
– Эй, – насмешливо окликнул их Архайн. – Вы там хором взывать собрались, что ли?
– Нэт, эта мы обсуждай, кто твоя сапоги на память о такой харошый мертвый чэлавек бери!
Брент тронул горца за плечо и отрицательно покачал головой.
Больше тянуть было нельзя. Да он и не хотел.
Семена взошли одновременно. Вспороли землю, вытянулись, изогнулись обличающими перстами…
Жрец и йер медленно поднялись.
Развернулись.
И оцепенели.
Ростки указывали… друг на друга.
Несколько секунд все, включая стоящего на крыльце хозяина дома, потрясенно на них таращились.
Потом, не сговариваясь, подняли глаза вверх, к центру потолка.
Томительная тишина – и слабый шелест.
– Что там, на чердаке?! – Хруск сгреб мужика за шиворот.
– Эта… – прохрипел тот, скребя подкосившимися ногами, – бродяги какие-то попросились переночевать! Но они клялись, что на рассвете уйдут, должны были уйти…
– С ребенком?!
– Не знаю! – взвыл насмерть перепуганный хозяин. – Не видел! Старик за всех просил, они за порогом стояли, человек пять… бабы тоже вроде были… тащили чего-то…
– Отлично, – в голосе Архайна сквозили мурлычущие нотки, – нам не придется далеко идти за нашим призом.
Обережник брезгливо отшвырнул мужика, и тот, всхлипывая, отполз к двери.
Брент поглядел на неумолимое небо, тронул осыпь капель за краем крыши и – шагнул в дождь.
– Доставай плеть, йер.
– Ты удивил меня, Брент. – Приближенный, склонив голову к плечу, оценивающе рассматривал жреца. – Такое мужество, честность, глупость... Я не стану с тобой сражаться.
Йер медленно, не то убеждая противника в мирных намерениях, не то рисуясь, сунул руку за шиворот и вытащил прозрачный кристалл на тонкой серебряной цепочке. По тому, как впился в него взглядом Брент, друзья поняли – тот самый.
Архайн задумчиво раскачал цепочку на кончике пальца.
– Я не стану сражаться с рабом, – продолжил он. – Ты заслужил право издохнуть свободным.
Цепочка соскользнула с пальца и, увлекаемая кристаллом, полетела к земле. Пытаться ее поймать, подставляя врагу шею и спину, было полным безрассудством. Брент и не стал. Даже не проводил взглядом. Как и Архайн.
Они оба знали, чем завершится ее полет.
С такой высоты кристалл не разбился бы, даже будь стеклянным.
Он и не разбился. Рассыпался в белую искрящуюся пыль, и ветер тут же исчертил ее узорами.
– Ах ты скотина храмовная! – вырвалось у Радды.
Йер иронично поклонился, принимая комплимент.
– У меня не так уж много времени, Архайн, – спокойно произнес жрец. Казалось, «благородный» поступок врага только добавил ему уверенности в своих силах. – Может, мы все-таки начнем поединок?
– К твоим услугам… брат. – Приближенный выступил из-под навеса. Критически оглядел засаженный яблонями двор, поморщился и пошел к речному берегу, ровному и широкому.
Намокшая и отяжелевшая мантия полетела на траву. Архайн неспешно закатал рукава, проверил завязки сапог и рубахи.
Оставшиеся под навесом люди напряженно вглядывались в две смазанные дождем фигуры, разделенные четырьмя семериками шагов. Река клокотала и пенилась, холодный сырой воздух щипал ноздри.
Оба бойца взялись за плети и замерли.
Радда судорожно стиснула руку Джая.
– Не бойся, – шепнул парень, уже видевший подобное. – Пока они только взывают.
На один жуткий миг Бренту показалось, что Привратница, потрясенная изменой жреца, окончательно от него отвернулась. Но уже через секунду внутри разлилось знакомое тепло, и плеть начала наполняться силой. Медленно, обстоятельно, тяжелея даже на вес.
Как и положено после четвертой инициации.
– Так вот какая у тебя глина, – с оттенком презрения заметил Архайн. По сравнению с прошлым поединком враг стал сильнее – но и он тоже. Приближенный К Двуединому мог потягаться даже с прислужником Твари, прошедшей все пять инициаций. Теоретически, разумеется. Место в этом мире было только для одного бога.
Брент промолчал. Сейчас он был уже не человеком – обнаженным оружием, зажатым в руке судьбы. Неспособным ни удивляться, ни радоваться.
Только сражаться.
– Что ж ты, тваребожец, плетью пользуешься? – Йер укоризненно покачал головой – и внезапно, почти без замаха, ударил. Кожаное витье продлилось в туманное, осенив добрую половину лужайки.
Брент пригнулся. Прикосновение плети означало мгновенную смерть, но суть поединка была не в этом. Архайн и не надеялся задеть жреца, хотя, разумеется, попытался.
Шелест сменился въедливым свистом. Капли вытянулись в тончайшие ледяные стрелки и густо утыкали землю, придав траве серебристый оттенок.
Порыв теплого ветра – и лужайка снова зазеленела. Брент опустил руку со щитом-петлей из плети, позволив ей свободно обвиснуть.
– Ну а ты мне что покажешь? – Архайн стоял в прежней расслабленной позе, чуть двигая кистью. Кончик плети плясал по земле, словно подманивая шаловливую кошку.
Лужайку заволокло туманом. Брент беззвучно шагнул влево на случай, если йер ударит вслепую, и тут же снова взмахнул плетью. В белом мареве что-то затрещало, но коротко и неубедительно.
– В прятки хочешь поиграть? – донесся из него насмешливый голос Архайна, и туман сдернули, как простыню с веревки. Удар – на сей раз по земле – и на жреца понесся невидимый плуг с отвалом в человеческий рост. Комья подлетали на высоту крыши, некоторые докатились аж до порога дома.
Брент вздрогнул, но остался стоять. Когда «плуг» уже должен был развалить его вместе с дерном, борозда внезапно оборвалась, потускнела и растаяла. Зато с обеих сторон от жреца проявились торчащие из земли колышки из туго свитых корней.
Архайн поморщился. Купить тваребожца на иллюзию, заставив отпрыгнуть, а то и повалиться на землю, не удалось. Да и вообще йеру уже надоело скакать по лужайке, как пацану с пастушьим кнутом. Ничего нового он не увидел, только промок до нитки.
Выждав, пока Брент снова взмахнет плетью, Архайн, не пытаясь разгадать его замысел, без затей нанес встречный удар.
Плети сплелись концами, свились в мертвый узел. Жрец оторопело дернул рукоять к себе, йер уперся, покрепче стиснул ладонь – и погнал воззванную силу сквозь вервие.
Брент был вынужден сделать то же самое. Узел окутался дрожащим воздухом, как раскаленный уголь. С одной стороны в него вливались огонь Границ, гул подземного потока, капающий со жвал яд …
С другой – беззаботно щебечущие птицы, распускающиеся на рассвете цветы, тычущиеся в материнское брюхо щенки, танцующие над лугом бабочки, играющие в одуванчиках дети…
Вливались – и умирали в агонии, заставляя пославшего их на смерть переживать ее вместе с ними.
Опомнился жрец уже лежа на земле. Вместо прикрепленной к рукояти петли запястье косо опоясывал ожог. От плети не осталось даже угольков. Брент попытался перевернуться хотя бы на бок – и не смог. Глаза с трудом сфокусировались на стоящем в ногах йере.
– Ты получил, что хотел? – участливо поинтересовался он. – Прекрасно. Значит, теперь моя очередь.
– Нет! – Радда внезапно оттолкнула парней и кинулась под дождь. – Не смей! Не трогай его, ты, мразь!
Хруск догнал ее уже в начале лужайки, с силой пихнул в спину. Девушка зарылась лицом в землю, крик оборвался. В следующий момент старшой сам получил в ухо от Джая и растянулся рядом с Раддой, а Тишш для надежности впился ему в щиколотку. Обережь с возмущенным ревом рванула фьеты из ножен, ЭрТар засадил ногой в пах ближайшему бойцу и отпрыгнул назад…
Архайн мельком глянул на образовавшуюся свалку, усмехнулся и в последний раз взмахнул плетью.
Брент машинально вскинул руку к лицу, заслоняясь от рассеченного плетью неба, и...
Время застыло, словно гребень готовой обрушиться на людей, но внезапно оледеневшей волны. Пространство расслоилось, позволив заглянуть во все пласты разом, увидеть, как…
...сталкиваются пепельные берега, а выплеснувшаяся лава запекается на земле уродливыми шрамами…
…мечутся, корчатся или бесследно растворяются пришлые твари – что крылатые и шипастые, что закутанные в бордовые мантии…
…размыкаются малиновые купола бутонов, вокруг которых нетерпеливыми бабочками увиваются камальки.
Привратница выдержала последнее испытание.
И все вспомнила.
Точнее, вспомнили.
Тщетно просить побег камалейника указать на то, чего нет. Что только начинает быть, причудливой мозаикой рассыпавшись вокруг ростка.
Ведь дхэры не убили Привратницу. Это так же невозможно, как уничтожить землю, ветер, воду…
Их можно только разделить.
Но и тогда они никуда не исчезнут.
Части, безудержно стремящиеся к объединению. Чувствующие и неумолчно зовущие друг друга сквозь время и расстояние.
«На ее стороне играет судьба», – сказал безумный пророк, оказавшийся умнее их всех вместе взятых.
Она родилась через год, как и положено. И еще через два. И через пять. И через двадцать…
А потом пришло время инициаций – иных по форме, но неизменных по сути.
…Джай, опускающий трясущуюся руку с мыслестрелом, из которого только что вылетела поразившая дхэра стрелка…
Рождение истины.
Рождение ребенка.
…Тишш, без колебаний кидающийся на защиту хозяина-друга…
Слепая преданность кошака хозяину.
Слепая любовь ребенка к матери.
…ЭрТар, ценой своей жизни всаживающий нож в напавшего на друга разбойника…
Осознанная жертвенность.
Готовность оплатить успех потерей – первый шаг вопреки страху падения.
…разлетающиеся по полу черепки…
Выбор между чувством долга и зовом сердца.
Брент был последним из тех, кто принял смерть у колыбели Привратницы.
И унес с собой в кристалл часть ее души.
...любовь…
Радда, смешная отважная девочка, женское начало, цветок камалеи, раскрывшийся навстречу избранному камальку.
Дхэры хотели уничтожить Привратницу – но вместо этого сделали ее впятеро сильнее.
Ледяная волна взорвалась роем осколков.
Плеть рассекла кожу, вгрызлась в плоть, подбираясь к кости… и опала.
Просто плеть.
Самая обычная.
Йер не пытался нанести следующий удар. Даже не двигался с места.
Он тоже понял.
И по-прежнему улыбался.
Мертвым богам ни к чему служители. Они должны уйти вслед за кумирами – или стать никем.
Архайн сделал свой выбор.
Дождь кончился, и в проталинах туч проклюнулись первоцветы солнечных лучей. Река, еще взмученная и темная, улеглась в бережном логове, тяжело поводя пенными боками.
Бренту больше не нужна была плеть. Он просто протянул руку – и тело йера одеревенело, пошло бескровными трещинами, разделяясь на быстро синеющие стебли и листву.
Охапка лозы с мягким шелестом осела на землю. Зашевелилась, по-новому сплетая ветви, сама выбрав наилучшую форму…
Кокон распался. На земле, приспустив крылья и словно от возмущения приоткрыв крючковатый клюв с трепещущим языком, сидела невиданная птица – рыже-бурая, желтоглазая, с мощными когтистыми лапами. Вспугнутая общим вздохом, она расправила крапчатые крылья, издала пронзительный, щемящий крик, неуклюже проскакала по траве и взлетела, сразу же обретя уверенность и грациозность. Закружила над лужайкой, взбираясь по воздушным потокам, как по ступенькам.
Брент поднялся на ноги одновременно с Хруском. Несколько секунд старшой буравил его ненавидящим взглядом, держа на прицеле фьеты. Потом вкинул ее в ножны, плюнул жрецу под ноги, выругался и развернулся к лесу, уводя за собой обережь.
– Хэй-най, – первым заорал ЭрТар, – мы победили!!!
Тройные дружеские объятия распахнулись навстречу устало улыбнувшемуся Бренту, грозя удушить его вернее плети, и… сомкнулись на пустоте.
Серая пыль перемешалась со стеклянной.
