Глава 22
Что есть случайное везение против гениального полководца, безупречной стратегии, солидного опыта, многократного перевеса в силе, подготовке, вооружении и деньгах?
Положите на одну чашу весов семь пушинок, а на вторую – железный лом, и узнаете!
Пановад, оритский философ 3-го века до В. Д.
Минувшая весна казалась блеклой тенью этого летнего вечера. Уже потемневшие кроны снова забрызгало нежной зеленью, заштопавшей прорехи в листве. Ожили даже сухие с виду ветви, а поваленные стволы скрылись в траве и вьюнках. Меж деревьев распустились мелкие белые цветочки, которые Радда старательно переступала. На ее глазах происходило чудо, тем более поразительное, что снизошло на мир само по себе, а не повинуясь воле равнодушного йера. Оно было настоящим, живым… действительно божественным.
А еще в воздухе кружились бабочки. И белые капустоеды, и желтые леснички, похожие на осиновые листья, и вообще незнакомые – яркие, пестрые, суматошные. Одна упрямо увивалась возле ЭрТара, видимо, приняв его черно-белую макушку за диковинный цветок. Увы, горец не отвечал ей взаимностью: он слушал выразительный монолог Джая, посвященный Бренту, жрецам, Привратнице и Темному Иггру, который, по словам парня, ожидал вышеупомянутых с жадным нетерпением.
Седовласый дождался, пока обережник выдохнется, и бесстрастно заключил:
– Ты сердишься не на меня.
– А на кого же, по-твоему?! – Джай с трудом удерживался от соблазна схватить жреца за грудки и хорошенько встряхнуть. Брент с ночи был какой-то странный, отчужденный, словно йеровы слова откинули его к началу их знакомства. Но это вряд ли помешает жрецу дать хорошего тумака сдачи.
– На обстоятельства, к которым я не имею ни малейшего отношения. И если тебе так уж приспичило спустить пар, иди во-он к тому пню, он выслушает тебя куда сочувственнее.
– И по шее не треснет, когда совсем уж достанешь, – безжалостно добавил ЭрТар. Сказать по правде, пять минут назад горец тоже готов был сорваться, но, поглядев, как глупо это выглядит со стороны, передумал.
С повторной переправой через Границу проблем не возникло, хотя без наступающих на пятки обережников удовольствие было не то. Пришлось пройти десяток выстрелов на север вдоль разлома, чтобы погоня не увидела и не услышала порчи второго облака. Крутиться по мертвому дикоцветью в поисках Привратницы было опасно и глупо. Вряд ли она станет долго в нем прятаться – уж лучше йер с обережью, чем ежесекундный риск. Жрец пришел к тому же выводу, что и Архайн: Привратница специально сделала петлю, заводя погоню в смертельную ловушку. И ее план частично удался – вражеские ряды поредели.
Но дружеские тоже были от него не в восторге. Джай одумался и повел разговор спокойнее:
– Зато ты имеешь отношение к выбору пути и тащишь нас самыми колдобинами!
– Советуешь мне сдаться Архайну и вообще ничего не делать?
– Да нет же, – возмутился обережник, – ни в коем случае! Но, может, стоит делать что-то другое? Мне надоело ежедневно разминаться с Привратницей на каких-то полвыстрела!
– И что ты предлагаешь?
– Ну не знаю… надо хорошенько подумать!
– Думай, – разрешил Брент, не глядя на Джая, чтобы тот не догадался, как ему самому хочется повалиться лицом в землю и, глубоко запустив в нее пальцы, завыть от безысходности. – Да снизойдет на тебя Иггрово озарение со всех Его ликов…
– Ты бы меня еще знаком Двуединого осенил, – обиделся парень. – Откуда ты вообще такие выражения знаешь? Шпаришь, как по Уставу, про плеть я вообще молчу… мне иногда кажется, что рядом настоящий йер идет!
«Темный в помощь, брат». Когда-нибудь они все равно бы это узнали.
– Я три года был Внимающим.
– Чего?!
Этим неожиданным признанием Бренту удалось выторговать у ошарашенных спутников несколько минут тишины, чтобы собраться с мыслями.
– Жрецами не рождаются, иначе йеры уничтожали бы нас еще в колыбелях, как Привратниц. Более того: до обряда посвящения Внимающие ничем не отличаются от «побегов» – это люди, способные взывать и использовать полученную силу. Дхэры и Привратница подбирают из них служителей на свой вкус, по рождению мы равны. Я стал «шипом» в двадцать семь лет… за месяц до первой смерти.
– Так ты, что ли, «провалил» Приобщение и решил назло Иггру пойти в жрецы? – предположил Джай, снова подозрительно набычившись.
– Я от него отказался, – огорошил его Брент. – В мантии меня принимают за служителя Темного – к тому и шло. Никто из наставников не сомневался, что меня ждет успешная карьера, вплоть до Приближенного. Но чем больше «Иггровых таинств» мне открывалось, тем противнее становилось. Йеры оказались не самоотверженными, безгрешными божьими слугами, а обычными людьми, выдающими свои слабости за волю Светлого, пороки – Темного…. А потом я узнал об ордене.
« – Я ему не доверяю.
– Я тоже. Я видел его в деле, на последней облаве.
Собрание шумит, волнуется.
– Не стоит даже допускать его до обряда. Старший?
– Пусть Госпожа решает.
Худая старческая рука невесомо ложится на плечо.
– Давай, мальчик, – ободряюще говорит «корень». – Ты сделал свой выбор. Теперь дело за ней.
...Потом они будут сражаться бок о бок, вычеркнув из памяти прошлые обиды…
Но сейчас он чувствует себя стоящим на краю пропасти птенцом, не знающим, ожидают ли его распахнувшиеся за спиной крылья – или каменная плаха».
– Вы не представляете, как изумлен был орден, да и я сам, когда Она отметила меня лозой… – Брент остановился у подножия дуба, поглядел вверх, словно надеясь что-то рассмотреть среди ветвей, потом уткнулся в него лбом и с глухим стоном саданул кулаком по стволу. – Архайн прав. Дерьмо я, а не жрец. Тваребожец. За этот семерик я нарушил все писаные и неписаные законы ордена, расшвыривался силой Потока направо и налево, как последний йер! А ведь каждая ее крупица – это невзошедшее семя, непроклюнувшееся яйцо, нерожденный ребенок… а вдруг именно ему было предначертано изменить будущее мира?!
Друзья сочувственно сгрудились возле него. Утешитель из Джая был аховый, парень умоляюще уставился на ЭрТара, и тот не подкачал:
– Но ты же говорил, что твоя первоочередная цель – спасение Привратницы, ннэ? Разве она не важнее каких-то дурацких предначертаний?! Ведь без нее вообще никто не родится!
– Я мог выкрутиться и так! Начать с того, что от вас надо было сразу же избавиться! Тогда бы ни плеть не понадобилась, ни щука, ни кабан… – Брент оторвался от дуба, глянул на Радду, осекся и безнадежно махнул рукой: – Я не понимаю, почему Привратница до сих пор отвечает на мой зов. Она давно уже должна была от меня отречься. – Мужчина сел, привалившись спиной к шершавой, нагретой солнцем коре. Тишш влез к нему на колени (сколько поместилось) и начал с урчанием тереться башкой о грудь жреца.
– Значит, йером ты ей нравишься больше, – фыркнул ЭрТар, опускаясь на корточки рядом. – Как и нам. А Архайн пусть коз… пасет, ему только того и надо – до ручки тебя довести, чтобы ты скорее к нему вернулся!
– Ему и так недолго ждать осталось, – горько возразил жрец, машинально почесывая киса между ушами.
– А если кристалл попадет в руки к Привратнице? – Радда собралась с духом и тоже вступила в разговор. – Она сумеет воскресить тебя по-настоящему?
Брент недоуменно поглядел на девушку, потом его лицо чуть прояснилось:
– Возможно… Да, пожалуй, и обычный жрец сумеет. «Корень» так точно. Надо просто прижать кристалл к пробужденному семени, и оно перетянет душу в себя…
– Ну вот видишь! – восхитился ЭрТар. – Значит, не все так безнадежно! Маладэц, жэнщын, и от тебя мала-мала палэзный ест’!
Радда возвела глаза вверх и саркастически покачала головой: мол, чем ты думал, Двуединый или кто там еси на небеси, создавая этих бестолковых мужиков? Одна морока с ними.
– Но Архайн вряд ли согласится добровольно расстаться с кристаллом, – скептически заметил Джай.
– Значит, расстанется недобровольно, – пожал плечами горец. – Надо только подкрасться к нему поближе…
–… с камнем потяжелее? – ехидно продолжил обережник.
– Ты можешь попробовать с камнем, – не смутился ЭрТар. – Но лучше подловить его среди толпы, когда он чем-нибудь увлечен…
– Например, горца какого-то убивает, – мрачно поддакнул жрец. – Ничего у вас не выйдет. Проще самого Иггра ограбить, чем Архайна.
– А мне кажется, выйдет, – тихо, но твердо сказала девушка. – Должно выйти.
– Знаешь, – ЭрТар положил руку на плечо Бренту, – я, пожалуй, тоже буду в это верить. Даже если ты против. Двое против одного – это уже хорошие шансы, можно играть, э?
– Трое, – поддержал его Джай. – Ты в явном меньшинстве, так что кончай хандрить!
– Ну а раз вы все равно уже сидите, давайте сделаем привал и хорошенько все продумаем, – решительно объявила Радда. – Что там у вас из еды было? – Девушка порылась в беспрекословно отданной ЭрТаром сумке. – И это все?! Придется похлебку варить. Значит, ты – за водой, ты – за дровами…
– С каких это пор ты нами командуешь?! – опомнился Джай.
– С тех самых, как вы меня украли, – с готовностью сообщила нахалка. – Это Иггрово возмездие за ваше злодеяние!
– Ты клевещешь на Темного, он не настолько жесток!
– Тьфу на вас, – устало сказал Брент, отпихивая кошака и поднимаясь. – Пойду птицу какую-нибудь для супа поймаю, что ли…
***
На сытый желудок думалось легче и веселее. Парни и девушка быстро сошлись на мнении, что вначале надо все-таки попытаться найти Привратницу, ибо без Брента это будет, как деликатно выразилась Радда, «немножко труднее». А потом уж можно бежать и брать Архайна за, кхм, кристалл. Пару дней в плену жрец как-нибудь продержится, тем более зная, что помощь близка...
Брент был настроен куда менее оптимистично, особенно насчет последнего пункта, но возражать не пытался. Пусть лучше будет идиотский план, чем вообще никакого.
Довольные собой парни отправились к ручью ополоснуться и наполнить фляги, а по возвращении их глазам открылось душераздирающее зрелище: Радда упоенно расчесывала Бренту волосы, не особо заморачиваясь, легко идет гребень или нет. Жрец так же старательно изображал, будто понятия не имеет, что творится за его спиной. Особенно потешно это выглядело, когда девушка дергала посильнее, заставляя Брента втягивать голову в плечи и шипеть от боли.
Парни переглянулись и заржали. Жрец, и без того не слишком радостный, насупился еще сильнее. Увлекшаяся девушка ничего не заметила.
– Тебе просто хвост сделать или косу заплести?
– А разве там что-то осталось? – хмуро осведомился Брент.
– Осталось, смотри, какой ты пушистый! – Радда собрала волосы в пук и сунула Бренту через плечо.
– Пуши-и-истый, – задумчиво повторил Джай, смакуя слово.
– Лапочка, – тоненьким голоском поддержал его горец, жеманно трепыхнув жрецу ресницами.
– Ну все, хватит! – Брент сердито тряхнул головой и поднялся, игнорируя возмущенный вопль Радды, предвкушавшей еще полчаса забавы.
– Хэй, а где ты гребень взяла? – присмотревшись, насторожился ЭрТар.
– Из сумки с едой, а что?
– Вообще-то я им кошака вычесываю.
Брент и Тишш одарили девушку одинаково неласковыми взглядами. Радда смущенно хихикнула и поскорее сунула гребень обратно в сумку.
Косу жрец заплел сам, абы как, оскорбив в лучших чувствах не только девушку, но и горца. По его словам, именно так выглядело самое гнусное надругательство над трупом врага.
– Дай кинжал, – надоело слушать их скулеж Бренту. Прежде чем спутники успели что-то понять, жрец одним движением отчикнул косу под корень и вручил остолбеневшей девушке: – Теперь делай с ней что хочешь. Можешь с этим поделиться…
Радда брезгливо сунула ее ЭрТару целиком, но охотник обзаводиться запасной косой тоже не пожелал и, трескуче выругавшись по-горски, зашвырнул ее подальше в кусты.
Идти по обычному дикоцветью было не в пример легче и приятнее, чем по приграничному. Даже Джай взирал на него с новоприобретенным умилением. Жрец, как обычно, шел впереди, за ним Радда, чем-то полюбившаяся трусившему рядом кошаку, а болтающие между собой парни поотстали на несколько шагов.
– Хэй, она на него смотрит! – толкнув Джая в бок, с усмешкой наябедничал ЭрТар.
– Кто? – думавший совсем о другом обережник покрутил головой. – А, Радда на Брента? Ну и что, я тоже на него смотрю… и на тебя тоже…
– Слюшай, дарагой! – возмутился недогадливостью друга горец. – Если ты на меня так сматрэт’, я в твой наглый глаз кулак дать!
– А! – дошло наконец до Джая. – Точно! Вот дурная девка...
– Э-э-э-э, не скажи… – многозначительно прищелкнул языком ЭрТар.
– Почему?
– Он тоже на нее смотрит. Кыш’, кыш’, гадкый мух! – Горец тряхнул головой, сбрасывая севшую на макушку бабочку.
Обиженный «мух» полетел вперед, обогнав Брента.
– Уже летают, – задумчиво прошептал жрец. – Как я когда-то мечтал их увидеть…
– А что в ней такого особенного? – не поняла Радда.
Жрец грустно усмехнулся. Бабочка вернулась и села ему на плечо, позволив накрыть себя горстью.
– Смотри. – Брент медленно раскрыл ладонь, на которой озадаченно шевелил мохнатыми усиками… цветок. Четыре одинаковых лепестка пронзительно-синего цвета, серебряная кайма, белые прожилки, завитые усы тычинок, лиловый воротничок из чашелистиков и короткий, с ноготь, обрывок стебелька.
Девушка завороженно потянулась к нему пальцем, но дотронуться не успела: цветок неожиданно трепыхнул лепестками и зигзагообразно взвился вверх, оставив на ладони два черных прочерка пыльцы.
– Что это было? – почему-то шепотом спросила Радда.
– Камалек. Цветок камалейника.
– Но он же… летает!
– Ну да. Иначе как бы он добрался до камалеи? Ведь их зачастую разделяет не только расстояние, но и высота – одна лоза стелется по земле, вторая может обвить дуб до самой макушки. – Брент проводил цветок взглядом, пока тот не затерялся в листве. – Так и мы… ищем, ищем… а найдем ли? В летописи сказано, что на одной камалее распускается несколько сот бутонов, в то время как камальки с окрестных лоз слетаются к ней десятками тысяч, а еще мириады гибнут по дороге.
– Найдем, – уверенно возразила Радда. – Будет тебе твоя камалея! – И ехидно добавила: – Накормит, напоит и спать уложит, всем остальным жрецам на зависть.
Брент покачал головой:
– Не издевайся. Она меня не выберет.
– Почему? Я бы выбрала, – неловко пошутила девушка.
– Во-первых, к совершеннолетию Привратницы я буду в полтора раза старше ее. – Жрец мрачно подумал, что его и сейчас-то вряд ли можно счесть завидным женихом.
– Ну некоторых женщин это только привлекает.
– Во-вторых, я «шип».
– И что?
– Убийца, – пояснил Брент, останавливаясь, чтобы подтянуть шнуровку на сапоге. Тишш сел рядом и начал старательно умываться. – На мне слишком много крови, Радда.
– Но ты же делал это ради нее! – возмутилась девушка.
– И что с того? Нож не станет чище от того, в чьей руке он зажат – врага или защитника. Да, лозе не обойтись без шипов, но кто их любит?
– Дура она, твоя Привратница! – искренне сказала Радда. – Тут народ из сил выбивается, шкуру ее спасая, а ей цветочки подавай – чистенькие, смазливенькие! Попрыгала бы по лаве, поспала на земле…
– Надеюсь, она никогда даже не услышит о подобном, – холодно осадил ее Брент. – Радда, какое тебе дело до ее выбора? Она не мужчина, а ты не жрец. И вообще – можешь отстать от нас в любом селище, тебя никто не держит.
– Ты тоже дурак! – в сердцах бросила девушка и так резко двинулась прочь от Брента, что оттоптала неуловимый Тишшев хвост, и ответ жреца – если тот вообще был – утонул в диком мяве.
***
Деревья раздались, выпуская дорогу в поле – чистое, размеченное колышками, по весне хорошенько осененное и уже первый раз скошенное, в полосах подвяленной травы. Из-за уступа леса застенчиво выглядывал первый дом селища, по-петушиному раскрашенный заходящим солнцем.
Путники остановились, прикидывая, заночевать на опушке или идти дальше. Уставшая Радда попыталась присесть на Тишша, но тот с жалобным мявканьем бухнулся на бок, вытянув лапы.
ЭрТар предупреждающе присвистнул: навстречу им, похлопывая по льняной штанине прутиком и как-то воровато озираясь, брел высокий, широкоплечий детина. Такой же белобрысый, как Джай, только выгоревший добела, вихрастый и сплошь в конопушках. При виде незнакомцев с кошаком он вздрогнул и попятился, но, приглядевшись, просиял и бросился к ним.
– Ой, господин йер! Вы-то мне и нужны! – Детина с ходу бухнулся на колени и с надеждой обратил взгляд на Брента: – Благословите на злое дело!
– Какое? – растерялся жрец.
– Корову хочу скрасть, – с готовностью повинился конопатый. – Рыжую, с белым пятном на лбу, во-о-он там за селищем пасется… хотите – подойдем поближе, покажу!
– Может, господину йеру еще тебе на стреме постоять?! – возмутился Джай. Ворье проклятое! Безо всякого стеснения с Иггром договаривается, а обережи потом хоть расшибись!
– Не-е-е, – серьезно помотал головой детина. – Я и сам справлюсь, место глухое… только благословите!
Мужчина тяжко, как раз по роли, вздохнул:
– Иггрово чадо, а ты знаешь, что сие грех?
– Знаю, знаю, господин йер! Семь бусин он стоит, во… – Горсточка медяшек проворно перекочевала к Бренту в ладонь.
– Что ж, благословляю тебя, Иггрово чадо. – Жрец с отвращением осенил торжественно замершего детину знаком Двуединого. – Иди с Темным и греши!
– Погоди, – ЭрТар поймал за рукав ретиво подорвавшегося с колен ворюгу – ему явно не терпелось проверить благословение в деле, – ты местный, э?
– Не-а, – помотал тот вихрастой головой. – Чё я – дурак, в родном селище скотину сводить? Узнают же сразу!
– А как оно хоть называется, знаешь?
– Ну так! – обиделся детина. – Большие Ячмени! У меня тут свояк живет.
– Ой! – всполошилась Радда. – Сюда брат Марахан на закупки ездит!
– Угу, – не вдумываясь, подтвердил парень, – там нынче ярмарка собирается, купцов понаехало, бродяг притащилось – жуть! Я в воротах с целой толпой столкнулся – мужики заросшие, бабы в рванье, дитенки орут… – И с хищным блеском в глазах добавил: – Самое время злому человеку поживиться – все селищане на торговом выгоне околачиваются, заранее прицениваются… а коровка-то без присмотра осталась!
– Вали-ка ты отсюда, злой человек! – не выдержал Джай. – Покуда кости це... (ЭрТар больно пнул его в лодыжку) всех коров не разобрали!
Детина изумленно на него вылупился, но спорить с «йеровой обережью» не стал, развернулся и трусцой почесал обратно к селищу. Джай мрачно буравил взглядом его могутную спинушку.
– Если Марахан успел сюда наведаться, то наверняка растрепал о тваребожцах и сбежавшей Иггровой Невесте по всем едальням.
– И меня тут многие знают, – уныло поддакнула Радда. – Я с ним постоянно ездила, помогала сыры выбирать…
– Значит, я пойду в селище один, – решительно объявил Брент и, стянув мантию, бросил ее в руки Джаю.
– Думаешь, без нее тебя не узнают? – скептически заметил ЭрТар.
– Ничего, я всегда смогу отвести селищанам глаза тенями или огнем и удрать, как из той мельницы. А вы идите обратно в лес и ждите меня на опушке.
– А тебе обязательно туда ходить? – Радда поежилась, словно бы невзначай коснувшись Брента локтем.
– Обязательно. – Мужчина вздрогнул, как от ожога, и поспешно отстранился. Да что с ним происходит, в конце-то концов?! – До следующего Взывания нам все равно делать нечего, так что надо проверить тех бродяг с детьми – вдруг это они водят нас за собой, сами о том не подозревая?
– Поспал бы лучше. – Джаю идея разделиться тоже не понравилась. Будь он какой-нибудь шарлатанкой-гадалкой, непременно загнул бы что-нибудь про терзающее его недоброе предчувствие, но здоровому мужику признаваться в таком было стыдно.
Брент только отмахнулся.
***
Оставшись одни, ребята развели костер и хотели за неимением ужина хотя бы хлебнуть самойлики, но обнаружили, что Брент случайно прихватил с собой их заветную кружечку. Так бы и пришлось пить холодную воду из фляг, кабы ЭрТар не отлучился «прогуляться» и, когда за него уже начали всерьез беспокоиться, вернулся с полным подолом земляной груши. Уверяя, что нашел ее прямо посреди дороги, – но руки у горца почему-то были по локоть в грязи.
Ужин вышел не шибко роскошный – к лету груша стала волокнистой и пресной – зато сытный. Возле селища тоже пылали костры, разведенные приезжими, ветер доносил обрывки музыки. Радда мечтательно к ним прислушивалась, пытаясь мурлыкать что-то себе под нос. Лежащий рядом Тишш тут же присоединялся, и девушка со смехом щелкала его по носу, вынуждая умолкать и облизываться.
– Хотите, я вам тоже спою, э? – предложил ЭрТар.
– Опять горскую, про козлов? – съехидничал Джай. Его собственные музыкальные способности ограничивались непристойными частушками по пьяни, причем, по словам слушателей, самым непристойным в них был голос исполнителя.
– Могу и равнинную, – согласился охотник. – Хоть покажу вам, как надо их правильно петь!
– А ты «Танец на углях» знаешь? – оживилась Радда.
– Спрашиваешь! – ЭрТар тут же отщелкал пальцами ритм и начал:
Поменяй пустой очаг на шелест пламени,
Скуку полдня на веселье верхолуния,
Клетку стылых стен на небеса бескрайние,
Окунувшись в танца на углях безумие!
Эй!
Давай, пляши!
Пока горит огонь,
Пока душа горит!
Эй!
И – от души,
Ладонь в ладонь,
До утренней зари!
На припеве голос горца развернулся во всей красе, с птичьей легкостью гоняя переливы вверх и вниз, как на дудочке. Песня была быстрая и зажигательная, ладони сами тянулись исполнять приказ.
Поменяй тревогу на надежду светлую,
Вьюги кружево на ручейков журчание
Лямку будней на свою мечту заветную,
И скорей вливайся в танец наш отчаянный! —
продолжила девушка высоким и чистым голосом, от которого у Джая слегка зазвенело в ушах. У Радды эта песня была одной из любимых – ее часто пели по вечерам в рабских халупках. ЭрТар одобрительно кивнул, подхватывая припев.
Поменяй разлуку на объятья нежные, —
вступил третий голос – не очень сильный, но приятный баритон.
Козни недругов на дружеские возгласы,
Сердца грусть-тоску на счастье безмятежное,
Вместе с нами не щадя ни ног, ни голоса!
Куплет он закончил в одиночестве. Припев петь не стал, кашлянул и, не дожидаясь аплодисментов, скомандовал Хруску:
– Взять их!
