Глава 16
Разговор майора со старшим лейтенантом в кабинете особиста продолжался около часа. Гуреевым была выложена вся информация по Амирхану, в том числе фотография семьи и снимок из личного дела того времени, когда он проходил обучение в советской военной академии.
Наконец особист отложил документы в сторону, взглянул на старшего лейтенанта:
— Ну, Саня! Ну, разведчик! Это же надо — сходство уловить. С полувзгляда. Я и не смог, хотя и бумаги эти не раз изучал, и с Ахмадом общался. Так! Что будем делать?
— Как что? Брать его, козла!
Майор попытался остудить пыл старшего лейтенанта.
— Погоди, погоди! Брать! Ты думаешь, он в своем гадючнике один сидит? Да вокруг него не менее десятка духов пасутся. Спугнем, представляешь, какие последствия можем вызвать? За прокол с нас не только погоны снимут, но и в камеру рядом с Гудиловым свободно определят. Не торопись. Давай еще раз прикинем наши возможности.
Офицеры склонились над подробной картой афганского поселка. Вскоре особист отошел от стола. Старший же лейтенант продолжал напряженно думать. Просчитывал обстановку и майор. После некоторого молчания он оторвал Калинина от карты:
— Слушай, Саня, невыгодно нам сейчас брать Амирхана. Незаметно это не сделать, а если его люди узнают о захвате, то в заложниках, в том числе и в твоей Соне, у духов сразу же надобность отпадет. А это наверняка приведет к их гибели. Так что давай не гнать волну! Остынь немного. Я понимаю, тебе не терпится взять эту гниду за жабры, но не время сейчас, не время!
Александр нервно закурил:
— А потом время будет? Где гарантия, что сразу же после освобождения Ахмада Амир не сдернет из поселка? И где потом искать Соню? Вот тогда ни ей, ни лейтенанту с прапорщиком уже ничего не поможет. В лучшем случае отправят в Пакистан. Но мужиков в дальнейшем, может, и обменяют, а вот Соню? Ей что в плену светит? Быть наложницей у какой-нибудь душманской вонючки? Нет, я не могу допустить этого. Не могу, майор, поймите меня.
Особист вздохнул:
— Да понимаю я тебя! И предлагаю захватить Амирхана одновременно с захватом отряда духов, которые доставят для обмена Бобрикова.
— И что это изменит? Моджахеды и в этом случае узнают о захвате главаря, и в положении остальных заложников ничего не изменится. Их в бешенстве казнят и все. Так какая разница, когда действовать, немедленно или через определенное время? Результат по пленным будет одним и тем же, за исключением начальника штаба. Но того, при его положении, духи и при захвате Амирхана убить не решатся. В стае Амира есть люди, которые понимают истинную цену начальника штаба мотострелковой дивизии. Да и верхи из Пакистана не дадут им тронуть Бобрикова. А летеху с прапором и с Соней, особенно последнюю, кончат легко!
Майор понимал, что по большому счету Калинин прав. Да, начальника штаба обменять удастся, здесь проблем не возникнет, ну если только чисто формальные, организационно-бюрократические. А вот с остальными заложниками и в особенности с медсестрой вопрос останется открытым. Гарантий на их освобождение не было. Амирхан — зверек коварный. Он непременно кинет подлянку. И жертвами его подлянки вполне могут оказаться и лейтенант, и прапорщик, и медсестра — возлюбленная Калинина. Но провести акцию, предлагаемую взводным, ему не позволят! Если, конечно, он запросит разрешения. Здесь либо отходить в сторону, предоставив командованию дивизии решать вопрос с заложниками, либо действовать на свой страх и риск, рискуя в случае провала оказаться на скамье подсудимых. Но и жить с чувством, что ты мог предпринять конкретные действия для спасения заложников и не предпринял их в интересах высшего руководства, тем самым допустив гибель ни в чем не повинных людей, он, майор Советской армии Игорь Львович Гуреев, не сможет. Так что важнее — сохранить должность и погоны или честь офицера, пусть даже за решеткой? Майор принял решение:
— Так, Саня, а ну-ка подойди к карте.
Калинин подошел.
— Значит, что мы имеем? Объект, отмеченный крестом, где, по нашим данным, находится Амирхан. Если нам удастся захватить его тихо и расколоть насчет места содержания заложников, то тебе придется действовать очень быстро.
Александр взглянул на особиста:
— Вы решили провести акцию?
— Да, решил!
— А как же начальство?
— Никак! Будь что будет. А заложников спасать надо! Вот только как нам подобраться к Амиру, чтобы тот ничего не заподозрил и не успел подать сигнал своим людям?
Калинин, приободрившись, ответил:
— Я знаю, как это сделать!
— Да? И как же?
— Долго объяснять! Для этого мне сейчас необходимо вернуться в батальон, а вам связаться с комбатом, чтобы Глобчак держал взвод с «вертушкой» в полной готовности к вылету. Вертолет необходимо вооружить кассетами с реактивными снарядами и тепловыми зарядами от зенитных комплексов «стингер». Затем вытащить с «губы» Ахмада и выдвигаться с ним к Уграму. Переодеть его в форму нашего офицера, сбрив к черту бороду и усы. В нужный момент я свяжусь с вами по связи. И скажу, что делать дальше.
Майор приложил руку к виску:
— Есть, товарищ старший лейтенант! Но ты уверен, что сможешь расколоть Амирхана? Называть место содержания наших пленных у него никакого резона нет. Да и терять ему будет нечего, так что заложники опять-таки превратятся в его единственный шанс на спасение.
— Но зато на этот раз все вместе. А мы выставим свои условия. Он вынужден будет связаться со своей базой, где и находятся заложники. Вот этот сеанс надо перехватить и запеленговать район, с которым свяжется Амирхан. Остальное — моя работа! Надеюсь, у вас найдется аппаратура радиопеленгации?
— Найдется!
— Тогда до встречи в Уграме, Игорь Львович?
— Давай! Эх, Саня, и завариваем мы кашу! Расхлебаем ли?
— Расхлебаем!
Гуреев улыбнулся:
— А ты отчаянный малый, Саня!
— Вы тоже, товарищ майор!
Калинин поспешил к БРДМ.
Возле контрольно-пропускного пункта разведывательного батальона его встретил комбат.
— Мне звонил Гуреев, в подробности не вдавался, просил оказать посильную помощь, как будто твой взвод уже не в моем подчинении, и я обещал. Что вы там с Игорем задумали?
— Товарищ майор! Не обижайтесь! И, пожалуйста, ни о чем не спрашивайте. Да, вы начальник, и я должен доложить вам о планируемых мероприятиях, и я доложу, все подробно доложу, но не сейчас. У нас очень ограничено время. Да и для вас будет лучше, если узнаете о нашем замысле позже.
— Не понял?
— Скажу одно. Мы решили провести очень рискованную операцию. И в случае неудачи нас с Гуреевым ждут нелегкие времена. Зачем еще вас цеплять к себе?
Комбат прищурил глаза:
— Вот даже так? Сами в пекло, а меня, значит, в сторону? Меня? Командира батальона? Так, вкратце, что вы задумали?
Калинин, поняв, что от комбата не отделаться, ответил коротко:
— Взять Амирхана и освободить заложников!
Брови Глобчака полезли вверх:
— Ни хрена кренделя! Что, вот так просто взять и захватить самого Амира, а заодно и начальника штаба со свитой освободить?
— Именно так, Сергей Сергеевич!
— Ну, тогда у меня нет слов! Только не представляю, как вы сможете провернуть это дельце.
— Я же сказал, товарищ майор, уже сегодня вечером, ну, может, завтра к утру вы все будете знать! А сейчас прошу отпустить со мной начальника клуба.
Комбат вновь удивился:
— Капитана Ерохина?
— Так точно!
— Да он уж, наверное, в дугу в своем отсеке. Последнее время вообще не просыхает. Быстрей бы в Союз его отправить.
— Так это к лучшему, что он пьян! И не ругайте его, вам, если сложится, еще орден ему придется цеплять.
— Ни черта не понимаю! Но хрен с тобой, забирай Ероху! Технику тоже будешь выводить?
— Нет, она не потребуется. Да, скоро «вертушка» к нам прибудет. Сделайте одолжение, передайте ротному, чтобы загрузил в нее моих ребят. Я сейчас отъеду. А взвод должен быть готов к вылету в любую минуту!
Глобчак спросил:
— Вы с командованием дивизии свои планы обсуждали? «Добро» на них получили?
— Нет! Все взял на себя Гуреев.
— Лихо! Ой, Саня, как бы не попасть тебе!
— Главное — заложников освободить, Соню из лап моджахедов вырвать, остальное мне до лампочки. Амирхан тоже, но без него не обойтись. Ладно, товарищ майор, побежал я?
— Беги, Олень, беги, смотри, копыта не пообломай!
— Прорвемся!
Командир проводил взглядом подчиненного. По Уставу он должен был запретить старшему лейтенанту вывод взвода на не запланированную штабом акцию. Но тогда все у старшего лейтенанта с особистом сорвется. А они, видимо, задумали что-то стоящее, но что следовало проводить в режиме строжайшей секретности и экстренно. Конечно, с майора спросят, почему он разрешил вылет взвода в неизвестном направлении, не имея на это ни приказа сверху, ни собственного утвержденного плана боевой работы. И не дай бог, что-то сорвется у Гуреева с Калининым. Тогда спросят в прокуратуре. Но Устав Уставом, а есть еще и кодекс офицерской чести. И запрети сейчас Глобчак выход с территории Калинину, как он посмотрит в глаза офицеру, если в результате погибнут заложники и среди них невеста старшего лейтенанта? Чем оправдает свое решение? Уставом? Да, им оправдать можно многое, но не все. Трусость, например. И именно трусость, боязнь за свое личное благополучие проявит командир батальона, остановив подчиненного. Глобчак не был трусом и о карьере думал меньше всего. Поэтому он, махнув рукой и вызвав к себе командира роты спецназа, отправился в штаб. Будь что будет!
Калинин обнаружил Ерохина в его клубной конторке. Тот был пьян, но не настолько, чтобы не соображать и не двигаться. Александру, правда, долго пришлось объяснять начальнику клуба, что надо сделать. Но когда тот наконец понял, в глазах его вспыхнул озорной огонек.
— Значит, самого Амирхана брать едем? Дела! Едем, Саня, разыграем все как по нотам.
— Тебе бы душ холодный принять!
— Ерунда, по дороге развеюсь, и потом пьяный я более предпочтителен в предстоящей работе, сам же говорил!
— Ладно, поехали.
Офицеры вышли из клуба, взобрались на БРДМ.
Калинин приказал Шарадзе:
— А теперь, Гоги, рви когти в Уграм!
— Понял, командир.
В машине находились еще два бойца.
Отъехав от части с километр, Калинин вызвал Гуреева. Тот ответил немедленно. И сообщил, что находится на подъезде к афганскому поселку. На окраине встанет, будет ждать следующего сеанса связи. Ахмад с ним. Группа связистов готова осуществить радиоперехват разговора Амирхана с базой, где содержатся заложники, и запеленговать это место.
Калинин проговорил:
— Порядок!
БРДМ вошел в Уграм.
Остановились на площади.
Калинин обратился к Ерохину:
— Слава, тебе все ясно?
Начальник клуба браво ответил:
— Какие могут быть сомнения, Саня? Обработаем ублюдка в самом лучшем виде.
— Только учти, Слава, сначала игра, как обычно, чтобы этот урод ничего не заподозрил и не успел подать сигнал опасности. Здесь в улочках наверняка не один десяток его джигитов обретается.
Начальник клуба согласился:
— Это уж точно! Но… Саша, раз я сказал: обработаем в лучшем виде, то так оно и будет.
Командир взвода приказал боевой машине встать так, чтобы она была в секторе прямого обстрела улочки, куда собрались податься офицеры. Убедившись, что к началу акции все готово, Калинин бросил в эфир:
— Стена! Я — Олень! Выхожу на исходную.
Услышав в ответ: «С богом», переключил рацию на «прием».
Калинин с Ерохиным не спеша, что-то оживленно обсуждая, направились к знакомой торговой лавке. Сзади их сопровождал солдат, который, как обычно, тревожно озирался по сторонам.
Дверь открыл Ерохин, выкрикнул от входа:
— Салам, Оман!
Дуканщик удивленно поднял взгляд на вошедших знакомых офицеров. Их сегодня он никак не ожидал. Но это не являлось чем-то из ряда вон выходящим. Офицеры могли заявиться за водкой даже ночью, в нарушение установленных их командованием правил. Таков уж был по натуре советский офицер.
Оман ответил:
— Салам, уважаемые гости!
Начальник клуба прошел к стойке, навалился на нее всем телом. Афганец отвернул физиономию от запаха спиртного, который шел от капитана.
— Как дела, Оман? Как торговля?
— Слава Аллаху, все хорошо!
— Э-э! Че-то ты мудришь! Видок у тебя какой-то невеселый, случилось что? Может, из наших кто обидел, так ты только скажи, разберемся.
Оман отрицательно покачал головой:
— Нет, Слава, ваши здесь ни при чем, родственник заболел, вот и печалюсь. Близкий родственник, хороший человек, а вот болезнь свалила его.
Начальник клуба предложил:
— Так давай я тебе лекарства достану. У меня в госпитале связи налажены. Только список составь, и все дела. Бабки, правда, придется отвалить, но для тебя это не проблема.
Дуканщик отказался от предложения капитана:
— Ничего не надо, Слава! Пусть Аллах решит его участь. Все в его руках. Суждено умереть — умрет, нет — выживет, у нас — так.
Но Ерохин не отставал:
— И от кого я это слышу? Ладно был бы какой-нибудь темный дехканин, но ты же офицер в прошлом, человек образованный, в Москве учился. Я вот там не учился, а ты прошел курс обучения.
Оман был непреклонен:
— Ничего не надо, Слава! Спасибо, но не надо! Лучше выкладывай, зачем приехал?
— А ты не догадываешься?
— За водкой?
— Точно!
Дуканщик осторожно спросил:
— Я слышал, у вас в штабе какие-то неприятности? Будто отряд Амирхана чуть ли не генерала в плен взял?
Начальник клуба безразлично отмахнулся:
— Да ерунда все это! Ну, попал к духам один полковник с парой-тройкой служащих. Бывает. А Амирхан вроде как обмен предложил. Обычная история. Только скажу тебе, Оман, по секрету, все это лажа. Наша разведка вычислила, где заложники находятся, так что уже утром, насколько мне известно, Амирхан облизнется насчет обмена. Спецназ быстренько вытащит и полковника, и тех, кто с ним.
Калинин, дав Ерохину закончить речь, прикрикнул на начальника клуба:
— Слава! Ты рот бы свой закрыл!
— А что? Оман свой чувак, хоть и афганец! Ему без разницы, кто кого в этой войне сделает. Главное, чтобы торговля шла, афгани в сундучок капали, а остальное ерунда, да и какое ему дело до Амирхана? Оману самому невыгодно, чтобы тот в Уграме обосновался. Тогда конец всей коммерции. Я правильно говорю, Оман?
— Конечно, Слава. Одно мне непонятно, как это ваши узнали, где Амирхан держит заложников?
Начальник клуба достал пачку сигарет, без разрешения закурил, ответил:
— А черт его знает, Оман! Здесь же полно всяких спецслужб. КГБ, разведка, контрразведка. Как-то докопались, а может, кто из духов сдал своего босса. Не знаю. И мне это на хер не надо. Давай лучше тащи водку.
Дуканщик сделал вид, что и его дела русских особо не касаются, спросил:
— Сколько возьмешь?
— Давай ящик!
— Так много?
— Это для кого много, Оман? Для тебя? Пожалуй, многовато, даже если и пить втихаря под барашка. А для меня — тьфу, неделя — и выноси тару. Да и брать понемногу резону нет. Так скидку сделаешь, и мне лишний раз сюда не ездить. Новый замполит у нас, а значит, и новые порядки! Вот, бля, опять лишнее сказал. Ты, Оман, того, — приложил палец к губам капитан, — о моих пьяных базарах никому из наших ни гугу. Могут не так понять, а у меня отлет в Союз на носу. Договорились?
— Договорились! Но лишнего, Слава, тебе действительно лучше не говорить. Мне все равно, а себе хуже сделаешь.
При этом Оман многозначительно посмотрел на старшего лейтенанта. Капитан, заметив его взгляд, сказал:
— Это же Саня, друг! Он не подведет!
— Ну смотри! Значит, ящик?
— Ящик! «Столичной»!
— Хорошо!
Дуканщик скрылся в подсобке.
Начальник клуба посмотрел на Калинина. Тот показал ему большой палец.
Оман вынес водку в ящике из-под малогабаритного телевизора «Сони».
— Держи, Слава! Водка — слезинка!
— Сам пробовал?
— Был грешок!
— Гляди, за такой грешок тебя свои же собратья на кол посадят.
— Не посадят.
Капитан рассчитался с дуканщиком, сказал Александру:
— Открой дверь.
И бросил через спину:
— До встречи, Оман!
— До свидания, — ответил пуштун.
Офицеры вышли из лавки, направились к БРДМ.
Оман прошел до двери, выглянул на улочку, проводил русских взглядом. Осмотрелся, ничего подозрительного не заметил. Вернулся за стойку, достал из небольшого чемодана портативную импортную рацию. Вытянул антенну, щелкнул тумблером:
— Амин! Ответь!
Тут же в ответ услышал:
— Слушаю, хозяин!
— Срочно подготовь в ночь переброску заложников в Жанаву.
— Но…
— Слушай дальше. Переброску пленных должен завершить до 0 часов. Кишлак подготовь к встрече русского спецназа. Чтобы все везде чисто было. Оружие в домах только охотничье, мужчины в семьях, никого лишнего в селении. Боевое вооружение в схроны и колодцы. И, главное, никакой суеты, все сделать спокойно, чинно. Каким маршрутом вывезти пленных, знаешь. Сам останешься с ними, до особого распоряжения. Все понял?
— Все понял, хозяин!
— Как переберешься в Жанаву, сообщишь мне!
— Понял!
— Выполняй! Но, повторяю, тихо, без суеты!
Закончив сеанс связи, дуканщик вновь прошел к дверям лавки и вновь выглянул на улицу. Его взгляд был устремлен на площадь, где ранее стоял БРДМ. Сейчас боевой машины не было.
Афганец усмехнулся, сказал себе под нос:
— Правильно русская поговорка гласит: язык мой — враг мой! За болтливость капитану можно было бесплатно еще ящик водки дать.
Он вернулся на прежнее место, сел в кресло, взяв в руки неизменные четки. Задумался.
Затем резко поднялся, прошел в подсобку. Стукнул в стену. Из потайной, внешне незаметной комнаты вышел вооруженный автоматом молодой афганец, узбек по национальности:
— Слушаю, хозяин!
— Вот что, Бахор! Спрячь оружие в сумку, выйди через черный ход на другую улицу, во дворе муллы возьми джип и следуй на нем в Жанаву!
Телохранитель Омана внимательно слушал, опустив чалму. Дуканщик продолжал:
— Там навестишь Дуктума, передашь приказ немедленно выслать в Аядское ущелье весь отряд. Задача следующая.
Оман что-то недолго говорил узбеку.
— Понял меня?
— Понял, господин!
— Езжай! Как только люди Дуктума займут позиции у высоты, доклад мне. Еще! Пусть Дуктум поддерживает связь с Амином. Непрерывно поддерживает.
— Я все понял!
— Иди с Аллахом!
Телохранитель удалился.
А Калинин с Ерохиным, выехав из Уграма, остановили БРДМ у арыка, окружавшего селение с южной стороны. Александр переключил рацию в режим «приема-передачи».
— Стена! Я — Олень!
— Рад слышать тебя, Олень! — ответил майор Гуреев. — Сработал ваш спектакль!
— Да? Ублюдок выходил на связь?
— Как только вы покинули дукан.
— Запеленговали корреспондента?
— Запеленговали. И знаешь, с кем вел переговоры Оман?
— С кем?
— С Амином, одноруким уродом, что руководил засадой у Караха.
Александр не выдержал:
— Где эта тварь находится?
— Ни за что не угадаешь!
— Ну, не тяните, майор!
— Амин по приказу Амирхана держит заложников в Аяде! Каково, а?
Калинин удивился:
— В Аяде? Под самым носом у блокпоста и близлежащей высоты, контролируемой одним из наших взводов?
— Угу! Неплохо придумано, да?
— Неплохо! Откуда точно говорил однорукий?
— Из дома, что находится на главной улице. Он отстоит от мечети на три здания. Значит, если считать от высоты, пятая хибара.
— Я начинаю работу!
— Подожди, дослушай до конца.
И особист передал командиру взвода спецназа смысл приказа, отданного из Уграма в Аяд.
— Так что, Саня, эвакуацию заложников духи планируют на темное время суток! Может, есть смысл перехватить их на марше?
— А если Амин решит по-другому? И 0 часов для него означает совсем иное время, чем считаем мы, а следовательно, может начать выдвижение в любой момент?
Майору пришлось согласиться:
— Что ж, может, и так! Работай как считаешь нужным, но учти, что в кишлаке, по всей вероятности, немалая группировка подчиненных Амирхана. Да и для обороны отдельного объекта, к тому же с заложниками, много бойцов не требуется. Будь аккуратен!
— Вы, Игорь Львович, в Уграме дело как надо завершите, ну а я в Аяде как-нибудь разберусь. По пути подберите Ерохина. Он у арыка на въезде. Доверьтесь ему, капитан знает, что делать!
— Хорошо!
— До встречи, майор!
БРДМ отдельного разведывательного батальона, высадив Ерохина, сорвалась с места и на максимальной скорости направилась в расположение части, где на бетонной площадке Александра уже ждал вертолет, а вокруг него и весь взвод спецназа. Комбат находился там же, ожидая прибытия Калинина.
А в Уграм, объехав его вдоль арыка и подобрав капитана Ерохина, въехал на этот раз бронетранспортер. В его десантном отсеке, кроме брата Амирхана Ахмада, находились семь стрелков службы контрразведки. БТР также встал на площади, но ближе к улочке, где находился дукан Омана.
Из него вышли Гуреев с Ерохиным, успевшим несколько раз промочить пересохшее от жары горло.
Майор, видя состояние капитана, укоризненно покачал головой:
— Не слишком ли хватил, капитан?
На это Ерохин спокойно ответил:
— В самый раз! И ты не волнуйся, майор, все будет как надо! Жаль, нет Сани Калинина, он подтвердил бы, что такое состояние — самое боевое для меня.
— Посмотрим!
— А тут и смотреть нечего! Только ты гляди, раньше времени не объявись. Исключительно по моему сигналу, иначе все испортить можешь.
— Но и ты не тяни. Сам понимаешь, ситуация очень серьезная!
— Все я понимаю! Так, пришли. Стой здесь да смотри по сторонам и слушай сигнал из лавки.
— Удачи тебе, капитан!
— Спасибо!
Ерохин буквально ввалился в дукан, что вызвало еще большее удивление Омана, нежели при предыдущем появлении капитана. Дуканщик воскликнул:
— Слава?
Слегка качаясь, начальник клуба прошел к стойке:
— Он самый! Не ожидал?
Оман напрягся. Рука его непроизвольно полезла за отворот халата, что не укрылось от взгляда Ерохина.
— Да, не ожидал! Случилось что?
— Случилось, Оман! Мозги мои заклинило.
Дуканщик не понимал советского офицера.
Тот объяснил:
— Я же не только за водкой приезжал. Водка пустяк, мог и спиртом обойтись. А ты меня заговорил с этими заложниками, я и забыл о главном.
— Ты хотел еще что-то приобрести?
— Ну конечно!
— Что именно?
— А то, что и раньше брал! Еще один стеклянный хер. И ведь как зашел, заметил товар, а потом забыл напрочь с этими делами, мать иху.
Начальник клуба показал рукой на верхнюю полку, где в ряду с кувшинами стоял стеклянный фаллос, выставленный взамен купленного тем же Ерохиным первого образца.
Дуканщик спросил:
— Зачем тебе второй-то? Одного не хватит? Или торгануть в Союзе решил? Так ты еще через таможню подобную вещь провези, у вас с этим строго.
— Провезу, не волнуйся, не первый год замужем. А почему второй беру, отвечу.
Голос капитана явно заплетался, и это успокоило и расслабило дуканщика.
— Хрен-то стеклянный? Вдруг по пьянке разобью? И лишусь такой прелести. А так второй в запасе будет.
Оман натужно рассмеялся:
— Так бери десяток, у меня этого товара много, и разного калибра.
— Может, и возьму позже, а пока кликни кого из своих помощников, пусть достанут фаллос.
— Некого кликать. Сам сейчас поднимусь.
Дуканщик взял из угла небольшую складывающуюся лестницу, приставил к стеллажу, руками схватился за поручни, намереваясь начать подъем.
Тут-то и почувствовал он, как из-за ремня рука капитана выдернула его «кольт», а в спину уперся ствол другого пистолета. Следом спокойный, почти трезвый приказ, заставивший афганца вздрогнуть:
— Стоять, Амирхан! Не дергаться!
После секундного замешательства дуканщик произнес:
— Ты… ты что, Слава, какой Амирхан? У тебя с головой непорядок?
— У меня порядок, полный порядок, — успокоил дуканщика начальник клуба и свистнул два раза.
На сигнал в лавку вошел майор Гуреев.
Увидев лишенного возможности сопротивления хозяина дукана, быстро подошел к нему. Схватил за руки, опустил за спину и тут же защелкнул на запястьях наручники. Обернулся к Ерохину:
— Молодец, капитан! Ловко сработал!
— Как учили! Вот, — начальник клуба передал особисту пистолет дуканщика, — за поясом был.
— «Кольт»?
— Угу! Хорошее оружие, импортное, автоматическое! — оценил ствол Ерохин.
Гуреев приказал задержанному:
— Шагом марш на свое привычное место, господин Амирхан!
Дуканщик попытался возмутиться:
— Да вы что, с ума все посходили? Я — Оман, о каком еще Амирхане речь идет? Если что нужно взять даром, так берите, вы власть, а спектакль разыгрывать нечего.
— Вот именно, Амир, давай обойдемся без спектакля.
Толчками майор вернул дуканщика в его кресло. Сам достал такую же, как у Амирхана, портативную радиостанцию из числа трофеев.
— Витя! Слышишь меня?
— Слышу!
— Давай-ка аккуратненько в дукан нашего клиента. Смотри, осторожно!
— Сделаем, товарищ майор!
Дуканщик, сощурив глаза, с тревогой посмотрел на офицера, которого ранее никогда не видел, но который явно не был общевойсковым офицером. Скорее сотрудник КГБ. Представитель высшей военной контрразведки. Но о каком клиенте он говорил в эфир?
И Оман, он же главарь крупной группировки душманов Амирхан, вскоре получил ответ на свой вопрос.
В лавку двое военных ввели Ахмада. Амир сначала не узнал брата, потому как одет Ахмад был в советскую военную форму и на его лице отсутствовала традиционная борода. Сейчас он выглядел совсем юным и очень испуганным.
Особист указал дуканщику на Ахмада:
— Узнаешь родную кровь?
Амирхан мрачно опустил голову, не сказав ни слова.
Майор подвел молодого афганца ближе к стойке.
— Ну, что ж ты замолчал, гроза гор? Или не желаешь признать братца? А мне помнится, ты собирался его обменять. Или я что-то путаю?
Дуканщик поднял тяжелый взгляд:
— Зачем вы привезли его сюда?
— Как зачем? Чтобы братья могли свидеться!
— Уберите его!
— А вот командовать, Амирхан, здесь буду я! Ты свое откомандовал!
— Уверен в этом, майор? У меня ваши люди! И если со мной или с ним, — дуканщик кивнул на брата, не называя того по имени, — что-нибудь случится, то полковника и младших офицеров разорвут в клочья, а о бабе я и не говорю. Она будет завидовать тем, кто примет столь мучительную смерть.
Особист облокотился на стойку:
— А вот об этом давай поговорим! Мы получили твое требование. Оно нам не подходит.
— Каково ваше предложение?
Майор уточнил:
— Не предложение, а требование. И первым пунктом этого требования является информация о тех военнослужащих Советской армии, что работали на тебя!
— Почему я должен отвечать прямо сейчас, здесь? Если вы сумели захватить меня, то везите к себе в штаб. Там и будем разговаривать.
Особист улыбнулся:
— Нет, Амирхан, разговаривать мы будем здесь и сейчас. Так кто снабжал тебя информацией?
— Этот человек уже покинул территорию Афганистана. И, насколько мне известно, Союз тоже!
— Вот как? А я только вчера имел возможность лицезреть майора Трофимова. И уезжать он вроде пока не собирался.
Амирхан бросил быстрый взгляд на особиста:
— Кто такой майор Трофимов?
— Амирхан, вот сейчас ты ведешь себя глупо. Нам достаточно посадить Трофимова и полковника афганских вооруженных сил Хабитдина друг против друга, и они быстренько во всем сознаются.
— Так зачем же вы спрашиваете о них меня?
— Из желания проверить твою правдивость. Но, видимо, рассчитывать на нее не приходится. Кстати, если ты считаешь, что вопрос об обмене брата может решиться положительно, то заблуждаешься.
Особист специально тянул время, чтобы старший лейтенант Калинин успел начать операцию по освобождению заложников. Лавка Омана-Амирхана наверняка находится под контролем его людей, и стоит сейчас вывести дуканщика под конвоем, обстановка может принять непредсказуемый характер. И если боевики не решатся на открытый бой в городе с целью освобождения хозяина — все же им неизвестно, какие силы русских сосредоточены в самом поселке и вокруг него, — то сообщение о пленении Амира уйдет в Аяд точно, и это может серьезно осложнить работу Калинину, если не свести ее к нулю. В Аяде имеется целая сеть колодцев, потайных мест, даже, возможно, подземных ходов, чтобы надежно спрятать заложников. Да и прятать их всех нет необходимости. Достаточно одного полковника Бобрикова, а остальными элементарно прикрыться. И тогда Калинину придется отступить, а командованию принимать решение об обмене. А отпускать Амирхана никак нельзя. Потому-то Гуреев и проводил ничего не значащий допрос в лавке главаря душманов.
Услышав последнюю фразу майора контрразведки, Амирхан напрягся. Но по-прежнему старался соблюдать спокойствие. Он умел владеть собой.
— Что вы хотите этим сказать?
— Насчет заблуждения?
— Да!
Особист взглянул в глаза врага. И тот прочитал в его взгляде смертельный холод. Майор ответил:
— А сказать я хочу следующее! Что такое для армии потеря полковника? Я уже не говорю о лейтенанте, прапорщике и медсестре. По большому счету, ничего. Обычные боевые издержки. Ничего особенного начальник штаба сообщить не сможет, так как уже сегодня в Управлении соединения начались мероприятия, направленные на то, чтобы минимизировать ущерб, который может быть нанесен из-за откровенности полковника в плену. Тут и смена всевозможных кодов, шифров, штатного расписания и мест дислокации частей, изменение планов, ну и так далее, тебе как выпускнику военной академии должно быть известно, ЧТО делается в этих случаях. Так что полковник, если говорить начистоту, в военном плане для нас и для твоего руководства уже никакой ценности не представляет. Вот если бы он работал на тебя вместо какого-то замполита, тогда да! Тогда дел бы он наделал неслабых. А так…
Амирхан, понимая, что особист прав, задал свой вопрос:
— А как насчет того, что вы никогда своих не бросаете?
— Это все слова!
— Зарубежные средства массовой информации долго и с упоением будут муссировать тот факт, что русские принесли в жертву военным интересам жизнь своих людей!
Гуреев небрежно махнул рукой:
— Плевать, что будут писать и говорить о нас на Западе! А наши СМИ представят ситуацию так, как надо нам. Или, что более вероятно, вообще не упомянут о ней. Как будто, Амир, ты не знаешь возможностей КГБ. Так что рассказывай по порядку и без эмоций о Трофимове. Когда, где и при каких обстоятельствах тебе удалось завербовать его. И в письменном виде, Амир, в письменном.
— Но у меня скованы руки!
Особист взглянул на начальника клуба:
— Слава, переведи ему руки вперед, не снимая наручников.
— Сделаем.
Язык капитана еле проговорил это слово. Гуреев посмотрел на витрину, у которой слушал беседу начальник клуба. На ней стояла ополовиненная бутылка водки.
— Ну, ты даешь, капитан! Что, невтерпеж?
— Так я ж для поддержания формы, майор!
Особист укоризненно покачал головой и сам направился к Амирхану.
Вскоре тот наклонился над кипой стандартной бумаги, держа в руке китайскую цветную ручку. Канцелярские принадлежности были изъяты из запасов той же лавки.
Майор посмотрел на часы. Калинин уже должен начать действовать, но сигнала от него пока не поступало. С чем же связана задержка? Вмешалось командование соединения? Тогда тем более Александр сообщил бы ему об этом! Задержка с «вертушкой»?
Размышления особиста были прерваны сигналом вызова на его портативную рацию:
— Стена! Я — Олень! Выхожу на цель. Начинаю этап активных действий!
Майор пожелал:
— С богом, Саня!
Но старший лейтенант Калинин уже не слышал его, отключив рацию.
