Глава девятая

Утром 15 декабря 1994 года колонна сводного полка, в авангарде которой шел усиленный батальон подполковника Голубятникова, продолжила движение, получив дополнительную задачу блокирования населенных пунктов. Блокирования для входа в селение подразделений внутренних войск, проводивших их тотальную зачистку. Сухая солнечная погода сменилась ненастной, пошли дожди, снег. Обстрел колонны из стрелкового оружия принял практически постоянный характер. Батальон отвечал огнем пулеметов БМД и автоматов солдат. Каждый населенный пункт являл собой рубеж. У третьего рубежа из заброшенной фермы по колонне ударил гранатомет. Кумулятивный заряд подорвал приданный танк. Гранатометный расчет уничтожили, но погибший экипаж уже было не вернуть.

В среду, 24 декабря, по приказу сверху в аэромобильный госпиталь был откомандирован водитель батальона, а через сутки чеченцы нанесли по госпиталю удар из артиллерийского орудия, замаскированного на окраине покинутого жителями аула. Снаряд попал в кунг санитарного «ГАЗ-66». Откомандированный водитель погиб. И это был первый погибший в батальоне.

Колонна несла потери. Продвигалась тяжело, медленно, без остановок для приема пищи. Лишь ночные привалы в ранее определенных и разведанных районах. И только 26 декабря батальон вышел к последнему рубежу марша, на данном этапе конечному пункту, определенному боевой задачей. Подход к нему представлял чистое поле с мелкими проходимыми оврагами и балками.

В 11.00 Голубятников принял решение о перестроении колонны. 9-я рота развернулась в линию, готовая с ходу вступить в бой, 7-я рота пошла справа, 8-я рота – слева, продолжая движение колоннами. Перестроение провели на удалении от рубежа в три километра и далее двигались в порядке, который можно обозначить заваленной вправо буквой П – тупым клином, внутри которого двигались колонной приданные и тыловые подразделения с авангардом в виде командно-штабной машины «Сорока». Вперед подполковник Голубятников выслал разведку на двух БМД, которые барражировали от фланга к флангу впереди линии 9-й роты метрах в двухстах-трехстах. Командовал разведчиками штатный командир разведывательной роты старший лейтенант Михаил Телинский, имевший позывной Вьюга. Разведка и обнаружила противника на подступах к рубежу, представляющих собой невысокую каменную гряду. Телинский тут же вызвал комбата:

– Лидер, я – Вьюга!

– Я – Лидер!

– Вижу противника на нашем рубеже.

– Займи укрытия, веди наблюдение с места.

Но долго наблюдать разведчикам не пришлось. Боевики проявили себя сами, в 12.30 открыв огонь из старой, еще времен Великой Отечественной войны пушки. Пушка выстрелила два раза, не прицельно. Разрывы снарядов не зацепили никого.

Голубятников вызвал командиров подразделений:

– Стрела-10! Я – Лидер! Стой! Вести наблюдение!

После чего подъехал на «Сороке» к разведчикам. Спрыгнул с брони. Его встретил командир разведроты.

– Ну что у нас тут? – спросил Голубятников.

Телинский указал на гряду:

– На рубеже мечутся духи. Вооружены автоматами, есть у них и пушка, боевиков замечено где-то 30 рыл. Кое-где видны наскоро вырытые окопчики.

Комбат, используя бинокль, осмотрел рубеж. Проговорил:

– Духов больше тридцати, но если их не сбить, неприятностей доставить могут много. Еще меня беспокоит холм на левом фланге. С чего бы ему там быть? Вокруг поле, гряда – и вдруг холм! Надо обратить на него внимание.

– Думаете, там может быть замаскирована огневая точка?

– Почему нет? Обычный холм может служить прикрытием для пулеметного расчета. Но увидим.

Голубятников вернулся в командно-штабную машину, связался с полковником Семеновым, доложил обстановку. Командир полка, недолго думая, приказал:

– Противника уничтожить! Овладеть рубежом!

Приняв приказ, комбат вызвал командиров рот и приданных подразделений. Те явились быстро, находились рядом.

Голубятников поставил задачу:

– 9-я рота в боевом порядке атакует рубеж прямо! 8-я рота обходит противника слева и разворачивает наступление с левого фланга. 7-я рота делает то же самое с правого фланга. Артиллерийская батарея ведет огонь по рубежу по наводке своего наводчика из всех орудий. Атака в пешем порядке под прикрытием БМД. Сигнал к атаке – трехзвездная ракета красного огня. Задача ясна? Вперед, в подразделения!

Через пять минут в охват рубежа пошли 7-я и 8-я роты. Двинулась вперед и 9-я рота, открыв огонь из пушек и пулеметов БМД.

Голубятников хорошо видел перемещения рот. 7-я рота, прикрываясь рощей, подошла к рубежу развертывания. Параллельно ей слева действовала 8-я рота. 9-я медленно приближалась к гряде. На удалении в восемьсот метров от противника личный состав 9-й роты спешился. Еще несколько минут, и в небо взлетит трехзвездная красная ракета… Но в этот момент со стороны холма ударила по 9-й роте зенитная установка ЗУ-23-2.

– Мать твою! Так вот что скрывал холм, – ругнулся Голубятников.

Он тут же отдал приказ 9-й и 8-й роте остановиться, бойцам залечь, БМД продолжать обстрел боевиков, артбатарее накрыть огнем район гряды. «Нонны» ударили залпом из всех шести стволов. Снаряды легли немного дальше позиций противника. Командир батареи доложил, что их наводчик не видит зенитную установку. Комбат приказал прекратить огонь батареи и вызвал по связи командира 8-й роты, капитана Макарьева:

– Страж! Я – Лидер!

– Страж на связи!

– С твоего фланга проявила себя спаренная зенитная установка. Приказываю уничтожить огневую точку противника!

– Есть!

Получив приказ, Макарьев вызвал Стрельцова:

– Позицию ЗУ противника видишь?

– Вижу стволы, что бьют по 9-й роте. Сама установка скрыта за искусственной насыпью, образующей холм.

– Значит, и тебя духи не видят.

– Видеть, возможно, и видят, но перевести огонь на мои машины не могут. Не ждали казбеки, что мы зайдем во фланг.

– Слушай приказ, Юра! Уничтожить ЗУ противника и в дальнейшем попытаться выйти в тыл чеченов.

– Понял! Выполняю!

– Ты поаккуратнее, у духов наверняка имеются гранатометы.

– Да все понятно, командир! Прошу прикрыть выход на позицию зенитки огнем БМД роты.

– Сделаем!

Стрельцов приказал командирам 2-го и 3-го отделений пройти на БМД за высоту, что находилась в ста метрах от гряды, за линией обороны чеченцев. Взревев дизелями, машины рванулись в указанном направлении. Стрельцов обратился к механику-водителю боевой машины, на броне которой находился сам:

– Петренко! По моей команде рвешь прямо на холм, за которым бьет зенитная установка чеченов. Наводчику Светлову приготовиться накрыть из пушки позицию этой долбаной зенитки.

– Есть!

Взводный повернулся к остальным десантникам отделения, находившимся на броне:

– Вам спешиться и укрыться в балке, при необходимости поддержать огнем действия БМД.

Солдаты спрыгнули на землю и залегли в нескольких неглубоких канавах, обеспечивающих их укрытия от возможного флангового огня противника.

Стрельцов нырнул в люк боевой машины, отдал приказ механику-водителю:

– Вперед, Петренко!

БМД пошла на цель. Ее приближение чеченцы видели. Маневрирование взвода происходило у них на глазах, и дудаевцы приготовились к отражению фланговой атаки. Но они ожидали атаки роты, а тут на их позиции шла одна БМД. В триплексе Стрельцов заметил гранатометчика, поднявшего на плечо РПГ. Крикнул наводчику:

– Жора! Гранатометчик слева от холма!

– Вижу!

И тут же рядовой Светлов из пулемета сбил вражеского стрелка. Одновременно по фланговым позициям ударили пушки и пулеметы двух взводов 8-й роты. Обстрел заставил боевиков укрыться в окопчиках. Этого было достаточно, чтобы БМД Стрельцова приблизилась к ЗУ. Бандиты попытались развернуть стволы зенитной установки и остановить боевую машину десанта. Прямой наводкой они пробили бы броню БМД, но помешал их собственный холм.

Стрельцов крикнул Петренко:

– Паша! Стой!

Механик-водитель резко остановил БМД.

Юрий отдал приказ наводчику:

– Жора! По ЗУ осколочным, огонь!

73-миллиметровая пушка «Гром» ударила по холму прямой наводкой. Первый же снаряд разнес земляной холм и опрокинул ЗУ, разметав вокруг нее расчет из трех боевиков. Второй и третий снаряды легли слева и справа от бывшей уже огневой точки, подняв облако пыли, создав тем самым своеобразную завесу, чем воспользовался Стрельцов, приказавший механику-водителю:

– Петренко! Полным ходом назад!

БМД отошла от рубежа расстрела огневой точки противника. Бойцы, оставленные Юрием в поле, запрыгнули на броню, и боевая машина, развернувшись, пошла за высоту. А по фланговой позиции чеченцев вновь открыли огонь БМД двух взводов роты Макарьева.

Собрав взвод, Стрельцов приказал командирам отделений выйти из-за высоты и следовать за головной машиной. Вскоре взвод, воспользовавшись рельефом местности, а именно наличием множества оврагов и балок, вошел в низину, откуда мог контролировать тыл позиций боевиков. Стрельцов вызвал по связи командира роты:

– Страж, я – Стрелок, задачу выполнил. Могу атаковать противника с тыла.

Макарьев ответил, чтобы Стрельцов не спешил, взял паузу. Вскоре Юрия вызвал Голубятников:

– Стрелок! Я – Лидер! Задача взводу – обеспечение огневой поддержки наступления основных сил с воспрещением возможного отхода противника!

– Есть! – ответил Стрельцов.

И передал приказ по отделениям. Бойцы, спешившиеся и занявшие оборону в тылу боевиков, приготовились к бою. Как и наводчики боевых машин, ждавшие приказа взводного и внимательно отслеживавшие обстановку на вражеских позициях, дабы не допустить гранатометного обстрела боевых машин.

Уничтожение боевой точки, завершение развертывания в боевой порядок 7-й роты, выход в тыл противника взвода Стрельцова создали благоприятную обстановку для решающей атаки.

Голубятников отдал приказ:

– Стрела-10! Я – Лидер! Вперед!

В небо взлетела красная ракета.

Роты одновременно с трех направлений пошли в атаку. Боевики не выдержали напряжения боя и, бросив оружие, побежали – под пули пулеметов БМД и автоматов личного состава взвода старшего лейтенанта Стрельцова.

В 14.40 противник, занявший оборону на рубеже конечного пункта марша батальона подполковника Голубятникова, был полностью уничтожен. Роты вышли на позиции. Взвод Стрельцова вернулся в подразделение. Комбат, доложив Семенову об уничтожении противника и занятии последнего рубежа марша, обошел роты, лично поставив каждому ротному задачу: занять оборону, убрать с позиций и сложить у высоты, откуда атаковал духов Стрельцов, трупы боевиков, организовать взаимодействие и управление подразделениями, окопаться, выставить палатки, назначив на 18.00 сбор ротных для уточнения задачи. Подошел к Стрельцову:

– И чего ты мудрил, Юра, работая по ЗУ?

– Не понял, товарищ подполковник?

– Почему пошел на цель одной БМД? Я внимательно следил за обстановкой, огонь орудий машин роты лишал противника возможности организовать полноценную оборону. Подвел бы взвод, накрыл позицию зенитки и спокойно вышел в тыл духов.

– Это вам, товарищ подполковник, была ясна складывающаяся обстановка, а мне не совсем. Один архар попытался пустить выстрел из РПГ. Заметили вовремя, срезали; а если бы на фланге оказалось пяток таких стрелков? Они бы очень даже легко и без проблем сожгли весь взвод! Вот и подумал, если чего, то пусть уж одну машину рвут. А расстрелять ЗУ и одной БМД вполне хватило.

– Значит, не хотел рисковать бойцами взвода?

– Так точно!

– Что ж, похвально! Но неужели ты думаешь, мы бы допустили массированный гранатометный обстрел твоего взвода?

– Но одного духа с трубой пропустили?

– Ты опередил снайпера!

– Тем лучше. Главное, задача выполнена, и без потерь. Я не прав?

– Прав, Юра, однако в следующий раз не посчитай за труд доложить ротному о своем замысле. Инициативу проявлять надо, но так, чтобы тебя понимали другие. А то начал маневры с БМД, а мы ломай голову, что там тебе пришла за идея в ходе решения задачи. Но ладно, в общем, молодец, благодарю за службу!

– Служу Отечеству!

– Служи, Юра! У тебя это неплохо получается. Но замечания учти!

– Учту. Минуту, товарищ подполковник!

Голубятников удивленно взглянул на взводного:

– Что такое?

– Я сюрприз вам приготовил… Не знаю, как вы на него среагируете, но сюрприз, по-моему, заслуживает внимания.

– Ты можешь изъясниться понятливей?

– Так точно! Выходя к позициям роты после обстрела отступавших духов, я обратил внимание на труп боевика, что навис прямо на бруствере.

– И чем это он привлек твое внимание?

– Тем, что не был ни чеченом, ни дагестанцем; короче, висел наш славянин. Думал, русский, оказавшийся в банде дудаевцев. Подошел к нему, перевернул: точно, славянин, только форма у него необычная, со знаком украинской УНА УНСО. Рядом еще двое, таких же. Ну, обыскал, как положено. И вот что обнаружил у одного.

Стрельцов протянул комбату паспорт с украинским трезубцем и удостоверение бойца националистической организации:

– Похоже, чечены получили помощь из братской нам Украины.

Комбат, пролистав документы, спросил:

– Трупы этих борцов против всех там же, где остальные?

– Вот этого не знаю. Наверное, уже оттащили к высоте. А может, и нет.

– Ясно. Вот это, – Голубятников потряс документами уничтоженного наемника, – действительно сюрприз! Он поднимет неслабый шум. Представляю, как отреагирует на это Семенов. Это же политический скандал вырисовывается. Еще раз молодец! Так, надо связаться с Семеновым, а до этого… Но ладно, ты, Стрельцов, занимайся взводом, остальное мы решим сами. Но тебя отметить не забуду.

Голубятников отправился к командно-штабной машине. А к Стрельцову подошел его друг Раневич:

– Молодчик, Юрик, видел, как ты фланг духов распотрошил. Но и мы тебе помогли. Мои БМД били как раз по самому краю, чтобы архар какой с РПГ-7 не вылез из окопа.

– Спасибо! Знаешь, Виталя, о чем я подумал: хреново в Грозном будет.

Раневич беззаботно усмехнулся:

– Ерунда! То же самое, что и здесь. Упирались духи на рубеже, дрались, пока могли, а как поняли, что кранты приходят, так и рванули врассыпную. А твои ребята их свинцом нашпиговали. Думаю, и в Грозном поначалу трудновато придется. Чечены, теперь уже понятно, без боя не уйдут. Но драться будут, пока не врубятся, что дальнейшее сопротивление бесполезно. И ломанутся из города. Этого-то наше командование и ждет, Грозный окружен. Авиация каждый день долбит по нему. Подергаются душки, как говорит Голубятников, да лапы кверху и поднимут.

Стрельцов отрицательно покачал головой:

– Вряд ли! Город – это же крепость в каждом здании. Улицы наверняка пристреляны. В подвалах и на чердаках снайперы, гранатометчики… Чую, хреново будет.

– А ты не думай о войне, Юрик, думай о своей Кате; я вот как вспомню Ольгу, так обо всем остальном напрочь забываю.

– Любовь!

– И ни хрена не поделаешь, – вздохнул Раневич. – В училище зарок давал: пока до комбата не дослужусь, не женюсь. И что? Взводным придется в ЗАГС идти. Судьба.

Стрельцов неожиданно произнес:

– Выпить бы! У тебя нет?

– Откуда? Хотя… у старшины должен быть спирт. Он вчера говорил, что у соседей на что-то выменял. А чего тебе выпить захотелось?

– Не знаю. Захотелось, и все! Немного, для разрядки.

– Понимаю! Так я к старшине слетаю?

– Давай! Я тебя здесь подожду.

Раневич скрылся за позицией ближайшей БМД. Стрельцов присел на бруствер углубленного бойцами взвода окопа.

Вернулся друг быстро, но недовольный.

– Ты чего физиономию кривишь, будто лягушку проглотил? – спросил Стрельцов.

– Какую, на хрен, лягушку? Митрин, конь педальный, вчера почти весь спирт уговорил.

– Один?

– Со старшинами других рот. Один он у нас не пьет, аристократ долбаный! И не посмотрел, что гнет утром с похмелья.

– Ну что ж, значит, облом?

– Да не, Юр, тут, – он достал из-за пазухи фляжку, – граммов пятьдесят осталось. Развести побольше, хватит по граммульке. Как раз разрядиться.

– А вода?

– Ну, этого добра здесь навалом!

Он повернулся, увидел солдата, крикнул ему:

– Боец! Ступай сюда!

Солдат подошел. Раневич спросил:

– Из какой роты?

– Из девятой!

– Это хорошо! Вот что, боец, принеси-ка водички!

– В чем?

– В каске, если не найдешь тару поменьше. И давай быстрее, раненый пить хочет.

Солдат вернулся через считаные минуты, принес литровую пластмассовую бутылку воды.

– Тара не из-под тормозухи? – спросил Раневич.

– Не, из-под минералки!

– Ладно, ступай. Спасибо!

Боец ушел. Раневич разбавил спирт. Офицеры выпили.

– Мало! – сказал Стрельцов.

– Да, маловато будет. Но водкой теперь если и разживемся, то только в Грозном. Кстати, пока наши начальники стягиваются, может, пойдем посмотрим на этот грозный город Грозный?

– Чего ты сейчас в темноте увидишь?

– Подступы посмотрим, да и до города недалеко, хоть что он сейчас представляет, глянем.

– А охранение?

– Так мы к моим пойдем. Они как раз справа на посту стоят.

Стрельцов согласился:

– А, пойдем, все одно делать нечего!

Офицеры направились к правому флангу после боя приведенной в порядок линии обороны, теперь уже не чеченских боевиков, а 3-го усиленного парашютно-десантного батальона. Охранение пропустило их, но ничего толком офицеры не увидели. Внизу селение, дальше домики, похожие на дачи, затем очертания целых и разрушенных зданий, освещаемых горящими нефтяными скважинами на окраинах города. И больше ничего. Слишком темно. Взводные вернулись в подразделения. Хоть и не рассмотрели Стрельцов с Раневичем Грозный, но он произвел на них угнетающее впечатление. От него исходила скрытая, коварная угроза. И эта угроза словно висела в задымленном черном небе огромным облаком, которое накрывало позиции батальона.

Пришел с совещания ротный, ничего особого не сказал. Вместе проверили личный состав и, быстро поужинав, завалились в командирской палатке спать. Прошедший день выдался тяжелым. Что несет день грядущий? На этот вопрос у офицеров ответа не было.

А наутро 27 декабря на позиции вышел Голубятников. Подняв к глазам бинокль, он начал осматривать Грозный. Увидел сильные разрушения, пожары, которые никто не тушил, даже частных домов, не говоря уже о каких-то промышленных зданиях. В небо поднимался черный дым от горящих нефтяных скважин. Грозный словно вымер, на улицах ни человека, только собаки, сбившись в стаи, шарят в поисках пропитания. Мрачная картина. Комбат перевел бинокль на ближайшие подступы. Частный сектор, дачный поселок, аул. Там та же картина. Никого, разве что дома и дачи не горят. Неожиданно что-то подсказало Голубятникову – долго он смотрит с одной позиции. Пригнулся – и тут же со стороны ближних домов аула раздался выстрел. В стенку бруствера окопа ударила пуля. Она шла точно в голову, и, не пригнись командир батальона, его труп сегодня же отправили бы в Рязань. Охрана комбата и снайпер одной из рот открыли ответный огонь. Со стороны аула щелкнул еще один выстрел. Этот достиг цели: на дно окопа с пробитым горлом опустился солдат. К нему бросились солдаты охранения, но помочь уже ничем не могли.

– Лепшин! Заметил, откуда стреляли? – крикнул снайперу комбат.

– Из второго или третьего дома, что на ближней к нам окраине.

– А точнее?

– Не засек.

– А дух засек! Так какого хрена ты шарахаешься по траншее? Сколько духов снял?

– Пока ни одного.

– Ни одного?! Ищи цель! Уйти стрелок не мог.

Снайпер выставил над окопом триплекс, снятый с боевой машины. Он позволял вести наблюдение без угрозы поражения противником наблюдающего, так как тот находился в укрытии. Вскоре, отложив триплекс, Лепшин схватил винтовку, вскинул ее и, выдержав паузу в доли секунды, прицелившись, выстрелил. После выстрела опустился на дно окопа, проговорив:

– Ни хрена себе!

– В чем дело, рядовой? – спросил Голубятников.

– Баба!

– Что за баба? – удивился Комбат.

Снайпер указал рукой на бруствер:

– Там была баба. Красивая, белокурая, волосы черной лентой перевязаны. Молодая, лет двадцать пять, не больше.

– Да что за баба? Что произошло? Доложил! Быстро!

– Так это, стреляла по нам баба-снайпер. И не чеченка, блондинка.

– Точно?

– Да я ж ее завалил. Поймал в прицел и всадил пулю прямо в черную ленту. Мне показалось, она в последнюю минуту увидела меня.

– Не чеченка, говоришь?

– Никак нет! Или русская, или хохлушка, а там черт ее знает, кто она… была.

Комбат принял решение быстро. Вызвал командира роты и приказал под прикрытием взвода охранения пешим порядком зачистить окраину аула с задачей обнаружения трупа женщины-снайпера во втором, по уточнению рядового Лепшина, с краю аула дома. Одновременно прочесать окраины с задачей поиска, обнаружения и уничтожения других снайперов. Голубятников понимал, что разведчики вряд ли возьмут кого-то еще, кроме убитой женщины. Вражеские стрелки, заметив угрозу, скорее отойдут в глубь селения или в дачный поселок, но уже это будет неплохо. На какое-то время обстрел позиций батальона прекратится.

Разведчики ушли. Вернулись к 11.10. Двое бойцов втащили на рубеж обороны запеленутое тело. Развернули брезент. Святослав увидел труп действительно очень красивой молодой женщины, лицо которой обезобразила аккуратная дырка во лбу. Старший лейтенант Телинский передал Голубятникову паспорт:

– Это все, что у нее обнаружили в камуфляже. Кстати, камуфляж натовский.

Комбат взял паспорт гражданки Эстонии Мури Лепке, уроженки Таллина, 1968 года рождения. В паспорт была вложена фотография. На ней была запечатлена Лепке, обнимающая на фоне моря мальчика лет пяти. На фотографии женщина улыбалась. Она была счастлива. Ребенок походил на нее. Наверное, сын. Как оказалась в Чечне эта Мури? Почему? Ответ мог быть один: подалась на заработки. Наемникам-снайперам платили неплохо за каждого убитого солдата и тем более офицера. И можно было понять наемника-мужика. По всему миру полно искателей приключений, на жизнях людей делающих деньги. Но женщина, хладнокровно убивавшая молодых парней? Это выходило за рамки понимания боевого подполковника. Один из бойцов положил рядом с трупом винтовку, советскую СВД. На прикладе зарубки, шесть штук. Значит, эта Мури Лепке убила шесть человек. Седьмую зарубку, убитого солдата, что лежал недалеко от убийцы, нанести не успела. А восьмым мог стать он, подполковник Голубятников… Сделав черное дело, Лепке вернулась бы к своим работодателям, получила бы приличную сумму, а потом, где-нибудь в норе укрытия, перед тем как уснуть, достала бы фотографию, поцеловала ребенка, запечатленного на снимке…

Комбат тряхнул головой. К черту эти мысли. Убийца получила то, что должна была получить.

Он приказал подошедшему начальнику штаба сообщить Семенову и об эстонском наемнике – точнее, наемнице. Сам вернулся на командный пункт. Там втайне ото всех достал сережки жены. Поцеловал их. Проговорил тихо:

– Вот и спас меня твой талисман, Галина! Спасибо тебе, родная.

И, спрятав сережки, занялся текущими делами.

Из штаба полка пришла машина, забрала трупы украинцев и эстонки, их документы. День прошел более-менее спокойно, а как стемнело, по позициям рот вновь ударили снайперы; сделал несколько выстрелов и вражеский гранатометчик. В результате обстрела был ранен один солдат. Боевое охранение накрыло ответным огнем весь аул, на охоту вышли ночные снайперы батальона.

И так продолжалось до 31 декабря 1994 года. За сутки до этого комбату было официально объявлено, что задача подразделения в части, касающейся участия батальона в наведении порядка в Чечне, выполнена. В дальнейшем батальон будет находиться на занятом рубеже, обеспечивая взятие Грозного войсками так называемого второго эшелона. Из вышестоящего штаба даже с десяток медалей «За отличие в воинской службе» прислали, которыми наградили сержантский и рядовой состав. После обеда 31 декабря из штаба привезли подарочные спецпайки: колбасу, фрукты – и выдали на батальон аж 10 бутылок водки, офицерам, встретить наступающий 1995 год.

После ужина около 22.00 Голубятников с заместителем по воспитательной работе майором Холодовым пошли по подразделениям, поздравить каждого офицера, солдата, прапорщика. Зашли и в командирскую палатку 8-й роты. Командир, капитан Макарьев, лежа на спальнике, слушал музыку, по соседству Стрельцов с Раневичем играли в нарды, старший лейтенант Абрамов и старшина, прапорщик Митрин накрывали стол из продуктов специального подарочного пайка. При появлении комбата старшина рявкнул:

– Товарищи офицеры!

Ротный и взводные вскочили, приняли положение «смирно».

– Товарищи офицеры! – ответил Голубятников.

Это означало команду «вольно». Расслабившись, офицеры продолжили стоять.

– Готовитесь Новый год встретить? – спросил Холодов.

– Готовимся, – ответил Раневич. – Пожрать. Какой праздник без водки, шампанского? В палатке…

Голубятников достал из сумки бутылку «Русской»:

– Ну, водки я вам выдам.

– Один пузырь?

– А тебе, Раневич, ящик подавай?

– Ну хотя бы пару литров на всю гвардию. А то что бутылка? Так, горло прополоскать.

– Раневич! Прекрати! – одернул взводного ротный и взял у комбата бутылку. – Благодарю, товарищ подполковник. Да что до Нового года ждать, может, прямо сейчас разопьем? И вы вместе с нами?

– Так вам самим мало!

Раневич произнес:

– Теперь без разницы, на пятерых пол-литра делить или на семерых, кайфа никакого. Но посидим хоть по-людски.

Голубятников взглянул на часы:

– На все про все у нас 10 минут. Иначе всех обойти не успеем.

– Проходите за стол, товарищ подполковник, и вы, товарищ майор.

Офицеры присели за стол. Раневич распечатал бутылку, выверенно разлил содержимое пол-литровой емкости равными долями по кружкам.

– За нас!

Выпили, закусили, закурили, сбрасывая пепел в банку из-под тушенки, приспособленную под пепельницу.

– Значит, для нас война закончена, товарищ подполковник? – произнес Раневич.

– А ты не рад? Или в Грозный хочется?

– Чему радоваться? Столько шли сюда, под обстрелами, напрямую схлестываясь с духами, прорывая блокады. Рубеж отбили и… все! Стоять, смотреть, обеспечивать… Ну, простоим тут еще недели две, пока пехота и вэвэшники город не займут и не наведут в нем порядок. И домой! Обратным маршем. И никаких наград. Я уж про ордена не говорю, медали не дадут. Но и награды, в конце концов, не главное.

– А что главное?

– То, что нас, десант, как тыловиков каких-то, в оцепление поставили, а в Грозный пехоту вводят. Обидно!

Голубятников по очереди посмотрел на офицеров:

– Я уже говорил Стрельцову, скажу теперь остальным: не спешите расслабляться. Нам еще предстоит войти в Грозный. Там не так все просто, как представляется умным головам из различных штабов, и ордена свои вы еще здесь получите. Дай бог, не посмертно…

Офицеры удивленно взглянули на командира. Тот поднялся.

– Нам с Холодовым пора идти, пройдем по роте, всех поздравим, но и вы, в свою очередь, организуйте ребятам праздник, насколько это возможно. До 2.00 разрешаю посидеть. Ровно в 2.00 отбой! Еще раз с наступающим… до завтра!

Комбат с замполитом вышли из палатки.

Проводив начальство, Раневич спросил:

– И как понять слова бати?

– Чего тебе, Виталик, непонятно? – ответил Стрельцов. – Сказал комбат, что будем в Грозном, значит, будем. Он лучше любого штабиста сечет в ситуации. Опыт – большое дело. Но что будет, то и будет. Воевать – пойдем воевать, сидеть на позициях – будем сидеть. Но тоже, думаю, недолго. А сейчас давайте, мужики, поедим как следует. Когда еще нам за казенный счет такой стол накроют?

И офицеры продолжили праздничный ужин.

Голубятников же с замполитом закончили обход подразделений в 23.45. Вернулись в свою палатку, где также был накрыт стол. В эту ночь по позициям полка не стреляли. Со стороны Грозного доносилась канонада, но было непонятно, идет ли в городе бой, что вряд ли, или и чеченцы повылезали из подвалов и также отмечают Новый год. Впрочем, это мало интересовало командование батальона. Посидеть удалось час после встречи Нового, 1995 года. В 1.00 по связи объявили, что командир сводного полка полковник Семенов срочно вызывает в свой штаб всех комбатов. Голубятников явился в штабную палатку полка. Он уже знал, Семенов вызывает не для того, чтобы поздравить с праздником. Что и подтвердилось, как только все командиры были собраны.

Полковник тут же перешел к делу:

– Товарищи офицеры! Общая обстановка резко изменилась. В Грозном при штурме, который начался с утра 31 декабря, в районе железнодорожного вокзала боевиками блокированы два батальона мотострелковой бригады. Они попали в засаду. Бронетехника почти вся уничтожена, батальоны несут большие потери, ведя интенсивный бой. Посему приказываю третьему батальону 137-го парашютно-десантного полка подготовиться к выдвижению в Грозный, позиции передать соседнему батальону. В дальнейшем задача будет уточнена. Подполковнику Голубятникову немедленно приступить к подготовке выполнения боевой задачи!

Святослав поспешил в подразделение – отдать распоряжение ротным сниматься с позиций.

Вошел в штабную палатку. Начальник штаба спросил:

– Что-то случилось, командир?

– Случилось, Сергей Станиславович. Вызывай командиров рот, снимаемся и готовимся к выдвижению в Грозный! Там у железнодорожного вокзала два батальона пехоты попали в засаду чеченов. Ведут ожесточенный бой.

– А что, разве войска начали штурм?

– Начали! С утра 31 декабря. Да, видно, обстановка стала складываться не так, как планировали в штабах. Короче, Сергей Станиславович…

Договорить комбату не дал связист:

– Товарищ подполковник, вас вызывает командир полка.

– Семенов?

– Так точно!

– Так я же только от него!

– Извините, но он ждет связи с вами.

– Черт, может, и вытаскивать из Грозного уже некого? Титан! Я – Лидер!

– Отбой! Ничего не предпринимать!

Голубятников передал гарнитуру радиостанции связисту:

– Ничего не понимаю!

– Что-то не так, командир? – поинтересовался Кувшинин.

– Все не так! В штабе полка Семенов отдает приказ на готовность к выдвижению в Грозный, а спустя каких-то пятнадцать минут он же по связи объявляет отбой готовности. Что происходит, что за игры? В Грозном пехоту долбят, а нам отбой?

– Приказ есть приказ!

– Это ясно! Боюсь, как бы не перемудрили наши большие начальники. А то такие кренделя заплетут, что нам их кровью солдат расплетать придется. Ты бы, Сергей, прояснил ситуацию по своим каналам.

– Попробую!

Начальник штаба прошел к связисту. Вернулся минут через пять, доложил:

– В общем, мне сказали, что в Грозном обстановка у вокзала вроде нормализовалась, поэтому и принято решение на данное время никаких действий не предпринимать. Имею в виду наш батальон.

– И как же, интересно, могла нормализоваться обстановка, когда у батальонов духи пожгли почти всю технику в ходе ожесточенного – подчеркиваю, ожесточенного – затяжного позиционного боя; несли большие потери, и вдруг все нормализовалось? Чеченам надоело воевать, и они отошли в глубь города, праздновать Новый год? Ты в это веришь?

– Все возможно!

– Да невозможно это, Сергей! Не уйдут чечены, пока не раздолбят до конца наших.

– А может, к ним подошла помощь из частей второго эшелона? Ведь не два же мотострелковых батальона штурмовали Грозный?

Комбат, снизив тон, мрачно проговорил:

– Или эти два батальона просто перестали существовать… Так и не дождавшись помощи. Ни от кого. Но ладно, что гадать? Время позднее. Всем спать!

Офицеры легли на кровати, уснули. Затишье, наступившее вечером 31 декабря, продолжалось до утра, позволив личному составу батальона полноценно отдохнуть.

В 7.00 1 января связист доложил Голубятникову, что комбата вызывает командир полка.

– Я – Лидер! – ответил Святослав.

Семенов был краток:

– Через два часа доложить о готовности к движению.

Что оставалось ответить Голубятникову? Только:

– Есть!

И передать приказ по батальону сниматься с позиций, выстраивая колонну.

Спустя два часа в штаб батальона прибыл сам Семенов, чтобы лично поставить комбату задачу. Выглядел полковник устало. Было заметно, что неразбериха в высших штабах бьет по командиру сводного полка. Но Семенов старался не показывать ни усталости, ни раздражения, вот только удавалось ему это плохо. И эмоции свои командир полка скрывал за сухими словами армейской лексики:

– Батальону выдвинуться по маршруту… В квадрате… встретиться с колонной воздушно-десантной дивизии, с ее командиром. И далее действовать согласно указаниям комдива. Вопросы?

– Вы не назвали время начала движения.

– Да? Совсем замотался. Начало движения в 10.00.

Вот так просто. А за всем этим полнейшая неспособность высшего руководства управлять ситуацией, вышедшей из-под контроля, недопонимание масштабов уже развивающейся катастрофы и неспособность адекватно реагировать на процессы, принявшие необратимый характер.

Командир батальона выполнил приказ. Ровно в 10.00 в условиях сильного тумана колонна батальона начала движение по обозначенному маршруту. Так как дороги к Грозному вокруг города, да и внутри его, могли быть заминированы, вперед выслали танк с КМТ – колейным минным тралом. Его массивные катки, наезжая на мины, принимали взрыв на себя, техника же оставалась невредимой. За танком следовали БМД 8-й роты, первой – боевая машина десанта командира роты капитана Макарьева. Пройдя несколько километров, танк неожиданно пошел к обочине, забирая правее трассы. Механик-водитель БМД из-за сплошного тумана упустил этот момент и повел БМД прямо, как и положено, по дороге. Раздался взрыв. Следовавший за Макарьевым Стрельцов, увидев подрыв головной БМД, тут же приказал колонне роты остановиться и с бойцами первого отделения бросился к подорванной машине. Вытащили командира роты. Тот получил сильную контузию, два солдата погибли на месте, одному оторвало ногу. Остальные, как и ротный, получили контузии разной степени тяжести. Десантники аккуратно вынесли находящегося в шоке солдата, у которого оторвало ногу, воспользовавшись боевыми аптечками, попытались остановить кровь, перевязать рану. Вкололи бойцу промедол.

Стрельцов бросился к БМД. Его уже с полминуты вызывал Голубятников. Наконец Юрий смог ответить:

– Лидер! Я – Стрелок!

– Что у вас произошло, почему остановлена колонна?

– Вы разве не слышали взрыв?

– Слышал хлопок, но в этом чертовом тумане ничего разобрать невозможно!

– Докладываю. Танк с КМТ сошел с дороги – уж почему, не знаю, – а БМД «Стража» пошла по грунтовке. И налетела на противотанковую мину. В результате подрыва боевой машины двое солдат погибли, одному оторвало ногу – требуется незамедлительная профилированная помощь. Сам «Страж» тяжело контужен. Принял командование роты на себя. Необходима помощь!

– Я тебя понял. Жди! Высылаю к вам саперов, медиков, ремонтников. Подъеду и сам. Командиру экипажа танка прибыть к твоей машине. Все!

Голубятников отключил связь.

Стрельцов также перевел бортовую радиостанцию в режим приема и вернулся к подбитой БМД. Спросил у солдат:

– Как там боец с оторванной ногой?

– Да живой пока. Но долго не протянет, если не подойдут медики.

– Они подойдут. Убитых вынесли?

– Так точно!

– Что с ротным?

– Без сознания.

Подошел лейтенант-танкист, командир злополучного танка. Представился:

– Лейтенант Авдеев!

Стрельцов взглянул на него:

– Авдеев? Давно служишь?

– Летом училище закончил.

– Это и заметно! Почему ушел с дороги?

– Механик ее потерял. Пока я…

Стрельцов не дал договорить танкисту:

– Ладно! Об этом ты комбату доложишь.

– Так точно!

– Так точно… Видишь, что из-за тебя произошло?

– Вижу! Но я, честное слово…

– Помолчи, лейтенант.

Обойдя колонну, к авангарду вышли «Сорока», танкоремонтная мастерская, «санитарка», «ГАЗ-66» с саперами, последние тут же приступили к проверке дороги и прилегающей к ней территории. Вскоре от их командира прошел доклад о том, что колонна 8-й роты вошла на минное поле. На дороге противотанковые мины, у обочин противопехотные. Командир саперов назвал и ориентиры минной ловушки. Поле оказалось небольшим, но насыщенным взрывными устройствами. Голубятников приказал разминировать дорогу и подступы к ней. В «санитарку» перенесли тяжелораненого солдата и Макарьева. Трупы уложили в десантный отсек подбитой машины. Летучка подцепила подорванную БМД и потащила ее в район недавней дислокации батальона. Голубятников вызвал к себе танкиста. Тот подошел, представился:

– Командир танкового взвода приданной вам роты лейтенант Авдеев!

Было заметно, что молодой офицер тяжело переживал подрыв БМД. Это заметил и комбат. Лейтенант ожидал разноса, но комбат тихо спросил:

– Как же ты не усмотрел за дорогой, лейтенант?

– Да я понял, что мы уходим в сторону, что танк забирает вправо. Предупредил механика. Боец ответил, что он ни черта не видит, извините, товарищ подполковник, но через триплексы действительно сориентироваться было невозможно.

– Так почему ты не остановил танк?

– Я отдал команду на остановку. Как раз в тот момент, когда сзади и левее прогремел взрыв. Из-за меня погибли люди, и я готов нести ответственность по всей строгости закона.

Голубятников взглянул на мальчишку-лейтенанта:

– А кто воевать будет? Ребят уже не вернешь, а нам надо идти. Ставь коробку на место и вперед!

– Так вы не отстраняете меня?

– Ты плохо слышишь? Я сказал, вперед!

– Есть, товарищ подполковник.

Танкист бросился к танку. Комбату доложили, что роты готовы к продолжению марша. Голубятников приказал выдвинуться в авангард 9-й роте, выставив головной боевой дозор, и отправил вперед разведку. Батальон продолжил движение, обходя пригород Грозного с юго-западной стороны. БМД разведки метались с одной стороны дороги на другую. Туман создавал условия, при которых разведку проводить было сложно. Но этот же туман помог российским десантникам избежать катастрофы. Пройдя три километра от места подрыва, БМД командира разведроты старшего лейтенанта Телинского вышла к небольшой роще, и впереди метрах в ста Телинский заметил стволы гаубиц Д-30. Гаубичная батарея из шести орудий стояла на позициях, нацеленная на дорогу, по которой могла открыть губительный огонь прямой наводкой. Боевики, видимо, предполагали, что этой дорогой воспользуются российские войска при выдвижении к Грозному, и выставили батарею. В своих расчетах они не просчитались. Впрочем, просчитаться было довольно сложно, так как, кроме этой дороги, поблизости никаких других, пригодных для прохождения крупных подразделений, просто не существовало. Мятежники, видимо, и рев двигателей машин батальона слышали, приготовившись расстрелять колонну. И это им удалось бы. Шесть орудий Д-30 перебили бы технику батальона в считаные минуты, и «Нонны» не помогли бы. Но десантникам помог туман, скрывший от боевиков выход во фланг артпозиций разведывательной БМД. Телинский приказал остановиться и своей, и второй, находившейся за дорогой, БМД. Вызвал комбата:

– Лидер! Я – Вьюга!

– Я – Лидер! Что у тебя?

– Вижу позиции вражеской гаубичной батареи. Шесть Д-30 нацелены прямо на дорогу. Духи ждут появления колонны.

– Духи видят тебя?

– Нет. Иначе уже расстреляли бы к чертям собачьим!

– Понял! Стой на месте, жди дополнительной команды.

Командир батальона остановил колонну, вызвал командира 9-й роты капитана Боревича, довел до него обстановку и приказал выдвинуть взвод на рубеж атаки батареи, не входя в сектор обстрела гаубиц прямой наводкой. О готовности к атаке приказал доложить через 10 минут. Вновь связался с Телинским:

– Слушай меня, Вьюга! В 10.45 батарею атакует взвод Егеря. Выдвини к этому времени вторую машину на противоположный от себя фланг. Как только пойдет атака взвода Егеря, поддержи ее ударами с флангов. Задача – уничтожение батареи!

– Есть, Лидер. Атака в 10.45, я поддерживаю ее с флангов. Задача – уничтожение противника!

Как уже говорилось, подполковник Голубятников приучал подчиненных к краткости при выходе в эфир, но в Чечне обстановка изменилась. Здесь было главное, чтобы подчиненные понимали, что от них требуется в той или иной ситуации. И все чаще решение приходилось принимать немедленно и ставить задачи, используя радиосвязь. В двух словах же ее не поставишь. Чеченская война вносила свои коррективы в действия офицеров.

Получив приказ, Телинский передал распоряжение командиру второй БМД разведроты, пользуясь туманом и особенностями местности, выйти в противоположный фланг обнаруженной батареи. Что и было сделано через семь минут. А в 10.45 из тумана правее сектора обстрела батареи по позициям гаубиц ударили пушки «Гром» боевых машин десанта взвода старшего лейтенанта Гришина. И одновременно с флангов открыли пулеметный огонь разведчики. Боевики, не ожидавшие нападения, бросив орудия, побежали, скрывшись в тумане. На этот раз он помог бандитам, не позволив расстрелять их на открытой местности. В 11.00 взвод Гришина вышел к позициям. Разведка осталась на месте. Голубятников подъехал к роще на командно-штабной машине. Вместе с заместителем по вооружению майором Корсаровым осмотрел орудия, заметил:

– Ты смотри, Виктор Алексеевич, а гаубицы-то новые, в смазке, будто только что с хранения сняты.

Корсаров невесело усмехнулся:

– Чему удивляться, командир, если наше руководство оставило Дудаеву целые склады и с техникой, и с оружием, и с боеприпасами. Вооружили чеченов под завязку, а нам пожинать плоды очередной глупости правящих чиновников. Интересно, сколько получили чинуши разных ведомств за предательство?

– Этого, Виктор Алексеевич, ни ты, ни я не узнаем никогда, но, думаю, немало. И самим, и детям, и внукам хватит. Предательство стоит дорого. Впрочем, иногда не дороже пули. Но черт с ними, с чинушами, надо в полк доложить, пусть забирают трофеи.

К комбату подошел командир 1-го взвода 9-й роты старший лейтенант Гришин:

– Разрешите обратиться, товарищ подполковник?

– Обращайся, конечно!

– Я по результатам атаки батареи.

– Да?

– Обнаружено трое боевиков убитыми, двое ранеными, один тяжело, в живот. Остальные разбежались, бросив не только орудия, но и стрелковое оружие.

– Трупы духов и раненых разместить ближе к дороге, в стороне от подхода к батарее машин эвакуации. Раненым оказать возможную медицинскую помощь.

– Они нас ждали, чтоб расстрелять прямой наводкой, а мы им помощь?

Комбат повысил голос:

– Ты что-то плохо понял, Гришин?

– Никак нет!

– Так выполняй приказ и помни: сейчас духи наши пленные, а мы не бандиты, чтобы убивать безоружного и не способного к защите противника. Всегда это помни, Гришин!

Отпустив взводного, комбат вернулся к командно-штабной машине, приказал связисту вызвать командира сводного полка. Семенов ответил немедленно:

– Я – Титан! Что у тебя, Лидер?

Голубятников доложил:

– В ходе марша в обозначенном районе разведка батальона обнаружила засаду из батареи гаубиц Д-30. Всего шесть орудий. Атакой с ходу подразделение батальона отбило гаубицы у противника, уничтожив трех боевиков, двух ранив. Остальные разбежались. У орудий штабеля ящиков со снарядами. Высылайте технику для эвакуации гаубиц, боеприпасов, раненых и убитых боевиков. До подхода колонны эвакуации остаюсь на месте. Мои координаты…

– Так это же рядом?!

– Вот и я о том же! Поторопитесь, пожалуйста, Станислав Юрьевич, а то я и так выбился из графика.

– Понял тебя, высылаю подразделение эвакуации!

Батальон простоял полчаса, пока не прибыло подразделение, отправленное Семеновым. Гаубицы утащили на буксирах, убитых и раненых увезли на санитарной машине.

В 12.00 колонна батальона вновь продолжила свой долгий, опасный марш, обходя пригороды Грозного по полям, лесополосам, оврагам. Пройдя без приключений километров пять, подразделение вышло к месту встречи с колонной дивизии точно в обозначенное приказом время. Почти тут же на дороге появился головной боевой дозор соединения. Впрочем, соединением войсковую группировку можно было назвать лишь условно, так как состояла она из двух таких же, как у Голубятникова, усиленных батальонов да подразделений десантно-штурмовой бригады. Но командовал группировкой командир дивизии, генерал-майор! Видимо, дозор доложил о стоявшем поперек дороги батальоне, так как к «Сороке» Голубятникова подъехала командно-штабная машина «Чайка». Из нее вышел генерал.

Голубятников стоял у КШМ вместе с начальником штаба и замполитом. Комдив, подойдя, спросил:

– Кто комбат?

Святослав ответил:

– Я! Подполковник Голубятников Святослав Николаевич. А это, – он указал на заместителей, – начальник штаба…

Генерал прервал комбата:

– Это потом! А сейчас твоя задача такая: пропустить мою колонну и следовать за ней. В Грозном задача будет уточнена.

Комдив вернулся в командно-штабную машину. Колонна дивизии пошла дальше. Голубятников, Кувшинин, Холодов отошли на обочину.

– Вот так! Ни здрасьте вам, ни до свидания, даже не представился, – сказал начальник штаба.

Комбат посмотрел на начальника штаба:

– А ты не знаешь его?

– Не в этом дело.

– В этом, Сергей Станиславович. Комдив считает, что раз он генерал, то его просто обязаны знать в ВДВ. Он же генерал, а не хрен собачий!

– Хамоватый мужик!

– Я бы сказал, высокомерный, – вставил Холодов. – Для таких солдаты – пушечное мясо.

Голубятников прервал подчиненных:

– Достаточно! Кто бы ни был этот генерал, но мы теперь в его подчинении. Меня это не радует, как и вас, но начальство не выбирают. Давайте по местам! Скоро нам пристраиваться к колонне. И в Грозный!

Колонна дивизии прошла. Батальон пошел за ней, выполняя приказ. Пошел навстречу неизвестности.