Макаров очнулся в полутемном подвале. На глиняной стене тускло мерцала керосиновая лампа. Он лежал в чужих широких трусах на железной солдатской кровати и на старом, пропахшем гнилью матрасе. Под головой была небольшая ватная, без наволочки подушка. Укрыт Макаров был грязной простыней. Голова сильно болела, тошнило. Капитан осмотрел подвал: напротив кровати — железный стол, рядом — привинченный к бетонному полу табурет. Слева — железная массивная дверь с зарешеченным окошком. За ним — сплошная мгла. Дмитрий увидел на столе пачку «Примы», одноразовую зажигалку и пепельницу, сделанную из пустой жестяной банки. Попытался подняться, но резкая боль в голове уложила Макарова на место, а приступ тошноты чуть не заставил его сблевать.

Капитан отбросил мысль о курении и стал вспоминать ближайшее прошлое, пытаясь понять, как он попал в этот подвал, единственным достоинством которого было то, что он хранил прохладу. Наверху сейчас жарко. Так, 7 августа, военный городок. 20.00, доклад начальнику штаба о готовности усиленного взвода и его персональной группы для выполнения задачи по реализации плана боевой операции «Эхо в горах». Согласно этому плану, он с отобранными из первого взвода бойцами должен был высадиться с борта «Ми-8» в районе высоты 138,4. И далее идти к аулу Гули-Чу, минуя две «зеленки», плато и перевал. С этим ясно. В ночь с 7-го на 8 августа жена не ночевала дома, и он поехал к Вологодиной, у которой, по словам супруги Ирины, она иногда ночевала, занимаясь гаданием. Слова жены оказались ложью. А вот Галина очень понравилась капитану, и он попросил товарища, командира роты Валеру Игнатова, присмотреть за Вологодиной, дабы разоблаченная Ирина не отомстила ей за то, что та сказала правду. Ночью он много пил. Ирина появилась утром, врала, Макаров ударил ее. Тут появился посыльный. В 9.30 два вертолета поднялись в воздух. В 10.17 его группа в составе десяти человек высадилась у высоты 138,4 и почти сразу пошла к перевалу. Дошли до второй «зеленки», до начала оврага, по которому группа должна была выйти к аулу Гули-Чу с целью уничтожения малочисленной банды Гурадзе-Черепа, бывшего командира Макарова по десантно-штурмовому батальону, где Дмитрий начинал офицерскую службу. Бывшего командира, ставшего главарем бандформирования. И с этим все ясно. Хотя нет, что-то не отпускает. Не так гладко спецназ дошел до «зеленки», что при выходе на плато произошло? Что? А?! Дозорный Поспелов отметил шевеление кустов в «зеленке». Однако последующий осмотр места, где дозорный заметил шевеление ветвей кустарника, следов человека не обнаружил. Это со слов Поспелова. Что-то еще шло не как обычно. Вспомнил. Макаров в лесу почувствовал тревогу. Да и кто-то из его подчиненных сказал, что не нравится ему овраг. Капитан решил разделить группу. Впереди по оврагу пошли Крылов, Поспелов, сапер Ивахин и снайпер Шмарин. Трубов с Михайловым вышли в лес, в замыкание были назначены сержант Беликов и снайпер второй группы — Гамаш. С ним, с Макаровым, по оврагу шли пулеметчик Володин и санинструктор Булатов. Дистанцию между отделениями он установил в сорок метров. В 18.15 группа начала продвижение по оврагу. Все шло как обычно. Передовой дозор сообщил об участке, где овраг сужается и практически лишается растительности. Именно на этом участке с Макаровым начали происходить непонятные вещи. Но по порядку. В 18.25 передовой дозор вышел на этот чертов участок. Крылов доложил, что обстановка изменилась, но в общем остается спокойной. Дозор пошел дальше, а через шесть минут на этом участке оказался Макаров с пулеметчиком и санинструктором. Помнится, земля начала уходить из-под ног, в глазах задвоилось, предметы стали расплываться, теряя форму, автомат выпал из рук, вспыхнула какая-то молния — и падение в пропасть. И вот теперь этот подвал. Так что произошло? Не иначе как группа попала под воздействие газа. Но не вся. Фланговые дозоры избежали газовой атаки, а также, скорей всего, отделения Крылова и Беликова. Даже метров на сто боевики не могли заполнить овраг газом. Для этого им понадобилась бы техника. А применялись баллоны. Да, он же отчетливо слышал какой-то свист, похожий на шипение змеи. Рядовые бойцы боевикам живыми ни к чему, значит, охота велась на него, капитана Макарова. Черт. Если Гурадзе был нужен один капитан, то остальных ребят группы… бандиты уничтожили? Какой ценой, другой вопрос. Но опять небитуха получается. У Гурадзе в районе Гули-Чу, по данным разведки, не более десяти боевиков. Сам Череп на спецназ не пошел бы. Его советник Семенов наверняка занимался газом. Троих из десяти спецназовцев духи вывели из строя. Но все равно солдат оставалось семь человек, разделенных на два отделения. А семеро даже против десяти — это нормально. Ребята с флангов заметили бы засаду и не дали бы бесшумно снять себя. Ну, если только их не подстрелили из бесшумного оружия. Но даже если так, то Крылов должен был понять, что происходит нечто неладное. Только по тому, что ни командир, ни бойцы его сопровождения и фланговый дозор не выходят на связь. А поняв это, он связался бы с Беликовым. И они впятером свободно отбили бы атаку каких-то десяти духов. Ну а если еще кто-то из дозорных успел дать очередь, то тогда вообще бандитам и самому Гурадзе ничего не светило бы. Но произошло что-то непредвиденное. Что? Это он узнает. Но позже. Ему не в качестве поощрения оставили жизнь. А значит, Гурадзе скоро придет. Самое непонятное во всем происшедшем — это то, откуда духи Черепа узнали о приближении спецназа? В кустах все же был вражеский наблюдатель, пропущенный Поспеловым? Пусть так, но газовая-то ловушка готовилась заранее. И на определенную цель. Значит, Гурадзе знал о прибытии к Гули-Чу группы Макарова. Знал и заранее подготовил засаду. И не десять человек было у него, а больше, гораздо больше, если акция по нейтрализации группы Дмитрия бандитам удалась. Отсюда можно сделать один вывод — группу сдали боевикам! Какая сука сделала это? Кого Гурадзе держит в полку в качестве «крота»? Возможно, капитан узнает и это. Смотря для чего понадобился Черепу его бывший подчиненный. Но уж не для дружеской беседы точно. И что с остальными бойцами группы? Остался кто жив или духи положили всех? Успели ли ребята принять бой? Может, кто вырвался из «зеленки»? Но и на эти вопросы сможет ответить только Гурадзе, если пожелает рассказать Макарову правду.

Осознание того, что его с подчиненными предали, родило в Макарове ярость, ярость перекрыла боль. Он встал с кровати, подошел к железной двери, ударил по ней ногой:

— Эй! Есть кто живой?

Неожиданно за решеткой возникла физиономия молодого боевика:

— Канечно есть. Я есть. Чего надо, капитан?

— Бабу голую с сиськами в твою, ублюдок, голову!

Охранник рассмеялся:

— Э-э, бабу и я хочу. Только нету бабы. А ругаться не надо. Зачем ругаться, если попался? Лучше говори, что хотел. Без шуток. Пить, кушать хочешь?

— Да пошел ты со своей жратвой! Где мои солдаты? Что с ними?

— Этого не знаю!

— Ну да, тебе знать-то нечем!

— Э-э, опять ругаешься. Нехорошо. А еще офицер. Если ничего не надо, уйду я! Можешь орать, сколько хочешь, я уши ватой заложу или музыку включу, ты любишь наши песни?

— В гробу я их видал!

— Тогда не кричи. У тебя все?

— Погоди! Мне нужна аптечка. Боевая аптечка. И хоть брюки какие-нибудь. Или верни форму. Ее-то зачем сняли?

— Не знаю! Аптечку дам, ее разрешили дать, как очнешься. Еще могу лепешку дать, вчерашнюю, но мягкую, воды дать. Чистой, холодной. Одежды у меня нет! А сигареты тебе раньше оставили, на столе.

— Дай аптечку и воду. А лепешку можешь себе в задницу забить, плашмя.

Охранник рассмеялся:

— Хорошо сказал — лепешку в задницу, да еще плашмя. Но больше так не говори. На хлеб так говорить нельзя.

— Неси аптечку и воду, а также передай Гурадзе, что я хочу с ним встретиться. Думаю, он тоже.

— Нет! Командир спит. Утром придет. Говорил.

— А сколько сейчас времени, мои часы ваши воины, видимо, как трофей забрали?

— Не знаю. А времени совсем мало. Еще долго до утра!

— Сколько, мать твою, черт нерусский?

— Два часа. Ровно!

И уже серьезно, без смеха добавил:

— А мать не трогай, офицер. Будешь ругать мать — убью! Несмотря на все приказы Гурадзе. У нас такое не прощается!

— Ладно! Забыли!

— Хорошо! Забыли! Жди немного!

Боль вновь ударила в голову. Но терпеть недолго. Сейчас охранник даст аптечку.

Боевик отсутствовал несколько минут.

Вернулся к двери, открыл решетчатое окно, поставил на металлическую подставку ковш с водой, пиалу, оранжевого цвета коробочку. Тут же закрыл решетку:

— Это все, что ты просил. Больше не беспокой меня.

— А если я разобью пиалу и осколками порежу себе вены? Думаю, Алхваз не простит тебе моей смерти.

Охранник вздохнул:

— Если ты захочешь умереть, то убьешь себя даже сигаретой. Но зачем спешить умирать? Смерть, наступит время, сама найдет нас.

— Ладно, проваливай, философ.

Физиономия охранника исчезла. Макаров перенес кувшин с пиалой на стол. Присел на кровать, раскрыл боевую аптечку, извлек капсулу с обезболивающим средством. Он бы мог вколоть себе и промедол, после чего впал бы в некоторую прострацию, на какой-то период спрятавшись от реальности. Только пойдет ли это на пользу? Не пойдет! Отходняк после промедола может вызвать депрессию, и тогда станет хуже, чем было. Проглотив капсулу, Макаров прислонился спиной к прохладной стене. Боль медленно, но верно покидала его. Через пять минут он принял еще одну капсулу — с противорвотным препаратом. Пропала и тошнота. Капитан почувствовал себя здоровым. Присел за стол, выпил чашку чистой и холодной воды, освежившей его. Закурил, жадно затягиваясь. Без перерыва выкурил три сигареты. Отвел душу после длительного воздержания. Вновь прилег на кровать. Начал просчитывать того, кто мог сдать группу банде Гурадзе. Все равно до утра времени, если не врал охранник, было много. И выспался он на сутки вперед под действием усыпляющего газа.

Из анализа выходило, что сдать рейд его группы могли многие офицеры полка. Слишком уж открыто готовилась операция. Но капитан даже в мыслях не допускал, что предателем мог быть командир полка.

Постепенно, устав от мыслей, Макаров задремал.

Очнулся он от скрежета замка открывающейся металлической двери и ослепляющего луча света, направленного ему в лицо. Он рукой прикрыл глаза. Луч переместился к столу, поднялся к потолку и, отражаясь, осветил весь подвал. Привыкнув к свету, Дмитрий увидел сидевшего на табурете бывшего командира ДШБ, а ныне бандита, Алхваза Гурадзе. Рядом с ним, направив на капитана автомат, один боевик, другой, тоже вооруженный, — у двери. Мощный фонарь стоял на столе. Гурадзе взглянул на Макарова:

— Ну, здравствуй, что ли, капитан? Вот и свиделись.

Макаров ответил:

— Признаюсь, я не особо рад подобной встрече. Представлял ее раньше иной. Но предупреждаю сразу, майор, ты ни слова не вытянешь из меня, пока не сообщишь, что с моими солдатами и какая тварь сдала тебе группу.

Гурадзе усмехнулся:

— Узнаю лейтенанта Макарова, спасшего жизнь комбату. Не называй меня майором. Зови просто Алхваз и обращайся на «ты». Те времена, когда ты был моим подчиненным, канули в Лету. Что ж, отвечу на первый твой вопрос. Отвечу и на второй, но позже. Тебя действительно предали, и я ждал твою группу. И не с десятью бойцами, а полноценным отрядом. Подготовил газовую ловушку. Я не хотел убивать твоих солдат, но ты сам обрек их на гибель.

Боль вновь ударила Макарова по вискам. Он поморщился. Это заметил Гурадзе. Он бросил на кровать аптечку.

— Держи! Действие газа прекратится где-то к вечеру. А пока пользуйся лекарством.

Дмитрий проглотил еще одну капсулу с обезболивающим препаратом, сказал:

— Брось и сигареты с зажигалкой!

Гурадзе выполнил просьбу капитана.

Закурив и стряхивая пепел на пол, на что главарь банды не обратил никакого внимания, спросил:

— И каким это образом я обрек своих солдат на гибель?

— Тем, что разделил группу. Не сделай ты этого, все бойцы оказались бы в соседней камере. Но ты поступил иначе. Ответь, почему? Что тебя вспугнуло?

— Отвечу, но сначала скажи, скольких солдат убили твои абреки?

— Семерых! Они умерли сразу. Двое, не считая тебя, живы. Им оказана помощь. Теперь я слушаю ответ на свой вопрос.

— Интуиция подсказала, что в овраге группа, которая идет единым подразделением, может стать легкой добычей для подчиненных такого опытного командира, как Алхваз Гурадзе. Я не забыл совместные рейды по Чечне.

Главарь банды покачал головой:

— Да, было дело. И ты оказался прав. Ты переиграл меня. Вижу, что стал профессионалом высокого уровня. Я и раньше отмечал тебя. Было в тебе что-то такое, чем ты отличался от других.

Макаров прервал Гурадзе:

— Скажи, как погибли мои ребята?

Череп поднялся, прошелся по подвалу, ответил:

— Они все, не попавшие под газ, приняли бой. Кстати, потери моего отряда — девять человек убитыми и шесть ранеными. И это при том, что мы имели полное преимущество. Но спецназ не поднял руки. Отстреливались до последнего патрона. Но, видит бог, я не хотел их убивать.

— Откуда подобный гуманизм у главаря шайки бандитов, пришедшей в Россию не урюк собирать, а убивать, сеять смерть?

— Дело не в гуманизме, Макаров. Дело в том, что вся твоя группа была нужна мне разоруженной, но целой и невредимой!

— Что-то я не понимаю тебя, Алхваз!

— Поймешь! Все поймешь! А сейчас поднимайся, пойдем наверх, в более удобное для серьезного разговора помещение.

Капитан посмотрел на Гурадзе:

— Уверен, что не попытаюсь бежать?

— Не уверен! Только куда тебе, Дима, бежать? К тем, кто сдал тебя? Они встретят! Пулей в лоб или трибуналом над трусом, виновным в гибели боевого подразделения.

— Ты обещал назвать мне имя предателя!

— Я это помню! И назову тех, кто подставил тебя. Я вообще многое поведаю тебе о том, о чем ты даже не догадывался, служа в отдельном полку особого назначения.

— Даже так?

— Да! Так идем?

— Прямо в трусах?

— Одежда ждет тебя в моем кабинете. До него дойдешь и в трусах.

— А где моя форма? Твои доблестные абреки сняли ее с меня, как трофей? Вместе с часами?

Гурадзе отрицательно покачал головой:

— Нет! Мои воины не мародеры. Форму снять приказал я. Вместе с часами!

— Зачем?

— Мы скоро уйдем отсюда. В Гули-Чу прибудет комиссия, разбираться, что произошло с группой спецназа под командованием Макарова. Эта комиссия обнаружит следы кровопролитного боя. Трупы убитых спецназовцев и боевиков. Будет среди них и изувеченный взрывом гранат труп доблестно сражавшегося капитана Макарова, подорвавшего себя, чтобы избежать плена. Труп будет обезображен так, что «Макарова» можно будет опознать лишь по часам да некоторым фрагментам формы. Этого для комиссии вполне достаточно. Тем более что некоторые чины очень заинтересованы, чтобы ты больше никогда не появился в полку. А лучше, чтобы вообще сдох в горах. Но об этом и многом, извини, не особо приятном для тебя — позже, после завтрака. Так идем? Или тебе еще нужно время поразмыслить в этом подвале?

Капитан поднялся:

— В трусах никуда не пойду!

Гурадзе повернулся к охраннику у двери:

— Передай наверх, чтобы спустили в подвал одежду для офицера.

— Слушаюсь!

Вскоре охранник передал в подвал джинсы, майку, носки и кроссовки. Макаров оделся.

Гурадзе приказал:

— Следуй за мной, капитан!

Группа, состоящая из главаря банды, плененного офицера и двух охранников, поднялась в дом. В комнату Гурадзе с Макаровым вошли без охраны. Там находился бывший полковник Советской армии, известный капитану по фото из досье.

Семенов поздоровался:

— Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич. Понимаю ваше состояние, сожалею, что погибло большинство ваших подчиненных, но… война есть война!

Макаров ответил:

— Пожалел волк ягненка. И между кем война-то, господин бывший полковник Советской армии?

— Польщен, что известен вам, хотя в этом нет ничего особенного, наверняка вы знакомились с досье на руководителей отряда, против которого вас планировали применить. А между кем война? Отвечу. Между прошлым и настоящим. Между тем, кто недоволен правящей воровской верхушкой, обнищанием народа, развалом, наконец, некогда могучей державы, которой все мы гордились, о которой песни пели. И теми, кто продолжает разрушать теперь уже Россию, продавая ее с потрохами Западу. Теми, кто собственное благополучие поставил выше интересов государства. Кто поступает с Конституцией и законами как с проститутками. Делает с ними все, что захочет в свое удовольствие, вот только не платит, а берет за это деньги. Так что не надо вешать на меня ярлык предателя. Я, принимая присягу, клялся на верность Родине, Советскому правительству и советскому народу и верен этой клятве до сих пор.

Капитан произнес:

— Все это словоблудие. Устроились, где хорошо платят, и плевать вам и на Россию, и на Союз, и на присягу!

В разговор вступил Гурадзе:

— Напрасно ты так о полковнике, Макаров. Он, да будет тебе известно, получает деньги, равные денежному содержанию советского полковника в долларовом эквиваленте, и ни копеечкой больше. Из принципа. И он действительно человек идеи. Скажи, Дмитрий, среди чеченцев, вставших на сторону Дудаева, всех тех горцев, что пошли за генералом, мало было офицеров Советской армии? Заслуженных офицеров, прошедших Афганистан? Защищавших интересы единого государства наравне со всеми представителями других наций и национальностей? А в самой Российской армии разве мало офицеров, недовольных нынешней властью? Тех, кого обожравшиеся чиновники вышвыривают с семьями в буквальном смысле на улицу? Мало? Или все довольны тем, как живут? Довольны социальным неравенством, распоясавшейся бюрократией, беспределом чиновников всех, я повторяю, всех уровней? Довольны? Вот ты, только честно, доволен своей жизнью офицера? Офицера элитной Части? Лучшего и менее всех оплачиваемого спецназа в мире? Доволен? Ну, отвечай!

— Ты правильно заметил, Алхваз, я офицер! Я выполняю приказы того командования, что поставлено надо мной. И если я, другие военнослужащие, несмотря на все трудности и неустроенность в быту, не будут этого делать, то вместо нас в России будут стоять войска НАТО. Не ваши бандитские формирования, а американцы, англичане, французы, немцы. Они быстро загонят вас в стойло. Посему я и служу в армии. А то, что страна больна, — не новость. Но она выздоравливает и вновь станет мощной супердержавой.

Гурадзе отрицательно покачал головой:

— Нет, Дмитрий, без хирургического вмешательства, без смены режима страна не поправится. Раковая опухоль всемогущества новоявленных миллиардеров, орды коррумпированного чиновничества уничтожат Россию. Рано или поздно, но уничтожат. Государство, отдав власть ворам, привело в действие систему самоликвидации, вопрос в том, на сколько выставлен таймер. Эту систему надо остановить.

Макаров усмехнулся:

— И вы, значит, явились спасать Россию?

— Не надо сарказма, Макаров. Ты воспринимаешь нашу внезапно возникшую, излишне эмоциональную беседу как попытку завербовать тебя. Ты говоришь не то, что думаешь на самом деле, а то, что должен говорить настоящий офицер в твоем положении. А насчет гибели твоих солдат, то Валентин Андреевич Семенов выразил сожаление искренне. И я еще раз повторю, в наши планы не входило уничтожение группы, мы планировали ее захват с последующей передачей русскому командованию. Но ты разрушил наш план. И нам пришлось действовать по обстановке.

— Это значит расстрелять моих бойцов?

— Это значит сломить их сопротивление. Я бы с удовольствием предложил им сдачу в плен, но твои спецы не сдались бы. Или я не прав?

— Прав! Они не сдались бы. И они не сдались. В их гибели виноват я!

— В их смерти виноват не ты. Командир группы Макаров действовал как настоящий профессионал, стараясь как можно эффективней выполнить поставленную задачу. И сберечь личный состав. В смерти подчиненных тебе солдат виноваты другие люди. Люди, чья жизнь, деятельность, злоупотребление властью, жажда денег, эгоизм, цинизм, лицемерие и многие другие пороки, проявившиеся в так называемом новом, демократическом, цивилизованном государстве, полностью подтверждают правоту всего того, что тебе было высказано Семеновым и мной.

— И все равно то, что вы с Семеновым говорите, всего лишь слова. Сейчас очень многие научились красиво говорить. И ничего не делать. Врать, не моргнув глазом. Обещать и не выполнять. Я не верю словам. И вам меня не переубедить. Одного прошу, скажите, кто сдал группу! Я хочу знать имя этого подонка. Глядишь, и встретимся. А не встретимся, то будет кого проклинать.

Гурадзе сел в кресло:

— Назову, отчего не назвать? Командир N-ского отдельного полка особого назначения, подполковник Виктор Александрович Коршунов, собственной персоной.

Макаров побледнел:

— Ты врешь, Череп! Этого не может быть!

Гурадзе повысил голос:

— Да будет тебе известно, что Алхваз Гурадзе никогда не лжет. И ты должен бы об этом знать.

— Но… но этого просто не может быть!

— К сожалению для тебя и личного состава полка, может. Тебе нужны доказательства? Я предоставлю их тебе. В полном объеме, но не обижайся и не считай недостойным вторжение в твою личную жизнь. Ты хочешь знать всю правду, ты ее узнаешь. И не только в части, касающейся недавних событий в Гули-Чу.

Главарь банды бросил взгляд на Семенова. Тот ответил:

— У нас все готово — диски, документы, видеодвойка, вот только…

— Что только?

— Я бы не стал демонстрировать эпизоды, касающиеся личной жизни капитана, это нехорошо!

— Ладно, их мы пропустим!

Макаров удивился еще больше:

— Что за эпизоды из моей личной жизни?

Семенов проговорил:

— Они, Дмитрий Сергеевич, касаются, мягко говоря, не совсем приличного для жены офицера поведения.

— Вы знаете, с кем она изменяет мне?

— Да и не хотелось бы…

— Нет уж, господа, показывайте, демонстрируйте все, что у вас есть. Вы обещали предоставить доказательства, подтверждающие истинность ваших слов, так предоставляйте!

Гурадзе сказал:

— Хорошо, Макаров, в общем, Семенов прав, но раз ты настаиваешь…

Он указал капитану на кресло напротив телевизора.

Капитан сел.

Главарь банды кивнул советнику:

— Давай сначала по операции «Эхо в горах»!

Семенов кивнул головой, вставил в плеер диск. Включил телевизор. На экране появился кабинет ресторана «У озера», где находился мэр Новоильинска.

Гурадзе спросил:

— Тебе знакомо это место?

— Нет! А вот человек знаком. Это глава администрации города Бериллов.

— Верно. Он кого-то ждет! Интересно, кого?

В кабинет зашел командир полка. Далее включился звук. Макаров услышал, о чем разговаривали между собой подполковник Коршунов и Бериллов, а также переговоры командира полка с Гурадзе.

Главарь банды спросил:

— Голос узнаешь? А то подумаешь, мы подсовываем тебе монтаж.

Макаров злобно, сжав зубы, процедил:

— Узнаю!

— Ну, смотри и слушай! Интересно, не правда ли?

Капитан проигнорировал реплику своего бывшего комбата.

Он внимательно смотрел и слушал.

Семенов поставил воспроизведение на паузу, как только Коршунов с Берилловым вышли из кабинета.

В комнате наступило тягостное молчание.

Слегка дрожащими руками, не спрашивая разрешения, капитан закурил. Семенов поставил на журнальный столик пепельницу, отошел к аппаратуре, ожидая дальнейшего развития событий.

Молчание прервал Макаров:

— У вас наверняка есть записи сексуальных контактов моей жены с Коршуновым и Берилловым. Запись той вечеринки, о которой шла речь в ресторане?

Ответил Семенов:

— Есть. Наш человек сумел запечатлеть факт измены вашей супруги с названными лицами, но, право, стоит ли их вам смотреть? Это нелицеприятное зрелище даже для постороннего, не испорченного развратом человека, тем более для мужа.

Макаров крикнул:

— Показывайте все, что у вас есть. В подробностях.

Бывший полковник вздохнул:

— Ну что ж, смотрите, если желаете.

Семенов возобновил воспроизведение записи.

Закончив просмотр диких сексуальных оргий своей жены сначала с мэром города на пляже, затем с командиром полка в бане, капитан ударил кулаком по подлокотнику кресла:

— Ну твари, ну суки, ну мрази! Так вот, значит, где ты проводила ночи, блядина подзаборная. Эх, не знал я! А то устроил бы вам всем вместо пикника варфоломеевскую ночь. Всех бы там в усадьбе положил!

Семенов сменил диск.

Гурадзе кивнул ему, и полковник достал из шкафа бутылку водки, налил полный стакан, поднес капитану, зажавшему голову руками:

— Выпейте, Дмитрий Сергеевич. Это немного притупит боль.

Макаров взял стакан, в три глотка выпил водку. И вновь закурил.

Гурадзе спросил:

— Так, значит, если бы в ночь с 7 на 8 августа ты оказался в усадьбе Бериллова, то убил бы и мэра, и Коршуна, и жену? Я правильно тебя понял?

Макаров выкрикнул:

— Да! Да! Да! Я их убил бы!

— Что ж, отомстить за позор — дело святое. Тот, кто прощает такие обиды, не мужчина, а так, тряпка половая. В принципе, мы можем обсудить этот вопрос.

Капитан взглянул на Гурадзе:

— Что ты имеешь в виду?

— Я могу предоставить тебе возможность наказать обидчиков.

— Ты отпустишь меня в Новоильинск?

— Не торопись. Я сказал, мы, в принципе, можем обсудить этот вопрос. И решить его положительно, при выполнении тобой некоторых условий. Но об этом позже. Ты еще не все знаешь о преступлениях Коршуна и его подельников.

— Что? Коршун замешан еще в чем-то? И у него есть подельники? В полку? Или…

Гурадзе не дал ему договорить:

— В полку, Дмитрий, в полку. Помогает и Бериллов. По крайней мере, он в курсе почти всех дел подполковника. В обеспечении той же связи. Но главное, что объединяет командира полка и мэра города, так это торговля наркотиками. Нет, напрямую они не занимаются реализацией дури. Они держат в городе перевалочную базу. И, как ты думаешь, где? Правильно, все в том же отдельном полку особого назначения. Идеальное место для хранения наркоты. Лучше не придумаешь. Так вот о подельниках. В одной группировке с Коршуном состоят начальник штаба полка, майор Гласенко, начальник разведки, капитан Рубанюк и начальник склада ракетно-артиллерийского вооружения, прапорщик Цаплин. Деятельность группировки прикрывается из Москвы. Кем, я тебе сказать не могу.

Макаров вновь сжал голову руками:

— Господи. Да что же это такое?

— Ничего особенного, капитан, для новой жизни, где главенствуют деньги.

Капитан поднялся:

— Значит, Коршунов пожертвовал группой ради того, чтобы избавиться от меня? Чтобы я не мешал устраивать им оргии?

— Да! Но супруга не главная причина в том, что твое подразделение было отправлено в горы, где его ждала засада.

— Какая же главная причина?

— Она в тебе! Мне нужен ты!

— Я? Интересно, в каком качестве?

— В качестве человека, который сделает то, что другим не по плечу.

— Ты рассчитываешь, что я буду работать на тебя?

Поднялся и Гурадзе:

— Насколько я знаю, у тебя в Рязани с матерью живет твоя дочь, она инвалид. Погоди, погоди, не дергайся, я не угрожаю. Не ставлю условие, что если ты откажешься, то с твоими близкими произойдет несчастье. Нет. В любом случае твою мать и дочь мы не тронем. Они в делах мужчин ни при чем. И я не применяю подлые приемы в виде шантажа близкими. Я хотел сказать другое. Лизу еще можно поставить на ноги, значит, сделать полноценным человеком. Но для этого необходимы деньги. Я готов организовать и оплатить лечение твоей дочери, если ты согласишься сотрудничать со мной. Кроме этого, не забывай, у меня еще двое твоих подчиненных. Они не помнят, что произошло. Небольшая психологическая обработка, и солдаты станут говорить то, что им внушат. Если они окажутся в ФСБ, твоя участь незавидна, ибо бойцы расскажут, что в засаду их завел ты. А есть другой вариант. Освободить их после того, как ты сделаешь то, что нужно мне. Но существует и третий вариант, при котором я не буду кого-либо обрабатывать, что-нибудь придумывать, подставлять, а просто отпущу тебя с солдатами на все четыре стороны. И сообщу об этом Коршунову. И тот сделает все, чтобы тебя уничтожить. Кстати, — Гурадзе посмотрел на часы, — пора вызывать твоего командира, время сеанса связи. Ты будешь иметь возможность слышать наш разговор.

Главарь банды повернулся к Семенову:

— Валентин Андреевич, подключи к спутниковой станции прибор громкоговорящей связи.

— Есть!

Спустя три минуты Гурадзе набрал номер.

И в комнате раздался голос Коршунова:

— На связи! Что-то ты сегодня запоздал, Алхваз!

— Я не опаздываю, Коршун…

— Понятно, понятно, задержался, извини. Ну что там у тебя с группой Макарова?

— Капитана и нескольких бойцов я взял, остальные погибли, приняв бой и уничтожив с десяток моих бойцов.

— Как ты допустил это? Ведь у тебя были все данные по маршруту следования группы к аулу Гули-Чу.

— Макаров оказался хитрее нас. Он не стал работать по плану, а действовал по обстановке.

— Черт! Ты сказал, что с Макаровым взял еще нескольких солдат? Скольких бойцов ты пленил?

Гурадзе взглянул на капитана и солгал:

— Четверых! Сержанта и трех рядовых.

— Ты понимаешь, что эти бойцы опасны даже в плену. А если кто-то из них сбежит? И выйдет на ФСБ? Представляешь, что тогда произойдет?

— Что предлагаешь ты, Коршун?

— Убей их! И брось к тем, кто погиб в бою.

— Тебе не жаль их?

— К черту жалость. Мы ведем слишком большую игру, где ставка — собственная шкура. Я не намерен рисковать из-за каких-то солдат. Они ушли в горы и не вернулись. Все! И никаких проблем.

Макаров рванулся было к Гурадзе, но Семенов остановил его:

— Не надо Дмитрий Сергеевич, не торопитесь и успокойтесь.

Гурадзе сказал:

— Хорошо! Считай, что все бойцы погибли, вместе с капитаном Макаровым.

— Алхваз! Я могу быть в этом уверен?

— Да!

— И в том, что больше никогда не встречу Макарова?

— Это уж как Бог даст.

— Он не должен появиться в полку!

— Капитан и не появится, даже если и будет иметь свободу передвижения. Он не самоубийца.

— Хорошо! Мне надо сообщить наверх об исчезновении группы и выслать подразделение на ее поиск. После чего боем в «зеленке» займется комиссия военной прокуратуры с представителями центра. Какова версия происшедшего столкновения, которую мы могли бы предложить комиссии, чтобы быстро закрыть дело?

Гурадзе ответил:

— Версия проста! Твоя группа под командованием Макарова на подходе к «зеленке» была обнаружена скрытым постом раннего обнаружения противника. Пока группа передвигалась по плато, я успел подготовить встречу незваным гостям. Макаров перед входом в овраг разделил группу на три отделения, что усложнило мое положение, но обстановку кардинально не изменило. Дождавшись, пока группа, выставив фланговых наблюдателей, вошла в овраг, мои люди нейтрализовали разведку Макарова и атаковали подразделение спецназа. В результате боя все одиннадцать спецназовцев были уничтожены. Макаров, а также бойцы передового дозора, те, которых я пленил, дрались до последнего патрона, после чего начали рвать себя гранатами. С моей стороны спецназ уничтожил семь бойцов. Именно столько своих трупов я оставлю в «зеленке».

— А сам ты, значит, сумел уйти?

— Естественно! Спецназ провел не самую лучшую свою операцию.

— И все по вине Макарова.

— Это ты представляй, как хочешь, кто и в чем виноват.

— Ладно! Но учти, подразделение поиска я должен выслать уже завтра утром. И туда же в Гули-Чу стянуть две другие группы роты Макарова.

— Делай свое дело. То, что мне надо, я получил. Ты же получишь деньги. Всю оговоренную ранее сумму, через курьера!

— Нет! Не надо курьера. И вообще не стоит тащить «бабки» в Новоильинск. Их надо перегнать на мой турецкий счет!

— Не хочешь делиться с подельниками?

— А вот это уже только мое дело, Алхваз!

— Ну-ну! Деньги уйдут в Турцию. Все! Завтра меня уже не будет в Гули-Чу, можешь высылать к аулу свои подразделения. Да, моих людей похороните как положено! Это уже не просьба, Коршун.

Командир полка ответил:

— Похороним! Всех похороним.

— Как закончится суета с комиссиями, торжественные похороны геройски погибших спецназовцев, занимайся службой. Думаю, ранее середины сентября ты не понадобишься! Вопросы ко мне есть?

— Нет!

— Тогда до связи, дорогой!

— До связи, Алхваз. Удачи!

Гурадзе отключил трубку спутникового телефона. Семенов тут же убрал аппаратуру. Слышавший разговор Макаров спросил:

— Как же ты отпустишь солдат, если сговорился с Коршуном выставить группу погибшей в полном составе?

— Так, как и обещал!

— А обязательства перед Коршуном?

— Своевременный вопрос. Помнится, я обещал рассмотреть вопрос о предоставлении тебе возможности наказать тех, кто жаждет твоей смерти только из-за того, чтобы без помех предаваться разврату с твоей супругой. Тех, кто предал тебя и обрек на гибель целую группу.

Макаров взглянул на Гурадзе:

— Да, ты обещал рассмотреть этот вопрос. И даже решить его положительно.

— Но при выполнении тобой некоторых условий!

— Я согласен на любые условия, лишь бы достать предателей и отмстить за погибших ребят, за собственную поруганную честь.

— На любые?

— Да! Называйте их.

Гурадзе переглянулся с Семеновым.

— Что ж! Первое условие — ты должен заключить контракт на службу в моем отряде. Гарантирую, этот документ попадет в руки ФСБ лишь в том случае, если ты решишь обмануть меня.

Макаров согласно кивнул:

— Продолжай!

— Второе условие — ты должен кроме Коршунова уничтожить еще и начальника штаба полка и, при возможности, Бериллова.

— Дальше!

— И последнее, третье условие — ты, капитан, просто должен дать мне слово офицера, что не попытаешься скрыться из Новоильинска, утолив жажду мести.

Макаров ответил:

— Я даю слово офицера, что не скроюсь. Я готов уничтожить вместе с Коршуновым и Гласенко, и Бериллова, для чего мне потребуется помощь в Новоильинске. Помощь, заключающаяся в снабжении необходимой экипировкой, оружием, транспортным средством и надежным источником достоверной информации по названным лицам. Судя по тем материалам, что вы мне демонстрировали, такой человек в Новоильинске у вас есть. Ну а насчет контракта? Перед тем как его подписать, я должен знать не только формальное его содержание, но и то, чем мне придется заниматься конкретно. Знать, в каких акциях вы намерены меня использовать. Предупреждаю сразу. Стрелять в своих солдат и офицеров, под своими подразумеваю российских военнослужащих, я не буду.

Гурадзе улыбнулся:

— По контракту иного ответа я и не ожидал. Хорошо! Мы обговорим твои обязанности в отряде.

Макаров посмотрел на главаря банды:

— Так ты отпустишь меня?

— Да! Как только отряд отойдет к месту длительной дислокации, откуда и будет проводить все боевые мероприятия. И как только я согласую с нужными людьми твою безопасную переброску в Новоильинск, под другим, естественно, именем. Кроме этого моему агенту в городе необходимо время, дабы подготовить твою встречу и все необходимое для работы по предателям. Думаю, в Новоильинск ты попадешь не ранее середины следующей недели. А до этого, чтобы не распускать ненужные слухи, будешь находиться на положении пленного. Так, думаю, будет безопасней и для тебя, и для нас, я прав, Валентин Андреевич?

Полковник Семенов ответил:

— Правы, командир!

— Так вы согласны с принятым по Макарову решением?

— Согласен!

— Тогда займитесь подготовкой для него документов.

— Есть. Однако считаю необходимым напомнить, что обязан заниматься подготовкой передислокации отряда.

— Какого, Валентин Андреевич, отряда? Усиленной группы? С этим справится и Гунаев.

Гурадзе взглянул на Макарова:

— Ну что, пока все? Или есть еще вопросы?

— Нет! Больше у меня вопросов нет.

— Вот и хорошо. Тогда сейчас тебя отведут в соседний дом, где поместят в отдельной комнате. Режим содержания я установлю мягкий, так что сможешь выходить на улицу, когда понадобится, но не далее территории двора и под охраной. Отходить к новому месту дислокации будешь со мной! Ну а дальше как договорились!

— Я все понял!

Главарь банды вызвал Гунаева. Приказал перевести Макарова в соседний дом, обеспечить мягкие условия содержания в качестве пленного, после чего прибыть обратно в штаб для получения инструкции по подготовке передислокации отряда и приведения участков вчерашнего боестолкновения с группой российского спецназа в тот вид, что был обговорен с подполковником Коршуновым.

10 августа остатки банды Алхваза Гурадзе, захватив с собой раненых и пленных, начали отход на юго-восток, в кишлак Кандар, спрятавшийся в труднодоступном Кандарском ущелье. Откуда имелся выход к городу Кунгас, что находился в ста восьмидесяти километрах от Новоильинска. И оттуда далее — к населенным пунктам всего Северного Кавказа, в любой город России. Туда же шел второй отряд Черепа, под командованием Георга Чавадзе, штатного заместителя Гурадзе и доверенного лица самого Гурама, весьма влиятельного человека в Грузии и других государствах Закавказья.