Глава 6
Афганистан. Крепость Хандар, вторник, 12 июля.
Время для пленников в подвале тянулось медленно. От ужина и завтрака журналисты отказались. Попросили воды умыться. Охранник спустил им на веревке кувшин. Заложники немного привели себя в порядок. Все ждали вызова Валентины к главарю банды, но в 9:00 решетка колодца, ведущего в подвал, отъехала в сторону, и к пленникам упала веревочная лестница. В проеме показалась физиономия коменданта крепости, Назима Натанджара:
— Эй, кроты, вы еще живы?
Дольский ответил:
— Твоими молитвами! Лоб о пол не разбил?
Комендант, видимо, находился в хорошем настроении. Он рассмеялся:
— За тебя, неверный, пусть твоя мать в Москве молится. Так, почему не ужинали и не завтракали? Решили объявить голодовку? Не советую. Откажетесь от обеда — пищу больше предлагать не будем, затем прекратим давать воду. Посмотрю я, как вы запоете через пару суток. Ладно, не хотите жрать, шайтан с вами. А ты, оператор, поднимайся-ка наверх!
— Чего я там забыл? — спросил Дольский. Мне и здесь неплохо!
— Ты плохо понял? Исмаил-Хан желает тебя видеть.
— Сам Исмаил-Хан? И чем это я заслужил подобную честь?
— Вылезай, сказал, или я прикажу своим людям вытащить тебя из подвала. Но когда тебе сломают пару ребер и выбьют зубы, будешь пенять на свою ослиную тупость!
— Зачем же обижать животных? Они поумнее любого из вас будут!
— Так ты поднимаешься?
Дольский вздохнул:
— Поднимаюсь. Что-то не хочется остаться без зубов со сломанными ребрами.
— Давай! Быстро!
Оператор повернулся к Валентине:
— Если не вернусь, Валя, матери скажи, что погиб случайно. Придумай что-нибудь, ладно?
— Ты вернешься, Володя!
— Да? Ну если ты сказала, то вернусь.
Дольский зацепился за лестницу и вскоре скрылся в проеме колодца. Решетка вновь встала на место, и наступила гнетущая, тревожная тишина. Из угла подал голос Сергинский:
— Зачем Дольский понадобился Исмаил-Хану? Может, он с ними заодно?
— Не пори ерунды, Антон. Вова свой в доску, а вот ты, кажется, совсем голову от страха потерял.
Сергинский вскричал:
— Да, я боюсь, я очень боюсь. И это… нормально. Я не хочу умирать, мне всего тридцать один год, у меня хорошие перспективы, квартира в Москве. Какой же я идиот, что согласился, более того — напросился в эту командировку.
Валентина осадила руководителя съемочной группы:
— Да не ной ты! Безвыходных положений не бывает.
— Не бывает? Это тебе хорошо говорить. Тебя папаша выкупит, а за нас с Дольским кто заплатит? Телеканал? Жди! Ненашев наверняка уже подыскивает на наши места новых людей.
— Заткнись, Антон. Без тебя тошно! Помолчи и успокойся, все будет хорошо. Нас вытащат отсюда! Обязательно вытащат!
— Кто?
— Кто бы то ни был. Тебе какая разница?
— Нет, Валя, не нужны мы никому.
Туркина услышала, как Сергинский заплакал, тихо, как ребенок, забившийся в угол.
Валентина отвернулась. Пусть поплачет. Иногда это помогает. Но зачем Исмаил-Хан вызвал Володю? Тот никак не может повлиять на ее общение с отцом. Значит, у душманов имеется другой повод. Какой?
…Оператора ввели в комнату-кабинет главаря банды моджахедов. Дольский сразу обратил внимание на свою камеру, лежавшую на столе, а рядом с ней коробки с кассетами.
Исмаил-Хан спросил:
— Как провели ночь, молодой человек?
— Нормально. Бывало и хуже.
— Первую ночь я дал вам провести спокойно. Интересно будет посмотреть, как вы выспитесь в предстоящую ночь, когда вам в подвал сбросят с десяток ядовитых змей.
— Вы не сделаете этого!
— Почему?
— Вам нужны заложники или трупы? Заложники, так что если вы и сбросите в подвал змей, то совершенно безвредных. На психику это, конечно, подействует, но не более того.
— Ты слишком умный, да?
— Да вроде глупым еще никто не называл.
— Хоп! — Исмаил-Хан подошел к столу, взял камеру. Скажи мне, оператор, сколько кадров ты сделал в Афганистане и где именно?
Дольский ответил:
— Несколько кадров в Кабуле, снимал горы.
Главарь банды положил камеру на место:
— Хорошо! Вашу группу из Ташкента сопровождал мой человек, и он видел, как ты снимал окрестности Кабула. Но почему-то пленки с этой съемкой среди кассет я не нашел. Получается, ты где-то спрятал ее?
Дольский вздохнул:
— Понятно, мне сразу не понравился тот афганец, что летел с нами. А насчет пленки, то вы и не могли ее найти. Съемка не удалась, и я стер запись. Мне, знаете ли, приходится экономить на кассетах. Никогда не знаешь, сколько реально придется снимать.
Исмаил-Хан нахмурился:
— И опять ты лжешь! Все кассеты проверил мой эксперт. Да, да, не удивляйся и не думай, если мы живем в горах, то оторваны от цивилизации. У меня здесь установлена такая аппаратура, что ей позавидовал бы любой телевизионный канал или оператор связи. Так вот, мой эксперт проверил все кассеты. И они оказались «чисты». В том плане, что на их пленках никогда ничего не записывалось, а следовательно, и не стиралось. Поэтому я повторяю вопрос: что, кроме окрестностей Кабула, ты снимал и куда дел пленку?
Главарь банды блефовал. У него не было ни эксперта, ни тем более аппаратуры, способной провести экспертизу.
Дольский каким-то особым чутьем почуял это, поэтому спокойно ответил:
— И я повторяю, снимал только в Кабуле, горы. Очень красивые, кстати, горы. Но подвела автоматика, не настроился фокус, изображение получилось смазанным. Такое в материал не вставишь. Поэтому я стер запись. А эксперт у тебя хреновый, если на хорошей аппаратуре не смог проверить пленку и выдал неверную информацию. Впрочем, если хочешь, я при тебе покажу, как проверяются кассеты, при условии, что аппаратура у тебя, действительно высокочувствительная и фирменная. И ты убедишься, что я не лгу! И потом, где, кроме Кабула, я мог еще снимать? Когда налетели твои коршуны, мне было не до съемок, живым бы остаться.
Исмаил-Хан недоверчиво посмотрел на оператора:
— Ну смотри, Дольский, если ты обманул меня, а я это узнаю в самое ближайшее время, то накажу так, что пожалеешь о своем рождении.
— Узнавай! Это твое право!
Главарь банды вызвал коменданта:
— В подвал его!
Дольского увели. Исмаил-Хан задумался. Русский оператор вел себя спокойно. И он не отрицал то, что снимал окрестности Кабула. Может, действительно съемка не удалась, и Дольский стер запись? Это не исключено. И он прав: когда тебя берут в плен, на твоих глазах убивают других людей, то тут не до съемок. Да и Ахмад заметил бы работу оператора, но он ничего подобного не видел. Что ж, остается поверить русскому. А дальше жизнь покажет, говорил он правду или лгал. Подумав, главарь банды успокоился. В принципе, Дольский ерунда, главное — это работа с Туркиной.
Рация малого радиуса действия издала сигнал вызова. Главарь банды ответил:
— Слушаю!
— Ассолом аллейкум, уважаемый Исмаил-Хан!
— О, Омар Дамири, ва аллейкум ассолом, давненько мы не виделись. С последней встречи полевых командиров в Герате.
— Да, но сейчас я рядом с твоей крепостью. Однако проехать не могу. Мой джип и машину с охраной остановил твой часовой на выносном посту, что на склоне малого перевала. Это, конечно, похвально, что ты уделяешь повышенное внимание безопасности своей крепости, но от кого ты ждешь неприятностей?
— Я не жду неприятностей. Сам могу доставить их кому угодно, просто воины должны быть постоянно заняты службой, иначе в случае необходимости их из супружеских постелей силком не вытащишь.
— Ты прав! Как решим вопрос с часовым?
— Передай ему, чтобы немедленно связался со мной!
— Хорошо!
Вскоре на связь вышел часовой восточного поста:
— Пост № 3 на связи, саиб!
— Немедленно пропустить людей, что подъехали к вам!
— Слушаюсь!
Исмаил-Хан вышел во двор встречать высокого гостя.
После традиционных приветствий главарь хандарской банды предложил Дамири подняться в гостевую комнату. Но тот отказался:
— Не хочу лазить по лестницам. Вот у чинары превосходное место, чтобы и отдохнуть, и чаю попить, и поговорить. А нам есть о чем поговорить.
— Хорошо! Пройдем к топчану. Ради разговора ты проехал почти сто километров?
— Нет! Мне надо в Кабул. По пути решил завернуть к тебе. Последнее время долгие переезды стали утомлять меня. А где лучше отдохнешь, как не у старого доброго друга?
— Ты прав. Прошу!
Главари бандформирований прошли к топчану. Прилегли на кошму, опершись о подушки.
Исмаил-Хан приказал находившемуся у дома начальнику охраны крепости:
— Абдула! Организуй нам чай! Хороший чай, чтобы усталость исчезла и тело наполнилось бодростью!
Маруз поклонился:
— Слушаюсь, саиб!
Дожидаясь чая, Дамири сказал:
— Ко мне недавно приезжал Назгар Мортаз. Хотел узнать, готов ли ты взять ту часть наркотика, о которой договорились ранее.
— Почему он не связался со мной напрямую?
— Не знаю! Да и интерес к делу он проявил вскользь при обсуждении другого вопроса.
Исмаил-Хан поправил подушку:
— Ситуация изменилась, Омар!
Дамири взглянул на Исмаил-Хана:
— Не хочешь ли ты сказать, что отказываешься от покупки героина?
— Нет, я хочу сказать, что теперь намерен купить всю имеющуюся у Назгара партию.
Дамири удивился:
— Всю партию?
— Да! И в ближайшее время я свяжусь с Мортазом, дабы обговорить условия новой сделки.
— Ты получил наследство?
— Что-то в этом роде!
— Абу, не говори загадками!
Исмаил-Хан усмехнулся:
— Ну ладно, тебе откроюсь, зная, что лишнего ты даже под пыткой не скажешь. Абдула из Баррияра еще помнишь?
— Помню!
— Так вот, этот выживший из ума глупец решил пригласить к себе съемочную группу одного из российских телеканалов, чтобы обнародовать подробности того боя, когда его отряд не смог сломить сопротивление горстки советских десантников. И только когда погиб последний из гяуров, поредевшее войско Абдула сумело выйти на их позиции. Тогда Абдул был потрясен сопротивлением русских и приказал похоронить неверных с воинскими почестями…
Дамири прервал Исмаил-Хана:
— Мне известны подробности того боя. Давай о съемочной группе.
— В общем, Абдул пригласил российских журналистов. А я их перехватил. Увел из-под самого носа Абдула.
— И теперь надеешься получить за них выкуп?
— Не надеюсь, а уверен, что получу!
— Много ли дадут за каких-то журналюг, если дадут вообще. Российские СМИ это не английские и не американские. Те, возможно, и раскошелились бы, если была бы запрошена разумная сумма. А русские? Не знаю, не знаю! Я бы на это крупных ставок не делал.
— Я и не делаю. Да, за обычных журналистов солидный выкуп получить сложно. Но это за обычных. А у меня не обычные! Точнее, одна из группы весьма необычная журналистка.
— В группе присутствует женщина?
— Да!
— И чем же она необычна?
— Тем, уважаемый Омар, что является дочерью русского миллионера, нефтяного магната.
— Как ее фамилия?
— Туркина Валентина Борисовна.
Дамири приподнялся:
— Дочь самого Туркина?
— Причем единственная дочь!
— Тебе сказочно повезло. Одного не пойму, как нефтяной магнат допустил, чтобы его дочь поехала в Афганистан? И вообще, чтобы его дочь работала в какой-то телекомпании? Ведь она обеспечена всем, что может только пожелать человек?
— Во-первых, Туркина хоть и молодая, но самостоятельная дама, а во-вторых, выехала в Афганистан тайно от отца. Тот, конечно же, запретил бы ей подобную командировку. Скорей заставил бы директора телекомпании уволить ее с работы. Но дочь обманула его. Ей захотелось романтики, вот она и получила ее в полной мере, не без нашей, естественно, помощи.
— И сколько денег ты запросил за нее? — спросил Дамири.
— Пока разговора с отцом не было. Но я намерен затребовать 10 миллионов долларов.
— Это хорошие деньги!
— Вот на них я и выкуплю у Назгара всю партию наркоты. А переправив ее в Таджикистан, как минимум, утрою свой доход, учитывая неизбежные потери при переброске товара через Пяндж.
Дамири задумался, не обращая внимания на принесенный и разлитый по пиалам зеленый чай. Затем проговорил:
— Говоришь, Туркина молода?
— Ей двадцать пять лет!
— Я могу взглянуть на нее?
Исмаил-Хан удивился:
— Странная просьба. По-моему, тебя раньше славянки не интересовали.
— Так я могу взглянуть на нее или нет?
Исмаил-Хан улыбнулся:
— Если объяснишь причину внезапно возникшего интереса к внешности дорогой заложницы.
— Появилась у меня одна идея. Но раскрою ее только после того, как посмотрю на Туркину!
— Хорошо! Что не сделаешь для друга и тем более гостя?
Исмаил-Хан крикнул начальнику охраны крепости, вновь вставшему у дома:
— Абдула! Приведи сюда журналистку!
Маруз поклонился:
— Слушаюсь. — И скрылся в проеме пещеры.
Привели Валентину.
Дамири внимательно, словно оценивая дорогостоящий товар, осмотрел Туркину. Та возмущенно обратилась к Исмаил-Хану:
— Что означают эти смотрины?
Главарь банды усмехнулся:
— А мне всегда казалось, что женщине приятно, когда ей уделяют повышенное внимание.
— Приятно, но не в данном случае.
Дамири махнул рукой:
— Достаточно! Уведите ее!
Исмаил-Хан взглянул на часы и приказал начальнику охраны:
— Ко мне в кабинет даму!
— Слушаюсь.
Абдула Маруз взглянул на Валентину:
— Вперед в дом!
Туркина фыркнула, как обозленная кошка, но подчинилась, пошла к зданию.
Исмаил-Хан взглянул на Дамири:
— Теперь ты должен ответить на мой вопрос.
— Конечно, Абу, конечно! Девочка хороша, ничего не скажешь. Знаешь, о чем я подумал? Есть у меня один богатенький шейх в Эмиратах. Так тот просто обожает блондинок.
— Я что-то не понимаю тебя. Ты предлагаешь мне отказаться от выкупа и продать женщину арабскому шейху?
— Нет, уважаемый Абу. Я предлагаю совместную акцию, которая принесет и тебе большой доход, и мне кое-что тоже. В общем, ты получаешь деньги от отца Туркиной, но не возвращаешь ему дочь, а передаешь ее мне. Я продаю ее шейху. Деньги, вырученные за продажу, исключая неизбежные расходы, делим пополам. А я запрошу у шейха приличную сумму.
Исмаил-Хан погладил бородку:
— А ты не подумал, как отреагирует на обман Туркин? Ведь он в состоянии нанять целую армию наемников, чтобы отомстить за свою дочь.
— Согласен. Он может нанять сотню наемников, а нам достаточно будет оплатить услуги всего лишь одного, максимум, двух киллеров, чтобы Туркин получил пулю в голову у себя в Москве. Кстати, это надо будет сделать до того, как нефтемагнат поймет, что его обманули. Сразу после перевода им денег на твой счет. Как тебе мое предложение?
Исмаил-Хан проговорил:
— Оно заманчиво, нет слов.
— Так соглашайся. Бьем по рукам, и я начинаю работу. На мне шейх и киллеры. В твой торг я не лезу.
— Хорошо! Будь по-твоему! — согласился главарь банды.
— Тогда, Абу, я попрошу тебя сообщить мне, когда Туркин переведет деньги на твой счет.
— Сколько тебе надо времени на решение вопроса с шейхом и наемными убийцами?
— Неделю!
— Хорошо! Тебе наверняка потребуется фотография Туркиной, чтобы шейх по достоинству оценил товар?
— Конечно, но не беспокойся, сфотографируем, когда надо будет.
— Хоп. Чай совсем остыл. Я прикажу заменить чайник.
Дамири поднялся с топчана:
— Не надо! Поеду я! Отдохнул немного и поеду.
Исмаил-Хан спросил:
— В каком режиме будем держать связь между собой?
— В свободном. Общаться по спутниковому каналу по мере необходимости.
— Хорошо!
— Удачно я завернул к тебе, Абу!
— Да, Омар! Если у нас все получится, то мы сможем скупить у Назгара не только товар, но и все его заводы с плантациями. Взять под свой контроль всю торговлю наркотиками на севере страны!
— Не будем загадывать, Абу. Все в руках Аллаха. Как он пожелает, так и будет!
— Ты прав!
— Проводи меня!
Вскоре машина колонны наркобарона и полевого командира, Омара Дамири, напрямую связанного с талибами, вышла из крепости и поехала на восток, в сторону, откуда заезжала в крепость. Проводив Дамири, Исмаил-Хан поднялся в свою рабочую комнату.
Валентина стояла у стены под охраной Абдула Маруза. Исмаил-Хан приказал начальнику охраны крепости выйти в соседнюю комнату-приемную, где ждать окончания беседы главаря банды с заложницей.
Как только начальник охраны вышел, Валентина спросила:
— Разве кончились сутки, отведенные мне на размышления?
— Нет! Но я подумал, что два-три часа никакой роли не сыграют, ведь вы уже приняли решение, не так ли, Валентина Борисовна?
— Да, я приняла решение.
— И готовы звонить отцу?
— Да!
— Прекрасно! Только не забывайте, если сделка не состоится, вас я убью, а ваших коллег продам в рабство тому человеку, которого вы видели во дворе. Он с удовольствием купит их. Конечно, не за ту сумму, которую я хочу получить от господина Туркина, но что ж поделать? Я теряю всего лишь деньги. Их смогу заработать другим способом. А вот вы лишитесь жизни.
— Хватит давить на меня. Надоело выслушивать ваши угрозы. Давайте телефон.
— Без проблем!
Исмаил-Хан крикнул:
— Абдула!
В дверях показался начальник охраны крепости:
— Слушаю вас, саиб!
— Спутниковую систему связи сюда! Быстро!
— Одну минуту.
Маруз внес трубку с толстым коротким стержнем-антенной.
— Пожалуйста, саиб, можете звонить куда угодно.
— Уйди!
Начальник охраны, пятясь, вышел в приемную и плотно притворил за собой дверь.
Исмаил-Хан набрал номер. Передал трубку Валентине:
— Разговор не затягивать и не прекращать. После окончания общения передать трубку мне!
Валентина, кивнув, застыла, ожидая услышать голос отца и представляя, какой удар она ему нанесет.
* * *
Ближнее Подмосковье, вторник, 12 июля, 8:00.
Борис Анатольевич Туркин закончил утренние занятия в тренажерном зале собственного особняка. Прошел в бассейн. Там его и застал звонок сотового телефона. Он взглянул на дисплей. Звонил его заместитель, Больших. Это удивило Туркина. Но пришлось ответить:
— Слушаю вас, Николай Сергеевич!
— Доброе утро, Борис Анатольевич!
— Здравствуйте!
— У нас возникли проблемы! В офис прибыла комиссия Генеральной прокуратуры.
Туркин удивленно повторил:
— Комиссия Генеральной прокуратуры? И что ей надо?
— Решено провести всестороннюю проверку деятельности нашего нефтяного холдинга. Руководитель комиссии имеет соответствующее постановление и весьма широкие полномочия.
— Почему этот руководитель… кстати, кто он?
Заместитель ответил:
— Небезызвестный вам Жданов Андрей Максимович.
— Зам генпрокурора?
— Да!
— Интересно! Но почему Жданов до сих пор ничего не сообщил о проверке мне?
— Не знаю, Борис Анатольевич! Возможно, не успел, так как комиссия только что прибыла в офис.
— Передайте Жданову, что я скоро подъеду!
— Передам!
Туркин вышел из бассейна, ограничившись коротким холодным душем. Быстро оделся и приказал охране подготовить машину. В гостиной к нему вышла заспанная супруга:
— Куда это ты так рано собрался, дорогой?
— На работу!
— Что-нибудь случилось?
— В любом случае тебя это не касается!
— Фу, какая грубость. Не надо мне грубить, милый. И вообще…
Туркин взглянул на супругу:
— А вообще… Кристина, шла бы ты в спальню.
— Я знаю, что мне делать.
Виляя задом, Кристина Туркина проследовала в туалет.
Туркин вышел во двор. «Мерседес» уже ждал его. Но владелец групп нефтяных компаний не спешил. Он достал сотовый телефон, набрал номер Шахристова. Тот ответил не сразу, и в голосе его слышались нотки удивления:
— Борис, ты? Что так рано?
— Во-первых, здравствуй, Эдуард! Во-вторых, мой холдинг с утра накрыла комиссия Генеральной прокуратуры.
— Вот как? И ничто не предшествовало этому?
— Совершенно ничего! Поэтому перед тем, как явиться в офис, я хотел бы узнать причины, повлекшие за собой проверку.
— Разумное желание. Кто руководит комиссией?
— Жданов!
— Даже так? Сам Андрей Максимович?
Туркин нетерпеливо спросил:
— Эдуард, ты можешь до того, как я предстану перед Ждановым, выяснить ситуацию?
— Попробую! Ты вот что, двигай в офис, но особо не торопись, я позвоню, после того как переговорю с нужными людьми. До моего звонка в офисе лучше не объявляйся.
— Понял! Спасибо!
— Рано благодарить! Генеральная прокуратура — это серьезно, хотя… в общем, жди звонка. Все!
— Жду!
Туркин сунул сотовый телефон в карман пиджака, сел в «Мерседес» и приказал водителю:
— В офис! Не торопясь! И не въезжай на территорию управления без моей команды!
Водитель, он же телохранитель Туркина, кивнул:
— Я все понял, Борис Анатольевич.
«Мерседес» медленно выехал за пределы усадьбы нефтяного магната.
Шахристов позвонил через полчаса:
— В общем, обстановка такая. Ничего страшного не произошло. Проверка плановая, ведь тебя недавно трясла Счетная палата?
— Трясла — громко сказано. Поработали аудиторы и, не найдя никаких грубых нарушений, отстали.
— Тем более. Думаю, что в случае с Генеральной прокуратурой будет то же самое. Им же надо отрабатывать свой хлеб. Так что повода беспокоиться я не вижу!
— Понятно! Спасибо, Эдуард!
— Не за что! Звони!
Высокопоставленный чиновник отключил связь. Туркин взглянул на водителя:
— А теперь на всех парах в офис!
В 9:40 владелец крупных нефтяных компаний вошел в приемную собственного офиса. Затем в кабинет.
Заместитель Генерального прокурора в форме генерал-лейтенанта листал свежие газеты, сидя в кресле у журнального столика. Увидев бизнесмена, поднялся:
— Здравствуйте, Борис Анатольевич!
Туркин был знаком со Ждановым. Их представляли друг другу на одном из мероприятий в Белом доме.
— Доброе утро, Андрей Максимович! Признаюсь, не ожидал встретить вас у себя в качестве проверяющего. Но все равно рад. Чай? Кофе?
Заместитель Генерального прокурора отказался:
— Ничего не надо. Спасибо. Я плотно и рано завтракаю. Ознакомьтесь, пожалуйста, с постановлением прокуратуры о проведении плановой проверки принадлежащего вам холдинга. Во избежание каких-либо недоразумений.
Жданов протянул хозяину кабинета фирменный бланк.
Туркин отмахнулся:
— Это лишнее. Я вам и без бумаг верю, а недоразумения не возникнут. У меня своя работа, у вас своя. Чем могу помочь комиссии?
— Ничем. Пока!
— Могу узнать, сколько времени займет проверка?
— Примерно дней десять.
— Какие-либо ограничения работы холдинга вы вводите?
— Да! И это не прихоть, а необходимость.
— Позвольте узнать, какие?
Заместитель Генерального прокурора объяснил:
— Первое, на время работы комиссии все ваши зарубежные счета временно и частично блокируются. То есть на них деньги поступать могут, а вот уходить со счетов — нет. Впрочем, в экстренных случаях, например при возникновении необходимости срочного исполнения финансовых обязательств по ранее заключенным договорам, мы можем снять табу. Для этого вам надо будет представить договоры и требования клиентов на исполнение обязательств. Второе, в ближайшие десять дней вам не следует заключать никаких новых сделок, чтобы не запутать работу комиссии. Ну и в-третьих, персонал вашего холдинга обязан предоставить всю запрашиваемую комиссией документацию. В том числе носящую конфиденциальный характер. Я гарантирую, что информация о состоянии дел в холдинге не попадет в руки ваших конкурентов. Надеюсь, данные ограничения не нанесут урон вашему бизнесу? Или вы считаете иначе? Я готов выслушать ваши претензии и пожелания.
Туркин развел руки:
— У меня нет к вам никаких претензий и пожеланий. И введенные ограничения действительно особо не повлияют на деятельность холдинга.
— Ну вот и хорошо! Мне, пожалуй, здесь больше делать нечего. Если что, выходите на меня в прокуратуре. Прямой мой телефон вам известен?
— К сожалению, нет!
Жданов достал визитку, передал ее Туркину:
— По этому номеру вы, Борис Анатольевич, всегда сможете выйти на меня.
— Благодарю! А вместо вас кто остается?
— Зачем это вам? Комиссия отработает проверку оперативно и без шума. Вся информация будет поступать ко мне! Возникнут вопросы — звоните.
— Я понял вас, Андрей Максимович!
— Ну и хорошо! Если проверка не обнаружит каких-либо грубых нарушений законности в деятельности ваших компаний, то мы встретимся с вами, чтобы подписать протоколы. До этого обеспечьте, пожалуйста, спокойную работу наших людей!
— Конечно, Андрей Максимович!
— Вот и ладненько! До свидания, Борис Анатольевич!
— До свидания!
Заместитель Генерального прокурора направился к выходу. Туркин хотел было пойти следом, но Жданов остановил бизнесмена:
— Не надо меня провожать! Займитесь своими делами, а дорогу я найду и без провожатых!
Жданов удалился. И через несколько минут после ухода заместителя Генерального прокурора в кабинет вошел Больших. Спросил с ходу:
— Ну что Жданов, Борис Анатольевич?
Туркин присел в кресло у рабочего стола:
— А что Жданов? Сделал свое дело, проинформировал меня о целях работы комиссии, ознакомил с ограничениями в деятельности холдинга на время проверки, попросил не мешать его людям работать. Вот и все! После чего убыл!
— Кого вместо себя оставил?
— Не сказал! Да это и не важно. Нам бояться нечего. Конечно, если будут копать, то нарушения, естественно, обнаружат, но не такие, чтобы на них можно было состряпать уголовное дело. Штрафы же и откаты нам платить не впервой!
— Ясно!
— А ясно — иди, займись оповещением наших партнеров о проверке и связанных с ней ограничениях в деятельности фирмы. Пусть повременят с различными оплатами, мы все равно не сможем их осуществить. В общем, ты понял, что надо сделать.
Отправив заместителя работать, Туркин попросил секретаря принести ему кофе. Он прошел к окну, и тут зазвонил спутниковый телефон. Бизнесмен удивленно взглянул на трубку, подумав: кто может ему звонить по спутниковому каналу? Не иначе кто-нибудь из зарубежных партнеров. Но кто? Даже они крайне редко пользовались этим каналом связи! И сердце Туркина словно стальным обручем вдруг сжало от предчувствия беды.
Валентина же, находясь в нескольких тысячах километров от Москвы, в затерянной в горах старой крепости Афганистана, приняла из рук Исмаил-Хана спутниковый телефон. Услышала длинные гудки, затем родной голос отца. И звучал он так отчетливо, будто отец находился где-то рядом в соседнем помещении:
— Алло! Туркин!
— Это я, папа!
— Валюша? Ты? Но почему по спутниковому каналу? Или сотовый телефон неисправен?
Валентина вздохнула:
— Здесь, папа, откуда я звоню, сотовая связь не действует, только спутниковая.
— Не понял. Откуда оттуда?
— Из Афганистана.
Туркин в крайнем изумлении переспросил:
— Что?!! Откуда!
— Из Афганистана, папа!
— Ничего не понимаю, но ведь ты поехала…
Валентина крикнула:
— Я в Афганистане, папа! В горах. Нашу съемочную группу захватили в заложники.
— Как в заложники? Кто захватил? Как, черт побери, ты оказалась в Афганистане?
— Это долгая история. Извини, что солгала тебе. Я в заложниках, и за меня требуют выкуп.
— Кто?
Слушавший разговор между отцом и дочерью главарь крупного бандформирования забрал трубку у Валентины и ответил:
— Я захватил вашу дочь, господин Туркин, и я требую за нее выкуп. Я — Абу Исмаил-Хан. Какие еще будут вопросы, уважаемый Борис Анатольевич?
— Черт! Ничего не понимаю. Какой Исмаил-Хан? Если это розыгрыш, то он явно дурного тона.
Главарь банды произнес:
— Это не розыгрыш, господин Туркин. И если вы хотите получить свою дочь обратно целой, я подчеркиваю, целой и невредимой, то заплатите за ее освобождение.
Приходя в себя, Туркин сделал паузу. В это время в кабинет внесла поднос с кофе секретарша.
Прикрыв микрофон, Туркин приказал ей:
— Выйди, Ольга, и никого ко мне не впускай. Никого.
— Да, да, конечно!
Секретарша, поставив поднос с кофе на журнальный столик, выпорхнула из кабинета.
Туркин вернулся к неожиданному разговору по спутниковому телефону:
— Сколько вы хотите за освобождение дочери?
— О, сущие для вас пустяки. Всего каких-то десять миллионов долларов.
— Десять миллионов? И эту сумму вы называете пустяковой?
— Разве ваша дочь не стоит этих денег? Но не будем затягивать разговор. Вы узнали, что ваша дочь захвачена, вам названа сумма выкупа. Согласен, новость не из приятных, тем более она стала для вас неприятным сюрпризом. Чтобы вы окончательно пришли в себя, осознали всю серьезность ситуации и смирились с тем, что вам придется расстаться с обозначенной суммой, если, естественно, вам небезразлична судьба дочери, я предоставляю вам сутки на размышления. Завтра в это же время позвоню вновь, и, надеюсь, мы безо всяких эмоций перейдем к практическим действиям по освобождению вашей дочери. Я же со своей стороны гарантирую на время переговоров ее неприкосновенность. Это все! До завтра, господин Туркин. И примите совет. Не обращайтесь за помощью в ФСБ. Если же я узнаю, что вы проигнорировали совет, а я узнаю об этом еще до того, как вы покинете здание на Лубянке, то немедленно убью Валентину. И смерть ее будет долгой и мучительной. Конец связи!
Исмаил-Хан выключил телефон. Посмотрел на пленницу:
— Я доволен тем, как вы вели разговор. Еще раз предлагаю отдельную, благоустроенную комнату для временного содержания.
Туркина отрицательно покачала головой:
— Нет! Я желаю находиться в одних условиях со своими коллегами.
— Напрасно, но желание гостя, по нашим традициям, закон для того, к кому гость прибыл. А посему не смею вас отговаривать. Завтра мы продолжим беседу с вашим папашей. Сейчас же можете вернуться к коллегам.
Исмаил-Хан вызвал начальника охраны крепости Абдулу Маруза и приказал ему:
— Отведи даму в подвал!
