«УАЗ» с бандитами, захватившими съемочную группу телеканала «Экспресс плюс», петлял по еле заметной каменной дороге, то приближаясь к подножию перевала, то уходя в дебри лесного массива. Машину мотало из стороны в сторону. Через сорок минут после начала движения Сергинскому стало плохо. Он побледнел, тело сотрясало от рвотных позывов. Дольский посмотрел на него:

— С чего это тебя мутит? Меня выворачивать должно, вторые сутки без пойла в отходняке пошли, как раз время проблеваться, а мутит тебя.

Руководитель съемочной группы ответил:

— Укачало. Это же не дорога, это извилистая стиральная доска.

Дольский согласился:

— Да, это не Новый Арбат, не спецполоса, по которой наши бугры мотаются из Кремля в Белый дом.

Он обратился к старшему машины:

— Эй, как тебя, Хадрияр?

Помощник Исмаил-Хана обернулся:

— Чего надо?

— Посмотри на моего соседа слева. Еще несколько минут, и он заблюет всю вашу тачку!

— Что с ним?

— Укачало!

— Слабак!

Хадрияр приказал Рахиму остановить «УАЗ».

Армейский внедорожник встал на очередном выезде из «зеленки».

Ахмад отстегнул Сергинского от Дольского, и руководитель съемочной группы выскочил из машины, тут же присев у ближайшего куста. Рвало его около минуты. Затем Сергинского вновь усадили в «УАЗ». Щелкнули наручники, и внедорожник продолжил путь. Рация Хадрияра издала сигнал вызова. Главарь банды подумал: «Наконец-то!» Вызывал его Исмаил-Хан через час после того, как акция захвата российских журналистов была успешно завершена. При подготовке захвата заложников Исмаил-Хан особо подчеркнул, чтобы штурмовая группа на связь не выходила. При необходимости полевой командир вызовет группу сам. Вот и вызвал. Хадрияр ответил:

— Слушаю вас, саиб!

— Ассолом аллейкум, Хаджа! Судя по тому, что ты еще жив, тебе удалось взять русских гостей выжившего из ума Абдула.

— Ва аллейкум ассолом, саиб! Да, акция прошла успешно! Нам…

Исмаил-Хан прервал помощника:

— Подробности расскажешь в Хандаре. Ответь, как чувствуют себя русские? Особенно меня интересует женщина.

— Все нормально, саиб! Старшему неверных только что стало плохо. Но ничего страшного. Укачало, проблевался и пришел в порядок. С женщиной никаких проблем.

— Они наверняка подавлены?

— Конечно! Но внешне это проявляет их старший!

— Вот как? Это хорошо! Ладно! Ты где сейчас находишься?

— Въезжаю в проход через малый перевал Саят.

— Значит, тебе остается двадцать километров до крепости?

— Да, саиб!

— Хоп! У последнего поворота к Хандару тебя встретит Маруз!

— Чем это вызвано? Я и без сопровождающих знаю, как доехать до крепости!

— Это так, Хаджа, но на время содержания у нас русских я решил усилить охрану крепости. В том числе и выставлением постов раннего обнаружения противника. Один такой пост выставлен у поворота. Бойцы на постах имеют приказ расстреливать всех, кто попытается приблизиться к крепости. С тобой посторонние люди, и наряд может расценить это неверно, открыв огонь. Поэтому чтобы без проблем провести тебя к крепости, твой внедорожник встретит начальник охраны, Абдула Маруз.

Хадрияр ответил:

— Я все понял, саиб!

— До встречи, мой славный Хаджа!

— До встречи, саиб!

Исмаил-Хан отключил станцию. В режим ожидания перевел свою рацию и Хадрияр.

Вновь обернулся к пленникам:

— Больше никого не укачивает?

Валентина отвернулась.

Дольский же спросил:

— Что же это вы за время после вывода из Афганистана наших войск дорог-то построить не смогли? Да и те, что были, разрушили. Все воюете. Ну ладно, раньше с нами, теперь с кем? С теми, кто кормил вас в восьмидесятые годы? А уйдут натовцы. Что делать будете? Опять талибов встречать? Они, конечно, созидатели еще те!

Физиономия Хадрияра исказилась от злости, он прошипел змеей:

— Заткнись, свинья! И молчи! У нас слишком разговорчивым языки отрезают, нередко вместе с головой!

— А что еще от вас ждать?

Валентина одернула оператора, заметив, что Дольский не на шутку рассердил Хадрияра:

— Кончай, Вова! Ты не в кабаке Москвы.

Лицо Дольского расплылось в похотливой улыбке.

— Да я бы с удовольствием, Валя. Кончил. Только не с кем?

Хадрияр, уже повысив голос, приказал:

— А ну, всем заткнуться!

К нему повернулся Рахим:

— Командир, подъезжаем к проходу. Может, на всякий случай, завяжем глаза пленникам?

Хадрияр ответил на пушту:

— А зачем, Рахим? Для них все равно выход из крепости не предусмотрен. Так что пусть пока любуются местным пейзажем.

— Ты думаешь, их не попытаются спасти?

— Попытаются. Но… не спасут! Никто из них в Россию не вернется.

— Это решение Исмаил-Хана?

— Это наше общее решение, или ты забыл, что я помимо всего являюсь помощником саиба?

— Нет, я не забыл этого. Просто подумал: а вдруг за этих журналистов вступятся американцы?

— Да хоть французы с англичанами! Мы устроим им такой прием, что навсегда отобьем охоту соваться в нашу провинцию. Но никто из натовцев за русских не вступится. Нужны они им? А российских войск, слава Аллаху, в Афганистане нет уже более десяти лет. Да и Россия изменилась. Она не Союз. И армия у русских не та. Удивительно, как своими перестройками, реформами, прочими бестолковыми действиями они вообще не потеряли армию. Но сейчас это уже не войска, против которых нам приходилось драться в восьмидесятые годы. У гяуров сейчас даже самолеты почти не летают. Керосина нет. Но шайтан с ними. Ты поаккуратней, Рахим, на въезде в проход слева обрыв будет. Смотри, чтобы «УАЗ» не стащило в каньон! А то и выпрыгнуть не успеем, как все отправимся на небеса.

Рахим заверил главаря:

— Я помню дорогу! Мы не свалимся в каньон!

— Надеюсь! И как выйдем в Хандарское ущелье, прибавь ходу. Припекает, а мы ползем под солнцем, как черепаха. Наши люди выдержат, а русских может тепловой удар свалить. Мы же обязаны доставить пленников в крепость живыми, невредимыми и здоровыми. Особенно женщину.

Водитель спросил:

— Почему ей Исмаил-Хан уделяет особое внимание?

— А вот это, Рахим, тебя не касается. И мой тебе совет: не вздумай задавать подобный вопрос кому бы то ни было в крепости. Не надо!

Рахим кивнул:

— Я все понял, командир!

— Молодец, смекаешь! И верно говорят, меньше знаешь или болтаешь, спокойней спишь и дольше живешь.

— Верно. Но все! Начинается опасный участок дороги. Надо бы за пленниками присмотреть. А то крайний слева рванет из салона, а значит, потащит за собой остальных, и внедорожник может накрениться. И тогда мы точно слетим в пропасть!

— Хоп, Рахим!

Хадрияр обернулся, обратился все на том же непонятном для журналистов языке пушту ко второму своему боевику:

— Ахмад! Подъезжаем к обрыву. Следи за тем, чтобы русские не дернулись. Если кто-то попытается даже привстать, глуши прикладом по затылку. Ты все понял?

— Да, командир. Русские не дернутся.

— Хоп.

Хадрияр оглядел пленников, отметил, что руководителя съемочной группы все более одолевает страх, но паники в его глазах еще не было. Отвернулся, на всякий случай приоткрыв дверцу внедорожника. Если «УАЗ» потащит в каньон, то он, помощник Исмаил-Хана, успеет выпрыгнуть из машины. Правда, потом ему хода в Хандар уже не будет, но жизнь сохранит. Надолго или нет, другой вопрос, но сейчас сохранит в любом случае. А на настоящий момент это самое главное.

«УАЗ» преодолел опасный участок дороги благополучно. Пройдя проход, армейский внедорожник вышел в Хандарское ущелье. Дно его представляло собой довольно ровную поверхность, шириной от тридцати до пятидесяти метров. Попадались участки, где из-за каменных завалов дорога петляла, но они были непродолжительны. Мешало движению автотранспорта лишь изобилие поворотов, где приходилось сбрасывать скорость до минимально возможной. Поэтому двадцать километров «УАЗ» со съемочной группой на борту прошел за полчаса и вышел к последнему повороту в 12:30. У одинокой, узкой скалы машину остановил начальник охраны крепости Хандар — Абдула Маруз. К нему вышел Хадрияр. Моджахеды поприветствовали друг друга. После чего Маруз спросил:

— Как прошла акция?

Хадрияр ответил:

— Без проблем! Уничтожили двух человек Абдула и взяли спокойно съемочную группу.

Так как «УАЗ» не имел тента, то сидящие в нем водитель и пассажиры хорошо просматривались извне. Маруз кивком указал на Валентину:

— Блондиночка ничего! Я бы за такую приличные деньги дал.

Хадрияр усмехнулся:

— Ты предложи Исмаил-Хану продать ее.

— Не получится. Она нужна саибу.

— Вот именно, поэтому не надо говорить того, чего не следует произносить вслух. Пост за скалой?

— Да!

— Тогда поехали? А то я устал что-то за прошедшие сутки.

— Саиб щедро наградит тебя за усталость!

— Что не снимет ее. Поехали!

Хадрияр сел на свое прежнее место старшего машины, Маруз взобрался на капот, упершись ногами в бампер. «УАЗ» прошел поворот, и все находящиеся в машине увидели наскоро оборудованный пост. Всего два ряда камней, уложенных в круг, диаметром метра два. Внутри две неподвижные фигуры.

Хадрияр спросил у начальника охраны крепости:

— Это и есть пост?

Тот хитро блеснул узкими, черными глазками:

— А что?

— А то, что только полный профан мог оборудовать пост за поворотом. Ведь бойцы наряда не только не обнаружат противника до его подхода к повороту, но сами станут легкой мишенью для любого врага.

Маруз улыбнулся:

— А вот на это как раз все и рассчитано!

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что ты видишь всего лишь имитацию поста с манекенами внутри. Эта воронка служит обманкой для вероятного противника. Выйдя из-за поворота и увидев имитацию поста, враг сразу же выдаст себя, так как будет вынужден открыть огонь по нагромождению камней и облаченным в форму ушитым мешкам с песком. Если же противник обнаружит пост до того, как подойдет к повороту, то все равно раскроет себя. Ему в любом случае придется снимать этот пост, чтобы пройти дальше к крепости. И вот тогда в дело вступит настоящий пост.

— И где находится настоящий пост?

Маруз указал рукой в сторону узкой полосы редкого кустарника, тянущегося вдоль подножия склона перевала Большого Саят:

— Там! В кустах!

Хадрияр проговорил:

— Что ж! Грамотно придумано. Я и не подумал бы, что в «обманке» манекены. Но если к ним приглядеться, то подстава обнаружится сразу.

— Что введет противника в заблуждение. Он вынужден будет ломать голову, что эта подстава означает. И в результате менять уже отработанную тактику своих действий. Но все это страховочные меры. Вряд ли кто из местных, включая Абдула, посмеет сунуться в крепость. Об американцах и их союзниках я и не говорю. Тех ни за какие деньги не заставишь войти в ущелье. Так что в данном случае Исмаил-Хан решил элементарно перестраховаться. И ты прекрасно знаешь, это как раз в его натуре.

Хадрияр сплюнул на камни, взглянул на Маруза:

— А вот тут ты, Абдула, не прав. Когда это Исмаил-Хан прибегал к дополнительным мерам безопасности, если нам ничего не грозило? Даже потенциально? Никогда! Никогда Абу ничего без причины не делал.

— Значит, нам что-то угрожает?

— Скорей, может угрожать! И перестраховка с постами вполне уместна.

Маруз пожал плечами:

— Ну если так, то значит нужно! На то Исмаил-Хан и наш начальник, чтобы думать и просчитывать все, что касается деятельности отряда.

— А вот сейчас ты прав! Но не будем вести пустые разговоры. Саиб наверняка уже заждался нас. Надеюсь, часовой не обстреляет нас с позиции скрытого поста?

— Нет, Хаджи, не обстреляет! Потому что он знает тебя и Ахмада с Рахимом. К тому же с вами я, его непосредственный начальник!

Хадрияр бросил водителю:

— К крепости, Рахим!

«УАЗ» продолжил движение к видневшимся в глубине ущелья постройкам, обнесенным каменным забором.

Крепость Хандар представляла собой оборонительное сооружение против иноземных завоевателей еще конца XIX — начала XX века. Англичане трижды пытались взять Хандар и трижды не смогли этого сделать. Сейчас она, понятно, не представляла собой той грозной цитадели, что ранее, но оставалась довольно мощным укрепленным пунктом. Советские войска брали Хандар во время войны восьмидесятых годов, проходя через Хандарское ущелье, но не разрушили ее как памятник истории. И теперь этот «памятник» служил логовом одному из самых жестоких и непримиримых главарей террористических отрядов, что заняли большую часть горной местности. Они не имели единого руководства, общей стратегии и занимались по большей части торговлей наркотиков, людьми и оружием, которое в Афганистане после почти двадцати лет практически не прекращающейся войны не имели лишь грудные дети. Но вернемся к крепости Хандар. Она находилась в восьмистах метрах от скрытого поста в кустарнике, недалеко от того места, где начальник охраны встретил помощника Исмаил-Хана. У левого скалистого склона перевала Большой Саят, у его подножия, обнесенная каменным забором с бойницами крепость имела единственный вход на свою территорию — старые деревянные ворота, обычно с раннего утра до позднего вечера открытые. В глубине располагалось три здания, одно из них главное, где практически постоянно обитал Исмаил-Хан, редко выезжая в кишлак Анденат к семье, к своим многочисленным женам, наложницам, детям. В доме главарь банды занимал весь второй этаж. Там находился его кабинет, комната отдыха и что-то наподобие приемной, где постоянно находилась его личная охрана. Здание имело на крыше крупные «тарелки», спутниковые системы, которые обеспечивали связь Исмаил-Хана со всем миром. В приемной стояла и американская армейская радиостанция, обеспечивающая связь главаря со своими боевыми группами в радиусе ста километров. На первом этаже были устроены столовая, гостевая комната, туалет и душ. В левом от главного дома здании размещалась казарма бойцов внутреннего караула, с оборудованием постов раннего обнаружения противника, увеличенная до 11 человек, включая начкара и его помощника-разводящего. В правом от дома здании находились склады продовольствия, боеприпасов, трофеев и гараж на четыре машины — две легковые и два грузовика. Главный дом и оба здания вместо окон, как и забор, имели бойницы. Между домом и правой от него постройкой в пещере скалы был устроен бетонный бункер с подвалом, в котором до решения своей участи нередко томились захваченные моджахедами пленные мужчины, женщины, дети.

От крепости на склон южного перевала Малый Саят вела тропа. Она же продолжалась и за хребтом, выходя к кишлаку Анденат, что находился в двух километрах от перевала у самой окраины барриярской «зеленки», где и проживали семьи боевиков. В принципе, обычное афганское селение с мирными жителями. Боевая группировка Исмаил-Хана насчитывала шестьдесят человек. Раньше она была многочисленнее и мощнее, но постоянные стычки с другими бандами, а иногда и с патрулями войск западной коалиции, в основном с американцами, влекли за собой потери, восполнить которые становилось все сложнее. Молодежь предпочитала вливаться в ряды отрядов талибов, вновь вернувшихся в страну и взявших под контроль южную ее часть. А мужчины старшего поколения либо бросали оружие и начинали заниматься мирным трудом, либо сохраняли нейтралитет, стараясь не участвовать в междоусобице, выжидая, кто, в конце концов, надолго возьмет власть в свои руки. И вообще, мужское население Афганистана за последние годы неуклонно сокращалось. И виной тому не прекращающаяся с восьмидесятых годов война.

«УАЗ» вышел на широкий участок ущелья, свернул в ворота крепости, остановился у главного дома. С капота спрыгнул начальник охраны крепости. Хадрияр приказал пленникам выйти из машины. Съемочная группа, сцепленная наручниками, выстроилась в шеренгу перед двухэтажным зданием и стала осматриваться. Рахим отогнал внедорожник туда, где стояли джип «Чероки», «ЗИЛ-130» и «ГАЗ-66», Ахмад, повесив автомат на грудь, застыл за шеренгой пленников. Дверь дома открылась, и к российским журналистам вышли два душмана. Среди них Исмаил-Хан, которого пленники определили по докладу Хадрияра:

— Саиб! Ваше распоряжение выполнено. Русские журналисты захвачены. Во время захвата мы уничтожили двоих бойцов шакала Абдула.

Исмаил-Хан подошел к съемочной группе. Бегло осмотрев мужчин, вонзил взгляд своих черных, безжалостных глаз в глаза Валентины. Та не отвела взора. Главарь банды проговорил:

— Так вот ты какая, Туркина Валентина Борисовна. Я ждал тебя. И… дождался. Милости прошу в крепость Хандар!

Туркина спросила:

— Вы, наверное, и есть Исмаил-Хан?

— Да! Я — Исмаил-Хан!

— Скажите, Хан, зачем вы нас захватили? Ведь мы всего лишь журналисты и приехали в Афганистан по просьбе вашего коллеги, чтобы получить информацию о подробностях гибели во время прошлой войны у Баррияра наших соотечественников-десантников, которые до сих пор остаются для своих родственников без вести пропавшими. Мы не имеем отношения к прошедшей войне, никто из нас в восьмидесятые годы в Афганистане не был, мы не сотрудники российской разведки. Мы всего лишь журналисты, выполняющие свою работу.

Исмаил-Хан усмехнулся:

— Мне прекрасно известно, кто вы. А почему я решил захватить вас, то это вы, госпожа Туркина, узнаете совсем скоро.

Он повернулся к коменданту крепости:

— Назим! Снять с журналистов наручники!

Натанджар исполнил приказание начальника.

Главарь банды приказал:

— Мужчин в подвал бункера. Условия содержания максимально жесткие. Даму провести ко мне в кабинет. Туда же доставить пищу и чай. Или… — Он обратился к Туркиной: — Или вы, Валентина Борисовна, предпочитаете другие напитки?

Валентина ответила:

— Я предпочитаю кофе и компанию своих друзей.

— Вы еще с ними увидитесь, если мы в ближайшие часы не сможем договориться с вами!

— О чем договориться?

Исмаил-Хан, не ответив Туркиной, повторил приказ:

— Я же сказал, мужчин съемочной группы в подвал, женщину в кабинет!

К Валентине подошел тот, кого Исмаил-Хан назвал Назимом:

— Иди за мной, женщина!

Туркина не двинулась с места:

— Или мы все пойдем в кабинет твоего хозяина, или туда не пойдет никто. Можете сажать нас в подвал, но вместе!

Дольский повернулся к Туркиной:

— Не дури, Валентина. Делай, что говорят моджахеды. А мы с Антоном как-нибудь!

Комендант крепости проговорил:

— Прислушайся к совету своего коллеги, и…

Назим, схватив Валентину за руку, резко выдернул ее из шеренги. Так резко, что женщина упала.

Натанджар продолжил:

— И… запомни, красотка, здесь приказы принято выполнять. Лучше, если добровольно.

Туркина поднялась, отряхнулась и взмахнула рукой, чтобы влепить пощечину душману. Но комендант легко перехватил ее кисть, развернул к себе спиной и толкнул вперед к дому:

— Пошла, сучка! И больше не пытайся поднять на меня руку. Выдерну, как клешню краба. Вперед!

Он обернулся к стоящим у казармы двум душманам:

— Займитесь мужчинами! В подвал их. И без особых церемоний.

Исмаил-Хан внешне равнодушно смотрел за происходящим со стороны. И только когда журналистов развели и Валентину втолкнули в дом, подозвал к себе помощника:

— А «золотая птичка» с норовом! Она не пыталась бежать во время транспортировки?

— Куда, саиб?

— Женщины с ее норовом сначала что-то делают, потом думают, а зачем они сделали это что-то.

— Туркина не пыталась бежать, саиб. И вела себя спокойно.

— Скажи мне, Хаджа, кто из русских мужчин проявил страх при захвате? Или они все вели себя достойно?

Хадрияр ответил:

— Руководитель съемочной группы чуть не наложил в штаны. Он слабак, его можно легко обработать, не применяя насилия. Он согласится на все в обмен на обещание сохранить ему жизнь. Оператор же прямая противоположность своего начальника. Он смел и упрям. Этот Дольский, как и Туркина, держался все время вполне достойно.

Исмаил-Хан потрепал бородку:

— Значит, клиент для устрашения Туркиной ее начальник Сергинский?

— Да, саиб!

— Хорошо! Благодарю за работу. Вознаграждение получишь у казначея немедленно и можешь с Рахимом и Ахмадом ехать в Анденат. У вас сутки отдыха!

Хадрияр поклонился:

— Вы всегда можете рассчитывать на меня, Абу!

— Знаю! Отдыхай!

Помощник хозяина крепости подозвал к себе подельников по захвату группы российских журналистов, и они, выйдя из ворот, направились к тропе пологого склона перевала Малый Саят.

Исмаил-Хан вошел в дом и прошел в большую комнату, служившую ему кабинетом. Впрочем, в этом кабинете, кроме длинного узкого стола, сейфа в углу да шкафа, ничего из мебели не было.

Валентина стояла посреди комнаты.

Исмаил-Хан, обойдя ее, подошел к сейфу. Достал из него обычную канцелярскую папку. Бросил ее на стол, открыл, достал несколько листов и разложил их на столе. Взглянул на Валентину:

— Вас мучает вопрос, зачем мои люди похитили российскую съемочную группу? Это объяснимо. Вы летели в гости, рассчитывая получить информацию, которая стала бы сенсацией. И вместо этого вас похищают неизвестные бандиты. Причем делают это жестко, я бы сказал, жестоко. На ваших глазах расстреливают людей, которые встретили группу и должны были проводить ее до конечного пункта вашего путешествия. Действительно, есть над чем задуматься. А причина похищения съемочной группы в вас, уважаемая госпожа Туркина.

Валентина удивленно посмотрела на главаря банды моджахедов:

— Во мне? Ничего не понимаю!

Исмаил-Хан поднял лист бумаги:

— Ваш отец, господин Туркин, известный в нефтяном бизнесе человек. По самым скромным подсчетам, его состояние составляет несколько миллиардов долларов. Ваш жених, между нами, аферист и бабник, каких поискать, является сыном весьма высокопоставленного чиновника и тоже далеко не бедного человека. Кстати, мой вам совет, не выходите замуж за Сергея Шахристова. Он одновременно спит и с вашей молодой мачехой, и со своей. И они не единственные его любовницы. Если у нас все получится, как это нужно мне, а я не сомневаюсь, что так и произойдет, то по возвращении в Москву гоните от себя этого слизняка Шахристова-младшего. Вы достойны более стоящего мужчины.

Валентина, для которой слова Исмаил-Хана были обидны и неожиданны, все же сумела не выдать своих чувств, а лишь спросила:

— Так значит, цель похищения съемочной группы — получение выкупа за меня?

— Вы догадливы, Валентина Борисовна. Приятно иметь дело с деловыми людьми. У нас не принято на равных общаться с женщинами, но вы совсем другое дело. Оставаясь женщиной, вы становитесь партнером по нашему совместному бизнесу, дивиденды от которого высоки. Для вас это жизнь. Для вас и для ваших, естественно, коллег по телеканалу.

Валентина покачала головой:

— До чего же деньги иногда завладевают людьми настолько, что лишают их человеческого образа. Вы мусульманин?

— Естественно!

— А разве ислам поощряет похищение людей и торговлю ими?

— Вот чего вам не следует делать, Валентина Борисовна, так это задавать мне глупые вопросы и пытаться учить жизни. Я прожил гораздо больше вас и больше вашего видел на этом свете. В ваших православных заповедях также сказано — не убей! А что здесь делали ваши солдаты? Они убивали, хотя никакой войны объявлено не было, и они не защищали свое отечество от иноземных захватчиков.

— Вы неплохо образованны, господин Исмаил-Хан, и очень хорошо владеете русским языком.

Главарь банды усмехнулся:

— Так я же учился в Советском Союзе. В военном училище, затем в Академии. В военных вузах у вас учили неплохо.

— Но наверняка не работорговле!

— А разве вы рабыня? Нет, вы и ваши товарищи заложники, а это большая разница. Но давайте все же перейдем к делу.

— Что вам от меня нужно?

— Совсем немного, я предоставлю вам возможность по спутниковому телефону связаться с отцом. Вы скажете ему, что находитесь в плену у кровожадных варваров. Но эти варвары готовы отпустить вас, более того, переправить в столицу одного из среднеазиатских государств — республик бывшего СССР за символическую для него плату в десять миллионов долларов. После чего с господином Туркиным поговорю я.

Валентина взглянула на Исмаил-Хана:

— А если я не стану ни о чем просить отца?

Главарь банды пожал плечами:

— Этим вы совершите неисправимую ошибку. Я же не имею ни малейшего желания причинять вам боль. Но вы сами заставите меня сделать это. Зачем? Разве какие-то миллионы дороже жизни и здоровья человека?

— Мне надо подумать!

Исмаил-Хан отрицательно покачал головой:

— Нет! Принимать решение вам придется немедленно.

— Но я должна обдумать, как построить разговор с отцом, ведь он даже не догадывается, куда я поехала в командировку. Известие о том, что я нахожусь у вас, может так подействовать на него, что просто не выдержит сердце. У папы уже был инфаркт. Боюсь, второй он не переживет. С кем тогда вы будете договариваться о выкупе? С его молодой женой стервой Кристиной? Да для нее будет самым дорогим подарком моя смерть, ибо тогда она станет единственной наследницей отца. Она даже разговаривать с вами не станет. Пошлет куда подальше и все!

Исмаил-Хан задумался. В словах этой красивой, внешне обычной, но внутренне сильной духом женщины присутствовала логика. Но и главарь не мог тянуть время. Впрочем…

Главарь сказал:

— Хорошо! Я дам вам сутки на подготовку разговора. Вас поселят в отдельной комнате со всеми удобствами, но под охраной. Думайте! Хорошенько думайте, Валентина Борисовна, ибо если господин Туркин не заплатит, я просто вынужден буду убить вас.

— Вы, Исмаил-Хан, добры, как никто другой! Но мне не нужна отдельная комната с удобствами. Моих коллег вы наверняка определили в менее комфортабельные условия. Я настаиваю на том, чтобы меня поместили к ним!

— Настаиваете? Хорошо. Вас определят к вашим коллегам. Так даже будет лучше, быстрее думать станете. Но… не забывайте, там, где окажетесь по своей, я подчеркиваю, по своей воле, будут другие условия временного содержания.

— Не забуду!

— Хоп!

Исмаил-Хан вызвал коменданта крепости. Натанджар явился тут же.

Главарь банды моджахедов кивнул на Туркину:

— В подвал ее, к коллегам!

— Но…

— Я сказал, в подвал эту женщину. Или солнце припекло тебе голову настолько, что она совсем перестала соображать?

Комендант поклонился:

— Слушаюсь, саиб! Один вопрос: для нее условия содержания такие же, как и для мужчин?

— Да! — И, подумав недолго, добавил: — Если дама не попросит иных!

Комендант крепости взял Валентину за локоть. Женщина попыталась вырваться, но Натанджар держал ее крепко. Оскалил рот, обнажив черные, гнилые зубы:

— Не дергайся, девочка. Я мужиков ломал, а тебя… не дури, иначе по неосторожности могу и выдернуть руку.

Исмаил-Хан крикнул:

— Отпусти ее! Пусть к подвалу идет сама!

Комендант вновь поклонился:

— Как скажете, саиб!

Отпустил Валентину, слегка подтолкнув к выходу:

— Пошла!

Комендант вывел Туркину из дома, тут же завел за угол и подвел к проему входа в пещеру, у которого с автоматом стоял часовой. Он отошел в сторону при виде грозного и влиятельного в банде Натанджара. Комендант втолкнул Туркину в бетонный бункер, посреди которого находился колодец, закрытый сверху металлической решеткой. Комендант указал охраннику пленников на решетку:

— Убери! И спусти вниз лестницу! Быстро!

Молодой афганец нырнул под топчан, стоявший в углу. Вытащил оттуда моток веревочной лестницы. Снял замок с решетки, сдвинул ее в сторону, закрепил один конец лестницы за специальные крюки, бросил моток вниз.

Натанджар толкнул Валентину к колодцу:

— Спускайся вниз. Твои друзья там. Надоест их общение или пожелаешь более комфортного жилья, кликни охранника. Поняла?

Туркина брезгливо взглянула на коменданта крепости:

— Да пошел ты, обезьяна!

Натанджар, побледнев, процедил:

— Я буду молить Аллаха, чтобы твой папаша не смог заплатить за тебя деньги и саиб отдал тебя мне. Ты подыхала бы мучительно долго.

— Смотри, сам не сдохни. Ну чего уставился? Может, ударишь? Давай! Вы, душманы, способны воевать лишь с женщинами. А от войск прячетесь по норам! Воины, мать вашу!

Комендант взвился:

— Не смей ругать мою мать! За это…

Валентина прервала Натанджара:

— Я уже сказала, да пошел ты!

Она спокойно подошла к колодцу, по лестнице спустилась вниз. Встала, привыкая к темноте. Лестница поднялась, решетка легла на место, щелкнул замок.

Из угла раздался голос Дольского:

— Валюша? Духи и тебя решили посадить в яму? Такой низости я, честно говоря, от них не ожидал.

Оператор поднял голову вверх, крикнул:

— Эй, охранник!

В отверстии показалась голова душмана:

— Чего твой надо?

— Мой надо, чтобы твой передал хозяину, что он вонючка со свалки, понял?

— Мой не передаст ничего!

— Не передаст? А я думал, педераст!

— Нет! И больше не кричат. Вода лить буду, хлорка бросать буду! Совсем плохо твой в яме будет.

— А я тебе потом яйца отрежу, козел!

— Твой ничего не режет. Мой режет!

— Иди отсюда, балбес!

— Не кричать больше! Понял?

— Я твой нюх топтал, чурбан, это твой понял?

Дольский завелся, передразнивая охранника.

В их перебранку вступил Сергинский:

— Владимир Алексеевич, да не злите вы их ради бога. И так наше положение незавидное. Поместили в какой-то хлев, ни умыться, ни в туалет сходить, а если охранник еще воды с хлоркой нам нальет, мы же задохнемся тут, глаза повредим.

Оператор ответил:

— А ты, Антон Дмитриевич, передай наверх, что желаешь к духам в услужении перейти, глядишь, они и выпустят тебя отсюда.

— Ну зачем ты так, Володя!

— Затем! Не думал я, что ты такой тряпкой окажешься.

Дольский помог Валентине устроиться на топчане, покрытом старой, грязной кошмой. Спросил:

— Если не секрет, Валюша, о чем духи с тобой беседовали?

— Да какой, Вова, секрет? Нас захватили из-за меня.

— Из-за тебя? Не понял.

— Что ты не понял? Вспомни, кто мой отец, и все поймешь!

— Духи хотят за тебя выкуп получить?

— Да!

— А ты что решила?

— Пока ничего. Их главарь, Исмаил-Хан, требовал, чтобы я по спутниковому каналу связалась с отцом и попросила его заплатить за наше освобождение.

— А ты?

— А я сказала, что мне надо подумать, как поставить разговор с отцом. Ведь он же не знает, что я отправилась в Афганистан.

— Ты не сказала родным, что летишь в Афган?

— Конечно, нет. Иначе отец сделал бы все, чтобы меня не включили в съемочную группу.

— Слушай, а действительно, с чего это ты решила лететь сюда? Ладно мы, нам на жизнь зарабатывать надо, но ты-то упакована по полной программе. И муженек будущий, слышал, из так называемого высшего света. Далась тебе не только эта командировка, но и работа на телеканале?

Валентина вздохнула:

— Не все так радужно в моей жизни, как ты это представляешь. А муженька у меня из «высшего света», если выберемся отсюда, не будет. Пошел он к черту, подонок.

— Чего это ты о нем так ласково?

— Есть причина.

— Не хочешь говорить, не надо. А отцу позвони. Пусть вытащит тебя!

— Разговор идет о нас всех.

Дольский невесело усмехнулся:

— Да нет, Валюша, мы с Сергинским вне игры. Нас с ним отсюда уже не выпустят.

— Это смотря какие условия будут выставлены.

— Какие бы ни были. Исмаил-Хан согласится отпустить всех, но в лучшем случае, получив бабки, отпустит только тебя. Кстати, сколько он запросил за освобождение?

— Десять миллионов.

— Долларов?

— Ну не рублей же!

— Неплохой аппетит у этого Исмаил-Хана.

— Неплохой. Но мы или все выйдем отсюда, или никто.

— Не глупи, Валюша. Отпустит — уходи. Убивать нас духам резона нет, определят в рабство. А там, глядишь, с твоей помощью и мы обретем свободу. Так что не геройствуй.

Оператор посмотрел на часы:

— 13:28 местного времени. Если у тебя, Валюша, сутки на размышления, то и нас наверняка до часу завтрашнего дня духи не побеспокоят. Ну разве что жратву передадут. Выспимся. Хоть и хреноватенько в этом подвале, но он имеет одно существенное преимущество перед помещениями наверху. Здесь, по крайней мере, не жарко!

— Это точно!

Валентина легла с края топчана, глубоко задумавшись.