Лечение по методу Филиппыча дало поразительные результаты. Сыграл свою роль и тренированный организм Николая, а также неистребимое и яростное желание отомстить убийцам его семьи. На третьи сутки отставной майор почувствовал себя совершенно здоровым и приступил к тренировкам.

Под вечер Филиппыч принес Николаю ужин и глазам своим не поверил, глядя, какие пируэты выделывает его еще недавно лежачий пациент. Он забрасывал ноги чуть ли не до потолка. От ударов его кулаков содрогались стены.

— Эй, каратист! — крикнул Филиппыч. — Заканчивай, а то хату дочери разнесешь. Это же надо! Я такое впервые вижу. И где, интересно, учат так драться, Коля?

— Все нормально, дед. Это только разминка, начальные упражнения целого боевого комплекса. А учат этому там, где надо. Ужин? Это хорошо! Аппетит у меня волчий. Сейчас обмоюсь, приду.

Стариков ушел в душ, оборудованный прямо в сенях. Старик сел на лавку, глядя в окно, закурил.

Вот и поднялся Николай. А значит, кто-то скоро ляжет в землю сырую. Таких, как этот майор, либо убивай сразу, либо вообще не замай. Такие прощать не умеют! Их не разжалобишь. Свое возьмут сполна и не продешевят! А может, это и есть высшая справедливость? Должен же кто-то противостоять злу? Защитить слабых, наказать преступников, навести хоть какой-то порядок в этом беспредельном хаосе нынешнего бытия?

Домыслить Филиппыч не успел. Вернулся Николай. Он, одевшись и плотно перекусив, спросил:

— Дед, я там, уходя из котельной, портмоне одного отморозка прихватил. Оно у тебя?

— Чего прихватил? — не понял старик.

— Портмоне, ну, бумажник.

— Так и спросил бы русским языком. Лопатник, что ли?

— Пусть будет лопатник.

— У меня. Все, что ты принес, у меня: и два паспорта, один, правда, подмочен, второй — ничего, и деньги. Рублев триста с мелочью. Ну и сумка со стволами и гранатами.

— Все это у тебя в доме?

— Зачем? Здесь и лежит. В сенях, среди дров. Принесть?

— Только лопатник, если не тяжело. А то помогу дрова перекладывать.

— Чего там тяжелого? Сейчас, обожди.

Филиппыч вышел в сени. Минуты через две вернулся. Николай открыл бумажник, присвистнул от удивления:

— Ни хрена себе. Ты только посмотри, дед, что мы заимели.

В одном отделении лежала упругая пачка новеньких стодолларовых купюр, в другом — такая же сторублевок. Рядом российские деньги помельче. Паспорт на имя Карелина Виталия Владимировича, технический паспорт на «Ауди-80» с местными номерами, водительское удостоверение нового образца, квитанция о месячной оплате стоянки возле стадиона «Торпедо». В отдельном кармашке ключи от машины, квартиры, брелок управления сигнализацией. В еще одном, ни много ни мало, чистый бланк удостоверения сотрудника ФСБ с печатями и подписями. Улов богатый, ничего не скажешь. Ни машиной, ни квартирой, конечно, не воспользуешься, а всем остальным — вполне.

Филиппыч, не отрываясь, смотрел на невиданное богатство. Столько денег он еще никогда не видел.

— Да, дела! — произнес он. — Одно непонятно.

— Что тебе непонятно, Филиппыч?

— Зачем этот дурак с такими деньжищами среди бандитов обретался? Жил бы себе спокойно, безбедно.

— Хм. А где еще, по-твоему, этот дурак заработал бы такие деньги, если не у бандитов? И не так уж долго на них проживешь.

— Тоже правильно, — вздохнул дед.

— Тут другой вопрос. Как документы этого Карелина на мое имя сделать? С удостоверением ФСБ проще. Сам попробую. Паспорт тогда не нужен, а права на тачку не помешали бы. Мои дома остались. А теперь туда хода нет.

— Ты, Колян, дай документы мне и деньжат на дорогу до города.

— Ты чего, дед, задумал?

— Племянник мой уже лет тридцать в реставраторах обретается. Иногда документами балуется, жить-то надо? Вот и делает разные там дипломы, пенсионные удостоверения, паспортами не брезгует. Потом на рынке спихивает. А что делать? Съезжу к нему, он что-нибудь придумает, мастер — золотые руки. Только свой паспорт мне дай, фотографию срисовать.

— Подожди, а твой племянник…

— Надежный ли, хотел спросить?

— Да.

— Ты мне веришь?

— Что за вопрос, Филиппыч?!

— Ему можешь верить как мне. А к бандитам у него свой счет имеется. Но это отдельная история, как-нибудь расскажу. В общем, он сделает все, что сможет.

— Говоришь, фотографию с паспорта срисовать надо, вот тебе паспорт, но в нем еще четыре фотографии, сделал как-то, как раз на права, хотел сменить, да не получилось. Ну, ладно, а сработает твой племяш быстро?

— Быстро, Коля, только кошки да кролики плодятся, аль забыл?

— Не забыл. Утром поедешь?

— С первым же автобусом.

— Тогда вот что. В шмотках покойного Прыща мне появляться на воле несподручно, даже опасно. Поэтому возьми бабки и купи в городе дорогой костюм, а лучше пару. Сорочки с галстуками, плащ по моде, туфли дорогие, осенние. Кейс, в него всякой канцелярии. Очки притемненные, капельки называются. Видеокамеру небольшую, аккумулятор дополнительный к ней и несколько кассет, племянник тебе с покупками, думаю, поможет. Да, еще печатку золотую, с камнем. Часы. Все дорогое, фирменное. Блок сигарет американских. Одеколон «Фенди» или «Хьюго Босс», запиши названия.

Дед скептически смотрел на разошедшегося Николая. Когда тот закончил, спросил:

— И на чем, по-твоему, я все это сюда притащу? На автобусе? В мешке из-под капусты?

— Черт. Об этом не подумал. А на такси сюда ехать нельзя, тем более с такой поклажей.

— Ладно, не суетись. У Семена, племянника, «Волга»-«десятка», правда, она в ремонте была. В кювет, как снег сошел, улетел племяш. Если отремонтировал, на ней и доставим. Ну а нет, костюм с рубашками и туфли куплю. Остальное потом сам наберешь.

— Да, плохо без своей машины.

— Машина-то есть, вон в сарае стоит «ГАЗ-69», еще шестидесятых годов, я таких в городе уже не вижу. Купил вместе с дачей. «Козел» хоть и старый, но на ходу был. Проверить бы надо, да куда на нем ездить?

— «ГАЗ-69»? Да ему, дед, цены нет исправному, как внедорожнику. Был у нас в армии такой. Так мы на нем где только не проходили. Новому «УАЗу» до «козла» далеко в плане проходимости. У тебя сарай закрыт?

— Знамо дело.

— Ключи от него и от «газика» оставь. Я, пока тебя не будет, посмотрю его. Если не возражаешь, конечно.

— Да смотри, сколько влезет. Я утречком, как на остановку пойду, замок на дверях запирать не буду. Подойдешь, дернешь за дужку и войдешь внутрь. Ключ от сарая и завтрак на столе в комнате будут.

— Да! Вот голова! Чуть главного не забыл! Телефон сотовый купи. На себя оформи. Не забудь, дед!

— А где купить-то?

— Племяш подскажет. Бери что покруче, последней модели, но желательно «Эрикссон», запомнишь?

— Запишу.

Дед прямо на ладони записал названия неизвестных ему товаров.

— Ну ладно. Все перетерли? Тогда отдыхай. Завтра к вечеру буду, если задержусь, не волнуйся, но за обстановкой следи. Ну а приеду с Семеном, остановимся у моей хаты. Увидишь, не выходи, жди, когда сам приду. Понял?

— Понял.

— Давай. Пошел я. До свидания.

— Деньги-то возьми!

— Только наши давай, я в этих заморских ни хрена не понимаю.

Взяв деньги, дед ушел. Николай перенес сумку с оружием на печь, сам следом забрался.

Оттуда, через открытые занавески, были видны подходы к дому, двор не просматривался. Но крепкие двери закрыты на засовы. Чтобы их открыть, надо применять взрывчатку.

Он закурил, задумался.

Вот и все. Кончился период его восстановления. Еще день, и он, если все сложится удачно, с документами Карелина выйдет на тропу войны.

Выйдет один против целой банды. Но это обстоятельство его не пугает. В этом мире он вообще больше ничего не боится. Надо только разработать план и неукоснительно ему следовать. Итак, его главные цели: Кузнецов, Арнольд, Крюгер и тот, кто стрелял в него от дверей. Следующие — те, кто напал на сестру. Он выйдет на них, обязательно выйдет. И начнет свой кровавый путь с самого начала. С продажного мента! С него будет разматывать змеиный клубок.

Старикову не давала покоя мысль о мужчине, который несколько дней назад появился возле обгоревшей дачи Старикова и представился Филиппычу потенциальным покупателем дома. Не столько сам факт появления этого мужчины, сколько его имя взбудоражило Николая. Вадим! Неужели Полуянов? А почему, собственно, нет? Лиля из больницы сбежала в Москву, как утверждала пресса. Там же служит Вадим. Его телефон записан у сестры на фронтовой фотографии друзей. Так что она вполне могла связаться с Вадимом. Возможно, они встретились. А Полуянов, узнав о судьбе боевого друга, сидеть сложа руки не будет. Сделает все, чтобы выполнить данную клятву. Тогда его появление здесь вполне объяснимо. Вадим решил своими глазами осмотреть место боя, понять, смог ли в том аду уцелеть Николай. И объехал озеро, чтобы узнать побочные подъезды к поселку. Полуянов стремился получить как можно больше информации, чтобы мысленно воссоздать реальную обстановку той ночи. Почерк убийц, количественный состав противника, привлекаемый к акциям подобного рода. И еще заряд ненависти перед смертельной схваткой.

Но они не встретились. Ну что ж, если Вадим появился в городе, пути их обязательно пересекутся, ибо задача у них одна, один общий враг.

Значит, белая «Нива» с известными номерами. Будем иметь это в виду.

За размышлениями Стариков уснул.

Впервые за долгое время спал спокойно. Спокойно, но чутко.

Дед вернулся под вечер следующего дня. В седьмом часу из окна дачи, где находился Николай, он наконец увидел въезжающую в поселок белую «Волгу». Она остановилась у дома Филиппыча, и дед с племянником вышли из машины, открыли багажник и отнесли в дом два объемных магазинных пакета. После чего племянник уехал, а Филиппыч ушел к себе. Николай ждал, помня наказ старика.

Только через час дед пришел к Старикову.

Тот встретил его вопросами:

— Ты что, дед? Чего так долго?

— Ух ты, быстрый какой! И документы ему сделай, и товара разного прикупи, и возвернись пораньше, да и сразу к нему рысью с докладом?! Я же тебе говорил, что на этом свете быстро делается. А я — человек старый, устал по городу мотаться, мне надобно и отдохнуть маленько. А он — чего так долго? Тебя бы заставить по всем этим маркерам да компаниям пошарахаться. И везде народу, будто каждому по миллиону дали. А говорим, бедно живем. Ни хрена не бедно. Машин что собак нерезаных, раньше столько не было, и все новые. Где люди на них бабки берут? Аль тоже в бандитах ходют? Выходит, у нас все государство бандитское?

— Ну ладно, ладно, не заводись, давай по теме.

— А по теме, вот тебе паспорт новый, гражданин Карелин, вот документы на машину. Все, что приказывал, купил. Одна печатка на семь тысяч потянула. И на что она тебе сдалась?

— Не из своего же кармана платил?

— И на том спасибо. Вот тебе чеки, а за барахлом сам придешь, как стемнеет. Да, хата в городе однокомнатная есть. В самом центре.

— В смысле?

— У племяша друг за «бугор» свалил на полгода, ключи ему оставил, чтобы, значит, тот за квартирой присматривал. Я и подумал: не будешь же ты кажный день в город и обратно мотаться? Бандиты выпасти могут. Да и среди местных слух пойдет. Все одно прибежище искать пришлось бы. Так не лучше ли тебе переселиться в ту квартиру? Мужик в ней жил не бедный — обстановка, телефон, все условия. А?

— Дед, да тебе цены нет! Слушай, а ты племяшу-то хоть заплатил за работу?

Стариков по достоинству оценил качество документов.

— Предлагал — не стал брать. На дело правое, сказал, человек идет. И опасное. Так какие могут быть деньги? Рад, что этим помочь сумел.

— И все же надо было оставить пару штук, работа ювелирная.

Дед развел руками:

— Бесполезно, обиделся бы и вернул. Он гордый. Слабый, но гордый.

— Слушай, а что за счет у него к бандитам? Может, я и за него рассчитаюсь?

— Если коротко, жену его, Катю, изнасиловали в подъезде. Она с ночной смены домой возвращалась, Семен встретил ее на улице, а между этажами в подъезде наркоманы, обкурившись «дури», прижали их. Сене в челюсть, а Катю на перила. И по очереди, всем скопом. А она только забеременела после пяти лет семейной жизни. После этого детей она уже иметь не могла, а после такого позора бросилась с крыши дома. Насмерть! На штакетник попала.

— А этих подонков, конечно, не нашли? — спросил Николай.

— Нашли. А толку? Судили одного, другие отмазались. Родители похлопотали, мать их, пидарасты. Да и тому, кто сел, пятерик всего дали. Сейчас уже, наверное, на свободе. Две жизни, да что там две, три жизни загубили, твари!

— Ничего, дед, — уставившись злым взглядом в окно, — проговорил Стариков, — и за Семена твоего клянусь. Делить их на правых и виноватых не буду. Все под одну гребенку пойдут. Так и передай племяшу своему. А за хату в городе спасибо. Она мне очень нужна. И ты, дед, может, понадобишься. Нет, я не настаиваю, это — добровольное. Но если что, на тебя рассчитывать можно?

— Можно, — коротко ответил Филиппыч. — А как иначе? — добавил он, выходя из дома.

Позже Николай перенес к себе купленные в городе вещи, оделся, посмотрел в зеркало, предварительно завесив окна одеялами и включив свет.

Стариков не узнал себя. На него смотрел, как минимум, преуспевающий предприниматель солидного уровня. Или старший офицер элитного подразделения ФСБ. Жаль, сотовым нельзя воспользоваться.

Мобильный номер Лили заблокирован, номер Полуянова он не помнил, а больше звонить некому, разве что майору Кузнецову. Но с ним он пойдет на прямой контакт в ближайшие дни, как только застанет его там, где намеревается.

В понедельник утром у дома Филиппыча вновь остановилась белая «Волга». Стариков, уже приготовившийся выйти на шоссе с баулами, в которые сложил все свое имущество, в надежде поймать попутку, увидел машину Семена из окна.

А через несколько минут явился Филиппыч.

— Ну что, майор, готов к совершению марша?

— Уж не за мной ли приехал твой племяш? — вопросом на вопрос ответил Николай.

— Угадал. Прикинул Сеня, что сложно тебе будет уйти отсюда с вещами, да еще найти его, чтобы забрать ключи от квартиры друга. Отпросился с работы и решил еще немного поработать на тебя. Он сейчас машину сюда, ко двору, подгонит, грузитесь, и с богом.

— Ну, дед, слов нет, спасибо.

— Это ты племяшу скажешь. Пошел я. Выноси баулы в сени.

Наскоро попрощавшись с Филиппычем, Николай сел в машину и расположился на переднем сиденье.

Водитель всю дорогу молчал. Вид Семен имел невзрачный, одет был плохо, хотя, владея таким мастерством по подделке документов, мог прилично зарабатывать и соответственно одеваться, но, видно, одежда его не интересовала. И не только одежда. Он вообще выглядел каким-то испуганным, забитым. Да, такой не мог защитить жену от бандитов. Николаю жаль было Семена. Мужик он хороший, и в семье у них наверняка все было в порядке, любовь и взаимопонимание. Да еще ожидание долгожданного прибавления семейства.

Четверо мерзавцев перечеркнули всю их жизнь. И Семен оказался бессилен что-то сделать. Почему рядом не оказался он, Николай? Тогда все было бы иначе. В больницу доставили бы изувеченных подонков, а не беременную, изнасилованную женщину и ее избитого мужа. Однако Старикова рядом не оказалось, и случилось то, что случилось.

Николаю хотелось выразить Семену и благодарность за его участие в его деле, и одновременно выразить соболезнование по поводу трагической гибели жены и так и не родившегося ребенка. Но если первое еще было к месту, то второе вряд ли. Зачем бередить душевную рану? Поэтому Стариков тоже молчал, глядя на проносящиеся деревья и села.

Приближался пост ГАИ. Семен неожиданно предложил:

— Хотите проверить качество документов? Удостоверение ФСБ, например?

— Стоит ли рисковать, Семен?

— И это говорит человек, выступивший против целой банды и в одиночку удавивший семерых бандитов? Или вы сомневаетесь в моей работе?

— Не в том дело. Риск, даже минимальный, должен быть оправдан.

— Значит, не будем проверяться? — Семен посмотрел на Николая.

И тот неожиданно согласился:

— Черт с ним. Давай, Семен, дави на гашетку. Но если проколемся, неприятностей не оберемся. За себя я спокоен, мне все равно дорога в бой, а вот себе навредить не боишься?

— После одной, самой страшной в моей жизни, ночи я ничего не боюсь. Правда, отомстить не могу. Не то что вы.

— Понимаю тебя. Кажется, нам пора действовать?

До поста оставалось всего несколько сот метров.

Семен резко нажал на педаль газа и вместо того, чтобы снизить скорость, как того требовали дорожные знаки, увеличил обороты двигателя.

Что тут же зафиксировал радар одного из трех инспекторов. Впрочем, и без радара было видно, что «Волга» либо потеряла управление, либо пошла на прорыв поста. Гаишники втроем вышли на дорогу. Один снял с плеча автомат, передернул затворную раму. Другой дал отмашку жезлом и тут же ушел на обочину. Дальше шутить с инспекторами стало опасно. Семен резко затормозил и остановился.

— А ну выходи, лихач недоделанный, быстро. — Старший наряда, молодой лейтенант, чуть не силком вытащил Семена из машины. — А вы, мужики, давайте сюда пассажира, — приказал он своим подчиненным.

К Николаю подошли двое:

— Ну, ты чего? Не понял приказа? Мухой из салона! — крикнул сержант.

Стариков вышел и спокойно сказал:

— Недолго тебе, сержант, носить погоны. Сначала с людьми научись обращаться, а не тыкать стволом в лицо.

— Что??? Лейтенант, пассажир совсем оборзел.

— Погоди с ним, сначала с водителем разберусь.

Семен передал офицеру ГАИ документы.

Стариков направился было к лейтенанту, но сержант преградил ему путь:

— Стоять. Че, неясно?

— Убери автомат. И уйди с дороги, я буду разговаривать с офицером.

И, отстранив рукой ствол, Николай пошел к лейтенанту.

— Стой. Стрелять буду.

Стариков между тем подошел к старшему наряда:

— Лейтенант, верните документы водителю, я виноват в том, что он превысил скорость.

— За управление машиной ответственность несет водитель, и что вы, собственно, за персона, чтобы вмешиваться в его действия и вести себя вызывающе, не выполняя требования милиции? А ну, предъявить документы.

Николай достал удостоверение личности подполковника ФСБ, развернул:

— Смотрите внимательно. Теперь вам ясно, кто я такой?

Лейтенант подтянулся.

— Извините, товарищ подполковник. Если бы вы следовали в автомобиле своего ведомства, ваши-то номера мы знаем, проблем не возникло бы, но вы…

— Научите своих подчиненных вести себя достойно, а то понавешали автоматов и возомнили. А вы всего лишь автоинспекция… Людей в первую очередь уважать надо, лейтенант, не забывайте об этом.

— Так точно, товарищ подполковник, я проведу с нарядом разъяснительную работу. Надеюсь, дальше поста инцидент не выйдет?

— Считаю, что он исчерпан. В конце концов, мы служим одному делу, и интересы у нас должны быть общие. И машину нашу вы обязаны были остановить. Продолжайте нести службу как положено. Уважительно к людям. Понял меня, сержант?

— Так точно. — Сержант забросил автомат за спину.

Как только отъехали от поста, Семен сказал:

— Быстро вы их на место поставили, особенно этого сопляка сержанта. Откровенно говоря, я огромное удовольствие получил. Не часто гаишники перед кем-нибудь, кроме собственного начальства, оправдываются. Ну и как вам документы?

— Отлично, Семен. Я сразу оценил твою работу. Но почему ты денег не взял?

— А вы на бандитов за деньги идете?

— Это другая тема. И вот что, обращайся ко мне на «ты».

— Не возражаю. Но тема, кстати, одна и та же. Ты хочешь расправиться с теми, кто в свое время убил и мою семью. И за это я должен с тебя взять деньги? Так может поступить только последний негодяй.

— Да, тебя не переубедишь, Сеня, прав был Филиппыч.

— Не переубедишь. Ну, кажется, подъезжаем.

Они остановились у Театра оперы и балета, на стоянке такси, где, к удивлению Николая, многие знали Семена, здоровались с ним, не прогоняли с выгодной стоянки. Может, оттого, что он не калымил, не составлял им конкуренции? Но место он все равно занимал. Николай спросил:

— Почему к тебе так терпимо таксисты относятся? Ведь они готовы драться за место, это их хлеб.

— Я тебе документы сделал?

— Все. Вопросов больше нет. Куда пойдем?

— Дом напротив семиэтажный видишь?

— Ну.

— Вот к нему со двора и подъедем. Поживешь там некоторое время.

— А тут зачем останавливались?

— Друг должен был подъехать, краски подвезти, но что-то его не видно, помогу тебе обосноваться и свяжусь с ним. Узнаю, в чем дело.

Через двадцать минут Николай остался один в большой однокомнатной квартире на третьем этаже дома, как принято говорить, сталинской постройки. Лифт находился посередине подъезда, что делало значительно безопаснее подъем по лестнице, в отличие от стандартных домов, где все на виду сверху донизу. Двери не смотрели друг на друга, поэтому вести наблюдение за входом в соседнюю квартиру практически невозможно. Окно и балкон выходят на Театральную площадь — внизу крыша магазина. До нее пять-шесть метров, если что, можно уйти через балкон. К тому же наличие так называемого «черного» хода тоже важно для его работы. И обстановка. Дорогая, уютная, расслабляющая, в общем, убежище, лучше не придумаешь. А главное — центр, никаких проблем с такси. Вон они, выстроились в ряд. В окно видно.

Стариков еще раз мысленно поблагодарил Филиппыча и его племянника Семена, принципиального, рискового, но беспомощного перед чужой физической силой. Приняв душ, Николай погладил одежду, проверил оружие, прилег отдохнуть. Надо было тщательно отработать план действий, довести его до кондиции, сам Николай созрел давно, и подготовиться к схватке. Главное — выйти на акцию, точно зная, что имеешь целью добиться. И просчитать по максимуму все возможные варианты кардинального изменения обстановки. А для этого нужно время. И оно у майора Старикова есть. Первый удар по главарям банды он должен нанести завтра. И цель определена.

Майор Кузнецов под охраной двух сотрудников милиции, выделенных по его же просьбе управлением, прибыл на свое рабочее место, как обычно, ровно в 8.00.

Накануне вечером у него состоялся разговор с Арнольдом. Тот был изрядно пьян и все же членораздельно излагал свои мысли. Новость, которую он сообщил о провале операции с квартирой и выходом на Старикову, выбила майора из колеи. Он, как никто другой в банде, понял, что произошла катастрофа. Им негласно объявили войну. Настоящую войну. И на стороне противника выступила неизвестная сила, способная уничтожить их преступный синдикат. Что, в принципе, и делает методично, грамотно и успешно.

Ночь Кузнецов провел бессонную, размышляя о том, что теперь ему предпринять. Арнольд с Пастором и, возможно, Крюгером, если тот транспортабелен, навострили лыжи на Кавказ. Ему же предстояло остаться здесь с каким-то отморозком Сивым, которого оставили старшим в развлекательном центре, и остатками банды Пастора, по-прежнему официально осуществляющей официально охранную деятельность. Оставили под присмотром его, Кузнецова. Да все они ему и в столб не уперлись. Умники нашлись, одного майора за дурака держат. Не понимают, что он тоже не пальцем деланный, что именно ему следовало руководить всей организацией. Тогда ничего подобного не произошло бы. А он для них просто продажный мент. Козлы. Но Арнольд ошибается, что им с Пастором — Крюгера скорее всего оставят на местном кладбище — удастся уйти. Они — главная цель мстителей во главе со Стариковым, в чем Кузнецов теперь не сомневался. И наверняка находятся под контролем.

Сейчас бы всем объединиться, выиграть время, подготовиться, привлечь силы со стороны. Деньги на профессиональных наемников у Арнольда есть. Отразить удар, который долго ждать себя не заставит. Поднять шум, чтобы в дело вмешалась милиция с ее мощным карательным аппаратом. И мстителям в городе не останется места. Вот тогда-то и перейти в атаку. Преследовать противника и уничтожить его. А что делает Арнольд? Решает бежать, скрыться. Глупец. Впрочем, для Кузнецова, тоже приговоренного Стариковым к смерти, бегство главарей банды хороший вариант. Они оттянут на себя основные силы противника. У Кузнецова появится шанс скрыться из города. Рапорт об отпуске лежит у генерала, и Гришаков обещал его подписать. Новый «Ниссан» ждет его на одной из стоянок, купленный верным помощником, старшиной, который должен был обеспечить устранение Стариковой в больнице. А за службу свою и молчание ему перейдет в собственность «десятка» Кузнецова. Останется дождаться четверга, когда из города сдернет Арнольд со своими псами, и тоже уйти, но в противоположную сторону. Из отпуска майор милиции уже не вернется. Его давно приглашал в Питер старый университетский друг на должность начальника службы безопасности солидного коммерческого банка, соучредителем, а по существу, хозяином которого он и являлся. Друг в Северной столице крупная фигура. Сумел-таки выйти в люди, но и Кузнецова не забыл. Придется немного изменить внешность, слепить другие документы. Эдуард, друг Кузнецова, знает о его проблемах и поможет. А в УВД города придет сообщение о безвременной кончине майора Кузнецова, захороненного на родине, согласно воле последнего.

Вениамин Кузнецов перестанет существовать.

Вместо него начнет новую, обеспеченную жизнь другой человек. Ну, а потом можно и на Стариковых и их друзей организовать охоту. И пошли к черту все эти арнольды, пасторы, крюгеры вместе со своей наркотой.

Лишь под утро Кузнецов забылся тревожным сном.

Проснулся разбитым, раздраженным. Прибыл на работу в сопровождении милицейской и бандитской охраны, следовавшей за ним по пятам от самого дома. Менты, доставив объект к месту назначения, убыли на отдых. Бандиты, сменившись, остались пасти его. У них караул круглосуточный. Будто эти два отморозка в «девятке» смогут что-то сделать против «профи», случись им сойтись в схватке. Лягут в первые же секунды. Ну и хрен с ними. Главное, что сейчас волновало Кузнецова, это дождаться четверга. Завтра он подпишет рапорт, оформит отпуск, и завтра его уже не будет здесь. Если, даст бог, ничего не случится. Пока опасности майор-оборотень не чувствовал, только тревогу. Но она была объяснима, опасности нет, ее он не ощущал, хотя была она от него менее чем в ста метрах.

Кузнецов взял со стола бумаги, рассеянно полистал. Сегодня вышел на работу его начальник и все свои дела сбросил заместителю. Сам же, по информации референта, собрался с Гришаней на обед в кабак «Обруч». Следовательно, до завтрашнего утра ни того ни другого в управлении не будет. Можно ни хрена не делать. Он заказал секретарю кофе, достал из шкафа пузатую бутылку бренди, выпил рюмку. Запил кофе. Взглянул на часы. 9.00. Рабочий день начался. Быстрее бы закончился. Главный враг Кузнецова — время.

Он выпил еще рюмку, откинулся в кресле.

В 9.30 в управление зашел элегантно одетый мужчина в затемненных очках, с кейсом и печаткой на безымянном пальце левой руки.

На входе мужчину остановили два сержанта.

— Извините, у вас повестка?

— Ну, во-первых, здравствуйте.

— Здравствуйте, — ответили сержанты.

— Во-вторых, никакой повестки у меня нет и быть не может. Просто хочу повидать одного офицера вашего славного департамента, если, конечно, он на месте.

Вел себя мужчина непринужденно, словно был здесь своим человеком. Сержант позвонил по внутреннему телефону дежурному по управлению:

— Товарищ майор, здесь гражданин один к нашему сотруднику прибыл. Нет. Не проверяли, без повестки, нет, не говорил. Детектор? Понял.

Сержант положил трубку.

— Извините, гражданин. Кто из сотрудников вам нужен?

— Ну хватит, сержант, поиграли, и достаточно. Я — подполковник ФСБ, вот мое удостоверение, не надо никакого детектора. Естественно, у меня при себе табельное оружие, кейс свой на досмотр предъявлять не буду. Где ваш дежурный?

Милиционеры были немного обескуражены начальственным тоном мужчины в белом плаще с дорогой печаткой на пальце.

— Дежурный находится прямо по коридору справа, но, извините, товарищ подполковник, я обязан доложить ему о вас.

— А вы разве этого не сделали несколькими минутами раньше?

И, не дожидаясь действия охраны, Николай Стариков пошел по коридору.

Сержант быстро схватился за трубку телефона.

Дежурный майор вышел встречать Старикова:

— Здравия желаю, товарищ подполковник, разрешите узнать цель вашего визита к нам?

— Здравствуйте, майор. Но зачем так официально?

— Служба.

— А… Ну тогда понятно. Удостоверение предъявить?

— Желательно бы.

— Ради бога. Прошу. — Стариков протянул документ дежурному.

Майор внимательно осмотрел удостоверение. Перед ним был не их областной гэбист, а начальник отдела центрального аппарата Службы. Московский чин. И немалый. Начальник отдела на Лубянке — это фигура. Вернул документ Старикову. Спросил:

— Кого бы вы хотели видеть?

— Майора Веню Кузнецова, борца с наркомафией.

— Вы знакомы?

— Иначе я не позволил бы себе называть его Веней.

— Люди разные бывают.

— Майор, я могу увидеть Кузнецова?

— Да, конечно, сейчас позвоню, узнаю, на месте ли он?

— Хорошо. Только давайте договоримся. Не говорите Вене, кто к нему пришел. Пусть это будет для него сюрпризом. Мы не виделись лет пять. Понимаете? — Николай подмигнул майору.

— Понимаю. Сделаем все, как надо.

— И еще, у вас тут с режимом как? Может он покинуть управление или обязан отсидеть рабочий день от звонка до звонка?

— Захочет — сможет.

— Вопросов больше нет.

Майор набрал номер внутренней связи.

— Кузнецов? Ты на месте? Это Голодько, дежурный. Ты у себя минут пять будешь? Да нет, ничего, хочу с тобой об одном деле поговорить. Времени много не отниму, да и нет его у меня, сам понимаешь, служба. Ну, я поднимаюсь.

И обращаясь к Старикову:

— Ну как, пойдет?

— Лучше не придумаешь. Только начальству о моем визите докладывать не надо. Я же не по делу. А то начнутся расспросы, так до вечера и просидим здесь вместо уютного кабачка. Договорились, майор? Пузырь коньяка за мной. Кузнецов и передаст.

— Договорились.

— Ну, спасибо. Если возникнут проблемы со службой, через Веню свяжись со мной, помогу. Хороший ты человек, майор, с понятием. Ну все, я пошел.

Дежурный проводил взглядом мужчину в модном плаще. Подумал — служат же люди, и власть имеют, и «бабки». На этом гэбисте прикида тысяч на пятьдесят. Хотя, может, им выдают такие шмотки вместо формы для понта? Кто знает? Нам бы так.

А Николай пошел к лестнице, левой рукой, несущей кейс, поддерживая пистолет-пулемет «клин», невидимый под широкими полами модного плаща. И никому — ни дежурному по управлению, ни милиционерам на входе — не пришло в голову сличить образ «подполковника ФСБ» с фотографией, правда плохенькой, Николая Старикова, разыскиваемого милицией, которая висела третьей во втором ряду большой доски в дежурке.

Майор Кузнецов после звонка дежурного подошел к окну, закурил.

По стеклу заискрились первые мелкие капли дождя.

«Опять дождь, — подумал майор, — только вчера машину вымыл, и на тебе. И что это вдруг Голодько понадобилось?»

Дело какое-то, говорит. Наверняка кто-нибудь из детишек знакомых родителей попал с наркотой, хотят замять дело. К Кузнецову по таким вопросам нередко обращались сослуживцы. Одним помогал, другим — не мог.

Дверь в кабинет открылась.

Кузнецов обернулся.

Вместо Голодько на пороге стоял незнакомый хорошо одетый мужчина, в распахнутом белом плаще, его лицо показалось Кузнецову знакомым.

— Кто вы? И что сие вторжение означает? — строго спросил Кузнецов.

— Я — Стариков. Бывший майор бывшего спецназа, которого ты, подонок, после моего звонка о наркотиках вычислил и сдал бандитам. Ты один из тех, кто убил мою семью.

Кузнецов похолодел, его била дрожь. В голове мелькнуло: это конец. Майор шагнул к столу.

— Стоять, — приказал Стариков, достав из кейса «клин». — Тебе знакома эта игрушка? 1200 выстрелов в минуту. Десять секунд, и двадцать «макаровских» пуль разорвут твое поганое тело.

Кузнецов вернулся к окну. Ему казалось, что все это происходит не с ним.

Стариков закрыл дверь, подошел к майору.

— Оружие?

— В верхнем ящике стола.

— Встань к стене, подними руки. Ты знаешь, что решения я принимаю мгновенно, дернешься — и распотрошу тебя. Предупреждаю.

Кузнецов молча выполнил требования Старикова.

Николай обыскал майора. Оружия при нем не оказалось.

Стариков прошел к столу, не сводя с Кузнецова пистолета, выдвинул верхний ящик, бросил табельный «ПМ» на стол, проверил остальные ящики, кроме бумаг, ничего. Открыл сейф, не осматривая, закрыл. Ключ от сейфа и пистолет положил в карман плаща.

— Вернись к столу.

Майор милиции выполнил требование Николая.