Глава четвертая

Председатель совета директоров компании, сидя в своем удобном кресле, листал утренние газеты. Везде все одно и то же, в Дагестане опять теракт, в Ингушетии какого-то начальника райотдела полиции расстреляли. На фондовых биржах неутешительные прогнозы, всевозможные индексы скачут, как скаковые лошади. Отстранен от должности за взятки мэр провинциального города. Начат выпуск нового автомобиля. Роксенов хотел уже отбросить газеты, как увидел название, привлекшее его внимание. «Лесорубы с большой дороги». Так, а это что? Он начал читать статью. Прочитав, снял очки, откинулся на спинку кресла, достал сигарету, хотел прикурить, но передумал, бросил ее в пепельницу и нажал кнопку вызова секретаря.

Та тут же вошла в кабинет:

– Кофе, Максим Григорьевич?

– Где Адалин?

– Не знаю.

– Не знаешь? – повысил голос Роксенов. – А разве этой ночью не ты была у него в загородном доме?

– Моя личная жизнь, Максим Григорьевич…

– Касается, милочка, даже очень касается, – прервал ее Роксенов. – Вот узнает жена Адалина о ваших отношениях, она такое устроит, что мало никому не покажется. И лишится сразу всего твой любовник. А тебя Эльмира на свиноферму загонит, парашу чистить. А если она погонит муженька и решит продать на сторону принадлежащие ей акции, то на компании смело можно ставить крест. Я-то себя обеспечил, мне нажитого хватит, и я в любом случае найду себе применение, а вот что с вами будет? Это вопрос. Но точно ничего хорошего. Так что разыщи мне срочно своего любовничка и моего компаньона.

Секретарша опустила голову и молча вышла. Через несколько минут Адалин заглянул в кабинет:

– Привет, Максим, Тамара передала, что ты срочно требуешь к себе.

– Присаживайся! Можешь заказать себе кофе.

Следом за Адалиным к Роксенову зашли Осипов, Гаулин и Рогин. Все присели в кресла вокруг стола заседаний.

– Что случилось, Максим Григорьевич? – спросил генеральный директор.

Председатель совета директоров швырнул на стол газету, раскрытую на развороте, где была помещена статья «Лесорубы с большой дороги», и с возмущением спросил:

– Что это?

– Газета, – ответил, улыбаясь, Адалин.

– Умный, да? Или борзый? А все остальные так, погулять вышли? С каких это пор, Вова, ты считаешь, что можешь вести себя развязно на служебном совещании? Или мне напомнить, чье место ты занимаешь?

Улыбка сползла с физиономии удачливого до сего времени, но по сути обычного альфонса:

– Но это действительно газета, Максим! И чего ты сорвался?

– Так, с этого момента попрошу обращаться ко мне по имени-отчеству и на «вы», это касается всех, и в первую очередь тебя, Вова.

– Извините, Максим Григорьевич.

– Ты статью в этой газете читал?

– Нет!

– Конечно! Тебе не до этого.

– Но мне действительно было с утра не до этого.

– Кто читал статью? – обвел взглядом присутствующих Роксенов.

– Я читал, – ответил помощник.

– Тебе по долгу службы положено. Кто еще читал? – Оказалось, что больше никто не знал о статье. – Понятно. Ну, тогда, господин Адалин, прочитай ее всем вслух.

Заместитель Роксенова взял в руки газету:

– «Лесорубы с большой дороги»…

В статье было изложено все, что касалось незаконной вырубки леса, переведенного в разряд горелого. Упоминалась и странная смерть Леонида Колонцова. Корреспондент Воробьев фактически обвинил компанию «Рокада-Лес» и транспортную фирму «Локка» в хищении природных ресурсов, принадлежащих по Конституции всему народу.

Когда Адалин закончил чтение, Роксенов повернулся к начальнику службы безопасности:

– Скажи-ка мне, Эльдар, каким образом этот материал попал к журналистам? Ведь в статье буквально расписаны наши дела во Владимирской области, упоминаются транспортная фирма и даже лесник Башир Караев вместе с главой сельской администрации Муравьевым. И кто такой этот Воробьев?

– Я сейчас не готов ответить на ваши вопросы, Максим Григорьевич, мне необходимо время, чтобы во всем разобраться.

Роксенов перевел взгляд на генерального директора:

– Тебе тоже надо время разобраться в ситуации, Владимир Геннадьевич?

– По-моему, нам всем оно требуется.

– А я не вижу ничего страшного в этой статье, – подал голос Адалин.

– Да?

– Кто сейчас читает газеты? Пенсионеры? Те, кому делать нечего? И что читают? Во всех изданиях, в каждом номере компромат на кого-нибудь. Издательские дома по швам трещат и готовы печатать все, лишь бы удержаться на плаву. Я непосредственно руководил сделкой, нас дважды проверяли различные контрольные органы и не находили никаких противозаконных действий. Те участки леса, что мы обрабатывали, не нами, а региональной комиссией совместно с администрацией сельского поселения были признаны поврежденными и не способными к самовосстановлению.

– Ты мне еще расскажи, сколько денег отвез областным и сельским чиновникам.

– Но тем не менее документы у нас в порядке.

– Для кого? Для местной власти? Для местной в порядке, а если копнет прокуратура, да не областная, а Генеральная? Ты уверен, что и она признает твои бумажки достаточным основанием для проведения очистных работ? Уверен, что прокуратура не проследит, куда ушел этот лес? Оставят без внимания, что из этого якобы непригодного для строительства леса на юге вовсю дома строят?

– Прокуратура по статье в частной газете проверку проводить не станет! – заметил гендиректор.

– Где гарантия, что тот, кто заказал статью, ею и ограничится? – повысил голос Роксенов. – Нет, господа, этот кто-то, уцепившись за тему, поведет дело дальше и вскоре начнет шантажировать нас. А мы вынуждены будем платить ему. Вопрос: из чьего кармана? – Роксенов повернулся к Адалину: – Ты готов платить, Владимир Антонович?

– Почему я?

– Ну, конечно, жена не позволит, ведь это она хозяйка, а ты при ней лакей. Ответь лучше, Адалин, по чьему приказу был убит Леонид Колонцов?

– Но вы же сами сказали, чтобы заткнуть рот этому прощелыге.

– Вот! Заткнуть рот. И все! О том, чтобы убирать парня, я не сказал ни слова, наш с тобой разговор записан, дружок. А что такое заткнуть рот, говоря нормальным языком? Это поговорить с молодым человеком, убедить его в неправоте, купить, в конце концов, просто изъять материалы. Но не убивать. А ты что сделал? Послал придурков Лесника завалить парня! Не будь этой смерти, то и дело выглядело бы совсем иначе. Но ты не стал думать, ты решил пойти по самому легкому пути.

– Позвольте заметить, Максим Григорьевич, что ваши обвинения в мой адрес необоснованны. По факту гибели Леонида Викторовича Колонцова следственными органами было возбуждено уголовное дело. И оно закрыто ввиду отсутствия состава преступления. Следствие установило, что смерть молодого журналиста явилась результатом несчастного случая. Бегал парень по округе, возле деревни, где проживает его дед, споткнулся и ударился о пень. Да так, что размозжил череп. Несчастный случай.

– Слушай, Адалин, вон даже Осипов улыбается твоему бреду. Какое, к черту, следствие? Отписались менты, получив бабки, и все. Но дело могут вновь возбудить! И тогда версия с несчастным случаем не прокатит. И тебе, Адалин, это известно лучше, чем кому-либо из присутствующих. Вот и получается, подставил ты всех нас.

– Может, я и статью в газету заказал?

– Нет! Ты не настолько глуп, чтобы рубить сук, на котором сидишь.

– Ну хоть в этом вы меня не обвиняете.

– Я спросил, кто такой Воробьев, – поднявшись, зашагал по кабинету Роксенов. – По нему у нас есть информация? Или и для выяснения этого вопроса требуется время?

– Максим Григорьевич, – высказался начальник службы безопасности, – сейчас обсуждать данные вопросы нет никакого смысла. Вопросов много, ответов нет. Давайте поработаем по этой теме, а потом все конкретно и обсудим. Имея достаточно информации для принятия того или иного решения.

– Хорошо, – согласился Роксенов, – темой займешься ты, Эльдар. Рогин поможет тебе. Но смотрите, господа, работать аккуратно. Главное – узнать, откуда пошла волна. Узнав это, многое станет ясно. Генеральному директору заниматься производством. Все свободны, кроме Адалина.

Люди из ближайшего окружения Роксенова покинули кабинет.

Председатель совета директоров указал Адалину на кресло у журнального столика:

– Присаживайся, Володя, у нас с тобой разговор не окончен.

– Мне и сейчас, наедине, обращаться к тебе на «вы»? – ехидно поинтересовался Адалин.

– Конечно, хотя можешь и на «ты», мы же все-таки друзья! Но в официальной обстановке, в присутствии третьих лиц только на «вы» и только по имени-отчеству.

– Хорошо. Скажи, Максим, почему ты наехал на меня? Что плохого я сделал лично тебе? Все дело в статье? Но я к ней не имею никакого отношения.

– Не в статье дело, Володя. Ты уже должен понять, в этом мире выигрывает сильнейший. Я имею в компании 40 процентов акций, ты, а точнее, Эльмира Руслановна, твоя жена, – 30 процентов. Мне нужен контрольный пакет акций. Как заполучить его? Только приобретя половину акций Эльмиры.

– Но она никогда не пойдет на продажу акций.

– Вот мы и подошли к главной теме нашего разговора. Естественно, Эльмира не продаст и процента акций. Мне нужна половина ее пакета. А это не одно и то же.

– Я плохо тебя понимаю.

– Что ж, буду прям, как рельс. Как ты думаешь, что сделает Эльмира Руслановна, весьма своенравная и жестокая женщина, узнав, что ее муж вовсю гуляет с моим секретарем Тамарой Кравчуковой, женщиной и молодой, и весьма привлекательной?

– Эльмира не может узнать о Тамаре, – побледнел Адалин.

– Ошибаешься. Очень даже может. И даже уже сегодня. Так что она сделает, узнав о предательстве муженька? Молчишь? Я отвечу. Она вышвырнет тебя из дома, лишив всего, что ты имеешь, и в первую очередь права управлять компанией от ее имени.

– Ты хочешь сказать, что сможешь подставить меня?

– Я говорил и еще раз хочу сказать лишь одно: в этом мире выживает сильнейшей. Я силен, ты слаб. Так почему мне не воспользоваться этим?

– Но… но… это же подло!

– А приказывать убить молодого журналиста не подло? А обманывать жену не подло?

– Но ты же сам…

– Речь, Володя, не обо мне. То, что позволено сильному, не позволено слабому.

– Что ты хочешь, Максим?

– Получить двадцать процентов акций, принадлежащих твоей жене! И все!

– Все? Какая мелочь? Но что могу я, если акции у Эльмиры?

– Ты можешь решить этот вопрос. И получить обеспеченную свободу.

– Без права участвовать в управлении компанией?

– Да, без права. Но оно тебе нужно? Десяти процентов тебе за глаза хватит, чтобы жить в свое удовольствие без приложения каких-либо усилий.

– И каким же образом я могу решить данный вопрос?

– Ты что, на самом деле не вникаешь в ситуацию или прикидываешься идиотом? Твоя прелестная супруга, насколько мне известно, большая любительница пластических операций. Как же, ведь ей надо держать форму. А операция – это всегда риск. Люди нередко умирают от обычного аппендицита. Заденет хирург случайно какой-нибудь жизненно важный орган, и все, пациента повезли в морг. Хирург же практически никакой ответственности не несет. Врачебная ошибка. Их не совершают только те, кто ничего не делает.

– Ты предлагаешь мне убить Эльмиру? – со страхом уставился на Роксенова Адалин.

– С ума сошел! Ничего я тебе не предлагаю, только предупреждаю – не получу контрольного пакета акций, останешься без штанов, остальное додумывай сам. Свободен!

Роксенов откинулся на спинку кресла и нажал кнопку вызова секретарши:

– Тамара, мне нужен Рогин!

– Сейчас найду его!

Буквально через минуту завибрировал сотовый телефон – на дисплее высветилась фамилия помощника.

– Ты где, Стас? – поинтересовался Роксенов.

– Работаю по теме, Максим Григорьевич.

– Результаты есть?

– Я вышел на журналиста, состряпавшего статью.

– На Воробьева?

– Он такой же Воробьев, как я президент. Его фамилия Круглов. Анатолий Круглов.

– Дальше?

– Вечером в 20.00 мы условились встретиться в кафе на Арбате. По отзывам коллег, Круглов не прочь подзаработать на стороне.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что он нередко сдавал за бабки тех людей, что сбрасывали ему конфиденциальную информацию.

– Другими словами, сдавал заказчиков статей, желавших сохранить свое имя в тайне?

– Точно так. Круглов умный, но беспринципный малый. Кстати, берет за свои услуги весьма дорого.

– Ты должен узнать имя заказчика нашей статьи. Цена вопроса меня не интересует.

– Думаю, вечером вы будете знать, кто инициировал появление в СМИ компрометирующего компанию материала.

– Думать мало, надо быть уверенным.

– Я уверен, что узнаю имя заказчика, если, конечно, буду располагать требуемой суммой.

– У тебя есть деньги. Заплати. Потом вернешь с процентами.

– Я понял, Максим Григорьевич.

Роксенов отключил сотовый телефон.

Продажный журналист – это хорошо. Это, можно сказать, повезло. Гораздо хуже, если нарвешься на этакого идейного правдоискателя. Такие еще остались в журналистике. С ними трудно договориться. Будем надеяться, что Стасу повезет.

Телефон Роксенова не умолкал, звонили так называемые друзья. Возмущались, плохо скрывая истинные чувства удовольствия и злорадства, содержанием статьи. Устав от всех этих пустых разговоров, Роксенов решил для порядка сам позвонить в редакцию газеты.

Главного редактора на месте не оказалось. Ответила ответственный секретарь. Прокуренным хриплым голосом она наотрез отказалась комментировать статью. О вас написали неправду? Докажите. В суде. Можете опубликовать опровержение, что выйдет в кругленькую сумму. И бросила трубку. Такая стерва, наверное, как жена Адалина, Эльмира Руслановна.

Около четырех позвонил помощник. Он сообщил, что журналист Воробьев-Круглов неожиданно перенес встречу, назначив ее на 17.00 в кафе у метро «Таганская».

– Как считаешь, Стас, с чего вдруг заметался журналист?

– Да все это понты, Максим Григорьевич, цену себе парень набивает, мол, рискует, вынужден шифроваться. Чтобы потом запросить нужную сумму.

– Хорошо, работай по плану. Жду от тебя новостей. Да, погоди, а чем занимается Гаулин?

– Извините, Максим Григорьевич, но об этом вам лучше у него самого спросить. Он, как старший, определил мне задачу, я ее решаю. Чем занимается сам Эльдар, не знаю и знать не хочу. Не мое это дело.

– Ты прав. До связи!

Роксенов отключил телефон и тут же набрал номер начальника службы безопасности:

– Эльдар?

– Да, Максим Григорьевич!

– Ты сейчас где?

– Во Владимирской области.

– Не понял?

– Вы поручили мне разобраться с ситуацией? Вот я и разбираюсь.

– Во Владимирской области?

– Да. Наверняка информация по лесу и пацану, разбившему себе башку, пошла отсюда. Постараюсь узнать, кто именно пустил ее в ход, заодно и кому она была передана.

– Ну, это быстрее узнает Стас. Он в пять часов встречается с Воробьевым, точнее с журналюгой, публикующимся под этим именем.

– Молодец Стас. Я всегда говорил, из него будет толк.

– Когда планируешь вернуться?

– Если я нужен в Москве, то немедленно.

– Нет, пока мы здесь обойдемся без тебя. Но особо не задерживайся и понапрасну не «светись». Не только ты можешь сейчас проявить интерес к Выселкам. Но, коль ты там будешь, навести Лесника и Бригадира. Они должны быть в теме и знать, как вести себя, что говорить, если вдруг и до них доберутся журналисты, а еще хуже, сотрудники правоохранительных органов. Особенно по Колонцову.

– Я все понял, Максим Григорьевич. В Москву планирую вернуться завтра утром. И сразу к вам с докладом.

– Договорились. Удачи!

– Нам сейчас всем нужна удача. Конец связи!

В 17.30 снова позвонил помощник:

– Максим Григорьевич, я сейчас в кафе. Круглов готов сообщить мне имя заказчика статьи, а также передать копии, полученные им от заказчика материалов.

– Прекрасно. В чем же дело?

– Он просит двадцать тысяч евро.

– Не много ли?

– Таковы его условия.

– Может, кто-то из сотрудников издательства продаст информацию дешевле?

– Круглов сказал, что заказчик общался только с ним.

– Ладно, заплати ему. Но… за двадцать тысяч евро Круглов должен вместе с именем заказчика передать нам не копии, а подлинные материалы, при этом дав письменную расписку в том, что никаких копий он не сделает, иначе заимеет очень крупные неприятности. Круглову нужны деньги, Стас, так дави на него. Имя заказчика, подлинные материалы и никаких копий. За это ты заплатишь ему двадцать тысяч евро.

– У меня нет с собой таких денег.

– Такие деньги даже я не ношу с собой. Какой суммой ты располагаешь?

– Где-то около трех тысяч.

– Значит, отдай их за имя заказчика. Только за имя. Остальное передашь завтра в обмен на материалы.

– А если он откажет?

– Круглов пишет тебя?

– Нет! Сканер молчит.

– Кто-нибудь со стороны контролирует вас?

– Не похоже.

– Тогда, если этот козел начнет брыкаться, открыто предупреди его, что с нами лучше жить мирно. Скажи: не согласится решить вопрос по-мирному, им займутся другие люди. Тебе все ясно?

– Да!

– Жду имя заказчика.

– Я перезвоню.

Ждать Роксенову долго не пришлось. Рогин перезвонил буквально через пять минут:

– Круглов согласился. Завтра в 10.00 в этом же кафе он передаст нам все, что требуется.

– Имя заказчика?

– Вы будете удивлены.

– Имя!

– Бестужева Лариса Константиновна, депутат гордумы от партии «Великая Россия».

– Бестужева? Она имеет какое-то отношение к моему телохранителю?

– Лариса Константиновна его законная супруга.

– Вот как? Да, ты действительно удивил меня. Езжай домой, завтра вызовешь людей Эльдара, на встречу с Кругловым пойдешь в их сопровождении. Они же и проконтролируют его. Кто знает, чего ждать от этого журналюги. Понял?

– Да, Максим Григорьевич!

– До завтра.

Роксенов отключил телефон, бросил его на стол и откинулся на спинку кресла.

«Вот так новость! Жена телохранителя копает под объект охраны мужа. Откуда у депутата городской Думы информация из другого региона? И даже не из Московской области? От мужа? Но Бестужев в дела компании не посвящен. Или это не так? Может, он специально внедрился в компанию, чтобы завладеть нужной жене информацией? Нет, это бред. Во-первых, случай на дороге, благодаря которому Бестужев попал в компанию, специально не подстроить. Во-вторых, он ничего не требовал, не просил, Роксенов сам предложил ему работу. В-третьих, при всем своем желании телохранитель не может быть в курсе дел по владимирскому лесу. Сделки были проведены до его появления, документы, что хранятся в сейфе, компромата в себе не несут. И потом, все охранники, в том числе и Бестужев, находятся под постоянным контролем доверенных лиц Эльдара: Рубца – Рубцовского, Артура – Табанова и Серого – Юрия Серова. На службе, естественно, под контролем, но что-либо пронюхать можно только в офисе. Нет, Бестужев, скорее всего, в этой истории ни при чем. И… даже хорошо, что именно его жена занялась раскруткой темных дел компании. Через Бестужева можно повлиять на супругу. Или… но это в самом крайнем случае. Знает ли Сергей, что его супруга копает под «Рокаду»? Должен знать. Но не подает виду. Почему? Потому что дела жены его не интересуют? Но тогда у них в семье не все в порядке. Год плена у боевиков мог резко изменить их отношения. Впрочем… почему не сыграть с ним в открытую? Поговорить, объяснить, что к чему. А в разговоре прощупать, чем на самом деле дышит телохранитель. Хуже не будет, а при умелом подходе ситуация прояснится, и тогда можно будет принять по ней решение. Или не принимать. Многое зависит от того, насколько далеко зашла госпожа депутат. Да, поговорить с Бестужевым надо. Самому».

На следующее утро в 8.00 Сергей Бестужев вошел в холл компании, расписался в книге вахтера и занял свое место у приемной Роксенова. Тот явился около десяти, и Сергей вслед за ним заглянул в кабинет:

– Разрешите, Максим Григорьевич?

– Проходи, Сергей, присаживайся.

Бестужев сел за стол-приставку напротив Роксенова.

Председатель совета директоров достал из ящика стола газету со злополучной статьей и собрался что-то сказать, как его сотовый телефон издал сигнал вызова.

– Извини, – кивнул он Сергею и ответил в трубку: – Слушаю тебя, Эльдар.

– У меня плохие новости, Максим Григорьевич.

– Я так и знал, что кто-то испортит мне так прекрасно начавшийся день. Говори!

– Это не телефонный разговор, но в Выселках не все спокойно.

– Когда ты вернешься?

– Часам к трем!

– По приезде сразу ко мне. Новости слишком плохие?

– Как сказать? Обстановка в Выселках гораздо хуже, чем я ожидал.

– Ладно, обсудим ситуацию по приезде.

Роксенов выключил телефон, отложил его в сторону, но он вновь издал сигнал вызова. На этот раз позвонил Рогин:

– Доброе утро, Максим Григорьевич.

– Уже день, и он не такой добрый, как хотелось бы. Что у тебя?

– Я взял у Гунштейна деньги и забрал документы.

– В присутствии наших людей?

– Да!

– Клиент выполнил наши условия?

– Поклялся, что передал весь материал, копии, что были, уничтожил. Он согласился, что с нами лучше жить в мире. Более того, Круглов изъявил желание сотрудничать с нами. За определенное вознаграждение, естественно.

– Это обсудим позже. Я сейчас занят. Приедешь, зайдешь, как освобожусь.

– Да, Максим Григорьевич.

– Все! Больше никому отвечать не буду, – бросил телефон в ящик стола Роксенов.

– Настолько важен разговор со мной?

– Да. На, прочти.

Председатель совета директоров передал Бестужеву газету, открыв ее на развороте, где была напечатана статья.

Сергей внешне безразлично и спокойно прочитал ее, затем вернул газету Роксенову.

– Что скажешь? – спросил тот.

– Обычное стремление «желтой» прессы раскрутить скандал, – пожал плечами Бестужев.

– Да нет, все гораздо серьезней.

– Это касается меня или моих служебных обязанностей?

– Не касалось бы, Сережа, если данную статью не заказала бы депутат Московской городской думы Бестужева Лариса Константиновна, насколько мне известно, твоя супруга.

– Вот как?

– Ты ничего не знал об этом?

– О чем, об этом, Максим Григорьевич?

– О статье!

– Нет! В последнее время наши отношения испортились, и мы почти не общаемся.

– Ты, конечно, извини, твоя личная жизнь – это твоя личная жизнь, но… с чем связано ухудшение ваших отношений? Нет, если не хочешь, не отвечай, просто мне это важно знать.

– Наши отношения никак не связаны с моей работой. Это все, что я могу сказать. Впрочем, не все. Скажу еще, что Лариса никогда не стала бы что-либо делать, не имея на то серьезных оснований. Она – честный и порядочный человек, и наводить на других напраслину не в ее стиле. Лариса, видимо, получила от кого-то, кому безоговорочно доверяет, компрометирующую компанию информацию и решила дать ей ход.

– Значит, ты считаешь, что в статье изложена правда? Раз не в правилах Ларисы Константиновны наводить напраслину на людей, как ты выразился, следовательно, она уверена в том, что мы могли и незаконную сделку провернуть, и молодого парня убить, так?

– Я не могу знать, в чем она уверена, в чем нет. Я сказал, что если Лариса пошла на раскрутку дела, то основания для этого у нее были.

– И ты разделяешь ее позицию?

– А какое отношение это имеет к моей службе? У Ларисы своя работа, у меня своя. У нее свое мнение, у меня свое. Какова бы ни была ее позиция, что бы она ни делала дальше, я по-прежнему буду добросовестно исполнять условия контракта и защищать вас.

– Благодарю. Другого ответа я от тебя не ожидал. Но как нам работать вместе, когда твоя супруга выступает против меня? Ты же не станешь защищать меня от собственной жены?

– Повторяю. Я выполню условия контракта при любых обстоятельствах. Если вы считаете, что это невозможно, то вправе в одностороннем порядке расторгнуть контракт и уволить меня.

– Нет, Сергей, я не стану увольнять тебя. А чтобы ты поверил мне, я расскажу тебе всю правду по этому делу.

– Зачем, Максим Григорьевич? В этом нет никакой необходимости. Или ваш рассказ больше предназначен моей супруге?

– И для Ларисы Константиновны тоже, чего уж тут душой кривить.

– Хорошо. Я готов выслушать вас.

Роксенов прошел к сейфу, достал из него папку, положил на стол и сел в кресло:

– Все началось с пожаров двухлетней давности. Ты, по известной причине, не в курсе того, что творилось здесь.

– Да, в том году я оказался в плену.

– Мне известна твоя печальная история, но я продолжу…

Говорил Роксенов минут двадцать. Бестужев внешне спокойно, но внимательно слушал своего начальника.

– И тогда, Сергей, оформив все необходимые документы, мы занялись продажей горелого леса. В этой папке все разрешающие документы. К смерти же парня, который, заметь, довольно продолжительное время наблюдал за вывозкой древесины, компания не имеет никакого отношения. По факту гибели Леонида Колонцова проводилось следствие, и дело было закрыто за отсутствием состава преступления. Парень погиб случайно, но кто-то очень желает представить все в ином виде.

– Конкуренты? – спросил Бестужев.

– Скорее кто-нибудь из родственников. Знаешь, как бывает: умирает человек в больнице от неизлечимой болезни, а родственники все равно винят врачей. Или, что тебе ближе, на войне погибают солдаты, это неизбежно, но в их смерти родители винят командиров. Я служил срочную, Сергей. В Венгрии. С восемьдесят третьего по восемьдесят пятый, сержантом. И когда летел на дембель, командование части поручило мне доставить в Союз цинк с телом погибшего солдата. Так в селе, куда мы доставили гроб, его мать от горя набросилась на меня, сорвала погоны, разорвала китель, крича: «Верни мне сына!» А я стоял и ничего не мог поделать. Как говорится, без вины виноватый. Думаю, что и в случае с Колонцовым та же история.

– Возможно, – задумчиво проговорил Бестужев.

– Ты мне веришь, Сергей?

– Не знаю, не буду вас обманывать.

– Спасибо за честность. А Лариса Константиновна, если желает на самом деле добиться справедливости и во всем разобраться, может приехать в офис и ознакомиться с документацией по этому делу. Я готов ответить на любые ее вопросы. Хочешь, в твоем присутствии. Пойми, мне правда нужна не меньше, чем другим, не меньше, чем твоей жене. И дело не в убытках, что может понести компания из-за скандала. Бизнес – такое дело, сегодня ты в прибыли, завтра залезаешь в долги, чтобы лишь сохранить свое детище. Дело в принципе. И я, и все сотрудники компании открыты для диалога. У нас общие цели. Мы не враги Ларисе Константиновне, а также тем людям, что стремятся раздуть скандал.

– Я понял вас, Максим Григорьевич!

– Это хорошо.

– Могу быть свободен?

– Да, конечно.

Проводив Бестужева, Роксенов резко выдохнул воздух:

– Фу! Давно я таких пафосных речей не произносил. Но надо, сейчас надо. Вроде получилось неплохо.

Он вызвал секретаря:

– Тамара, ко мне есть посетители?

– Рогин ожидает.

– Пусть зайдет. Сама же свяжись по мобильной связи с Эльдаром, узнай, где он.

– Хорошо, Максим Григорьевич!

В кабинет вошел Рогин с кейсом в руке. Роксенов указал ему на кресло:

– Присаживайся, рассказывай о беседе с журналистом, показывай, что привез.

– Долго вы с телохранителем говорили!

– Так надо было.

– Конечно, я все прекрасно понимаю. Итак, по встрече с Кругловым…