Книга: Синдром войны
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6

Глава 5

Порывы ветра сбивали людей с ног. Они падали, вязли в снегу. Покрикивали надсмотрщики, почетная роль которых досталась Алексею с Архиповым. Смирнов и Поперечный помогали Лазарю, хотя и сами с трудом стояли на ногах.
Андрюха Левин с мученическим видом тащился позади компании и стонал:
– Поскорей бы!.. Неужели я никогда не умру?
От чужой помощи он отказался, в качестве костыля приспособил толстую ветку, раздвоенную с одного конца, и к моменту, когда компания добралась до поселка, научился с ней справляться почти виртуозно.
– Умеешь ты себя мотивировать, – похвалил его Алексей.
Свежий снег накрыл Белозань белым саваном. Черные руины контрастно выделялись на этом фоне. Алексей видел такое уже не раз, но поселок действительно производил удручающее впечатление. Словно кто-то затаился за прокопченными стенами, во взорванных погребах, за подстанцией, в стене которой снаряд проделал живописную звездообразную дыру. Будто кто-то следил за людьми, провожал угрюмыми взглядами. На самом деле никого там не было, но иллюзия мистического присутствия оказалась потрясающей. Архипов, прибывший с разведки, сполна ее почувствовал.
«Похоже, людей здесь погибло не счесть, – возникла неприятная мысль у командира. – Маются души убиенных, не находят себе пристанища».
Проезжую часть по понятным причинам никто не чистил. Снега выпало по пояс. Архипов вырвался вперед, двигался по уже протоптанной тропинке. Остальные ковыляли следом.
– Хорошо идем. Как немцы под Москвой, – пробурчал Левин.
Ближе к центру села местность пошла на повышение, снега стало меньше. На отдельных участках даже просвечивала голая земля. Алексей поскользнулся на корке льда, и неугомонных пленников опять потянуло на подвиги!
Смирнов, ковылявший перед Стригуном, как-то уловил это движение, упал на снег и выбросил ногу. Удар пришелся чуть выше больной коленки, иначе капитан лишился бы сознания. Но от боли у Алексея перехватило дыхание. Смирнов подлетел, схватился за ствол автомата и с победным хрюканьем стал его выкручивать.
Архипов впереди увяз в снегу, долго запрягал. Когда он опомнился, ему пришлось вступать в спарринг с недремлющим майором, которому тоже срочно понадобился автомат!
Все это было дико, смешно, неуклюже. Смертельно уставшие люди бросались друг на друга словно в замедленной съемке, топтались, бодались, пытались наносить удары. Срывалось дыхание, кашель рвался из легких.
Лазарь вдруг сошел с тропы и побрел куда-то вбок, придерживая раненую руку. Видно, в голове у него что-то сдвинулось.
«Сражение», по счастью, продолжалось недолго. Андрюха Левин рухнул на здоровое колено и метнул свой самопальный костыль Смирнову в голову. Боец непобедимой украинской армии рухнул в снег.
Справиться вдвоем с разбушевавшимся майором не составило труда. Алексей оттащил его за шиворот от Архипова, надавал тумаков.
– Что же вы, господа хорошие? – возмутился Стригун. – Мы не стали вас связывать, пошли навстречу, создали вам максимально благоприятные условия…
Лазарь далеко не ушел, провалился в канаву, заваленную снегом, беспомощно в ней барахтался, чуть не плакал.
– Сюда иди! – рявкнул Архипов, которому очень не хотелось уходить с тропы, да и майор, стонущий под ногами, нуждался в опеке.
Но Лазарь не собирался слушаться, рвался к палисаднику, увязал еще глубже. Архипов выстрелил, и Лазарь забился словно раненая горлица. Вторая пуля вздыбила снег под его рукой.
– Сюда иди, фашист юный, – мрачно повторил Архипов.
– Сам ты фашист! – взвился боец. – Не пойду никуда! Стреляйте, сволочи!
Детский сад с барабаном. Как баба – проще умереть, чем признать свою неправоту!
Ополченцы с раздражением смотрели, как обезумевший боец пытался вырваться из снежного плена.
– Ей-богу, как блондинка на парковке, – проворчал Архипов.
Алексею это надоело. Ругаясь сквозь зубы, он побрел к канаве, схватил рядового за хлястик и поволок как забуксовавший автомобиль.
Больше ополченцы с пленными не церемонились. Сами виноваты! Их толкали прикладами, гнали словно скот.
От здания полуразрушенной управы Архипов повел людей в переулок, где ветром вымело почти весь снег. Потом была замусоренная площадка на задворках управы, ржавые остовы автомобилей, кирпично-металлический гараж с бетонной пристройкой, возможно, бывший склад.
Над пристройкой висел массивный козырек. Дощатая дверь ходила ходуном под порывами ветра. Снег наметался внутрь. Дверь на этой стороне сразу уводила в подвал.
Архипов первым спустился по крутым бетонным ступеням, принял пленников. Алексей контролировал их сверху. Укропы шли неохотно, огрызались. В арьергарде приплясывал на своем костыле окоченевший Левин.
В голове командира уже несколько раз появлялась злая мысль. Зачем тащить с собой такую ораву? Можно было бы ограничиться одним майором!
Спуск был не очень долгим – ступеней пятнадцать. Силовиков загнали в угол, заставили лечь на холодный пол, после этого стали с любопытством осматриваться.
В принципе все было неплохо. Подвальное помещение оказалось замкнутым, вытянутым, площадью около тридцати квадратных метров. Стены частично в бетоне, где-то обиты деревом. Под высоким потолком, украшенным бурыми разводами, располагались два зарешеченных оконца, из которых поступал неяркий свет. В дневное время необходимости в фонарях не было.
В центре подвала стояла допотопная буржуйка с выводом трубы в потолок, рядом пара ведер с углем, кочерга. Под окном две железные солдатские кровати, заваленные ворохами пыльных одеял. В противоположном углу имелся закуток, из которого выглядывали скрученные матрасы. Там хранился дворницкий инструментарий, стояло несколько коробок, укрытых телогрейками, облезлая табуретка, громоздились ворохи обмусоленных веревок.
– Жить можно, – добродушно проворчал Архипов и вопросительно уставился на командира, ожидая подтверждения.
– Можно, – согласился Алексей. – Если не замечать, что этот подвал – конкретная западня. В окна не выйти. Если накроют, то все. Нас навестит хорошо упитанная полярная лисичка.
– На двери щеколда, – заявил Архипов. – Не пустим чужих. Скоро снег заметет следы. Нет тут никаких чужих, все свои. – Он глумливо уставился на пленников, ворочающихся в углу, подмигнул Алексею. – Как кровати будем делить, командир?
– Разберемся, – сказал тот и предпринял еще одну попытку дозвониться до базы.
Зарядка в телефоне теплилась, но связь решительно отсутствовала. Не было никакой надежды на то, что она появится.
Алексей задумался. Из поселка можно уйти, отправиться на восток, приспособить какую-нибудь тележку для транспортировки раненых, но что дальше? Загнуться от холода в чистом поле? Лучше этого подвала ничего не найти. Не заниматься же поисками до полного обморожения!
– Располагаемся! – приказал он и принялся вытаскивать из закутка ворох матрасов.
Андрюха Левин зашатался, смертельно побледнел и с какой-то виноватой улыбкой сполз на занюханный матрас. Последние полчаса он держался на грани коллапса.
– Ты как? – участливо спросил Алексей.
– Это вопрос или попытка унизить? – отшутился Левин.
– Это наезд, – заявил Стригун. – Лежи, отдыхай и не вздумай расклеиться.
– Мне в туалет надо, – простонал Лазарь. – По-крупному. Я хочу на улицу.
– Вот сейчас все бросим и поведем, – воскликнул Архипов. – Лежи, противный.
– В лоток облегчись, – пробормотал Левин, вызвав взрыв невольного смеха.
Хмыкнул даже майор, сплющивший нос о заиндевевший пол.
Работать приходилось быстро, ведь холод в подвале царил нешуточный. Левин получил «щадящее» задание: лежать и держать силовиков на прицеле во избежание бунта. Андрюха уверил, что справится. Алексей подстелил под него еще один матрас, сверху накрыл фуфайкой. Потом он принялся переставлять кровати, подтащил их поближе к печке.
Определенный интерес у него вызывала груда коробок в закутке. Алексей вытащил их на белый свет и с удивлением обнаружил запасы свиной тушенки производства Мариупольского мясокомбината, ржаные сухари, солонину, крупы, несколько пластов задубевшего сала, початый блок незнакомых сигарет «Гродно». Обнаружилась там и коробка с лекарствами. Но из необходимого в ней нашлись только стрептоцид, зеленка, упаковки с бинтом и марлевые салфетки.
– Да ладно, нормально, – радостно прогудел Архипов, косящийся в его сторону. – Хоть что-то Бог послал, даст и другое.
Он пытался растопить печку, засыпал в нее уголь, подсовывал под него скомканные обрывки картонной тары. Зажигалка была у каждого, даже у некурящих. Первые попытки нагреть помещение не увенчались успехом. Картон горел, а уголь занимался еле-еле.
Очень кстати в куче мусора нашлась жидкость для растопки. Архипов на радостях брызнул в печку, и оттуда повалил густой едкий дым! Он захлопнул чугунную дверку, но дым продолжал сочиться сквозь щели. Люди кашляли, проклинали незадачливого истопника.
– Дымоход, наверное, забился, – прохрипел Архипов и закашлялся. – Да и тяги нет.
– Как это тяги нет? – стонал Левин. – Выйди наружу – ветер унесет.
– Слушай, ты, печник хренов! – Смирнов завозился в углу. – Вытащи заслонку из трубы. Совсем мозгов нет?
Архипов побагровел, потом смутился, привстал на цыпочки и выдвинул проржавевшую заслонку. Завыл ветер в трубе. Тяга подхватила дым, понесла наружу.
– Идиот, блин! – проворчал Смирнов.
– Ладно, лежи, не тявкай. – Архипов снова насупился, виновато покосился на Стригуна. – Накосячил я, Леха. Я ведь всего лишь гаишник, какой с меня спрос!
– Твою-то мать! – ругнулся Смирнов. – Он еще и гаишником был. Такую профессию осрамил!..
– Не понял, – насторожился Архипов.
– Похоже ты коллегу встретил, – догадался Алексей.
– Да, я работал в Сумах, – презрительно бросил Смирнов. – Третий батальон дорожной инспекции. И в отличие от некоторых пахал нормально.
– Откуда ты, падла, знаешь, как я работал? – снова взвился Архипов, хотя и было видно, что он немного смущен. – Хорош базарить, разговорился тут. Лежи и не отсвечивай, вражина хренов, пока не убил свой шанс остаться в живых.
«Они еще и тезки, – мысленно отметил Алексей. – Даже внешне чем-то похожи. Но нельзя расхолаживаться, враг есть враг».
Вскоре выяснилось, что угля мало. Архипов извлек из закутка ржавый топор и объявил, что добыча дров – не проблема.
Алексей перехватил колючий взгляд майора. Тот словно напрягся, приготовился к прыжку. Оставлять это дело незафиксированным было опасно. В последующие пять минут ополченцам пришлось стреножить строптивую компанию. Архипов связывал им ноги в лодыжках, оставляя небольшую степень свободы. Теперь пленники могли лишь семенить короткими шажками. Руки вязали спереди, что тоже позволяло производить элементарные действия.
– Выходи на оправку! – объявил Алексей.
Лазарь первым засеменил к выходу, забыв про раненую руку. Остальные шли с таким видом, словно их вели на расстрел. Туалета в округе, понятно, не было.
Алексей кивнул на свалку.
– Туда! Да без глупостей, прослежу. – Он на пару минут отвернулся, не желая смотреть на это непотребство.
За его спиной уже трещали и ломались под ударами топора деревянные ворота. Архипов решил не тянуть с заготовкой дров. За остаток светового дня он сделал несколько ходок, перетаскивал вниз расколотые доски.
Когда компания спустилась в подвал, там уже не было такого лютого холода. Потрескивала печка, запотевали окна. Левин вместе с матрасом подполз к буржуйке, обнял автомат словно девушку. Оттаявшая физиономия излучала блаженство.
– Марш в угол! – приказал Алексей силовикам. – Сели и замерли с виноватым видом. Будете нужны – вас вызовут.
– С облегчением, дорогие незалежные товарищи, – прошептал Левин. – Как там на воле, Леха? Следят за нами спецслужбы? Укры брыкались?
– Спи спокойно, дорогой товарищ. – Алексей улыбнулся. – Фактов жесткого обращения и применения насилия пока не было. Мы с этими хамами находимся по разные стороны культурной пропасти, но, думаю, скоро подружимся.
– Да мы вам глотки грызть будем, упыри москальские! – презрительно буркнул Лазарь.
– Заткните ему пасть, пожалуйста, пока я топором не рубанул, – проговорил Архипов.
Он загрузил поверх углей дрова, убыл за новой партией. Когда вернулся, Алексей уже проводил ревизию в продуктах, раскладывал их по горкам. Коробки были неполные, кто-то успел в них покопаться. Хорошая новость – обнаружился бидон с питьевой водой, несколько мисок, кружек. Плохая – во всем изобилии нужных и ненужных вещей не было даже щепотки чая.
– Начинаем выкобениваться, – удивленно отметил Архипов, выслушав плохую новость. – Справимся, командир. Сегодня перетерпим, скоро темнеть будет, а завтра сбегаю в магазин, посмотрю, что там осталось.
С медикаментами было сложнее. Левин с ужасом смотрел, как Архипов с Алексеем, сделав заговорщицкие лица, моют руки и подходят к нему явно не с дружескими намерениями. Он закрыл глаза, смирился, снова дергался, когда с него снимали штаны и разматывали бинт. Андрей вцепился пальцами в неровности в полу, приготовился к боли.
Оба отверстия – входное и выходное – смотрелись не самым лучшим образом. Кожа вокруг них вздулась, стала фиолетовой. Пулевые отверстия превратились в черные сгустки. Прикоснуться к ним было невозможно. Левин орал, словно ребенок, которому ставят укол. Однако дотрагиваться пришлось. Один держал раненого, другой обрабатывал раны перекисью водорода, присыпал сухим стрептоцидом. Ни новокаина, ни антибиотиков у ополченцев не было. Они снова сделали товарищу жесткую перевязку, натянули штаны и сунули в рот обезболивающий кетонал.
– А будешь в следующий раз орать, отрежем ногу! – пообещал Алексей. – По самую шею. И лежать тебе до конца твоих дней в коридоре районной больнички. Чего ты так разнюнился, Андрюха? Рана ведь сквозная.
– А почему так болит? – Боец в изнеможении откинул голову.
Он обливался горячим потом.
– Хреново, – еле слышно пробормотал Архипов. – Если завтра все будет в порядке, с самого утра надо искать аптеку или дома обшаривать. Это не лечение, блин! Загубим парня!..
– Согласен. – Стригун кивнул, собрал лекарства с перевязочными материалами и отнес в угол нахохленным пленникам.
Лазарь был бледнее некуда, хотя и смотрел волчонком.
– Рану обработайте парню, – сказал Алексей. – Надеюсь, имеете представление, как это делается. Это все, что нашли. Других препаратов нет.
Поперечный сдержанно кивнул, отвел глаза. Ополченцы не стали развязывать им руки. Украинцы не жаловались, справлялись.
Алексей обратил внимание, что в Поперечном начисто отсутствует спесь, во всяком случае, по отношению к подчиненным. Он не пытался переложить всю работу на Смирнова, не держался особняком от рядовых. Майор сам перевязывал бойца, говорил какие-то успокаивающие слова, а Смирнову только поручил облачить раненого в куртку.
Потом был мрачный вечер. За окном стемнело быстро, не успели оглянуться. Связь по-прежнему отсутствовала. Пыхтела печка, поедая дрова и остатки угля. Горели заплесневелые свечи, упаковку которых нашли под кроватью.
Архипов сбегал с топором за новой охапкой, вернулся, вывалил растопку возле печки и сообщил, что на улице все белым-бело, ветер приутих, погода самая новогодняя. Дрова прогорали быстро, спасительное тепло распространялось по подвалу.
Представители враждующих сторон неприязненно разглядывали друг друга. Блики света блуждали по серым от усталости лицам. Лазарь буркнул что-то обидное. Алексей разозлился, схватил обгоревшую головню, шагнул за печку. Лазарь сжался, заволновались остальные.
Но Алексей лишь заявил:
– За печкой ваша территория. За пределы не выходить! Кто будет уличен в пересечении границы, тот получит по роже. И чтобы больше ни звука.
– Браво, капитан! – Майор демонстративно похлопал в ладоши. – Вы, чувствуется, большой знаток Женевской конвенции в части обращения с военнопленными.
– Даже не слышал о такой, майор, – ответил Алексей. – Предпочитаю руководствоваться целесообразностью и отчасти совестью. Краснеть не буду, поскольку точно знаю – на нашем месте вы нас просто расстреляли бы.
– Кстати, вопрос. – Майор усмехнулся. – Будучи на вашем месте, вы не собираетесь кормить военнопленных?
– Наглецы! – Архипов покачал головой. – Не убили, дали им лекарства, поместили в тепло, между прочим, сами еще не ели. Алексей, не пора ли нам размяться? – Он сжал увесистые кулаки.
Стригун отмахнулся, стал вскрывать банки с консервами. Тушенка из свинины была чудовищно жирной, состояла преимущественно из сала и жилок, мяса в ней почти не было. Ржаные сухари отсырели. Солонина не жевалась, приходилось долго держать ее во рту, напитывая слюной.
Но ополченцы жадно ели. Алексей с ножа, остальные пользовали старые алюминиевые ложки. Они прихлебывали воду из заварочного чайника с отколотым носиком. Потом ополченцы с наслаждением курили, пуская клубы дыма в сторону пленных.
– Хорошо! – вынес неоспоримый вердикт Андрюха.
– А им не очень. – Архипов кивнул на противника. – Хотя держатся. Смотри, какие орлы комнатные.
– Пыхтят гордо, а выглядят хреново, – согласился Алексей. – Ладно, мужики, мы не фашисты. – Он загрузил в коробку кое-какие продукты, посуду, пачку сигарет, зажигалку и толкнул коробку по полу. Майор Поперечный даже ухом не повел. Смирнов задрал нос. Лазарь насторожился, вытянул шею – коробка не доехала до цели.
– Что там? – буркнул он.
– Фига с маслом, – буркнул Левин. – Жрите, господа укропы, это не бомба. От нашего стола, как говорится.
Лазарь покосился на своих товарищей, которые словно окаменели, смутился, начал колебаться.
– Сделайте же нам одолжение, покушайте, – заявил Левин.
– Ладно, Андрюха, прекращай! – Алексей поморщился.
Несколько минут царило тягостное молчание. В майоре Поперечном смертным боем бились презрение к врагу и простые человеческие потребности.
– Ладно, хлопцы, давайте поедим, – проворчал он. – Пусть насмехаются.
Пленные ели жадно, не обращая внимания на сало и жилы. Скребли ложками по жести, вылизывали, хрустели сухарями. Жадно пили воду, курили с облегченными лицами.
– Заморили червячка? – без особого ехидства поинтересовался Алексей.
– Насмешили его, – ответил Смирнов, туша окурок об пол.
– Больше не дадим, – сказал Стригун. – Сами съели столько же. Продуктов немного, а сколько здесь сидеть – неясно. Завтра попробуем осмотреть поселок. В случае удачной охоты рацион расширится.
– Ладно, не объясняй, капитан, понимаем, – проворчал Поперечный.
– Да что вы понимаете, товарищ майор, они же жмоты! – пробубнил не наевшийся Лазарь. – Вы посмотрите, сколько у них жратвы, а нам дали – кот наплакал. Сволочи они, им лишь бы поиздеваться.
Алексей рассмеялся, и все с удивлением уставились на него.
– Вот в этом и есть суть украинской политики в отношении России. Не обессудьте, господа. «Сосед, дай пожрать, а то мне тебе под дверь нагадить нечем». Раньше так говорили и дальше будут. И на высшем уровне, и на бытовом. Плевать, что Россия злейший враг – она обязана кормить своих младших малороссийских братьев. Мы их будем гнобить, обзывать, всячески порочить, объявлять санкции, но они все равно обязаны нас содержать, поскольку так сложилось исторически. А с каких борщей Россия вам обязана, господа? Она чем-то провинилась перед вами в историческом плане? Мы вас не защищали от фашистов, от турок, от шведов? Мы вас не кормили все годы советской власти?
– Вы агрессоры! – вякнул Лазарь. – Россия ввела на Украину войска и захватывает нашу территорию! Если бы не российская армия, мы уничтожили бы террористов еще в августе!
– Вот это да! – удивился Архипов. – Америка ставит по всему миру военные базы, продает оружие направо и налево. Если Россия что-то и строит за границей, то только трубопроводы. Да и те тянуть не разрешают. Так кто тут агрессор?
– Это демагогия! – набычился Лазарь.
– Это анекдот, – поправил Левин.
– Ваша Россия скоро поплатится – она будет в полной международной изоляции!
– А я слышал, что из-за конфликта с Россией несколько десятков стран рискуют попасть в международную изоляцию, – продолжал заводить его Левин, явно получая удовольствие от этого процесса.
Лазарь от изумления открыл рот, хлопнул глазами. До него не доходило, что презренный террорист над ним издевается. Остальные понимали, злобно хмурились, но считали ниже своего достоинства вступать в бесполезный «теологический» спор.
– Вы пришли с оружием на нашу землю! – надрывался Лазарь.
– Нет, дорогой, это вы пришли с оружием на нашу землю, – возразил Архипов. – До вас все было хорошо – люди работали, нормально жили. Я из Донецка, Андрюха из Краснодона, капитан – харьковский. В нашей группе, да будет вам известно, господа укропы, только двое были россиянами – добровольцы, люди мирных профессий. Остальные местные, взялись за оружие, чтобы защищать свою землю от агрессивной нечисти, от вас то бишь.
Наступила тишина – явное предвестие бури. Спецназовцы набычились, неприязненно разглядывали пленных. Те тоже подобрались.
– Чего-то не хватает, – заявил Архипов и озадаченно почесал макушку.
– Ага, – согласился Андрюха. – Инквизиции.
На дальнейшие события хорошо легли бы слова из песни Высоцкого: «Тут поднялся галдеж и лай». К гласу «вопиющего в пустыне» присоединился баритон Смирнова. Потом и майору надоело молчать, он тоже стал вставлять резкие замечания, повышать голос. Ополченцы в долгу не оставались, стали злиться, парировать оскорбления, хотя за оружие не хватались.
– Все вы предатели! – орал Лазарь. – Демагоги, террористы, извращенцы! Страна освободилась от многолетнего рабства, выбрала свободный, европейский путь развития. Мракобесы-соседи снова тянут ее в темное Средневековье из-за своих геополитических интересов, а на мнение простых украинцев им просто плевать! Страна истосковалась по свободной жизни, без воров и коррупционеров!
Последние слова вызвали демонический хохот.
– Это точно. Коррупционеров в Украину забрасывает с парашютами исключительно Россия. Создает специальные мобильные группы диверсантов-коррупционеров, тренирует их в лагерях под Тамбовом, – едко заметил Алексей.
– Вы пришли с войной в нашу страну! – не слезал с любимого конька Лазарь. – Россия лицемерит, когда говорит, что нельзя отправлять войска на подавление собственных граждан! В Чечню же посылала! Всю бедную маленькую, но гордую республику выжгли, растоптали и заасфальтировали! Сколько мирных жителей тогда истребили российские солдаты? Почему вам было можно, а нам нельзя?
– Ты путаешь разные вещи. – Алексей тоже начинал заводиться. – Двойка по истории, короче. А ну-ка, вспомни, что было перед тем, как Россия войной пошла на «гордую республику». Взрывались многоэтажные дома в Москве, Волгодонске, было нападение на больницу в Буденновске, массированное вторжение боевиков в Дагестан. Гибли десятками и сотнями мирные люди, не имеющие никакого отношения к войне! И Россия должна была терпеть, уважать стремление маленькой республики к независимости? Смотреть, как там возрождается самое махровое и бесчеловечное ответвление ислама? А какой вред для мирового сообщества несут непризнанные донбасские республики, которые только защищают себя от агрессора? Люди хотят быть свободными от фашиствующего киевского режима. Они не взрывают многоэтажки в Киеве, не захватывают другие земли, не ведут подрывную работу на остальной части Украины, не собираются идти войной на Киев! Мы всего лишь хотим, чтобы нас оставили в покое!
– Это российская пропаганда! – не унимался Лазарь.
– Знаешь, парень, с тобой разговаривать тяжело, – не выдержал Архипов. – Проще пулемет поставить и всадить в тебя всю ленту. У тебя громадная дыра в башке. Тебе не просто мозги промыли, а напрочь их вынесли. Контуженный ты на идеологическом фронте.
– Ага, пушечное ранение в голову, – проговорил Левин.
– Ваши люди подожгли газопровод под Турчанском, – глядя Алексею в глаза, медленно произнес Поперечный.
– Зачем? – не понял Алексей.
– Мне тоже непонятно. Вы орали, что мы обстреливаем объекты мирной инфраструктуры, а сами взяли и раздолбали абсолютно мирный газопровод, снабжавший Турчанск и окрестные села. Били из Авдотьевки – я наблюдал это собственными глазами. Не надо сваливать на боевиков, которые не подчиняются вашим приказам. В Авдотьевке стоял отряд террористов под командованием негодяя с позывным «Гепард». Это формирование входит в вашу так называемую регулярную армию. Вы совершенно осознанно поставили минометную батарею и разнесли к чертям собачьим солидный кусок трубопровода. Потом вызвали ремонтников, но куда там? Огонь столбом, подойти невозможно, пришлось отключать от газа весь район. Повторяю, капитан, я это видел собственными глазами. Вы отлично защищаете мирных жителей.
– Не наезжай. – Алексей поморщился. – Косяков и отморозков везде хватает. Не знаю, зачем это сделали. Не слышал об этой истории. Но факт, что ваши войска аналогично раздолбали в микрорайоне Юбилейный единственную подстанцию и водовод. Я тоже видел это собственными глазами. Ваше правительство, естественно, все свалило на ополчение, но со мной этот номер не пройдет. Били «Градами» из пригорода Луначарска – там стояла ваша бригада. Водовод и подстанцию сровняли с землей, в поселке началась гуманитарная катастрофа – ни света, ни воды. Пришлось организовывать подвоз. Ремонтники не справились, нечего уж было чинить. Микрорайон вымер. Все, кто мог, оттуда рванули, остались пенсионеры и калеки. Объясни зачем? Вы же прибыли защищать этих людей от распоясавшихся террористов или мы что-то не понимаем? Я уж молчу, что в результате работы ваших криворуких артиллеристов несколько снарядов попали в жилые дома, обвалили лестницы, секции, под завалами погибло не меньше пятнадцати человек.
– Это для меня вообще загадка, – с ожесточением сказал Архипов. – Укропы бьют по жилым кварталам – хоть бы хны. Потом их пресс-центр сообщает, что террористы снова обстреляли жилые здания и мирных граждан. Самое поразительное, что Европа верит. Никому не приходит в голову, что люди обычно не разрушают дома, в которых живут. Не стреляют по соседям, по школам, где учатся их дети. Это какой же дикий образ ополченца создали западные СМИ? И почему народ беспрекословно в это верит?
– Законы массмедиа. – Алексей вздохнул. – В умелых руках они посильнее ядерного гриба над Хиросимой. Двадцать лет пиндосы окучивали Украину, миллиарды баксов вбухали на промывку мозгов – забрать Украину, отрезать от России. И все получалось. А тут на тебе – Янукович. Вороватый, безграмотный, некомпетентный, но лучший друг Кремля. Три года кусали локти, дождались повода.
– А мы еще и обидели пиндосов – Крым выдрали у них из самого пищевода, – заявил Андрюха.
– Да, вы украли наш Крым! – снова взвился Лазарь. – Нашу исконную землю! Воспользовались тем, что мы слабы! Подонки! Вы хоть у людей-то спросили?!
– Не поверишь, придурок, спросили, – стараясь не расхохотаться, сказал Алексей. – Причем по закону спросили, у всех. Но ты же не поверишь. Будешь кричать про чудовищную фальсификацию и заговор подлого Кремля.
Люди заводились, старались перекричать друг друга.
– Россия всю жизнь вставляет Украине палки в колеса! Силой загнала в Советский Союз, учинила голодомор, вытягивала из нее все жилы, вывозила хлеб, ничего не давая взамен! Любые попытки освободительного движения топила в крови!
– Граждане дорогие, кто с вами возится и терпит вас как капризную младшую сестру еще со времен Переяславской рады? Кто поднимал экономику после Гражданской и Отечественной войн? Сколько мы возились с вами после обретения вами той самой независимости, которой вы так и не смогли воспользоваться? Сколько инвестиций, льготных кредитов? А тот самый пресловутый дешевый газ? Получали за копейки, прожрали, разбазарили, а теперь Россия вам враг номер один. Вы по-прежнему требуете с нее дармовые энергоносители, а на каком, позвольте, основании?! Вы же ослепли, вконец обалдели со своим стадным инстинктом? Куда прикажет кукловод, туда и топают марионетки! Не видите, что на Украине возрождается фашизм, что у власти после переворота все те же лица, сплошь олигархи? Западу плевать на Украину, он никогда не примет ее в свои объятия, дальше деклараций и сочувствий не дойдет. Цель у него иная – ослабить влияние России, не дать ей блюсти свои интересы, не позволить заняться перестройкой однополярного мира! А вы, ребята, так и будете всю жизнь на привязи. Вас станут кормить «завтраками», бросать подачки, но в дружную европейскую семью никогда не позовут, потому что дурных там нема!
Представители высоких договаривающихся сторон ругались до хрипоты – примут или нет. Потом выясняли, кто и за что воюет. Все как на подбор воевали за свободу, за что же еще? Не за деньги, нет. Разве это деньги? Это слезы!
Алексей подметил, что разговор уже выводит майора из себя. Поперечный злился, бросался общими фразами. Но Алексей был неплохим физиономистом. Глубоко по барабану были майору Поперечному свобода и независимость украинского народа. Майор воевал не за деньги. Он присягнул на верность Украине, а значит, был обязан драться с ее врагами. Собственные соображения этот человек давно засунул в одно место, убедил себя в том, что война, как и любовь, зла, а когда рубят лес, то летят щепки.
Кто виноват в кровавой вакханалии, в разрушении городов, поселков, деревень Донбасса, в массовой гибели мирных жителей, детей, стариков? Сыпались обоюдные обвинения. Украинцы твердили, что их полк никогда не воевал против населения, даже если оно было не очень приветливо. Ополченцы тоже отвергали подобную идею. У каждого из них в городах и селах, по которым они шли, были знакомые, друзья, родственники. Сколько можно демонизировать людей, вставших на защиту своих близких от фашиствующего агрессора?!
Вечерний спарринг переходил в разряд «А за козла и фашиствующего агрессора ты сейчас ответишь!». За окном давно стемнело, чувствовалась дикая усталость.
– Цыц! Все заткнулись! – громогласно объявил Алексей.
В наставшей тишине злобно сопели носы. По бледным лицам сновали мглистые тени.
– Фу, достали, – облегченно пробормотал Левин. – Орут, как на собрании собственников жилья. Может, перестреляем их, командир?
– Отставить, – отрезал Алексей. – Пристрелить всегда успеем. Спать пора.
– Ой, рука!.. Это вы во всем виноваты! – заканючил Лазарь.
Он сделал неловкую попытку размять плечо, и боль едва не повалила его.
– Да отрубите вы ему, наконец, лапу, – с чувством проговорил Архипов. – А то вконец оборзел.
Лазарь плюхнулся на место. Щеки бойца стали покрываться пунцовыми пятнами. Он досадливо пыхтел, кусал губы.
– То-то же, – злорадно сказал Левин. – Ну, и рожа у тебя, солдатик! Забыл, на что хотел обидеться? – Он тоже начал подниматься.
Нога вдруг подломилась, и Андрюха завопил от боли. Алексей метнулся и успел подставить ему плечо. Боец повис на нем как простыня, а когда его пристроили на пол, принялся заразительно и доходчиво ругаться.
Пленные украдкой ухмылялись. Зубоскалить у них уже не было сил.
«Неплохо провели время», – уныло подумал Стригун и суровым голосом приказал всем готовиться ко сну.
Кровати предназначались для раненых. Их устлали матрасами, бросили одеяла.
Архипов сделал Андрюхе приглашающий жест и заявил:
– Можете устраиваться, ваше высочество. Прикажете подать ночную вазу?
Дверь печи оставалась открытой. Из нутра буржуйки истекало не только тепло, но и свет.
Пленные, кряхтя, отходили ко сну. Под стонущим Лазарем скрипели пружины. Остальные ворочались на матрасах, брошенных на пол, и не ожидали коварной атаки. Алексей с Архиповым подобрались к укропам, опутали их веревками и пригрозили дать в лоб, если будут сопротивляться! Лазаря они прикрутили к панцирной сетке. Он извивался, подпрыгивал как пескарь на сковородке.
– Что же вы делаете, сволочи? – процедил сквозь зубы майор Поперечный.
– Все в порядке, коллеги. – Алексей обвел «натюрморты» удовлетворенным взглядом. – Все логично, не находите? Просто засыпайте, а утром вас развяжут. Спокойной ночи. Единственное, о чем хочу предупредить: первый же, кто вякнет, проглотит кляп, и сон его превратится в адские муки. Так что молчим, господа!
Они молчали, только злобно работали ноздрями – униженные и оскорбленные. Архипов опять забросил дрова в топку. Алексей окружил место ночлега горящими свечами, словно магическим кругом от нечистой силы. Пусть на пару часов, но хватит.
– Дежуришь первым, – бросил он Архипову. – Служба – два часа. Дневальный следит за печкой и за пленными. Андрюху трогать не будем, вдвоем справимся. – Он покосился на «куль», храпящий посреди кровати и заваленный одеялами.
Левин отключился моментально.
– Не спать, Константин, уяснил? Нам проблемы ни к чему. И так в интересном положении!
– Да понял я, Леха, – отмахнулся Архипов. – Ложись, отдыхай.
Командир приготовил себе лежанку рядом с печкой, но боялся принимать горизонтальное положение. Мало ли что. Ляжешь, а потом проснешься ли?
Настало время заняться собой, не особо-то и любимым. Тело не слушалось, состояло из каких-то жгутов и онемелостей. Он стащил с себя пропотевшее обмундирование, избавился от штанов, липкого термобелья. Грудная клетка уже не ныла, как надоедливая жена, боль притупилась, расползлась. Но разбитое колено представляло собой печальное зрелище. Слезла кожа, запеклась кровь.
«Все нормально! – успокоил себя Алексей. – Будем считать это последствием производственной травмы».
Он залил больные места перекисью, перетер ложками остатки стрептоцида, посыпал нарывы, затем выдавил на колено ранозаживляющий левомиколь. Ничего серьезного, утром будет как огурец.
Стригун туго замотал колено бинтом, влез в штаны, с наслаждением вытянул ноги и покосился на Архипова, сидящего у печки. Ополченец отрешенно смотрел в огонь. Попробуй догадайся, что он видел в топке кроме горящих поленьев.
На улице было подозрительно тихо, в трубу не задувало. Даже дружный храп не мог заглушить этот факт.
Поколебавшись, он натянул куртку, застегнулся, потянулся к автомату.
Архипов покосился на него и осведомился:
– Далеко, командир?
– Пройдусь.
– Удачи! Смотри, не сбеги. На прогулку с топором? – на всякий случай уточнил боец, видя, как командир засовывает за пояс помянутый плотницкий инструмент.
– А что, обычное дело. – Алексей пожал плечами. – Сам же говоришь, духи там разные витают.
Алексей отворил разболтанную дверь, вышел под козырек, постоял, спустился на землю. Ночь была не очень морозная, легкие «минусы». В облаках образовались просветы, откуда-то сбоку вылезала луна, озаряя землю мглистым светом.
Над поселком Белозань висела туча. Из нее в условиях полного безветрия густыми хлопьями медленно падал снег. Это было чертовски красиво и как-то зловеще. Рассыпчатые снежинки опускались на землю строго вертикально.
Командир едва мог разглядеть разрушенную управу, почерневшие остовы автомобилей, обрастающие сугробами, ворота гаража, от которых после хлопот Архипова остался лишь ржавый профиль из уголка. В поселке было тихо, как на заброшенном погосте. Алексею стало не по себе. Он поймал себя на мысли, что машинально поглаживает рукоятку автомата за спиной.
«Хорошенькое дельце. Улыбнитесь, капитан, вас снимают!»
Но в этом снегопаде и мертвой округе и в самом деле было что-то недоброе, необъяснимое, заставляющее насторожиться. Он сбросил оцепенение, добрался до ворот, увязая в снегу, справил малую нужду.
А когда обернулся, что-то екнуло в груди. В районе свалки мелькнула едва заметная тень! Алексей застыл, всматривался в снежную муть. У него вновь возникло жгучее желание скинуть с плеча автомат, хотя делать это уже не стоило. Враг давно застрелил бы его.
По свалке проскочило что-то небольшое. Кошка Баскервилей? Недожаренный чебурек, сохранивший способность лаять?
Стригун какое-то время стоял столбом, потом устыдился своего малодушия и побрел к соседним гаражным воротам, которые еще не доломала рука Архипова. Раз уж вышел, почему бы не вернуться с дровами?
Он вставил лезвие топора в щель между досками, с силой надавил на рукоятку. Доска затрещала, переломилась. Алексей выдрал оба огрызка, бросил их на землю, резко повернулся и вновь включил все органы чувств.
Снег падал издевательски медленно. В голове командира завьюжило, он словно выпал из реальности, поправил автомат, подтянул подсумок и мимолетно удивился. Тот был набит пустыми магазинами. Зачем он весь день их таскает? Надеется найти патроны россыпью? Решил оставить на долгую память? Так она хуже сифилиса!
Он продолжал выдирать доски из ворот, бросал их на землю, переламывал сильными ударами топора. Накопилась хорошая кучка. Значит, утром можно не париться по поводу топлива, поспать подольше.
Алексей собрал дрова в большую стопку, обернулся и чуть язык не проглотил от внезапного страха! В горле онемело, предательский холодок пополз по позвоночнику. Ничего себе, вот так галлюцинация! В полутора метрах от него за хмарью падающего снега покачивался человеческий силуэт!
Судя по росту и хрупкой конституции, это был не Архипов. Контур расплывался, терял четкость. Стригун сделал шаг назад, скинул автомат и передернул затвор. Доски развалились, посыпались на землю, топор выпал, ударил по ноге. Палец, сведенный судорогой, едва не надавил на спусковой крючок, но Алексей вовремя передумал. Незнакомец не проявлял враждебных намерений, в руках у него ничего не было.
– Доброй ночи, мужчина, – услышал командир тихий и хрипловатый женский голос. – Простите, что беспокою.
Он нащупал в кармане компактный фонарик. Где эта чертова кнопка? Алексей перевел рычажок. Желтый луч пробился сквозь замысловатые снежные хлопья. Перед ним стояла женщина в каком-то грязном пальто. Поверх него была наброшена фуфайка, из которой торчали клоки ваты. Голову обвивала шерстяная шаль, из-под которой торчали спутанные седые волосы.
Она была не старой, от силы тридцать с небольшим. Обычное лицо, покрытое налетом, посиневшие губы. По-видимому, женщина давно находилась на улице. В ее глазах поигрывал нездоровый блеск. Она не замечала ствол, нацеленный в живот, не волновалась по этому поводу.
Откуда взялась эта особа? Из-под земли выросла? Алексей абсолютно не слышал ее шагов.
– Мужчина, вы слышите меня? – осведомилась женщина.
– Вы кто? Откуда взялись? – пробормотал он.
– Простите меня, пожалуйста, – пробормотала незнакомка. – Я не хочу вас беспокоить. Вы не бойтесь, я не сумасшедшая. Зовут меня Мария Андреевна, живу на соседней улице. Пришла с работы, а детей дома нет. И муж куда-то вышел, не могу его найти. Но он-то взрослый, отыщется, а вот за детей переживаю. Их двое – сынок Антошка, ему двенадцать лет, и доченька Настя – ей всего восемь. Наверное, гулять пошли, но нет их нигде. Я уже всю улицу обегала, и до мужа дозвониться не могу. Господи, где же этот телефон?.. – Она стала шарить по карманам, ощупывала одежду, но никакого мобильника там, естественно, не было. – Мужчина, может, вы видели детей? Они такие хорошенькие, всегда за руки держатся, но очень непослушные.
– Виноват, Мария Андреевна, не видел. – В горле Алексея вырос жесткий ком.
«Тихое безумие, – догадался Алексей. – Муж и дети погибли при бомбежке, лежат где-то под завалами, а бедная женщина их ищет. Психика отклонилась, живет в другом измерении. Все уехали из Белозани, а она осталась. Обитает в какой-то норе, ищет детей. Сколько же недель она так?»
– Ах, как жалко, – посетовала женщина.
«А ведь внешне она вполне нормальная, – отметил Алексей. – Грязная, растрепанная, поседевшая, с неземным блеском в глазах, но вполне ориентируется в пространстве, речь связная».
– Мужчина, если их увидите, сообщите, пожалуйста, хорошо? – В голосе женщины зазвенели умоляющие нотки. – Я живу тут недалеко, улица Садовая, дом одиннадцать.
– Хорошо, Мария Андреевна, обязательно сообщу. – Стригун растерялся, не знал, как себя вести. – Послушайте, а давно вы здесь живете?
– Конечно, – ответила собеседница. – Я и родилась тут, в Белозани. У нас хорошие соседи. Я работаю бухгалтером в управе, муж ездит в район – у него там с товарищем автосервис.
– А когда вы в последний раз ели?
– Мужчина, вы о чем? – удивилась женщина. – У нас все есть, мы никогда не голодали. Вчера я варила борщ. На днях собираемся забить поросенка. Скоро картошку копать. Знаете, какая она знатная в этом году уродилась!.. Господи, это, кажется, они! – Женщине что-то почудилось, она сжала локоть капитана, застыла, повернув голову, блеск в глазах сделался ярче.
Алексей тоже напрягся, начал всматриваться. Но там, где обрывалось гаражное хозяйство, ничего не было. Высились сугробы, почти похоронившие упавший электрический столб и чахлую голубятню.
Женщина явно видела то, чего не было. Ее рука задрожала.
– Боже правый, мужчина, это точно они!.. Вы их тоже видите, да? Слава богу. Антоша, Настенька, подождите! – выкрикнула она, отпустила его руку и опрометью бросилась прочь.
Алексей растерялся, хотел ее остановить, но не смог. Женщина исчезла за снежной пеленой. Словно и не было никого. Она растворилась, пропала за гаражом. Где ее теперь ловить? А главное, что делать после поимки?
Он не мог избавиться от липкого оцепенения, чувствовал стыд, словно сделал что-то нехорошее, а потом отмочил такое, что сам себе изумился. Алексей опустился на колени и принялся с фонарем осматривать снег под ногами. Слава богу, не призрак. Дама была во плоти, ее следы отчетливо отпечатались на снегу. Мистическую сторону вопроса можно оставить в покое. Но никуда не делась тревога за собственную психику, раз уж он допустил эту мистическую сторону.
Ночная прогулка начинала нервировать Стригуна. Он закурил, привел в порядок мысли, бросил окурок, зачем-то затоптал его. Снег скроет все следы.
Командир пристроил за спину автомат, сунул топор за пояс, собрал рассыпавшиеся дрова, спустился в подвал и обнаружил там умиротворяющую картину. В помещении было тепло, горели свечи, храп стоял непроходимой стеной. Скрипела койка под рядовым Лазарем. Между приступами храпа он стонал и плакал. Архипов по-прежнему сидел у печки.
– Дрова – это хорошо, – глубокомысленно изрек он, наблюдая, как Алексей сгружает добычу. – Долго ты что-то гулял. Все в порядке?
– Баба там ходит, – проворчал Алексей.
– А я предупреждал, – напомнил товарищ. – Прицепилась ко мне, когда я на разведку ходил. Дети у нее пропали. Антошка, он старшенький, и Настя. Бродит по поселку неприкаянная, ищет своих чад. Все спрашивала, не видел ли я их, потом забыла про меня, убежала. Одна она осталась на весь поселок, Леха. Крыша съехала у бабы. Где-то, видимо, живет, печку топит, ест чего-то. Хотя, знаешь, если учесть, что последняя бомбежка была еще в сентябре!.. Ну и что ты завис над душой, как памятник неизвестному солдату? Спать ложись. Полтора часа тебе осталось. Пусть ты и командир, а тащить волынку за тебя я не собираюсь.
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6