Глава 4
Николаев вернулся в Шанино после обеда. По пути он перекусил в придорожном кафе. Прапорщик едва успел поставить машину под навес, как начался дождь. Нудный, мелкий, осенний. Роман затопил печь, чтобы к ночи дом прогрелся, и решил проведать Гусева.
Проходя мимо дома Воронцовых, он не увидел никого из соседей. Лишь слегка колыхнулась шторка в окне спальни Екатерины. Но Роману это могло и показаться.
Гусев был дома, трезвый, ремонтировал утюг. Елена что-то готовила на кухне. Вовка чем-то занимался в своей комнате.
— Привет, Коля! — поздоровался с другом Николаев.
— Привет!
— Ну и что тут у вас?
Елена вышла из кухни.
— А ничего у нас, Рома, — сказала она, сняла фартук и присела на диван. — Все Колька прощения просит, клянется, что бросит пить.
— Так это же хорошо. Осознал, значит, человек, что вел себя неправильно.
— Знал бы ты, сколько раз он обещал, божился бросить пить.
— Я, Лена, знал достаточно мужчин, которые также обещали, клялись, тут же срывались, а потом все же бросали, и жизнь у них налаживалась. Тебе бы поддержать мужа.
— Не нуждаюсь! — заявил Гусев.
— Вот! — Елена развела руками. — А ты говоришь…
Николаев подсел к другу.
— В чем дело, Коля?
— Ни в чем. Хреново мне, понимаешь?
— Пройдет до понедельника.
— Да не о том я. Не о похмелке. Здесь хреново! — Он указал на левую сторону груди.
— И там пройдет. Нужно время.
— Знаешь, что он мне с утра сказал? — спросила Елена.
— Что?
— Тяжело ему со мной. Не может забыть… ты сам знаешь что, поэтому нам лучше расстаться. Дом обещал отдать, сам же намерен перебраться в Москву. Мол, будет заезжать иногда к Вовке, деньгами помогать. — Елена не сдержалась, заплакала. — Рушится семья у нас, Рома.
Николаев подтолкнул друга, упорно молчавшего и глядевшего на детали утюга.
— Это правда?
— Да.
— Понятно. Лена, давай выйдем. — Николаев наклонился к Гусеву: — Надеюсь, ты не против?
— Мне плевать.
— Ты одну и ту же деталь третий раз на место ставишь и снимаешь. Брось это дело.
— Что хочу, то и делаю.
— Ну-ну.
Николаев и Елена вышли на крыльцо.
Она вытерла слезы и сказала:
— Вот видишь, Рома, ничего не получается. Конечно, понимаю, во всем виновата я. Но зачем тогда было забирать меня из Москвы, оставлять дома, обещать все забыть?
— А ты поставь себя на его место, представь, что приехала к нему на работу, а он в сторожке или где-нибудь еще с бабой развлекается. Как ты среагировала бы на это?
— Понимаю я все, Рома, но можно же начать жизнь с чистого листа. Ведь живут же вместе мужчины и женщины, которые ничего не знают о прошлом друг друга. Они и не пытаются в нем копаться, потому что его уже нет.
— Но ведь и память тоже никуда не уходит.
— Скажи, что мне делать.
— Из меня, Лена, плохой специалист по разрешению семейных проблем. Возможно, я и не прав, но мне кажется, все у вас устаканится. Потому что Колька любит тебя. Время притупит воспоминания.
Елена вздохнула и спросила:
— А как теперь жить? Пока не притупятся эти проклятые воспоминания?
— Живи так, как сердце подсказывает. В понедельник ему на работу?
— Да.
— Ну вот, к его приезду приготовь что-нибудь вкусненькое, сама нарядись.
— Если он вернется.
— Вернется. Не сможет без вас. Голова просветлеет, по-другому на ваши отношения посмотрит. Лишь бы опять по приезде не сорвался.
— Ну, не знаю. А может, нам действительно какое-то время врозь пожить?
— Решайте сами.
— А вдруг он в Москве и взаправду загуляет?
— Тогда прощать его будешь ты, если захочешь. Сейчас же будь такой, какая есть. Если что, я дома до понедельника. Передай Кольке, пусть не спешит в район. Мне самому надо двадцать девятого числа быть в столице, подброшу его. Заодно и поговорю.
— Хорошо, передам.
— Будет желание, заходите вечером.
Впервые за день Елена улыбнулась.
— Так к тебе и без нас есть кому прийти, — заявила она.
— Вы, женщины, неисправимы. А главное, все знаете. Откуда?
— У нас особое чутье на такие дела.
— Что ж тогда оно тебе не подскажет, как снять проблемы в своей собственной семье?
— А вот об этом оно молчит.
— Ладно, пошел я.
— Я передам Кольке насчет понедельника.
— Передай.
Елена зашла в дом, Николаев направился к себе. На своем крыльце курил Степан Петрович.
— Будь здоров, Рома! Как съездил в столицу?
— Здравствуй, Петрович! Нормально съездил.
— Катька говорила, тебя начальство вызывало, да?
— А если и так, то что?
— Ничего. Интересно просто. Скучно у нас в селе стало, за любую новость хватаемся. Кстати, ты там вроде насчет Катькиного устройства хотел похлопотать.
— Хотел и похлопотал.
— Что получилось?
— Это я с ней обсужу, если она захочет.
— Хорошо было бы, если бы Катька устроилась в Москве. А то мается баба, сохнет, сидит в четырех стенах, только во двор и кажет нос. Подруга к ней с того края приходила, так она не вышла. Сказала, не о чем мне с ней разговаривать. Добро еще, что на отца с матерью не срывается, не грубит. Но чего ни спросишь, ответа не дождешься. Отмалчивается.
Николаев присел на крыльцо рядом с Петровичем, прикурил сигарету и спросил:
— На меня обиделась.
— Наверное, хотя чего ей обижаться? Ты ее не соблазнял. Она не девка, которую ты обманом в койку заволок, сама к тебе на шею бросилась. Вот на себя пусть и обижается. Мне, отцу, конечно, жаль ее, но так, как она, порядочные бабы себя не ведут. Да, жених ты, понятное дело, завидный, только не для таких, как Катька.
— Это еще почему?
— Ты меня слушал или о своем думал?
— Тебя слушал.
— Незаметно. Иначе услышал бы. Когда с ней о работе говорить будешь?
— Ты скажи Екатерине, чтобы зашла ко мне.
Петрович выкинул окурок в лужу и заявил:
— Не пойдет! Хоть и поздно, но гордость выкажет.
— Ты передай, а прийти или нет, решать ей. Не появится она, тогда завтра я зайду сам.
— Но ты хоть скажи, Рома, получилось с работой-то?
— Получается.
— Ну и слава богу. А Катьке твои слова я передам, не сомневайся. Сейчас домой зайду и скажу.
— Вот и ладно.
— Ты обедал? А то Марина щей наварила, за неделю не съесть.
— Обедал, спасибо.
— Может, вечерком по граммулечке?
— Нет, Петрович, обойдемся без граммулечек.
— Ну, как хочешь, а я выпью. Я, Рома, на эту жизнь новую трезвым глазом смотреть не могу. На выкрутасы дочери и оханье жены тоже.
— А ты попробуй, вдруг получится?
— И пробовать не буду. Мне это на хрен не надо.
— Давай!
Николаев вернулся домой. В углу на старом кресле лежали рубашка, джинсы, нижнее белье, носки, прикрытые спортивной майкой. Все это надо было стирать, да и куртку почистить.
Прапорщик тяжело вздохнул, достал из-за печи корыто, поставил на табурет, рядом примостил пачку стирального порошка. Он переоделся в спортивный костюм, взял в сенях ведра, сходил к колодцу, принес воды. Роман бросил белье в корыто, стал читать инструкцию по применению импортного порошка, и тут в дверь тихо постучали.
— Открыто! — крикнул он.
В комнату вошла Екатерина.
Николаев отложил в сторону пачку порошка и проговорил:
— Вот изучал инструкцию, сколько нужно засыпать этой массы. Хорошо, когда есть стиральная машина.
— Здравствуй, Рома, — в ответ сказала Екатерина.
— Извини, здравствуй.
Женщина стояла на входе, прислонившись к косяку.
— Зачем звал? Насчет работы?
— Проходи, поговорить надо.
Екатерина прошла в комнату, присела за стол.
— Я слушаю тебя.
— В общем, так, Катя, работу для тебя нашли. Точно не знаю где, но в каком-то гипермаркете.
— Не уверена, что справлюсь. В этих столичных магазинах столько народу, и каждый со своими претензиями!
— Ты сначала пройдешь подготовку, стажировку, а уж потом встанешь за прилавок. У тебя все получится, ты человек коммуникабельный.
Екатерина невесело усмехнулась и осведомилась:
— Ты намекаешь на то, что с мужиками быстро схожусь?
— Я о том, Катя, что ты умеешь общаться с разными людьми.
— Ладно, с этим понятно. Меня, как я вижу, не собираются спрашивать, хочу ли я работать продавцом или нет. Ну и пусть. Я привыкла, что многое за меня решают другие, даже если их не просят. Жить-то где буду? В общаге какой-нибудь за половину зарплаты?
— Тут два варианта. Есть общежитие, но не какое-нибудь, а нормальное, семейное, за небольшую плату и со всеми удобствами. Конечно, соседей там у тебя будет побольше, чем в обычных жилых домах.
— Ясно. Какой второй вариант?
— Жить у меня.
— Что? — Екатерина изобразила удивление. — У тебя? В качестве кого? Содержанки, домработницы, женщины для утех?
Николаев с силой ударил кулаком по столу, от чего Екатерина вздрогнула.
— Ты прекратишь ерунду молоть? Специально, что ли? Какая содержанка, домработница, женщина для утех? Я предлагаю тебе жить вместе.
— С чего это вдруг? То гонишь из дома, то зовешь в постель.
— Во-первых, я не гнал тебя, во-вторых, спать со мной или нет, решать только тебе. Приставать не собираюсь. Да и видеть меня ты будешь редко.
— А как же соседи? Что мне говорить им? Тебя они наверняка знают, а вот кто для них буду я? Кем мне представляться? Сестрой двоюродной?
— Женой!
— Чего? Ну и рассмешил!.. Сам-то подумал, что сказал?
— Подумал. Обещать ничего не буду, поживем — посмотрим.
— Что посмотрим, Рома?
— Да чего ты душу рвешь? А то не знаешь?
— Представь себе, не знаю. Ты, оказывается, непростой человек. Это мы в селе все такие, как пять копеек, а ты другой. Как же я могу знать, что у тебя на уме?
— Что ж, хочешь напрямую, пожалуйста. Ты симпатична мне, я небезразличен тебе, нам хорошо вместе. Есть ли у меня к тебе любовь, не знаю, но сейчас уверен в том, что жить с тобой смогу. И это главное.
— Он сможет?! — воскликнула Катя. — А ты спросил, смогу ли я?
— Ты тоже сможешь и хочешь этого. Не надо ничего говорить. Если хочешь, собирай вещи и переходи ко мне прямо сегодня. Или же будь готова в понедельник, в шесть часов утра выехать в Москву, а до этого определись, где намерена жить. С нами поедет Гусь. Подбросим его.
Екатерина посмотрела в глаза Николаеву и сказала:
— А если я откажусь ехать в Москву? Работу и в районе найду. Мне много не надо, одной-то.
— Тогда привезу документы обратно и живи как хочешь. Насильно мил не будешь, настаивать на чем-то не стану. У меня серьезная работа впереди. Мне не до того, чтобы уламывать капризную бабу. Остальное за тобой, а мне стирать надо.
Екатерина встала, собрала вещи Николаева в сумку и заявила:
— Убирай корыто и порошок. Постираю сама. Ты, видать, не привык это делать. Вечером, если высохнет, принесу все чистое, поглаженное.
— Но погоди, Катя! Там трусы, носки…
— Стесняешься?
— Конечно.
— Не надо, я на такие мелочи не обращаю внимания.
— А если не высохнет?..
— Тогда не принесу, будет дальше висеть.
— Сама придешь?
— Поживем — увидим. Ведь так ты говоришь? — Екатерина улыбнулась и пошла домой.
Прапорщик отложил в сторону пакет со стиральным порошком, прикурил сигарету. Ну вот, дело сделано. Главное, он сказал Кате то, что хотел. Если бы ему за неделю до этого намекнули, что он будет добиваться расположения Катьки Воронцовой, то Роман просто рассмеялся бы. Раньше он и подумать не мог, что вдруг испытает какие-то чувства к женщине, на которую не обращал никакого внимания. Сейчас же прапорщику было не до смеха.
Кто-то скажет, что в жизни так не бывает. К счастью или к сожалению, но случается. Причем не так уж редко. Роман выставил ведра с водой в сени, корыто повесил на место, в закутке у печи.
Через час к другу заглянул Гусев:
— Петрович сказал, что ты в понедельник едешь в Москву и хочешь меня забрать?
— Если ты не против.
— Я же не идиот, чтобы от такого отказываться.
— Тогда в шесть утра с вещами у меня. Как дома дела?
Гусев пожал плечами:
— Не знаю! Ленка делами занимается, а мне вроде работы нет, решил вот баньку истопить. Приходи попаришься.
— Баня — это вещь. Приду. Во сколько?
— Да часов в восемь и приходи.
— Хорошо. Настроение по-прежнему подавленное?
— А с чего ему быть хорошим?
— Это тебя похмелка в депресняк вгоняет. Оклемаешься — легче станет и настроение поднимется.
Гусев усмехнулся и заявил:
— Не вижу повода радоваться.
— Коля, насчет твоих отношений с Еленой я тебе все сказал.
— Ясное дело.
— Но ругаться не советую. А насчет всего прочего смотри сам.
— Да не денусь я никуда, Рома. Ты прав, люблю я ее.
— Как у нас говорил командир перед боевым выходом, все будет как надо. Прорвемся. Вот и у тебя все будет как надо.
— Ладно, пошел я. Так ты приходи.
— Приду, если…
Гусев взглянул на Николаева:
— Что если?
— Если буду вечером один.
— Катька должна прийти?
— Никто, Коля, никому не должен. Но зайти может. Она взяла мои вещи постирать. Так что, если придет, не взыщи. Кстати, Катя в понедельник вместе с нами поедет.
— А ты что, останешься в столице?
— Да. Проблему одну надо решить.
— Катьку, значит, с собой забираешь. А что, Рома, в Москве разве нет баб получше наших деревенских?
— Но ты ж не нашел себе лучше Елены.
— У меня особый случай.
— У меня тоже.
— Впрочем, ты прав. Как и всегда. Катька — баба хорошая. Она гулять от мужа не будет.
— Все-то ты знаешь!
— Нет, Рома, не все. Ладно, пошел, приходи.
— Спасибо за приглашение.
Гусев ушел, а в семь часов пришла Екатерина.
Она выложила из сумки одежду Николаева и сказала:
— За печкой подсохло. Утюгом высушила, принимай работу.
Роман, смущаясь, положил трусы и носки в шкаф, развесил одежду.
— Спасибо, Катя.
— Не за что.
— К тебе Гусь чего приходил?
— Пригласил в баню.
— Я смотрю, дым из бани валит, полчаса как топит. Пойдешь?
— Если ты останешься, нет.
— Ты предлагаешь мне остаться?
— Да.
— Чем угощать будешь?
— Да придумаем что-нибудь. Продукты есть. Даже бутылка вина найдется.
Екатерина сняла куртку и заявила:
— Ты сходи попарься, а я пока ужин приготовлю.
— Так ты останешься?
— Останусь.
— Вот и ладно.
— Ступай, мне еще полы протереть надо, пыль убрать. И как же быстро вы, мужики, умудряетесь беспорядок организовать!
Николаев осмотрел комнату:
— Да вроде все чисто.
— Вот именно, что вроде. Представляю, какой у тебя в квартире бардак.
— Не надо! Пыльно, конечно, но я там редко бываю.
— Зачем же зовешь?
— Сейчас ситуация другая.
— Ладно.
Николаев пошел к Гусевым, попарился, посидел с другом. Тому стало немного полегче, настроение улучшилось. Да и Елена отошла.
Вернувшись домой, Роман оценил способности Екатерины. Полы блестели, шторы и скатерть были сменены, на столе тарелки, посредине бутылка вина.
— С легким паром! — Екатерина улыбнулась.
— Да, попарился на славу.
— А я заодно и постельное белье сменила.
— Как ты все успеваешь делать?
— Так работа, Рома, привычная, бабья.
— Не скажи, не всякая сможет вот так.
— Я могу.
— Вижу.
— Давай переоденься и к столу.
Вскоре Роман разлил по фужерам вино. Они поужинали. Катя быстро убрала со стола, вымыла посуду и разложила ее по местам. Николаев выкурил сигарету.
Катя подошла к нему:
— Дождь на улице.
— Так ведь осень. Знаешь, Катя…
Екатерина не дала ему договорить, обняла и закрыла рот жарким поцелуем.
В окнах дома Николаева погас свет.
Утром после завтрака Роман попросил Екатерину выслушать его. Женщина села на диван.
— Я должен сказать тебе, Катя, что мне предстоит работа в Москве. Она сопряжена с некоторым риском. Всего я тебе рассказать не имею права, но может получиться так, что кто-то попытается причинить тебе вред.
Екатерина взглянула на Николаева и спросила:
— Мне-то за что?
— За то, что ты со мной. Поэтому я подумал, может, тебе сначала лучше устроиться в общежитии? Там ты будешь в большей безопасности, чем дома.
— Вот, значит, как? То приглашаешь с собой, то давай-ка, дорогая, в общагу! А чего ты меня спрашиваешь? Реши все сам и скажи открыто. Ты не сможешь постоянно жить со мной, так? Или опасаешься, что на квартиру могут наведаться твои подружки, о которых ты, естественно, не хочешь говорить?
— Да не в этом дело, Катя. Нет у меня подружек, просто работа предстоит опасная. Я не хочу, чтобы из-за меня пострадала ты.
— Пустые разговоры. Я поняла тебя. Отправляйся-ка ты, Рома, в Москву один. Будешь в гости заезжать. Я дома останусь, а если уеду в район, то ты и туда заглянуть можешь. Приму, не прогоню.
— Ну что ты опять? Я же о тебе беспокоюсь.
Екатерина встала, подошла к Николаеву.
— А не надо, Рома, за меня беспокоиться. Сама как-нибудь управлюсь.
— Ты просто не понимаешь, что тебе может грозить.
— Так разъясни толком, но без фантазий.
— Не могу. Не имею права.
— Так, Рома, ты хочешь, чтобы я была с тобой? Скажи только «да» или «нет».
— Да.
— Тогда мы устраиваемся в твоей квартире. Я выйду на работу, ты займешься своим делом. Сможем жить вместе — хорошо, не выйдет — разойдемся. Договорились?
— Ты не оставляешь мне выбора.
— Почему же? Скажи «нет», и я поселюсь в общаге или вообще никуда не поеду.
— Черт с тобой. Но смотри, я предупреждал.
— Какие мы грозные! — Екатерина обняла Николаева. — Верь мне, Рома, я умею быть верной.
— Но тогда и ты верь мне. Не устраивай допросов, если когда-то не приду ночевать.
— Такое возможно?
— Более чем.
— Хорошо. Договорились.
Воскресный день пролетел быстро. В понедельник с утра к дому Николаева подошли Гусев с женой, Марина Викторовна с сумкой пирогов, ватрушек, других печеностей и, конечно, Петрович, успевший и в этот ранний час пропустить рюмку самогона.
Екатерина еще в воскресенье собрала вещи и ночевала у Романа. Поэтому она вышла из дома вместе с ним и теперь стояла рядом с родителями. Гусев открыл ворота, Николаев выгнал со двора машину.
Елена неожиданно для всех подошла к мужу, поцеловала его и сказала:
— Я жду тебя, Коля.
Смущенный Гусев сел на заднее сиденье. Екатерина уложила сумки в багажник и устроилась впереди.
Марина Викторовна у дверей взяла за руку Николаева:
— Очень тебя прошу, Рома, не бросай Катю в Москве. Не сможете жить — привези ее обратно. Только не бросай.
— Ну что вы, тетя Марина, конечно, не брошу. До свидания, до встречи, соседи.
— До встречи! — Петрович поднял руку. — Ворота я прикрою, за домом, Рома, присмотрю. Езжайте с богом!
Николаев повел машину в сторону загородного шоссе. Соседство Екатерины немного волновало его. Да это и понятно. В его квартире никогда не жила женщина. Впервые за долгие годы ему будет куда спешить после работы. Но еще неизвестно, сможет ли он расслабиться хоть иногда.
Простых заданий бойцы спецподразделения «Z» не получали. Никто не знал, чем начнется и закончится операция «Таксист». Николаеву предстояло действовать вслепую, без активного прикрытия, рассчитывая только на собственные возможности и помощь той непостижимой силы, которая создала этот прекрасный и безумный мир.
Роман высадил Гусева у первой станции метро, доехал до своего дома в Кузьминках, где с трудом нашел место для парковки.
Екатерина вышла, посмотрела на здание и спросила:
— Сколько же в доме этажей, Рома?
— Девятнадцать. Наш шестой.
— Хоть так. А лифт не сломается, пока на верхотуру поднимешься?
— Здесь их три, два пассажирских, один грузовой.
— А свет не могут отключить?
— Такого на моей памяти ни разу не было. Впрочем, я здесь жил наездами.
Они поднялись на шестой этаж. Роман открыл дверь однокомнатной, но просторной меблированной служебной квартиры:
— Прошу, мадам.
Екатерина сразу прошла на кухню.
Николаев достал сотовый телефон, набрал номер командира отряда.
— Да! — ответил Седов.
— Это я, командир, доброе утро.
— Привет. На месте?
— Дома. Через полчаса начну работу.
— Ты с женщиной?
— Да.
— Хорошо. Как оформишься — доклад. Твоей спутницей Крылов займется завтра.
— Понял.
— Удачи тебе, Бурят.
— Прорвемся!
— Аккуратней прорывайся. Игра очень серьезная.
— Я понял.
— До связи.
— До связи.
Екатерина вышла в прихожую и спросила:
— С кем, если не секрет, разговаривал?
— С начальством. Мне надо начинать работу.
— Не позавтракаешь?
— Нет. Поеду, дел много.
— Что ж, езжай.
— Твоими проблемами мои друзья займутся завтра.
— Это хорошо. На сегодня мне и здесь работы хватит.
— Как квартира?
— Непривычно. Это не хата в селе. Мебель какая-то казенная. Ничего такого, что могло бы придать уют.
— Так и сама квартира казенная, а уют создашь ты своим присутствием.
— Звони, Рома.
— Как получится.
Екатерина поцеловала прапорщика, и тот пошел во двор. Она увидела из окна, как «Ниссан» выехал на улицу, обернулась, выдохнула и пошла в комнату. Там женщина переоделась и начала приводить в порядок жилище холостого мужчины.
Николаев же поехал в ООО «Орбита». Там он нашел Мальцева, объяснил ему ситуацию, заплатил положенную сумму, вдобавок оставил на столе этого предприимчивого господина конверт с десятью тысячами рублей. Через два часа Роман получил разрешение на осуществление деятельности по перевозке пассажиров и багажа на легковом такси в Москве и Московской области. Рядом с офисом, в специализированном сервисе, ему поставили отметку о дополнительном техническом осмотре, оформили новый страховой полис, заламинировали документ. Прапорщик отряда «Z» поблагодарил Мальцева за содействие, отъехал от офиса, перекусил в небольшом кафе.
С улицы он набрал номер Седова:
— Это я, командир.
— Рома, как успехи?
— Оформился.
— Проблемы возникли?
— На данном этапе нет. Но Мальцев, к которому рекомендовал обратиться полковник Трепанов, предупредил, что получить документ несложно. Гораздо труднее, если вообще возможно, будет работать в районе трех вокзалов. Конкуренция там серьезная.
— Думаю, что ты решишь этот вопрос.
— Решу, конечно. Вот сейчас хочу проехать на вокзал.
— Ты должен приступить к работе завтра, — напомнил Седов.
— Завтра и выйду таксовать, а сегодня хочу встретиться со своим одноклассником.
— Это майор полиции?
— Так точно.
После непродолжительной паузы командир отряда сказал:
— Что ж, он может помочь тебе закрепиться на этой работе. Езжай, только не особо отмечайте встречу!
— Я же за рулем, командир.
Седов рассмеялся:
— Кому ты это говоришь, Бурят? Выпивка никогда не мешала некоторым особо дисциплинированным бойцам отряда управлять автомобилем. Но сейчас, Рома, обстановка другая. Светить корочки тебе пока нельзя. Их время еще придет.
— Я понял, командир.
— Давай, держи меня в курсе дел. Вечером, скажем, в двадцать один час, звонок из дома.
— По-моему, я нахожусь в свободном поиске.
— Верно, но под моим личным контролем.
— До связи, командир.
— До связи.
Переговорив с подполковником Седовым, прапорщик купил в киоске блок сигарет, достал из него пачку, закурил. Он подумал и набрал номер Гусева.
Тот ответил не сразу:
— Слушаю!
— Как дела, Гусь?
— Это ты? Вообще-то начальство запрещает нам вести личные переговоры в рабочее время.
— Твое начальство явно перегибает палку. Значит, говорить не можешь?
— Да уж выкладывай, чего звонишь.
— Хочу узнать, как ты.
— Нормально.
— Ну и славненько. Я хочу навестить нашего Шарнира. У тебя случаем его номера в телефоне нет?
— Был, но потом, когда менял сим-карту, пропал.
— Ладно, найду, если он на службе.
— Должен быть. Шарнир часто шарахается у вокзала. Видно, в кабинете сидеть не любит.
— Ну, давай, Коля. Елене не звонил?
— Рома, а тебе не кажется, что это уже не корректный вопрос?
— Какие слова мы знаем! Никогда бы не подумал. Ладно, Гусь, удачи тебе. До связи.
— Давай.
Отключив телефон, Николаев сел в машину. Через полчаса его «Ниссан», благополучно избежав пробок, остановился у вереницы всевозможных палаток и ларьков. Роман закрыл автомобиль, прикурил. К нему тут же подошли двое полицейских.
Один из них, старшина, козырнул, представился и потребовал:
— Ваши документы, гражданин. На машину тоже!
— А что? Я что-то нарушил?
Старшина повысил голос:
— Документы, гражданин! Что непонятно?
— Да документы у меня, парни, в порядке, не сомневайтесь, сейчас достану. Вы бы мне подсказали, как майора Шарнина найти.
Полицейские переглянулись.
— Вы знаете заместителя начальника отдела? — Голос старшины на этот раз прозвучал гораздо дружелюбней.
— Мы с ним выросли в одном селе.
— Да? Подождите. — Он включил рацию: — Второй! Шестой!
— Да! — ответил хрипловатый мужской голос.
— Товарищ майор, вас разыскивает один гражданин. Говорит, росли вместе.
— Кто он?
Николаев подсказал:
— Рома, сосед Гуся.
Старшина повторил:
— Рома, сосед какого-то Гуся.
— Николаев. Так где он?
— Да встал на машине напротив палаток.
— Покажите, куда поставить машину, и пусть ждет меня у центрального входа.
— Есть!
Старшина отключил рацию, повернулся к парню, который торчал у шлагбаума огороженной стоянки с табличкой «Для служебного транспорта»:
— Виктор!
— Да! — Парень обернулся.
— Пропусти «Ниссан».
— Надолго? А то у меня всего два места осталось.
— Это у Шарнина спроси.
— Понял. Пусть заезжает.
Старшина кивнул Николаеву:
— Заезжайте на стоянку и следуйте к центральному входу.
— Документы проверять не будете?
— Майор проверит.
— Спасибо.
— Не за что.
Наряд пошел дальше. Николаев загнал машину на стоянку, прошел к центральному входу, рядом с которым его ждал друг детства Шарнир, ныне майор полиции Шарнин Александр Сергеевич.
— Не верю глазам своим! Рома, ты ли это? — воскликнул он, увидев товарища среди толпы.
— Я так изменился?
— Есть немного. Ну, здорово, бродяга!
— Здорово!
Друзья обнялись.
— Ты как здесь, откуда? — спросил Шарнин. — Проездом?
— Нет, отслужил я свое, Саня.
— Уволился? Вроде как рано.
— По ранению.
— Вот оно что? Но чего это мы на улице стоим? Пойдем в кафе, тут недалеко, сейчас там людей мало, да и меня хорошо знают. Посидим, поговорим. Если бы ты знал, как я рад видеть тебя.
— Я тоже рад.
Друзья нырнули под арку, свернули налево, вошли в небольшое, довольно уютное кафе, сели за столик в углу. В зале действительно почти не было народу.
К ним тут же подошел мужчина средних лет, явно не официант:
— Добрый день, Александр Сергеевич.
— Здравствуй, Тихий. Как бизнес?
— Грех жаловаться.
— Ну и хорошо.
— Что будете заказывать? Как всегда?
Шарнин спросил у Николаева:
— Ты обедал?
— Перекусил.
— И я перекусил. — Он повернулся к мужчине и распорядился: — Сделай-ка нам два кофе, да покрепче.
— Может, коньячку?
Николаев отказался:
— Мне не надо.
Шарнин махнул рукой.
— Давай сто граммов. — Когда мужчина отошел, майор объяснил: — Хозяин кафе. Я помогал ему бизнес открывать. Только не подумай!.. Ничего такого, все по закону.
— Конечно, Саша, как же иначе? У нас все только по закону.
— Нет, я серьезно. Значит, по ранению уволился?
— Да.
— Хата в Москве есть?
— Пока служебная.
— Пенсию хорошую назначили?
— Не для Москвы.
— Да-да, столица деньги как пылесос высасывает. Женат, дети?
— Холост. Тоже пока. А ты?
— Женат, дочь растет. Квартиру недавно получил, двушку.
— И должность у тебя непыльная.
— Это как посмотреть.
Хозяин кафе принес кофе и коньяк, поставил пепельницу.
Шарнин сказал:
— По новому закону курить в общественных местах нельзя, Тихий.
— Для вас можно. И потом, если я буду запрещать клиентам курить, то, во-первых, кто меня послушает, особенно подшофе, а во-вторых, если стану настаивать, весь бизнес рухнет. Здесь не кафе-мороженое и не детское заведение, ко мне выпить-закусить заходят. Если стану добиваться, чтобы не курили, кто придет? К соседям пойдут. Так что мне проще штраф заплатить.
— Ладно, разбирайся со своими проблемами сам. Нам с товарищем поговорить надо.
— Шашлычок по такому случаю пожарить могу. Пальчики оближете.
— Ступай, Тихий, не мешай.
— Ухожу.
Шарнин опрокинул бокал темно-коричневой жидкости.
— Хороший коньяк, не самогон. — Он отпил глоток кофе и поинтересовался: — Теперь, значит, в Москве будешь жить?
— Попробую. Не знаю, смогу ли.
— В селе давно был?
— Да сегодня утром только оттуда.
— Ну и как там?
— Хуже, чем было.
— А я давно не заезжал в Шанино. Собирался не раз, но так и не смог уехать. То одно, то другое. Гуся видел?
— А как же. Сегодня привез его. Он здесь подрабатывает.
— Как у них с Ленкой?
— Сложно. Я на селе неполную неделю был, но много чего посмотрел. Не знаю, смогут ли Гусь с Ленкой жить.
— Если до сих пор не разбежались, смогут.
— Посмотрим.
— А как соседка твоя, Екатерина?
— Она тоже со мной приехала.
Шарнин удивился:
— А Катька чего? Она же в сельском магазине работала!
— Отработалась. Закрылся магазин. А ты, Саня, слишком хорошо знаешь то, что происходит на селе, хотя и давно там не был.
— Да я ж Гуся постоянно вижу, когда он приезжает на работу.
— Да, он рассказывал. От него я о тебе и узнал.
Друзья допили кофе.
— Катька, значит, в Москве. Трудно ей одной здесь будет устроиться. Ты бы ее ко мне привез. Я бы что-нибудь присмотрел.
— Екатерина приехала со мной. Ко мне то есть.
— Не понял?! — еще более удивился Шарнин. — Так вы сошлись, что ли?
— Пытаемся. Сейчас она порядок в квартире наводит, завтра пойдет устраиваться на работу. Начальство бывшее помогло с трудоустройством.
— Дела!.. Кто бы мог подумать?
— Это, Саня, точно. Если бы мне кто раньше сказал, что с Катькой буду, послал бы я его очень далеко.
— Жизнь. Ну а сам-то чем заниматься в столице думаешь? Неужели в ВДВ тебе ничего не предложили? Ты же в самом что ни на есть крутом спецназе служил.
— Предлагали, Саня, должность в штабе, да только чего мне там делать? Бумажки перебирать? Отказался. Вот получил разрешение таксовать.
— В таксисты хочешь податься?
— Почему нет? Не дома же на диване лежать да в телевизор пялиться. Работа, общение, люди разные.
— Вот именно, что люди разные, — проговорил Шарнин. — Общение с ними иногда плохо заканчивается.
Николаев улыбнулся:
— Ты забываешь, Саня, что я крутой спецназовец.
— Когда сзади ножичком по горлу чикнут, поздно будет вспоминать о спецназе.
— Ты явно недооцениваешь мою подготовку.
— Ладно. Ты при фирме устроился?
— Нет, свободным извозчиком. Вот решил у вокзалов прибиться.
— У вокзалов? Ты думаешь, тебя здесь ждут с распростертыми объятиями?
— А что, могут возникнуть проблемы?
— Наивный ты, Рома. Да у вокзалов все давно распределено. И по части такси тоже. Чужаков не пускают. Раньше проще было. Таксовал кто хотел, и фирмачи, и частники. Потом частников выдавили, оставили фирмачей, да и тех только своих.
— Интересно, кто выдавил?
— Да есть один человек, Графом кличут, Быстров Сергей Владимирович. Его люди и подмяли под себя извоз, как, впрочем, и торговлю.
— А куда наша доблестная полиция смотрит?
— Туда же, Рома, куда и все. Наверх, а там!.. Не будем об этом.
— Так ты, значит, знаешь этого Графа?
Шарнин вздохнул:
— И очень даже хорошо. Почти год пытался зацепить.
— Не дали?
— Нет, не за что. Сейчас бандиты не те, что в девяностых. Они научились работать по уму. Придраться не к чему, Рома. Потому как деятельность свою они очень грамотно подвели под законную. С властью в контакте, точнее, с отдельными ее представителями. Адвокаты у них из солидных контор. У Графа крыша сильная. Кто над ним стоит, не знаю, но работает он спокойно. Мы иногда штрафуем или закрываем на пару суток водил или его пацанов за мелкое хулиганство. Это когда они чужаков прессуют. И то если на территории отдела.
Николаев кивнул:
— Понятно. Тем интересней, Саня, будет закрепиться у вокзалов. Мне состояние покоя противопоказано. Я гораздо лучше чувствую себя в экстремальной ситуации.
— Ну, чего-чего, а экстрима тут хватает. Ладно. Зарекался я с Графом не связываться, но для друга чего не сделаешь. Поговорю с ним. Мне он не откажет.
— Ты о чем?
— Как это о чем? О тебе. О твоей работе.
— Да ты погоди базарить, Саня. Я поначалу сам.
— А хребет не сломаешь?
— Не сломаю. Если реально трудности возникнут, тогда обращусь к тебе.
— Значит, я могу смело уже завтра назначать встречу Графу, потому как трудности у тебя возникнут быстрее, чем ты думаешь.
— Посмотрим.
— Может быть, Рома, тебе другую работу подогнать? Профи такого калибра везде нужны.
— В охрану пойти предлагаешь?
— Тебя, уверен, и начальником службы безопасности возьмут.
— Взять-то, может, и возьмут, да только я не желаю быть привязанным к конторе, а еще меньше — к какой-нибудь отдельно взятой персоне. Для меня сейчас свобода превыше всего. А таксист — вольная птица.
— Тебе так кажется.
— Вот если я пойму, что ошибся, тогда и поговорим об охране.
— Смотри, дело твое. Как насчет того, чтобы вечером по-семейному посидеть? У меня. Выпить, расслабиться, детство и юность вспомнить? Жена гостеприимная, любит, когда в доме люди. Тем более земляки, друзья.
— С удовольствием Саня, но не сегодня.
— Это из-за Екатерины?
— Да. Ей хоть немного адаптироваться надо.
— Понимаю. — Шарнин наклонился к Николаеву. — Рома, ты извини, конечно, но правда, что Катя до тебя с каким-то районным депутатом, владельцем магазина жила? Не хочешь, не отвечай, я не настаиваю.
— Правда. Это что-то меняет?
— Нет, конечно. Депутат, значит, получил отставку?
— Полную, без выходного пособия.
Майор рассмеялся:
— Представляю, как это произошло.
— Нет, Саша, этого ты даже представить не можешь.
— Действительно, о чем это я? Ты же крутой. Ладно, пойдем.
— Да, что-то душно здесь.
— Влажность высокая.
Друзья встали. Шарнин достал купюру.
Хозяин заведения от стойки бара замахал руками.
— Что вы, Александр Сергеевич, кто же с гостей деньги берет!
— Ты мне прекрати, Тихий. — Майор бросил купюру на стол.
Друзья вышли на улицу, там закурили.
— Значит, сегодня мы не встречаемся, — проговорил Шарнин. — Пусть так, но в следующие выходные никаких отговорок не приму. Недели Екатерине на адаптацию с лихвой хватит. И ты за это время устроишься. Не забудь, в субботу, третьего ноября. Так, а сейчас дай-ка мне свой номер. Я позвоню тебе. Сохраним номера в памяти.
Друзья обменялись номерами телефонов и прошли к служебной стоянке. Там они договорились постоянно быть на связи и попрощались.
Николаев вывел «Ниссан» на Третье кольцо, где из-за пробки движение значительно замедлилось. Он достал сотовый телефон, набрал номер Седова.
Командир отряда «Z» ответил незамедлительно:
— Да, Рома!
— Я встречался с другом.
— С майором Шарниным?
— Да.
— Мы тоже поинтересовались, что он собой представляет в плане службы в полиции. Ничего компрометирующего, никаких связей с авторитетами преступного мира. Честный, оказывается, у тебя друг, что, к сожалению, сейчас становится редкостью. Ну и как встреча?
— Нормально. Он объяснил, какие трудности могут ждать меня в самом начале работы, обещал помочь.
— Шарнин знаком с Графом?
— Он знает о его делах, но может действовать только в рамках закона.
— То, что может помочь, это хорошо. Но тебе все равно придется шумно занимать место. Если даже это не произойдет само собой, то будет организовано нами. Вечером, наверное, договорились встретиться в семейном кругу?
— Шарнин предлагал, я отказался. Перенесли посиделки на выходные.
— Вот это правильно.
— Мне в двадцать один час звонить вам, господин подполковник?
— Если не пойдешь в гости и не будешь принимать посетителей, то нет.
— Понял. Благодарю.
— У тебя хорошее настроение, Бурят. Это радует.
— Так друга детства встретил!
— Понятно. Теперь по Екатерине. Ей завтра быть готовой в десять часов отправиться с Крыловым к предстоящему месту работы. Тебе же следует выехать пораньше.
— Толик лично повезет Катю устраиваться?
Седов усмехнулся и спросил:
— Ревнуешь?
— Нет, но придется инструктировать Крылова. Катя может неправильно понять шутки Толика. Он на них большой мастер.
— Разбирайся с Крыловым сам.
— Он сейчас на базе?
— Как и все бойцы отряда.
— Понял. — Николаев позвонил коменданту секретной базы. — Приветствую, Анатолий Владимирович! Это Николаев.
— Рома, привет!
— Я по поводу завтрашнего устройства Екатерины.
— Какие-нибудь проблемы?
— Нет, просто хотел попросить вас быть с ней повежливей.
— Не понял.
— Как это вам объяснить?.. Женщина впервые пытается устроиться в столице. Все ее пугает, беспокоит. Завтра она наверняка будет перенапряжена. Вы любитель шуток. Для нас это как-то нормально, а вот Катю может вообще сбить с толку. А она такая, возьмет и откажется ото всего, скажет, везите домой.
— Я понял. Буду предельно корректен и серьезен. Ты этого хочешь?
— Да, типа того. Особо серьезным тоже не надо, а так, вообще, чтобы не спугнуть.
— Не спугну, не волнуйся. У меня большой опыт общения с женщинами.
— Благодарю, Анатолий Владимирович. А гипермаркет ничего?
Крылов удивленно спросил:
— В смысле?..
— Как там к новеньким относятся, придирчивое ли начальство, сложная ли работа?
— Отвечаю, Рома, по порядку. К новичкам относятся как везде, начальство тоже ничем не отличается от других организаций. Работа, она и в Африке работа. Конечно, гипермаркет — не сельский магазин, нужно и себя подать, и товар. Но Екатерину всему научат, дадут время. Привыкнет. Сразу никто на покупателей бросать ее не станет. И потом, Рома, твою Катю кто представляет?
— Вы.
— Подполковник ведущей антитеррористической службы. Кто ж посмеет на нее даже косо посмотреть? Будь уверен, ей создадут самые благоприятные условия, причем зарплату, среднюю по магазину, начнут платить с первого дня.
— Подумают еще, что она — сотрудница спецслужбы, специально внедренная в гипермаркет для работы под прикрытием.
— Так и подумают. На это и расчет. Ты не волнуйся и Екатерине передай, пусть не нервничает. Все будет в полном порядке.
— Благодарю!
— Ты уже благодарил. Но, Рома, спасибо в стакане не булькает.
— Поляна с меня, какие вопросы, Анатолий Владимирович.
— Шучу. Не надо ничего. У тебя-то все по плану идет?
— Пока да.
— Твоей работе наверху придают очень серьезное значение. Я слышал разговор Белоногова с Трепановым. Так что поответственней, Рома. Ваша деятельность, конечно, меня не касается, но вы мне как родные. Столько лет вместе! Удачи тебе, Рома. Завтра в десять буду у подъезда твоего дома.
— Еще раз спасибо. До свидания, Анатолий Владимирович.
— Увидимся.
Подполковник Крылов отключил телефон, то же самое сделал и Николаев. Через двадцать пять минут он въехал во двор, который в это время суток еще не был забит машинами, поднялся на шестой этаж и нажал на клавишу звонка. По квартире пробежала мелодичная трель.
Почти тут же раздался настороженный голос женщины:
— Кто там?
— Я, Катя.
Екатерина открыла дверь и заявила:
— А я, между прочим, ждала, что ты вернешься с букетом цветов. Но все понимаю.
— Черт! — Николаев ударил себя по лбу. — Как же я не догадался? Сейчас, подожди.
— Нет, не надо. Я пошутила. Проходи.
Николаев, с досадой сбросив туфли, зашел в комнату и не узнал ее. Катя переставила мебель, сменила шторы и тюль, все вымыла, вычистила, ковер со стены уложила на пол. В доме стало светлее и уютнее.
— Ну и как? Нравится?
— Не то слово, Катя! Ты волшебница.
— А вот ужин еще не готов. Да и продуктов купить надо.
— Мы же взяли самое необходимое?
— Вот именно, что необходимое, а я хочу, чтобы сегодняшний ужин стал праздничным.
— Понял.
Прапорщик накинул куртку, обулся и вышел из квартиры. В ближайшем магазине он купил то, что велела Катя, добавил бутылку сухого испанского вина и с набитым пакетом вернулся домой.
— Ты отдыхай, Рома, а я займусь ужином, — сказала Екатерина.
— Пожалуй, душ приму.
— Я занесу белье.
— Так его, наверное, еще стирать надо.
— Уже постирала.
— И как ты это со всем справилась за столь короткое время?
— Мне не привыкать.
— Ты хорошая хозяйка.
— Спасибо.
Роман собрался идти в ванную, как его сотовый издал сигнал вызова.
— Да, командир, — ответил Николаев, определив абонента по букве, высветившейся на дисплее.
— Слушай внимательно. Завтра приедешь к вокзалам, решишь вопрос с Графом или с кем-то из его помощников, потом позвони мне.
— Понял.
— Запустим первого раздражителя местных таксистов. Посмотрим, как они отреагируют на успешное начало твоей работы. Заодно поглядим и на действия Графа.
— И кто станет этим раздражителем?
— Как кто? Конечно, Грач.
— А я бы предпочел кого-нибудь из иностранцев. Те валютой платят.
— Иностранца? Мысль хорошая, я подумаю.
— Значит, позвонить?
— Да.
— Сделаем.
— Ты уже дома?
— Дома, командир. Наверное, впервые в жизни я понял, как хорошо возвращаться туда, где тебя ждут и тебе рады.
Екатерина, слышавшая слова Романа из кухни, улыбнулась. Ей были приятны его слова.
