Глава четвертая

В 23.00, когда суета в ауле затихла, старший лейтенант Бакаров решил действовать. Он достал из-под кошмы нож, долго пытался хоть как-то захватить рукоятку, наконец ему это удалось, и он начал медленно резать веревку, сковывавшую руки. На это ушло полчаса. Освободив руки, Бакаров уже легко отрезал веревку на ногах. Сначала размял кисти, потом занялся массажем ног. Встал он за полночь. Ноги тряслись, поэтому еще двадцать минут ушло на разминку. Наконец Бакаров почувствовал, что он может не только идти, но и в состоянии снять часового. Старший лейтенант подошел к двери, выглянул в небольшую щель между массивных досок. Охранник сидел на валуне метрах в пяти от сарая, автомат стоял рядом. Иногда он смотрел по сторонам, и Бакаров отметил, что его охраняет боевик славянской национальности. Подумал, этот-то откуда взялся, хотя чему удивляться, если сам главарь банды – наемник-венгр. Старлей сместился вправо, просунул нож в пространство между дверью и косяком, медленно повел его вниз, затем вверх. Клинок уперся в металл, очевидно, это и был засов. Теперь встал вопрос, как клинком ножа неслышно переместить засов влево. Попробовал раз, не получилось. Нажал на нож сильнее, засов немного сдвинулся, но при этом издал слабый скрежет. Охранник отреагировал, тут же обернулся, осветил дверь фонариком, затем, встав, подошел к ней. Не заметив ничего подозрительного, вернулся на прежнее место. Автомат при этом он с собой не брал. Бакаров облокотился спиной о стену, так долго придется работать с засовом, можно провозиться до утра. И выбить дверь невозможно, крепкая дверь, хоть и старая. Но надо продолжать начатое, нельзя терять время.

За двором, где находился сарай, из развалин дома наблюдали Молнар и Кунич. Помощник, после того как к сараю подошел охранник, проговорил:

– Этот Никольчук службу несет как надо. Видимо, офицер попытался сдвинуть засов, и он это услышал. В конце концов, Никольчук может поднять тревогу.

– Надо помочь Бакарову.

– Чем?

– Пойди подними Попоха. Пусть выйдет к Никольчуку и отвлечет его разговором.

– Понял!

Кунич отошел от проема в сохранившейся части стены и скрылся в темноте. Вернулся через десять минут, доложил:

– Поднял Попоха, все ему объяснил, сейчас должен подойти.

– Хорошо.

Земляк Никольчука появился спустя пять минут, и охранник тут же вскочил:

– Стоять! Кто?

– Здесь чужих нет, Петро.

– Богдан? Тебе чего не спится?

– Днем выспался. Закуришь?

– Да вроде как не положено на посту.

– Ты в армии, что ли? – усмехнулся Попох. – Это там, в карауле на посту, курить нельзя, а здесь не армия. Да и кто заметит? Начальство спит, люди Муссы тоже.

– А, давай.

Попох достал пачку сигарет. Боевики закурили.

– Ну, как дежурство? – поинтересовался он.

– Да как обычно, вроде слышал звук какой-то из сарая, но это, наверное, русский ворочается.

– А больше, связанный, он ничего и не может.

– Надоело мне все, Богдан.

– Ты уже говорил об этом.

– А тебе не надоело быть на побегушках то у Мадьяра, то у кавказцев? И ладно бы бегать, так нас они и за людей не считают. Платят гроши, такие деньги можно и на стройке заработать в Москве. И потом, если что, нас с тобой Мадьяр сольет в первую очередь.

– И что ты предлагаешь?

– Валить с Кавказа надо.

– Может, ты и прав.

– Вдвоем нам легче сбежать будет. Я уже думал, если задержимся в Карбеке, то оттуда можно быстро добраться до Нальчика.

– А документы?

– Они у Мадьяра, их забрать можно.

– Надо подумать.

– Подумай, Богдан. Пора домой возвращаться, пока нас в этой долбаной России не похоронили.

– Ладно, Петро. Ты успокойся, а то, не дай бог, Мусса прознает про твои намерения, и тогда смерть. Асигов долго разбираться не станет. Башку вверх, ножом по шее – и все, кранты.

– Я спокоен, но ты, если что надумаешь, скажи. Вместе мы обязательно уйдем.

– Конечно, Петро. А хорошо сейчас в Украине.

– Там дом, родичи, а здесь что? Ничего, только смерть.

Попох бросил взгляд на сарай, засов был почти сдвинут до упора, значит, русский офицер воспользовался моментом, ему осталось только разобраться с часовым. Ну, что ж, прощай, Петро. Попох оставил пачку сигарет обреченному на смерть и ушел.

Никольчук в задумчивости сел на валун.

Бакаров, который во время разговора охранников открыл засов, выждал еще пятнадцать минут и тихо ударил рукояткой ножа по доскам двери.

Никольчук встрепенулся, осветил сарай.

– Что за черт? Засов, что ли, открылся? Или кажется? – Взяв от валуна автомат и передернув затворную раму, он подошел к сараю: – Ешь твою, кто же…

Договорить он не успел. Бакаров распахнул дверь и тут же нанес боевику смертельный удар ножом в сердце. Подхватил дернувшееся в судорогах тело. Оттащил за угол и тут же отстегнул магазин. По контрольному отверстию понял, что тот полон патронов. Значит, это не подстава. Вставив магазин в автомат и переведя планку на одиночную стрельбу, чтобы при необходимости экономить патроны, вытащил из груди Никольчука нож. Его оставлять нельзя, по нему могут выйти на женщину. Из-за угла Бакаров осмотрелся и начал пробираться по развалинам, внимательно отслеживая обстановку. Наконец он вышел за пределы брошенного селения. Впереди – горный перевал, но пройти можно, участков довольно пологих склонов предостаточно. Старший лейтенант начал подъем.

Увидев, что пленник вышел на склон перевала, Молнар повернулся к помощнику:

– Ну вот, Рэм, кажется, и все.

– Ты заметил, что он проверил магазин?

– Не обратил на это внимания.

– А я обратил. Знаешь, почему он это сделал?

– Почему?

– Чтобы понять, не играют ли с ним. Теперь Бакаров понял, что побег – не инсценировка, хотя странных моментов в нем много. Но, главное, он понял, если бы мы устраивали побег, то не дали бы ему полностью заряженный автомат, который позволяет вести оборону и дает неплохие шансы сбить преследование.

– Ты прав. Ну, что ж, пусть старлей уходит. И чем быстрее он доберется до своих, тем лучше.

– Бакарову придется пройти почти сорок километров. Сейчас он не совсем в боевой форме, да и перевал отнимет немало сил. К Калачу он, в лучшем случае, выйдет ночью, а то и под утро.

– Главное, чтобы вышел, – усмехнулся Молнар. – Да, мне Штеба тут дельную мысль подал.

– Какую? – поинтересовался Кунич.

– Труп Никольчука надо забрать с собой.

– Понял. Штеба знает, что Бакаров приведет сюда спецназ, а те должны найти либо два трупа, самого Штебы и ликвидированного охранника, либо ни одного. Это правильно.

– Вот и займитесь трупом Никольчука.

– Это дело Тагаева.

– А ты проконтролируй и обеспечь, чтобы остались следы загрузки трупа в машину.

– Хорошо. Когда поднимем тревогу?

– С подъемом. Шесть часов Бакарову хватит, чтобы углубиться в ущелье, даже с частыми остановками. У нас Никольчук должен был нести службу до 6 утра?

– Да.

– Так вот, как его сменщик Богдан Попох обнаружит труп, тогда и забьем тревогу.

– Думаю, Мусса станет настаивать на преследовании офицера. Ведь его можно успеть перехватить на шоссе.

– Пусть настаивает. Решения в отряде принимаю я. Как считаешь, он со своими «горными орлами» посмеет ослушаться меня и Тагаева?

– Нет. На это он не пойдет. Конфликт с тобой ему не нужен. Так можно и денег лишиться, ведь вся оплата проходит через тебя.

– Вот именно. Поэтому продолжаем работать по плану. Сейчас отдыхаем до тревоги, после начнем отход в Карбек.

– Считаю, следует заминировать аул и подходы к нему, – предложил помощник.

– Подумаю. Потеряв заложников, мы не могли оставаться здесь, как не могли не понимать, что беглый Бакаров сообщит о базе, и сюда быстро заявятся непрошеные и очень злые «гости». С подъемом передашь Тагаеву приказ выставить, где возможно, растяжки.

– О’кей, шеф!

– Идем, Рэм, спать!

– С удовольствием, – кивнул Кунич, и бандиты вернулись в дом.

Добравшись до вершины горного хребта, Бакаров вынужден был сделать привал. Сверху осмотрел аул. Там все было спокойно. Отдохнув, Павел начал спуск и затратил намного больше сил, чем при подъеме. Это кажется, что спускаться всегда легче, в горах все наоборот. Малейшая ошибка, упор ноги не на тот камень, и сорвешься вниз. Тогда спасти может только чудо. В 2.30 Бакаров оказался в ущелье и вновь сделал привал. Сказывалась кратковременная потеря формы. Но проход перевала – это уже хороший отрыв, если боевики обнаружили его исчезновение и верно просчитали путь отхода. Впрочем, ничего не указывало на преследование. Старший лейтенант попытался вспомнить карту района. Это ущелье, если принимать за базу Мадьяра брошенный аул Боксар, отмечено на карте как безымянное, оно выходит к шоссе. Сколько до него? Тридцать километров? Двадцать? Он ушел на запад. От Боксара до хутора тридцать восемь километров, это если по горному серпантину, и далее по прямой через равнину. От аула до ущелья по прямой километра три, от шоссе до Калача около десяти километров. Значит, по ущелью придется идти двадцать верст, ну, может, немного меньше. В его состоянии это примерно шесть часов пути, следовательно, к шоссе он сможет выйти где-то в 8.30 – 9.00. При самом оптимальном раскладе его побег могут обнаружить в 6 утра. Полчаса уйдет у «духов», чтобы организоваться, понять, что произошло. Имея технику, уже в 7 часов банда может перекрыть шоссе. От выхода из ущелья до серпантина около трех километров. Не обнаружив его по дороге и не догнав на шоссе, Мадьяр, скорее всего, разделит банду. Часть отправит назад, осмотреть склоны, часть пошлет в аул и дальше, в сторону Карбека. Это пусть и наименее пригодный во всех отношениях, но вполне вероятный путь отхода. Часть банды он должен оставить на шоссе и еще одну часть может отправить в ущелье. Так что примерно часов в семь боевики окажутся там. Пойдут ли они наверх? Может быть. Но скорее всего, укроются где-нибудь на выходе. По всем расчетам, Бакаров не успеет уйти на равнину до того, как «духи» перекроют все пути отхода. Но долго находиться на шоссе у серпантина и даже в ущелье они не смогут. Наверняка и группы отряда начнут поиск пленных офицеров. Встреча с отрядом спецназа однозначно в планы Мадьяра не входит. Значит, боевики проведут рейд часов до девяти. Затем им придется вернуться на базу, чтобы тут же покинуть ее. У Мадьяра где-то есть запасная база, туда он и уведет отряд. Что из всего этого следует? То, что на равнину Бакарову можно выходить где-то после 10 часов. И идти не по дну, где теоретически возможны либо засада, либо выставление минных ловушек, а по склону. Левому или правому, это зависит от рельефа. На подобный маневр он потратит не меньше двух часов и реально сможет выйти к шоссе примерно в 10.30. Хорошо, если в это время на нем появятся патрули. Тогда его еще до обеда подберут. Если же патрулей не будет, надо идти к Калачу. Еще около десяти километров, а с учетом нарастающей усталости и преодоления оврагов и балок это четыре-пять часов. В общем, если не удастся встретиться со своими, ориентировочно в 17 часов он должен выйти к хутору со стороны старой фермы. Проведя расчет и отдохнув, Бакаров сделал несколько глотков воды из горного ручья, ополоснул ледяной водой лицо, поправил автомат и пошел вниз. По ущелью его расчет оправдался. Примерно в километре от шоссе старший лейтенант остановился на очередной привал. Отдохнув двадцать минут, поднялся на левый, более пологий, склон и двинулся дальше под прикрытием кустов. В 10.10 он остановился у выступа, имея перед собой хороший обзор шоссе. Машин на нем практически не было, ни боевиков, ни групп поиска или патрулей. За десять минут наблюдения прошла всего одна грузовая машина, кузов которой был заполнен древесиной – кусками досок, фанеры, плит. Видимо, кто-то из штатских по случаю приобрел дрова.

Бакаров спустился вниз, перебежал дорогу и залег в небольшой яме, повернувшись лицом к шоссе. В течение следующих десяти минут обстановка не изменилась. Он посмотрел на часы – 11.02 – и начал перебежками от балки к балке, обходя глубокие овраги, уходить в глубь равнины, выдерживая направление на хутор Калач. К полудню старший лейтенант отошел от шоссе примерно на километр и сделал очередной привал. Он еще не чувствовал себя в безопасности, боевики могли догнать его на машинах, но эта опасность теперь была из разряда маловероятных. Мадьяр не будет рисковать, увеличивая время и районы поисков, ему надо думать о собственном отходе. В принципе, Павел успевал дойти до хутора раньше запланированного времени, если бы… не случай, который часто коренным образом меняет все планы, а нередко угрожает и жизни.

Бакаров отошел уже на три километра и уперся в овраг, что тянулся на восток и запад метров на триста в каждую сторону. Павел осмотрел склоны. Они были пологими и внешне не таили в себе опасность. Дно неровное, глиняное, но сухое. Он шагнул вниз, и тут его левая нога поехала вместе с пластом земли, ступню вывернуло, и дикая боль пронзила все тело. Опрокинувшись на правый бок, старлей скатился вниз. Попытался подняться, но боль в ступне и в икроножной мышце не позволила сделать этого.

– Черт, черт, черт! Ну, надо же, вывих! Так глупо. И так больно, – выругался Бакаров.

Если бы при нем была боевая аптечка, он сбил бы боль и на обезболивающем пошел бы дальше, нога ведь не была сломана, однако аптечки он не имел. И что теперь? Ползти? Так он и за сутки не доползет. Придется что-то делать с ногой. Ему бы помощника, рвануть ступню, чтобы сустав вошел на место, но рядом никого. Кое-как, со стонами, иногда с криком, он вставил сустав, боль в ступне поутихла, а вот голень опухла на глазах. Видно, все же или сильно потянул мышцу, или порвал. Пришлось резать куртку и лоскутами затягивать голень, после чего он вновь попытался встать, но боль ударила по ноге, как молотом. Павел осмотрелся, ничего подходящего для костыля не увидел. С огромным трудом он поднялся на равнину, опираясь на автомат, и только в ближайшем кустарнике нашел крепкую ветвь, на которую можно было бы опереться. Срезав ее и очистив от мелких веток, используя гнущийся под весом костыль, сильно хромая и страдая от боли, Бакаров пошел дальше. Боль не давала покоя, но офицер усилием воли заставлял себя идти дальше. Как он прошел эти километры, затратив на переход более десяти часов, Павел и сам не понимал, а когда миновал ферму и вышел на окраину хутора, потерял сознание…

Девять вечера летом для молодежи любого населенного пункта – самое время для гулянья. Собрался на улицу и Коля Дунин. Но сегодня мать запретила сыну гулять. Днем Колька провинился, не залил водой бак для полива огорода, за что и был наказан. Но сердце матери отходчиво. Колька же, пообещав завтра исправить забор, добился все же своего.

Он выскочил на крыльцо и вдруг увидел непонятно как отвязавшегося пса по кличке Тор.

– Куда? – крикнул на него Николай.

Но Тор не обратил внимания на голос хозяина, он вдруг застыл, сделав стойку, повернул морду в сторону новой фермы.

– Иди на место, придурок! – крикнул на него Колька, но собака рванулась в темноту окраины хутора.

«Что там?» – подумал парнишка и побежал следом за псом.

Тор остановился перед лежащим в пыли старшим лейтенантом, рядом с ним валялись палка и автомат. Парень не узнал Бакарова, да и видел его мельком, а в темноте и подавно разобрать не смог. Он схватил автомат и побежал обратно к дому. Пес остался около Бакарова, не спуская глаз с незнакомца.

Когда Колька вбежал на кухню с автоматом, Валентина охнула, выронив тарелку, разбившуюся на мелкие куски, и опустилась на стул.

– Откуда это у тебя? – показала она рукой на автомат.

– Там, мам, военный на окраине лежит, в такой форме, в какой были солдаты, которых убили на ферме. Автомат валялся рядом, я и подобрал, от греха подальше.

– Дай-ка мне его!

Колька послушно передал матери оружие. Валентина осторожно поставила его в уступ за печью и спросила:

– Он что, лежит, и все?

– Ага. Не шевелится. Может, помер? Или кто прибил его, хотя нет, тогда бы автомат забрали.

– Давай-ка, беги к дядьке Степану, расскажи о военном, а я пойду посмотрю, кто он и что с ним. Ухват на всякий случай возьму и Тора.

– Он уже там.

– Ты отвязал его?

– Сам отвязался и за мной на улицу выскочил. Тор и почуял мужика, я-то его в темноте не видел.

– Ну, давай, беги к Гулебе. И пусть быстрее подходит.

– Ага! Бегу!

Парнишка выскочил из хаты. Следом, вооружившись ухватом и фонарем, вышла Дунина. Идя по улице, она освещала путь фонариком, пока не увидела Тора, ожидавшего возле мужчины.

Валентина узнала в лежащем офицера, который уходил с другим офицером и скотником, покойным Михаем, к старой ферме, и от неожиданности воскликнула:

– Ох ты! Тот самый! Но как? Откуда? Господи, спаси и сохрани! – и быстро перекрестилась.

Затем положила руку на запястье офицера. Пульс бился тихо, но прощупывался четко.

– Живой! Слава богу! Эй, офицер, – потрясла слегка Бакарова Валентина, – глаза открой!

Прибежал Гулеба с ружьем, в сопровождении Кольки.

– Кто тут, Валька? – выдохнул хозяин фермы.

– Тот офицер, которого вроде как захватили бандиты.

– Откуда знаешь, что кого-то захватили? – Гулеба повернулся к Кольке: – Ты растрепал?

– Чегой-то я? – насупился парнишка. – Может, сам и сказал кому по пьянке. На поминках Михая много чего говорили про тот случай.

– Я дам тебе, «сам и по пьянке»! – возмутилась Валентина. – Ну ладно, теперь это не важно. Дайте, я на него посмотрю. – Она повернула к себе голову Бакарова.

– Точно, это старший, что пошел с прапорщиком и Михаем к старой ферме.

– Он живой? – спросил Гулеба.

– Пульс есть, но без сознания.

– И чего делать?

– Воды надо плеснуть на лицо, если не ранен сильно, то должен очнуться.

– Ну, чего стоишь, быстро принес полведра воды, – приказал Кольке Гулеба.

Парнишка бросился к дому и вскоре принес целое ведро.

– Куда столько? – проговорила мать, плеснув воду на лицо Бакарова.

Тот очнулся, открыл глаза, сморщился и прошептал:

– Где я?

– На хуторе Калач, – ответила Валентина.

– Значит, дошел. Нога!

– Что «нога»?

– Боль в ноге, порвал мышцу, наверное, у вас есть обезболивающее?

– Найдем анальгин.

– Хорошо! Я узнал вас, – попытался он улыбнуться ей. – Вы готовили обед к нашему возвращению.

– Да, это я.

– Вот только не пришли мы. Черт, как же нога болит!

– А меня узнаете? – наклонился к нему Гулеба.

– Хозяин фермы?

– Он самый, Степан Сергеевич.

– У вас есть телефон?

– Найдем.

– Срочно сообщите в отряд, что на хутор вышел старший лейтенант Бакаров.

– Угу, а номер?

– Запоминайте.

– Я лучше запишу. – Гулеба внес в записную книжку номер дежурного по отряду и побежал домой за телефоном.

– Что случилось, Степа? – спросила жена, выходя из спальни.

– Случилось, Варя, офицер, которого бандиты взяли в плен, объявился.

– Да ты что?!

– Вот тебе и «что». Геройский малый. Раненый сбежал.

Он набрал номер. Послышались длинные гудки, затем:

– Дежурный по части старший лейтенант Гаранин.

– Это Гулеба!

– Гулеба? – переспросил офицер. – Что еще за Гулеба?

– Не «что», а «кто». Я хозяин фермы, у которой ваших ребят положили.

– Так. Что произошло?

– На хутор вышел старший лейтенант Бакаров.

– Что?! Бакаров?!

– Да! Он, видно, ранен, мы его на окраине без сознания нашли, сейчас пришел в себя, жалуется на сильную боль в ноге. Мы перенесем его в хату, но помочь ничем не сможем. Поспешайте, а то как бы чего не случилось, слаб он.

– Вы уверены, что к вам вышел старший лейтенант Бакаров?

– Да что ты время тянешь? Уверен. Я же провожал его с прапорщиком и Михаем к старой ферме.

– Так! Понятно. Боевиков возле хутора не замечено?

– А кто смотрел? Сейчас подниму мужиков, посмотрим!

– Сигнал принял, совсем скоро дежурная группа будет у вас! В полицию о выходе офицера на хутор не сообщайте.

– Я и не собирался. Поспешайте. – Гулеба положил трубку, взглянул на жену: – Вот так! Я помогу Дуниной перенести офицера к ней в хату, а ты накинь халат да пробегись по домам ближним, подними мужиков наших, пусть ружья возьмут да выйдут, посмотрят, нет ли поблизости чужаков.

– Ой, я боюсь, Степа!

– Ну, тогда ты беги к Валентине, а я людей подниму.

– А дотащим с ней?

– Твою мать! Ты будешь что-нибудь делать?

– По домам пойду. Но боюсь.

– Кому ты нужна? Не бойся, я же рядом буду. И спецы скоро подъедут.

– Ладно.

– Я к Вальке!

Гулеба вернулся к Дуниной, которая не смогла даже с Колькой поднять офицера. Степан же, будучи мужиком крепким, взвалил на себя Бакарова и потащил в дом, где уложил на диван в большой комнате.

– Жар у него начинается. Надо бы температуру измерить, – сказала Валентина.

– Ты ему таблеток дай, мучается же человек.

– Сейчас, где-то у меня была целая упаковка анальгина.

– И градусник возьми.

– Не командуй, теперь и без тебя знаю, что делать.

– Ты ногу не трогай. Спецы наверняка привезут своего доктора, тот посмотрит.

– Я сказала, не командуй, разберусь.

– Ну, разбирайся. Я закурю?

– На крыльце. В хате нечего дымить.

– Ох, и вредные вы, бабы. Вам только волю дай, за можай мужиков загоните.

– Загонишь вас, – проговорила Дунина, копаясь в ящиках комода.

– Пить, – простонал Бакаров.

Валентина бросила лекарства, метнулась в кухню, принесла чашку кипяченой воды и напоила офицера. Потом дала ему анальгин.

На улице послышался шум двигателей приближающихся машин. Часы на стене показывали 22.13.

Дежурный по отряду, приняв сообщение Гулебы, тут же вызвал на связь командира:

– Товарищ подполковник, дежурный по отряду старший лейтенант Гаранин.

– Слушаю.

– Только что из хутора Калач позвонил Гулеба Степан, передал, что в Калач вышел старший лейтенант Бакаров.

– Что?! – так же, как и ранее дежурный, с удивлением воскликнул подполковник Губарь. – Бакаров? Но как?

– Гулеба сказал, что Пашу нашли на окраине хутора, раненого и без сознания.

– Понял. Поднимай дежурную группу, врача, мою машину к штабу!

– Есть, товарищ подполковник.

Положив трубку, Губарь проговорил:

– Вот это новость! Надо доложить генералу.

Он быстро оделся и прошел в отсек для вышестоящего начальства. Постучал в дверь.

– Да?! Входите! – крикнул Термилов, сидевший у экрана телевизора.

– Товарищ генерал, из Калача только что сообщили, что на хутор вышел старший лейтенант Бакаров.

– Да ты что? – Генерал отключил телевизор. – Он сумел сбежать?

– Выходит, так. Я поднял группу и немедленно выезжаю в Калач. Вы со мной?

– Нет, в Калаче справишься сам, я доложу наверх о побеге Бакарова. Слушай, а эти хуторяне ничего там не напутали? Не спутали с Бакаровым какого-нибудь бродягу?

– Хозяин фермы, Степан Сергеевич Гулеба, звонивший из Калача, лично видел Бакарова, перед тем как группа начала выдвижение к ферме.

– Это другое дело.

– Вы бы не спешили с докладом. Неизвестно, в каком состоянии Павел.

– Главное, что бежал из плена, ну а останется жив или, извини, умрет, вопрос другой.

– Ну-ну. Тогда я выезжаю.

– Жду сеанса связи из Калача.

– Так точно.

Губарь прошел к штабному отсеку, там уже стояли три «УАЗа», командирский и два второй штурмовой группы. Бойцы знали о случившемся и хотели как можно быстрее увидеть товарища.

– Где отрядный врач? – спросил Губарь.

– Я здесь! – ответил капитан Валерий Тугов, выйдя из-за головной машины с большим санитарным пакетом и раскладными носилками.

– Поедешь со мной.

– Есть!

– Все в сборе, Сергушин?

– Так точно, товарищ подполковник.

– Тогда по местам.

Колонна буквально вылетела через контрольно-пропускной пункт на дорогу к станице и через полчаса прибыла в Калач.

Машины встали веером у крайних домов.

– Сергушин, взять под охрану хутор, провести ближнюю разведку на предмет вероятного нахождения противника близ селения, – приказал командир. – При обнаружении любых групп, одиночных боевиков с оружием открывать огонь на поражение.

– Есть!

Два «УАЗа» разъехались по хутору.

Губарь, его водитель прапорщик Рудин и врач отряда капитан Тугов вышли из армейского внедорожника. К ним тут же подошел Гулеба:

– Здравия желаю, товарищ подполковник.

– Здравствуй, Степан Сергеевич. Где Бакаров?

– На хате Валентины Дуниной. А чего это ваши машины понеслись по хутору?

– Бойцы возьмут под охрану селение.

– Так я уже мужиков поднял, как бы ваши люди не приняли их за бандитов.

– Черт!

Губарь вернулся к «УАЗу», по радиостанции вызвал капитана Сергушина:

– 02! Я – Станица!

– На связи!

– На хуторе подняты местные мужики. Они вооружены.

– Я вижу, они на улице, и их немного.

– Тебе оцепить Калач по внешнему периметру, в дальнейшем задача остается прежней!

– Принял!

Подполковник отключил радиостанцию, подошел к Гулебе:

– Ведите в хату, Степан Сергеевич.

– Да чего тут вести, вон она напротив.

Офицеры и хозяин фермы вошли в дом Дуниной.

– Ну, здравствуй, Паша, – подошел к Бакарову Губарь.

– Здравия желаю, Борис Викторович.

– Бежал, значит, чертила?

– Подвернулся случай, бежал.

– Ты извини, тебе сейчас окажут помощь, но прежде мне необходимо знать, что со Штебой?

– Насколько мне известно, он в бою был ранен, поэтому и содержали его отдельно от меня. Когда состояние его ухудшилось, главарь банды приказал расстрелять Семена. А сам я…

– Об этом потом. Тугов, – повернулся к врачу командир, – давай займись Павлом!

– Есть, заняться старшим лейтенантом Бакаровым.

– Извините, Валентина, – повернулся к Дуниной подполковник, – не поздоровался, ворвались к вам без приглашения.

– Да ничего. Мы вам всегда рады.

– Как нашли Бакарова?

– Это Колька. На улицу пошел, собака за ним. Ну, и увидели лежавшего на окраине офицера. Да Колька лучше расскажет.

– Спасибо, что забрали к себе.

– А как же иначе? Или, чай, мы не люди?

– И все равно спасибо. А где Николай?

– Тута я, – вышел из соседней комнаты парнишка, в этот вечер ставший героем хутора.

– Пойдем на крыльцо, поговорим.

– Это пожалуйста.

– Да, товарищ подполковник, – окликнула Губаря Дунина, – у офицера был с собой автомат. Колька принес в хату, я поставила его в уступ за печкой.

– Гена, – обратился командир к водителю, – забери автомат Павла.

– Есть, командир.

Губарь вышел на крыльцо.

Николай сидел на лавке, ждал его.

– Ну а теперь, Коля, давай все по порядку. Как был обнаружен офицер?

Парнишка в подробностях рассказал, как собрался с ребятами погулять, как вышел из дома, а следом пес Тор, который сразу же бросился к незнакомцу, как забрал автомат, прибежал домой и рассказал все матери.

– И никого из посторонних за хутором ты не видел?

– Не-е, не было. Тор бы учуял. Он умный.

– Ну, что ж, спасибо тебе.

– Да ладно. Вот если бы дали значок какой! – хитро посмотрел на командира отряда Колька.

– Будет тебе значок.

– Слово?

– Слово.

Вернувшись в дом, Губарь спросил у врача:

– Ну, и что за ранение у Бакарова, Валера?

– Павел не ранен, у него потянута мышца. Все, что надо, я сделал, можно ехать на базу, там Бакаров отлежится и через недельку-две будет уже в строю.

Командир отряда поблагодарил Гулебу, Дунину, Николая, приказал капитану Сергушину собрать группу у дома, прошел к машине, по радиостанции вызвал дежурного, распорядился связать его с генералом.

– На связи! – ответил Термилов.

– Станица!

– Слушаю!

– В Калаче порядок. Бакаров жив, не ранен, имеет повреждение ноги. Выезжаем на базу.

– Жду!

Губарь собрался сесть на место старшего, как к нему подбежал Колька:

– Дядя начальник, а как же значок?

– Гена, у тебя значок какой-нибудь есть? – повернулся к водителю подполковник.

– Крест участника боевых действий в Чечне. Тот, что всем раздавали в свое время.

– Отдай парню. А я тебе свой на базе дам.

– Да ладно, обойдусь. – Прапорщик достал из полевой сумки коробку, передал Кольке: – Держи, пацан.

Николай открыл коробку и воскликнул:

– Ого! Вещь! Вот пацаны завидовать будут.

– Доволен? – спросил Губарь.

– А то! Красивый, большой, настоящий. Спасибо.

– Это тебе спасибо, Коля. Беги к мамке.

– Ага!

Мальчишка убежал. Капитан Тугов помог Бакарову дойти до командирской машины, и колонна из трех «УАЗов», поднимая пыль, пошла к станице.

Павла определили на первое время в санитарный блок.

В 9 утра к нему вместе с Губарем зашел Термилов.

– Ну, здравствуй, герой! – пожал он руку Павлу.

– Да какой я герой, дал поймать себя, как зайца.

– Кстати, расскажи-ка нам, каким образом боевики взяли вас с прапорщиком Штебой?

Бакаров доложил, как все было. Точнее, то, что произошло у фермы, с его точки зрения.

– Значит, говоришь, Штеба был ранен?

– Так точно, пули перебили ноги, и он не мог двигаться, только прикрывать мое передвижение. Я же, подойдя к холму и зная, что там находится боевик, решил уничтожить его гранатой. Но не успел. Меня накрыла сеть, потом удар по затылку и провал в памяти, очнулся в сарае связанным.

– Ты находился в сарае, а где держали Штебу?

– Где-то рядом, ему требовалась помощь. Ведь нас хотели обменять на какого-то полевого командира.

– Это тебе кто сказал?

– Главарь банды. Он представился как Мадьяр.

– Как тебе, связанному, удалось бежать, при этом ликвидировав часового и завладев оружием?

Бакаров рассказал о Наде и о том, как она помогла ему.

– Почему женщина решила тебе помочь?

– Не знаю.

– Откуда ты узнал о смерти Штебы?

– Мне кажется, наш разговор превратился в допрос, товарищ генерал-майор, – внимательно посмотрел Бакаров на генерала.

– Извини, старший лейтенант, но я просто обязан выяснить все подробности твоего побега.

– Потом меня будут допрашивать особисты?

– Ничего не поделаешь, по таким случаям расследование неизбежно, но продолжим. Ты не ответил на вопрос. Нет, если, конечно, тебе сейчас тяжело говорить, тогда прекратим…

– Беседу, – усмехнувшись, подхватил Бакаров. – У меня ощущение, словно я в чем-то виноват.

– Ну, по большому счету ты виноват. Виноват в том, что не просчитал ситуацию и дал противнику взять себя живым, прекрасно зная, что должен делать в таких случаях офицер отряда.

– Я подорвал бы себя, но сеть не дала вытащить гранату.

– Ладно. Так откуда ты узнал о смерти Штебы?

– Та же Нада сказала.

– Интересно получается. Женщина, числящая в отряде, приносившая тебе еду под присмотром боевика, вдруг ни с того ни с сего передает тебе нож и фактически инструктирует, как следует бежать. Что же, охранник в это время заложил ватой уши?

– Охранника в это время кто-то отозвал во двор, этим и воспользовалась женщина.

– Но почему она решила помочь тебе?

– Я тоже спрашивал ее об этом. Она ответила, что не хочет, чтобы меня убили, возможно, когда-нибудь я помогу ей уйти из банды.

– Странно все это.

– Вы мне не верите?

– Я-то, старший лейтенант, верю, поверят ли особисты? Сейчас в Боксаре находятся две штурмовые группы под командованием майора Березина. Буквально перед тем как идти сюда, мы с подполковником Губарем получили доклад Березина. Естественно, «духов» в ауле не обнаружено, но следы их пребывания там есть. А вот ни тела убитого тобой часового, ни прапорщика Штебы бойцы групп не нашли. Правда, заметили след, указывающий на то, что один труп все же грузили в машину. Но второго такого следа нет.

– Что я должен ответить?

– Ты завалил часового ножом?

– Да.

– У сарая!

– Так точно.

– А где находился Штеба, не знаешь?

– Нет!

– И женщина, что помогла тебе, не сказала об этом?

– Нет!

– Да, Бакаров, странно все это. О чем вы говорили с Мадьяром?

Павел рассказал, что помнил, закончив:

– За точность разговора не ручаюсь, слишком неожиданным был его визит в сарай.

– С чего это так разоткровенничался с тобой главарь банды?

– Может, у него характер общительный, откуда мне знать?

– Этот Мадьяр, да будет тебе известно, Бакаров, венгерский наемник Габор Молнар, террорист со стажем. Отличается крайней жестокостью и в то же время высочайшим профессионализмом. На нем несколько громких террористических актов. И он никак не был связан с тем полевым командиром, на которого хотел обменять тебя и Штебу. Кроме того, Мадьяр не допускает, по крайней мере не допускал ранее, даже малейших просчетов, а тут в его лагере происходит побег пленного офицера! Впрочем, совершенно непонятно, для чего ему, профессионалу террористу, потребовались вы как пленные или заложники.

– Ну, здесь, Геннадий Алексеевич, объяснения найти можно, – вступил в разговор Губарь.

– Например? – повернулся к нему генерал.

– Например, кто-то просто заказал Мадьяру освобождение Цаева и заказал через непосредственного босса Молнара. Тогда его действия приобретают логическое обоснование.

– Ну, если только так. Но… почему Мадьяр-профессионал не приказал, чтобы на базе не осталось следов его там пребывания? И тем более следов загрузки трупа в машину. И за каким чертом ему было вывозить с базы трупы? Ведь нам, со слов Бакарова, стало бы известно и о ликвидации боевика, и о расстреле раненого Штебы.

– На этот вопрос у меня ответа нет.

– Вот и у меня нет. Может, он есть у тебя, Бакаров?

– Я не знаю, зачем Мадьяр вывез трупы, – пожал плечами Павел. – Но то, что это было нужно ему, очевидно.

– Вот и ломай теперь голову с этими трупами. Ведь тело убитого Штебы ты не видел?

– Нет, не видел.

– А нет трупа, значит, нет и расстрела.

– Возможно, Мадьяр как раз и хотел, чтобы мы все пытались найти логику там, где ее не существует.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что Мадьяр решил поиграть с нами. И заставить сомневаться, убит Штеба или нет.

– Тоже мне, игрок, мать его! Но ты-то сам как думаешь, убил он прапорщика?

– Думаю, что убил, – ответил Бакаров. – Если Семен был ранен, а он был ранен у фермы, это я сам видел, кровь на брюках видел, то с ухудшением состояния такой заложник уже не представлял ценности для Мадьяра. Тем более что у него оставался я.

– Что ж, логично! – согласился Губарь.

– Логично-то логично, только что писать в отчете?

– Это уж решать вам.

– Вот именно, что мне. В дерьмо влезли вы, а отвечать мне. Ну, ладно, отвечу, вот только ты, Бакаров, должен в мельчайших подробностях изложить в своем отчете, что происходило с тобой на базе. И не забудь указать, что ты уверен в гибели прапорщика Штебы. А еще лучше, если напишешь, что накануне бегства слышал выстрелы где-то рядом, а потом разговор боевиков о том, скажем, что одного неверного пустили в расход, дойдет очередь и до второго. Что-нибудь в этом духе.

– Но это будет неправдой, товарищ генерал!

– Неправдой? А где искать правду, старший лейтенант? Если знаешь, скажи! Не знаешь. А может, ты хочешь, чтобы тебя замордовала военная прокуратура? Ведь твой побег можно расценить по-разному.

– Да как вы смеете! – возмутился боевой офицер.

– Смею, старший лейтенант. Смею! Короче, отчет, подчеркиваю, нужный отчет чтобы был у меня на столе сегодня же. Иначе я лично поставлю под сомнение правдивость твоих показаний. Не дожидаясь особистов. Понятно тебе, правдолюбец? Все! Тебе, подполковник, – повернулся Термилов к Губарю, – проконтролировать составление отчета. – Хлопнув дверью, генерал вышел из отсека-палаты.

– Вот так вот, Паша! – присел на стул Губарь.

– А что так? Я не буду писать того, чего не было.

– Дело твое, конечно, я ни на чем настаивать не буду, но тогда, чтобы прикрыть собственную задницу, Термилов пойдет на любую подлость.

– Ну, и хрен с ним.

– Тебя действительно следователи замордуют.

– Прорвемся!

– Конечно, вопрос – куда? Даже если ты отмотаешься от следователей, то Термилов не простит тебе твоего упрямства. Найдет способ, как избавиться.

– Значит, пойду на «гражданку». Не пропаду.

– Не глупи, Паша. Ты вот что, полежи тут, обдумай все хорошенько, после обеда зайду. Тогда и объявишь свое окончательное решение и, исходя из него, составишь отчет. Договорились?

– Я уже принял решение.

– И все же подумай. На кону твоя судьба. А если Мадьяр в отместку сбросит в штаб «дезу» о твоей вербовке? Тогда тебе, Паша, не отвертеться.

– Твою мать! И стоило бежать? Лучше бы этот Мадьяр меня на базе кончил.

– Не говори глупостей.

– Но ведь так получается?

– Все зависит от тебя.

– Да ни хрена от меня не зависит. Все зависит от интересов генерала.

– Вот и говорю, подумай. Давай. Я пошел встречать группы!

Подполковник Губарь вышел из отсека, оставив старшего лейтенанта Бакарова наедине с его тяжелыми мыслями.

Вновь зашел он к Бакарову в 15.20. Спросил:

– Ну что, Паша, подумал?

– Не только подумал, но и составил отчет.

Подполковник взял написанный мелким ровным почерком лист стандартной бумаги, присел на стул, внимательно прочитал. Прочитав, положил отчет на стол.

– В принципе, иного я и не ждал.

– Я написал все как было.

– Да, генерал будет очень недоволен.

– А мне плевать, будет он доволен или нет. Подстраиваться под его интересы не собираюсь.

– Он-то, Паша, как раз отмажется, а вот для тебя могут наступить сложные времена. Даже одно подозрение в том, что ты, находясь несколько дней в плену, теоретически мог быть завербован боевиками, уже не позволит тебе продолжить службу в подразделениях спецназа.

– Значит, продолжу службу в войсках. Хоть ротным, хоть взводным. Я за звездами не гонюсь.

– Ну, что ж, это твое решение, и я уважаю его. Чем смогу – помогу, все-таки с моим мнением следователю считаться придется. Характеристику я дам только положительную. Ребята подтвердят твою репутацию. Но какое-то время прессинга не избежать.

– Переживу.

– Конечно, – улыбнулся командир отряда и, забрав отчет, ушел.

Вскоре действительно началось следствие. Но прошло оно быстро, особого давления Бакаров не испытал. Ответил на вопросы следователя, дал показания, полностью совпадавшие с содержанием отчета. Со старшего лейтенанта сняли подозрения, однако через месяц в отряд пришел приказ о сокращении штатов, под который попадали всего две должности – прапорщика Штебы и старшего лейтенанта Бакарова. Павла перевели командиром разведывательной роты в мотострелковый полк. Спустя пять лет уже с должности начальника штаба он вновь попал под сокращение и в итоге был уволен. По выслуге лет капитан Бакаров получил право на пенсию и отдельную квартиру. Через год, оформив все документы, боевой капитан покинул службу и переехал в Переслав, где ему была выделена однокомнатная квартира. В жизни Бакарова наступил новый этап. Совершенно случайно он встретил в городе бывшего однокурсника по военному училищу. Тот, уволившийся на второй год службы, успел развернуть собственное дело, сеть магазинов по продаже автомобильных запасных частей. Директором одного из них и стал Павел. Он не мог и предположить, что война достанет его и в спокойном городе, тогда, когда он этого совершенно не будет ожидать. И война эта станет продолжением той, уже почти забытой войны на Кавказе.