Глава 8
Группа «Орион» медленно продвигалась по Тарикарскому ущелью. Одной из причин этого явилось ухудшение погодных условий. Обычно звездное небо затянули тучи. Вдали на севере слышались раскаты грома. В горах началась гроза. До нее было далеко, но мгла накрыла ущелье плотной завесой. Офицеры применили приборы ночного видения. Однако искаженное восприятие реальности затрудняло движение. К «ночникам» надо привыкнуть. В них светлое становилось темным, а темное – зеленовато-светлым, неестественным. Тем не менее группа продвигалась, вышла до первого рубежа марша по Тарикару с небольшим опозданием – через час после начала движения. Тимохин остановил группу и объявил общий сбор. Спецназовцы встали полукругом возле своего командира.
– Далее делимся на две штурмовые подгруппы. Первую в составе майоров Каменева, Шепеля, старшего лейтенанта Колданова и прапорщика Санеева – на перевал и в дальнейшем в Шургунское ущелье для атаки Кайзабада с востока – поведу я. Вторую – для штурма кишлака с запада – поведет подполковник Соловьев. Задачу все знают. Особое внимание хочу уделить работе снайпера прапорщика Шматко. Если у Санеева будет позиция за валуном, то тебе, Денис, – Тимохин взглянул на Шматко, – придется подходить к духу практически по открытой местности, ограниченной шириной вершины перевала. Поэтому надлежит в полной мере использовать маскировочные средства. Время твоего выхода на огневую позицию поражения часового из бесшумного «Винтореза» я не ограничиваю. Во сколько выйдешь, во столько и начнем основную акцию. Главное, чтобы вышел и снял цели. Повторяю: промежуток между двумя взрывами у кишлака составляет ровно тридцать секунд. Выстрелы из «СВД-С» должны быть произведены во время второго взрыва. О выходе на позицию доложишь мне. – Тимохин повернулся к Соловьеву: – Пустишь со Шматко Кима, пусть поможет Денису пройти минные поля.
– Понял, – кивнул Соловьев.
– Вопросы у снайпера подгруппы Соловьева ко мне есть?
– Есть, товарищ полковник. Что делать, если взрывы снизу прогремят до того, как я выйду на позицию поражения первой цели из «Винтореза»?
– Вопрос понятен. Ответ таков – кстати, я об этом уже говорил при постановке задачи: команду на подрыв подам в кишлак я. И подам после того, как верхние посты ближнего перевала будут сняты, а подгруппы готовы к проведению штурма.
– Ясно.
– Надо быть внимательнее, Шматко! И особенно наверху. Всем напоминаю: от малейшего сбоя может накрыться вся операция или реализация задачи примет непредсказуемый характер. Чего допустить нельзя, потому как это неминуемые потери. Еще вопросы есть?
– Нет, – ответил Соловьев.
– Тогда, Леша, веди свою подгруппу дальше по ущелью.
– Есть!
Подполковник Соловьев, майор Гарин, капитаны Ким, Дрозденко и прапорщик Шматко скрылись в темноте ущелья.
Тимохин обратился к оставшимся бойцам:
– Мы выходим на перевал здесь. Далее Санеев пойдет к посту, остальные бойцы во главе со мной спустятся в Шургунское ущелье. На вершине я еще раз уточню задачу, а то смотрю, не все запомнили то, о чем я ранее говорил. Санеев с прибором «Поиск» впереди, я за ним, за мной Колданов, Каменев и Шепель. Вперед!
– На мины, – добавил Шепель.
– К чему ненужные реплики? Вперед! – повторил команду полковник Тимохин.
Подгруппа командира «Ориона» вышла на вершину там, откуда разведгруппа проводила разведку. Александр обратился к Санееву:
– Отсюда, Паша, минные поля недалеко. На дисплее прибора ты хорошо будешь видеть лазерные лучи. Перешагнешь через них. За полями до валуна пространство было чистым, но ты прибор не отключай и смотри не только под ноги, но и на дисплей. Духи вполне могли выставить еще пару растяжек.
– Я понял!
– За валуном укройся, подготовь «Винторез» и «СВД-С». И сразу же доложи мне о готовности к поражению целей.
– Есть.
Снайпер, прижимаясь к склону Тарикарского ущелья, двинулся на запад. Тимохин взглянул на Шепеля:
– Подготовь свой прибор обнаружения минно-взрывных заграждений.
– Он готов.
– Осмотри склон Шургунского ущелья.
– Смотрю.
– Что видишь?
– Внутренний склон чист.
– Отлично. Пойдешь вниз первым, я за тобой, за мной – Колданов и Каменев.
Поправив ранцы с магнитными минами, бойцы подгруппы Тимохина, ведомые майором Шепелем, двинулись вниз по едва заметной звериной тропе. Бойцы российского спецназа без каких-либо проблем спустились в ущелье. Тимохин собрал около себя подчиненных.
– Далее разворачиваемся в линию и сближаемся с кишлаком. Не доходя до Кайзабада, расходимся двойками к склонам. Каменев с Шепелем идут к реке, Колданов со мной, к противоположному перевалу. К посту, а значит, и к кишлаку выходим по двум направлениям. Встаем на рубеже снятия восточного передового поста и штурма дома Агаджи Гауни. Отрабатываем второй завод и только в случае крайней необходимости пересекаем открытое пространство и выходим в зону работы подгруппы Соловьева, пропуская к себе капитана Кима и передавая ему магнитные мины. Вопросы есть?
– Может, не пойдем в воду, командир? – подал голос Шепель. – Берцы намокнут в момент, что потом скажется на быстроте действий при захвате дома Гауни.
– А я разве сказал, чтобы вы с Каменевым шли по воде? Можете перейти реку по камням и двигаться по основанию склона, можете использовать кусты до реки. Маршрут выбираете сами, но линия ломаться не должна, и дух на посту никого из нас заметить также не должен.
– Понятно, значит, все-таки придется идти по воде…
– Если вопросов нет, выстраиваем линию, я с Колдановым по центру, слева – Каменев, справа – Шепель. Колданову держать спутниковую станцию в режиме ожидания. Все. Разошлись.
Офицеры заняли свои места в линии. Тимохин поднял руку, указал на запад, отпустил ее. Бойцы начали сближение с объектом.
Прапорщик Санеев вышел к минным полям. Глядя на дисплей, чертыхнулся:
– Черт бы побрал этих духов! Прыгай теперь через лучи, как сайгак… И на хрена им эта сеть? Простых растяжек натянуть не могли? На рокот вертолета внимания не обращают, Тарикарское ущелье не контролируют, а здесь понатыкали сюрпризов… Девать их, что ли, некуда было?
Поворчав и отведя тем самым душу, снайпер пошел через минные поля.
В 1.20 он достиг валуна. В укрытии снял с себя прибор, винтовки, привел в готовность «СВД-С», через ночной прицел посмотрел на пост противоположного склона. Увидел лишь верх нуристанки – головного убора душмана. По нему бить в данных условиях бесполезно. Но командир обещал, что цели будут видны. Посмотрим. Отложив назад «СВД-С», Санеев прилег на каменистый грунт и выглянул из-за валуна. Вот и ближайший пост. В «чаше» поста дух так же плохо просматривался. Даже если встать в полный рост, в лучшем случае будет видна половина головы. Не тот формат для снятия первым выстрелом. Но и этот часовой должен раскрыть себя. Вернувшись за валун, включил радиостанцию «Блик»:
– «Первого» вызывает «Десятый»!
– На связи, – ответил Тимохин.
– Я на позиции. Цели практически не вижу, к отстрелу не готов.
– Ты увидишь цели, обещаю. Так что не упусти момент. Жди сигнала!
– Жду. Отбой.
Санеев переключил станцию в режим ожидания и положил рядом с собой. Присев, оперся спиной о валун, слившись с камнем.
В это время подгруппа Тимохина, перестроившись, вышла на рубеж подготовки штурма, имея перед собой дозорный пост на удалении в двести метров. Александр с Колдановым переместились к Каменеву и Шепелю, засевшим в довольно густых и больших зарослях кустарника, росшего вдоль горной реки.
– Ну что, Миша, замочил ноги? – спросил у Шепеля Тимохин.
– Обошлось.
– А ты боялся!
– Не боялся, а предупреждал, что в мокрых берцах долго не повоюешь. Так набьешь мозоли, что и ранения никакого не надо. Выйдешь из строя минимум на неделю.
– Это хорошо, что обошлось… Отсюда достанешь часового поста у кишлака?
– Достать-то достану, если он будет сидеть на одном месте, а коли начнет метаться после взрывов или, напротив, укроется за бруствером, то поразить не смогу. Разве что быстро сблизившись, забросать «чашу» гранатами… Но дух вряд ли даст подойти к нему. Удобнее снять его с вершины.
– С вершины, – проговорил Тимохин, – Шматко придется два выстрела из «СВД» сделать, причем с минимальным перерывом.
– На то он и снайпер. Я бы лично снял.
Тимохин вызвал прапорщика Шматко:
– «Девятый»! Ответь «Первому»!
– На связи.
– Задача тебе корректируется. После отстрела духа на противоположном перевале бьешь часового поста в ущелье. Сможешь провести два практически одновременных выстрела?
– Смогу.
– Хорошо! Значит, теперь у тебя три цели.
– Принял!
Александр переключил связь на Соловьева:
– «Второй», я – «Первый»!
– Слушаю, – ответил заместитель командира усиленной группы российского спецназа.
– Что у тебя, «Второй»?
– Вышли на вершину перевала. «Девятый» и «Пятый» начали продвижение к посту. Дождусь «Пятого», спущусь в ущелье.
– Мы тут определили, что посты в ущелье удобнее гасить с вершин. Уточни задачу «Девятому», его цель – нижний пост.
– Понял. «Пятый» возвращается, уточню задачу «Девятому» и ухожу вниз к рубежу подготовки штурма с запада.
– Понял. Отбой.
Капитан Ким, проведя прапорщика Шматко через минные поля, вернулся к Соловьеву. Подгруппа заместителя командира «Ориона» пошла вниз. А прапорщик заполз в канаву, что открывалась метрах в десяти от минных полей, снял с себя ранец, достал специальный маскировочный костюм и облачился в него. Теперь часовой примет его за поросший мелкой травой бугорок, каких на вершине было немало. Прикрепив к левой руке «СВД-С» с оптическим прикладом, с «Винторезом» в руках, прапорщик пополз к посту. Полз он медленно, внимательно следя за каменной «чашей» поста, из-за бруствера которой то поднималась, то опускалась нуристанка. Видел Шматко и часового нижнего западного поста. Тот сидел на камне и вроде как дремал. Духи явно не ждали нападения. И это было на руку спецназу. Сблизившись с верхним постом на двести двадцать метров, именно это расстояние показал дальномер, Шматко спрятался за одиночный куст, росший на самом гребне северного склона, спускающегося в Шургунское ущелье. За кустом он и оборудовал позицию. Через ночной прицел «СВД-С» осмотрел пост противоположного перевала. Часовой почти не виден. Снайперы работали по одной и той же схеме. Определившись с позицией и приведя оружие к бою, Шматко вызвал Соловьева:
– «Второй»! Я – «Девятый»!
– На связи, – ответил подполковник.
– Я на позиции.
– Принял. Уточняю задачу: после ликвидации часовых верхних постов уничтожить духа нижнего западного поста!
– Принял.
– Отбой.
Шматко переключил станцию на режим ожидания, а также на вибровызов.
Соловьеву потребовалось еще полчаса, чтобы подвести подгруппу к западному посту и территории завода Абдуллы Реви. В 1.50 подполковник Соловьев доложил Тимохину о готовности к штурму. Через двадцать минут должна была начаться операция, но полковник Дак пока еще молчал. Судя по тому, что с востока не доносились звуки выстрелов, было очевидно, что американская группа «Ирбис» просто не успевала в назначенное время выйти на рубеж атаки. Но ничего страшного. В том, что штурм пройдет в точно определенное время или часом позже, сомнений не было. До рассвета группы в любом случае успеют решить задачу по заводам, если только не случится нечто экстраординарное.
Двадцатью минутами ранее Абдулла Реви, он же агент российской Службы внешней разведки, решил проверить, где находится австриец, доктор Вольф Шнейдер. Оставив охранников дома, он прошел к лаборатории, неся с собой и пульт дистанционного управления детонаторами взрывчатки, установленной им на генератор питания электричеством кишлака Кайзабад и насосную станцию, подававшую воду частью в кишлак, частью в лабораторию и модуль охраны. Так что, приняв сигнал командира группы спецназа, Реви мог провести подрывы, и не находясь у себя в доме. Абдулла издали увидел свет в небольшом окне спального отсека основной лаборатории наркозаводов. Значит, Шнейдер находился у себя, и он не спал.
Шнейдер действительно бодрствовал. Он наконец нашел формулу нового сильнодействующего наркотика и теперь радовался как дитя. Дитя Сатаны…
Реви вошел в лабораторию. Двери в кишлаке и на объектах, кроме складов, не закрывались. Прошел в спальный отсек. Шнейдер, увидев одного из совладельцев заводов, его работодателя, удивленно воскликнул:
– Вы, господин Реви?
– Как видите, доктор. У вас хорошее настроение?
– Да, господин Реви, я нашел то, что искал. И завтра же могу приступить к работе над новым наркотиком. Два-три дня – и первые дозы будут готовы. Надо поторопиться с рабами; те, что сейчас находятся в Тари-Пули, для экспериментов не подойдут. Они отравлены героином, а мне нужен здоровый материал.
– Рабы у вас будут.
– Прекрасно. Мне нужны взрослые мужчины и женщины для определения дозировки препарата и человек десять детей и подростков в возрасте от десяти до пятнадцати лет. На них мы проведем доводку наркотика.
– А что делать с теми, кто поражен героином?
– Да все что угодно, – безразлично ответил Шнейдер. – Мой дед в свое время отправлял подобный материал в газовые камеры концлагеря.
– У нас нет газовых камер.
– Тогда их следует просто расстрелять. Выпускать отсюда отработанный материал нельзя, а кормить нет смысла.
– Вы правы, мы их расстреляем. А надолго ли вам хватит партии новых, здоровых рабов?
– О нет! Наркотик будет действовать – по крайней мере, я на это надеюсь – мгновенно, с первого же применения вызывать сильнейшую, не поддающуюся лечению имеющимися сейчас в мире препаратами, зависимость. Мне, главное, добиться получения такой дозы, которая позволяла бы наркоману продержаться не менее трех месяцев. Только в этом случае наркотик принесет огромную прибыль. А тех, на ком я дорабатываю препарат, даже уничтожать не придется – они сами сдохнут в течение одной-двух недель, и лишь несколько подростков проживут дольше.
– А почему вы определили для доводки своего препарата подростков от десяти до пятнадцати лет?
– Потому, уважаемый господин Реви, – вздохнул Шнейдер, – что сейчас именно в этом возрасте молодежь впервые пробует наркотики. Конечно, и в более зрелом возрасте люди подсаживаются на наркоту, но большая часть – в десять-пятнадцать лет. А нам надо охватить как можно больше людей.
– И вам не жаль тех, кого вы обрекаете на смерть?
– О чем вы говорите, господин Реви? Я никого ни на что не обрекаю, я создаю то, что пользуется спросом. Согласитесь, не я сажаю на иглу людей. Рабы не в счет – это необходимый для любых подобных экспериментов опытный материал. Люди сами хотят уйти в мир грез. А о том, что возврата оттуда нет, они не думают. И в том их проблема. Мы же даем человеку то, что он желает получить.
Рука Реви потянулась к кобуре с пистолетом. У российского разведчика родилось острое желание пристрелить этого ублюдка, на здоровье и жизнях людей делающего деньги, но он сдержал себя. Шнейдер был нужен спецназу живым.
– А вы, оказывается, еще и психолог, господин доктор…
– Я занимаюсь психологией. Но мои познания скромны, чего нельзя сказать о химии… Вы не желаете выпить со мной, господин Реви? За завершение теоретических работ?
– Я же мусульманин!
– Э-э, господин Реви, примите вы хоть сто раз ислам, в душе вы все равно остаетесь русским. А русские уважают водку. У меня, правда, коньяк. Так выпьете?
– Нет, благодарю. Пойду отдохну.
– Да, я не спросил, что заставило вас прийти ко мне в столь поздний час…
– Обходил посты, увидел свет в окне, зашел.
– Понятно. Значит, вы не будете пить?
– Нет.
– А я выпью. У меня сегодня праздник, большой праздник!
Абдулла Реви, не в силах больше терпеть Шнейдера, пожелал ему спокойной ночи и вышел на улицу. И тут же почувствовал, как завибрировал корпус его радиостанции.
Осмотревшись, агент российской разведки зашел за здание лаборатории, где его никто не мог ни видеть, ни слышать, переключил станцию на нужную частоту, ответил:
– «Сержант» на связи.
– Как обстановка на объектах?
– Вы разве не отслеживаете ее?
– Мы видим только то, что видим. Мне сообщили, что ты находишься вне дома.
– Да.
– С чем это связано?
– Решил проверить, на месте ли Шнейдер.
– Ну и?..
– На месте. Его необходимо срочно изолировать, он создал новый наркотик.
– Изолируем. Возвращайся домой. До начала акции остаются считаные минуты, если не секунды. От тебя, «Сержант», зависит очень многое.
– Я сделаю свое дело.
– До связи!
Абдулла Реви вернулся к себе в дом. Тимохин же посмотрел на часы. 2.01, а радиостанция полковника Дака молчала.
Американский «Ирбис» подошел к первому рубежу по графику, как и российский «Орион», в 1.10. И здесь Дак решил переиграть схему рассредоточения бойцов. Считая, что гранатометная атака уничтожит посты боевиков, разрушит дом Халтани и часть зданий, откуда, возможно, откроют огонь ополченцы наркобарона, он снял снайпера с северного перевала Шургунского ущелья, решив выслать стрелка, а именно сержанта Ларсена на прикрытие действий группы. Риччи Ведлера Дак оставил при себе, так как тот являлся лучшим стрелком «Ирбиса» и, по мнению командира американского спецназа, был бы полезен при штурме, войдя в подгруппу Дака. Кроме этого, он, выслав Ларсена к посту вместе с сапером, не повел подгруппу дальше, а объявил подчиненным привал. Ларсен, не проходя минные поля, благополучно занял позицию в глубокой канаве вершины перевала, откуда хорошо просматривались и завод, и кишлак. Только после этого Дак приказал Барингу вывести людей на западный рубеж подготовки штурма; сам же повел подгруппу в обход района размещения объектов селения Тари-Пули. В этом случае Дак неожиданно проявил чрезмерную осторожность. Он вывел подгруппу на восточный рубеж подготовки штурма после того, как на южной вершине занял позицию второй снайпер – сержант Линке. На все это ушло больше предусмотренного планом штурма времени. Но группа «Ирбис» успела занять позиции атаки до назначенного часа. А точнее, она рассредоточилась у Тари-Пули в 2.17. Через минуту Дак вызвал Тимохина.
Александр буквально выхватил из чехла радиостанцию:
– Да, «Ирбис»? Где вы пропали?
– Мы на месте, «Орион»!
– Так докладывай о готовности к штурму генералу Харсону.
– Сделай это ты, у меня связист не успеет развернуть вашу «Орбиту»! Сигнал к штурму – три пятерки.
Отключив станцию, Тимохин повернулся к Колданову:
– Срочно мне связь с генералом Харсоном!
– Есть!
– У тебя станция готова к работе?
– Она находилась в рабочем состоянии с момента начала марша.
– Так почему Даку требуется время для разворачивания «Орбиты»?
– Этот вопрос не ко мне… Генерал Харсон на связи!
Тимохин взял трубку спутниковой системы:
– «Марс», я – «Орион»! Группы готовы к штурму.
– О’кей! Начинайте.
Тимохин вернул трубку Колданову и приказал:
– Быстро сверни «Орбиту». Она понадобится нам после штурма.
– Станцию оставить здесь?
– Оставь, только место замаскируй, и быстро!
По станции «Блик» Тимохин вызвал полковника Дака:
– «Ирбис», «Орион»!
– На связи!
– Сигнал три пятерки, как понял меня?
– Сигнал три пятерки. Начинаем!
Александр переключил связь на Реви:
– «Сержант», первый подрыв!
– Принял!
Абдулла Реви, извлек из кармана облегченной куртки пульт дистанционного управления детонаторами взрывчатки и нажал левую клавишу. И тут же взрыв разнес дощатый сарай, где стоял основной генератор электроснабжения Кайзабада.
– Внимание, «Девятый» и «Десятый»: снять вражеские посты, – бросил в эфир Тимохин. – Остальным: работаем после второго взрыва!
Взрыв в генераторной прогремел как гром среди ясного неба. И в первую очередь он явился полной неожиданностью для часовых на всех постах. Душманы наверху склонились над брустверами, дабы посмотреть, что произошло внизу, и раскрылись перед снайперами «Ориона». В грохоте взрыва хлопки «Винторезов» прапорщиков Шматко и Санеева не были слышны. Часовые на верхних постах дернулись, так и оставшись висеть на высоких брустверах. Снайперы сменили «Винторезы» на дальнобойные «СВД-С» и прильнули к оптическим прицелам. Шматко взял на прицел душмана с противоположного перевала, перевел винтовку вниз на часового низшего поста. Оба моджахеда не понимали, что произошло, – ночью территория не освещалась – и не знали что делать.
Второй взрыв раздался ровно через тридцать секунд после первого. Шматко и Санеев тут же провели по два выстрела, сняв часовых с оставшихся четырех постов. Выстрелы снайперов слились с грохотом взрыва. Прапорщики бросились к «чашам» верхних постов и припали к прикладам пулеметов.
В это время услышали взрывы и в доме Абдуллы Реви. Агент находился на первом этаже в мужской половине дома, охранники – в комнате у входа. Они недоуменно посмотрели на хозяина.
– Что произошло, саиб? – спросил один из них, постарше.
– Не знаю, Мохаммед. Похоже, взорвались генератор и насосная станция.
– Но от чего?
– Возможно, на территорию проникли враги. Но выстрелов с постов не слышно; значит, неизвестный враг либо еще не решился на атаку, либо ждет паники. А может, действовал какой-нибудь диверсант-одиночка, чья цель – подрыв нескольких объектов в Кайзабаде. У нас много врагов, так что удивляться нечему. Но несмотря на то что выстрелов не слышно, выходите на крышу дома и занимайте там позицию обороны. Приказываю расстреливать всех, кто не работает и не живет в селении!
– Слушаюсь, саиб!
Мохаммед крикнул подчиненному:
– Али, за мной!
Боевики рванули на второй этаж по деревянной лестнице, но добежать до пролета не успели. Отдав команду охране, Реви поднял лежавший до этого на топчане автомат и дал в спины охранников две короткие очереди. Бандиты скатились по лестнице к ногам бывшего хозяина. Мохаммед с застывшим навсегда изумлением в глазах смотрел на Реви.
– За все в этой жизни надо платить, Мохаммед. Вы заплатили, теперь очередь других.
Реви прошел в женскую половину дома, отодвинул шкаф от стены и спрыгнул в бункер, из которого к реке вел подземный ход. Он копал этот ход два года с помощью жены, которая незаметно выносила во двор грунт. В самом конце тоннеля находился еще один, меньший по размеру, бункер; в нем стоял топчан, на топчане – заранее отнесенная туда сумка с одеждой, едой и водой. Реви вытащил заглушку вентиляционной трубы. В бункер начал поступать свежий воздух. Агент российской разведки присел на топчан. Ему оставалось ждать, когда спецназ проведет штурм и уничтожит заводы, склады, захватит Гауни и Шнейдера, подорвет его собственный дом. Обрушение стен не накроет выхода из бункера. Реви выберется наружу, но это будет позже, а сейчас он думал, как объяснить наркодельцам, контролировавшим заводы из Кабула, что он один остался в живых.
Как только снайпер восточного поста уткнулся простреленной головой в бруствер каменной «чаши» поста, Тимохин отдал команду:
– Атакуем дом Гауни: я с фронта, Каменев – с западного, Колданов – с восточного флангов, Шепель с тыла. Задача, уничтожив охрану, взять объект живым. Вперед!
Спецназовцы бросились к восточному забору, окружавшему дом главного наркодельца в районе Кайзабада и Тари-Пули. На ходу командир «Ориона» вызвал прапорщика Санеева:
– «Десятый»! «Первый»! Мы идем к Гауни, прикрой!
– Вижу, прикрываю.
Не успела подгруппа Тимохина добраться до забора, как с вершины по двору жилища наркобарона ударил тремя короткими очередями пулемет. Тимохин вновь поднес к щеке радиостанцию:
– Что за выстрелы, «Десятый»?
– Во двор высочили трое духов, пришлось приземлить их.
– Понял. Значит, в доме остались двое охранников и сам Гауни с семьей?
– Наверное… Извини, «Первый», из ангара выскакивают духи. Лезут, как тараканы, через окна во все стороны! Даю отсечку «Девятому»…
Наверху прогремели очереди. Санеев положил пули по плато через середину крыши модуля, показывая Шматко, что будет вести обстрел восточной части пространства у ангара. Шматко понял его и открыл огонь по духам, выскакивавшим в западную сторону. Соловьев и Гарин заняли позиции у западного поста и встретили огнем из автоматов душманов, вырвавшихся из зоны обстрела пулемета прапорщика Шматко. Но часть душманов все же проскочила к реке, войдя в «мертвую» для пулеметов зону, и рассредоточилась вдоль берега. Их было трое, но они встали крепким заслоном, способным воспрепятствовать работе сапера капитана Кима по минированию основных объектов наркозаводов. Соловьев вызвал на связь Тимохина. Перед тем как прыгнуть через забор, Александр ответил:
– Да, «Второй»?
– Нашу работу затрудняют духи, отошедшие к реке. Своими силами атаковать их не могу, обойти тоже.
– Понял. Веди позиционный бой. Разделаемся с Гауни, ударю духам во фланг.
Спецназовцы подгруппы Тимохина перемахнули через забор, предварительно обойдя его со всех четырех сторон, благо местные жители из рядом стоящих жилищ никак себя не проявляли. Видимо, мужчины благоразумно решили не вступать в бой с неизвестным противником.
Если с севера, востока и запада спецы не встретили сопротивления, то Шепель чуть было не угодил под пули выскочившего на задний двор к саду боевика. Но Санеев внимательно отслеживал обстановку и успел срезать духа до того, как тот нажал на спусковой крючок автомата.
– Спасибо, Паша! – откликнулся в эфире Шепель.
– Не за что! Ящик водки дома выставишь.
Их начавшийся диалог прервал Тимохин, занявший позицию у входной двери:
– Это что за разговоры открытым текстом?
– Да меня, если бы не Паша, уже в живых не было, – ответил Шепель.
– В чем дело?
– Дух из тыловых дверей выскочил, а я еще после прыжка на ноги встать не успел. Ну, Пашка и прикрыл меня.
– Значит, еще один охранник ушел в минус?
– Да.
– Внимание «Шестому» и «Восьмому»: контролировать подходы к дому с флангов; «Четвертый», в дом, вперед!
Тимохин и Шепель ворвались в здание. И тут уже Александр попал под огонь последнего уцелевшего у наркобарона охранника. Командира группы «Орион» спасла отменная реакция. Заметив ствол автомата за столбом на втором этаже, не видя самого боевика, Тимохин рухнул на пол и перекатился по ковру к топчану. Пули вздыбили шерсть ковра в каких-то десяти сантиметрах от него.
– Укройся, командир, бросаю гранату! – крикнул Шепель.
Тимохин втянулся под топчан. Михаил метнул наступательную гранату на пролет второго этажа. Прогремел взрыв, часть пролета обрушилась, а вместе с ней на пол первого этажа упал разорванный осколками боевик. Помещения затянуло дымом, и наступила тишина. Шепель бросился к Тимохину, упал рядом с топчаном:
– Жив, командир?
– Хорошо, уши успел закрыть… Быстро ты метнул «эргэдэшку».
– А чего было тянуть? Ждать, чтобы дух отошел во внутренние комнаты? Выкуривай его потом оттуда… А так все о’кей; вон он, лежит нашпигованный осколками, как курица чесноком.
– Где Гауни?
– А я знаю? Мы загасили охрану, наркобарон скрылся где-то в доме. Наружу ему не выбраться, там Каменев с Колдановым ждут. Значит, где-то рядом затаился, козел бородатый…
– А если из дома наружу ведет подземный ход?
– Тем лучше. Мы найдем его. Никуда Гауни не денется. Но придется зачистить женскую половину дома. Если хода нет, то наркобарон может быть только там.
– И прикрыться семьей…
– Это у них в порядке вещей, у богатеев местных. Что ему семья? Одну подставит – обзаведется другой.
– Женская половина должна быть справа. К ней должен вести коридор, – сказал Тимохин.
– Есть справа коридор, затянут дымом, но виден. А если там с автоматом и засел Гауни? Мы в коридор, а он по нам из «АКМа»?
– Все может быть. Поэтому надо спровоцировать его на открытие огня, если он действительно засел в коридоре. Подойдем к стене, перепрыгнем каждый на противоположную сторону. Дух должен среагировать, выстрелить. А вот поразить не успеет.
– А может, гранату в коридор?
– Нам Гауни живой нужен, или забыл? И время терять нельзя, Соловьев застрял на западе, его подгруппу трое духов от реки из «мертвой» для снайперов зоны держат. Надо сбить заслон с фланга, да еще отработать Шнейдера. Он сейчас в доме; за ним смотрит Санеев, но кто знает, не уйдет ли эта паскуда к склону через лабораторию? Так что времени думать у нас нет. Проводим провокацию – и врываемся в коридор. Ты вышибаешь дверь в женскую половину, я прыгаю в женское помещение. Дальше видно будет. Все понял?
– Понял, командир.
– К стене!
Офицеры перебежали к стене. По ним никто не стрелял. Не раздалось выстрела и тогда, когда они поменялись местами. Тимохин указал рукой на коридор, затем на себя и, прыгнув на пол, перекатился к стене. В ответ молчание. В коридор прыгнул Шепель. Обойдя командира, он обернулся:
– Здесь никого нет.
– Вперед!
Тимохин с Шепелем подошли к двери. Михаил внимательно осмотрел ее.
– С той стороны может быть выставлена растяжка.
– Вряд ли. Осколки от разрыва гранаты при обрыве проволоки в основном пойдут в жилище, нас же прикроет дверь. Давай!
Шепель резким ударом ноги выбил дверь вместе с петлями. В комнату прыгнул Тимохин и увидел стоявших у стены трех женщин и четверых детей, примерно от трех до восьми лет.
Шепель вошел в комнату и отскочил к шкафу, за которым мог укрыться и откуда имел возможность прикрывать Тимохина. Правда, для этого майору потребовалось бы расстрелять всю семью Гауни, так как наркобарон спрятался за одной из своих жен. Он крикнул, используя язык пушту:
– Стоять, не приближаться! Оружие на пол, или я убью жен и детей.
Тимохин повернулся к Шепелю:
– Выходи из дома. Передашь Каменеву с Колдановым приказ атаковать духов у реки с флангов, сам бери доктора. Я здесь разберусь.
– Русские? – удивленно и по-русски произнес Гауни. – Но откуда вы взялись, шайтан бы вас побрал?
Шепель вышел в коридор. Тимохин выдвинулся на середину комнаты, держа на прицеле семью наркобарона.
– Да вот, Гауни, соскучились по Афгану, давненько тут не были… А ты не рад встрече старых знакомых?
– Уйди, шакал, и дай мне уйти.
– Как же ты собираешься уйти, если вся территория захвачена моими людьми, русским спецназом?
– В сарае стоит джип; на нем с одной из жен и детьми я уеду. Не станут же русские спецназовцы расстреливать детей? Вы не американцы!
– Послушай меня, Гауни. Ты, конечно, мразь конченая, но у меня приказ не убивать тебя. Ты нужен моему командованию живым.
– Зачем?
– Ты знаешь поставщиков эфедры, а информация стоит дорого. Возможно, выторгуешь себе не только жизнь.
– Я тебе не верю.
Тимохин опустил автомат.
– Да не прячься за бабой, Гауни. Ты же воин, а воины женщинами не прикрываются. Тем более ты вооружен, а я опустил ствол. Давай поговорим.
– Мы можем говорить и так.
– Можем. Но тогда все в Кайзабаде узнают, что ты трус, прикрывшийся женщинами и детьми.
– Я воин!
Гауни оттолкнул от себя жену и направил ствол пистолета в голову Тимохина. Александр видел черный глазок «ПМа» даже во тьме комнаты.
– Не вздумай дергаться, гяур, всажу в череп всю обойму. А командованию своему передай: поставщиков сдам, как только окажусь в безопасном месте.
– И где это безопасное место?
Гауни вооруженной рукой указал на восток.
– Здесь, недалеко…
Договорить он не успел. Из-за спины Тимохина хлестнул выстрел. Гауни, выронив пистолет, схватился на простреленную руку. Женщины и дети бросились к стенам комнаты. Наркобарон остался один, без прикрытия. Тимохин тут же сблизился с ним, сбил с ног, свел руки назад, защелкнул на запястьях наручники и крикнул за спину:
– Шепель! Я что тебе приказал?
Михаил, а это был он, отойдя в глубь коридора, ползком вернулся к комнате и ждал момента подстрелить наркобарона, понимая, что тот, загнанный в угол, может убить Тимохина.
– Да я на секунду задержался. И по-моему, весьма кстати. Но, считай, меня уже нет, я исчез.
Тимохин достал боевую аптечку, вколол в раненую руку наркобарона обезболивающий препарат, перебинтовал рану.
– Ну, вот и все. Идем во двор, Гауни. Остальным, – крикнул Тимохин застывшим у стен женщинам, – оставаться здесь до тех пор, пока вас не выведут из дома. И смотрите за детьми, если не хотите, чтобы их случайно подстрелили. Вперед, Гауни! Кончился твой наркобизнес.
– Шакалы, – сплюнул на ковер наркобарон.
Тимохин выволок его во внутренний двор и бросил к топчану.
– Лежать здесь. Ты под прицелом. Двинешься с места – снайпер перебьет тебе ноги. Ты нужен нам живой, и не более того, так что стрелок сделает тебя инвалидом в несколько секунд.
– Будьте вы прокляты, гяуры!
– Где-то и когда-то я уже это слышал… Причем не единожды. Хочешь ругаться, ругайся. Слюной только не подавись.
На западе у реки раздались автоматные очереди. Стреляли двое. «Кто? – подумал Тимохин. – Каменев с Колдановым по духам или духи по офицерам «Ориона»?» Ответ на этот вопрос командир «Ориона» получил тут же. Его «Блик» издал сигнал вызова.
– «Первый»! – ответил Александр.
– «Шестой»!
– Слушаю.
– Духи у реки уничтожены. Ким под прикрытием снайпера и в сопровождении Гарина приступил к минированию объектов наркозавода.
– Понял тебя.
Тимохин вызвал всех бойцов «Ориона»:
– Внимание, приготовить мины для передачи Киму, снайперам спустить их в ранце по склону к реке. «Седьмому» подобрать.
Он поднялся на топчан и оглядел дома кишлака. В них будто все вымерло, даже собаки не лаяли. Перепуганные взрывами и стрельбой жители попрятались в подвалы. Собаки забились в будки.
В момент атаки Каменевым и Колдановым позиции боевиков у реки Шепель за минуту преодолел расстояние от дома Гауни до лаборатории Шнейдера. Он ворвался в передний, оказавшийся спальным, отсек. В нем никого.
– Черт, – выругался майор, – куда ж ты, сука, делся?
Шнейдер оказался в лаборатории. Он сидел на полу за металлической стойкой, на которой стояли подставки с пробирками. В помещении царил удушливый запах ацетона. Шепель увидел химика.
– Вольф Шнейдер! Ко мне!
Австриец только закрыл руками голову.
– Ко мне, сказал, сука, – рявкнул по-немецки Шепель, – или я спалю тебя в этой лаборатории живьем! Ну?
Австриец вылез из-за стойки, поднялся, испуганно глядя на неизвестно откуда появившегося русского спецназовца.
– Иди ко мне, химик долбаный.
– Прошу вас, не убивайте, я служил лишь орудием в руках бандитов…
Шнейдер подошел к Шепелю и тут же получил удар в нос. Михаил бил в четверть силы, но и этого хватило, чтобы австриец отлетел к противоположной стене, круша все вокруг себя.
Шепель посмотрел на кулак, покачал головой:
– Не дай бог, прибил бы… Меня ж Тимохин за него живьем сожрет.
Он подошел к Шнейдеру. Тот пребывал в нокауте. Из носа обильно текла кровь. Майор потрепал химика по щекам. Шнейдер очнулся.
– А ну встать, гнида! – приказал Михаил.
– Не могу, голова кружится…
– А мы ее сейчас остановим. Где тут у тебя препараты, что ты колол рабам?
– Не надо. Я встану… – Австриец с трудом поднялся. – Что будет со мной?
– Я бы лично удавил тебя, но ты нужен командованию. Утри сопли, и пошли к выходу.
– Мне надо собраться, – проговорил химик.
– Собирай бумаги со своими формулами. Вещи не пригодятся, другие получишь… И без шуток. Я не люблю, когда со мной шутят.
– Да-да, конечно.
В лабораторию вошел Ким, таща рюкзак с минами.
– У тебя здесь все, Миша?
– Все! Взял Шнейдера. Вон он, красавец, погляди, таких даже в зоопарке не увидишь. Урод.
– Уводи его, я буду минировать лабораторию.
– Сейчас, бумаги свои заберет.
– Поторопи эту сволочь.
– Эй, доктор, мать твою, – крикнул Шепель, – слышал, что сказал мой товарищ? Поторопись или взлетишь в воздух вместе с этим гадюшником.
Шнейдер, одной рукой зажимая разбитый нос – кровь не останавливалась, – в другой держа объемный портфель, встал перед Михаилом:
– Я готов, господин офицер.
– Так топай впереди меня!
Майор вывел Шнейдера на улицу. К ним подошел Тимохин:
– Вот ты какой, доктор Вольф Шнейдер, человекообразное существо, готовившее смерть тысячам невинных людей…
– Я занимался наукой, герр офицер..
– Наукой? Как думаешь, если отдать тебя рабам, они по достоинству оценят твои труды?
– Нет, герр офицер, только не это!.. – побледнел Шнейдер.
– Боишься? А готовить наркоту не боялся? Сколько тебе платили за твои «научные разработки»?
Австриец потупил голову.
– Молчишь, сука? А почему, Шепель, у австрийца рожа разбита? Он что, оказал сопротивление при задержании?
– Так точно, командир. Сопротивлялся, шакал, пришлось утихомирить.
– Вижу, как утихомирил.
– Я не оказывал никакого сопротивления, – проговорил Шнейдер.
– Что? – воскликнул Михаил. – По-твоему, я просто так врезал тебе по шнобелю? Забавы ради?
– Извините, я не то сказал…
– Вот так-то! Без причины мы не бьем.
Тимохин повернулся к Шепелю:
– Во дворе своего особняка лежит спеленатый Гауни. Тащи его сюда.
– А этого козла куда?
– К западному посту. Но после того, как притащишь наркобарона. Потом обоих на пост. И возьми с собой Дрозденко с Колдановым. Кишлак обходите рекой, соблюдая осторожность. Местные никак не проявляли себя во время штурма, но кто знает, как они поведут себя дальше…
– И дальше будут сидеть, как мыши в норах. Наверняка в подвалы забились. На хрена им подыхать ради добра Гауни?
– Он их кормил.
– Теперь власть пусть кормит.
– Ты еще здесь?
– Уже нет!
Шепель побежал к дому Гауни. Ким перешел ко второму складу с готовым сырьем. Капитан-сапер знал свое дело – минировал объекты быстро.
Тимохин вызвал одного из снайперов, отслеживающих общую обстановку на территории кишлака Кайзабад.
– «Девятый»! «Первый»!
– На связи! – ответил прапорщик Шматко.
– Как обстановка во дворах кишлака?
– Никого не наблюдаю.
– Ты внимательней смотри. Если кто с оружием выйдет на улицу, вали его сразу, к чертовой матери.
– Понял. У меня вопрос.
– Да?
– Минные поля на вершине при отходе проходить прежним порядком?
– А они нам нужны, эти поля?
– Тебе, командир, видней.
– Передашь Санееву: как получите приказ на отход, расстрелять эти поля. Склоны не трогайте.
– Понял.
Из темноты появился Шепель, таща за шиворот Гауни. Бандит, увидев Тимохина, крикнул:
– Офицер! Я хотел сдаться добровольно, ваш человек меня опередил, ранил, но я не стал бы стрелять. Я все расскажу, что знаю. А знаю немало.
– Конечно, расскажешь, – подтолкнул его Шепель. – Куда ж ты теперь, душок, на хер, денешься? – Рявкнул на Шнейдера: – Чего зенки вылупил? Не узнаешь босса? Давай, пошел впереди нас к «чаше» западного поста.
– А где это?
– Иди прямо, не промахнешься. Да под ноги смотри, а то налетишь на бруствер. Это покруче удара в нос будет. Пшел, скотина!
Шепель повел Гауни и Шнейдера к западному посту. Тимохин подозвал к себе Соловьева:
– Леша, возьми Каменева и Дрозденко, присмотрите на западе площадку для приема «вертушки». Найдите подходящее место, поставьте по периметру сигнальные патроны красного дыма. И Колданова со спутниковой станцией ко мне!
– Есть, командир!
Через минуту подошел связист, а через пять минут по радиостанции малого радиуса действия Соловьев доложил, что нашел площадку, пригодную для посадки вертолета, и Дрозденко устанавливает там сигнальные патроны.
– Оставь Дрозда там, чтобы зажег факелы при подлете «Ми-8». Сам с Каменевым пройди к кишлаку – с ним пока еще ничего не ясно.
– Принял!
Тимохин повернулся к Колданову:
– Крымова на связь!
Старший лейтенант набрал номер, дождался ответа, передал трубку командиру «Ориона».
– Привет, Крым! – проговорил Тимохин. – Район кишлака Кайзабад отработан, охранение заводов уничтожено, объекты готовятся к подрыву, Гауни и Шнейдер взяты живыми. Правда, душка пришлось малость подстрелить, не хотел сдаваться – семьей прикрывался, да Шнейдеру шнобель помяли: оказал сопротивление при задержании. Потерь среди личного состава нет.
– И, конечно, все это проделал наш неугомонный Шепель…
– Угадал.
– А тут и угадывать нечего. Высылаю к тебе вертолет, на который погрузишь Гауни и Шнейдера. На подлете командир экипажа свяжется с тобой. Да, площадку приземления нашел или будете поднимать духов на борт с помощью лебедки?
– Нашли площадку, обозначим сигнальными патронами. Позывной у командира вертолета прежний?
– Да, «Борт-033».
– Когда примерно он будет?
– Ориентировочно через полчаса. Отправите бандитов, начинайте отход на базу с подрывом объектов. Что у американцев?
– Слышна интенсивная стрельба со стороны Тари-Пули, но американцы и планировали брать третий завод с применением всех огневых средств, что имеют на вооружении. Они гранатометы взяли, наши «РПГ-7». Крушит, наверное, там все и всех подряд.
– Дак не выходил на связь?
– Нет. Жду, когда сообщит о выполнении задания. Должен, в принципе, с минуты на минуту доложить. Пока же «Ирбис» ведет бой, а может, зачистку территории…
– У американцев могут возникнуть серьезные проблемы с овладением района Тари-Пули?
– Могут. Но в этом случае Дак запросит поддержку, а он пока молчит.
– Ну, дай бог, чтобы и у них все прошло гладко… Только что мне доложили, что вертолет эвакуации Гауни и Шнейдера вошел в воздушное пространство Афганистана. Так что скоро прибудет.
– Встретим.
– Отбой!
– Погоди! Ты пока не спеши Феофанову о результатах операции докладывать.
– Почему?
– Потому, что «Ирбис» еще ведет огонь. Доложишь после того, как американцы, выполнив задачу, начнут отход. Теперь отбой!
Тимохин передал трубку Колданову. В наступившей тишине отчетливо слышалась интенсивная стрельба со стороны кишлака Тари-Пули. Александр почувствовал тревогу. Что-то долго американцы берут завод и кишлак. Или события там разворачиваются не по их сценарию? Но тогда почему молчит Дак? Почему не вызывает помощь? Надеется разрулить ситуацию собственными силами? Похоже, это ему не совсем удается. Но подождем…
В 4.10 радиостанция Тимохина издала сигнал вызова. Александр подумал, что это Дак вызывает его на связь. Стрельба со стороны Тари-Пули поутихла, но оказалось, что командир экипажа запросил командира российской группы:
– «Орион», я – «Борт-033»!
– «Орион» на связи! – ответил Тимохин.
– Я в десяти минутах от вас. Место для посадки имеется?
– Имеется. Найдешь площадку по дыму сигнальных патронов.
– Понял, готовьте клиентов к погрузке. Мы должны забрать их и тут же уйти обратно.
– В курсе. У меня все готово.
– Понял! Отбой!
Вертолет появился в 4.20. «Ми-8» плавно приземлился на площадку. Не выключая двигателя, экипаж принял на борт Гауни и Шнейдера и тут же, подняв облако пыли, взмыл вверх и ушел за перевал. Проводив взглядом вертолет, Тимохин в который раз проговорил:
– Почему молчит Дак?
– Что ты сказал? – переспросил находившийся рядом Шепель.
– Почему молчит командир «Ирбиса»?
– Да, должен бы уже разделаться с Тари-Пули… Видно, что-то не срослось у американцев.
К Тимохину подошел капитан Ким:
– Командир! Объекты к подрыву готовы!
– Ждем.
– У «Ирбиса» проблемы?
– Не знаю.
Станция Александра вновь провибрировала сигналом вызова. И на этот раз на связь вышел полковник Дак.
– Это «Орион».
– «Орион»! – закричал Дак. – Моджахеды оказали отчаянное сопротивление. Группа зажата в ангаре склада готовой продукции. Ведем бой с превосходящими силами противника.
– Откуда взялись эти силы, «Ирбис»?
– Чертовы ополченцы, да и охрана, которую не удалось уничтожить с ходу. Нам требуется срочная помощь.
– Сколько можешь продержаться, полковник?
– От силы час. Потом просто закончатся боеприпасы.
– Откуда давят духи?
– С трех позиций: одна – у барака с рабами, вторая – непосредственно у здания размещения охраны, третья – метрах в двадцати от домов кишлака. Но дикари постоянно маневрируют…
– Халтани уничтожили?
– Да. После чего и начались проблемы… «Орион», нам требуется ваша помощь!
– Я тебя понял. Последний вопрос: на вершинах твои люди или духи?
– Мои. На южном перевале Шургуна – стрелок с винтовкой, на северном – снайпер с трофейным пулеметом. У них тоже боеприпасы на исходе.
– Передай Харсону о сложившейся обстановке и о том, что мы выходим к вам. Держитесь, Дак.
– Не более часа, Алекс! Не более!
– Успеем!
Отключив радиостанцию, Тимохин крикнул Соловьеву:
– «Ирбис» попал в капкан! Американцам требуется помощь. Собирай группу на восточной окраине. Снайперам передай, чтобы уничтожили минные поля и быстро спустились с перевала к дому Реви! Подрыв объектов при отходе из Кайзабада. И быстрей, Леша, у парней Дака патронов максимум на час боя осталось! Мы должны успеть до того, как у американцев закончатся боеприпасы. Вперед! Шепель, Дрозденко, за мной!
Через минуту на перевале выросли огненно-черные грибы взрывов мин, а еще через пять минут вся группа собралась на окраине кишлака. Ким привел в действие дистанционный пульт управления детонаторами магнитных мин направленного взрыва. В воздух взлетели ангары складов, лаборатория, казарма охраны, дом Абдуллы Реви, другие постройки. На месте склада сырья вспыхнул пожар.
Тимохин взглянул на часы: 4.46! Повернулся к подчиненным:
– Дак запросил помощь. «Ирбис» в тяжелом положении, сможет вести бой не более часа. Мы идем на помощь американцам и дойти до Тари-Пули должны максимум за сорок минут. Четыре километра за сорок минут. Построение обычное. Группа, за мной, бегом марш!
Диверсионно-штурмовая группа «Орион» начала марш-бросок к кишлаку Тари-Пули в 4.47. Российские спецназовцы, несмотря на проведенную операцию, невзирая на усталость, где-то через силу, молча побежали за командиром. На помощь американским парням, совсем недавно являющимся потенциальным противником. Но сейчас они были одно целое. Все спецы – и русские, и американские – являлись бойцами одного отряда «Марс»!
А сзади горели склады, лаборатория, и только дома местных жителей стояли нетронутыми. По ним бойцами Тимохина не было сделано ни единого выстрела.
