Глава третья
Афганистан, район селения Адраси, двадцать с лишним лет спустя
Джип и четыре пикапа «Ниссан» с закрытыми тентами кузовами, и еще два – с боевиками – медленно подкатили к брошенному кишлаку Байдур, окруженному со всех сторон холмами, заросшими кустами и редкими деревьями. За развалинами у южной высотки колонна остановилась. Из двух машин вышли люди в камуфлированной форме и замерли у кузовов в ожидании человека в черном комбинезоне. На голове у него был черный берет, а не нуристанка – национальный головной убор афганцев. В этот день, 24 сентября, в пятницу, моджахеды планировали нанести удар по американской военной базе.
Человек в черном, в американских военных ботинках, которому на вид было лет шестьдесят, извлек из чехла портативную японскую радиостанцию:
– Мухаммед! Это полковник.
– Да, господин, – ответил Мухаммед, наблюдатель за американской военной базой у селения Адраси, высланный сюда тремя сутками ранее.
– Что у янки?
– Все как обычно для этого времени. Через час начнут строиться, затем в батальоне объявят отбой, и на территории, кроме караула, никого не останется.
– Дежурный взвод американцев на месте?
– Да, господин полковник, у штабного модуля стоят три внедорожника и бронетранспортер. Солдаты в своем подразделении, у штаба и возле техники их нет. На «Хамви» установлены пулеметы.
– Это я и без тебя знаю. Продолжай наблюдение. Скоро я с Каримом и Хайруллой поднимусь к тебе. На высоте есть место, где разместиться?
– Да, господин!
Человек в черном переключил радиостанцию, засунул ее в чехол и повернулся к своему помощнику Кариму Джалади:
– Пикапы с орудиями выставить на площадку между холмами, что впереди. Орудия привести к бою. Зарядить осколочно-фугасными снарядами, химические подготовить к последующему заряжанию. Огонь только по моей команде. Саперам приступить к минированию территории вокруг всего кишлака, а также внутри развалин; для отхода оставить узкий коридор, который заминировать по окончании операции. Зенитчикам рассредоточиться непосредственно у кишлака и держать «Стингеры» в готовности к применению. Передай отряду приказ, организуй работу расчетов и групп – и возвращайся. В 22.40 ты должен быть здесь!
– Слушаюсь, полковник!
Отправив помощника, командир подозвал молодого афганца, стоявшего неподалеку у джипа:
– Хайрулла! Ко мне! Бегом!
Молодой афганец с рацией за спиной подбежал к человеку в черном комбинезоне:
– Слушаю вас, господин полковник!
– Ступай на холм к Мухаммеду. К нашему с Каримом прибытию быть в готовности корректировать огонь безоткатных орудий!
– Слушаюсь!
– И помни, Хайрулла: я не посмотрю, что твое имя означает «добро Аллаха». Если снаряды не лягут в цель, то мне такого добра не нужно… Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Да, господин полковник!
– Вперед!
Отправив корректировщика огня к наблюдателю, тот, кого афганцы называли полковником, подозвал к себе связиста диверсионной группы, приказав:
– Мне нужна связь с Муатабаром, Абдул.
– Слушаюсь!
Вскоре связист передал ему трубку спутниковой станции, доложив:
– Саиб на связи, командир!
Человек в черном принял трубку:
– Муатабар? Это Куршед.
– Слушаю тебя, полковник!
– Это я, Муатабар, слушаю тебя. Что у нас в Подмосковье?
– Наши люди подошли к объекту, готовы действовать.
– Информация по американцам в России подтвердилась?
– Да, полковник. В пансионате «Березка» находятся двадцать два человека из американской делегации.
– Охрана пансионата?
– Ее численность – девять человек.
– Американцы свою охрану с собой привезли?
– Нет. По докладу Охотника, автобус с американской делегацией прибыл в пансионат с сопровождением автомобиля патрульно-постовой службы. Милиция, выполнив задачу, тут же уехала в Москву.
– Значит, в пансионате, как мы и рассчитывали, девять охранников? А в отряде Охотника четырнадцать бойцов?
– Двенадцать. Двое не успели вовремя прибыть в Москву.
– Почему?
– Не знаю.
– Так узнай! А если их перехватили фээсбэшники?
– Даже если и так, что они могут им предъявить?
– Эти двое могут сдать весь отряд!
– Охотник заверил, что его люди надежны.
– Хоп! Я готовлюсь к удару по базе. Свяжусь с тобой, когда начну отход. Где-то через час. К этому времени у тебя в Душбаре и в Тахпули все должно быть готово к приему отряда.
– Да, конечно, полковник!
– Конец связи!
Человек в черном комбинезоне, назвавшийся Куршедом, передал трубку связисту:
– Находись у джипа!
– Слушаюсь, господин.
Куршед посмотрел на часы – 22.35. Помощник должен вот-вот подойти. Человек в черном достал пачку «Кента», зажигалку «Зиппо», прикурил сигарету. Когда он, смяв окурок, бросил его на землю, подошел Джалади.
– Что у нас? – спросил Куршед.
– Орудия к бою готовы, заряжены осколочно-фугасными снарядами. Расчеты работают с корректировщиком. Муштак со своими людьми минирует район. Зенитчики готовы к приему авиации.
– Хорошо, идем на наблюдательный пункт.
Боевики поднялись на холм, где среди кустарника был оборудован командно-наблюдательный пункт, и устроились рядом с Мухаммедом. Куршед поднял к глазам бинокль, осмотрел поселок Адраси – обычный афганский поселок, пустынный в это время. Потом перевел оптику на американскую базу, где дислоцировался пехотный батальон, находившийся в четырех километрах южнее Адраси, в трех километрах от позиции моджахедов. На базе, в отличие от поселка, царило оживление. Жара спа́ла, солдаты находились на улице; разноцветными огнями светился батальонный клуб.
– Вояки, мать их! – пренебрежительно проговорил Куршед.
– Вы что-то сказали, полковник? – спросил помощник.
– Я сказал, что янки плохие воины.
– Но они доставляют нам много хлопот…
– Потому что у нас бойцы еще хуже. Мне бы сюда один российский батальон… И тогда я не одну такую базу уничтожил бы за ночь. Но ладно; на «нет», как говорят в России, и суда нет. – Куршед повернулся к корректировщику огня: – Что у тебя, Хайрулла?
– Орудия наведены на плац. Хамиз, командир расчетов, доложил, что готов открыть огонь.
– Хоп. Передай по своему каналу связи, пусть ждет моего сигнала… – По обычной радиостанции Куршед вызвал командира зенитной группы: – Халик? Это полковник. Где рассредоточены бойцы со «Стингерами»?
– Там, где было определено, – на восточных холмах. Мы готовы встретить авиацию янки, если, конечно, она появится.
– Появится, Халик. Звено «вертушек» американцы поднимут обязательно.
– Мы встретим их!
Куршед переключился на командира саперов:
– Муштак?.. Как обстоят дела с минированием района?
– Нам нужно еще минут двадцать.
– Хорошо! Двадцать минут, и ни секундой больше. После минирования выстави саперов у «коридора» в минном поле.
– Слушаюсь, господин!
Человек в черном комбинезоне вложил радиостанцию в чехол на груди.
– Полковник, американцы начали строиться на плацу, – доложил наблюдатель.
Куршед вновь поднял к глазам бинокль:
– Ага! Горнист трубит сбор, роты строятся… – Он вызвал на связь командира расчетов безоткатных орудий: – Хамиз! Готовность полная!
– Да, полковник, готовность полная!
Прошло две минуты. Роты и отдельные взводы пехотного батальона США выстроились на плацу перед трибуной и флагштоком, на котором колыхался под слабым ветерком звездно-полосатый флаг.
– Внимание расчетам! – отдал приказ Куршед. – Расход снарядов шесть. По обозначенным целям осколочно-фугасными, огонь!
Внизу раздались хлопки безоткатных орудий. Осколочно-фугасные снаряды разорвались прямо в строю первой роты. Человек в черном видел, как на бетон упало с десяток солдат. Следом два снаряда разорвались в строю второй роты, потом третьей…
Куршед отдал очередной приказ:
– Внимание, Хамиз, по тем же целям химическими снарядами, огонь!
Безоткатные орудия «М-40» провели четыре выстрела по плацу, окутав его белым облаком отравляющего вещества нервно-паралитического действия. Не успевшие разбежаться солдаты американского батальона забились в агонии в этом белом облаке.
Куршед, наблюдавший за результатами обстрела, довольно произнес:
– Прекрасно! Получилось даже лучше, чем я рассчитывал. Мы вывели из строя не менее половины личного состава батальона. Прекрасно… – Он убрал бинокль и включил радиостанцию: – Внимание всем! Машины в колонну, бойцы к машинам, и по местам! На позициях остаться только зенитчикам.
Отключив станцию, он бросил находившимся на командно-наблюдательном пункте боевикам:
– Мухаммеду остаться на полчаса, остальным отход!
И первым бросился вниз.
Пикапы с орудиями отошли с позиций и заняли места за джипом командира отряда, за ними пристроились два «Ниссана» для личного состава. В джип сели водитель, он же помощник Куршеда Карим Джалади, корректировщик огня Хайрулла и связист диверсионного отряда Абдул. В пикапах с орудиями устроились расчеты «М-40», в третьей машине – саперы; четвертый внедорожник должен был подобрать зенитчиков. Колонна приготовилась к движению на восток. Куршед, находясь у джипа, вызвал наблюдателя:
– Мухаммед? Что происходит на американской базе?
– Объявлена тревога, выжившие солдаты помогают раненым. Их довольно много.
– Дежурный взвод?
– К «Хамви» и бронетранспортеру бегут люди. За парком боевых машин артиллеристы разворачивают три пушки.
– Интересно, по каким целям они собрались стрелять?.. Что еще?
– Из парка к плацу вышли санитарные машины, два бронетранспортера. Внимание, полковник, слышу рокот вертолетов. Теперь вижу их. К базе идут четыре вертолета «Апачи»!
– Быстро, однако, сориентировался американский комбат… Следи за вражескими взводами, орудиями и вертолетами. Я постоянно на связи!
– А когда уходить мне?
– Я скажу. Не беспокойся, мы тебя на растерзание американцам не бросим.
Положив радиостанцию на крыло джипа, человек в черном комбинезоне спокойно прикурил сигарету. В отличие от Куршеда, все остальные моджахеды заметно нервничали. Помощник крикнул:
– Командир! Надо уходить!
– Рано, – все так же спокойно ответил Куршед.
Наконец радиостанция выдала сигнал вызова:
– Господин, это Мухаммед. Артиллеристы развернули орудия на юго-восток, зарядили их, стрелять не спешат.
– Они не знают, куда стрелять.
– Из базы вышел дежурный взвод, пошел дорогой в том же юго-восточном направлении, в сторону рощи.
– Хорошо!
– А вот вертолеты направляются прямо на нас…
– Прекрасно! – Куршед выбросил окурок и вызвал зенитчиков: – Халик? Это полковник.
– Я вижу «Апачи», командир.
– Тогда ты знаешь, что делать.
Не успел Куршед закончить сеанс связи, как за холмами показались летевшие на предельно низкой высоте вертолеты огневой поддержки ВВС США. Навстречу им метнулись две молнии. Два вертолета в одно мгновение превратились в огненно-искристые шары, рассыпавшиеся в воздухе на мелкие куски. Две другие «вертушки», шедшие позади первой уничтоженной двойки, попытались провести противозенитный маневр. Они разошлись в разные стороны, резко набирая высоту, но уйти от американских же переносных зенитно-ракетных комплексов уже не могли. Выпущенные вверх две ракеты также разнесли их на куски, осветив небо еще двумя яркими вспышками.
– Отличная работа! – воскликнул Куршед. – А вот теперь уходим! – Он вызвал Мухаммеда: – Это я! Что в батальоне?
– Артиллеристы мечутся у пушек, похоже, не знают, что делать; взвод на бронеавтомобилях и бронетранспортере свернул вправо и идет по грунтовке к нашим позициям.
– Бывшим позициям, Мухаммед… где их ждет очередной сюрприз. Давай быстро спускайся. Минута времени тебе. Жду в джипе!
– Уже бегу, господин!
В 23.25 колонна моджахедов быстро двинулась на восток. А через десять минут к холмам вышел дежурный взвод пехотного батальона США. Остановившись на позициях безоткатных орудий, которые произвели губительный обстрел американской базы, командир взвода, молодой, недавно прибывший в Афганистан из Штатов лейтенант, допустил непростительную даже для новичка ошибку. Он отдал приказ взводу спешиться и осмотреть холмы, бронетранспортеру же пройти через весь район бывшего нахождения моджахедов. В результате солдаты начали подрываться на противопехотных минах. Повсюду гремели разрывы и слышались крики боли, бронетранспортер налетел на противотанковую мину.
Лейтенант находился в полной растерянности – на его глазах погибал личный состав. Быстрее взводного сориентировался сержант, прошедший не одну войну. Он сообщил по связи о капкане, в который угодило подразделение. Комбат немедленно выслал на помощь взводу оперативно-тактическую группу поддержки с санитарной техникой для эвакуации раненых и погибших. Понеся большие потери, командир бригады, которому был подчинен и батальон, и приданная вертолетная эскадрилья, не решился на преследование и поиск отряда моджахедов, нанесший мощный удар по базе у Адраси.
Отряд же полковника Куршеда благополучно дошел до селения Душбар, где его встретил полевой командир талибов Муатабар Акрани. Куршед с помощником и связистом остался в Душбаре, остальных моджахедов старший расчетов безоткатных орудий Хамиз увел в свое родовое селение Тахпули, где бойцы надежно спрятали и технику, и орудия.
Акрани провел человека в черном комбинезоне в главную комнату мужской половины большого каменного дома. Он поздравил Куршеда с успешно проведенной операцией, предложил ужин. Куршед от еды отказался:
– Сейчас не время. Мне надо связаться с Куршени, человеком муллы Омара, а после сеанса связи я бы принял душ и занялся девочкой. Надеюсь, ты выполнил мою просьбу насчет женщины европейской национальности?
– Конечно, уважаемый полковник. Буквально час назад мне привезли француженку. Двадцатилетняя красавица, блондинка без каких-либо комплексов.
– Где ты ее раскопал, Муатабар? – удивился Куршед.
– Ее привезли из Алжира.
– Проститутка?
– Да. Но какая, в принципе, разница?
– С француженкой еще не спал…
– Они прекрасны в постели. Страстны, активны, неутомимы. Доступны и раскрепощенны.
– Ты уже успел попробовать эту шлюху?
– Ну что ты, она твоя добыча! Я имел других женщин этой погрязшей в разврате Франции.
– Я доволен. Прикажи приготовить душ и спальную комнату.
– Наручники, плетку?
– Не нужно. С этой дамой мы будем заниматься сексом без экстрима.
Пока хозяин дома отдавал соответствующие распоряжения, Куршед вызвал связиста:
– Абдул, обеспечь мне связь с Пешаваром!
– С кем конкретно?
– С Куршени.
Не прошло и минуты, как связист передал Куршеду трубку спутниковой связи.
– Адил, это Куршед.
– Салам, полковник, слушаю тебя!
– Операция у Адраси проведена успешно. Мы нанесли десять ударов из безоткатных орудий по территории американского пехотного батальона. Шесть выстрелов осколочно-фугасными снарядами, четыре – химическими, нервно-паралитического действия. Результат обстрела – как минимум половина выведенного из строя личного состава батальона. Убито не менее пяти десятков солдат и офицеров, не считая тех, кто получил смертельную дозу химии. Также мы сбили четыре «Апачи» и практически уничтожили взвод преследования. Подчиненный мне диверсионный отряд благополучно отошел в Душбар и Тахпули.
– Ты порадовал меня, полковник. Если завтра твоя информация подтвердится, тебя ждет солидное поощрение.
– Информация подтвердится… Меня интересует, как проходит акция в Подмосковье?
– По ней все вопросы к Муатабару. Это он отвечает за обеспечение подготовки и проведения операции в России.
– Почему вы сбросили это дело ему?
– Ты хотел бы сам контролировать ход операции?
– Я предложил акцию, разработал план; по логике, я должен и руководить ею.
– Руководи! Разве я сказал, что ты отстранен от участия в наших действиях в России? Я сказал, что Муатабар отвечает за обеспечение проведения операции. А руководить и обеспечивать – это не одно и то же… У Юнуса имеется спутниковая станция, есть она и у тебя; связывайся с Охотником и координируй действия его отряда. Тем более кто, как не ты, может правильно, адекватно оценить складывающуюся на твоей бывшей родине обстановку, помочь Охотнику принять верное решение, предостеречь от вероятных просчетов. Руководи операцией, полковник, если есть желание. Мы ничего не имеем против.
– По времени реализации плана террористической акции изменений нет?
– Нет. Основной удар должен быть нанесен завтра, в ночь с субботы на воскресенье. Впрочем, если ты берешь руководство акцией в свои руки, то можешь внести в план коррективы.
– То, что ни Охотника, ни его подчиненных не удастся вывести из игры, у руководства движения не вызывает недовольства?
– Нет, полковник, – спокойно ответил высокопоставленный бандит из Пешавара. – Мулла Омар понимает, что это невозможно.
– Хорошо! Тогда позже я свяжусь с Охотником.
– Как тебе будет угодно.
– Еще, Адил, я хотел бы завтра получить подтверждение о переводе на мой счет суммы, оговоренной по работе у Адраси, с учетом нанесения американцам ущерба, не предусмотренного планом операции. Я имею в виду дополнительную оплату за уничтожение четырех боевых вертолетов и отдельного пехотного взвода.
– Я передам твои пожелания Омару. Думаю, он согласится выплатить тебе дополнительное вознаграждение.
– Не менее сорока процентов от суммы первоначального договора.
– Хорошо. Я все передам Омару.
– Тогда спокойной ночи, господин Куршени!
– Спокойной ночи, господин полковник!
В отведенной Куршеду спальной комнате его ждала очаровательная белокурая, миниатюрная, красивая девушка. Она сидела в длинном халате и подкрашивала губы. Увидев вошедшего мужчину, поднялась с широкой кровати.
– Здравствуйте, господин, – поздоровалась она на английском языке, которым неплохо владел Куршед.
Полковник кивнул и приказал:
– Разденься, сними с себя этот балахон.
Молодая женщина сбросила халат, под которым ничего, кроме короткой, не скрывающей интимные места майки да черных чулок, не было.
Куршед осмотрел девушку:
– Ты действительно красива.
– Спасибо, господин, – опустила глаза девушка.
– Но слишком уж хрупкая. Мне сказали, что ты проститутка?
– Да, господин, я работала проституткой, пока меня не увезли из Алжира неизвестные люди, представившиеся клиентами и щедро заплатившие сутенеру за трое суток работы.
– У тебя много бывало мужчин за день?
– Человек восемь, иногда меньше, иногда больше.
– Как же такая хрупкая выдерживала стольких мужиков? Ведь они наверняка не особо церемонились с тобой…
– Я с виду хрупкая, господин, а так – крепкая.
– Какие услуги оказываешь?
– Любые.
– Значит, секс без ограничений?
– Да, господин!
– Зови меня Али. А как тебя зовут?
– Элен.
– Элен, – проговорил Куршед, – красивое имя. Что оно означает?
– Светлая.
– Это точно! Волосы-то у тебя светлые… Или они крашеные? Вина выпьешь?
– Я от рождения блондинка. А вина выпью, если угостите.
Куршед достал из холодильника бутылку хорошего вина, из шкафа – два фужера. Девушка отпила несколько глотков.
– Пей до дна, и в постель, – приказал Куршед.
Элен подчинилась. Допив вино из своего фужера, Куршед подошел к кровати:
– Иди ко мне! Я хочу, чтобы ты приласкала меня…
Несколько часов разнообразного секса пролетели как одно мгновение. Ни одна из женщин, которых имел Куршед, никогда не доставляла ему такого удовольствия, как Элен. Полностью удовлетворившись, он откинулся на кровати. Девушка прижалась к нему:
– Господин, вам было хорошо?
– Да! Хорошо – не то слово… Удивительно, что ты, пропустив через себя стольких мужчин, не превратилась в раздолбанную шалаву.
– Я всегда следила за собой, занималась гимнастикой…
– А как ты стала проституткой?
– Это долгая история, господин.
– У меня есть время выслушать тебя. Только говори правду, ложь рождает во мне агрессию. В порыве ярости я могу убить. Говори!
Элен вздохнула.
– Родилась я во Франции, в Марселе, в бедной семье. Отца не помню, жила с матерью, она работала в одном из отелей. Закончила начальную школу. Когда мне было двенадцать лет, мать познакомилась с алжирцем Рашидом Тахаребом. Вскоре мы уехали из Франции. Жили сначала в Эль-Байеде, затем в Бешаре. Это небольшой по сравнению с Марселем город, население чуть более ста тысяч. Отчим открыл на окраине города кафе, потратив на это все наши сбережения. Через год мать неожиданно умерла. Я осталась жить с отчимом. Через неделю после похорон он изнасиловал меня, избил и пригрозил, что убьет, если пожалуюсь кому-нибудь. Я испугалась. Он стал спать со мной каждую ночь.
– Скотина, – процедил Куршед.
– Он оказался очень жестоким человеком. Позже привел в дом двух женщин. Я думала, отчим махнет на меня рукой, но он не отставал. Домогался реже, это да, но не отстал. Потом заставил спать с другими мужчинами. А когда мне исполнилось пятнадцать лет, так вообще продал – или отдал за долги, точно не знаю – владельцу местного борделя. Так я оказалась на панели. Но есть бог на свете. Во время беспорядков отчим оказался на улице, и его убили военные. Это не изменило моей жизни, но господь хотя бы отомстил за все, что тот сделал со мной и матерью. Люди поговаривали, что мать умерла не своей смертью – ее зарезал отчим, скрыв преступление от полиции. Так я и жила в борделе, пока меня не привезли сюда…
– Понятно!
Куршед взял с тумбочки пачку «Кента», прикурил сигарету. Девушка спросила:
– Мне можно закурить?
– Кури, – разрешил Куршед.
– Благодарю! Скажите, господин, вы ведь не араб?
– Нет. Я русский.
Элен чуть не выронила изо рта только что прикуренную сигарету.
– Русский? Здесь?!
– В этом есть что-то странное?
– Ну… русские, насколько я знаю, воевали против афганцев…
– И я воевал. Ну и что? А потом перешел на сторону афганцев. Не хотел возвращаться в Союз, в Россию. Хочешь спросить, почему?
– Нет. Каждый человек вправе выбирать свою судьбу.
– Правильные слова говоришь, Элен. Вот только тебе этого права почему-то не дано…
– Я – другое дело. Скажите, а что со мной будет дальше? Вы продадите меня в местный бордель?
– А тебе хотелось бы этого?
– Нет!
– Ты хотела бы вернуться во Францию?
– Меня там ждет то же, что и в Алжире. Без денег, без крова над головой у любой девушки в любой стране одна дорога в жизни – на панель.
Выкурив в несколько затяжек сигарету, Куршед затушил ее в пепельнице, поднялся с постели и пошел в душ. Стоя под освежающими струями воды, он неожиданно для себя почувствовал симпатию к проститутке, только что выполнившей все его желания. И это удивило Куршеда. Он-то думал, что никаких чувств, кроме желания удовлетворить свои сексуальные потребности, он к женщинам испытывать уже не может. Оказалось, нет… Элен сумела задеть его сердце.
Он вышел из душа. Девушка лежала под простыней, глядя на Куршеда большими красивыми глазами.
– Вы закончили на сегодня, господин?
– Да. Ты прекрасная любовница.
– Благодарю. Тогда позвольте и мне принять душ?
– Конечно! Ступай.
Элен ушла. Вернулась в халате, волосы уложены в прическу, на лице минимум косметики, в глазах усталость и печаль, так не гармонировавшие с ее очаровательной улыбкой.
Куршед налил по бокалу вина:
– Выпей!
– Я бы не хотела, господин, но если вы настаиваете…
– Нет, не настаиваю; не хочешь, не пей. От завтрака, надеюсь, не откажешься?
– Вы снизойдете до завтрака со мной, господин?
Куршед опрокинул бокал.
– Так ты не откажешься от завтрака?
– Нет, если…
– Перестань. – Он вызвал слугу Акрани и приказал: – Подать сюда завтрак, мне омлет и кофе, женщине… то, что она сама запросит. Элен, – Куршед повернулся к девушке, – скажи слуге, что ты будешь есть.
– Кашу… если можно, овсянку на воде… и кофе покрепче, без сливок и сахара.
– Я почему-то подумал, что ты закажешь лягушек, – улыбнулся Куршед. – Вот задала бы задачу местной обслуге!..
– Я их терпеть не могу.
Куршед взглянул на слугу:
– Ты слышал, что следует принести?
Афганец поклонился.
– Так чего стоишь? Ступай, и чтобы через двадцать минут завтрак был здесь!
Слуга, пятясь, вышел из спальни.
– Вы, господин, так и не ответили, что будет со мной дальше, – проговорила женщина.
– Пока ты будешь при мне. Потом я решу, как с тобой поступить. Но обещаю: ничего плохого я тебе не сделаю и в рабство не продам. Тебя устраивает такой ответ?
– Да, господин, – улыбнулась Элен. – Я буду стараться делать все так, чтобы вы были довольны мной.
– А вот этого не надо. Мне до чертиков надоели ужимки местных красавиц с их тошнотворными стараниями во всем угождать мужчинам. Будь такой, какая ты есть на самом деле. И ничего не бойся. Пока ты под моей защитой, опасаться тебе некого и нечего. Жить будешь здесь же. Мне почти шестьдесят лет, тебе двадцать, но я не ощущаю разницу в возрасте. Мне хорошо с тобой. По крайней мере, после первой проведенной вместе ночи. Называй меня не господин, а Денис – это мое настоящее имя, а не Али.
– Денис?
– Да. Договорились?
– Да, господин… ой, прости… прости, Денис.
– Привыкнешь… Ну, где там завтрак?
На пороге показался слуга с подносом. Он поставил его на столик. Поклонившись и брезгливо взглянув на женщину, пятясь, быстро вышел из комнаты.
Девушка передернула плечами:
– Ты заметил, как посмотрел на меня афганец-слуга?
– Нет. И как же?
– По-моему, будь его воля, он тотчас же перерезал бы мне горло. Столько отвращения и ненависти было в его взгляде…
– Не обращай внимания. Дикари – они и есть дикари. Лучше завтракай, пока не остыли твоя каша и кофе.
После завтрака Куршед переоделся и обратился к женщине:
– Я сейчас уйду, у меня дела. Тебе доставят нормальную одежду. Комнату уберут, постель заменят. Рядом есть еще одно помещение; подумай, не стоит ли нам сделать двухкомнатные апартаменты. В общем, находись здесь и, повторяю, ничего не бойся. С афганцами не разговаривай. Во-первых, они не поймут тебя, во-вторых, с ними не о чем разговаривать. Это мелочь, шелупонь. Не обращай на их взгляды внимания.
– А когда ты вернешься?
– На будущее, Элен, подобных вопросов советую мне не задавать. Когда вернусь, тогда вернусь. Твое дело – ждать. Надеюсь, ты поняла меня?
– Да, Денис, поняла.
– До встречи!
Поцеловав проститутку в лоб, Куршед вышел из комнаты. Не торопясь, прошел в большую залу, где за чаем его ждал хозяин дома, полевой командир талибов Муатабар Акрани.
– Доброе утро, полковник! Вы выглядите посвежевшим. Видимо, французская шлюшка неплохо развлекла вас.
– Салам, Муатабар! Ты прав, девушка доставила мне истинное удовольствие, и я решил, что она будет жить со мной. По крайней мере, пока не надоест. Поэтому прошу обустроить помещение, где мы будем находиться, подобающим образом и на вкус Элен.
– О! Я смотрю, проститутка задела вас, полковник…
– Не называй ее проституткой и прикажи своим людям не коситься на нее, не пугать. И еще: обозначь сумму, которую я должен заплатить за нее.
– Вы хотите выкупить француженку?
– Да. Если она, конечно, продается.
– Ну, какие между друзьями и братьями могут быть разговоры о деньгах за женщину? Я дарю ее вам, полковник!
– Благодарю. В долгу не останусь.
Акрани указал на чайник и пиалы, расставленные на скатерти, постеленной на ковре:
– Чаю?
– Тебе же наверняка сообщили, что я позавтракал.
– Сообщили, но чай полезен всегда, до еды или после…
– Не хочу. Мне необходима связь с Охотником.
– Прямо сейчас?
– Да, Муатабар, прямо сейчас.
Акрани трижды хлопнул в ладоши. Вошел слуга.
– Абдула с аппаратурой сюда, срочно! – приказал хозяин дома. – Я пойду, не буду вам мешать, полковник…
– Зачем ты говоришь такие слова, Муатабар? От тебя у меня не может быть секретов.
– И все же я, пожалуй, прогуляюсь по усадьбе. Посмотрю, кто чем занимается, узнаю, о чем говорят в селении, что предпринимают американцы после того, как вы вчера как следует надрали им задницы…
– Ты стал сам говорить, как американец!
– Как у вас говорят, – усмехнулся Акрани, – с кем поведешься, от того и наберешься…
– Да, но только мы не водимся с янки, а воюем с ними.
Сразу после ухода Акрани появился связист со спутниковой станцией. Разложил кейс на ковре, наладил аппаратуру, передал трубку Куршеду, доложив:
– Связь с Юнусом Гаевым устойчивая.
Куршед принял трубку и набрал длинный номер. Через пару минут он услышал голос командира диверсионной группы, готовившей террористический акт в Подмосковье.
– Ассалам аллейкум, полковник!
– Вааллейкум ассалам, Юнус! С этой минуты операцией в Подмосковье руковожу лично я. И только мои приказы ты должен неукоснительно исполнять. Это решение высшего руководства движения.
– Ничего не имею против.
– Доложи обстановку!
– Диверсионный отряд к выполнению поставленной задачи готов. За объектом ведется постоянное наблюдение.
– Где размещен отряд?
– У пансионата.
– Точнее.
– Севернее села Белоярское.
– Я сказал, точнее!
– На старой заброшенной ферме у села.
– Как далеко ферма находится от пансионата?
– Примерно в километре.
– Подходы к объекту определены?
– Так точно. Согласно плану, по лесу, используя балки, до внешнего ограждения с двух сторон, южного и западного.
– Операция по захвату заложников должна быть проведена в ночь с субботы на воскресенье. Точное время определишь сам. Как понял?
– Я все понял, – ответил Охотник, он же Юнус Гаев. – Но у меня есть более лучший вариант, нежели тот, что предусмотрен планом. В воскресенье утром, то есть завтра, американцев должны вывезти на прогулочном теплоходе в Москву, на экскурсию. Возвращение планируется к обеду, а точнее, к 13.00.
– Ну и что?
– Охрана должна остаться в пансионате. Кроме американцев, сейчас в «Березке» никого из отдыхающих нет, и бойцы расслабятся – охранять-то им будет некого. Мы без проблем снимем этот караул, переоденемся в их форму и встретим прогулочный теплоход. Спокойно доставим американцев в актовый зал. Прибрежную полосу и теплоход заминируем, команду уничтожим. Тем самым в полном объеме выполним задачу первого этапа акции.
– Теплоход, говоришь? – проговорил Куршед. – Теплоход – это хорошо! Это очень хорошо. И водная прогулка как нельзя кстати… Один вопрос: откуда у тебя информация по экскурсии?
– Наблюдатель слышал разговор начальника русских, что крутится рядом с американцами, и мужчины в морской форме. Через прослушку он записал его. Могу включить диктофон.
– Не надо! Я обдумаю твое предложение и до 19.00 сообщу тебе свое окончательное решение. Находись постоянно на связи. Могу вызвать в любое время.
– Я все понял, полковник!
Куршед передал трубку спутниковой станции связисту, приказав:
– Находись у себя неотлучно, аппаратуру держать в постоянной готовности.
Затем он прошел в сад, присел на топчан и задумался. Вскоре к нему подошел Акрани.
– Что-то в России пошло не по плану, полковник?
Куршед с трудом оторвался от своих мыслей.
– Что ты спросил, Муатабар?
– Я спросил, в России у Охотника что-то пошло не по плану?
– Там все пойдет не по плану.
– Что это значит, полковник? – удивился Акрани.
– А то, дорогой Муатабар, что план операции в Подмосковье кардинально меняется.
– Но почему?
– На то есть причины.
– Я должен знать, в чем дело, полковник, на мне обеспечение акции.
– Все, что надо, ты уже сделал.
– Нами не проработан план эвакуации отряда. Вернее, он проработан в общих чертах…
– А никакой эвакуации и не будет.
– Что? – На этот раз полевой командир талибов не сумел скрыть своего недоумения. – Как это не будет?! Вы решили пожертвовать отрядом?
Куршед поднялся, приобнял Акрани, повел его по тенистой аллее:
– Давай начистоту, Муатабар. Какие бы планы по эвакуации отряда Охотника здесь ни прорабатывались, и ты, и я прекрасно понимаем, что русские спецслужбы не выпустят из пансионата людей Гаева, даже если он отдаст им всех заложников.
– Но почему? Мы же приняли за основу плана отличную, стандартную схему – захват заложников, требование выкупа и транспорта для отхода из России. Задача, которая стоит перед нами, – поднять как можно больше шума вокруг захвата заложников, показать неспособность русских спецслужб обеспечить безопасность не только своих граждан, но даже иностранцев. Тем более что американцы наверняка надавят на российские власти, чтобы те выполнили условия террористов. У нас нормальный, вполне реализуемый план эвакуации. Его требуется отработать до конца, и тогда мы выполним все задачи операции.
– Я думал, ты лучше знаешь русских, – усмехнулся Куршед. – Поверь мне, Муатабар, российские власти не подчинятся никакому давлению, и решение будет приниматься не в МИДе, а на Лубянке или в Администрации Президента без участия представителей высокой американской стороны. А знаешь, почему все будет, как я сказал?
– Почему?
– Потому что уступка террористам как раз и будет означать неспособность российских спецслужб обеспечить безопасность не только гражданам своей страны, но и иностранцам. И это накануне подписания стратегически важных документов по противоракетной обороне в Европе. Русские спецслужбы, их подразделения специального назначения умеют работать, если им не мешать. А мешать им Кремль не станет. Да, шум мы поднимем, но что в итоге? В итоге – победа русских.
– Подождите, подождите, – Муатабар убрал руку Куршеда со своего плеча, – но до связи с Охотником вы придерживались прежнего плана. Более того, вы сами его и разработали.
– Да, ты прав, Муатабар. Но, признаюсь тебе, проработка первоначального плана эвакуации отряда Охотника носила чисто формальный характер. Поэтому мы и не уделяли одному из, казалось бы, самых главных этапов операции должного внимания.
Акрани внимательно посмотрел в глаза Куршеду:
– Значит ли это, что вы и не планировали эвакуацию?
– Не планировал, Муатабар! Иногда, дорогой друг, для достижения цели приходится жертвовать людьми. Мы с тобой на войне, а на войне потери неизбежны.
– Тогда зачем было играть в благородство?
– Не надо повышать на меня голос, Муатабар, я этого не люблю. Эвакуация включалась в план исключительно для того, чтобы успокоить Юнуса, убедить его в том, что он – я подчеркиваю, лично он, а не весь отряд, – будет вытащен из России. Ответь, Муатабар, стал бы Гаев работать по заложникам, зная, что его ждет неминуемая смерть?
– Никто бы не стал.
– Вот! Все ты понимаешь – а задаешь, извини, не совсем умные вопросы… Однако хватит разговоров о судьбе отряда. В конце концов, все люди Охотника знали, на что шли, и, главное, за что. Они опытные наемники и прекрасно понимают, чем чаще всего заканчиваются подобные акции. Мы заплатили им большие суммы. Так что перед людьми Охотника наша совесть чиста. Ну, а самого Гаева, в принципе, можно попытаться вытащить. Шансов на успех очень мало, но они есть. Если же придется пожертвовать и им, то его смерть будет на моей совести. И все, Муатабар! Сейчас мне надо тщательно обдумать новый план операции в Подмосковье, согласовать его с Пешаваром; поэтому я займу твой кабинет – и очень тебя прошу не беспокоить меня! Если новый план утвердят наверху, ты узнаешь о нем. Это я тебе обещаю. И еще: пока я буду работать, проконтролируй, пожалуйста, чтобы для меня и Элен подготовили приличное жилище.
– Вы говорите о ней так, будто собираетесь сделать эту француженку своей женой, – недовольно проговорил Акрани.
– Женой?.. А что? Кто знает, Муатабар, что ждет нас впереди. Я уже немолод; еще год-другой с помощью всевышнего повоюю, а потом надо будет позаботиться и о спокойной старости. И почему не с Элен? Она мне понравилась. В конце концов, избавиться от нее я смогу всегда.
– Ваши дела – это ваши дела, полковник…
– Очень верные слова. Так я займу твой кабинет?
– Конечно, что за вопрос? Ужин подать туда или будете ужинать в обществе дамы сердца?
– Элен пока еще не дама сердца, но ужинать, надеюсь, буду с ней. До 19.00, думаю, новый план я успею подготовить.
– Что ж, да поможет вам всевышний!
Акрани проводил Куршеда в свой кабинет. В 16.20 тот вызвал к себе связиста.
– Абдул, связь с Куршени!.. Адил? Это полковник. Я решил изменить план операции в Подмосковье и провести ее не сегодня в ночь, а завтра, примерно в 13.00 по московскому времени.
После непродолжительной паузы помощник руководителя «Талибана» проговорил:
– Ты удивляешь меня, Куршед! Какие могут быть изменения, если план операции утвержден Омаром?
– И все же я настаиваю на утверждении нового плана. Выслушай меня, Адил, и ты поймешь, насколько новый план эффектней и эффективней предыдущего.
– Я готов тебя выслушать, но боюсь, это ничего не даст. Уже поздно что-либо менять.
– Послушай сначала, а потом сам решишь, представлять его Омару или нет.
– Говори…
Выслушав Куршеда, Куршени долго молчал, затем произнес:
– Хм! Такого поворота я не ожидал.
– Оценил преимущества нового плана?
– Мне необходимо срочно доложить о нем Омару.
– Докладывай! Я подожду решения руководителя движения.
– Думаю, тебе недолго ждать, поэтому оставайся на связи.
Положив трубку на стол, Куршед откинулся на спинку кресла и нажал кнопку вызова слуги хозяина дома. Тут же появился мальчишка лет пятнадцати.
– Принеси мне чашку кофе. Крепкого, без сахара.
– Слушаюсь!
Кланяясь и пятясь, юноша удалился.
Куршед прикурил сигарету, выпустил струю дыма в потолок. Если новый план утвердят в Пешаваре – а его просто не может не утвердить мулла Омар, который мгновенно просчитает все его достоинства и тот эффект, что он принесет в случае реализации, – то… можно будет запросить у талибов довольно крупную сумму денег. На счету уже скопилось около двадцати миллионов в разной валюте; присмотрен и уютный особнячок в Испании, недалеко от Барселоны, практически у самого моря, с собственным парком, пляжем и причалом. Сделать документы дело плевое, этот вопрос решит Сайед Тузари в Кабуле. А вот уходить из Афганистана придется быстро, втайне от хозяев. Иначе его просто не выпустят из страны. Значит, Сайеда надо будет убирать. Что ж, это не впервой – заметать следы. Главное, не оставлять свидетелей.
Вопрос: брать ли с собой Элен? С одной стороны, рискованно – кто знает, что у нее на уме? Сейчас она стелется перед ним, и это объяснимо: только он может спасти ее от рабства и скорой смерти. С другой стороны, эта шлюшка действительно понравилась полковнику. За одну ночь она дала ему столько, сколько он не получал ни от одной женщины за всю долгую и богатую на приключения жизнь. А женщин у него было много, всех и не вспомнишь… С Элен ему хорошо. Конечно, его женой в нынешней или в новой жизни она не станет, когда-то наступит время убирать и ее, но до этого момента Элен способна принести ему массу удовольствий. Оставаясь при этом, однако, очень опасным свидетелем… Или, может, насладиться ею еще раз и приказать убить к чертовой матери, избавив себя от соблазнов? То, что он обещал ей, – ерунда. Кто всерьез относится к обещаниям женщине? Только слабые, не уверенные в себе и зависимые от баб особи мужского пола, которых и мужчинами-то назвать нельзя. Но как не хочется отдавать подобный приказ!..
Такого рода сомнения впервые за долгие годы обуревали бывшего советского офицера, а в настоящем одного из самых жестоких полевых командиров «Талибана». С ходу он так и не смог принять единственно верное решение. Лучше бы Акрани вообще не приводил ее. Но сейчас об этом поздно говорить. Элен здесь, рядом, в этом доме, и он хочет ее, хочет так, как не хотел ни одну из женщин. Пожалуй, кроме жены – а вернее, той особы, вскружившей ему голову в годы его курсантской юности. Ларису он тоже желал до боли в паху. И наслаждение получал от близости с ней, но все же не такое, как с Элен… Так что же делать? Оборвать связь с француженкой, а потом с болью вспоминать о ней? Или взять с собой? Рисковать, как не раз рисковал полковник Куршед? А там как карта ляжет? Все равно от судьбы не уйдешь. Тот, кому суждено быть повешенным, в реке не утонет и пулю киллера не получит. Только помост, виселицу, веревку и петлю.
Куршед бросил окурок в пепельницу:
– А, черт с ней! Возьму с собой! Погубит? Так все равно рано или поздно подыхать. От смерти еще никто не уходил. А там, смотришь, и опасения окажутся напрасными…
Итак, решение по француженке принято. Теперь операция. Ну, а потом подготовка к быстрому отходу.
Слуга внес поднос с чашкой кофе. Куршед глотнул ароматный, обжигающий и тонизирующий напиток, отпустил слугу. Не успел тот выйти, как в дверях показался связист:
– Господин полковник, на связи Куршени!
Куршед поднял трубку:
– Я слушаю тебя, Адил!
– У меня для тебя хорошее известие.
– Омар одобрил новый план?
– Мулла с восторгом воспринял его. И в этом есть часть моих заслуг. Как преподнесешь весть хозяину, так он ее и примет.
– Согласен. Я признаю твои заслуги. Значит, я могу начать корректировку операции?
– Ты обязан приступить к этому немедленно!
– Да? А что у нас насчет перевода денег за акцию у Адраси?
– Деньги ушли на твой счет в Бельгию.
– Сколько?
– Оговоренная ранее сумма плюс запрошенные тобой сорок процентов. Можешь проверить их поступление на счет.
– Естественно, проверю. Прошу передать мулле Омару, что за операцию в Подмосковье я хотел бы, в связи с изменившимися обстоятельствами, получить вдвое больше обещанного гонорара.
– Ты хочешь получить миллион долларов?
– Ну что ты, Адил? Какие доллары? Евро, друг мой, один миллион евро.
– А ты не думаешь, что операцию мы можем провести и без твоего участия?
– Нет, Адил, не думаю.
– Ты самоуверен…
– Уверен в себе, так будет правильнее. Извини, уважаемый Адил, но у наших начальников мозгов не хватит провести боевую операцию такого масштаба – не только в Москве, но и в Кабуле.
– Ты наглый человек, полковник, – рассмеялся Куршени. – Если от твоего плана Омар был в восторге, то от затребованной суммы вряд ли испытает то же чувство.
– Мулла поймет, что игра стоит свеч. Он, дорогой Адил, уже понял это, а значит, понял и то, что платить придется по двойному тарифу. Да, эти деньги прошу перевести не позже завтрашнего дня на счет итальянского банка. До 17.00, чтобы я мог успеть проверить их поступление и спокойно провести завершающий этап операции.
– Хоп, полковник, я немедленно доведу твою просьбу до Омара. И тут же сообщу тебе его решение.
– Давай, я подожду.
– Ты бы начинал работу…
– У меня еще есть в запасе время. Сеанс связи с Охотником в 19.00, так что время есть.
– До связи, наглец.
Через полчаса Адил Куршени сообщил Куршеду, что его условия приняты и завтра обозначенная им сумма будет переведена на счет банка в Италии. Он передал требование Омара о немедленном начале работы по новому плану. Выслушав это известие, Куршед довольно улыбнулся:
– Вот это другое дело.
В том, что деньги будут переведены на один из его многочисленных счетов, он не сомневался. Омар всегда держал слово; Куршени же не решился бы обмануть полковника, это могло стоить ему головы.
Куршед вышел из кабинета, приказав связисту находиться на месте, и прошел в свою комнату. Он не узнал ни помещения, в котором жил, находясь в Душбаре, ни Элен Лори. Люди Акрани сделали из двух комнат настоящие апартаменты. И хотя особым изыском они не отличались, но выглядели довольно уютно. Элен же, воспользовавшись косметикой и переодевшись в облегающее ее стройную, привлекательную фигурку платье, неизвестно откуда доставленное ей людьми хозяина дома, выглядела шикарно. Кокетливо склонив голову, она спросила:
– Тебе нравится наше гнездышко, дорогой?
– Ты, Элен, нравишься мне все больше и больше.
– Я в твоей власти, господин.
– Тогда раздевайся. Я хочу тебя!
Элен сбросила платье, под которым ничего не было. Быстро раздевшись, Куршед набросился на женщину, повалив ее на бордовое покрывало кровати. И вновь он испытал неописуемое наслаждение от ласк молодой, но уже весьма опытной проститутки. Элен умела – и в этом Куршед убедился еще раз – дарить мужчинам сладостные до боли, до потери сознания ощущения. Как убедился и в правильности принятого им накануне решения оставить женщину при себе.
В 19.00 посвежевший, довольный Куршед вернулся в кабинет Акрани. И тут же приказал Абдулу вызвать на связь командира диверсионного отряда в России Юнуса Гаева. Тот ответил немедленно, ожидая сеанса связи с Афганистаном:
– Слушаю вас, полковник!
– Слушай, Охотник! Очень внимательно слушай! План меняется. Твое предложение нашло понимание в Пешаваре. Задача твоего отряда: в воскресенье, как только прогулочный теплоход увезет американскую делегацию на экскурсию по Москве-реке, аккуратно подведешь людей к пансионату. Проведешь отвлекающий маневр, скажем, бросив на территорию дымовую шашку. Цель маневра – вывод в поле зрения твоих бойцов как можно большего количества охранников и персонала, что останется в пансионате. Далее работают снайперы из бесшумного оружия, после чего отряд проникает на территорию и полностью зачищает ее. Твои люди переодеваются в форму охранников. По прибытии теплохода захватываешь его с причала. Команду уничтожаешь – кроме специалистов, которые смогут обеспечить движение судна. Трупы за борт не выбрасываешь, а складываешь на нижней палубе, они еще пригодятся. А теперь – максимум внимания. В актовый зал пансионата уводишь двенадцать заложников, десять оставляешь на теплоходе, разделив мужчин и женщин поровну. Охрану распределяешь следующим образом – семерых бойцов в здание, пятерых на теплоход. Имеющиеся на территории пансионата прожекторы направить на освещение причала, теплохода и реки. Проведя захват, докладываешь об этом мне. Я определю порядок твоих дальнейших действий. Основной заряд перенести на теплоход. Задача первого этапа операции тебе понятна?
– Понятна, полковник!
– Вопросы по этому этапу?
– Чтобы иметь возможность спутниковой связи с вами, я должен находиться в главном корпусе.
– Ничего не имею против, но на теплоход посади своих лучших людей!
– У меня все бойцы – профи высокого уровня.
– Вот именно, что высокого, а у русских специалистов – высочайшего. Поэтому твои профи высокого уровня подготовки должны отслеживать обстановку предельно внимательно, особенно на теплоходе. Особенно когда отряд приступит ко второму этапу. Но о нем позже, после захвата объектов и субъектов. Еще вопросы ко мне есть?
– Пока нет.
– Выдвижение к объекту начать в 11.00. Охват его с южной и западной стороны закончить к 12.00, не прерывая постоянного наблюдения. Далее – действия по обозначенному плану. У меня всё. Возникнут вопросы, вызывай. Я постоянно на связи!
