Рудаков заглянул в кабинет шефа, когда Хованский уже посчитал, что рандеву тестя на сегодня закончились, и, отключив аппаратуру, откинулся в своем кресле, глубоко задумавшись.

– Разрешите, Дмитрий Петрович?

– Заходи, Сергей. Как дела?

– Вы совсем как на Востоке. Там любое приветствие сопровождается неизменным «как дела?».

– Да? Не знал! Скажи, Сережа, что ты думаешь по поводу того, что произошло этой ночью?

Дмитрий Петрович рассказал историю с таинственным звонком. Не забыл назвать и сумму:

– Меня встревожил тот факт, что похитители затребовали именно эту сумму.

– Значит, кто-то из вашего окружения связан с похитителями и располагает полной информацией о ваших финансовых возможностях! Которую им и «слил», войдя в долю!

– Ты думаешь, что говоришь?

– Думаю!

– Это получается, меня разводят, как лоха последнего?

Рудаков посчитал за лучшее промолчать.

– Сережа, как это проверить?

– Никак! Все покажет время!

– Но я не могу ждать! У меня ограничено время, и я не хочу терять Вику!

– И свои миллионы тоже?

– Да, и их тоже! – повысил голос Вишняков. – Знал бы ты, с чего все начиналось, сколько пришлось пережить, пока какой-то мерзавец не замахнулся на святое, разрушая то, что было так тщательно, потом и кровью построено!

– Такова жизнь, Дмитрий Петрович, но в создавшейся обстановке в первую очередь вы должны винить себя самого. Только от вас могла произойти утечка информации!

– Или от тебя! Себя ты в расчет не берешь?

– Или от меня, вы правы! Но я-то знаю, что причина не во мне, поэтому и заявляю – она в вас! Где-то вы, Дмитрий Петрович, допустили промах, и в семье завелся «крот». Вычислить его можно, но для этого нужно время, а его, как вы говорите, как раз и нет! Не на этом ли делали расчет похитители? Они торопят вас, значит, точно знают, что вы можете такие деньги выложить!

– Точно так же говорил Петр Петрович!

– Слишком многие узнали о том, чего знать бы им не следовало, и это плохо!

– Что ты предлагаешь?

– Сузить круг людей, посвященных в семейные дела.

– Но это ты, Хованский, Вика, Карельский и Петров! Последнего в расчет уже не стоит брать!

– Карельский вам нужен?

– Да! – Вы решили провести акцию там, где может находиться дочь? Силовую акцию с использованием профессионала?

– Да!

– И выбор «профи» доверили Карельскому?

– Да!

– Ну что ж, может, вы поступили и правильно, по крайней мере, такой вариант не лишен смысла, вот только его жена Галина? Не слишком ли много она знает про дела «Ретро»?

– Ее ты тоже уже можешь в расчет не брать!

– Вот как? И Карельский знает об этом?

– Мало того, он готовит и будет руководить акцией устранения Петрова и Галины!

– Ну и подонок, честное слово! И с ним вы намерены в дальнейшем продолжать сотрудничество?

– Что говорить о будущем, когда в настоящем еще не разобрались!

– Вы поистине восточный мудрец, а утверждаете, что не знаете Востока!

– Я утверждал другое, а именно, что там никогда не был, а это две большие разницы!

– Вы правы, Дмитрий Петрович! Но не кажется ли вам, что действия против Петрова слишком радикальны и преждевременны? Ведь его будут искать! А он только что поступил на службу к вам. И тут же исчез?

– Ну и что в этом опасного? Напротив, это мой козырь!

– Извините, не понял?

– Для чего мне убирать человека, которого я только что принял на работу? Не за старые ли дела кто-то рассчитался с бывшим следователем прокуратуры?

– Что же, логично!

– Тогда, Сережа, иди работай! И смотри вокруг, ничего не пропускай. Времена наступили тяжелые!

– Прорвемся, брат! – давая понять, что знает границы официального статуса, но помнит и о родственных узах, подвел итог разговору Рудаков.

Ничего этого Хованский не слышал, он в это время напряженно думал.

Для чего дорогому тестюшке понадобился какой-то там бывший подполковник спецназа, мужик уже в возрасте, к тому же опустившийся пьяница? Уж не для того, чтоб привести его в форму и использовать в поисках Вики? Эту информацию нужно проверить и сообщить кому надо. Хотя Хованский считал затею Вишнякова насчет Астафьева пустой затеей, но не считаться с ней не мог. Слишком хитер и коварен его ближайший родственничек. Он ничего не станет делать впустую. Следовательно, у него есть план и его обязан знать Хованский!

Эдуард Геннадьевич спрятал в кейсе сделанный под радиоприемник прибор дистанционного прослушивания, подошел к бару, налил в бокал импортного вермута и, глядя в окно, медленными глотками начал потягивать сладковатый напиток.

Егор проснулся, когда за окном начало темнеть. Хомяк так и не приходил, что было очень странно. Не знал, да и не мог знать Астафьев, что его гонца с бутылкой самогона, добытого на похмелку, возле собственного подъезда перехватил участковый инспектор. И остаток дня держал в отделе, выполняя просьбу своей хорошей знакомой Галины Астафьевой.

Егор встал. Голова трещала, но тошноты не было. Как не было и того, что сняло бы эту боль – в квартире не было ни капли спиртного. Придется идти самому! Но в таком виде? Он выглянул в окно. Возле подъезда на лавках никого. Уже легче! До ближайшего магазина метров триста. Еще немного, и он пойдет! Хоть и кружилась голова и тело отчаянно тряслось, ничего, он дойдет, надо дойти, чтобы вновь ненадолго привести себя в порядок. Тем более деньги на пойло и не на один день благодаря наивности Галины у него были!

Подождав еще с полчаса, он собрался уже уходить, когда раздался телефонный звонок. Егор сразу даже и не смог определить, откуда исходит трель, так как телефоном не пользовался уже достаточно долго, чтобы забыть, где тот вообще находится. Он нашел телефон, поднял трубку.

Может, Хомяк пробивается откуда-то?

– Алло!

– Егор?

– Ну? – осторожно, не узнав голоса собеседника, вопросом на вопрос ответил Астафьев.

– Не узнал?

– Нет!

– Кулагин Владимир! Не помнишь такого?

– Вовка? Ты откуда взялся? – одновременно удивленно и обрадованно воскликнул Егор.

Звонил бывший одноклассник, сосед по парте в последние два года обучения в школе.

– Да вот, взялся! Может, встретимся, если, конечно, это удобно в столь поздний час?

– Встретимся?

Астафьев представил, как он примет дорогого гостя в своей разрушенной, грязной, пустой квартире, и ответил:

– В принципе, можем, Вова! Только давай завтра, часов в десять поутру? В парке, у прудов, возле «Чертова колеса»? А? Там и кафешка есть...

– В десять утра? А ты что, не работаешь?

– У меня отпуск, – солгал Егор.

– Понятно! К себе, значит, не приглашаешь, а я, честно говоря, думал на первое время у тебя поселиться – слышал, один ты сейчас!

– Володь, на сегодня у тебя есть где перекантоваться?

– Да нет, Егор, ты не подумай, я не из-за жилья позвонил. Просто увидеться захотелось после стольких лет. Хата – это так, к слову, я могу и в гостинице пожить, временно.

– Никаких гостиниц, но мне надо тебе кое-что объяснить перед тем, как пригласить к себе. Поэтому, если ты свободен, давай завтра у «Чертова колеса»? Или сам назначь место и время встречи, для меня все сгодится. А вот после встречи ты сам и решишь, ко мне перебираться, чему я только был бы рад, или все же оставаться в гостинице.

– Чего ты, Егор, мутишь?

– Слушай, а ты в Москве чего, в командировке?

– Нет, переведен на повышение!

– А-а! Продолжаешь служить? Ты же у нас, если не путаю, комитетчик?

– Да, Егор, все продолжаю служить, но подробности при встрече, твои условия меня вполне устраивают!

– Значит, договорились, и до завтра, а то мне тут выйти срочно надо.

– Договорились, Егор.

– До встречи, Володь. Побежал я. Дела, будь они неладны!

Егор вышел в подъезд и тут же столкнулся с соседкой напротив, одинокой женщиной, единственным, наверное, человеком в подъезде, кто еще относился к нему без пренебрежения.

Первым поздоровался Егор:

– Привет, Нина.

– Здравствуй, Егор. Господи, на кого ты стал похож? Запил?

– Диагноз поставлен точно!

– Зря ты это! Пьянкой от проблем не уйдешь!

– Знаю, Нина, все я знаю и понимаю, но давай не будем об этом? Прошу тебя, не читай мне нотаций, без них тошно!

– Да я и не читаю. Просто сравниваю тебя нынешнего с тем, кто когда-то выходил из подъезда в парадном мундире, весь в орденах и медалях, стройным и строгим, в белых перчатках. Боевым офицером – гордостью всего района.

– Это все в прошлом, Нина, все в прошлом!

– К сожалению, ты прав! Я тут случайно Галину твою бывшую видела. Проведать приходила?

– Ага! Проведать! Галина и проведать. Ты думаешь, о чем говоришь? Или ее не знаешь? Квартира ей нужна. Хочет купить ее у меня.

– Вот оно что! А ты?

– А что я? К чему мне эта хата? Пусть берет!

– А ты?

– Я?! А я махну куда-нибудь в деревню, в самую глухую. Знаешь, как поступает умирающий зверь? Он уходит из стаи и умирает в одиночестве. Так и я, уйду от людей! Нет мне места в этой жизни, и я не бравирую перед тобой, я говорю, как есть, Нина. Прожита моя жизнь, в горах Гиндукуша, возле Герата и Кандагара прожита. Там, на войне, она и осталась! Вот так вот, Нина!

– Не смей так говорить, Егор! Ты же мужчина, в конце концов! Хочешь, переходи ко мне! Нет! Ты не подумай ничего такого. Я просто помочь тебе хочу, и ты не будешь брошен, не будешь в одиночестве. В одиночестве человек погибает, ты в этом прав, Егор! А мы вместе и врача наймем, вылечишься. Себя вновь обретешь! А потом... как захочешь! Уйти – уйдешь! Останешься – гнать не буду!

– Нин, ты что, серьезно?

– Да!

– И тебе нужны лишние заботы, когда своих через край?

– Ты не поймешь этого, Егор! Но подумай! Знай, что я всегда готова помочь тебе!

Астафьев внимательно посмотрел на эту простую, миловидную женщину и подумал: ладно он, но ей за что судьба такая? Ведь и женой бы она была отличной, и другом, и счастливым любого могла бы сделать. Ан нет, так и прожила свои сорок лет одна. Не нашла в свое время сказочного принца? А может, всю жизнь любила только его, пришла внезапно мысль, от которой стало как-то не по себе, заставив стыдливо опустить глаза и проговорить:

– Спасибо тебе, Нина! Хороший ты человек, необыкновенный, но уже ничего не изменишь, я знаю, иначе сейчас же перешагнул бы порог твоей квартиры. Судьба у нас такая! А жаль, честное слово, жаль!

Астафьев стал быстро спускаться по лестнице, а женщина стояла у двери и провожала его фигуру печальным взглядом. По щеке ее пробежала слеза. Егор был прав! Нина всю свою жизнь любила только его одного, и тем больнее было ей видеть, как погибает ее любовь. Погибает вместе с тем, ради кого она готова была пожертвовать всем. Но не могла, потому что так и не научилась притворному искусству обольщать мужчин, оставшись сама собой, скромной, застенчивой, стеснительной и прекрасной в душе женщиной. Которых в этой жизни не так и много, если не сказать по-другому...

Егор вышел, поежился – на улице было прохладно, словно сейчас стояло не лето, а набирала силу ранняя осень. Нужно срочно поправить спиртным здоровье и навести наконец в квартире порядок. Хоть полы помыть да паутину из углов убрать, перед тем как завтра привести сюда Володю Кулагина. Можно, конечно, попросить Нину. Она не откажет. Но неудобно это, стыдно. Сам как-нибудь!

Он вошел в узкий, длинный и темный проход. Где-то ближе к выходу маячили какие-то мужские фигуры. Наверное, мужики устроились раздавить полбанки на троих. Место удобное. Глаз посторонних почти нет, прохожих тоже.

Он приблизился к выходу, увидел, что мужчин трое и они молоды, это уже не так привычно. Обычно такие по барам сидят. И, что самое интересное, троица ничего не пила, так какого черта здесь обосновалась? Ответа Астафьев не получил, а вместо этого его окликнули:

– Эй, мужик!

– Чего? – ответил Егор, так и не почувствовавший опасности со стороны молодых людей.

– Закурить есть?

Дежурный вопрос! Дежурный, перед тем как начать действовать. Егор напрягся, но его затуманенный мозг не дал правильного направления в оценке обстановки. Он пропустил момент, когда один из троих зашел ему за спину, и лишь ответил:

– У меня «Прима», будете?

– Нам без разницы!

И тут опыт, накопленный в многочисленных схватках, подсказал, что перед ним враг и надо немедленно вступать в бой, но... было уже поздно! Астафьева опередили на долю секунды, нанеся сильный удар дубинкой по голове, лишая сознания, и бил тот, кто зашел сзади! Последнее, что почувствовал Егор, мгновенно переместившись во времени на полтора десятка лет назад в отроги Гиндукуша, как, сорвавшись с тропы разведчика, летит в глубокое черное ущелье и даже крикнуть не может, чтобы не выдать «духам» продвижение ребят группы.

Петр Петрович Петров, как и обещал, сумел-таки узнать, откуда был сделан ночной звонок. Помог друг из Центра слежения штаба военно-космических сил. Уж как там удалось перехватить сигнал, Петров не узнал, но зато узнал другое, более удивительное и страшное. Ночью Хованскому звонили из горного района Чечни. Почти с границы с сопредельным государством! Более точной информации он не получил, но и этого было достаточно, чтобы глубоко задуматься. Особенно господину Вишнякову. Ведь звонок был сделан из района, где населения практически не было. Находился там заброшенный аул Алтан-Юрт, но в нем давно никто не жил. Так почему именно оттуда, да еще по спутниковой связи позвонили бандиты? Хотели показать, что дочь спрятана далеко и надежно? И ему, Вишнякову, кроме как заплатив выкуп, не следует ничего предпринимать для спасения заложницы? Наверное, так оно и было! Следовательно, аул не так уж и необитаем? Но к нему даже на современной военной карте не указаны пути подъезда. Кругом одни горы и ущелье, режущее бывшее селение на две части. Там даже вертолет не приземлится! Не пешком же, в конце концов, доставили туда Вику? То, что «Мерседес» затерялся на равнине Чечни, а охрана дочери погибла, и Петру Петровичу, и Вишнякову было ясно, но вот Вика? Зачем запрятали так, будто ожидают попытки силового ее освобождения? Об этом и говорил Вишняков с Петровым в день, когда был произведен захват Егора. И вновь Петров намекнул боссу на три миллиона долларов! Ну не давала бывшему следователю эта сумма покоя! А зря! Ибо она и остановила свой выбор на Петрове как на жертве в большой игре Дмитрия Петровича Вишнякова. После телефонного разговора с бывшим следователем он кивнул сидящему рядом своему первому заместителю.

Карельский набрал номер и коротко бросил:

– Ребятки, начали!

Петр Петрович собственноручно обивал стены веранды, когда откуда-то со стороны озера послышался приглушенный гул двигателя приближающегося автомобиля.

«Кто-то из соседей, – подумал Петров, – или рыбаки». Сегодня, правда, у водоема удочек он не видел, да и сам поселок словно вымер, только пожилые люди, обитатели увядшей деревни, показывались иногда на улице. Но Петров этому обстоятельству был даже рад – никто не мешал работе.

Машина остановилась где-то рядом, но за огородами, у озера. Значит, все-таки рыбаки. Никакой опасности Петр Петрович не почувствовал, хотя она, смертельная, была совсем рядом.

Петров продолжал прибивать рейки, когда, обойдя участок, на веранду к нему вошли двое. Третий, что отметил бывший следователь, остался на улице. Только сейчас его охватила тревога, но рядом, под ветровкой, лежал заряженный наградной «ПМ», а значит, защитить себя он сможет, даже если эта троица имеет против него враждебные намерения. Но что им от него надо?

– Бог в помощь, хозяин! – вполне мирно пожелал один из вошедших.

– Спасибо! А чему, собственно, обязан?

– Да ничему! Мы вот тут по деревням ездим, домик с участком типа твоего выбираем.

– Решили строиться?

– Кто, мы? Нет! Шеф хочет строить дом, но чтобы рядом были и лес, и озеро, и дорога нормальная. А главное – простор! Простор шеф любит! Не подскажешь, здесь никто из местных не продает свои хаты? Лучше, если рядом с тобой, с выходом к озеру.

Разговор на тему сделки с недвижимостью расслабил Петрова, потому что сюда и в соседние деревушки постоянно приезжали такие вот покупатели, повалил народ из столицы на природу.

– Вряд ли! Сосед справа сам недавно купил. Напротив тоже кто-то материал завозит, значит, строиться думает. Места-то здесь хорошие! Да и продавали поначалу местные за бесценок. Что еще сказать... Если только дальше, на отшибе, есть там брошенные домишки, но это уже не то, как я понял.

– Да, место как раз вот здесь, то что нужно! А ты, случаем, не продашь участок свой? Шеф бабки любые отвалит, он на это не пожалеет. А?

– Нет, ребята! Я сам долго искал такое место, пока вот один сослуживец не уступил. У него здесь отец жил. Умер недавно. Вот и уговорил его продать участок. И то с условием, что он тоже иногда будет здесь отдыхать! Так что, при всем желании, я вашему шефу ничего не продам! А сослуживец мой – заместитель прокурора города! Так что сами понимаете...

– Ну раз заместитель прокурора, и разговора быть не может. А вон тот, посмотри, третий слева, вроде как бесхозный?

– Третий напротив? Там живут люди. – Да где живут, если даже окна заколочены?

– Где?

– Сам посмотри!

Петр Петрович отложил инструмент и пошел к окну.

И это было его ошибкой. Он поравнялся со вторым «гостем», безразличным ко всему, и только боковым зрением уловил резкое движение с его стороны. Что-то блеснуло в воздухе, и Петров почувствовал сильный удар в грудь, остановивший его.

Боль пронзила тело. Петр Петрович посмотрел вниз и увидел торчащую из груди, с левой стороны, рукоятку обычного кухонного ножа, почему-то обернутую в целлофан.

«Почему в целлофан?» – последнее, о чем подумал бывший следователь прокуратуры перед тем, как умереть.

Тот, кто нанес удар ножом, поддержал падающее тело и опустил его спиной на черный плед, тут же подстеленный дружком. Тело несколько раз дернулось в предсмертных судорогах и затихло. Убийца выдернул нож.

– Переносим труп в дом! Копаем за огородом червя и рыбачим, пока не стемнеет. Потом тело в назначенное место!

– Терпеть не могу рыбалку, – сморщился тот, кто завел разговор о покупке недвижимости.

– Сможешь, Крюк! Кончай базар, зови Ганса!

– Слушай, Граф, а может, прямо сейчас сдернем отсюда? Деревня-то пуста, никого не видать, чего торчать здесь полдня?

– И прикажешь мотаться с трупом до вечера? На объекте мы должны быть как стемнеет. А если менты? Короче, делать так, как я сказал! И чтобы я из твоего хавальника слова больше не слышал, иначе закрою его навсегда! Понял меня?

– Ну какой базар, Граф? – пошел на попятную Крюк, так как прекрасно знал бешеный и беспощадный характер старшего товарища. – Ганс! Эй, Ганс! – крикнул он в окно, где за забором стоял на шухере третий из компании.

Тот обернулся, услышав свое погоняло.

– Вали сюда, Ганс! Кранты!

Ганс вошел в дом. Граф с Крюком убирали следы своего пребывания на даче покойного.

Вскоре на берегу озера, недалеко от машины, сидели с удочками три «рыбака». Рыбалка, чего они никак не ожидали, удалась. Плотва, иногда лопырь клевали почти постоянно. Постепенно стемнело.

– Пора! – приказал Граф.

«Рыбаки» свернули снасти. Ганс с Крюком вошли в дом. Пока пеленали тело, стало совсем темно из-за появившейся со стороны леса черной тучи.

Вытащили длинный сверток на улицу. Поднесли к машине, уложили в багажник, сверху накрыв брезентом. На брезент вывалили довольно приличный улов, бросили туда же снасти. Включив дальний свет, джип ушел в лес той же дорогой, что и пришел сюда. Проехать убийцам предстояло сорок километров, до места, где в сосновом бору на собственной, подаренной недавно Карельским даче их ждала Галина.

Встретив джип, она провела Графа за стеклянную теплицу, где между ней и открытым бассейном чернела дыра в земле. Рядом куча песка, щебня, лопаты, две плиты.

– Сюда его! Да, Граф, вот тебе часы, брось в могилу вместе с трупом и ножом. Сфотографируй все вот этим фотоаппаратом, – женщина передала ему небольшой «Самсунг». – Потом закопать, выровнять, уложив плиты. Инструмент после работы на место. Ясно?

– Ясно-то ясно. Как насчет расчета?

– Проверю работу – рассчитаю! Я буду у себя, закончите – придешь сам или пришлешь кого из дружков за мной!

– Якши!

– Чего?

– Ништяк, говорю!

– Так и говори по-людски, а то яхши какой-то! Чурбан, что ли? Работайте!

Кутаясь в длинный плащ, Галина Карельская ушла в дом, где ее с нетерпением ждал молодой, только что нанятый мужем охранник.

Сам же Карельский находился в городской квартире вместе с очередной подружкой, ожидая звонка Графа. Андрей Викторович знал об охраннике и связи жены с ним. Но это не приносило боли, даже ревности не было. Галина так и не поняла за достаточно длительный период проживания с Карельским, что являлась простой игрушкой в руках Андрея Викторовича, которую при ненадобности выбросить было не жалко!

Граф же, поговорив с высокомерной и спесивой супругой своего шефа, вернулся к месту предстоящего захоронения бывшего следователя. Крюк с Гансом подтащили тело, сбросили его вниз, приступили было к работе, но Граф остановил их.

– Не напрягайтесь! Этот склеп не только для мента. Подождите немного, еще одного клиента уложим. Покурите пока!

Ничего не понимая, подчиненные Графа сели на корточки, забили косяк.

Через полчаса Граф подошел к даче Галины. Одно окно светилось. На первом этаже. Граф подошел к нему, осторожно заглянул внутрь. Из-за того, что шторы не были плотно закрыты, он увидел то, что его очень удивило. А именно любовные игры жены Карельского с каким-то молодым парнем, прямо среди гостиной, на кресле, в пикантной позе.

«Вот так штучки! – подумал Граф. – А голубка-то наша не одна! И вовсю ставит рога боссу! Что ж, тем лучше. Может, присоединиться к ним напоследок? Нет! У него другая задача, а жаль, кайфанул бы он всласть! Но об увиденном надо сообщить боссу. Может, изменит план?»

Граф вытащил сотовый телефон.

Звонок в квартире Карельского раздался в тот момент, когда любовные утехи другой парочки были в самом разгаре. Андрей Викторович грязно выругался, сбросил с себя вспотевшую от напряжения женщину, встал с постели, взял трубку, вышел в кабинет, плотно притворив за собой дверь. Рявкнул в телефон:

– Ну чего надо?

– Босс, это Граф!

– Подождать не мог?

– Чего? – не понял Граф.

– Да ладно... это я так, – остывая и успокаиваясь, ответил Карельский.

Он же сам отдал приказ Графу докладывать о ходе дела, на которое выслал бригаду.

– Говори, Граф!

– Мента завалили, доставили на дачу. А вот насчет жены вашей вопрос...

– Что за вопрос? Ты же знаешь, что надо делать!

– Знать-то знаю, только не одна она.

– Не одна? – попытался изобразить удивление Андрей Викторович, хотя прекрасно знал, что Галина на даче с охранником. – Интересно! И с кем же?

– С качком молодым каким-то. Кувыркаются прямо в кресле, я в окно подсмотрел.

– Вот оно что? Галя окончательно нюх потеряла! Поступай, Граф, по плану, а Крюка с Гансом к этому ловеласу пошли, пока с Галиной рассчитываться будешь. Его труп с прикидом в мешок! Груз не забудь положить! И в болото. Ну ты знаешь, справа от дороги в город. Понял?

– Без вопросов, босс, только ребят неплохо бы поощрить за дополнительную работу? А?

– Делай, что тебе говорят! А то так поощрю, что маму родную вспомните! Тоже нюх начал терять? Так я его тебе быстро восстановлю, мудила! Вперед! И по окончании дела, от болота – звонок! Все! Жду!

Карельский отключил телефон.

Граф задумался. Зря он про поощрение вякнул. Сколько раз говорил себе – не болтай лишнего, нет, и в этот раз попал не в жилу. Воистину говорят: «Язык мой – враг мой!» Но не отрезать же его? Он вернулся к подельникам:

– Слушай задачу, братва!

Ганс с Крюком встали, подошли к Графу. Тот начал инструктаж:

– Карельский приказал валить и жену свою!

– Ни хрена себе! – удивился Ганс.

– С чего это вдруг? Дамочка вроде при всех их делах была? – поддержал его Крюк.

– Тот, – кивнул Граф в яму на труп Петрова, – тоже при делах был. Короче, этой сучкой займусь я! Но она не одна! Приволокла к себе какого-то лоха, с ним сейчас и трахается. Вот его возьмете на себя вы!

– Мочить? – спросил Ганс.

– Нет, ремнем по жопе отстегать. Ганс, ты че, в натуре, не въезжаешь или дурочку включил?

– Все ясно, Граф, – ответил за обоих Крюк, – это он так, не подумавши.

Граф показал Гансу пальцем на голову.

– С ней, Ганс, с головой, дружить надо! Без нее ты никому и на хер не будешь нужен. Но все, базары лишние в сторону! Слушайте план. Я вызываю эту блядь сюда, сдавать якобы работу, дверь в дом она вряд ли закроет, все равно скоро возвращаться. Вы проникаете в дом и разбираетесь с ее долбарем. Перед этим возьмите из джипа мешок, бросьте в него какой-нибудь камень, их тут до черта и больше. Пакуете мальчика и возвращаетесь с ним, не забудьте одежду его прихватить. Управимся с могилой, заберем труп долбаря с собой и по пути – в болото. Вопросы?

– За это надо бы доплатить...

– А вот насчет доплаты поговоришь с боссом сам, я устрою тебе такую возможность.

– А чего?

– Ни хрена, работаем!

Троица пошла к даче. Крюк с Гансом укрылись за углом, Граф позвонил в дверь.

Через минуту вышла Галина.

– Готово? – спросила она.

– Проверь сама.

– Идем.

Галина все в том же, накинутом на голое тело плаще пошла к теплице.

Дверь в дом, как и предполагал Граф, она не закрыла. Как только хозяйка с бригадиром скрылась из виду, Крюк с Гансом вошли в дом. Прислушались из прихожей. Где-то лилась вода. Понятно, мальчик принимает душ. Тем лучше! Бандиты нашли душевую кабину, сквозь матовое стекло которой хорошо просматривался силуэт жертвы.

Он стоял, наслаждаясь потоками воды, спиной к двери. Крюк достал из кармана шелковую удавку, кивнул Гансу на дверь. Тот распахнул ее. Прочная нить перехлестнула шею любовника хозяйки дома, разрезая, как бритвой, кожу. Дыхание охранника перехватило. Крюк знал свое дело.

Жертву вытащили из кабинки и затолкали в полиэтиленовый мешок, в котором уже лежал осколок бетонной плиты. Обыскали дом, забрали одежду, принадлежащую охраннику, которую тот сложил в одном месте. Аккуратный, видимо, был пацан или только что из армии, не утерял еще навыки складывать вещи в одном месте и строгом порядке. Сделав дело, вышли из дома, потащили труп к месту захоронения следователя.

Галина подошла к яме. Граф находился рядом, держа за спиной наготове кухонный нож с обернутой целлофаном рукояткой. Ничего не было сделано.

Женщина обернулась:

– В чем дело, Граф?

– А в том, сучка ты подзаборная, что тебя там не хватает! – оскалился убийца.

– Что? – попятилась назад все понявшая Галина.

Граф нанес женщине удар ногой в солнечное сплетение, заставив ее, охнув, согнуться. Убийца продолжал:

– И твой мальчик, Галя, лежит недалеко, придушенный, как котенок! Доигралась, шалава?

– Не убивай, Граф! – прошептала Галина, восстановив дыхание. – Что хочешь со мной делай, как хочешь, я выполню любое твое желание. А хочешь, хоть втроем, все сделаю, только отпусти. Я вам и денег дам, а сама исчезну, никто никогда не найдет и ничего не узнает, а, Граф?

– Да я бы с удовольствием, но у меня работа, сама понимаешь. А таких, как ты, снять можно за пузырь водки. С полным сервисом. Стара ты, Галина, да и поистаскалась вся! И через тебя иметь неприятности от Карельского? Нет уж, на хер! Молодых кругом – стаи, успевай только бобы отстегивать. Нет, Галина, не получится у нас договориться!

– Так... так... это Андрей приказал меня кончить?

– Ну не я же сам решил? По мне, живи сколько хочешь. Ты мужу дорожку где-то перешла, вот он тебя и решил рассчитать по полной программе.

– Но деньги, Граф! – хваталась за последнюю надежду женщина. – Я дам много денег!

– Твой муж даст больше. Молись, коли веришь.

– Не-ет! – раздался нечеловеческий вопль, который, впрочем, оборвался тут же, после резкого взмаха ножа, рассекшего горло до самых позвонков.

Граф ногой столкнул умирающую женщину в яму, чтобы кровь, толчками хлынувшая из страшной раны, осталась внутри могилы. Он закурил. К нему подошли Ганс с Крюком.

Граф спросил:

– Ну, как там любовничек этой стервы?

– Посучил ногами и мандец! В машине он, с барахлом своим и грузом между ног. А ты чего ждешь?

– Надо эту красоту сфотографировать, – он показал сигаретой в яму. – Пусть немного кровь сойдет.

– Зачем?

– Так велено!

Докурив, загасив и спрятав окурок в карман, Граф снял целлофан с рукоятки ножа, бросил его на трупы, туда же полетели «Командирские» часы Астафьева. Достал фотоаппарат. Сделал несколько снимков, сверкнув вспышкой.

– Все! Закапывайте! – приказал он подчиненным.

Крюк с Гансом принялись за работу.

Вскоре яма была засыпана, песок утрамбован, сверху покрыт слоем щебня и плитами, которые тщательно выровняли с остальными, продолжив дорожку. Сложили инструмент.

Ганс спросил:

– Дом обшмонаем?

– Нет! – категоричным отказом ответил Граф.

– Но там же бабки немалые, Граф! – поддержал дружка Крюк.

– Я сказал – нет. Что, не понятно? Хотите в такой же могиле оказаться? Поехали, время!

Ганс с Крюком недовольно, но послушно пошли за бригадиром. Ослушаться означало в самом скором времени оказаться на месте следователя и жены Карельского. Если боссы своих баб не жалеют, кладут, не задумываясь, то что говорить о простых «шестерках»? Приговорят в момент!

Добравшись до болота, сбросили тело в зеленовато-черную жижу. Оно медленно исчезло в трясине.

Граф вызвал Карельского:

– Босс, это я! Все ништяк!

– Охранник?

– В болоте!

– Хорошо, возвращайтесь и отдыхайте. Надеюсь, не наследили там? Хотя рабочие завтра все ваши следы перекроют, свободны!

Андрей Викторович Карельский положил трубку, повернулся к проститутке, резко рванув ее к себе. Успевшая задремать, пока клиент неподвижно лежал в ожидании звонка, она вскрикнула:

– Милый! Может, поспим немного? Утро уже скоро!

– Я тебе бабки плачу за то, чтобы ты спала? Или за другое?

– Почему ты со мной так груб?

– Груб? Нет, милочка, это я еще ласков, настоящей грубости от меня ты еще не видела и не советую испытать мой гнев! А ну иди ко мне и работай! Не то выкину на улицу голой или охране отдам!

– Но...

– Работай, сказал! Вот так! И никогда не перечь мне, никогда!

Через минуту Карельский в блаженстве закрыл глаза. Работать эта девочка умела.