Глава 9
ЛАБИРИНТ
[1938]

На следующий день погода испортилась. Над миром воцарилась Белая Мгла, и когда Василий, проснувшись, выглянул наружу через крошечное полупрозрачное окошечко палатки, он ничего не увидел. Вместо ледяной равнины, неба и далеких пиков гор — туманное марево. И еще где-то в вышине, пронзительно завывая, пел свою песню ветер, и она чем-то напомнила Василию стоны плакальщиц на сельском кладбище. Словно сама природа предупреждала их.

— Да, с погодкой не повезло, — ухмыльнулся Григорий Арсеньевич. — Но, боюсь, нам она не помеха. Отсюда до входа в подземелья метров пятьсот будет, да и дорога провешана веревками, так что доберемся… Хватит глазеть в окно, ничего хорошего ты там не увидишь. Одевайся и в путь. Завтракать будем там, внизу…

— Может, стоит переждать ненастье? — предложил Василий. — Ведь день-два ничего не решают.

— Наоборот, непогода нам на руку, — усмехнулся барон. — В такую погоду немцы носа на улицу не высунут… Да, и собираться будешь, не забудь оружие взять, да патронов побольше.

— Вы никак на войну идете.

— Не скажу, что войну, а всякое случается, так что лучше быть готовым ко всему…

Василий с трудом напялил бесформенные одежды, которыми снабдили их на складе базы. Особенно позабавили его меховая куртка с капюшоном и унты — надев их, он превратился в настоящего пещерного человека. Хотя все его спутники выглядели точно так же.

В палатку заглянул Штейнер. Он объявил, что сбор через час у входа в подземелье, и чтобы они поторопились, так как предстояло не только преодолеть полукилометровое расстояние до входа, но и доставить туда оборудование профессора Троицкого — несколько массивных ящиков, о содержимом которых Василий мог смутно догадываться.

Снаружи оказалось много хуже, чем Василий подозревал. Ледяной ветер буквально обжигал кожу и валил с ног. Всем пришлось обвязаться веревками и двигаться, перекинув петлю через канат, которым была провешена дорога.

Сначала Василий с усмешкой наблюдал за этим подручным средством, но когда его пару раз сбило с ног и тут же отнесло на пять-шесть метров — расстояние достаточное, чтобы и канат, и остальные члены экспедиции растворились в белесой полумгле, — он понял необходимость страховки. Если бы не она, его унесло бы неведомо куда, и он вряд ли смог бы определить правильное направление, чтобы выйти или к базе или к входу в подземелье.

Что касается ящиков профессора и груза экспедиции, тут всем пришлось хорошенько потрудиться. Тем более что вокруг из-подо льда проступали руины. При такой погоде невозможно было точно определить их размеры, но складывалось ощущение чего-то огромного.

— Что это? — Василий наклонился к самому уху барона, но тот лишь отмахнулся.

— Потом! Сейчас береги дыхание и силы.

И правда, несмотря на защитный шарф, плотно закрывающий нижнюю часть лица, воздух казался таким холодным, что буквально обжигал легкие. К тому же замечание про силы оказалось как раз кстати. Если по снегу широкие сани с грузом шли отлично, то оказавшись среди «руин», забуксовали. К тому же они не всегда могли пройти между камней, так что пришлось несколько раз искать обходную дорогу. Удлинять страховочные веревки, провешивать новый путь, но благодаря усилиям всех членов экспедиции и работников станции «Красный полярник», сани были доставлены в зал, откуда, собственно, и открывался ход в недра земли. Сам зал полностью занимал внутренность небольшого полукруглого здания, которое чудом пощадило время.

Сложенное из ровно обтесанных камней, это сооружение напоминало верхнюю часть яйца, из которого вылили все содержимое. Безликая, мрачная постройка. Камень, из которого она была сложена, был черным, или точнее темно-темносерым, отчего внутри казалось еще темней, несмотря на обилие горящих факелов, электрических фонарей и масляных ламп. В центре купола в земле зияла огромная нора, куда уходил широкий пандус.

В купол, спасаясь от ветра, набилось полным-полно народа. Сани с багажом установили вокруг дыры в полу, толстым брезентом занавесили широкий вход, отрезав себя от внешнего мира, и только потом, согласно распоряжению Штейнера, начали разгрузку.

Сначала Василий думал, что они тут устроят привал, позавтракают и только потом отправятся дальше. Но Шлиман заверил всех, что до базового лагеря всего полчаса ходу, причем идти нужно будет вниз, а там посланный вперед повар уже должен был приготовить горячий завтрак. Там же сразу после завтрака состоится совещание, где оглашен будет спущенный сверху план работы экспедиции.

— Вот только этого нам не хватало, — с досадой вздохнул Григорий Арсеньевич. — Представляю, что они там могли накомандовать.

— Руководство всегда лучше знает, что и как делать, — безапелляционно заявила Кошкина.

— Ну что вы, что вы, конечно… конечно, — тут же пошел на попятную Григорий Арсеньевич. — Особенно если они никогда не были в Антарктиде и никогда не занимались раскопками древних городов.

— Попридержите язык! — фыркнула Рахиль Ароновна. — Я считаю, что сарказм здесь не уместен, или вы сомневаетесь в мудрости…

Ну, на это барону Фредериксу и вовсе оказалось нечего возразить. А может, он и не хотел.

Заметив, насколько все устали, Штейнер предложил членам экспедиции передохнуть, пока остальные полярники разгружают сани. Но Григорий Арсеньевич с Василием не стали дожидаться окончания этой процедуры. Прихватив рюкзаки с причитающейся им частью общего багажа, они отправились к черной дыре. Катерина, Рахиль Ароновна и господин Грег пошли следом за ними. Что же до профессора, то он не мог ни на мгновение поставить свои «драгоценные» ящики с приборами.

Для освещения Василий и Григорий Арсеньевич взяли факелы — и освещение, и оружие одновременно. Остальные предпочли масляные и керосиновые лампы.

— Не боитесь разных там газов? — Грег покосился на факелы в руках Григория Арсеньевича и Василия.

— Ну, раз их заготовили тут, будем считать, что внизу вредных, а тем более взрывоопасных газов быть не должно, тем более что идем не в шахту, в давным-давно выкопанный лабиринт, — возразил Григорий Арсеньевич.

— И все же… — засомневался немец.

— Вы со своей керосинкой взлетите на воздух точно так же, как я с этим факелом, — заверил немца Григорий Арсеньевич. — Пойдем, Василий. А то я сегодня с утра что-то устал.

Однако, прежде чем ступить на каменный скат, ведущий в неизвестное, Василий задержался. Он несколько минут стоял у входа и, высоко подняв чадящий факел, разглядывал древние каменные плиты, тщательно подогнанные друг к другу. Сколько им было лет? Ноги или лапы каких существ их топтали? Василий почувствовал, что вновь прикоснулся к чему-то древнему, загадочному. И как тяжело ему было сделать первый шаг…

Однако, преодолев себя, он взошел на древние плиты… и ничего не случилось, только в лицо дохнуло холодом. Не тем холодом, что несла с собой Белая Мгла, а затхлым холодом прошедших тысячелетий. Холодом, который не смог бы разогнать обычный огонь… Осторожно ступая, он направился вниз, следом за остальными. Идти оказалось легко, несмотря на немалый груз за спиной.

Сам туннель представлял собой ход высотой метра в два, с полукруглым потолком и плоским полом. То и дело от него вправо и влево отходили боковые туннели, и создавалось ощущение, что это гигантский многоуровневый лабиринт. Однако заблудиться здесь было невозможно, так как по обеим стенам главного туннеля прочерчены были две полосы. Сами стены, сложенные из каменных плит, лишенных каких-то ни было указателей и рисунков, от этого ничуть не пострадали. Но белые полосы выглядели варварски инородными в этом древнем, мрачном подземелье.

Туннель несколько раз завернул и наконец вывел в круглый зал. А может быть, в пещеру? Освещенная несколькими кострами, она казалась поистине гигантской. Тут, наверное, могли поместиться и лайнер, на котором путешественники покинули Ленинград, и немецкая подводная лодка, доставившая их на берег южного континента. В самом центре были навалены груды ящиков и… от входа Василий не мог толком рассмотреть, что там еще. Возле ящиков суетились люди, но не они в первую очередь привлекли внимание Василия.

Зал, где он очутился, напоминал внутреннюю верхнюю часть пополам разрезанной сферы, где по кругу почти под самым потолком шла полоса иероглифов. Однако Василия поразило, что иероглифы эти явно принадлежали тому же языку, что и те, что он видел во сне на троне спящего гиганта. «Эх, знать бы еще, что они значат», — подумал Василий.

— Эти надписи гласят: «И да остережется всякий, кто со злыми намерениями спускается в цитадель Великих. И да падет проклятье на голову всякого, кто попробует принести зло обитателям…» — тут Григорий Арсеньевич замялся. — Не помню значение этих трех слов… А дальше… «И до пребудет во веки царство Древних и величайшего из них — Ктулху…» Примерно так. Давно я не видел надписей на этом языке. Последний раз что-то похожее попадалось мне в подземном городе, скрытом под песками Гоби.

— Вы знаете этот язык? — удивился Василий.

— Ничего сверхсложного, основа та же, что у древне-финикийского. Единственная беда, что последние …дцать лет я им не пользовался. Забывать начал… Старею…

— Это вы-то?

— Конечно, — кивнул Фредерикс. — Я ведь много старше, чем ты можешь подумать.

Он уже отвернулся, собираясь идти в сторону костра, но в последний момент Василий остановил его.

— Я тоже видел похожие надписи…

Григорий Арсеньевич замер, потом, резко повернувшись, внимательно посмотрел на Василия.

— Не врешь? Где?

Василий потупился. Ему почему-то неудобно было об этом говорить.

— Во сне. Я видел все это во сне. Не помню точно, но эти надписи кажутся мне точно такими же…

— И там еще был гигант, восседающий на троне?

Василий кивнул. Григорий Арсеньевич не сводил с него взгляда, и Василий вынужден был продолжать.

— У него было такое странное лицо со щупальцами, вроде того, что у служанки на корабле, и еще крылья, огромные крылья, сложенные за спиной…

— Достаточно, — остановил его Григорий Арсеньевич. — Того, что ты сказал, мне вполне достаточно. Не хочу знать деталей, а тем более обсуждать их. Сны, навеянные Ктулху, могут стать реальностью, если придавать им слишком большое значение. Никому не рассказывай о том, что тебе снилось… А сейчас пойдем. Завтрак стынет, а я, если честно, после всех этих физических упражнений очень проголодался.

Однако толком Василий позавтракать так и не смог. Подойдя поближе к складному столику, на котором уже стояли миски с похлебкой и был разложен хлеб, он увидел то, что ранее закрывали от него ящики с оборудованием. Два лифта-подъемника — барабаны с намотанными тросами, к концу которых крепились маленькие деревянные щитки. Они нависали над черным квадратом бездонной пропасти. Подойдя к краю, Василий заглянул во тьму.

— «Если долго смотреть в бездну, она начинает смотреть на тебя» — так, кажется, сказал один немецкий психолог, Фрейд, что ли…

Василий обернулся. За спиной у него стоял Григорий Арсеньевич. Улыбка играла на губах барона.

— Ты поосторожнее будь… Туда лучше спуститься, а не свалиться… Пошли перекусим, а заодно поговорим с местными спецами.

Они подошли к столу, у которого уже расположились остальные члены экспедиции: товарищ Штейнер со своими неизменными телохранителями, герр Грег, профессор Троицкий, Катерина и товарищ Кошкина, а также несколько полярников и пара немцев в полувоенной форме.

— …И все же ваше командование совершенно напрасно отказалось от помощи наших специалистов из Аненербе. Гаулейтер Антарктиды господин Риштер готов был выделить вам специалистов СС и ученых, которые уже работали над артефактами, найденными в районе Базы-211.

— То есть вы хотите сказать, в пещерах, которые вы переделали для своих нужд, — поправил Грега товарищ Штейнер. — Нет, мой милый друг. Вы сами отказались от этой территории, и теперь все, что откроется нам там, внизу, будет достоянием Москвы, а не Берлина… хотя Берлин и получит свои дивиденды за помощь…

— И это очень прискорбно… — вздохнул Грег. — Использовать лучшие достижения проторасы Гондваны пристало лишь лучшим представителям нордической…

— Боюсь, тут вы ошибаетесь, — вмешался в разговор Троицкий. — Теории о Гондване, My, Атлантиде и других материках и культурах хороши, если мы имеем дело с человеческой цивилизацией. Но здесь иной случай… Не берусь оценить возраст ваших пещер, но эти сооружения, — он взмахнул рукой, словно желая одним жестом охватить весь зал, — много древнее. Очень вероятно, что этот лабиринт был создан, когда предки людей еще скакали по пальмам. Тут, похоже, речь идет о цивилизациях, которые много древнее, чем те, о которых говорится в тайных доктринах господина Хильшера…

— Гильшера, — машинально поправил Грег.

— Гильшерна… Хотя для нас, русских, ваше «Г» скорее «X»… — и профессор выдержал многозначительную паузу.

Немцы так ничего и не поняли, а русские полярники застыли с каменными лицами, стараясь сдержать смех.

— Так вот, — продолжал Троицкий, как ни в чем не бывало, — если мы обратимся к таким источниками эзотерического знания, как «Некрономикон», и сравним систему написания…

Дальше Василий не слушал. В другое время, в другом месте он, быть может, нашел бы эти споры весьма завлекательными, но не сейчас. Он уже заканчивал свою миску с похлебкой, когда взгляд его вновь вернулся к черному отверстию в полу зала, и даже не к самому отверстию, а к… В какой-то миг Василию показалось, что вокруг спуска в бездну на полу выгравированы какие-то надписи. Раньше он их не видел, но сейчас…

Василий смотрел на них, словно загипнотизированный, не в силах отвести взгляд. А потом… он заметил, что от кольца надписей, окружающих отверстие, отходит полоса, что тянется в один из черных коридоров, выходящих из зала.

Краем уха он слышал, как в разговор за столом включился и Григорий Арсеньевич:

— …Тем не менее я считаю, что Вольфрам Зиверс неправ. Его классификация древних племен и культов не такая уж полная, как он хотел бы ее представить. Тем более, что сам Зиверс всего лишь ученик Гильшера и во многом уступает ему, несмотря на заверения вашего рейсхфюрера Гиммлера…

— Но достижения тибетского отделения Аненербе…

«Странно, эта полоса надписей, словно указатель… Она, словно нить Ариадны, а раз так…» — Василий бросил косой взгляд на застолье. Ввиду разгоряченной беседы завтрак-обед явно затягивался. До самого Василия никому дела не было, да и при чем тут он. Сначала все равно спустят охрану, потом груз… В общем, час-полтора у него есть.

Осторожно, чтобы остаться незамеченным, Василий отошел от стола, проскользнул мимо тюков. Теперь он был совершенно уверен — нить надписей шла по плитам пола, уходя в черный зев одного из туннелей. Сбегать посмотреть, что там? Быть может, ему удастся сделать открытие, которое поразит всех… особенно Григория Арсеньевича — вот на кого он хотел произвести впечатление в первую очередь.

Проверив револьверы — прошлая экспедиция пропала, так что лучше быть наготове, — Василий незаметно проскользнул через зал. Похоже, никто из сидящих за столом не заметил его маневра. Несколько шагов, и он скрылся во тьме. Приготовив факел, но пока не зажигая его, он осторожно стал пробираться на ощупь, выставив вперед руки и пробуя ногой каждую плиту, прежде чем перенести на нее вес тела. Хуже и глупее всего было бы попасть в какую-нибудь доисторическую ловушку, а потом долго и бесполезно взывать о помощи.

Однако зажечь факел Василий рискнул, только зайдя за поворот. Что-то подсказывало: не нужно, чтобы тебя видели. Уже потом, пытаясь припомнить происходящее, Василий так и не смог ответить сам себе, откуда у него возникло такое желание. Однако в тот момент он четко знал: нельзя привлекать внимания. Он сделает открытие, он оно будет только его…

Запалив факел, Василий поднял его повыше над головой. Да, он и в темноте шел правильно. Теперь рисунок на полу был много четче. «Интересно, почему раньше никто не замечал его? — озадачился Василий. — А может, и замечал, но не придавал значения».

Еще раз проверив свое снаряжение, Василий уверенно зашагал по темным коридорам. Рисунок уводил его все дальше и дальше. Коридор извивался, словно змея в конвульсиях. То и дело направо и налево уходили новые ходы, несколько раз случались пересечения широких тоннелей.

В какой-то момент Василий начал было волноваться. Как он выберется из этого лабиринта? Но решив, что рисунок на полу никуда не денется, Василий шел все дальше и дальше. По времени выходило так, что пора уже было поворачивать назад, а ведь он так и не добрался до неведомого «Изумрудного города, к которому вела дорога из желтого кирпича».

Но, в конце концов, можно же сейчас вернуться в лагерь и потом, предупредив о своем отсутствии, еще раз проделать этот путь. Ну и пусть это открытие не будет лично его. В конце концов, все они делают одно дело, и какая разница… И тут стены туннеля расступились, Василий вышел в зал и остолбенел.

Перед ним застыли невообразимые существа странной формы. Они не двигались. Лишь приглядевшись, Василий понял, что они не живые. Это были статуи, а точнее, даже скульптурные группы из трех-четырех фигур, судя по всему, выполненные в натуральную величину. Все статуи, а было их больше сотни, стояли на высоких прямоугольных постаментах, которые были расположены так близко друг к другу, что человек едва смог бы протиснуться между ними. Но не в этом заключалась их странность. Сами скульптуры — вот что вызвало у Василия неподдельный ужас. За время работы в Третьем отделе он видел многое, и его сложно было удивить или испугать, но это… Изваянные с невероятной скрупулезностью и реалистичностью, эти скульптуры изображали людей, которых пытали, мучили и насиловали нечеловеческие существа, выглядевшие порождением настоящего кошмара. Были там твари, напоминающие осьминогов и древнеримских сатиров, были чудовища вроде полулюдей-полузмей, полускорпионов и еще множество разных богомерзких созданий, ни названия которых, ни происхождения Василий не знал. И все они совершали надругательство над человеческой плотью. Изваянные из белого камня, быть может даже мрамора — Василий не разбирался в камнях, — они многие века простояли здесь, но казалось, могли сорваться с места в любую секунду и вновь продолжить омерзительное действо. За те долгие минуты, что Василий провел в этом зале, он навсегда запомнил перекошенные ужасом и болью человеческие лица.

Что это было: мастерская безумного ваятеля? Хранилище скульптур? А может, музей, судя по проходам между статуями, предназначенный вовсе не для человека?

И эти лица! Эти живые человеческие лица, искаженные ужасом и болью, каких и представить нельзя. Как скульпторы древности смогли достигнуть такого уровня реализма, какой неведом ни современным мастерам, ни творцам эпохи Возрождения, ни античным умельцам?

Наконец Василию удалось закрыть глаза. Он потряс головой. Сейчас ему хотелось оказаться как можно дальше отсюда, например, в дождливом мрачном Петербурге. Но он был именно здесь, и был один.

Непроизвольно ноги его подкосились, и он, сам того не желая, опустился на колени, а потом склонил голову, словно молясь неведомым чудовищам. Мысли его странным образом блуждали. Он уже не думал об оставленных где-то там товарищах, только ужасные образы скульптур заполняли его мозг. А потом губы его медленно задвигались, складываясь в слова, странные слова неведомого, гортанного языка, которые с трудом мог воспроизвести речевой аппарат человека:

Неизвестно сколько времени продолжалось бы это безумство, если бы где-то вдали, подхваченное многократным эхом, не прогремела автоматная очередь. Ей вторило несколько выстрелов. Потом все стихло, но зачарованность, охватившая Василия, исчезла.

Непроизвольно дернувшись, он снопом повалился на пол, но тут же вскочил, поправил съехавшую на бок ушанку и выудил из-под шубы два револьвера. Однако врагов перед ним не было. В нескольких шагах от него горел брошенный факел. Блики света и тени скользили по статуям, отчего казалось, что они едва заметно шевелятся… Но нет, они лишены жизни и неподвижны… Где-то далеко-далеко вновь стали стрелять… Василий повернулся в сторону коридора, откуда пришел. Стреляли в лагере. Там случилась какая-то беда, а он… его не оказалось на месте, когда, быть может, была нужна его помощь. Ведь он именно ради этого его прикомандировали к экспедиции!..

В первую очередь Василий убрал пистолет с заговоренными пулями. Что бы ни случилось на базе, нужно полагаться на обычное оружие. Ничего сверхъестественного он пока не видел… Точнее, живого сверхъестественного.

Ну а теперь… Теперь нужно было быстренько вернуться. Где там этот рисунок? Подняв факел, Василий осветил плиты коридора, по которому пришел в зал со скульптурами. Надписей не было! Василий едва не взвыл. Он же шел сюда по лабиринту, по путеводной полосе, считая, что рисунок на камне никуда не денется. А теперь он пропал. Василий механически сделал несколько шагов вглубь коридора. Никаких следов иероглифов, что привели его сюда. Как такое может быть? Или это была всего лишь галлюцинация?

Неожиданно для себя Василий обернулся. Он и сам не понял, что заставило его это сделать. Полоса иероглифов, как и прежде, выходила из-под его ног. Значит, не пригрезились! Нить Ариадны все же существовала.

Он вновь повернул вглубь коридора — и снова никаких следов. Василий опустился на колени, вытянул руки и стал медленно водить кончиками пальцев по плитам. Знаки существовали, и, похоже, выгравировали их таким хитрым образом, что увидеть их можно было, только если глядеть на них с одной стороны. Как же быть? Идти, пятясь как рак?

Где-то далеко раздался женский крик, а потом снова прогремело несколько выстрелов. Нужно спешить, только вот как можно спешить, пятясь задом? Но другого выхода не было.

Уверенно подняв факел над головой, Василий нырнул во тьму лабиринта. Однако на каждой развилке он останавливался, поворачивался, проверяя, правильно ли он идет. Несколько раз он сворачивал не туда и потом с трудом вновь находил путеводную нить.

Если дорога в зал со скульптурами заняла у него минут сорок, то на возвращение ушло часа полтора, и это лишь по самым скромным подсчетам. К тому времени, когда он добрался до зала, криков и выстрелов слышно не было — они стихи давным-давно.

Завидев вдали светлую точечку, Василий притушил факел и вновь вооружился обоими револьверами. Береженого бог бережет. Осторожно прижимаясь к стене, он приблизился к выходу из туннеля.

Зал, где была устроена стоянка экспедиции, оказался пуст. «Может, они начали спуск и исчезли, точно так же как те, первые?» И неведомые, неизвестные науке чудовища, вроде тех, что он видел совсем недавно, изваянных в камне, утащили несчастных вглубь ледяного лабиринта. Что там рассказывал Григорий Арсеньевич о Старцах? И ведь немец, этот, Грег, подтвердил, что они встречали таких тварей возле Базы-211. Все возможно. Или, например, подземные чудища… Только Григорий Арсеньевич не верил, что в лабиринте обитают какие-то твари, напомнил себе Василий. Ведь не может же такого быть, чтоб они много лет прожили в голоде и холоде, ожидая, когда спустя несколько не тысяч… миллионов лет люди сами явятся к ним на обед? Подземные чудовища — чушь несусветная.

Василий еще раз внимательно оглядел зал. Никого. Только ящики по-прежнему грудой возвышались возле подъемников.

Чуть пригнувшись и держа оружие наготове, Василий метнулся к ним. Ни на мгновение не выпускал он из поля зрения другие темные коридоры, вливающиеся в залу. В любой момент он готов был рухнуть на каменный пол и открыть ответный огонь, но… Но никто не напал на него.

В лагере оказалось все перевернуто, стол опрокинут; а пол местами забрызган или залит кровью. Но при этом нигде нет тел. Значит, все-таки подземные твари? Оба подъемника были спущены, а ведь когда он уходил, площадки лифтов стояли наверху.

Хорошо, с этой стороны опасности ему ждать не приходилось. Если даже снизу кто-то захочет сюда подняться, то в первую очередь включатся лебедки, и он это услышит. А пока… Василий прошел по кровавым следам.

За грудой экспедиционных ящиком лежало шестеро полярников, ни Григория Арсеньевича, ни профессора, ни комиссара с Катериной среди них не было. Было похоже, что несчастных расстреляли в упор. Никакой мистики, обычные пулевые ранения. Что же здесь случилось и где остальные?

Василий вскочил на ящик и еще раз обвел зал взглядом. Нового ничего он не увидел, но… От края провала вела полоса выгравированных на камне иероглифов. Она вела к черному зеву тоннеля. Только на этот раз туннеля совершенно другого. Василий был уверен, что вошел в зал с противоположной стороны. Да и начиналась эта полоса с другой стороны провала. Если бы Василий решил воспользоваться этим путем, то ему не удалось бы незаметно ускользнуть от своих товарищей. Инстинктивно он поднялся на ящик чуть повыше. Нет, зрение его подвело. На самом деле «нить Ариадны» начиналась совсем не там и уходила в совершенно другой туннель. Шаг назад, и вновь «нить» сместилась. Стоило же Василию оказаться на земле, как «нить» вернулась на изначальное место, теперь она указывала на тот туннель, в конце которого был зал со скульптурами. А может… может, все зависит с высоты обзора и иероглифический рисунок видно не только в одном направлении, но и с определенной высоты. Потрясенный своей догадкой, Василий перепробовал несколько ящиков. Выходило так, что либо у него что-то со зрением, либо его догадка была совершенно правильной. «Но что же это были за существа, которые с такой легкостью могли менять свой рост…» — подумал Василий, но довести мысль до конца так и не успел.

Вновь по подземелью разнесся полный боли женский крик. Теперь Василий точно знал, из какого коридора он исходит.

Не секунды не сомневаясь в правильности своих действий, он поспешил во тьму. В этот раз идти долго не пришлось. Туннель несколько раз вильнул, и после очередного поворота перед Василием открылась хорошо освещенная квадратная комната, залитая желтым электрическим светом. Вдоль одной из стен стояли странные приспособления, назначение которых Василий так и не понял, к одному из них был привязан полуобнаженный товарищ Штейнер, к другому — Катерина… И еще в комнате было несколько немцев с оружием, причем пара из них, судя по форме и погонам, из высших чинов СС.

Так вот о чем предупреждал его Григорий Арсеньевич еще там, на подлодке. Фашисты — одно слово. Хотя раньше Василий не слишком-то прислушивался к словам своего наставника относительно Грега и его хозяев. В свете последних политических событий Василий рассматривал их скорее как союзников, чем как противников. И тут словно нож в спину. Хотя, быть может, эмиссары Аненербе действовали по собственному усмотрению. Германия далеко, а тут кто присвоит себе все открытия, тот и будет молодцом, и не важно, на чьей «территории» это произошло. Кто там, в Европе, разберет?

«Ладно, раз вы так, так и мы так», — прошептал Василий себе под нос, к тому же он сомневался, что немцам, пусть даже напали они совершенно неожиданно, удалось застать врасплох Григория Арсеньевича. Не тот это был человек, чтобы дать слабину и подпустить к себе врагов или подставиться под их пули.

Двигаясь как можно осторожнее, Василий вернулся на стоянку. И хоть он это дело не любил, пришлось ему заняться мародерством. Обшарив мертвецов, он обнаружил еще один револьвер и пистолет неизвестной ему системы. После этого он принялся перезаряжать револьвер с «заговоренными» пулями — то, что убивает нечисть, вряд ли подействует на фашистов. Не спеша загнал он в барабан шесть патронов, потом распихал оружие по карманам. Свои револьверы, пристрелянные, он решил использовать в первую очередь, а потом остальное — в ближнем бою. Перезаряжать времени не будет. Значит, так: всего у него восемнадцать выстрелов из револьвера и семь пистолетных. Итого — двадцать пять. К тому же времени на то, чтобы освободить Катерину и Штейнера, у него будет очень мало. Где-то рядом должны располагаться основные силы противника. Василий не верил, что те, кого он видел, — весь отряд. Так что если он хочет помочь своим, то действовать надо быстро и решительно.

Пока он возился с оружием и готовился, Катерина еще несколько раз кричала, но Василий не торопился — действовал методично. Немцев было много, и допусти он хоть одну ошибку, то оказался бы рядом со своими товарищами.

Наконец все приготовления были закончены.

Василий вновь пробрался к «комнате для допросов». «Интересно, как Древние использовали эти штуки, к которым сейчас привязаны Семен Лазаревич и Катерина? — спросил он сам себя. — Впрочем, этим займемся чуть позже. Сначала немцы».

Заняв удобную позицию у стены, Василий присел, разложил перед собой на полу весь свой арсенал, потом взял один из револьверов и, сжимая его двумя руками, тщательно прицелился. В первую очередь офицеры СС.

Бах! — грохнул первый выстрел, и один из офицеров замер, потом стал медленно поворачиваться, одновременно сползая на пол. На лице его было написано искреннее удивление.

— Один, — прошептал себе под нос Василий.

Второй офицер покачнулся.

Еще одна пуля вошла ему в шею.

Остальные бросились врассыпную, пытаясь найти укрытие.

И еще солдат, споткнувшись, полетел лицом вперед.

Другой серой грудой застыл на полу.

Василий схватил следующий револьвер. Немцы, словно застигнутые врасплох крысы, метались по комнате, пытаясь понять, что происходит, и падали один за другим. На то, чтобы выпустить двадцать пять пуль, у него ушло полминуты. Двадцать пять пуль — восемь тел, и еще трое прятались где-то в тенях коридора, выходящего из комнаты.

«Эх, сейчас бы гранату», — подумалось Василию. Тогда он бы их живо выкурил, а так… стрелять во тьму, не видя цели, дело бесперспективное.

И тут где-то далеко-далеко взвыла сирена. Лабиринт подхватил эти завывания и, усиливая, эхом понес по коридорам, словно зов смерти. «Сейчас появится кавалерия». Василий отлично понимал, что нынешняя его победа всего лишь сплав удачи и неожиданности. Второй раз ему так не повезет. Но чтобы спасти своих, ему нужно войти в комнату, выйти на свет, и тогда он сам окажется как на ладони — идеальная мишень. Но выбора, похоже, не оставалось. Тут нужно придумать что-то необычное.

Василий стянул шубу, потом заткнув револьверы за пояс, собрался и швырнул шубу в освещенную комнату. А следом прыгнул сам. Загремели выстрелы. Шубу отшвырнуло назад в коридор. Несколько пуль, обжигая, просвистело над головой Василия. Приземлившись, он перекувырнулся и метнулся к стене, забившись между странными приспособлениями из камня. Тут стрелки, засевшие в коридоре, не могли его достать, зато он отлично видел комнату и генератор, установленный в дальнем углу. Кабели, словно змеи, протянулись от него к переносным электрическим лампам, освещавшим комнату.

Вскинув револьвер, Василий выпустил шесть пуль, целя в самое сердце переплетений проводов и трубок. В первый момент казалось, что немецкой технике все нипочем. Потом генератор зашипел, полыхнул огнем. Лампы тут же моргнули и погасли. Теперь во тьме можно было лишь с трудом рассмотреть догорающий генератор. Все остальное утонуло в непроницаемых тенях.

То, что нужно. Василий скользнул вдоль стены. Буквально сразу он натолкнулся на Катерину. Еще пара мгновений, и девушка на свободе. Но она едва стояла на ногах, а уж о том, что бы заставить ее бежать или быстро двигаться, речи не шло. Вдобавок она была нагой по пояс, хотя Василию не до того было.

В темноте заголосили немцы, потом из тьмы вылетел горящий факел. Он упал прямо посреди комнаты, и его мерцающий свет высветил Катерину и Василия. Тут же раздались выстрелы, и пули зацокали по стенам, осыпая каменной крошкой. Василий, в свою очередь, выстрелил, но не во тьму, откуда палили немцы, а по факелу. Пуля ударила, и факел отлетел в угол и, стукнувшись о стену, потух.

Вновь комната погрузилась во тьму.

Немцы заголосили. Василий, не дожидаясь, пока они запалят следующий факел или придумают еще чего-нибудь, подхватил Катерину и потащил ее туда, где, по его мнению, находился товарищ Штейнер.

Он нашел его сразу, привязанным к странному каменному приспособлению, как и Катерина, но тело его оказалось неподвижным и холодным. Товарищ Штейнер был мертв, и не было времени размышлять, убили ли во время пыток или задела шальная немецкая пуля. «Какая еще пуля, — одернул сам себя Василий, — тело уже успело остыть».

Одной проблемой сделалось меньше. Двоих тащить было бы сложно. Подхватив Катерину, Василий повлек ее в коридор, ведущий в зал, где совсем недавно они обедали.

— Давай! Давай! — подгонял он сам себя. — Тут совсем рядом.

Вновь оказавшись посреди освещенного пространства, Василий сразу заметил произошедшую в зале перемену. Факелы по-прежнему горели, ящики с грузом стояли на своих местах, посреди кровавых луж в тех же позах лежали мертвые полярники, вот только лифты — они худели и крутились, поднимая что-то из бездны. И это что-то в лучшем случае могло оказаться подкреплением из боевиков СС или Аненербе, в худшем же — тем, кого Василий и представить себе не мог и встреча с кем в его планы в данный момент точно не входила.

В первый момент он хотел было броситься к подъемникам и попытаться их остановить. Судя по всему, сделать это было не так уж сложно, но на это могло уйти какое-то время, а сколько еще крутиться барабану, Василий не подозревал. Быть может, в его распоряжении остались считанные секунды. Что же делать? Бежать назад, на базу? Дорогу-то укажет белая полоса на стене, но если немцы захватили экспедицию, возможно, и база находится под их контролем. Значит… Взгляд Василия скользнул к черному зеву ближайшего туннеля. Он приподнял факел. Нет, путеводной дорожки с высоты его роста видно не было. Ничего, потом он как-нибудь решит эту проблему. Главное, что он знал принцип, а там…

— Быстро, туда! — он махнул рукой в сторону ближайшего тоннеля. — Бегом, бегом! — и вновь подхватив Катерину, то ли повел ее, то ли поволок в спасительную тьму.

— И когда ты ушел… этого никто не заметил. Все завтракали, а потом ко мне один полярник подсел… Николай, кажется. Рахиль Ароновна его и так и этак… он ни в какую, прилип, словно банный лист, — Катерина говорила сбивчиво, кутаясь в свитер Василия. Тот сидел напротив девушки на каменном полу в одной рубахе и, несмотря на холод, кровь, разогнанная адреналином, неслась по его венам. Однако он прекрасно понимал — еще полчаса, и надо будет решать следующую проблему, как не замерзнуть в этом каменном лабиринте. — Так вот, только он наклонился ко мне, — продолжала Катерина, — как все и началось. Его и тех, кто сидел справа от меня, сняли одной очередью… Ему пуля в лицо попала, и меня всю кровью забрызгало… В общем, как загрохотало, я за ящики сползла.

— А остальные? — спросил Василий.

Катерина пожала плечами.

— Семена Лазаревича ранили…

— А… — тут Василий чуть не ляпнул «батька Григорий», но во время поправил себя, — …Григорий Арсеньевич?

— Он пару немцев подстрелил, это точно. Только вот потом куда делся?.. Я не видела. Профессора Троицкого они схватили. Но с ним они обращались осторожно. Они его и Рахиль Ароновну вниз отправили. Похоже, там у них база, и они только ждали Троицкого… Я в гимназии немецкий учила, поэтому немного понимаю, чего они там болтали… Так вот, они там вроде нашли что-то. Только вот для того, чтобы разобраться, что с этим делать, им профессор был нужен и еще твой приятель… Григорий Арсеньевич. Только его они, по-моему, не схватили… И еще им очень нужен был мой медальон. Только он у твоего приятеля остался…

— У Григория Арсеньевича? — удивился Василий.

— Да… — кивнула Катерина. — Перед тем как мы под землю спустились, он у меня его попросил. Я и отдала…

— А немцы? Они-то чего от тебя хотели?

— Все то же — медальон.

— И что ты им сказала?

— Правду… Только они, как ваши, не верили мне. Били и требовали говорить правду.

И вновь наступила тягостная тишина.

— Ладно, — вновь заговорил Василий, чувствуя, как холод постепенно сковывает его руки и ноги. — Надо нам отсюда выбираться. Пойдем назад, до «Красного полярника», там наши и начальство… пусть связываются с большой землей и решают, что делать. Я и так уже немцев настрелял — на два международных скандала хватит…

Он собирался встать, когда Катерина остановила его.

— Нам туда нельзя. Я слышала, как один из офицеров, тех, что допрашивал меня и Семена Лазарича, говорил, что «Красного полярника» больше нет. Его захватил спецотряд СС…

— Так… — протянул Василий, вновь опускаясь на пол. Ситуация осложнилась. Его опасения оказались не напрасны. Наверх нельзя. Если база в руках фашистов, то его и Катерину так или иначе поймают и в лучшем случае поставят к стенке. Выйти наверх и попытаться добраться до любой другой советской станции? Километров сто по ледяной пустыне без амуниции и снаряжения — бред. Они и десяти километров не пройдут. Разжиться чем-то на захваченной базе… Скорее всего не удастся. Похоже, им ничего не оставалось, как просто замерзнуть в древнем подземелье. Или…

— Ты говорила, что немцы нашли что-то там, внизу?

Катерина кивнула.

— Нашли. Только я не поняла, что именно, но что-то очень важное. Они для того профессора Троицкого и ждали… То ли это прибор какой, то ли механизм.

Замечательно? Важная археологическая находка — и в руках врагов. А сам-то Василий? Он зачем сюда был послан? Охрана и прочее. Он ведь представитель Третьего отдела, то есть обязан следить за безопасностью и соблюдением интересов своей страны. Хорош защитничек! Умотал в самый критический момент… Все эти мысли кругом неслись в голове Василия. Но в первую очередь его волновал вопрос холода. Если им не удастся раздобыть теплой одежды, они погибнут до того, как придумают, что предпринять. Значит… все тот же временный лагерь. Больше им идти не куда. Трупы полярников, скорее всего, так и лежат за ящиками. А ведь они в теплых шубах…

Василий поморщился. Он уже один раз обыскал убитых в поисках оружия, и делать это вторично, а тем более стягивать с окоченевших трупов теплые вещи ему совершенно не хотелось, но другого выхода не было. В первую очередь, согреться… а уж потом он придумает, как вставить фашистам пистон должного размера.

— Ну что, согрелась? — спросил он у Катерины.

Та покачала головой.

— Все равно холодно, — ответила та, кутаясь в его свитер.

— Да, еще чуть-чуть, и мы тут точно околеем, — и Василий протянул девушке флягу ледяного спирта. Если бы не эта фляга, то они бы и десяти минут не выдержали в этом каменном аду, но спирт не мог заменить теплую одежду. Интересно, сколько полуголый человек, пусть даже с флягой спирта, может выдержать при температуре минус десять? Полчаса? Час? Нужно было делать что-то немедленно, иначе…

— Вставай! Пошли! — приказал Василий.

— Куда?

— Немцам сдаваться… — ухмыльнулся он. — Нам надо теплые вещи раздобыть…

Он не был уверен, что поступает правильно. Он холода тряслись руки.

— Значит, так… — продолжал он. — Сейчас вернемся в центральный зал… Ну, туда, где ящики… Иначе нам минут через двадцать наступит… — тут он сказал слово, которое обычно в присутствии дам, особенно молодых, старался не употреблять. — Встали! Пошли!

Нет, он говорил не для Катерины, он пытался заставить двигаться свое тело. Движение — единственное, что спасало, согревая, но… Зря он просидел эти двадцать минут на ледяном полу. Тело совершенно не желало слушаться и подчиняться. К тому же Василия то знобило, то бросало в пот. Без сомнения, он подхватил лихорадку, а может, и что похуже… И тем не менее, промедление было смерти подобно.

— Не забудь взять факел, — приказал он девушке, пытаясь разогнуть скрюченные пальцы, которые стальной хваткой сжимали рукоять холодного револьвера. — Пошли!

И он, качаясь из стороны в сторону, направился в темноту туннеля. Лицо заливал холодный пот. Василия, без сомнения лихорадило. Однако в этот раз идти было недалеко и заблудиться невозможно. Убегая, он совершенно верно решил, что немцы после той бойни, что он устроил в «пыточной», не станут преследовать его по темным коридорам — себе дороже. Поэтому, отойдя на достаточное расстояние — так, чтобы отблеск света их факела не был заметен у входа в туннель, он устроил привал. Теперь же возвращение заняло не более трех минут, хотя эти минуты показались Василию часами.

В зале по-прежнему никого не было. Подъемники замерли, барабаны не вращались. Или фашисты устроили им ловушку, или просто ушли, решив, что беглецам одним не выжить в ледяном лабиринте.

Василий еще раз внимательно осмотрел зал, стер со лба капли холодного пота. Что ж… риск — дело благородное… отступать он не мог. Но прежде, чем отправиться в сторону нагромождения ящиков, он протянул Катерине один из своих револьверов.

— Если увидишь кого, стреляй!

— А не боишься получить пулю в спину? — поинтересовалась она. — Я ведь…

— Да наср… мне, кто ты! — взорвался Василий. Вот только политических разборок и дискуссий ему сейчас не хватало. — Хочешь, стреляй, тогда сдохнем оба… быстрее… — и потом, чуть «остыв», добавил. — Правда, я попросил бы тебя стрелять только в том случае, если ты увидишь кого-то… Просто стреляй, не думай…

И, повернувшись, качаясь словно пьяный, пошел в сторону временного лагеря…