Книга: Пески смерти
Назад: Глава 5 Записки Григория Арсеньевича Фредерикса Продолжение
Дальше: Глава 7 Дорога в Гоцлар 1939 год. Каракумы
Глава 6
Оазис Двойной скалы
1939 год. Каракумы
Бывало, с ним любили мыВести беседы на привале.Отцом его считали мы,Душой своею называли.В. Гусев.«Песня о комиссаре Пожарском»
Что в пустынях больше всего удивляло Василия, так это перепады температуры. Днем тут было, мягко говоря, жарко, а ночью холодно. Только вот… Он ведь не страдал от холода и жары… Чувствовал, а не страдал, что само по себе было довольно странно. Ну ладно, вначале у заставы было немного прохладно… Наверное, виной всему адреналин и все такое прочее. — Но ведь потом он целый день ехал на носилках под палящими лучами солнца! А жары словно не чувствовал, даже особенно не вспотел. Как такое может быть?..
Размышляя о превратностях жизни в пустыне, Василий въехал на край лужайки, которой в ближайшее время предстояло превратиться в походный лагерь. Парочка бандитов возилась на старом кострище, еще десяток ставили палатки и тенты, разгружали лошадей.
Василий скривился. Ему-то явно тут нечего было делать. Он поискал взглядом гауптштурмфюрера Хека. Но ни его, ни предводителя басмачей нигде видно не было. Вздохнув, Василий спешился. Этот процесс для него оказался довольно болезненным. Однако, как только он отцепил от седла костыль и встал, опираясь на него, к нему подошел один из бандитов и забрал коня. Потом появился еще один и знаками предложил Василию следовать за собой.
За палатками на молодой травке был развернут «полевой госпиталь». Бандиты расстелили несколько одеял и разложили на них раненых, пострадавших в ночной схватке с шогготами. Сюда же препроводили и Василия. Опустившись на одеяло, Василий вытянул ногу, еще болезненно ноющую, и стал ждать, вновь задумавшись о превратностях жизни в пустыне. Или, может быть, всему виной медицина Древних? Ведь неизвестно, что они проделали с его телом там, в далекой Антарктиде. Может быть, они не просто вылечили его? От этих бесплодных размышлений веки Василия начали постепенно смежаться, и он уже почти задремал, когда кто-то осторожно прикоснулся рукой к его плечу.
— Зуунангор.
Василий встрепенулся. Сон мгновенно улетучился, он повернулся и оказался лицом к лицу с наклонившимся к нему стариком. Выцветшая тюбетейка, разноцветный потертый халат — этим он ничем не отличался от большинства людей Хасана, вот только лицо. Оно было таким старым… бурым, с огромными, словно расселины, морщинами и ноздреватой кожей. Под глазами старика набухли огромные синяки, а лоб напоминал сдвинутые меха гармошки.
Мгновение старик и Василий рассматривали друг друга, а потом Василий медленно, словно разговаривая с трехлетним мальцом, заговорил, стараясь как можно четче выговаривать каждое слово:
— Я вас не понимаю.
Старик несколько секунд озадаченно рассматривал оперуполномоченного, двигая губами, но ничего не говоря. Он словно мысленно перебирал всевозможные варианты ответа, пытаясь вспомнить русские слова.
— Плох знал русский, — наконец выдавил он. — Ты лечь. Я уже лечить тебя.
Василий кивнул, потом повернулся и лег, предоставив старику заниматься его раной. Пусть сам разматывает бинты… а потом Василия все же пробрало любопытство. Он поднял голову и вновь взглянул на старика. Ох уж лучше бы он этого не делал. Василий увидел руки старика, разматывающие бинты. Они были мозолистыми, с огромными желтыми потрескавшимися ногтями. Слово «антисанитария», наверное, было вторым именем дервиша. Интересно, этот лекарь когда-нибудь руки мыл?
Тяжело вздохнув, Василий откинулся на одеяло. Как бы то ни было…
И тут он взвыл. Старик, прикоснувшись к ранам, начал натирать их какой-то мазью. Василий как можно крепче зажмурился, дав себе слово не смотреть. Но воображение… Оно тут же взялось за дело и живо нарисовало весьма неприглядную картину. Вот пальцы старика зачерпывают желтую протухшую мазь, вытяжку из какого-нибудь трупа, пролежавшего на солнце не один месяц, и начинают втирать микробы в его изуродованную пулями плоть. Сейчас он ощутит жжение, которое через пару минут перейдет с страшную боль, нога вспухнет, станет сочиться гноем, весьма похожим на мазь… Ну а там и до могилы не так далеко.
Однако вместо ожидаемого жжения по телу разлилась приятная прохлада. Ноющая боль, появившаяся в ноге в конце дня, ушла.
И вновь старик коснулся плеча Василия:
— Еще день… два, и все пройдет…
— Не может быть! — удивился Василий. Да на такую рану требовался месяц лечения, а то и больше. А тут всего несколько дней. Чудо какое-то, хотя старик на волшебника вовсе похож не был, скорее уж на дряхлого нищего, в одиночестве коротающего остаток своего века.
Однако на этом сюрпризы не закончились.
Неожиданно старик наклонился к самому уху Василия и зашептал. Только голос его изменился. В нем зазвучали странные грудные женские ноты, и русский язык неожиданно стал правильным, почти литературным.
— Сегодня после ужина возьми немца и уведи его из лагеря.
— Но… — хотел было возразить Василий, но старик как можно крепче сжал его плечо.
— Слушай и молчи… Один раз ты нам уже помешал, так постарайся больше не путаться под ногами, иначе даже ее покровительство тебя не спасет, — и он снова сдавил плечо Василия, да так, что тот едва не вскрикнул. — И вот еще, тебе пригодится…
И тут Василий почувствовал, как старик подпихнул что-то ему под локоть.
Пистолет? Но… Нет, вопросы задавать не стоило. Пока Василий пытался осмыслить и переварить происходящее, старик выпустил его плечо и отошел, занялся другим раненым. Василий огляделся. Вроде бы никто не обратил внимания на странное поведение старика. Бандиты спешили по своим делам: разбирали поклажу, готовили ужин, ставили палатки для своих командиров. Нет, если бы не холод пистолета, Василий бы решил, что все произошедшее лишь сон, странный сон…
А теперь… Теперь у него было оружие, и скорее всего, вечером в лагере басмачей что-то произойдет…
И еще этот голос. Василий определенно раньше слышал его. Без сомнения, кто-то говорил с ним устами старика. Такое часто бывает среди тех, кто балуется с черной магией. Вот только бы понять, кто к нему обращался. Тогда сразу стало бы ясно, стоит выполнять просьбу старика или нет. Что самому-то Василию выгоднее будет: увести Хека из лагеря или, наоборот, поприсутствовать на представлении. Да, нужно только понять, какую пьесу нынче поставить собираются.
Василий размышлял так, пока на него неожиданно не упала чья-то тень. Подняв голову, оперуполномоченный увидел гауптштурмфюрера Хека. Немец наконец-то вновь вспомнил о своем пленнике.
— Вижу, этот старик и в самом деле дервиш-чудотворец.
— Да, — согласился Василий. — Не знаю, как в остальном, а раны он заживлять умеет.
Гауптштурмфюрер кивнул, соглашаясь с Василием.
— Пойдемте. Думаю, стол уже накрыли к ужину. Там, за столом, мы и обсудим наши дела, — и тут он улыбнулся. Эх, лучше бы он этого не делал. Его плотоядная улыбка тут же напомнила Василию, что перед ним враг, и не просто враг, а Враг с большой буквы.
— Хорошо, — кивнул Василий, а потом наклонился к вытянутой раненой ноге. — Вы идите, а я минут через пять подойду. Старик туго бинтует, и если сейчас…
— Я понял, — кивнул Хек, не дав Василию договорить. — Подходите к моей палатке, как только почувствуете себя лучше. Только не тяните, нам предстоит очень важный разговор, так что мы с Хасаном вас ждем, — и, покачав головой, он повернулся и пошел в сторону своей палатки.
Василий вздохнул с облегчением. Ну не мог он встать при господине Хеке, иначе тот сразу увидел бы пистолет. А начни Василий стрелять… Он и так должен был молить бога за то, что еще не умер, еще там, на заставе, за то, что басмачи не бросили его где-нибудь по дороге в песках.
Хотя пока он им был нужен. По крайней мере, до той поры, пока они не доберутся до сокровищ Гоцлара…
Однако стоило господину Хеку удалиться, Василий, стараясь, чтобы его действия не заметил никто из бандитов, ловким движением припрятал пистолет, заткнул его за пояс, спрятав под гимнастеркой, а потом тяжело вздохнул и, морщась от боли, самостоятельно поднялся с земли. «Надо разрабатывать ногу, а то как бы она не подвела в самый ответственный момент», — решил Василий и, всем весом навалившись на кривой костыль, заковылял в сторону палатки гауптштурмфюрера.
Там все было точно так же, как в прошлый раз: походный стол ломился от немецких консервов, и за ним восседали господин Хек и Хасан.
— Рад, что вы все-таки соизволили к нам присоединиться, — начал гауптштурмфюрер, но Василий, не обращая на него внимания, проковылял к столу, сел на «свое» место и, потянувшись, налил себе полную кружку шнапса. Залпом выпил, крякнул и, выудив из металлической банки маринованный огурчик, закусил.
— Хреновая у тебя водка, господин Хек.
— Так вы бы, Василий Архипович, попросили, мы бы вам русской налили.
Василий отмахнулся.
— Ну ее, все одно — гадость!
— А я всегда считал, что новая власть России водку обожает.
Чувствуя, что вот-вот сорвется, Василий сделал паузу, успокаиваясь, а потом резко сменил тему:
— Однако, как я понимаю, вы пригласили меня сюда не водку кушать и не советскую власть обсуждать.
— И то верно, — вздохнул гауптштурмфюрер. — Я думаю, вы, Василий Архипович, и сами догадываетесь о теме предстоящего разговора.
— Угу, — мрачно протянул Василий. — Вы хотите…
— Чтобы вы нам показали дорогу в Гоцлар, — наигранно улыбнувшись, закончил за Василия гауптштурмфюрер.
— А иначе?..
— …Я не стал бы завидовать вашей судьбе. Если вы сами не покажете нам дорогу, то я отдам вас в руки людей господина Хасана, — и он кивнул на безмолвного азиата. — И вы все равно покажете дорогу, но в этом случае участь ваша будет незавидной.
Василий сделал вид, что раздумывает над предложением Хека, хотя на самом деле для себя он все давно решил.
— Но если я покажу вам дорогу, какова гарантия, что после этого вы меня не отдадите людям Хасана?
— И правда, никакой, — хохотнул немец. — Однако вам придется положиться исключительно на мое слово. Я ваша единственная защита и гарантия. Вы убили слишком много людей Хасана, да и потом все эти варварские обычаи, кровная месть и всякое разное…
— Так какие гарантии?
— Исключительно мое слово немецкого офицера. К тому же, зная некоторые нюансы антарктической экспедиции, проведенной под руководством людей из Аненербе, я считаю, что в Гоцларе вы можете оказаться весьма полезным. Не верю я в безопасность древних кладов.
Василий согласно кивнул. Он тоже думал об этом. Наверняка сокровища, если они, конечно, и в самом деле существуют, оставлены под охраной. Не могут они сами по себе проваляться в пыли много веков. За это время, конечно, нашлись многие, кто отыскал дорогу в Гоцлар, да и вряд ли записи, оказавшиеся у него в руках, — единственная путеводная нить в город Старцев. К тому же на пути к богатствам предков господина Вилигута стоит не один капкан. Что ж, оно, наверное, и правильно.
— Хорошо, я покажу дорогу к сокровищам, короне и всему остальному, — согласился Василий. — Но я претендую на тридцать процентов и… вы поможете мне перебраться в Европу.
Гауптштурмфюрер усмехнулся, а потом, наклонившись к Хасану, начал бормотать ему что-то на ухо. Чем дальше он говорил, тем уже становились глаза у предводителя басмачей. Когда же господин Хек закончил пересказывать свой диалог с Василием, глаза Хасана превратились в узкие щелочки, а взгляд стал просто испепеляющим, полным ненависти. После чего он, в свою очередь, разразился монологом. Говорил что-то злобное, брызжа слюной, выплевывая отдельные ругательства, которые Василий уже научился выделять из общей массы неизвестных ему слов.
Господин Хек слушал монолог Хасана с улыбкой, откинувшись на спинку походного стула, когда же басмач закончил, гауптштурмфюрер не спеша налил себе стаканчик шнапса, опорожнил его и только потом вновь заговорил.
— Видите ли, Василий Архипович, ваше предложение мой друг счел просто оскорбительным. Мало того, что жизнь ваша висит на волоске, так вы еще смеете торговаться. Он просит, чтобы я отдал вас ему, и тогда он узнает и о дороге в Гоцлар, и обо всех ловушках, и о местонахождении сокровищ. Вот такой самоуверенный человек этот Хасан. Что же до торга с вами, то он считает, что вы обнаглели. И что оставить вам жизнь — великая поблажка с моей стороны, так как — тут я позволю себе процитировать дословно: «…неверных собак с красным знаменем нужно как слуг шайтана живьем сжигать на кострах…»
— Но пойми, гауптштурмфюрер, мне запросто так вести вас в Гоцлар резону нет. Если не вести, вы меня прикончите, если вести — прикончите. Если же я вас туда отведу, и вы меня отпустите, то меня свои прикончат, поскольку получится так, что задание я провалил. Поэтому единственное, что мне остается, с вами идти. А что мне в Европе делать без денег?
— Ну, специалист вашего уровня всегда себе работу найдет, хотя бы и в нашем ведомстве, — еще шире улыбнувшись, заверил Василия Хек.
— Не надо лукавить, — покачал головой Василий. — Работая на вас, я никогда не поднимусь выше полевого агента. Я же не ариец, к тому же бывший враг, перешедший на вашу сторону благодаря неудачному для меня стечению обстоятельств… Нет, мне нужна Европа и деньги… а пыток я не боюсь.
Какое-то время гауптштурмфюрер молчал, внимательно разглядывая Василия.
— Хорошо… — наконец согласился он. — Десять процентов и Европа.
— Пусть будет десять, но прибавим к этому еще твое слово офицера, относительно моей личной безопасности.
Гауптштурмфюрер Хек кивнул:
— Как это говорят у вас в России? «По рукам», но я, в свою очередь, хотел бы получить какой-то аванс, чтобы понять, что вы не водите меня за нос.
Теперь настала очередь Василия затянуть паузу, изобразив задумчивость. Хотя вся эта игра веселила его в глубине души. Ведь он-то отлично понимал, что ни в какую Европу не поедет и никакой процент богатства — народного достояния — ему не нужен. И Хек, похоже, все это отлично понимал. Тем не менее они продолжали весь этот спектакль, хотя каждый понимал, что его противник станет преследовать исключительно собственные цели.
— И какой же «аванс» ты хочешь получить?
— Дорогу в Гоцлар.
Василий вновь состроил задумчивую мину, словно размышлял над предложением гауптштурмфюрера. Наконец решив, что выждал достаточно, произнес:
— Хорошо. Я покажу, где начинается путь… Прямо сейчас. Пошли.
Это предложение застало гауптштурмфюрера врасплох.
— Но… Впрочем, пройдем, — он повернулся и что-то сказал Хасану. Басмач кивнул, соглашаясь. Все одновременно встали из-за стола, а Василий как бы невзначай прихватил при этом со стола бутылку шнапса, потом повернулся и, опираясь на костыль, вышел из палатки.
Бутылку он взял на всякий случай. Вещь полезная. И выпить можно, и по башке хорошенько вдарить, и вне подозрений. Любой русский — пьяница по определению, тем более для правоверных мусульман типа Хасана и фашистов.
Единственное, что волновало Василия, так это как бы не загнулась гимнастерка, и его спутники не различили под ней контуры плоского пистолета. Но пока, похоже, все было в порядке.
Солнце уже скрылось над холмами на западе, но было еще достаточно светло. Большая часть бандитов расположилась вокруг трех костров, стоящих по кругу на равном расстоянии от палатки гауптштурмфюрера.
— Надеюсь, далеко идти не придется, скоро совсем стемнеет, — заметил Хек, застегивая верхнюю пуговку френча.
Василий кивнул.
— С моим костылем далеко не уйдешь, — и демонстративно хромая, направился в сторону зарослей, обходя озеро оазиса с правой стороны.
Проходя мимо одного из костров, Хасан выкрикнул какой-то приказ, и тотчас два бандита в мохнатых шапках пристроились за спиной своего главаря…
Еще днем, обдумывая сложившуюся ситуацию, Василий несколько раз задавал себе вопрос: сильно ли он будет рисковать, если положится на слово бандита, но потом решил, что если уж они хотят его прикончить, то непременно сделают это, и он, Василий, не в силах будет им помешать. Но если они так поступят, то даже зная, где начинается дорога, до Гоцлара им не добраться, а вот смогут ли они сами выбраться из ловушек, это большой вопрос. Ну а если он останется в живых, то неизвестно еще, чем все закончится. К тому же непонятна роль дервиша-лекаря. Кто он? Кто его заслал сюда и зачем?..
Потом все размышления отступили на второй план, и Василию пришлось сосредоточиться на ходьбе. Тут не было ни дорожек, ни тропинок, колючие кусты и неровная земля, усеянная камнями, — не самое приятное место для прогулки с костылем. Несколько раз Василий чуть не упал, с трудом сохранив равновесие.
Наконец они добрались до места, которое вроде бы соответствовало тому, что описывал Фредерикс. Сразу за кустами начинался небольшой откос, упиравшийся в десятиметровую скалу. Точно такие же скалы окружали косогор слева и справа. Василий попросил запалить факел, и один из бандитов по приказу гауптштурмфюрера выполнил его просьбу. Василий протянул руку, чтобы забрать факел, но немец лишь покачал головой.
— Показывай, куда идти.
Василий повернулся и стал спускаться к скале справа от косогора. Казалось, впереди ничего нет, только камень и кусты, но неожиданно заросли расступились, открывая низину у самого подножия скалы. А чуть дальше открывался зев небольшой пещеры. Если бы Василий не знал, где искать, он мог бы часами ходить мимо этого места и даже не заподозрить, что здесь есть пещера.
Немец и Хасан спустились вслед за Василием и замерли, широко открыв рты.
— Майн гот! — в сердцах воскликнул гауптштурмфюрер. — Мы сотню раз проходили мимо этого места. Я был совершенно уверен, что тут ничего нет… однако… пропустили. — И это был далеко не первый сюрприз, который ожидал спутников Василия.
Жестом предложив басмачу с факелом идти вперед, Василий захромал было за ним следом, но на мгновение остановился. В том, что сейчас происходило, было что-то неправильное. Не могла дорога в древний метрополис проходить через такое место. Ведь в далеком прошлом тут должны были идти караваны, маршировать армии, и совершенно непохоже, чтобы они проходили по узкой тропке, хотя… Сейчас не время было предаваться сомнениям.
Василий решительно вошел в пещеру следом за басмачом с факелом. Сама пещера оказалась тоже не весть какой большой, даже грузовик с трудом поместился бы. Уверенно подойдя к одной из стен пещеры, он внимательно ее осмотрел, потом надавил на один из выступающих из стены камней, который ничуть не отличался от любого другого. И вот тут…
Если говорить честно, то Василий и сам не ожидал, что фокус получится. Уж слишком обыденно все вокруг выглядело, пещера, каких должно быть много в этих холмах, и нигде никаких следов разумной деятельности — первозданная природа. Так что когда бесформенный камень, повинуясь нажиму его руки, с легкостью поддался и вошел в глубь стены, словно и не камень это был вовсе, а часть великолепно смазанного механизма, Василий замер.
Какое-то время ничего не происходило, а потом со скрежетом песка, перемалываемого в гигантских жерновах, часть скалы отошла в сторону, открыв проход, ведущий во тьму, такой узкий, что через него едва мог протиснуться всадник.
Поборов первое изумление и оцепенение, гауптштурмфюрер вышел вперед, забрал факел и, подойдя к темной дыре, посветил в нее, вглядываясь во тьму, потом вернул факел и вновь уставился во тьму. — по-моему, этот туннель не такой и длинный, — и вытащив пистолет, шагнул во тьму. Оба басмача, повинуясь движению головы Хасана, отправились следом за немцем, после чего предводитель бандитов ткнул дулом своего револьвера в спину Василия: мол, «и тебе пора». Оперуполномоченному ничего не оставалось, как отправиться следом за остальными.
Пара сотен шагов в полной темноте, и они вынырнули из дыры на дне узкого оврага, который, извиваясь, полз между холмами. Узкая расселина в земле, и не более.
— И это дорога в Гоцлар? — удивился Хек.
Василий пожал плечами.
— Может, и не дорога, а всего лишь тропинка. Тем не менее она должна привести в Гоцлар… — он хотел еще сказать про идеальный механизм Старцев, который открыл путь в таинственный город, но издали, словно щелчки пальцем по натянутому листу бумаги, донеслись выстрелы.
Хасан и Хек в недоумении переглянулись, потом оба повернулись к Василию. В их взглядах читался немой вопрос. Но единственное, что мог ответить им оперуполномоченный, это в недоумении пожать плечами и, навалившись на костыль, изобразить совершенную беспомощность. Одновременно незаметным движением он нащупал рукоять пистолета.
— Возвращаемся! — приказал гауптштурмфюрер, а потом добавил что-то на туркменском, после чего он, Хасан и один из басмачей, тот, что нес факел, поспешили назад в лагерь. Второй басмач остался с Василием, который не мог двигаться с той же поспешностью, что и его спутники. Дулом пистолета басмач приказал Василию идти назад, тот согласно кивнул, нырнул в темный туннель. «Так-то лучше будет, — пронеслось в голове Василия. — С одним гадом я как-нибудь справлюсь».
Когда Василий и его спутник были где-то на середине туннеля, а трое остальных давно покинули его, бегом направляясь к лагерю, рука оперуполномоченного вновь нащупала рукоятку пистолета. Он осторожно вытянул оружие из-под ремня, чиркнул костылем по камню, сделав вид, что споткнулся, чтобы заглушить щелчок предохранителя, а потом, резко обернувшись, выстрелил, целя в голову своего спутника. Хотя особенно целиться не приходилось. Они двигались во тьме кромешной, и Василий стрелял наугад. Правда, проход был таким узким, что промахнуться было практически невозможно. Выстрел грохотом разнесся по узкому ходу, многократно повторенный эхом. Басмач вскрикнул, повалился на спину. Шаг назад, и Василий склонился над поверженным врагом. Еще один выстрел, чтобы убедиться — враг мертв.
Теперь нужно было действовать очень быстро. Ловким движением Василий вывернул пистолет из руки басмача. Лишний ствол не помешает. Конечно, он хотел обыскать поверженного врага: боеприпасы, фляга с водой… да мало ли чего полезного могло у него оказаться, но на это времени не было. В любой момент господин Хек и Хасан могли повернуть назад. Всем своим весом налегая на костыль, Василий поспешил к выходу из пещеры.
«Что бы там ни происходило, мне это на руку, — решил Василий. — Недаром этот дервиш предупредил меня. Хотя… Кем он может быть? Один из Слуг Ктулху, тех самых новообращенных, вроде той горничной, с которой они схлестнулись на корабле. Не похоже. Скорее уж это лазутчик вроде комиссара Кошкиной…»
Со стороны лагеря все еще доносились тихие хлопки-выстрелы.
Василия охватило волнующее чувство обретенной воли. Только что он был пленником, а теперь… теперь он свободен и может на равных схватиться с врагами. Только вот это самое «на равных». Если бы не нога. И все равно эйфория неожиданного освобождения вскружила Василию голову. И тут же он попытался унять себя. Все в порядке, не надо нервничать и пороть горячку. Старик предупреждал, что случится нечто, оно случилось, и теперь нужно попробовать извлечь максимальную выгоду из создавшейся ситуации…
А потом со стороны тропинки, ведущей к лагерю, донесся звук шагов. Судя по всему, в сторону пещеры направлялось человек пять-шесть. Было уже совсем темно, и Василий, понадеявшись на спасительную тьму, отошел чуть в сторону от тропинки и присел за куст, держа пистолет наготове.
Он сделал это вовремя, так как меньше чем через минуту на тропинке показались гауптштурмфюрер Хек, Хасан и еще несколько человек. Они шли быстро, настороженно озираясь и сжимая в руках оружие. На мгновение в свете факела блеснуло перекошенное лицо немца.
«Интересно, кто же смог так сильно их напугать? — подумал Василий. — Даже при встрече с шогготами гауптштурмфюрер не был так испуган».
Бандиты остановились у склона, ведущего в пещеру. Один из них выкрикнул что-то. На несколько секунд все замолчали, прислушиваясь. Но никто не ответил. После этого вперед вышел господин Хек, и как только он заговорил, Василий понял, что бандиты, видимо, звали своего подельника, который оставался с Василием.
— Кузьмин, выходи. Лагерь разгромлен шогготами. Теперь у нас единственный выход, как можно быстрее добраться до Гоцлара. Или ты считаешь, что сможешь один выжить в пустыне?
Василий молчал. В первый момент у него возникло желание выйти к бандитам. Бродить по пустыне в компании с костылем — перспектива не из лучших. И тем не менее…
— Не глупи, тебе тут одному не выжить. Эти твари и до тебя доберутся…
Василий покрепче сжал рукоять пистолета. Ему здорово хотелось пострелять. Так или иначе, но большую часть бандитов он положил бы. Хотя… В этом тоже, пожалуй, не было никакого смысла.
Тем временем, так и не дождавшись ответа, гауптштурмфюрер повернулся к своим спутникам и заговорил о чем-то с Хасаном. Василий не понимал, о чем идет разговор, но, похоже, компаньоны ссорились. По крайней мере, говорили они на повышенных тонах, потом Хасан шагнул к одному из своих людей, вырвал у него из рук факел и решительным шагом направился к началу пути в древний город. Помедлив несколько секунд, басмачи отправились следом за своим предводителем.
Гауптштурмфюрер какое-то время стоял, беспомощно оглядываясь, потом еще раз позвал.
— Пойдем, Василий, это твой последний шанс. Останешься один — сдохнешь ни за что ни про что! Смерть в пустыне — плохая смерть. Пойдем!
Василий молчал.
Наконец, плюнув, гауптштурмфюрер повернулся и неспешно направился следом за бандитами. Какое-то время Василий сидел и глядел ему вслед, вслушиваясь в скрип камней под сапогами. Он дождался, пока отсветы факелов не растаяли во тьме, пока не затихли шаги, а потом, выбравшись из своего убежища, направился в сторону лагеря. В первую очередь, нужно было понять, что же там все-таки произошло. Быть может, там остались припасы, а еще лучше было бы найти лошадь. Правда, куда потом ехать, Василий еще не решил. Возвращаться назад через пустыню? Вряд ли он один найдет дорогу назад. Ехать в Гоцлар? Похоже, это был единственный выход. Тогда почему он не присоединился к басмачам? С ними у него было больше шансов выжить. К тому же на дороге, по которой он направил своих врагов, имелись ловушки, и некоторые из них весьма опасные.
Обо всем этом Василий рассуждал, споря сам с собой. Дорога до лагеря оказалась много длиннее, чем ему казалось, но выйдя к озерцу, он так и не пришел ни к какому решению. Однако теперь нужно было подумать о другом. Что-то прогнало басмачей из лагеря. И наверняка это было что-то страшное и опасное, иначе почему Хасан и его люди бежали, побросав лошадей и все запасы. Шогготы? Быть может. Но неужели старик-лекарь смог с ними сговориться? Или тут было что-то другое, о чем Василий не знал и даже не мог догадываться.
Старик сказал, чтобы Василий ушел из лагеря, но ничего не сказал о том, что он может вернуться.
Когда лагерь басмачей оказался в поле зрения, Василий остановился. Замер. Но сколько бы он ни всматривался, никакой опасности он так и не заметил. И все же… Стараясь двигаться как можно осторожнее, Василий подобрался еще ближе. Все было спокойно. На берегу озерца стояли палатки, между ними горело три походных костра. Вдали на песке были разбросаны покрывала для раненых. Вот только людей нигде не было. «И куда они все подевались. В Гоцлар с Хасаном ушло человек пять. Где же остальные? Может, повздорив со своими, повернули назад в обитаемые места? Хотя сомнительно».
Василий медленно прошел между палатками, заглянул в одну из них, и тут ему в нос ударил знакомый запах. Шогготы! Без сомнения, они побывали тут. Только запах был слишком слабый. Лишь отзвук той непереносимой вони, которую оставляли после себя эти чудовища. Но если это шогготы, то где тела мертвых? Где отвратительные склизкие следы самих тварей? Подойдя к одному из костров, над которым на палке был подвешен котелок, Василий вяло взглянул на булькающее варево. Выглядело оно не слишком-то аппетитно. Пожав плечами, Василий направился к палатке гауптштурмфюрера. Уж там точно было и что поесть, и чем поживиться. Пистолет хорош, но Василий предпочитал револьверы или на худой случай маузер.
Полог палатки оказался прикрыт. Василий приподнял его дулом. Осторожно заглянул внутрь. Нет, внутри тоже никого. И все было точно так, как они оставили: две лампы, одна на центральном столбе палатки, вторая на полу. Все тот же походный столик, с банками…
И все же, оказавшись в палатке немца, он в первую очередь взялся не за мешки, где были продукты и вода, а за небольшой саквояж, где, скорее всего, хранились документы и личные вещи немца. Что ожидал там найти Василий? Он не знал, однако не успел он взломать замки, как за спиной его кто-то негромко кашлянул.
Василий резко обернулся, вскинув пистолет, и тут же опустил его. В мерцающем свете костров он узнал таинственного знахаря. Тот застыл, преграждая Василию выход из палатки.
Какое-то время они стояли молча, а потом старик шагнул вперед, и тогда Василий увидел, что глаза странного дервиша широко раскрыты и у них нет ни радужек, ни зрачков. Только белки. А потом старик заговорил невыразимо знакомым голосом.
— Зачем ты вернулся?
— А куда мне идти? — удивился Василий. — Или ты хотел бы, чтобы я с твоими приятелями отправился в Гоцлар?
Дервиш несколько секунд молчал, словно переваривая слова юноши.
— Но тебе придется пойти за ними. В пустыне ты погибнешь.
Неожиданно Василий понял, где слышал уже этот голос. Без сомнения, это был голос Григория Арсеньевича Фредерикса, вот только звучал он как-то по-иному, со странным инородным акцентом, словно старик пытался подражать голосу барона, но не мог из-за физиологических особенностей.
— Григорий Арсеньевич? — с удивлением пробормотал Василий.
— Нет, не совсем, — покачал головой дервиш. — Всего лишь старый лекарь, но его устами я говорю с тобой, Василек.
Василий потряс головой. Происходящее было трудно осмыслить.
— Что здесь произошло?
— Какая тебе разница. Те, кто ведает обо всем, не хотели, чтобы люди попали в Гоцлар… Точнее, они не хотели, чтобы старые тайные знания вновь обрели жизнь.
— И поэтому вы дали группе басмачей уйти.
— Даже если они попадут в древний город, миновав все ловушки, они не вернутся. Они узнают секреты, и те навсегда останутся с ними.
— Ну а мне-то что делать?
— На рассвете я еще раз осмотрю твою рану, а потом ты отправишься за своими врагами и проследишь, чтобы ни один из них не ушел.
— А дальше?
— Ты доберешься до города Старцев и закроешь врата…
— И?
— Дальше судьба твоя мне неведома.
— Послушайте, Григорий Арсеньевич, вы сами-то не устали играть в эту игру: пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что…
Но старик не стал слушать Василия. Сделав несколько шагов, он рухнул на походный стул, на котором раньше восседал Хасан, и затих. Глаза его вновь стали глазами обычного человека. Только теперь дервиш смотрел в пустоту перед собой. Василий несколько раз окликнул его, дернул за рукав, но все было бесполезно: или старик был мертв, или впал в глубокую кому.
И что дальше? Василий замер, потом поежился, огляделся и вновь принялся за саквояж немца. Как сказал старик: «на рассвете я еще раз осмотрю твою рану». Выходит, на рассвете он должен очнуться, и они еще раз побеседуют. А потом…
Ладно. Подхватив со стола флягу, Василий глотнул воды, хотел было положить флягу назад, но, передумав, повесил ее себе на пояс… Наконец саквояж поддался. Однако внутри не оказалось ничего интересного, никаких бумаг, лишь несвежее нижнее белье и пара обойм. В первый момент Василий обрадовался этой находке, но тут же выяснилось, что эти обоймы не подходят ни к одному из его пистолетов, и более того, пули другого калибра.
Больше никакого оружия Василий в палатке не нашел, точно так же как не было с собой у Хека никаких бумаг. Однако в любом случае перед походом по древней дороге следовало и запастись провиантом, и пополнить боевой запас. Девять пуль против всех чудовищ пустыни? Не смешно. А ведь Василий и представить себе не мог, что ждет его в городе мертвых.
Нужно было осмотреть и остальные две палатки. Прихватив с собой одну из горящих ламп, Василий вышел к костру и… вновь был удивлен. Он чувствовал, что воздух стал холодным, только ему холодно не было. «Может, это иммунитет? — подумал оперативник. — Как там у древних? Если приучить свой организм к змеиному яду, то когда тебя решат отравить, яд не подействует. Может, тут всему виной экспедиция в Антарктиду. Там-то я от души намерзся».
Василий обшарил обе палатки. Нигде ни тел, ни оружия, словно и то и другое корова языком слизнула. Бесцельно побродив по лагерю, Василий все же заставил себя собрать мешок с запасом пищи, а потом сел у костра в ожидании рассвета. Однако, прежде чем отправляться в Гоцлар, нужно было поговорить со стариком, серьезно поговорить. К тому же… нога. С костылем он далеко не уйдет — это Василий отлично понимал. Значит, нужно или ногу долечить, или коня раздобыть. Но пулевые раны за два дня не заживают… хотя, если тут замешана медицина Древних, то все возможно. — Обуреваемый такими мыслями, Василий и не заметил, как уснул. И в этот раз — крепким, здоровым сном без всяких видений и разговоров.
* * *
По пробуждении Василий ощутил неприятное пощипывание в раненой ноге.
С трудом разлепив веки, он с недоумением уставился на старика, который уже размотал все бинты и втирал в ногу Василия целебную мазь. Оперативник чуть приподнялся на локтях, пытаясь заглянуть в глаза старика. Кто это был сейчас: дервиш из банды Хасана или Григорий Арсеньевич, на время вселившийся в чужое тело?
— Лежи спокойно! — проворчал старик знакомым голосом, и Василий сразу понял, с кем он вновь имеет дело.
— Но мне кажется, что полная антисанитария…
— Кажется, креститься надо, — фыркнул старик. — Лучше не дергайся, не мешай.
Какое-то время Василий не двигался, лежал, иногда кривясь от боли.
— Вы, Григорий Арсеньевич, лучше расскажите, куда все подевались и что тут за стрельба была?
— Тебе лучше не знать. Спящий не хочет, чтобы люди раскрыли секреты, которые им знать не стоит. Вот старик и «присматривал» за бандитами.
Василий дернулся.
— Еще один Слуга Ктулху?
— Не совсем.
— Слуги Ктулху… Новопосвященные, существа не стабильные, — вздохнул старик, продолжая обрабатывать ногу Василия. — Помнишь, что случилось на корабле?
— Вы про горничную, которая стала людей убивать?
— И про горничную, и про комиссара нашего. Новопосвященные существа полубезумные. Осознание того, кем они были раньше, не дает им покоя…
— Как это?
— Слуги Ктулху — иная раса, имеющая иные, отличные от человеческих, законы, иную мораль, иные взгляды. Сейчас, наблюдая их вблизи, живя среди них, я убеждаюсь в этом все больше и больше. Но одно дело быть с рождения существом определенного вида, и совсем другое — стать новообращенным. Это, знаешь ли, слишком большой шок. Вот поэтому наш комиссар и «зажевала» ту горничную, а горничная, девушка с еще более слабой психикой, накинулась на постояльцев. Все очень просто, Василек, ты и сам мог бы до всего этого дойти.
— Ну а от меня-то что требуется?
— Делай то, что приказало тебе начальство. Доберись до Гоцлара и закрой Врата. И помни о ловушках. Ты о них должен был в моем дневнике прочесть.
— Да там не описания, а загадки сплошные.
— Припрет, разгадаешь… Врата закроешь и после этого можешь спокойно передавать координаты города своим командирам.
— Врата…
— Слишком долго объяснять, и слишком много энергии я трачу на этот разговор. Ты думаешь, это так просто, находясь на другом конце земного шара, управлять мертвецом?
— И все же у меня есть несколько вопросов… И самый главный, как я с раненой ногой…
— Когда я закончу, ты сможешь ходить и боли не будешь чувствовать.
— Нога заживет?
— Скажем так… У тебя будет около месяца. На это время рана как бы заморозится. После чего тебе придется пройти обычный курс лечения. В общем, ничего страшного. В случае осложнений я постараюсь помочь. Видишь ли, если бы в этих краях были нужные ингредиенты, я бы вылечил тебя точно так же, как вылечили тебя тогда в Антарктиде.
— Второй вопрос: оружие?
Старик закончил втирать мазь и начал снова накручивать тряпки на рану.
— Хорошо…
— И все же… что случилось с бандитами в лагере?
— Шогготы.
— Но трупы?
Однако старик ничего не ответил. Он неожиданно дернулся всем телом, потом выгнулся. С уст его сорвался странный стон, после чего он бесформенным кулем осел на землю.
— Вот и поговорили, — пробормотал Василий, вновь приподнявшись на локтях.
Старик, точнее труп, лежал на песке у ног оперуполномоченного.
Василий попробовал пошевелить раненой ногой. Боли и в самом деле не было, но это ничего не значило. «Ладно, заживет, как на собаке», — мысленно произнес он, потом, поднявшись с земли, попробовал перенести вес тела на раненую ногу. Никакой боли! Нога была как новая. В какой-то момент Василий решил было пойти и переодеть штаны, иначе он походил на нищего — правая штанина была разорвана почти до пояса и пропитана засохшей кровью. А потом он подумал о том, что надо будет снимать сапог, втискиваться в чужую одежду, а то еще бинты съедут… и плюнул. В конце концов, не на бал красоты он собирался.
Только вот последний штрих — оружие. С девятью патронами, пусть даже на два пистолета, не слишком повоюешь.
Василий подхватил собранный ночью вещевой мешок, прикрепил к поясу две фляги с водой. В дневнике Фредерикса ничего не говорилось об источниках воды по дороге в Гоцлар. Много лет прошло, все могло измениться, но надеяться на авось не стоит. Как говорят афгулы: «На Аллаха надейся, а верблюда привязывай».
Он уже собирался покинуть лагерь, как нечто странное насторожило его. Запах! Невыносимый запах шогготов. Неужели опять эти отвратительные, ненасытные твари. Только в этот раз у Василия не было ни гранат, ни лихого скакуна, который смог бы увести его от опасности.
Закинув за спину вещевой мешок, Василий вытащил оба пистолета и приготовился подороже продать свою жизнь. Хотя… Что могут два пистолета против гигантских червей? Ничего! Он отлично помнил ту ночь в сибирской глубинке, когда шогготы за считанные минуты уничтожили отряд японцев, а ведь те были хорошо вооружены, и гранаты у них были, и динамит…
В какое-то мгновение вонь стала просто непереносима, а потом на том месте, где несколько минут назад старик-дервиш делал Василию перевязку, песок вздыбился. Образовалась воронка, которая на глазах становилась все больше и больше. Уши заложило от страшного электрического треска, и в этот же момент вонь достигла своего апогея. Василий, не в силах контролировать себя, рухнул на колени. Его желудок буквально выворачивало наизнанку. Он не в силах был ни бежать, ни стрелять. Тело его сотрясалось в позывах безудержной рвоты. А тем временем из земли, всего в нескольких метрах от оперуполномоченного начал выползать из песка шоггот. Огромное тело белесого червя все выше и выше поднималось над землей, пока гигантским вопросительным знаком не повисло над скорчившимся на песке Василием.
Несколько секунд шоггот нависал над человеком, а потом верхняя часть его стала надуваться, словно воздушный шар, и в какой-то момент пасть на конце червя распахнулась, открыв несколько рядов острых, как иглы, зубов, и тварь рыгнула. До этого Василий считал, что хуже запаха шогготов быть ничего не может, но оказалось, он сильно ошибался. Дыхание чудовища было во много раз хуже. Вдохнув новый «аромат», Василий буквально забился в агонии. Еще чуть-чуть, и он бы умер…
Но это оказалось еще не все, на Василия обрушилась волна зловонной слизи, пропитывая его волосы и одежду. Это было невыносимо, и Василий, захлебываясь собственной желчью — желудок его был опустошен в первые же секунды, закричал. Так, наверное, кричат грешники в аду, когда ловкие служители Вельзевула снимают с них кожу. Только это был иной ад — ад, созданный разумными существами за много тысячелетий до появления на земле первого человека.
В какой-то момент Василию показалось, что он вот-вот потеряет сознание, но этого не произошло. Вместо этого он краем глаза заметил, что на песок рядом с ним упало несколько комков слизи странной формы. После чего тварь еще раз рыгнула и стала втягиваться назад в песок.
Когда же Василий смог приподнять голову, зажимая нос, чтобы не чувствовать омерзительного запаха, смешавшегося со вкусом его собственной рвоты, шоггота уже не было. На том месте, где он появился, не осталось даже маленькой ямки — ровный песок. И если бы не запах, который исходил от плевков слизи на песке, ничто бы не напоминало о недавнем визите шоггота. Кстати сказать, труп старика-дервиша тоже исчез.
Василий сел, попытался вытереть рот рукавом гимнастерки, но понял, что это бессмысленно. Теперь-то ему точно необходимо переодеться и искупаться в озерце. Перспектива путешествия в «благоухающих» нарядах ему определенно была не по вкусу.
И лишь встав на ноги, все еще покачиваясь и дрожа всем телом, Василий обратил внимание на куски слизи, исторгнутые чудовищем. Это было… оружие. Несколько сабель, почти сгнившее кремневое ружье и… маузер в кобуре. Его маузер! Только вот измазанный вонючей слизью.
Да, Григорий Арсеньевич сдержал слово, снабдил своего героя оружием, только вот сделал это в присущей ему манере. И представив, сколько времени придется оттирать с кобуры маузера склизкую гадость, Василий чуть не взвыл.
Назад: Глава 5 Записки Григория Арсеньевича Фредерикса Продолжение
Дальше: Глава 7 Дорога в Гоцлар 1939 год. Каракумы
