Такова традиция
Я ничего не чувствовал. Мне казалось, что я падаю в бесконечную пустоту. Но скоро эта пустота наполнилась запахом горящего бензина. Тошнотворным запахом, царапающим горло, сжимающим легкие. Я закашлялся, и к отвратительному привкусу во рту добавилась боль в затылке. Я вспомнил, что ударился головой, когда… Когда это было? День, а, может, год назад? Нет, не так давно. В каюте президента. Я вскочил, чтобы отвлечь того человека, Хазара, а потом…
— Президент? — Я открыл глаза и сел. — Президент?
Он лежал рядом, свернувшись калачиком у самых камней. Руками он прикрывал лицо и голову.
— Президент?
Кругом все заволокло черным густым дымом, земля была усеяна обломками гнутого металла и жженой пластмассы. Треск огня доносился из леса — на самой его кромке загорелось несколько деревьев, и они сразу напомнили мне вчерашние пожарища, вызванные крушением самолета. Выброшенные из воды ветки тоже полыхали. Казалось, что весь мир охвачен пламенем.
— Президент? Вы живы?
Я потерял способность ясно думать. После громогласного взрыва в голове помутилось, и я не мог собраться с мыслями. Все было как в тумане, но один знакомый звук, с каждой секундой становившийся все ближе, я различал четко.
Тукка-тукка-тукка-тукка.
Вертолет.
«Нет!» — раздался отчаянный крик у меня в голове.
Они не могли выжить, я сам видел взрыв. Я видел, как они загорелись и разлетелись на тысячи кусочков. Даже Хазар бы не перенес такого.
Гул все приближался. Я посмотрел в сторону озера и увидел, что к нам летят два вертолета.
Опять охотники. Опять за моим другом.
Качаясь, я поднялся на ноги, опираясь на валун, чтобы не упасть от головокружения. Вертолеты зависли над берегом, как большие насекомые. В дым, смерчами закручиваемый под ними, упали веревки, и по ним спустились вооруженные винтовками и автоматами мужчины.
— Нет, — сказал я, выходя из укрытия навстречу им. — Я не отдам президента этим людям. Он — мой…
— Нет. — Я взялся за ручку ножа и отстегнул его. — Нет.
— Все в порядке, — раздался голос позади меня.
Я обернулся и увидел президента. На его лице была кровь, одежда — изорвана в клочья. Он взял меня за руку и не дал достать оружие:
— Эти ребята со мной.
Я все равно попытался вынуть нож, но президент крепко сжал мою руку и отрицательно помотал головой.
— Нас нашли, Оскари. Спасатели прилетели. Нам пора домой.
У самой воды осталось трое солдат. Они стояли под зависшим в воздухе вертолетом и водили автоматами в разные стороны, готовые к внезапному нападению.
Еще четверо суетливо побежали в нашу сторону, направив на меня свои винтовки. Президент шагнул к ним навстречу и выставил вперед открытую ладонь.
— Рад вас видеть, капитан. Опустите оружие.
Голос президента звучал слабо, и его команду не выполнили.
Военные втиснулись между нами, двое попытались отвести президента в сторону, другие все так же целились в меня. Я начал сомневаться, что эти люди прилетели нас спасать. Может, то были другие приспешники Хазара?
— Я велел вам опустить оружие, капитан! — приказным тоном произнес президент, отстраняясь от солдат. — И позаботьтесь об этом молодом человеке.
Он подошел ко мне и, разогнав военных, взял меня за плечо:
— Если бы не этот парень, искали бы себе сейчас нового президента.
Их командир серьезно посмотрел на меня. Его квадратную голову покрывали коротко стриженные волосы, на нахмуренном лбу плотно сомкнулись густые брови. Он отрывисто кивнул мне и обратился к президенту:
— Сэр, пройдите, пожалуйста, с нами. В Рованиеми вас ждет самолет до Хельсинки.
Президент кивнул и посмотрел на меня, будто говоря: «Вот видишь, все хорошо».
Солдаты окружили нас, пока один из вертолетов заходил на посадку. Когда он приземлился, спасатели повели нас обратно к озеру.
— Подождите! — вскрикнул я, вспомнив кое-что. — Мой лук!
Один из солдатов попытался остановить меня, но президент велел ему посторониться.
Я побежал к камням и стал обыскивать кучи веток и обломков, пока не наткнулся на лук, что дал мне для охоты Хамара. С трудом верилось, что еще вчера я попрощался с папой и пошел в лес один.
— Не мог не взять его, — прокомментировал президент, забираясь в вертолет.
Мы сели друг напротив друга, и спасатели пристегнули нас страховочными ремнями. Я положил лук на колени и поднял глаза на измученного, избитого президента. Через секунду вертолет оторвался от земли и поднялся над озером, потом повернул, забрал носом вниз и полетел над лесом.
— Свяжитесь с Пентагоном и передайте приказ арестовать вице-президента, — обратился к капитану президент. — Сейчас же.
Он совсем не был похож сейчас на моего президента. Его голос принадлежал командиру, привыкшему отдавать приказы, а вовсе не человеку, ищущему помощи в диком лесу.
— Так точно. — Капитан передал информацию по каналу связи.
— И измените курс, мы не летим в Рованиеми, — громко сказал президент, перекрикивая стук лопастей.
— Но нам отдали такой приказ, — возразил капитан. — Оттуда вы полетите в…
— Нет, мы не полетим туда, — ответил президент, не спуская с меня глаз. — Сначала мы отвезем Оскари домой.
— Вы про мальчика, сэр? Мы доставим его домой, как только…
— Я все понимаю, капитан. У вас — приказ.
Президент повернулся к сидящему рядом с ним военному. В его взгляде читался вызов.
— Не забывайте, кто я. Вы подчиняетесь моим приказам, и я велю вам сперва отвезти этого парнишку домой. Это самое малое, что я могу для него сделать.
Капитан не отвечал.
— Вы меня поняли?
— Да, сэр… Так точно. Только нам нужны координаты. Где его дом?
Президент посмотрел на меня и вопросительно поднял брови:
— Скажи, куда лететь, Оскари.
— В долину Черепов.
— Какую долину? — удивился президент и наклонился ко мне, будто не расслышал, что я сказал.
— В долину Черепов, — повторил я. — Там меня будет ждать папа.
— Значит, я не ослышался. Похоже, место не простое.
— Точно.
Президент кивнул и повернулся к капитану:
— Вы слышали парня. Отвезите нас в долину Черепов.
— Где она? — спросил меня капитан.
— К юго-западу от озера, — ответил я.
Капитан передал мои слова пилоту, и вертолет повернул на восток.
— Это все? — спросил капитан. — Точных координат нет?
Я повертел головой и задумался, как объяснить, куда надо лететь.
— Погодите-ка, — сказал я, расстегивая ремень безопасности и поворачиваясь, чтобы посмотреть в окно у меня за спиной.
Мы с невероятной скоростью неслись над вершинами деревьев, а под нами пролетали не тронутые человеком леса и горы. Я пытался высмотреть хоть что-нибудь знакомое.
— Давай пересядем к пилоту, — предложил президент, отстегиваясь от сиденья.
— Сэр, — предупредил президента капитан. — Я вынужден попросить вас…
Одного взгляда президента было достаточно. Военный замолчал, кивнул и отдал честь.
Мы перебрались в кабину пилота. Из нее открывался потрясающий вид на озеро Туонела, над которым мы пролетали. С высоты оно казалось еще больше, чем я его себе представлял. Настоящее море. Туман рассеялся, и водная гладь поблескивала в неярких лучах солнца. У берега до сих пор полыхал огонь, а под водой виднелось темное очертание тонущего самолета.
Я посмотрел на президента и догадался, что он думает о людях, что летели с ним на Борту. Хазар и Моррис, может, и заслужили уйти на дно вместе с самолетом, но остальные — нет.
— Сэр, — обратился капитан к президенту. — Мне только что пришло сообщение из Пентагона. Несколько минут назад вице-президента нашли в ванной мертвым. Предполагают, что он поскользнулся на мыле и разбил голову.
— На мыле?
— Такая у меня информация, сэр.
— А вы вот, капитан, когда-нибудь поскальзывались на мыле?
— Никак нет, сэр.
— И я нет. Думаю, кто-то помог ему поскользнуться. Тот же человек, что помог ему все это провернуть: мой «вице» был не на столько расчетлив, чтобы организовать все в одиночку. Кто-то заставил вице-президента замолчать прямо в Пентагоне. И кто бы это ни был, он наверняка еще там. — Президент на секунду задумался.
— Капитан, прикажите охране перекрыть Пентагон. Тот, кто открыл на меня охоту, еще внутри.
— Перекрыть? Все здание?
— Это приказ. Выполняйте.
— Сэр? Слушаюсь, сэр.
Мы приблизились к водопаду, и я показал пилоту, куда лететь дальше: через вершину горы, вдоль лесных шрамов, выжженных упавшими самолетами, к тому месту, где меня ждет папа. Когда показалась долина Черепов, я удивился, насколько она маленькая.
А вчера она казалась просто огромной, составляла весь мой мир. Теперь она казалась маленькой поляной с ветхим помостом посередине и покореженными внедорожниками да старыми палатками по краям.
И все же это место было мне дорого. На душе потеплело от того, что там мой папа, мой дом.
На шум вертолета все высыпали из палаток и фургонов и стояли, запрокинув головы, прикрывая руками глаза от солнца. Все смотрели на нас. Я ясно разглядел Хамару и Деви, который чуть не сбил меня вчера с ног, хлопнув по спине. Там были и мальчишки постарше, и Ристо с Броки, а рядом с ними — мои друзья, Ялмар и Онни.
Пилот сделал круг над долиной Черепов, завис в воздухе и начал снижаться. И тут я увидел рядом с нашим внедорожником папу с ружьем на плече.
Вертолет коснулся земли, и президент велел пилоту выключить двигатель. Мы прошли в салон, капитан открыл дверь и спрыгнул на землю, сразу направив автомат на охотников. За ним вышли остальные солдаты, несколько опустились на колено, другие выстроились полукругом, все — с оружием наготове.
Я выпрыгнул из вертушки и увидел радостно-недоуменное лицо отца. Я никогда не знал его таким, и у меня даже слезы на глаза навернулись. Как я рад был снова оказаться дома, с папой, и знать, что он чувствует то же самое.
Он стоял возле машины, словно не веря своим глазам, но через секунду уже шагнул вперед, медленно двинулся в мою сторону, а потом вдруг перешел на бег.
Один из военных выступил вперед, направив дуло автомата в грудь моего отца.
— Это мой сын! — закричал папа, показывая на меня. — Сынок!
Я хотел подбежать к нему, но удержался. Сначала я должен был завершить одно дело. Соблюсти традицию.
Я вытер слезы, выпрямил спину и, крепко сжимая в руке лук, не глядя на мужчин и ребят, пошагал через долину Черепов.
Я промаршировал к Хамаре и заглянул ему в глаза.
— Традиционный лук, — отчеканил я, протягивая ему оружие.
Хамара раскрыл рот, но не сказал ни слова. Он посмотрел на меня, на солдат, на вертолет. А потом — на мужчину, который подошел и встал рядом со мной.
— Традиционный лук, — снова повторил я, чтобы Хамара посмотрел на меня. — А этого человека я вывел из леса. Он — мой трофей. Вот что дал мне лес.
— Вы ведь?.. — Хамара не мог оторвать глаз от президента. — Вы ведь?..
— Традиционный лук, — сказал я еще раз, взял Хамару за руку и положил его ладонь на рукоять.
Наконец он взял лук и опустил на меня глаза.
— Это ведь?..
Я не ответил и повел президента к папе, оставив Хамару стоять с разинутым ртом.
— Оскари? — Папа казался одновременно и потрясенным, и встревоженным, и смущенным. Раньше такого выражения я на лице отца не видел. — Что происходит?
— Пап, я хочу познакомить тебя кое с кем, — начал я. — Это… — я помедлил. — Это Билл.
Президент шагнул вперед и протянул руку.
— Билл? — переспросил папа, переводя глаза с меня на президента и обратно.
— Билл, — подтвердил президент. — А вы — Тапио?
Папа в ответ только кивнул и несмело протянул ладонь, чтобы пожать президенту руку.
— Я слышал о вас, — сказал президент. — Оскари говорит, вы отличный охотник. И знаете, — он высвободил свою руку из папиной и взял меня за плечо. — Ваш сын — тоже достойный охотник. Да и спасать президентов ему неплохо удается.
— Ты спас президента? — на глазах у папы выступили слезы, и он посмотрел на меня. — Ты вернулся из леса с президентом?
— Да, но мне надо тебе кое-что сказать, — прервал я отца. — Я разбил квадроцикл. Похоже, он…
— Мне до него дела нет, — папа резко пришел в себя. Он взял меня за руку, притянул к себе и крепко обнял. Дотронувшись до моей щеки своей небритой щетиной, он прошептал мне на ухо:
— Ну ты даешь, Оскари. Американский президент? Мама бы тобой гордилась. Я так тобой горжусь… но… мог бы просто того оленя притащить.
Кто-то кашлянул за нашей спиной — я оглянулся и увидел Хамару с фотоаппаратом в руке. Он пожал плечами и неловко улыбнулся:
— Такова традиция.
Фотография
На несколько дней наша жизнь перевернулась с ног на голову. Когда военные вертолеты увезли президента и солдат, деревню наводнили фургоны, камеры и люди с микрофонами. Все они приехали, чтобы задать мне миллион вопросов о случившемся. Они разговаривали с папой и с Хамарой, снимали деревню и делали репортажи о том, как команда финнов и американцев достает со дна озера президентский самолет.
Они разбили лагерь на краю деревни, и в небе не утихал рокот и стук вертолетов. Когда эти звуки доносились ночью до нашего дома, мои сны заполнялись картинами лесных пожарищ, образами Морриса и Хазара. И каждый раз из этих кошмаров меня выводил странный шум, доносившийся с горы Акка — там распиливали на части поднятый из воды самолет, чтобы легче было его увезти.
Через два дня после того, как я вывел из леса президента США — мой трофей, к нашей двери подошел военный. Мы с папой стояли у окна и смотрели на толпу репортеров с камерами, терпеливо поджидавших нас у входа. Я смотрел на них и пытался вспомнить, что еще не рассказал из того, чем мне разрешили поделиться. А команда президента мне поставила весьма четкие рамки.
Протиснувшийся сквозь толпу военный отличался строгим лицом, гладко выбритыми щеками и новой отглаженной формой. Под мышкой он держал большую, но тонкую посылку, завернутую в коричневую бумагу. Он уверенно шагнул к двери и трижды постучал.
Папа бросил на меня взгляд и вышел из комнаты. Он открыл солдату дверь, и я услышал тихое бормотание двух голосов. Потом военный ушел, и щелкнул замок. Когда папа вернулся, человек в форме уже успел затеряться в толпе.
— Это тебе, — протянул мне посылку отец.
— Что это?
Помедлив, я взял конверт и положил его на стол, чтобы аккуратно распечатать.
— Я знаю, куда это отнести, — улыбнулся папа и натянул шапку на голову. — Надевай пальто.
Мы вышли из дома, и я, точно так же как тот военный, сунул под мышку посылку, заново обмотанную коричневой бумагой. Не обращая внимания на журналистов, мы с папой бок о бок пробирались на дорогу, что вела на край деревни. Вдоль нее выстроились машины новоприбывших вперемежку с ржавыми пикапами и расшатанными фургонами старожилов.
Мы проходили мимо таких же, как наш, обычных деревянных домов, а следом шли репортеры с камерами на плечах, расталкивающие друг друга, чтобы оказаться к нам поближе.
Но я им ничего не говорил. Просто шагал вперед, глядя вдаль, наслаждаясь солнечным вечером и обдувавшим лицо свежим ветерком.
Дойдя до края деревни, мы остановились у охотничьего домика. Он был в два раза больше нашего домишки и считался самым высоким зданием в округе. Мужчины нашей деревни любили по вечерам собираться в этом двухэтажном срубе из крупных бревен, по возрасту не уступавших тем, что держали помост в долине Черепов. Раньше мне сюда вход был закрыт. Я был в домике всего пару раз за всю жизнь.
— Заходи первым, — велел папа.
Дверь скрипнула, и я вошел внутрь.
За столами сидели мужчины, смелые и опытные охотники, бородатые и огрубелые лица. Одни склонились над столом в тихом разговоре, другие громко смеялись, распространяя запах спиртного. На окружавших их стенах красовались рога и черепа пойманных ими животных, и у каждого трофея была своя история. Тяжелый воздух пропах папиросным дымом, дешевым пивом и потом.
Хамара сидел в баре один и заметил нас первым.
Он, как всегда, был в своей вязаной шапке, из-под которой выбивались растрепанные седые волосы. Распахнутая куртка выставляла на всеобщее обозрение его засаленный свитер и толстый живот. В правой руке Хамара держал большую кружку пива. Он посмотрел на толпившихся за нами журналистов, потом перевел взгляд на меня. Когда нас заметили остальные мужчины, в баре воцарилась тишина, и только телевизор в углу над стойкой продолжал свое бормотание.
Папа легонько подтолкнул меня, и мы пошли к дальней стене. Мои ботинки громко стучали по деревянному полу. Все смотрели на меня, и я явственно ощущал на себе сверлящий взгляд Хамары. Поравнявшись с ним, я сделал над собой усилие и посмотрел старейшине прямо в глаза.
Он глядел на меня, плотно сжав губы, а потом уголки его рта растянулись в подобии улыбки.
— Оскари, — обратился он ко мне, слегка кивнув головой. — Я тебя недооценил.
— Да.
— Я сомневался в тебе.
— Да.
— Что ж, думаю, больше никто не повторит моих ошибкок.
Прокашлявшись, он продолжил:
— И я все думал, как тебя характеризует добытый трофей. Медведя приносит сильный охотник, оленя — умный, а президента — какой?
Он поднял брови и с шумом выдохнул.
— Ты меня озадачил. — Хамара широко улыбнулся и издал смешок, посмотрев на папу. Снова переведя взгляд на меня, он спросил:
— Ты принес фото для Доски почета?
— Да.
— Так переходите к делу, молодой человек. Такова традиция.
Он показал на дальний угол комнаты и проводил нас с папой взглядом. Мы подошли к стене, увешанной фотографиями охотников с добытыми трофеями. С одной карточки смотрел тринадцатилетний Хамара, опустившийся на колено рядом с убитым оленем. Деви держал в руке фазанов, Ялмар — кроликов. На других фото ребята стояли с пойманными зайцами, глухарями, куропатками, лосями.
Выше всех висела возвращенная на место фотография папы с медведем. От моих приключений она потускнела и пошла волнами, но зато висела там, где ей полагается.
Сбоку от доски почета стояли традиционный лук и колчан.
— Твое фото, — протянул руку Хамара.
Я достал посылку, развернул упаковочную бумагу и протянул Хамаре то, что он просил. Старейшина одобрительно качнул головой, подошел к стене и вбил гвоздь над остальными фотографиями.
Папа положил руку мне на плечо, и я выпрямился, довольно глядя на вставленную в рамку газетную вырезку из «Вашингтон пост». Заголовок гласил:
13-ЛЕТНИЙ ФИНСКИЙ ОХОТНИК
СПАСАЕТ ПРЕЗИДЕНТА США
Под этими словами поместили фото президента, лежащего на земле как добыча охотника. У него был усталый и потрепанный вид, но он улыбался, подпирая голову согнутой в локте рукой.
Я стоял над ним, держа традиционный лук, а за нами выстроился отряд спецназовцев на фоне двух «Черных ястребов». Еще несколько вертолетов зависли в небе над лесом позади нас. Эту фотографию Хамара сделал в день, когда я спас Билла. В тот день, когда я показал всему миру, каким мужчиной я стану.
Назад: Конец игры
На главную: Предисловие
