Глава 22

Спор длился уже больше лучины, но без малейшего успеха. Рыска стояла на своем, как статуя Хольги на пьедестале: под известкой, которой строители замазали щели, оказался цемент алмазной твердости. Проще разбить, чем сдвинуть.

Альк, наверное, сто раз проклял свою болтливость. Ну что ему стоило поддакнуть: «Да-да, как обманчива внешность!»?

– Каждый день в каком-нибудь городе вешают кого-нибудь невиновного. Ты не можешь спасти всех.

– Но я могу спасти хоть одного! – не давала сбить себя с толку Рыска. – А других кто-нибудь другой спасет, и всем будет счастье. Надо помогать людям, тогда и они тебе потом помогут!

– Весчанская привычка. Не одолжишь соседу топор – он тебе не одолжит борону, вот и приходится подлизываться к противному мужику. Деваться-то все равно некуда, вокруг лесов на пять кинтов. А здешнего лекаря ты больше никогда не увидишь, так что нечего ради него и стараться.

– А может, он вылечит кого-нибудь, кто поможет мне!

Жар даже не вмешивался: слишком хорошо знал этот тон и взгляд. Пусть лучше такка сожрет, чем совесть. Поняв, что это еще надолго, парень спешился и разлегся в высокой траве, забросив одну ногу на колено другой и сунув в зубы клеверную былинку. Чувствовал он себя на удивление бодрым, хоть и слабым. Пожрать бы уже чего…

– А может, того, кто тебе навредит?

Рыска спохватилась, что разговор зашел куда-то не туда, в корысть какую-то.

– Ну и пусть! Главное, чтобы правда победила!

– И лекарь смог повеситься со всеми удобствами, дома?

– Он же передумал!

– А завтра снова передумает?

– Нет, он уже протрезвел, испугался и поумнел!

– А завтра снова напьется, расхрабрится и поглупеет.

Коровы меланхолично щипали траву, бряцая удилами. Проезжие удивленно оглядывались на девушку, ругающуюся в пустоту.

– Зато это будет его выбор! Ты вон тоже почему-то не хочешь быть крысой, хотя учился на путника.

– Вот именно – на путника.

– Но ведь ими становится только половина видунов!

– Десятая часть. В лучшем случае. Крысы быстро дохнут, и им нужна замена. Да, я знал, на что иду. И был готов рискнуть.

– Что ж ты теперь возмущаешься?

– Наставники лгали нам. Они обещали, что путниками станут лучшие ученики. ЛУЧШИЕ, – выразительно повторил Альк.

– А…

– Конечно, – Жар сплюнул изжеванную былинку, – кто ж согласится семь лет горбатиться над книгами, если за усердие из тебя сделают подвеску к седлу! Молодцы, ловко придумали.

– Так мы едем? – воспользовался замешательством девушки крыс.

– Да. Назад в город! – Рыска натянула поводья, заставив Милку отвлечься от кормежки.

– Ты совсем идиотка, да?! – Альк набычился и так встопорщил шерсть, что казался вдвое больше своего размера. – Чем ты сможешь ему помочь? Пойдешь к дознавателю и скажешь, что о невиновности лекаря тебе крыса нашептала? На суде даже показания путников в расчет не принимаются, разве что если совсем уж мутное дело.

– Почему?

– Дар – слишком капризная штука, может и подвести.

– Но ты же в своем уверен!

– В данном случае – семнадцать к одному. Но один остается всегда. О, а давай ты на себя вину возьмешь? – продолжал издеваться крыс. – Мол, украла и в озере утопила? Или продала, а деньги прокутила?

Жар побледнел: Рыска это могла, да.

К счастью, подруге в голову пришла более привлекательная идея.

– Нам надо найти настоящего вора!

Альк оскалился и зашипел от злости:

– Давай тогда сдадим вот этого. Он небось уже на десять виселиц украл, так что справедливость наконец восторжествует. И невинного заодно спасем, все как ты хочешь.

– Я имею в виду того, кто украл ожерелье!

Милка недовольно встряхнулась – и не едут, и поесть не дают! Плащ из скользкой ткани, переброшенный через седло, с шуршанием уполз на землю, взволнованная девушка не успела его подхватить.

– То есть друзьям воровать можно, а остальные пусть висят, не жалко?

– Но я же знаю, что на самом деле Жар хороший!

– Да – только ворует. И однажды из-за него тоже кого-нибудь вздернут.

– Он еще может раскаяться и исправиться! – Рыска слезла за плащом.

– Все они так обещают. Но почему-то берутся за дело только по пути к эшафоту.

Жар ничего не обещал, и вообще ему этот разговор очень не нравился, но перепалка стала такой бурной, что парень опасался вмешиваться.

– Хорошо, а лекарь этот тебе кто – друг, родич?

– Он человек, которому нужна помощь! – Рыска отодрала крыса от плеча и показушно ссадила на землю, чтобы тоже раскаялся и исправился. – Сиди и жди нас здесь, если так против!

Тот не двинулся с места.

– Выходит, раз я не человек, то мне она не нужна?

– Ты и подождать можешь, а его завтра повесят!

– Не могу.

– Поче… Ой, мамочки! – Девушка прижала ладони ко рту. Жар вскочил на ноги.

Тогда, в первый раз, Рыска видела Алька только мельком, да и то в лунном свете, искажающем черты. Теперь же саврянин неподвижно стоял напротив, и солнце высвечивало каждую жилочку на бледной, как у выпущенного из подземелья узника, коже. Он чуть сутулился – не из-за высокого роста или привычки, а как хищный, настороженно сгорбившийся зверь, – но все равно был на голову выше Рыски. Жилистое угловатое тело, длинные, до пояса, спутанные волосы того холодного серебристого оттенка, какого не бывает даже у приграничных жителей – его дает только чистая саврянская кровь. Узкое, скорее некрасивое, но чем-то притягательное лицо с тонким носом и бледными губами. И глаза: ярко-желтые, из-за хищного разлета бровей еще более чуждые, чем у Рыски.

Первым тишину нарушил Альк.

– Что, нравлюсь? – хрипло, как после долгого сна, спросил он. Саврянин прихвастнул, акцент у него все-таки был. Но такой легкий, что сразу даже не поймешь какой.

– Нет! – вырвалось у Рыски от всей души. Девушка потупилась и судорожно сцепила пальцы, не зная, куда их девать – жутко не хватало веревочной опояски платья, которую можно комкать.

– Ну и дура. – Альк пошевелил плечами, понял, что на сей раз возвращение в крысу запаздывает, и отвернулся к корове.

Рыска отважилась снова поднять глаза. Мышцы на спине у саврянина были прорисованы так же четко, как и спереди. И… ниже тоже. Голые мужчины обычно выглядят глупо и жалко, как ощипанные петухи, но Альк скорее напоминал кота, которому одежда вовсе ни к чему.

Саврянин тем временем по-свойски потрошил котомку с вещами, выкидывая ненужное прямо на землю. За ночь одежда Жара высохла, и он снова переоделся в красно-зеленое, отложив новые штаны до лучших времен. Альк брезгливо фыркнул, но особенно смущавшая Рыску часть тела наконец скрылась под тканью.

– А рубашка где?

– Кажется, у лекаря забыли. – Вор укоризненно поглядел на подругу: вот если бы не твои оскорбительные подозрения, собрались бы как положено.

Но Альк уже выволок со дна котомки другую, аккуратно сложенную и ни разу не надеванную.

– Не трожь! Она для моего жениха! – возмутилась девушка, но саврянин бестрепетно сунул голову в ворот:

– Появится – отдам. Если не сгниет к тому времени.

– Сними немедленно!

Альк подергал за подол, пытаясь натянуть его до нужной длины.

– Ты любишь толстых коротышек?

Девушка поняла, что слегка промахнулась с размером: мерила-то по себе, а у мужчин туловище немного длиннее. Грудь же, наоборот, переоценила.

– Это просто ты – жердь портняжная! Отдай! – Рыска чуть не заплакала от бессильной злости. – Она же свадебная! Я ее три месяца вышивала!

– Ты имеешь в виду этих кошмарных зайцев со щучьими мордами?

– Это собачки! Они оберегами служат!

– От вшей?

– От зла!

– По-твоему, вши – добро?

– Жар!!! – обернулась к другу доведенная до предела Рыска. – Ну сделай что-нибудь! Скажи ему!

«Сделай» и «скажи» были разными вещами. Увидев искаженное лицо подруги с полными слез глазами, парень, не дослушав, размахнулся и заехал саврянину кулаком в наглую рожу. Точнее, попытался. Альк ушел от удара, как подхваченное ветром перо, а в следующий миг Жар уже летел на землю, не успев понять, что произошло. Саврянин подмял его, как волкодав дворняжку, и начал трепать. Именно что трепать, а не драться: заломил руку за спину, ухватил за волосы и ткнул лицом в землю. Выпустил, дал перевернуться и снова обездвижил каким-то хитрым приемом, заставив выть от боли – не то чтобы дикой, но заставляющей остро чувствовать свою беспомощность. Все попытки сопротивления саврянин гасил на корню, награждая Жара новыми пенделями. Казалось, Альк даже радуется упорству вора, не мстя за нападение, а спуская скопившуюся злость.

Рыска бестолково прыгала вокруг, не зная, что делать.

– Да подавись ты этой рубашкой, скотина! – с ненавистью и отчаянием прокричала она. – Только отпусти его!

Саврянин и сам уже разжал руки, поднялся. Жар остался лежать на траве, красный от борьбы и унижения.

– Сволочь, – простонал он, языком щупая зубы.

– Дурак, – не глядя огрызнулся Альк. – Нечего было нарываться.

– А что, молча стоять и глядеть, как ты мою подругу обижаешь?

– В следующий раз не полезешь.

– Полезу! – Жар с кряхтеньем поднялся, снова стиснул кулаки, хотя его пошатывало. – Ну, давай!

– Пошел ты… – Саврянин, похоже, начал жалеть о своей вспышке. Поморщился, прижал запястье ко лбу, словно борясь с приступом головной боли. С горечью бросил: – Да что вы вообще понимаете!

– Что ты либо конченый мерзавец, либо чокнутый!

Альк вздрогнул, отнял руку ото лба.

– Я. Не. Чокнутый, – резко изменившимся голосом сказал он.

– Значит, мерзавец! – в запале подхватила Рыска.

– А это ваши проблемы, а не мои.

– Тогда мы… мы… – Девушка лихорадочно поискала, чем его осадить, – и поняла, что только одним, уже до того затрепанным, что повторять стыдно: – Мы тебя дальше не повезем!

– Тогда я вам с лекарем помогать не буду. – Было видно, что Альку безумно хочется ее придушить, оседлать корову и поскакать в Шахты. Но он прекрасно отдавал себе отчет, что обратное превращение может произойти в любую щепку, и уж тут-то ему не поздоровится.

– А иначе будешь? – изумилась девушка.

– Да. Но не голышом же.

– Нет, он точно чокнутый, – убежденно сказал Жар, натягивая шапку. Девушка заботливо похлопала его по кафтану, сбивая пыль. – То спорит до хрипоты, то на людей кидается – а потом соглашается как ни в чем не бывало.

– Еще какой-то вор будет меня поучать, как себя вести. – Альк вскочил на Смерть, так стиснув ее коленями, что коровенка выпучила глаза и встала как сказочный «лист перед травой». Шпорой тронь – в полет сорвется. – Ну, поехали, нечего время терять. Неизвестно, сколько его у меня…

Разницу Рыска почувствовала уже на въезде в город. Стражники, которые три лучины назад поленились даже встать с бревнышка (на ночь им закладывали дорогу), при виде саврянина сразу насторожились, подхватили прислоненные к стене копья и наставили их на коров.

– А это еще кто с вами?

– Знакомый, по дороге встретили, – неуверенно соврала девушка.

– И откуда же у вас такие знакомства? – почуял какой-то подвох стражник. Жар поморщился. По-хорошему надо было не нарываться на допрос, а взять стражника под локоток, отвести в сторонку и умильно попросить: мол, мы люди подневольные и своего господина сами терпеть не можем, но впустите его, пожалуйста, а то он на нас отыграется.

Однако вор еще злился на саврянина и не собирался его выгораживать. Тем более господином называть.

У ворот с обеих сторон постепенно собралась небольшая очередь, роптавшая все громче. Разумеется, в поддержку стражи, ибо «этих желтоглазых и так в городе что крыс, гоните его к Сашию, не задерживайте честных людей».

Самому Альку было чхать на эту суету. Он даже не спешился, свысока поглядывал на толпу, чем злил ее еще больше. И только когда стражник начал совсем уж бессовестно вымогать у девушки пошлину – и плевать, что из города они «просто коров размять выехали», – саврянин свесился с седла и что-то прошептал на ухо его напарнику. Тот вздрогнул, недоверчиво пригляделся к Альку и опустил копье:

– Проезжайте, господин Хаскиль.

Первый стражник подбежал ко второму, собираясь учинить ему хорошенький втык, но был точно так же срезан парой слов шепотом.

Озадаченная толпа притихла, расступилась. Рыска ежилась под недобрыми взглядами, стараясь смотреть только прямо, на спину Алька.

– Что ты ему сказал? – подавив неприязнь, обратился Жар к саврянину.

– Представился.

– Наместником Сашия?

– Почти. Судебным дознавателем.

– Чего?! – Вор схватился за голову: столь вопиющей наглостью впечатлилась даже шапка и начала сползать в обмороке. – Да ты знаешь, что бывает за присвоение такого чина?

– Присвоение? – изогнул бровь Альк. – Мы же и собираемся заниматься дознанием.

– Незаконным!

– С каких пор тебя это волнует? Неужто проникся пламенными речами подружки и начал новую жизнь?

– Как стражник вообще тебе поверил? – Жару тоже захотелось побольнее уязвить саврянина. – Приехало какое-то пугало, босое и лохматое, и всех взгрело.

– Главное не кто говорит, – самодовольно ухмыльнулся Альк, – а как. На благородном господине даже лохмотья кажутся капризом моды, вас же во что ни обряди…

– Мы делать что-нибудь будем? – вмешалась Рыска. – Или только языками молоть?

– Не посреди ж улицы. Сейчас засядем в какое-нибудь тихое местечко и спокойно поговорим.

– С тобой – спокойно? – проворчал Жар, но тут улица сузилась и пришлось снова выстроиться в цепочку. Не перекрикиваться ж через две коровы (зад Смерти, Милка и перед Болезни), развлекая зевак.

Альк понюхал пиво и выплеснул его через плечо. Кивнул ошарашенной хозяйке заведения:

– Повтори. Только неразбавленным.

Жар уткнул нос в свою кружку:

– Пиво как пиво, средней паршивости, чего ты выкрысиваешься?

Альк молчал, пока перед ним не поставили новую кружку. Толкнул ее к Жару:

– Сравни.

Вор отхлебнул, округлил глаза и прищелкнул языком. Ну хозяйка, ну пройдоха!

– Допивай, – равнодушно разрешил саврянин.

– Стоило ту выливать, если пить не хочешь? – удивился парень.

Лужу хозяйка уже вытерла, но запах стоял, как на пивоварне. Мокрая древесина покраснела, и казалось, будто на этом месте кого-то прирезали.

– Хочу. Закажи мне другую, я подожду. – И, когда Жар успел выцедить половину, добавил: – К тому же в нее наверняка плюнули.

– Все, я больше не могу! – вспылил вор, вскакивая с лавки. – Когда он наконец в крысу превратится, а?! Я его еще и в сортире искупаю!

– Может, уже никогда? – с надеждой предположила Рыска. Вот бы Альк действительно взял корову да убрался. Одни хлопоты от него. – Вон сколько времени прошло…

– Нет. Она по-прежнему здесь. – Альк согнутым пальцем постучал по лбу. – Я постоянно ее чувствую.

– Вместо мозгов? – зло уточнил Жар.

– Сядь… – Саврянин носком подцепил под столом ногу вора и дернул, заставив его плюхнуться обратно. – Вон тебе супчик несут, похлебай.

– Сначала свое хлебало затыкать научись! – Жар саданул кулаком по столу. Кружки подпрыгнули, забренчали.

– Ну пожалуйста, не ссорьтесь! – Теперь уже вскочила Рыска. Напуганная хозяйка с тарелками замерла посреди зала, не решаясь подходить к скандальным гостям. – Человека повесить хотят, а вы ведете себя как мальчи… Ой!

– Сядь… – Саврянин повторил прием. «Зараза длинноногая, достает на любом конце стола!» – фыркнула Рыска.

Хозяйка торопливо, как цепным псам, покидала на стол тарелки и навострилась сбежать за стойку, но Альк сцапал ее за подол и спокойно, но неумолимо подтянул обратно.

– Ты ведь знаешь некую госпожу Лестену, верно?

– Не знаю, – не слишком вежливо ответила женщина, стряхивая руку саврянина, переползшую с юбки на бедро. – Подите у стражи спросите.

«Может, она вас и заберет», – читалось в тревожно блестящих глазах.

Альк не огорчился. Макнул палец в подливу, вдумчиво его облизнул и поинтересовался:

– А вышибала у тебя, хозяюшка, есть? Ну если вдруг кто из гостей кружки начнет бить, лавки ломать, драться, тебя обижать?

Женщина побледнела. Вышибала-то у нее был, но по иронии судьбы именно сегодня отпросился на похороны.

– Ах да, есть же такая Лестена Два Дубка, – «вспомнила» она. – На Вишневой улице живет, в особняке с садом. Большие такие ворота кованые.

– И что ты нам про нее плохого расскажешь?

– Плохого? – растерялась хозяйка.

– Так ведь оно гораздо интереснее хорошего. Разнообразнее.

– Э-э-э… – Женщина затравленно оглянулась, но Альк не зря выбирал тихое местечко. – Богатая она. Вдовица.

– Отравила или прирезала?

– Божиня с вами, господин! – Хозяйка суеверно коснулась губ. – Грудная жаба задушила. Уж лет пять как.

– Ладно, иди, – разрешил саврянин. В кормильню как раз вошли двое парней простецкого вида, и женщина поспешила им навстречу, на ходу поправляя юбку. – Подробнее на месте разузнаем.

– И зачем надо было ее пугать? – укоризненно прошептала девушка.

– Ты о чем? Может, я просто наняться хотел. Ну нет так нет… – Альк принялся за еду.

Обед прошел в хмурой тишине. Жар к пиву больше не притронулся. Рыске почему-то жутко хотелось варенухи, но девушка постыдилась в этом признаться.

Пока ждали сдачу, Альк по саврянскому обычаю заплел волосы в две косы, до самых кончиков толщиной в нитку, чтобы держались без лент, и откинул их за спину.

– Ты нарочно? – недовольно поинтересовалась Рыска.

– А?

– Выпячиваешь, что ты из Саврии?

– Детка, «впятить» это я не смогу при всем желании. – Альк был прав, такого типичного саврянина еще поискать надо. Высокий, худой, с острым подбородком и колючими желтыми глазами, он выделялся из моря толпы, как акулий плавник. – Если в первый миг ринтарцы и обманутся, то затем обозлятся вдвое. А поскольку между нашими странами пока что перемирие, никто не запрещает мне ходить здесь хоть в национальной одежде, размахивая саврянским флагом.

– Не запрещает – до первой темной подворотни, – скептически поддержал подругу Жар.

– В подворотнях уже вам надо бояться. – Альк встал. – Вперед, господа дознаватели. Утопим этот вшивый городишко в законе и справедливости.