Глава тринадцатая
Ручкин, вполне продуктивно проводивший расследование, был очень доволен, что ему удалось переговорить с любовницей Снайпера, слова которой пусть и косвенно, но все же подтверждали показания двух подруг, собственно говоря, и заваривших всю эту кашу. Кроме того, его заинтересовала гибель мужа Луизы. К этому делу Снайпер вполне мог приложить свою руку. Возможности у него для этого были. Да и жестокости, чтобы отправить на тот свет вместе с Кареном несколько ни в чем не повинных людей, судя по характеристике, которую дал покойному Борода, тоже хватило бы с избытком. Катастрофа произошла почти полгода назад. И Ручкин решил попытаться выяснить, чем занимался Снайпер на тот период времени.
Для этого Ручкин снова прибегнул к помощи Бороды.
— Откуда мне знать, что делал и с кем общался Снайпер полгода назад? — недоуменно спросил Борода. — Я что ему — нянька? Я за ним не следил.
— Меня интересует, не пытался ли Снайпер установить контакты с таможней, — сказал Ручкин. — Словом, не пытался ли он найти каналы, по которым можно было бы переправить из нашей страны взрывчатку. Не очень много, достаточно порции, чтобы хватило взорвать маленький самолет.
Борода в смятении только руками развел с таким видом, будто Ручкин попросил его заодно уж достать и луну с неба. Но задание следователя отправился выполнять — раз оно как-то было связано со смертью Снайпера, значит, было нужно и самому Бороде. Тут же Ручкин навел справки, не покидал ли Снайпер границы своей дорогой родины. И испытал настоящий кайф от собственной проницательности и сыщицкой интуиции, когда узнал, что за неделю до авиакатастрофы, в которой погиб Карен, Снайпер выехал по туристической путевке в Европу. Франции и Швейцарии в его маршруте не значилось, но тем не менее Ручкин решил наведаться в туристическое агентство, чтобы узнать подробности маршрута Снайпера.
Встретила его милейшая девушка, которая, улыбаясь так, что были видны все ее белоснежные зубки, проворковала:
— Мы, «Интер-круиз», всегда рады нашим гостям!
Ручкин, который уже успел оглядеться по сторонам, мигом просек причину такой приветливости. В кабинете, где сидели четверо менеджеров, кроме него самого, других клиентов не наблюдалось. И это в сезон отпусков. Немного подумав, Ручкин полез за своим служебным удостоверением. Улыбка на лице девушки стала несколько смущенной.
— К сожалению, скидок военнослужащим и лицам к ним приравненным наша фирма на заграничные туры не предусматривает. Но я могу подобрать для вас несколько недорогих вариантов.
Не успел Ручкин обидеться, как девушка уже проворковала:
— Вы едете один или с подругой?
Услышав, что у него, пусть даже и лысого, и нищего мента предполагается наличие подруги, Ручкин мигом приободрился и даже посмотрел на девушку-менеджера с пробудившимся теплым чувством.
— Увы, — произнес он, — я к вам не по собственной воле, а по служебной необходимости.
— А что случилось? — насторожилась девушка. — Вроде бы никаких происшествий у нас в офисе не наблюдалось. И милицию мы не вызывали.
— Да не в офисе, — произнес Ручкин. — Во время тура.
— Но тут я вам помочь ничем не могу, — ответила девушка. — Лично я группы никогда в жизни не сопровождала.
— А кто сопровождает?
— Это смотря куда едет группа, — пожала плечами девушка.
— В Европу, — ответил Ручкин.
— Куда именно в Европу?
— Прага, Германия, Нидерланды, — послушно перечислил Ручкин. — До Праги самолетом. Дальше автобусом. И обратно на пароме.
— Да, у нас есть такой тур, — согласилась девушка.
Ручкин хмыкнул. Еще бы! Он самолично устанавливал, через какое агентство выезжал покойный Снайпер в свой тур по Европе. И в результате наткнулся на этот самый «Интер-круиз».
— Мне нужен человек, который сопровождал группу, выехавшую в путешествие двенадцатого декабря прошлого года.
— Почти полгода назад, — протянула девушка. — Как давно! Что-то вы долго тянули. Но сейчас посмотрю, что можно сделать.
Она поднялась из-за стола и вышла из комнаты. Обратно она вернулась только через двадцать минут, когда Ручкин уже начал всерьез подумывать, что девушка смылась, потому что самолично помогала Снайперу переправлять взрывчатку, с помощью которой потом Луиза отправила на тот свет своего мужа. Но стоило Ручкину об этом подумать, как девушка появилась вновь.
— Пойдемте, — поманила она следователя за собой. — Вам повезло: девушка, которая занималась оформлением той группы, сейчас на месте.
Ручкин прошел в следующую комнату. Там сидели только две девушки. Но обе они улыбнулись ему с такой благожелательностью, что он поневоле задумался, а не съездить ли ему и в самом деле за границу. А то все работает, работает. А тут, оказывается, сидят такие симпатичные девушки, которые только и мечтают, чтобы он обратил на них внимание.
— Марина! — представилась Ручкину следующая девушка. — Интересующую вас группу оформляла я. А что? Что-нибудь не в порядке?
— Нет, просто меня интересует, не происходило ли во время тура что-то непредвиденное, необычное, — произнес Ручкин.
— Что именно? — удивилась девушка.
— Ну, может быть, кто-то отстал от группы, не сумел вернуться вовремя, — предположил Ручкин.
— Нет, ничего такого не было, — удивилась девушка. — У меня все отмечено. Все туристы вернулись обратно в полном составе. Никто не заболел. И вообще ничего…
И тут она осеклась, замолчала и растерянно посмотрела на Ручкина.
— Совсем ничего? — выразительно поднял брови тот.
— Не совсем то, о чем вы спрашивали, — тихо произнесла Марина, — но один инцидент вообще-то был. Ничего ужасного, но тем не менее…
— Говорите, говорите! — подбодрил ее Ручкин.
— Ну, в общем, один турист, когда группа только прибыла в Германию, исчез на два дня, — сказала девушка. — Но перед возвращением он нашел своих, и вся группа вернулась в Питер в полном составе, как и отправлялась.
— А как он объяснил свое исчезновение?
— Сказал, что просто заблудился, — пояснила Марина. — Но лично я считаю, что он просто напился и не сумел вовремя вернуться в гостиницу к отъезду своей группы из Берлина на экскурсию по Рейну. А потом с расстройства снова добавил в каком-нибудь баре. Ну, и просто пил целых два дня.
— А как фамилия того человека?
— Не знаю, — пожала плечами Марина.
— А кто хоть это был — старик или юноша?
— Не помню, но думаю, что средних лет мужчина, — ответила Марина. — Мне почему-то тогда показалось, что Лида говорила именно о мужчине такого возраста. Но, вообще-то, об этом инциденте вам лучше было бы спросить у самой Лиды.
— У кого? — не понял Ручкин.
— У нашего гида, которая сопровождала ту группу, — вежливо пояснила ему Марина.
— А где мне найти эту Лиду?
— Сейчас я дам вам ее домашний телефон, — быстро вызвалась Марина. — Судя по расписанию, ее группа отправляется только послезавтра. Так что сейчас она должна быть свободна.
Получив телефон, Ручкин спросил разрешения и позвонил Лиде из офиса фирмы. Но, увы, к телефону никто не подошел.
— А адрес Лиды у вас есть? — спросил он у Марины.
— Разумеется, адреса наших сотрудников у нас есть, — удивилась девушка. — Сейчас я вам его найду.
И она вышла из кабинета. Вернувшись, она протянула Ручкину бумажку с адресом.
— Судя по телефону и адресу… телефон находится вовсе не по тому адресу, который вы мне сейчас дали, — заметил Ручкин.
— Другого адреса Лиды у нас нет, — пожала плечами Марина. — Должно быть, она живет у мужа или у друга, его же телефон и дала для связи, а в анкете указала адрес, по которому только прописана, но не живет.
— Возможно, — согласился Ручкин, которому объяснение Марины показалось вполне убедительным.
После этого, попрощавшись со всеми девушками, он покинул офис турфирмы и направился в гости к Лиде. Девушка жила недалеко от турфирмы, возле метро Садовая. От метро и стремительно благоустраивающейся площади Ручкину пришлось пройти в глубь квартала, и вскоре он очутился среди типичных питерских дворов-колодцев с домами, чьи облупившиеся стены украшали окна подъездов с выбитыми стеклами. А по лестнице даже закаленному следователю было страшно пройти.
Стершиеся и скользкие от времени ступени, казалось, только и ждут неосторожного, кто не догадается или просто побрезгует покрепче вцепиться в перила. Ручкин по своей профессии был человеком не брезгливым, поэтому не стал проявлять ненужного героизма и в особо опасных местах охотно хватался за покрытые чем-то липким деревянные и украшенные резьбой многих поколений перила. Поднявшись на четвертый этаж, лифта в доме не было, Ручкин остановился перед сложным выбором. На нужной ему двери было около десяти звонков самых разных мастей, так что квартира явно была коммунальной. Под каждым звонком имелась табличка с фамилией жильца. Но вот фамилии Лиды среди них Ручкин что-то не углядел.
— Бывает же! — с досадой пробормотал он и позвонил в первый попавшийся звонок неких Гарцовых.
Он жал в него довольно долго, прислушиваясь, не откроется ли дверь. Из квартиры не доносилось ни звука, да и звука самого звонка Ручкин не слышал. Но из квартиры внезапно словно бы над ухом у следователя раздался плач младенца, и тут до Ручкина наконец дошло, что дело тут вовсе не в толщине старых стен, а это выбранный им звонок просто не работает. Чертыхнувшись, Ручкин нажал на следующий, и в квартире немедленно заиграла соловьиная трель, но ему никто не открывал. Минуты через полторы Ручкин взбесился и начал жать на все звонки по очереди. Реакция жильцов не замедлила сказаться.
— Ну что вы хулиганите, молодой человек? — с такими словами на пороге возникла худая старуха с мелкими завитками на седых волосах, которые она, видимо, подкрашивала синькой, так как волосы у нее своим цветом напоминали локоны Мальвины.
На престарелой Мальвине был синий халатик в белый горошек, и цвет лица у нее тоже был какой-то голубоватый. В целом эффект достигался неслабый. Например, Ручкин испуганно сделал шаг назад и пробормотал, словно действительно в чем-то был виноват:
— П-простите! Но тут звонки… А мне нужна Лида.
— А по какому вопросу? — бдительно поинтересовалась бабка.
Вместо ответа Ручкин достал свое служебное удостоверение. Лицо бабки озарил неземной восторг.
— Наконец-то! — воскликнула она и даже топнула ножкой, тоже обутой в синюю тапочку. — Наконец-то вы отреагировали! Нет, согласитесь, это же просто невозможно так жить. Они каждый день устраивают дебош. Крики, слезы до поздней ночи. Просыпается младенец Мишиных, а он у них уродился ужасно горластый. Тоже начинает вопить. Другие соседи просыпаются и начинают реагировать. А у меня сердце! Мне нельзя волноваться и нужно соблюдать режим. Врачи запрещают волноваться. А как тут соблюсти режим и не волноваться, если постоянно какой-то стресс?
— И все дело в Лиде? — осторожно поинтересовался Ручкин.
Старуха открыла рот, чтобы продолжить свои обличения, но неожиданно замолчала:
— Ну, не скажу, чтобы она одна скандалила, — наконец произнесла она, обдумав вопрос следователя. — В ссоре всегда двое виноваты. Но Лида, не спорю, дает Леше повод ее ревновать. Вот отсюда и скандалы.
— А сейчас Лида дома?
— Дома, дома, — закивала бабка. — А Лешки-то как раз и нет. Он ее вчера отлупил и ушел. Так что теперь раньше вечера не вернется. Стыдно ему. Вчера вся квартира за Лиду вступилась, так он и на нас понес. Так что сегодня явится с букетом и конфетами. Всем нашим алкоголикам нальет, потом раздаст бабкам и детям конфет и пирожных, а потом уж к Лиде с поддержкой всего общества двинется. Мириться, стало быть.
— Так я могу ее видеть? — спросил Ручкин.
— Полагаю, что да, — немного подумав, разрешила бабка. — Только чтобы Лешка не прознал. А то снова вызверится. И не посмотрит, что вы из милиции. Рожу начистит. Уж чего-чего, а это он умеет.
Слегка деморализованный этим сообщением, Ручкин все же прошел следом за бабкой. Она довела его до третьей по счету двери слева по коридору и, ткнув в нее пальцем, испарилась. Ручкин постучал, потом постучал погромче, и наконец дверь открылась. На пороге стояла симпатичная молодая женщина с заплаканными глазами. То есть в обычном состоянии она, должно быть, была симпатичной.
Но на самом деле это только в фильмах слезы красят героинь. Они там, бедные, рыдают у ног злодея или любимого в три ручья, а выглядят, словно свежие ромашки с каплями росы, сверкающими под первым утренним лучом. В реальной жизни Ручкину не встречалось ни единой женщины, которую бы слезы хотя бы оставляли в приемлемом для визуального контакта виде. Нет! Все опухали, краснели, раздувались и лили уже по большей части не слезы, а сопли, что, согласитесь, совсем не так романтично.
К такому большинству принадлежала и Лида. На вид ей было лет тридцать пять, но лицо так опухло от слез, что морщины, если они у нее и были, должны были сами собой разгладиться. Нос у Лиды тоже увеличился в два раза. И густо наложенный тональный крем цвета загара очень плохо скрывал свежий синяк под глазом.
— Ну, чего вам? — спросила она у Ручкина. — Вы, вообще, кто такой?
— Вы Лида?
— Лида, — кивнула женщина. — А вы меня откуда знаете?
— Ваш адрес мне дали в турагентстве, — сказал Ручкин, снова доставая свое удостоверение.
— Если вам соседи на Лешку нажаловались, так вы им не верьте! — испугалась Лида. — Он хороший, только вспыльчивый. А я тоже за словом в карман не полезу. Так и поцапались. Я сюда от Лешки убежала. А он за мной примчался и снова скандалить начал. Вы не думайте, я ему первая врезала. Взяла чайник и прямо чайником ему по морде засветила. Да и не раз, если уж совсем начистоту говорить. Это уж он потом от меня отмахиваться начал и мне случайно этим же чайником в глаз заехал.
— Я совсем не по поводу драки, — успокоил ее Ручкин, но Лида не желала успокаиваться.
— Да какой драки-то? — возмутилась она. — Никакой драки и не было! Говорю же вам, поспорили мы. А я его чайником.
— Не по поводу чайника я! — взвыл Ручкин. — И Леша мне ваш совсем без надобности. Мне с вами поговорить нужно. В состоянии вы?
— Ну да, — помолчав, согласилась Лида. — Если вам нужно со мной поговорить и не по поводу Леши, то пожалуйста. Только я не понимаю, кто еще из моих знакомых мог вас заинтересовать. Друзья у меня все очень хорошие. И у Лешки тоже.
— Нет, это не по поводу друзей, — сказал Ручкин. — Разговор пойдет по поводу ваших клиентов, которых вы в турах по Европе сопровождаете.
— А-а! Эти! — протянула Лида. — Мне бы сразу же догадаться.
— Что такое? — удивился Ручкин.
— Да разные среди них личности попадаются, — не очень охотно, но все же ответила Лида. — Знали бы вы, сколько раз мне за них краснеть приходилось. То чулок какой-нибудь с прилавка сопрут, а мне их из полиции вызволяй. То в кафе норовят не заплатить, снова скандал. То на таможне проблемы. В общем, говорю же, разные люди попадаются. Сейчас, конечно, реже. Народ пообтесался малость. А еще несколько лет назад совсем тяжело было. Они натворят, а мне отвечать. Так что следи и следи, как за малыми детьми, честное слово.
— Я к вам по поводу группы, которая выехала из Питера двенадцатого декабря, — сказал Ручкин. — У вас там еще один товарищ на целых два дня исчез. А потом снова появился.
Лида нахмурила свои тонкие бровки и воскликнула:
— Верно, был такой случай!
— А того мужчину вы помните? Его фамилию?
— В лицо я его помню, — кивнула Лида. — На бандита был здорово похож. Я еще, когда он исчез, подумала, что больше его и не увижу. Решила, что у него небось уже и паспорт фальшивый готов. Так что нужды ему возвращаться нет. Но ничего подобного. Ошиблась я. Вернулся.
— И как он объяснил свое отсутствие?
— Как? — недоуменно пожала плечами Лида. — Да соврал что-то. Сказал, что накануне перебрал в каком-то баре в городе, вовремя в нашу гостиницу вернуться не сумел и потому пропустил наш отъезд из Берлина. Потом он снова пошел пить пиво, и снова, и снова. А как только протрезвел, то сообразил, что видел он уже в этой Германии все, что хотел. И теперь ему обратно на родину хочется. Ну, и вернулся к нам.
— А как он вас нашел?
— Так у каждого члена группы был номер моего мобильного телефона, — снова пожала плечами Лида. — На всякий пожарный случай я им всегда свой телефон даю. Кстати, из-за этого у нас с Лешкой последний скандал и вышел. Лешка — он ревнивый, а некоторые туристы думают, что я свой телефон им в целях более близкого, так сказать, знакомства выдаю. Вот и звонят потом. А Лешка злится.
— Не будем пока про вашего Лешу, — мягко остановил ее Ручкин. — Вы лучше постарайтесь вспомнить фамилию того туриста, который на два дня исчез из поля вашей видимости.
— Ну? — задумалась Лида. — Фамилия у него была такая простая, и я еще подумала, что она ему подходит. Какой-то он был контуженый. Да и говорил, что и в самом деле его контузило, когда он воевал. А! Вспомнила! Глухов! Сергей Глухов!
Услышав эту фамилию, Ручкин покраснел от радости и в порыве чувств бросился обнимать Лиду. Та хихикала и отбивалась. И как раз в этот трогательный момент в комнату ввалился здоровенный парень со следами свежих побоев на лице. Так как он не счел нужным даже пытаться их замаскировать, то Ручкин сразу понял, что перед ним тот самый Леша, пострадавший вчера от чайника и темперамента своей подруги.
— Та-ак! — протянул Леша, и Ручкина от Лиды словно взрывной волной отбросило. — Значит, так ты проводишь свое свободное время!
И Леша, угрюмо набычившись, двинулся на следователя. Все-таки чутье у Ручкина было, и сейчас оно ему подсказало, что в данном случае служебное удостоверение его не спасет. Поэтому Ручкин быстро принял боевую стойку и, пока Леша раскачивался, нанес ему один удар в солнечное сплетение. Леша охнул, согнулся и удивился.
— Ты чего дерешься? — обиженно спросил он у Ручкина. — Так не по порядку. Мою Лидку обнимаешь да еще и дерешься? Это я должен был дать тебе в морду.
— У меня с ней ничего нет! — заявил Ручкин, доставая все же служебное удостоверение. — Я тут очутился исключительно по делам службы. А ваша невеста оказала мне в расследовании убийства большое содействие.
— Убийства? — пробормотала Лида. — Вы мне не сказали, что речь идет об убийстве. И кто кого убил?
— Кто, мы сейчас выясняем. А вот убили как раз вашего «потеряшку», — сказал Ручкин. — Так что, если вспомните еще что-нибудь: с кем он контактировал или, может быть, с кем встречался, то звоните.
И, сунув Лиде свою визитку, Ручкин счел за лучшее побыстрей исчезнуть. Леша не выглядел особенно убежденным в правдивости слов Ручкина и к тому же уже совсем очухался от полученного удара и явно набирался сил для продолжения разборки.
Подруги, затарившиеся в Доме книги подходящей, по их мнению, литературой, высадились у дома матери Левона. Жил он в старинном доме на Суворовском проспекте, сохранившемся благодаря усилиям реставраторов в отличном состоянии. Вход в подъезд украшала новенькая железная дверь, так что попасть в дом теперь можно было лишь с ведома жильцов. Мать Левона открыла девушкам сразу же. И, поднявшись на второй этаж, подруги оказались в большой и какой-то необыкновенной квартире. Казалось, время в ней застыло где-то в конце девятнадцатого столетия и с тех пор так и не двигалось.
Мебель была тех времен, на стенах в тяжелых бронзовых рамах висели картины каких-то бородатых старцев и высокомерно взирающих на мир дам в бальных платьях с веерами в руках. Обои были однотонные, чтобы не отвлекать внимание от многочисленных экспонатов: картин, ковра с холодным оружием явно кавказского происхождения, развешанного на нем, и антикварных бронзовых статуй и статуэток, тускло поблескивавших в лучах вечернего солнца, проникающего в квартиру из-за бархатных портьер. Потолок был украшен изумительно сохранившейся или умело отреставрированной лепниной. И вообще в квартире пахло стариной, причем не приобретенной в антикварном салоне по случаю или по прихоти владельца квартиры. Чувствовалось, что вся эта мебель и картины так и стояли тут с тех пор, как впервые их принесли в дом неведомые предки Левона.
— Проходите, — пригласила Рузан Акоповна подруг. — Будем пить вечерний чай. Не знаю, врачи говорят, что чай — это утренний напиток, тонизирует организм. И вечером пить его вредно. Но я привыкла. И пью в любое время.
Мать Левона подругам понравилась. Она была высокой, но, пожалуй, скорее, худой, чем стройной. Но тем не менее ей удалось в отличие от многих своих соплеменниц сохранить свою красоту и в зрелом возрасте. Рузан не напоминала ведьму, как многие худые пожилые армянки, и при этом она не оплыла и не утеряла женственности. Усадив подруг на диванчик, обтянутый плюшем, она разлила всем чай в хрупкие фарфоровые чашечки, украшенные позолотой и незабудками, и первой пригубила напиток. Подруги последовали ее примеру и не пожалели. Чай был восхитительный. В меру ароматный и в меру терпкий.
— Ах да! — спохватилась Мариша и протянула Рузан Акоповне издание, которое они только что приобрели в Доме книги. — Это я хотела передать Левону.
Рузан Акоповна с некоторым недоумением оглядела книгу, но все же положила ее на столик возле себя.
— Мы все очень волнуемся из-за Левона, — сказала Мариша. — Он исчез так внезапно.
— Внезапно? — удивилась мать Левона. — А мне ваш директор сказал, что Левон даже написал заявление о предоставлении ему отпуска за свой счет.
— Ну да! — быстро поправилась Мариша. — Конечно. Отпуск-то он попросил. Но все равно так неожиданно. Он никому не говорил о том, что собирается куда-то ехать. Он…
И тут Мариша живописно покраснела, опустила глазки и проворковала:
— Он даже мне ничего не сказал.
Рузан Акоповна кинула на девушку проницательный взгляд и неожиданно расцвела.
— Милая моя девочка! — воскликнула она. — Так это с тобой Левон в последнее время проводил столько времени!
— Ну да, — подтвердила Мариша, не зная, что еще сказать. — Со мной. Только со мной время и проводил. А как же?
— Какое счастье! — возликовала Рузан Акоповна. — А я так беспокоилась. И почему он мне ничего не сказал? Разве я стала бы препятствовать вашему счастью? Да ни за что в жизни! А я-то боялась, что он проводит время с этой отвратительной женщиной, которая ему вполне в матери годится!
И на лице Рузан Акоповны появилось выражение брезгливости.
— С какой еще женщиной? — насторожилась Мариша, которая до сего момента была твердо уверена, что ориентация Левона никак не предполагала в его жизни тесного общения с женщинами.
— Ах, дорогая моя девочка, не обращай внимания на мои слова! — воскликнула Рузан Акоповна. — Вырвалось! Да, в конце концов, это были только мои предположения. И, к счастью, они не оправдались.
— Но все же? — настойчиво спросила Мариша, умело изображая ревнивую невесту. — О какой женщине вы говорили? У Левона была еще женщина, кроме меня?
— Ну, если ты так хочешь услышать мои глупые подозрения, то пожалуйста, — сказала Рузан Акоповна. — Ты ведь, наверное, знаешь, что у Левона был учитель пения, благодаря которому Левон сумел развить свой талант.
— Да, Карен Мурзанян, — кивнула Мариша. — Я про него знаю. Но при чем тут женщина? Или… Или она как-то связана с Кареном Георгиевичем?
— Именно, — произнесла Рузан Акоповна. — Именно так и было. У Карена Георгиевича, мир праху его, была жена — отвратительное существо.
— В самом деле? — спросила Мариша. — А почему она была отвратительна? Уродина?
— Если только морально, — с раздражением произнесла мать Левона. — Внешне она была словно ангел. Я виделась с ней несколько раз еще до того, как мое сердце почуяло дурное. Но Левон рассказывал мне про нее такое! Представьте себе только, она опозорила свое доброе имя, опозорила имя своего мужа и всей его семьи. Она имела любовника.
— Какой ужас! — притворно охнула Мариша.
— Да, да! У нее была связь с циркачом! То ли с клоуном, то ли с жонглером! Но это не меняет дела. Жена известного и талантливого оперного певца и какой-то циркач! Боже мой! Я была в шоке! Но в еще большем шоке я была, когда стала подозревать, что эта гарпия в обличье женщины польстилась на моего невинного мальчика.
— На Левона?! — ахнула Мариша. — А вы не ошибаетесь?
Рузан Акоповна кивнула.
— А ведь она была старше его больше чем на десять лет! — заявила она таким тоном, словно разница в десять лет могла служить непреодолимым барьером зарождающимся любовным отношениям между двумя людьми. — Не знаю даже, на сколько именно больше. Конечно, я была в ужасе, когда это подозрение впервые посетило меня.
— Но как же вы догадались? — не выдержала Инна.
— Девочка, — кинула на нее снисходительный взгляд Рузан Акоповна. — Вот заведете сами детей и поймете, что сердце матери невозможно обмануть. Оно чует ложь и беду, которая может грозить или уже грозит ее дитяте.
Инна не стала говорить, что лично ее сердце матери ничего и никогда ей не подсказывает. И это няня Степки, а вовсе не она — его мать — умеет предсказать с точностью до девяноста девяти процентов, когда Степка схватит насморк, а когда набьет шишку. И именно няня знает, что захочет сегодня Степка на обед на первое, а что с удовольствием слопает на полдник. Подумав об этом, Инна тяжело вздохнула и дала себе слово, когда закончится эта история, стать Степке идеальной матерью.
— Но все же у вас ведь были какие-то основания, чтобы заподозрить именно жену Карена Мурзаняна? — спросила Инна. — Ведь в окружении Левона были и другие женщины.
— Конечно, были, — вздохнула Рузан Акоповна. — И женщины были, и подозрения у меня были. И вот что я могу сказать насчет своих подозрений. Во-первых, Левон всегда был любимым учеником Карена. А вы, конечно, понимаете, что это значит.
Со слов Марата подруги это понимали превосходно, но, кажется, мать Левона вкладывала в свои слова несколько другой и вполне невинный смысл.
— Это значит, что они были ближе, чем отец и сын! — произнесла она. — Любимый учитель — это как наставник. Он почти бог. А любимый и к тому же талантливый ученик — это для учителя его будущее. Его гарантия, что его имя переживет его самого. Умрет учитель, но ученик продолжит его дело. И до конца своих дней будет вспоминать своего учителя. Понимаете?
— Понимаем, — дружно кивнули подруги.
— Когда Карена пригласили в Европу, то единственным учеником, которого он взял с собой, был Левон, — продолжила Рузан Акоповна. — И этому никто не удивился. Они были очень дружны. И вдруг совсем неожиданно, без всяких объяснений Левон возвращается домой. Ничего мне толком не объясняет. Мне лишь удалось из него вытянуть, что он ужасно разочаровался в Карене как в человеке. Что учиться у такого чудовища Левон отказывается и что Карен, оказывается, на самом деле жестокий деспот. И главное… — Тут Рузан Акоповна подняла вверх указательный палец. — Главное, Левон сказал, что Карен Георгиевич отвратительно обращается со своей женой.
— Очень странная реплика, — заметила Инна.
— Вот и меня она тоже сразу же насторожила, — кивнула Рузан Акоповна. — Я попыталась расспросить Левона более подробно, но он отказывался говорить о Луизе и Карене. Только твердил, что больше не желает знать Карена. И даже имени его слышать не хочет, потому что он просто преступник. А учиться у преступника чему-либо он не желает. Так и отказался возвращаться к Карену Георгиевичу. Остался в Питере.
— И потом Левон пошел работать в ресторан?
— Да, — погрустнела Рузан Акоповна. — Первое время я была в шоке. Мой мальчик, которому прочили большую сцену, и вдруг поет в каком-то ресторане. Но затем погиб Карен. И я в душе порадовалась, что Левон в это время был тут, в Питере, а не с Кареном. Ведь если бы он не разочаровался в Карене, то неизбежно полетел бы с ним в том же самолете. И погиб. Разумеется, он бы погиб. И я упала на колени и просила господа простить меня за мои неразумные укоры. Левон остался со мной, а не сгорел вместе со своим учителем.
— А Левон так и был с вами в те дни, когда погиб его учитель? И в предшествующие несчастью — тоже?
— Конечно! — воскликнула Рузан Акоповна. — Он как раз начал работать в ресторане. И успех был потрясающий. Разве вы не помните, вначале Левон пел каждый вечер. И в будние дни, и в выходные. Каждый вечер с семи вечера до двенадцати ночи, а то и позже. Лишь потом ему нашли подмену. И он сумел получить один выходной в неделю.
— Я не помню этого, — чуточку виновато улыбнулась Мариша. — Я тогда еще не была знакома с Левоном.
— Понятно, — кивнула Рузан Акоповна и, помолчав, добавила: — Если честно, милочка, то я очень рада вашему визиту. Потому что до сего момента я думала, что Левон скрывается от всех, потому что эта проститутка — жена Карена — теперь стала свободной женщиной и без малейшей опаски взялась за моего мальчика. Какие ужасные мысли приходили мне в голову! Иногда я думала, что он даже может на ней жениться! Мой сын и падшая женщина! Это было бы просто ужасно! Что сказали бы наши знакомые? И если я знала, что у Луизы был любовник-циркач, с которым она изменяла своему мужу, то ведь об этом могли узнать и другие. Жениться на такой женщине — это еще хуже, чем петь по вечерам в ресторане. Репутация Левона окончательно бы погибла. А ведь его предки пели на императорской сцене!
И мать Левона посмотрела на портреты бородатых упитанных мужчин и красивых дам с перьями в прическах и с руками, никогда не знавшими работы, тяжелей нанесения румян. И дамы, и мужчины смотрели на Рузан Акоповну с сочувствием, словно понимая, как нелегко таланту в наше суетное время.
— Так Левон вам тоже звонил после того, как пропал из ресторана? — спросила Мариша у Рузан Акоповны, специально употребив словечко «тоже».
Мать Левона мигом попалась в ловушку и радостно кивнула:
— Но он так и не пожелал рассказать мне, где находится и почему исчез! — с досадой произнесла она. — А я его просто умоляла. Но нет! Он только твердил, что в безопасности и через некоторое время я все узнаю. А что я должна узнать, я так и не сумела от него добиться. А что он сказал тебе, дорогая моя девочка?
И она внимательно посмотрела на Маришу.
— Хм, — пробормотала та. — Он сказал, что у него возникли какие-то неприятности. И ему пришлось уехать. Скрыться.
— Вот и мне тоже! — воскликнула Рузан Акоповна. — Он так и сказал: скрыться от всех! Господи, неужели он все-таки связался с той женщиной? Дорогая моя девочка, я считаю, что правда лучше, чем ложь, поэтому я тебе скажу. Сначала не хотела говорить, но скажу. Левон и в самом деле был влюблен в Луизу. Я нашла среди его вещей ее фотографии. И некоторые были с нежными надписями. Правда, это было уже давно. А в последнее время я не находила никаких доказательств их связи.
— И как давно вы нашли эти фотографии? — спросила Инна.
— Еще несколько месяцев назад, — ответила Рузан Акоповна, — но я надеюсь, что у Луизы хватило совести и они начали встречаться уже после смерти Карена, что, конечно, было бы для меня большим облегчением, — и она, повернувшись к Марише, неожиданно спросила у нее: — А вот как давно вы знакомы с Левоном?
— Примерно два месяца, — пробормотала Мариша.
— Как недолго, — явно расстроилась Рузан Акоповна.
— Но наши отношения все это время были удивительно гармоничными! — утешила ее Мариша. — И он ни разу не упомянул о какой-то там Луизе. И вообще все свое свободное время он проводил со мной.
— Это просто бальзам на мое сердце! — воскликнула Рузан Акоповна. — Но если он не с Луизой и не с вами, то где же он в таком случае сейчас находится?
Этого подруги не знали, хотя и хотели бы узнать не меньше, а то и больше матери Левона. Выйдя из квартиры Левона, они переглянулись.
— Вот так штучка, эта Луиза! — воскликнула Мариша. — На вид дура дурой и тихоня, кажется, такая и воды не замутит. А на самом деле эта тихоня имела трех любовников. И это только те, про которых мы с вами знаем. А может быть, у нее были и другие связи.
— Знаешь, если у тебя муж-педик и тобой совершенно не интересуется, то, сколько бы любовников ты ни завела, это не делает тебя хуже, чем он, — сказала Инна.
— Я тоже считаю, что Луиза имела право изменять своему мужу, раз он не исполнял своих главных супружеских обязанностей, — согласилась Юлька. — Попробовал бы сам пожить несколько лет без секса!
— Да я не о том! — досадливо нахмурилась Мариша. — Просто если Луиза имела любовников, притворялась всю жизнь, то вполне могла и еще что-нибудь такое отмочить. Знаете ведь, что недаром говорят, в тихом омуте черти водятся.
— Так что, поехали к Луизе? — спросила Юля.
— А что мы ей скажем? — пожала плечами Инна.
— Скажем, что знаем все про ее вторую и тайную жизнь, — сказала Мариша. — А потом выложим то, что знаем на самом деле. Про раздавленного слоном циркача Славу и еловые хвоинки на подстилке перед ним, про влюбленного в Луизу мальчика Левона и про Снайпера, с которым Луиза тоже шуры-муры имела явно не из-за его прекрасных глаз, а из-за его бандитских связей.
— И что потом?
— Потом Луиза выложит нам все остальное, — самоуверенно заявила Мариша.
— А если не выложит? — спросила Инна.
— А чего ей нас стесняться? — пожала плечами Мариша. — Обязательно выложит. Если бы я была на ее месте и отправила на тот свет своего противного педика-мужа да еще сумела хапнуть после его смерти денег, то меня бы просто распирало от желания похвастаться всему свету, какая я ловкая особа. И как я всех надула.
— Мариша! — в шоке воскликнули ее подруги.
— А что тут такого? — удивилась Мариша. — Луиза может гордиться собой и будет при этом совершенно права. Если муж плохо к ней относился, да еще первый начал эту скверную игру, убив ее любимого мужчину, который ей одни радости приносил, так чего такому мужу еще было ждать от Луизы? Разумеется, она просто обязана была ему отомстить. Иначе она была бы уже не человек, а кисель какой-то.
